Текст книги "Год без мужчин. Чему я научилась без свиданий и отношений"

Автор книги: Кэтрин Грэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Часть 1
Создавая любовную зависимость

Что такое любовная зависимость?

Priory, один из самых авторитетных центров лечения зависимостей в Великобритании, определяет любовную зависимость как «чувство, характеризующееся эмоциями, вызывающими сильное навязчивое поведение, которое страдающий вынужден повторить, невзирая на последствия».

Моя интерпретация такова: любая зависимость – это безумие, во время которого повторяешь одни и те же вещи и, несмотря на неудачи, ожидаешь другого результата.

Доктора Вик Уоттс и Мел Девис из отдела работы с зависимостями центра Priory интерпретируют классическое поведение при любовной зависимости как:

1. Цепляться за идеализированные отношения, невзирая на отличающуюся от них реальность.

2. Снова и снова возвращаться в абьюзивные и опасные отношения.

3. Возлагать ответственность за свое эмоциональное благополучие на других.

4. Требовать внимания от множества различных отношений и искать новые источники внимания.

Я могу точно сказать, что вижу себя в каждом из этих четырех признаков. Ага, угу, галочка, делала все это. БИНГО! У меня любовная зависимость.

Давайте разберем каждый пункт, и я расскажу, как выглядели мои симптомы.

1. Цепляться за идеализированные отношения, невзирая на отличающуюся от них реальность.

Я фантазировала о любви как в кино, пытаясь поднять свои отношения на такой же уровень, и была разочарована, когда осознавала, что мне это не под силу. Пришлось быть одновременно и идеалистом, и критиком.

Я пыталась сделать все, чтобы избежать одиночества, в том числе мирилась с неподходящим обращением и/или встречалась с людьми, которые мне не нравились. Я ставила возможность быть в паре выше собственного счастья.

2. Снова и снова возвращаться в абьюзивные и опасные отношения.

Как вы прочтете далее в книге, иногда поведение, с которым я мирилась или как я вела себя, было экстраординарно безобразным, потому что я отрицала реальность.

Если мне казалось, что отношения начинают угасать, я реагировала слежкой и скандалами. Так, верьте или нет, проявлялась моя стратегия выживания. «Если я найду, что не так, может быть, смогу это исправить» и «Если я буду угрожать своим уходом, может быть, он будет упрашивать меня остаться и поймет, что не может жить без меня».

Но эта агрессивная, изменчивая тактика только разрушала отношения, вместо того чтобы «спасти нас».

3. Возлагать ответственность за свое эмоциональное благополучие на других.

Я не имела ни малейшего понятия о том, что мое счастье – моя личная ответственность. Сказать правду? Если мне было грустно, то я полагала, что это вина моего кавалера. Он должен был сделать меня счастливой. И если не справлялся с задачей, то это плохой кавалер.

4. Требовать внимания от множества различных отношений и постоянно искать новые.

Если я не была в отношениях, то искала новые так же срочно, как вы ищете место, где жить. Друзья называли меня «любовной обезьянкой» за то, что я металась от мужчины к мужчине словно обезьянка, которая прыгает с дерева на дерево. Даже когда была в паре, я выпрашивала внимание у других мужчин. И путала физическую близость с духовной: я получала секс, когда на самом деле просто хотела душевной теплоты. И он больше походил на движущуюся художественную инсталляцию, призванную вызвать одобрение и аплодисменты, чем на акт любви.

Счастлива сообщить: теперь я могу пресечь любое подобное поведение. Уф! Но я все еще бдительно слежу, чтобы оно случайно не вернулось обратно.

Если вы думаете, что тоже подпадаете под категорию любовного наркомана, не будьте обескуражены этим ярлыком. «Я не люблю термин «любовный наркоман», потому что кажется, будто он подразумевает пожизненную проблему, – сказала мне доктор Дженни Тайтз, сертифицированный психолог и автор книги «Как быть Одиноким и Счастливым». – В любой момент мы можем выбрать другое действие и создать новые схемы поведения, связанные с нашими надеждами. Прошлое не должно влиять на наше будущее».

Я согласна. И думаю о зависимости больше как об опыте, чем о том, что определяет меня. Если бы я была педантичной, то могла бы сказать: «Я испытала любовную зависимость и все еще склонна демонстрировать ее признаки». Но это чертовски длинно, и я не готова писать это снова и снова, поэтому считайте, что «любовный наркоман» – это сокращение. Я буду носить этот ярлык, но вы, конечно, не обязаны это делать.

И самое главное: если вы чувствуете, что тоже попались на крючок любви, – надежда есть. Изменения вполне возможны. Люди меняются в один миг.

Когда я вырасту, хочу выйти замуж

Когда мне было четыре, я могла влезть на верхушку высоченного дуба, растущего у дороги в конце улицы. Никто из мальчишек не мог этого сделать. Я – царь горы, когда все они – грязные поганцы. Но потом, когда мне было пять, я осознала, что девочки не лазают по деревьям, это удел мальчишек. Девочки должны быть царицами, не царями.

Вместо этого я начала делать «духи» из раздавленных лепестков роз и крошечных утопленных насекомых. Я осторожно, высунув язык от усердия, помещаю свое творение под горячий пресс, чтобы «запечь». Потом намазываю «духами» себя, а после и мою сопротивляющуюся этому маму. Уже в то время я была совершенно уверена, что цель девочек – привлекать. И что моя единственная судьба – это замужество.

В семь лет я и мои подруги сидели на бордюре нашей улицы в Каррикфергюсе, рассчитывая процентную совместимость с именами мальчиков, которые нам нравятся. А они в тот момент играли в футбол и даже внимания на нас не обращали. Меня болтает, как стрелку испорченного компаса, между тем, что я хочу делать на самом деле (крутиться рядом с братом, который чинит колеса своего велосипеда), и тем, что, как мне говорят, я должна хотеть делать (играть с куклой, которая писается, если дать ей попить. Это в прямом смысле все, что она может делать *закатывает глаза*).

Когда мне было пять, я осознала, что девочки не лазают по деревьям, это удел мальчишек. Девочки должны быть царицами.

Если моя цель – заслужить мужское одобрение, то я уже ее провалила. Чувствую себя отвергнутой обеими отцовскими фигурами в своей жизни. Когда я превратилась в неуклюжего подростка, мой отец, кажется, совсем не был в восторге. Мои родители развелись, и мама снова вышла замуж, когда мне было десять. Именно тогда я приобретаю отчима, который меня откровенно терпеть не может.

Мой отчим заставляет моего брата и меня стучаться, если мы хотим зайти в гостиную (нам запрещено там появляться после семи вечера), печатает для нас письма с маркированными списками того, что мы делаем не так (оставляем слишком много масла на ножах, отправляя их в посудомойку!), называет нас «квартирантами» и дает четко понять, что мы съезжаем, как только нам исполнится восемнадцать, а там хоть трава не расти.

Если мои друзья без предупреждения звонят в дверь, он с ревом и ругательствами гонит их прочь, потому что они заранее не согласовали визит. Я не знаю, чего он ожидает: гонца со свитком на коне?

От всей этой ситуации в доме меня спасают только книги. К двенадцати годам я перечитываю добытую из-под полы копию романа «Forever» авторства Джуди Блум около семи раз. Я пьянею от романтики, которую она описывает. Когда-нибудь я полюблю мужчину так сильно, что позволю ему засунуть его «дружка» внутрь себя.

Мой отчим читает мои дневники. На следующую ночь я со своей лучшей подругой Сэм прокрадываюсь из дома и, отчаянно рыдая, топлю остальные дневники, пока не найденные, в пруду в парке. Чувствую себя так, словно хороню любимое домашнее животное. Мы идем домой, обсуждая план побега в Бирмингем, где будем делать покупки на блошином рынке, что-нибудь себе проколем, будем ходить на свидания с гитаристами и тусоваться в клубе Snob’s каждую пятницу.

Чувствуя себя глубоко несчастной, я спрашиваю папу, могу ли приехать к нему жить в Айландмаджи, в Ирландии. Мои счастливейшие летние дни я провела там: прыжки по камням в бухте-подкове, хрустящие коричные леденцы, свингбол, постоянный просмотр клипов группы 4 Non Blondes по MTV и игры с его тремя терьерами. Он отвечает отказом. Я в отчаянии.

Во время всех этих неурядиц я невероятно близка как с матерью, так и с мачехой (подругой моего отца Рут). Это или стечение обстоятельств, или свершившийся факт, что, уже будучи взрослой, я считаю, что построить прочную дружбу с женщиной – легче легкого, тогда как с мужчинами не могу создать ничего прочного, даже платонической дружбы.

Охота за одобрением

В четырнадцать я сменила свою страсть к верховой езде на ночные клубы. Одна из моих ближайших подруг бросает меня, написав письмо, в котором говорит, что я «стала одержима мальчиками», тогда как раньше была вся поглощена музыкальными группами, хорошими книгами и шутками. Мне больно, но я понимаю, что это с ней все не так, а не со мной. Вместо того чтобы наладить отношения, я завожу новых друзей.

Однажды на уроке французского учитель просит нас встать, если мы услышим французское прилагательное, которое нам подходит. Класс встает и садится как йо-йо, когда он называет «длинноволосый», «блондинка», «высокий», а потом «красивый», после которого встают только популярные, самодовольные девочки.

Потом он называет «некрасивый». В точку! Мне надо встать или нет? Тогда все увидят, что я уродина. Я встаю. И больше никто. Учитель велит мне сесть и говорит, что это была только шутка, и начинает нескладно объяснять, что думает. В своей сбивчивой речи он путается и в конце концов замолкает.

Со временем происходит что-то волшебное. Моя неуклюжая подростковая фигура выпрямляется по мере того, как я расту, на моем рыхлом лице проявляются скулы, а выпрямители для волос из Boots и сыворотки John Frieda приводят в порядок ядерный взрыв на моей голове.

Я еду проведать отца, и он водит меня к друзьям, которые, разглядывая меня словно кобылку, выносят вердикт – «Чистокровная». Отец поворачивается ко мне, удивленный, и что-то щелкает в его голове. Позже он сказал: «Это пробудило во мне нечто такое, чего я никогда раньше не чувствовал. А потом я понял, что именно. Гордость».

В первые несколько месяцев новых отношений я встаю на полчаса раньше него, чтобы нанести тон и тушь и разгладить утюжком волосы, потому что абсолютно уверена: если он проснется рядом с Настоящей Мной, то обязательно испугается.

Когда мне было пятнадцать, мать наконец выставила моего отчима. Последней каплей стало то, что он гонялся за мной по дому, угрожая направить на путь истинный, потому что я съела что-то неразрешенное. Теперь он пишет мне письмо, в котором говорит, что надеется со всем разобраться, по непонятной причине начав его со слов, что я стала «привлекательной молодой женщиной». Это первая приятная вещь, которую он мне сказал, и я вцепляюсь в нее.

Вскоре моя мама встретила моего нынешнего отчима, Стюарта, который стал лучшим из мужчин. Он своими руками сделал дополнительную стену в доме, чтобы у меня была собственная спальня. С того дня, как я повстречалась с ним, меня всегда принимали, заботились и любили.

Стюарт никогда не восхищается, но и не насмехается над моей внешностью. Иногда он может сказать нечто сбивающее с толку, вроде как «ты похожа на физиотерапевта», когда я спрашиваю, нравится ли ему мой новый топ. На самом деле для него имеет значение только, какой я человек. Он ценит честность, доброту и чувство юмора и не придает значения тому, как я выгляжу в новом платье от Jane Norman.

Но к этому времени мои способы поиска мужского одобрения и ожидание отвержения въелись до самых костей. И учитывая, что моя новоприобретенная симпатичная внешность уже показала способность превращать отвращение в принятие, мой подростковый мозг считает мою внешность самым важным.

Я – кукольный домик

Теперь моя самооценка зависит от того, как я выгляжу. Я покупаю/ворую свою самооценку с прилавков косметики. К семнадцати годам я трачу по полтора часа на подготовку к выходу в колледж. Покинуть дом без полностью покрытого макияжем лица для меня приравнивается к тому, чтобы выйти за дверь, сверкая голой задницей.

Если мои волосы плохо выглядят, я просто не иду в колледж. Сначала внешность, а только потом учеба. Если я кому-то не нравлюсь, то расцениваю это как глубочайшее оскорбление. Мне нужно, чтобы меня все любили, и тогда я чувствую, что имею значение.

Я завожу картотеку постоянных ухажеров. Главное, чтобы мой-текущий-бойфренд считал меня самой привлекательной девушкой.

«Ты самая красивая девушка из всех, что у меня были», – говорит мой кавалер Тони. «Но не самая привлекательная девушка из всех, что ты видел? Я имею в виду не в телевизоре?» – спрашиваю я. Он пытается сменить тему.

Я как кукольный домик, предназначенный только для витрины: причудливо разрисованный фасад и скучные картонные внутренности, где торчат скрепки и грубые швы. Желание, чтобы мои бойфренды считали меня симпатичней всех остальных, – совершенно недостижимая химера. Но без этой уверенности, без их подтверждения этой иллюзии я теряю опору, чувствуя себя никому не нужной, забытой.

Я не могу осознать, что люди выбирают быть с кем-то не только из-за внешности. Они делают выбор, учитывая весь набор качеств.

Одобрение моей личности для меня не так важно, потому что, насколько я могу судить, моя единственная ценность – это внешняя оболочка.

Учитывая, что мужчины стали меня замечать в тот год, когда я стала укладывать волосы, носить макияж и упаковываться в узкие одежды, крайне важно поддерживать эту все изменившую игру.

В первые несколько месяцев новых отношений я встаю на полчаса раньше него, чтобы нанести тон и тушь и разгладить утюжком волосы, потому что абсолютно уверена: если он проснется рядом с Настоящей Мной, то обязательно испугается. Мне нужно, чтобы он верил в Накрашенную Меня. Потому что я никоим образом не могла такой родиться.

Эскизы бойфрендов

Вечер прошел «зря», если я никого не зацепила. К счастью, в девяностые Бирмингем наводнен повседневным сексизмом, чтобы поддерживать мою самооценку. Фразы вроде «Если я скажу, что у тебя прекрасное тело, ты покажешь его мне?», или «Мне нравится это платье. Но еще лучше оно будет смотреться на полу моей спальни», или «Милые ножки, когда они открываются» все еще считаются приемлемыми. Я не могу выйти в мир без того, чтобы мужчины не кричали вслед о моей заднице.

Бойфренды – пустые страницы в моем скетчбуке. Я рисую героизм и великолепие, когда все, что у меня есть, – это рудиментарные очертания. Но и они западают не на настоящую меня. Они с таким же успехом могут запасть на Джессику Рэббит, учитывая, что я всего лишь коллаж из статей «Что Мужчины Считают Сексуальным».

Я читала «Трамвай «Желание» Теннеси Уильямса в университете и ощутила толчок узнавания, когда читала о Бланш Дюбуа. Я позиционирую себя как хитрую, саркастичную, поддатую телку. Я ищу мужчин, которые стали бы приключением. Мне нравится встретить мужчину, который ко мне равнодушен, обыграть его в бильярд и сверкать вокруг него, пока я не зажгу искру тепла в холодном угле его глаз. Пока огненный шар «да» не проскочит между нами.

Я – караульный секса. С гордостью заявляю, что сплю обнаженной, и высмеиваю мягкие пижамы и плюшевые игрушки моей лучшей подруги. Ради бога, постель – это сцена, а не кокон. Я больше яркий перфоманс, чем личность. Я провоцирую своих друзей из университета играть в покер на раздевание после вечерней прогулки, чтобы перевести общение из нормального в распутное.

Я похожа на почти обнаженную инстаграм-диву с надутыми губами, за исключением того, что у меня нет социальных сетей для демонстрации себя, так что использую вместо них Broad Street Бирмингема. Я брожу вокруг, как Pac-Man с разинутым ртом, пожирающий комплименты по дороге. Когда пьяна – во мне десять футов роста, а трезвая я съеживаюсь.

На первый взгляд вы видите во мне сверхсамоуверенность, покачивающиеся бедра, вызывающе громкий смех, живую мимику. Но если вы наблюдательны, то разглядите человека, находящегося в состоянии войны с самим собой. Слишком туго стянутые непослушные волосы, ноги, втиснутые в маленькие туфли, обгрызенные до крови ногти с типсами, посаженными на суперклей. Под бахвальством этого циркового пони – гражданские беспорядки.

Я читаю «Страх полета» Эрики Джонг, где сконструирована эротическая Страна Чудес, что обогащает меня термином «трах без застежек», сокращение для секса без привязанностей, обязательств или скрытых мотивов. Вот чем я занимаюсь, говорю я себе, но правда состоит в том, что мои мотивы далеки от «беззастежечных». Я хочу близости, страсти, одобрения и ищу все это не в тех местах, позволяя моим одеждам лететь на пол.

Я пью, чтобы быть ближе к людям, и оказываюсь слишком близко. Я вливаю в себя вино, чтобы чувствовать себя сексуальной, а заканчиваю тем, что становлюсь чересчур сексуальной. Я не знаю, как остановить ускоряющееся сближение на полпути.

Я просыпаюсь на следующее утро и в первую секунду не знаю, где я или с кем. Тогда меня заполняет стыд. Я не хочу так жить, тогда почему настойчиво продолжаю?

Потому что я зависима от тех, кто меня желает, – завоевателей, ниспровергателей. Этого острого чувства взаимного притяжения, которое заставляет похоть струиться от моего пупка к бедру, где она останавливается, чтобы повернуться, а потом спускается между бедер.

Ночь, а с ней и похоть приводят за собой похмелье. Обе, кажется, ненавидят меня, когда приходит утро. Восход солнца разрушает заклинания, словно коллективное бурное утреннее падение. Прошлой ночью желание притянуло меня к себе на колени; на рассвете оно вернуло меня в реальность.

Как говорил Карл Юнг: «Стыд – пожирающая душу эмоция». И именно так он и ощущается. Словно мелкая моль пожирает мой дух. Моль, которая скрыта в пуховом одеяле печали, накрывающем меня утром. Я пытаюсь переспать ее, перепить и пересмеяться, превращая свои свидания в анекдоты, но моль стыда пробирается под кожу и теперь грызет мою душу.

Колыбельные любовного аддикта

Ложась спать, чтобы стереть эти эпизоды из памяти, я сочиняю колыбельные любовного наркомана. Они собраны из вещей, что я видела в кино, наподобие [вставить мужчину месяца], который ввязывается в автомобильную погоню, чтобы остановить меня, когда я ухожу, или ныряющий в пенящийся поток, чтобы спасти мое любимое ожерелье. Я лежу с покалывающим предвкушением, мечтая о будущей свадьбе, подобно начинающему космонавту, который представляет себя первым человеком, ступившим на Марс.

Я слушаю The Corrs «What Can I Do», Extreme «More than Words», Big Mountain «Baby I Love your Way» и Aqualung «Brighter than Sunshine» и фантазирую о том, как заставить мужчин любить меня. Они так и делают, но проблема именно во мне: я не могу вынести настоящих серьезных отношений. Как только они подходят слишком близко, я отстраняюсь и отправляюсь за своим следующим завоеванием.

Моей первой настоящей зависимостью был Дэниел, о котором мы уже говорили: тот, из-за кого я постоянно обновляла почту. Я встречалась с ним, когда мне было двадцать два, и записала каждую деталь наших свиданий – дюжины или около того.

Я перечитывала дневники свиданий раз за разом, в которые каждый его комплимент записывала так же старательно, как бухгалтер прибыли. Но его признания в любви во время секса, возможно случайные, пугали меня. Правда состояла в том, что я его не любила, а любила лишь думать о нем.

Мой отец сказал, что у меня на руках появились «крылья жира», когда мне было двадцать два. Я запаниковала и записалась в спортзал. (Следующие пять лет я провела, думая, что у меня жирные руки, тогда как на самом деле они были нормальные.) Если у меня выскакивал прыщ, он восклицал: «Что ЭТО?!!», указывая на взволновавшую его деталь так, словно я вытатуировала на лице паука. Думаю, он просто пытался мне помочь. Становясь непривлекательной, я подводила его.

Я думала, что женская красота подобна цветку, который цветет короткое время, потом вянет и опадает, медленно теряя цвет. Меня пугала эта перспектива даже в двадцать с небольшим. Если кто-то критиковал мою внешность, я воспринимала это как пугающий знак, что моя старость началась. А теперь кем я стану?

Моя алкогольная и любовная зависимости поддерживали друг друга, как подвыпившие люди, уходящие с вечеринки. Пьянство позволяло мне обзаводиться бойфрендом, а когда отношения заканчивались, оно было тут как тут, чтобы поддержать меня или катапультировать на поиски нового приключения.

Когда бойфренд уходил от меня, я рыдала и напивалась до беспамятства, слушая на повторе Foo Fighters «Best of You» или Radiohead «Creep». Когда я сама рвала с ним, то, выходя из игры, надиралась в стельку и отправлялась искать нового мужика.