Текст книги "Целитель сердец"

Автор книги: Кэтрин Бритт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)

Annotation

Чтобы поддержать любимого брата и помочь ему ухаживать за пострадавшей в автокатастрофе женой, Триша, бросив свои дела, приезжает в Париж. Она собирается прожить здесь всего лишь несколько недель, но после знакомства со знаменитым хирургом, который должен вернуть Мари-Роз прежнюю красоту, планы девушки меняются. Ведь неподражаемый Рив д`Артанон не только хирург-виртуоз, но и искушенный ценитель женщин, а Триша в столице любви оказалась впервые…

Кэтрин Бритт

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

notes

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

Кэтрин Бритт

Целитель сердец

Глава 1

Скорый дизельный поезд из Ле-Туке прибыл на вокзал Сен-Лазар ровно в два часа пополудни. Не дожидаясь, пока он затормозит, Триша уже стояла на площадке и заметила, что к вагону, широко шагая, приближается Джереми, ее брат – высокий, с непокрытой головой, в модной куртке и широких брюках. Глядя на его светлые вьющиеся волосы, она представила себе, как он не один час просидел в одиночестве, теребя их. Лицо брата озарила теплая улыбка, но она не могла скрыть темные круги под красивыми карими глазами.

Он нежно поцеловал подставленную сестрой щеку.

– Привет, Триш. Спасибо, что так быстро приехала. Это весь твой багаж? – Он указал на саквояж и чемодан, которые носильщик поставил у ее ног.

– Да, – ответила она, потрясенная его несчастным видом.

– Ну, тогда пошли, – с присущей родственникам прямотой пригласил он.

Она шла следом за высоким братом, плечами прокладывавшим путь сквозь толпу. Через несколько минут оба выбрались на улицы Парижа. Веселый, улыбающийся Париж, в котором машины ехали по правой стороне широких, окаймленных деревьями бульваров, a agents de police ^[1]в темно-синих мундирах, фуражках с козырьком на головах и нарядных накидках с удивительной проворностью, изящно дирижируя жезлами, управляли движением. Их свистки говорили красноречивее всяких слов.

Триша поймала себя на том, что разглядывает жилые дома в семь и восемь этажей, парадные двери которых выходили прямо на тротуар. Дома были построены из прочного камня, высокие окна с балконами имели жалюзи с внешней стороны, закрывавшиеся и открывавшиеся словно веер. Сквозь железные решетки протягивали ветви деревья, до самого тротуара тянулись нарядные столики кафе, между которыми ловко сновали элегантные официанты.

Так вот каков Париж! Триша взволнованно впитывала странные запахи, волшебные и неповторимые. С наслаждением она глубоко втянула воздух и неожиданно почувствовала, как на сердце стало легко и весело, но тут же вспомнила о причине своего приезда.

– Как Мари-Роз? – затаив дыхание, спросила Триша. Она снова шла рядом с братом, после того как их на мгновение разлучила толпа.

– Поправляется понемногу, – ответил он и остановился у кафе на бульваре. – Давай посидим здесь и выпьем кофе на открытом воздухе. Неплохое начало для знакомства с Парижем, заодно и поговорим. Вилла от нас никуда не уйдет. Времени достаточно.

Поставив багаж, он усадил ее за один из маленьких столиков, две ножки которого нашли себе опору на тротуаре. Появился официант, и, пока он обслуживал их, голубые глаза Триши пристально разглядывали пеструю толпу, двигавшуюся мимо столика. Затем она повернулась к брату. Его глаза окружили напряженные морщины, кожа потеряла здоровый солнечный загар и стала землистой.

– У тебя усталый вид, – озабоченно заметила она. – Дома все были потрясены, когда узнали, что ты попал в аварию. Мы так обрадовались, что с тобой все обошлось. Просто от сердца отлегло, когда выяснилось, что твоя жена вне опасности. Наверно, ты целыми ночами сидишь у ее постели. Ее родители все еще за границей?

Он положил сахар в кофе и с угрюмым видом помешивал его.

– Да, до них никак не дозвониться. Они где-то в Судане, и связь сейчас довольно скверная. Я сижу с Мари-Роз, но самое худшее позади, и ей лучше. Я отлучился, чтобы помыться, переодеться и встретить тебя.

«Бедный Джереми!» От сочувствующего взгляда Триши не ускользнул маленький кусочек лейкопластыря над левым ухом брата.

– Тебе сильно досталось в аварии?

Он устало пожал плечами.

– Царапины и синяки. Пустяки. Больше всего досталось Мари-Роз. Сломаны три ребра, сотрясение мозга, все лицо в порезах. Когда она окрепнет, понадобится пластическая операция, – закончил он с тяжелым вздохом.

Триша помешивала кофе. На овальном лице огорчение.

– Несчастная Мари-Роз. Она знает, в какой степени пострадала?

Он хмуро кивнул:

– Ее лицо забинтовано, но она все хорошо понимает. Один старый приятель навестил Мари-Роз и собирается подлатать ее. Это отличный хирург, делает пластические операции. Хорошо известен в Париже. Короче говоря, это человек, за которого Мари-Роз должна была выйти замуж еще до того, как отправилась в Лондон и устроилась в одной семье помощницей по хозяйству.

– Наверно, этот ее приятель – чудак, у которого денег куры не клюют, – заключила Триша успокаивающим голосом. – Говорят, деньги обычно идут к деньгам.

Джереми проглотил половину своего кофе.

– Нет, он настоящий красавец и всего на несколько лет старше меня, его обаяния достаточно, чтобы покорить любую встречную, и моя жена, похоже, не исключение.

– Вот как! – воскликнула Триша, начиная понимать, в чем причина подавленного настроения брата. – Не забывай, ты сам не менее привлекателен. Кто же этот удивительный донжуан?

– Рив д'Артанон. А насчет денег ты права. Он из богатой семьи с виллой за городом. У д'Артанона квартира и приемные кабинеты по соседству с больницей. – Брат допил кофе, вытащил пачку сигарет и протянул сестре.

Триша отказалась. Она заметила пятна на его чистых прежде пальцах.

– Собираешься взять от жизни все, что можно? Ты же редко курил.

Брат закурил, кончиком пальца смахнул с губ крошки табака и ничего не ответил. Он положил руки на стол, откинулся на спинку стула и уставился на кончик сигареты.

Сочувствуя несчастному брату, она тихо сказала:

– Не надо расстраиваться из-за Мари-Роз и ее хирурга. В конце концов, если бы она любила его, то не поехала бы в Лондон и вышла бы за него замуж. Не удивительно, что она им восхищена, ведь он собирается вернуть ей прежнюю красоту.

Джереми ничего не ответил. Триша пила кофе. Поставив чашку, она поймала взгляд брата, и что-то в нем заставило ее робко спросить:

– Она ведь не останется искалеченной?

Он глубоко затянулся с видом человека, полностью владеющего своими чувствами:

– Нос у нее совсем сплющен, а на лице довольно глубокие шрамы.

Триша вздрогнула, вспомнив кокетливое личико и дерзко вздернутый нос.

– Ты же не будешь терзаться, если Мари-Роз не станет такой, как прежде? Я хочу сказать, если она останется изуродованной на всю жизнь. Ведь твои чувства к ней не изменятся, правда?

Он запустил руку в свои волосы:

– О Господи, конечно нет. Несмотря на все, я ее слишком сильно люблю. Беда в том… ну, последнее время мы с ней не очень ладим. С тех пор как мы приехали в Париж, выяснилось, что между нами мало общего. Городская жизнь не по мне. Я вырос на земле и свежем воздухе, а Мари-Роз не может этого понять.

Триша оперлась локтем о стол и положила свой маленький подбородок на ладонь. Она задумчиво произнесла:

– Мари-Роз ведь росла на загородной вилле, не так ли? Дай ей время, и она поймет тебя. Она молода и весела, и, вероятно, городская жизнь приносит ей удовольствие.

Джереми стряхнул пепел с сигареты в пепельницу и с горячностью возразил:

– Вот именно. Она любит повеселиться и чувствует себя в своей стихии, когда принимает гостей и бывает в высшем свете. Она не представляет, что означает делать работу, которая тебе противна. Я коммивояжер, рекламирующий оборудование для ферм, а мне бы самому очень хотелось им пользоваться. Моя дорогая женушка собирается пожить на вилле до тех пор, пока ее родители не вернутся из-за границы. Мне нужен собственный дом. Разве это плохо?

Триша молча отвела глаза от лица своего несчастного брата, не желая вмешиваться и своими советами еще больше усугубить дело. Она считала, что молодым людям гораздо полезнее познать сложную математику жизни самостоятельно. Дело не в том, что она не сочувствовала Джереми. Она была полностью на его стороне, ибо понимала, в каком сложном положении он оказался. Если бы только родители не портили детей, потакая каждой их прихоти. Именно это произошло с Мари-Роз. Она была единственной дочерью богатых, не чаящих в ней души родителей и привыкла во всем поступать по-своему. Джереми, как правило, уравновешенный, чувствовал себя в достаточной мере мужчиной, чтобы верховодить в семье. Триша могла представить, как столкнулись эти два характера.

– Как это произошло? Я имею в виду автомобильную аварию, – полюбопытствовала она.

– В местной газете появилось объявление о продаже фермы, примерно в пяти милях от Парижа, и мне захотелось отправиться туда и взглянуть на нее. У меня есть деньги, которые оставила мать, и я собирался туда, чтобы купить ее. Мари-Роз была решительно против и не захотела ехать со мной. Я настоял на своем. Мы всю дорогу ссорились, и, в конце концов сильно рассердившись, я сказал ей, что куплю ферму и буду жить там один. Она потребовала, чтобы я отвез ее обратно. Я отказался. Вдруг в приступе гнева она ухватилась за руль – и машина врезалась в дерево.

Триша заметила, как он побледнел, вспоминая об этом. Было видно, что он считает себя виновником аварии и тяжело переживает случившееся.

А произошло все это потому, что два молодых человека, выросшие в разной среде, поженились, по-настоящему не зная друг друга. «Джереми столкнулся с огромными препятствиями, которые могут стать непреодолимыми», – с грустью подумала она.

– Вам повезло, вы ведь могли погибнуть, – сказала Триша, возвращаясь к прозе жизни и понимая, что только так можно заставить брата взять себя в руки. – Если с Мари-Роз все обернется хорошо, тем более не чего волноваться. Почему тебе понадобилось мое присутствие?

Он раздавил сигарету.

– Пересадка кожи и операция носа потребуют времени, а ее родители еще не вернулись. У Мари-Роз в Париже нет других родственников, за исключением одной тети, которая как раз сейчас куда-то уехала. Мне пришло в голову, что ты сможешь поддержать ее. Она тебя очень любит. – Он умолк, словно хотел еще что-то добавить, но передумал.

«Я тоже ее люблю». Она импульсивно перегнулась через стол и крепко пожала его руку:

– Не падай духом, это еще не конец света. Все образуется, вот увидишь.

– Pardon, mademoiselle ^[2].

Пораженная глубокими, едва уловимыми иностранными интонациями, Триша быстро повернула голову и увидела хорошо одетого незнакомца, протянувшего ей перчатку, которую тот, очевидно, поднял с земли у ее ног. Его худое загорелое лицо было столь же привлекательным, как и голос. На мгновение она заглянула в его темно-серые глаза. Затем он перевел одобрительный взгляд на ее медового цвета шиньон, изящный нос и красивый рот.

– Спасибо, месье, – ответила она сдержанно, когда его длинные тонкие пальцы опустили перчатку на стол рядом со второй. – Я даже не заметила, что уронила ее.

Его брови устремились вверх, и он насмешливо улыбнулся.

– Правда? Смотрите, mademoiselle, не потеряйте свое сердце так же легко, – сказал он на безупречном английском с еле заметным акцентом, затем он заметил Джереми, который сидел с мрачным видом и молчал. – Ба! Да это ведь Джереми. Неужели это та самая сестра, которую ждет Мари-Роз?

– Да. – Голос Джереми звучал холодно и подчеркнуто вежливо. – Познакомьтесь, это моя сестра Триша. Триша, это месье Рив д'Артанон.

Значит, это тот самый хирург, который должен вернуть Мари-Роз ее красоту! Он обладал не только приятной внешностью, это был мужчина что надо. Есть люди, обаяние которых действует на чувства с такой же силой, как наркотик. Триша, уставившись на склонившуюся над ее рукой голову с прилизанными черными волосами, поняла, что Рив д'Артанон именно такой человек. Высокий, широкоплечий, по-спортивному худой, здоровый, зрелый мужчина, он одарил ее очаровательной улыбкой:

– Вы впервые в Париже, mademoiselle?

Когда он поймал взгляд Триши, ее лицо покрыл нежный румянец.

– Да, месье.

– Вы будете очарованы им. – Его наблюдательные глаза остановились на багаже Триши. – Вы только что приехали?

– Да. – Джереми ответил вместо нее. – Представьте себе, я говорил Трише, что вы собираетесь оперировать Мари-Роз.

На мгновение темные глаза стали серьезными.

– Это так, – сказал он, бросив на Джереми чисто профессиональный взгляд. – У вас усталый вид, mon ami ^[3]. Вам больше нет смысла сидеть у ее постели теперь, когда опасность миновала. – Наступила пауза. Он продолжил: – Позвольте предложить вам отправиться прямо в кровать. И еще одно: поскольку я еду в больницу, может быть, мне забрать вашу сестру с собой? Обещаю, что отвезу ее на вашу виллу – Триша подняла голову и взглянула на его очаровательное улыбающееся лицо. – Надеюсь, mademoiselle, у вас еще хватит сил, чтобы навестить свою невестку?

Приглашение незнакомца застало Тришу врасплох, она с трудом соображала.

– Нет, я не устала. Вы очень любезны, месье. Я уверена, Джереми будет рад отдохнуть.

Триша даже не заметила, как оказалась рядом с ним, ее обуревали странные чувства.

Учтиво подстраиваясь под ее шаг, он сказал:

– Недалеко припаркована моя машина. Мне пришлось нанести два визита пациентам, и я оставил ее на полпути между этим местом и больницей.

Две хорошо одетые женщины, проходя мимо, поздоровались с ним, их глаза стали влажными, когда он ответил на их приветствие.

Триша подумала, что этот человек неплохо проводит время, подтягивая вялые мускулы праздных богачей и устраняя двойные подбородки, разумеется за самые высокие гонорары. Джереми считал, что д'Артанон на несколько лет старше него. Если Джереми было около двадцати семи, то ему, скорее всего, тридцать один или тридцать два года – ровно на десять лет старше нее. И, наверно, в десять раз опытнее ее. Оба шли молча, она с интересом разглядывала широкий бульвар и обратила внимание на то, что дорога выложена каменными блоками. Чтобы нарушить молчание, она поделилась своими наблюдениями.

Он объяснил:

– Квалифицированные рабочие из Лимажа кладут эти блоки дугообразно, плотно друг к другу. Такая дорога хорошо выдерживает непрекращающийся поток машин. – Он задумчиво посмотрел на свои часы. – Вы говорите, что только что прибыли. Вы уже пообедали, mademoiselle?

Она совсем не ожидала подобного вопроса. Подумав, она вспомнила, что, кроме завтрака, с утра ничего не ела. Встретив Джереми и видя его таким расстроенным, она отогнала мысль о еде. У Джереми было полно своих забот, так что он об этом и не заикнулся. Возможно, он распорядился, чтобы приготовили поесть, когда они доберутся до виллы.

– Нет… нет, я не обедала, – невольно пробормотала она.

Он не ответил, а взял ее за локоть и повел в ресторан. В комнате с зеркальными стенами он усадил ее за стол. Появился учтивый официант. Ее спутник сделал заказ на французском. Чтобы как-то занять себя, Триша взяла меню. Она не очень хорошо знала французский, но понимала достаточно, чтобы прочитать названия блюд. Она обратила внимание, что это трехзвездочный ресторан, значит, еда будет превосходной.

– Mademoiselle, вы говорите по-французски?

Триша встретила его прямой, немного обеспокоенный взгляд, устремленный на нее поверх меню.

– Достаточно, чтобы объясниться, – не задумываясь, ответила она.

Он одобрительно кивнул.

– Это, несомненно, поможет вам насладиться Парижем. – После короткой паузы он спросил: – Вас не расстраивает мысль о поездке в больницу?

Она положила меню:

– Нет. Конечно нет. Дома я еженедельно добровольно ухаживала за больными в местной больнице, и мне это очень нравилось.

Он улыбнулся и опустил сложенные вместе ладони на стол. Под манжетами пиджака виднелись края хорошо выстиранной и отглаженной, безупречно белой рубашки, открывавшие сильные загорелые запястья и длинные чуткие руки.

– Для беспокойства нет повода. Мари-Роз скоро поправится. Думаю, Джереми вам это уже говорил. – В его голосе прозвучали холодные незнакомые нотки.

Триша была признательна за то, что он продолжал говорить на английском, и уже начала испытывать к нему расположение, но это длилось недолго.

– Да, говорил. Пластическая операция действительно необходима?

Он кивнул, сохраняя серьезное выражение лица:

– Да, чтобы вернуть ей прежний вид. Насколько я понимаю, вы здесь, чтобы поддержать ее в трудную минуту. Джереми говорит, что она вас очень любит.

– Мы хорошо ладим, – запинаясь, сказала Триша, не в силах отделаться от ощущения, что этот человек просвечивает ее рентгеном и проверяет, как она будет реагировать на его вопросы.

– Рад слышать это, ибо очень важно, чтобы моя пациентка во время пребывания в больнице была по мере возможности счастлива. Пересадка кожи может оказаться довольно болезненной. – Он снова умолк и задумался. – Ваш брат женился довольно неожиданно, не так ли?

К счастью, их разговор прервали, что избавило ее от необходимости отвечать. В этот момент появился официант с дымящимися аппетитными блюдами. Она надеялась, что ее спутник тоже еще не обедал и не будет наблюдать, как она станет есть. Более неприятную ситуацию было бы трудно придумать.

На ее счастье, официант обслуживал их обоих. Каждое блюдо представляло собой произведение искусства, и Триша отобедала с огромным удовольствием. После трапезы она отказалась от предложенной сигареты и смотрела, как он закуривает маленькую сигару.

– Вы говорили, что едете в больницу, – напомнила она, когда он откинулся на спинку стула, словно устраиваясь надолго.

– Совершенно верно. Мне необходимо осмотреть нескольких пациентов, а также заглянуть к вашей невестке. – Он задумался и выпустил струю дума. – Уже удалось связаться с ее родителями?

– Нет.

– Плохо, что их здесь нет, особенно если учесть, что Мари-Роз и ее муж сейчас, кажется, не очень ладят друг с другом.

– Не может быть! – Триша была потрясена тем, что эти проницательные серые глаза способны видеть так много. Что ж, она и не подумает снабдить его дополнительной информацией. Это не его дело.

– Может, – последовал непреклонный ответ. – Похоже, они ссорились в тот момент, когда случилась авария. Мари-Роз часто взвинчена после визитов мужа.

– Возможно, она винит себя в произошедшем. Я знаю, Джереми думает, что виноват он, – сказала она холодно.

– За рулем ведь сидел ваш брат, не так ли?

Триша залилась румянцем. Вряд ли Джереми кому-либо говорил, что к аварии привела попытка его жены ухватиться за руль.

– Поскольку меня там не было, я не могу ответить на этот вопрос. Как бы то ни было, моя невестка не обрадуется тому, что случилось с ее лицом, и будет терзаться вопросом, останется ли она обезображенной на всю жизнь и как к этому отнесется Джереми.

– Тут нет никаких проблем. Ваш брат, похоже, очень любит ее.

Она взглянула на зеркальную стену, четко отражавшую их обоих, резко отвела взгляд от отражения настороженных глаз своего спутника и увидела за соседним столиком молодую пару – оба держались за руки и смотрели друг на друга. Молодой человек напоминал ее Джереми, к которому она всегда испытывала нежные чувства и глубокую привязанность. У нее возникло подозрение, что именно из-за этого хирурга под глазами ее брата появились черные круги. Предположим, Рив д'Артанон вернет ее невестке прежнюю красоту, но он, возможно, также позаботится о том, чтобы вернуть ее прежнее расположение к себе, если она была привязана к нему… «Это человек, за которого Мари-Роз должна была выйти замуж еще до того, как отправилась в Лондон и устроилась в одной семье помощницей по хозяйству», – говорил Джереми. Не исключено, он когда-то покорил чувства Мари-Роз, трудно было представить, что найдется женщина, которая могла бы пройти мимо такого красавца без сердечного трепета. Она ощущала близость Рива д'Артанона, пока этот элегантный человек сидел так, словно находился у себя дома. Сигара источала мягкий, приятный, слегка опьяняющий аромат.

Он слишком опасен – мужчина, о котором мечтает всякая женщина, – приятный собеседник во время обеда, хорошо, когда такой человек находится рядом в трудную минуту. К тому же он, как настоящий мужчина, вел себя ласково и был сам себе хозяин. Ни одной женщине не пришлось бы записывать его имя в своем дневнике, чтобы не забыть его. Джереми говорил, что Рив д'Артанон в своей области отличный хирург.

– Эти операции, которые сделают моей невестке… – начала она серьезно. – Они пройдут успешно?

Он протянул свои руки ближе к центру стола, стараясь держать сигару так, чтобы дым не шел в ее сторону. Сейчас он оказался ближе к ней и пристально смотрел в ее голубые глаза.

– Никто не может сказать, каков будет результат той или иной операции. Насколько я знаю, ваша невестка будет такой же хорошенькой, как до этого несчастного случая. – Красивые губы искривились в улыбке, цепкий взгляд не отпускал ее глаза, и ей показалось, что она знакома с ним не час, а уже давно. Движение его руки позволило ей отвести взгляд, и она следила за тем, как он раздавил сигару в пепельнице. – Пойдем? – спросил он холодно.

Они вышли на яркое солнце и направились к площади, где были припаркованы машины. На углу площади продавщица цветов в черном, уже выцветшем, но нарядном переднике расставляла цветы. Среди них были темно-красные и белые гвоздики, высокие величавые гладиолусы, георгины, васильки и молодые бутоны роз, сохранившие утреннюю росу. Рив купил два букета и вложил их в руки Триши.

– Один для вас и один для Мари-Роз, – сказал он, очаровательно улыбнувшись. – Добро пожаловать в Париж.

Триша вежливо поблагодарила его, в голове у нее все перепуталось. Испытывая смущение, она искоса смотрела на возвышавшиеся над ней широкие плечи, остро чувствуя его близость. С растерянным видом она вместе с ним дошла до машины и, почти испытывая благодарность к нему, опустилась на сиденье. Она была рада короткой передышке, которая дала ей возможность собраться с мыслями перед тем, как встретиться с потоком его чар. Она не успела оглянуться, как машина миновала площадь и выехала на окаймленный деревьями бульвар. В стороне от дороги показались белые виллы, мелькали восхитительные, хорошо ухоженные сады, через изящные двойные ворота виднелись статуи. Машина сбавила скорость, чтобы проехать между каменными столбами вдоль покрытого гравием подъезда, ведущего к зданию больницы. Он помог ей выйти из машины. Оба направились к каменным ступенькам входа с аркой и встретились с выходившими молодыми медсестрами. Их сияющие глаза на мгновение с восхищением задержались на Риве, затем с завистью оглядели Тришу.

В холле, красиво выложенном кафелем, они прошли мимо регистратуры, поднялись по лестнице и оказались в коридоре с белыми дверями. Не церемонясь, Рив открыл одну из них. Они очутились в маленькой комнате с высоким потолком и окнами, открытыми сверху. Там стояла кровать, возле нее находился запирающийся шкафчик, два плетеных стула и маленький столик в углу, заставленный цветами. Неподвижная фигура на постели не проявила признаков жизни, лицо было забинтовано, открытыми были лишь глаза. Рив подошел к кровати и посмотрел на пациентку.

– Как сегодня чувствует себя мадам Беннет?

– Надоело здесь лежать, Рив, – отозвался слабый капризный голосок.

– Проявите немного терпения. Радуйтесь, что вы еще живы. – Он говорил, словно успокаивая избалованного ребенка. – Я привел к вам гостью.

Триша, держа цветы в руках, подошла к постели с другой стороны, нежно посмотрела на нее и сказала:

– Привет, Мари-Роз.

Глаза ее невестки наполнились слезами.

– Триша, – отозвалась она. – Как замечательно видеть тебя снова. Надеюсь, ты побудешь здесь некоторое время?

– Да, конечно. – Триша нагнулась и поцеловала бледный лоб в том месте, где кончались бинты и начинались волосы. – Ты несомненно поправишься, – весело сказала она.

– Ты думаешь? – вяло спросила Мари-Роз.

– В этом нет никакого сомнения. – Взгляд Триши встретился с глазами Рива.

Вдруг открылась дверь и вошла сестра.

– А! Сестра, – решительно сказал Рив на французском, – принесите, пожалуйста, стул для mademoiselle и возьмите цветы.

– Да, месье.

Медсестра, невзрачная, с хмуро смотревшим из-под белого низко надвинутого колпака, скрывавшего волосы, каменным лицом, подошла, поставила стул и, взяв цветы, вышла из комнаты.

Рив наклонился и, положив руки на постель, твердым голосом спросил:

– Как нос? Тяжело дышать?

– Ничуть не лучше. Совсем не дышит. Что с ним случилось, Рив?

– Закупорка, cherie ^[4]. – Он ослабил повязку вокруг носа, и на его красивых губах показалась едва заметная улыбка. – Боюсь, нам придется подарить тебе новый нос.

– Ты меня дразнишь, Рив, – раздался тихий шепот. – Как же ты мне подаришь новый нос?

– Это совсем просто. Маленький кусочек кости из твоего бедра, вот как! – Он щелкнул пальцами. – И у тебя появится новый нос.

– Не верю. Ты действительно можешь это сделать?

– Конечно. Как раз сейчас здесь лежат два пациента, которые могут это подтвердить своими носами. Одна из них – школьница, нос ей сломала подруга, ударив ее локтем во время игры. Сейчас у нее появился чудесный новый нос, который ей нравится гораздо больше, чем прежний. Потом, когда она начнет ходить, я приведу ее к тебе. – Он продолжал дразнить Мари-Роз, бросив взгляд на Тришу, которая сидела, изумленная его умением вести себя у постели больного. «Какая бедная девушка сможет устоять перед ним, – подумала она с тревогой. – Какая несправедливость, что лишь один из всех мужчин наделен таким обаянием и внешностью».

Он посмотрел на часы на сильной загорелой руке.

– Я оставлю тебя, чтобы ты могла побеседовать с mademoiselle, и пойду попытаю других своих пациентов. Перестань волноваться, cherie, и все будет хорошо.

Когда он ушел, Мари-Роз тихо вздохнула:

– Рив замечателен. Он красив? Как ты думаешь, Триша?

– Пожалуй, да. Но Джереми ведь тоже красив, – ответила Триша с беспокойством.

Ее невестка скосила свои ясные черные глаза и задумчиво посмотрела на нее:

– Разумеется, Джереми красив… Я не вышла бы за него замуж, если бы он был некрасив.

Триша наморщила лоб:

– Ты же не вышла за Джереми только из-за его внешности? Это вряд ли прочная основа для счастливого брака. Я думала, что ты его сильно любишь.

– Я бы никогда не вышла за урода, если ты это имеешь в виду. Меня уязвило то, что Джереми так долго не замечал меня, и поклялась себе: я докажу, что мною пренебрегать нельзя. И я это доказала.

– Значит, ты добилась своего. Джереми тебя очень любит, никогда не забывай этого. – Триша улыбнулась, когда ее невестка вложила маленькую горячую ручку в ее руку.

– Ты меня любишь, Триша?

Триша сжала ее ручку:

– Ты ведь знаешь, что люблю, маленький чертенок. Именно поэтому я здесь.

Они разговорились, и невестка повеселела. Затем ее веки стали постепенно закрываться. Она уже спала, когда вернулся Рив.

Вилла «Мари», принадлежащая родственникам Джереми, находилась в фешенебельном квартале Парижа. Двойные ворота вели к подъезду виллы с голубыми ставнями через ухоженные ровные изумрудные лужайки и море цветов. Пара купидонов, державших спирально извивавшиеся вверх лампы кремового цвета, стояла на пьедесталах у основания ступенек, ведущих к входу. Рив настойчиво позвонил, дверь открыла француженка лет сорока в черном платье. У нее были модно подстриженные каштановые волосы, темные глаза и землистый цвет лица.

Она слушала, пока Рив, сверкнув очаровательной улыбкой, говорил с ней, называя ее Гортензией.

– Да, месье, – наконец произнесла она и первой вошла в виллу, а гибкий в движениях Рив, прыгая через две ступеньки сразу, вернулся к машине.

Они вошли в просторный квадратный холл с бледно-серыми стенами и полом из цветного мрамора. В одном углу подставка из черного дерева поддерживала абстрактное резное изображение, на другой подставке возвышалась скульптура женщины. Напротив них, у подножия ведущей наверх винтообразной лестницы, у стены с картиной, изображающей сцены парижской улицы, стоял стул в стиле эпохи Регентства. Скульптура женщины и картина освещались лампочками, закрепленными на мраморном полу.

С цветами в руках Триша следовала за Гортензией вверх по лестнице до площадки, на которую со стен, обшитых сосной, выходили светлые деревянные двери. Гортензия открыла одну из дверей и вежливо отступила в сторону.

– Ваша комната, mademoiselle. Взять ваши цветы? – спросила она и удалилась с букетом.

Это была очаровательная комната, обставленная элегантной мебелью в чисто французском духе из фруктовых деревьев и малайского желто-красного дерева. Большая постель была накрыта золотистым покрывалом, а изголовье – декоративной тканью. Высокие стеклянные двери, ведущие на маленький балкон, были открыты, и легкий ветерок чуть раскачивал украшенные оборками белые нейлоновые занавески. Одежду, наверно, умница Гортензия уже убрала, так как ее туалетные принадлежности были аккуратно разложены на прекрасном туалетном столике из падука. Она восхищалась стоявшим у столика бело-золотистым креслом-бочонком, обитым шелком, когда в дверь тихо постучали и вошла Гортензия с цветами, со вкусом расставленными в вазе.

– Mademoiselle говорит по-французски? – Она вежливо поинтересовалась, ставя вазу на маленький столик в стиле эпохи Регентства.

Триша улыбнулась:

– Немножко.

Гортензия понимающе кивнула:

– Месье отдыхает. Мне поручено сказать вам, что он примет вас попозже. Что вы желаете, mademoiselle, – чай или кофе?

– Чай, пожалуйста.

Оставшись одна в комнате, Триша впервые после своего приезда смогла отдохнуть. Она находилась в Париже, брат был рад видеть ее, Мари-Роз скоро поправится. Она вышла на маленький балкон и обнаружила, что перед ней открывается вид на заднюю часть виллы. Внизу находилась терраса с низкой балюстрадой, откуда полукруглые ступеньки вели в обнесенный стеной сад. Солнечный свет падал на беседку, увитую розами, и мощеная дорожка извивалась между декоративными кустарниками и кадками с пышными разноцветными растениями. Высокая стена отделяла сад от парка, где холмы с цветами окружали изумрудно-зеленые лужайки и фонтаны играли на солнце. Садовник в рубашке с короткими рукавами и рабочих брюках подрезал тисовую изгородь, а хорошенькая девушка с двумя симпатичными пуделями на поводке украшала пешеходную дорожку. Триша обернулась, когда вошла Гортензия с чаем. Она налила себе чашку чая, откусила кусочек печенья, необыкновенно вкусного, откинулась на спинку кресла и думала о доме. Ее дом представлял собой огородное хозяйство у шумной дороги, ведущей к Озерному краю.

Чуть больше года назад Мари-Роз приехала сюда работать помощницей по хозяйству. Уставшая от богатой и бесцельной жизни в Париже, она взялась за эту работу по капризу и ворвалась в этот край, словно фейерверк, дразня местных ребят своим вызывающим поведением, кокетливой улыбкой, элегантной французской одеждой и соблазнительным акцентом. Она не была красавицей, кончик ее носа был слишком широк, рот слишком большой. Она всегда смеялась, и ее хрипловатый голос добавлял ей очарования. Все были добры к Мари-Роз, любой ее каприз выполнялся, и, казалось, она тем только озабочена, чтобы с помощью очарования и вызывающих ухищрений продолжать жизнь в том же духе. Ее наняло одно важное семейство, живущее по соседству с оживленной главной улицей. Мари-Роз постоянно ходила в огородное хозяйство за овощами для салатов. Одетая в короткую юбку, держа за руку малыша, щеки которого украшали ямочки, она сама казалась ребенком, хотя ей миновал уже двадцать один год. Вскоре Джереми, который никогда не обращал внимания на девочек и чьим единственным увлечением были спортивные машины марки «Ягуар», капитулировал перед ее чарами. Очень скоро все привыкли видеть, как его «ягуар» в свободные от работы на огородном хозяйстве дни уносил Мари-Роз в сторону Озерного края. Когда через несколько месяцев они решили пожениться, родители Джереми не возражали. В конце концов, сыну было уже двадцать шесть лет, а Мари-Роз достигла совершеннолетия. Трише она нравилась. Она всем нравилась. Бьющая через край жизненная энергия и великодушные порывы делали ее неотразимой. Тем не менее Триша, радея за брата, надеялась, что Мари-Роз не вышла за него из-за каприза. Она была достаточно взрослой, чтобы давать отчет в своих действиях, но от жизненных невзгод ее оберегали богатство и не чаящие в ней души родители. Следовательно, жизненный опыт никак не влиял на формирование и развитие ее характера. Ее родители, у которых были дела за рубежом, не смогли присутствовать на свадьбе, но они прислали чек и передали ей сердечный привет. Мать Триши от всего сердца полюбила свою невестку и приняла ее в семью, а сама, как это и положено трудолюбивой жене хозяина огородного хозяйства, справлялась со всеми другими нелегкими обязанностями. Жена Джереми, привыкшая к слугам, требовала дополнительных забот, и мать справлялась и с ними несколько месяцев. Но однажды утром Триша принесла матери чашку кофе и нашла ее мертвой. Никто не знал, что случившийся в двенадцатилетнем возрасте приступ ревматической лихорадки наделил ее больным сердцем.