Текст книги "Цвет диких роз"

Автор книги: Кэти Ранн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

Он совсем не походил на фермера. Своей мрачной красотой и постоянной тенью щетины на загорелом лице он скорее напоминал неотразимого пирата, бороздившего океан.

Мэриголд подавила нервный смешок: у нее явно разыгралось воображение. Но кем бы он ни был, эти бархатные карие глаза могли укротить любую женщину, если бы он захотел. И даже если бы не хотел.

– Вопросов нет? – Он поднял глаза и увидел, что она его рассматривает.

– Э… нет.

Он не отвел взгляд, на мгновение задержавшись на ее губах, и у Мэриголд на секунду замерло сердце.

Господи, пульс бешеный, в желудке спазм. Ей, в конце концов, может понравиться, как он скользит по ней взглядом – смущенно, но жадно. Впрочем, у нее такое ощущение, что Джон Гудинг не из тех, с кем можно завести легкомысленный роман. Судя по рассказам бабушки и ее собственным наблюдениям, он приверженец традиций.

И в его жизни была женщина. Жена, Фрэнсис. Что же у них случитесь, почему она бросила Джона? Он все еще любит ее? Может, он поехал за ней, а она его отвергла? Но что бы там ни произошло, наверняка это было трагично. По ее мнению, Джон был не из тех мужчин, кто отпустит женщину, которая для него что-то значит. Если он хочет женщину, то хочет ее тело и душу. Без остатка. И не надолго, а навсегда.

Мэриголд начала было размышлять о том, каково это, когда тебя вот так хотят, но тут же выкинула никчемную мысль из головы. Она здесь для того, чтобы помочь подруге своей абуэлиты, а не затем, чтобы влюбляться. Решительно напомнив себе, что она все равно через несколько недель уедет в город, Мэриголд отвернулась от горячего взгляда Джона.

Вернувшись после уборки сена, он поставил грузовик перед домом, выключил мотор и несколько минут слушал радио, пока не осознал, что оттягивает встречу с Мэриголд. С ее стряпней, быстро поправил себя Джон.

Он так замотался, что пропустил ленч, и теперь, проработав в поле весь день, был настолько голоден, что даже при мысли о еде, приготовленной Мэриголд, ощутил, как его рот наполнился слюной. Джон пригладил ладонью волосы и надел кепку.

Ступеньки, ведущие к двери старого дома, показались ему круче обычного, но ведь и день был не из легких. Дважды ломался пресс-подборщик, жара, влажность. Бесконечный день.

Когда Джон вошел в дом, от запахов еды у него журчало в животе. Появилась надежда. Чем так вкусно пахнет? Сегодня его не выведет из равновесия даже смущающее присутствие Мэриголд. Он слишком устал. И проголодался.

Взявшись за дверную ручку, Джон услышал ее смех, доносившийся из кухни, и замер. Она смеялась так же, как сегодня утром, когда он застал ее поющей, хотя Мэриголд была в явном замешательстве. Он не мог понять ни ее жизнелюбия, ни беспечного отношения к жизни.

Он сел на скамейку, чтобы расшнуровать ботинки, когда на террасу выскочила Мэриголд.

– Привет. Мы слышали, что вы подъехали. Как прошел день?

– Отлично… – Джон выпрямился и у него пересохло во рту. Эта женщина вообще не имеет нормальной одежды? Он уставился на нее, не в силах отвести глаз.

Топ в красно-белую клетку обтягивал роскошные формы, и его взгляд устремился к глубокому V-образному вырезу. На все тело материала, видимо, не хватило, голый живот блестел от пота. Только усилием воли Джон удержался, чтобы не дотронуться до этой кожи и не проверить, такая ли она нежная и влажная на ощупь, как на вид. Он с трудом проглотил комок в горле и перевел взгляд на столь же обтягивающие брючки от талии до колен. Вторая кожа, которая ничего не скрывает.

Встревоженный своими мыслями, он быстро поднял глаза. Волосы Мэриголд опять собрала в небрежный узел, несколько прядей выбились, прилипнув к влажной шее, что свидетельствовало о напряженном труде у горячей плиты.

Девушка обмахивалась журналом, явно не подозревая о его реакции.

– Жарко, правда?

– Вкусно пахнет, – выпалил он, чтобы отвлечься. – Что на ужин?

– На ужин? Ах да… никаких проблем. – И она удалилась в кухню.

Услышав быстрый шепот, Джон не мог сдержать улыбки. Они с бабулей определенно вступили в сговор, превратив приготовление ужина в приключение. Он даже обрадовался приезду Мэриголд… хотя бы ради бабушки.

Она снова появилась, когда он стягивал ботинки.

– Идите примите душ, а к вашему приходу ужин будет на столе. – Мэриголд словно задыхалась и слегка нервничала.

Странно. Впрочем, Джон не стал забивать себе этим голову и отправился в ванную.

– И все? Маисовые лепешки с соусом? – удивленно спросил он десять минут спустя, окинув кухню взглядом в поисках другой еды.

– Джон, что за манера так разговаривать с Мэриголд?

– Это новый рецепт, не слишком острый. Думаю, вам понравится. Вы попробуйте, – настаивала стряпуха, округлив голубые глаза.

– Спасибо, не хочу. – На него мгновенно навалились голод и усталость.

– О, Джон, простите меня. – Она присела на корточки рядом с его стулом. – Мы с бабушкой так заболтались, что совсем забыли про ужин.

– А я сегодня и не обедал. – Он совсем приуныл.

– Бедный вы, бедный, – прошептала Мэриголд.

– Сам виноват, что не пообедал. О чем ты думал? Почему не приехал? – Бабушка смотрела то на него, то на Мэриголд.

Он не позволил себе даже представить, о чем могла подумать старая женщина.

– Ой, я чувствую себя ужасно. – Мэриголд положила ладонь ему на плечо. – Джон, что мне для вас сделать, чтобы загладить свою вину?

Ее прикосновение заставило его забыть о пристальном взгляде бабушки, о голоде, во всяком случае, о еде, о том, что он разозлен. И устал. Внезапно ему на ум пришло несколько идей, как она могла бы загладить перед ним свою вину. Он всем существом чувствовал нежное давление ее пальцев на его плечо.

– Я не нужна вам здесь, Джон, – сказала она. – Кто вам нужен, так это жена.

– Жена! – вскричала бабушка.

Жена?! Нет, ему нужно только сохранить в порядке свою жизнь, голову и разум здесь, на ферме, подальше от этой дикой, непредсказуемой особы.

– Я должна сказать вам кое-что важное. – Мэриголд серьезно прижала ладонь к сердцу. – Клянусь, пока я тут, я приложу все усилия, чтобы трижды в день как следует кормить вас. Я выполню обещание или умру, – мелодраматично закончила она.

– Ты это сделаешь, а я, вероятно, умру, – пробормотал Джон.

Но вместо того чтобы рассердиться на его замечание, Мэриголд засмеялась. К ней присоединилась, хлопая в ладоши, бабуля, Джон посмотрел сначала на одну, потом на другую и покачал головой. Не поймешь этих женщин.

– Стряпня – меньшее, что я могу сделать, – поддразнила Мэриголд. – В конце концов, я здесь для того, чтобы исполнять ваши желания.

Джон уронил голову на руки. Исполнять его желания. Знала бы она.

Явно подзадоренная своим заявлением, Мэриголд под руководством бабушки приготовила в микроволновой печке картофель, поджарила фунт бекона и разогрела жестянку фасоли. Джон съел все, не чувствуя вкуса, и скрылся в своем кабинете.

Вскоре Мэриголд с бабулей расположились в гостиной за стеной его кабинета. И хотя он старался сосредоточиться на документах, однако невольно прислушивался к тому, что происходило в соседней комнате.

Он слышал, как Мэриголд помогает бабушке усесться, подвигает ей скамеечку под ноги, подкладывает подушки. Слышал, как она спрашивает у бабушки, какую программу та хочет посмотреть, затем до него донесся ее безудержный смех: они смотрели комедию. Шлепанье ее босых ног на кухню и обратно; Мэриголд принесла чай, поп-корн, снова чай. Наконец сдавшись, Джон уронил голову на руки. Он просто не мог сосредоточиться на проклятых счетах.

Мэриголд. Он не в состоянии изгнать девушку из своих мыслей. Убирая днем сено, он видел не спрессованные брикеты, а ее длинные ноги, туфли на высоких каблуках, очертания ее груди под мягким белым свитером, который был на ней утром, Он вспоминал, как по спине у него пробежал холодок, когда он увидел ее в своих резиновых сапогах.

Присутствие Мэриголд всколыхнуло в нем самые разные мысли. О Фрэнсис, о его холостяцкой жизни и воздержании, о том, о чем он старался не думать многие годы. И чтобы еще больше все усложнить, он признавал, что находит Мэриголд привлекательной.

Привлекательной! Не то слово. Никогда он не думал столько о женщине, и за ужином, почувствовав на плече ее руку, он был поражен мощью своего желания. С того момента его неотступно преследовал заманчивый образ – Мэриголд в его объятиях.

Он первым отметил, что между ними нет ничего общего, так же как не было ничего общего между ним и Фрэнсис. Но физическое влечение было сильным. Мэриголд притягательная женщина, а он мужчина из плоти и крови…

Хотя нет смысла думать об этом. Она ясно дала понять, что вернется в город, он же был фермером до мозга костей. Чтобы справиться с физическим влечением, нужно держаться от нее подальше. Он будет вежлив, не станет обращать внимания на ее выходки (а только Богу известно, что еще она может учудить), и таким образом докажет себе, что его чувства преходящи. Она ничем не отличается от женщин, которых он встречал после Фрэнсис.

Преисполненный решимости, Джон присоединился к бабушке и Мэриголд, чтобы посмотреть выпуск новостей. Он полчаса таращился на экран, затем пожелал дамам спокойной ночи и направился, в свою комнату.

Только лежа в постели и глядя в потолок, он вдруг осознал, что ничего не видел по телевизору. Зато помнил каждое движение и каждое слово, сказанное Мэриголд Родригес о ее семье и насыщенной жизни в Калгари.

Глава 4

Когда началось полночное шоу, Мэриголд все еще чувствовала себя так, словно из нее выпустили воздух… с того момента, как Джон ушел спать.

– Почему Джон так настроен против меня? – спросила она.

– Он ничего против тебя не имеет. Просто смущается, но это пройдет.

– Я знаю, дело не только в этом. Не бойтесь меня обидеть, я хочу знать.

– Чай еще остался?

Наполнив чашку бабули, Мэриголд с нетерпением ждала ответа.

– Он не против тебя настроен… я уже говорила, что Джон был женат. Лет десять назад. Да, – кивнула бабушка, заметив ее удивление. – Он был молод, но готов к браку, он всегда хотел работать на ферме и иметь семью. Его родители погибли в автокатастрофе, когда Джону было тринадцать, и это нанесло ему серьезную травму, особенно если учесть, что из родственников у него осталась только я.

Умно ли она поступила, заставив бабулю говорить о внуке, неожиданно подумала Мэриголд. Она пробудет здесь самое большее пару месяцев, и как бы сильно ее ни интересовал скромный фермер, ей лучше в это не вмешиваться. Разве она сейчас делает не то же самое, что делает с ней ее семья: постоянно вмешивается, желает она того или нет? Хотя она всех безумно любила, они доводили ее до белого каления. Однако ее интерес уже подогрет, да и вмешательством это не назовешь. Ей просто любопытно.

– А какое отношение имеет бывшая жена Джона ко мне? – спросила Мэриголд, не успев прикусить язык.

– Именно женщины вроде тебя заставляют его нервничать.

– Не понимаю.

– Мне кажется, ты напоминаешь ему Фрэнсис.

– А… – Теперь до нее дошло. – Я похожа на нее?

– Нет… – Поправив очки, бабушка оглядела Мэриголд с головы до ног. – Фрэнсис выше, крупнее, рыжая. Но, как и ты, обожала модно одеваться. Городскую жизнь предпочитала ферме, что вполне естественно, поскольку она выросла в городе. Фрэнсис бросила его через два месяца после свадьбы.

– Через два месяца? – Мэриголд была потрясена.

Бабушка кивнула.

– Она сказала, что в деревне ей скучно. Что не хочет здесь жить.

– Бедный Джон.

– Только не показывай, что жалеешь его, – грустно засмеялась старая дама.

– А я и не жалею. Только поражаюсь, что его жена оказалась такой недалекой… Теперь я вижу, почему ему трудно со мной общаться. – Некоторое время Мэриголд обдумывала услышанное и наконец сказала: – Я знаю, что мне делать. Пока я здесь, я собираюсь доказать ему, что не все городские женщины такие, как она. Джон убедится, что может на меня рассчитывать.

– Но какой в этом прок?

– Что плохого, если он изменит свое мнение? Он не может жить, испытывая неприязнь ко всем женщинам, которые напоминают ему Фрэнсис.

Похоже, бабулю она не убедила.

– Я хочу, чтобы у него осталось обо мне хорошее впечатление.

Мэриголд кивнула, чтобы добавить убедительности своим словам. Больше всего ее беспокоила отчужденность Джона. Она пыталась говорить себе, что это не имеет значения, но увы. Изменить его мнение удастся, если она будет держаться непринужденно и не лезть ему в душу.

Она замерла, вспомнив желание, которое заметила сегодня утром в глазах Джона, и реакцию своего тела. Мэриголд судорожно вздохнула. Это больше не повторится.

Она только хочет, чтобы он был о ней хорошего мнения. Если она родилась и выросла в городе, это совсем не означает, что она такая же пустышка, как Фрэнсис. Ни в коем случае. Да она из кожи вылезет, чтобы показать, чего стоит.

Джон зацепил тюк прессованного сена и подтащил к себе, чувствуя, как напряглись мышцы. Чтобы снять напряжение, он повернул голову и краем глаза заметил какое-то движение.

Мэриголд с корзинкой для яиц как раз открывала калитку куриного загончика и, подняв глаза, махнула ему рукой.

Джон скривился, но поднял руку в ответном приветствии и вернулся к работе. Значит, прилив энергии связан с тем, что он увидел Мэриголд, а не с тем, что он хочет закончить укладку тюков до дождя.

Джон снова посмотрел в сторону уходившей девушки. Сегодня она была в маленьком облегающем черном платье, абсолютно неподходящем для фермы, черных резиновых сапогах (его сапогах) и огромной соломенной шляпе, украшенной цветами. Он ждал, когда его охватит привычное раздражение, связанное с ее одеждой, но почувствовал лишь тепло, разбираться в происхождении которого он не имел ни малейшего желания.

Мэриголд жила на ферме уже две недели, и он скрепя сердце вынужден был признать, что, несмотря на его сомнения, она каким-то образом вписалась в обстановку. Ни разу не сказала, что скучает по городу, ни разу не посетовала на недостаток магазинов или общения. Более того, она, похоже, не теряла самообладания, даже когда он заходил в дом в грязных ботинках, не жаловалась на запах навоза, который был неотъемлемой частью жизни на ферме. Он никак не мог разгадать ее.

Хотя качество стряпни не улучшилось, но Мэриголд кормила его трижды в день, как и обещала. Ухаживала за курами, приносила им корм, наливала свежей воды, собирала яйца, как и предполагалось. Правда, не в строго определенное время, но несушки ни разу не остались голодными. Он должен быть удовлетворен ее присутствием здесь. Тогда почему он этого удовлетворения не испытывал?

Посмотрев на зловещего вида грозовую тучу, Джон отбросил ненужные мысли и вернулся к работе. До дождя нужно многое успеть.

Через десять минут он лениво привалился к сладко пахнущему сену, наблюдая, как Мэриголд выпалывает сорняки; корзину с яйцами она уже отнесла в дом. С его места у амбара ему открывался прекрасный вид на огород, примыкавший к южной стене дома.

Похоже, что Мэриголд работает с удовольствием. Он слышал, как она тихонько напевает, а движения у нее решительные и энергичные. Платьице, на которое материи пошло не больше чем на носовой платок, подчеркивало все изгибы фигуры – полную грудь, тонкую талию и округлые, женственные бедра. Его взгляд задержался на них, и мысли сбились с пути истинного…

Вот идиот. Не снимая рукавицы, Джон провел ладонью по лбу. До дождя нужно многое успеть. Он вытащил из тележки еще один тюк сена. Хотя он больше не смотрел на Мэриголд, ее образ стоял у него перед глазами, и его это тревожило, потому что до сих пор он не был настолько озабочен женщиной. Даже Фрэнсис.

Прошедшие две недели ему не удавалось полностью избегать Мэриголд, как он надеялся, однако Джон взял себе за правило уходить сразу после завтрака на работу и не возвращаться домой до ужина, пока совсем не стемнело. Даже имея возможность приходить на ленч, он не приходил.

Утренние встречи были достаточным испытанием для его чувств. Мэриголд настояла на том, чтобы каждое утро составлять ему компанию за завтраком и собирать для него ленч. Джон вынужден был признать, что, если бы его не тянуло к ней, он, вероятно, получал бы от этих минут удовольствие. Хотя он всегда любил побыть с утра в тишине и покое, он почти с нетерпением ждал ее фальшивого пения и ее безостановочной болтовни в течение этого часа, предшествующего работе. Между ними словно возник негласный уговор избегать обсуждения личных вопросов.

Он продолжал твердить себе, что благодаря этому его план не завязывать личных отношений в какой-то мере срабатывает. Он действительно не хотел о ней знать. Не хотел слышать о ее семье, бизнесе, который к ней перейдет, или о том, были ли в ее жизни мужчины.

Бабушка и Мэриголд ладили великолепно, что ничуть его не удивляло. Обе любили эклектику и нелепость в одежде. Бабуля пребывала в отличном настроении, чего Джон совсем не ожидал, учитывая, как ненавистно ей состояние беспомощности.

Он принял решение мириться с присутствием Мэриголд до тех пор, пока не срастется бабулина лодыжка. Она будет готовить, убирать, следить за курами и огородом. Будет жить в доме, а он постарается и дальше избегать ее, предотвращая тем самым опасность того, что его гормоны возобладают над его здравым смыслом.

Это было особенно трудно, поскольку он ни в чем не мог ее обвинить. Мэриголд его не поощряла. Раз или два у нее вроде бы мелькнула искорка интереса, но потом он понял, что она просто была сама собой – жизнерадостной и дружелюбной.

Он сказал себе, что рад отсутствию интереса с ее стороны, однако внутренний голос твердил, что он лукавит, ему хочется, чтобы ее тянуло к нему так же, как его к ней. В этом не было никакого смысла, поскольку она ясно дала понять, что вернется в город, чтобы принять руководство Компанией, это для нее очень важно, И разве он этого не принял?

Джон стащил с тележки последний тюк.

Он снова отыскал взглядом Мэриголд. Она работала, склонившись над грядкой, и он с трудом заставил себя отвернуться, чтобы не видеть ее соблазнительно обтянутые платьем ягодицы. Жаль, что тюки закончились.

Когда Мэриголд услышала на веранде шаги Джона, по спине у нее пробежал холодок, сердце заколотилось. К счастью, в этот момент раздался телефонный звонок, и она быстро схватила трубку, радуясь возможности отвлечься. Звонила ее мать.

Мэриголд с удовольствием слушала последние семейные новости, хотя не могла полностью сосредоточиться на разговоре. Пока мать говорила, она невольно отмечала про себя каждое движение Джона. Вот скрипнула скамья, на которую он сел, тихий шорох, это он развязывал шнурки, потом стук поставленных ботинок.

– Чудесно, ма, Как папа? – Мэриголд притворилась, будто поглощена беседой и даже не подозревает, что Джон Гудинг вошел в кухню.

Она стояла к нему спиной, но, почувствовав на себе его взгляд, инстинктивно выпрямилась, по телу пробежал холодок предчувствия. Ей очень хотелось обернуться. Совсем не потому, что это был Джон, просто ей нравилось, как он или любой другой работающий мужчина выглядит после напряженного трудового дня. Не чистым и ухоженным, как все эти конторские служащие, а немножко грязным, немножко потным, кожа отливает здоровым блеском, который придает только работа на свежем воздухе.

С притворным воодушевлением Мэриголд расспрашивала об остальных членах семьи, но, похоже, не слышала ни единого слова матери.

Почему Джон не идет в душ? Покалывание в затылке свидетельствовало о том, что он смотрит именно туда. Пальцы у нее задрожали, и она крепче сжала телефонную трубку, не собираясь поддаваться искушению взглянуть на него.

Она уже расспросила о каждом из родственников, когда наконец услышала шаги Джона, направлявшегося по коридору к ванной комнате. Мэриголд облегченно вздохнула и отбросила назад длинные, распущенные волосы.

– Что такое? – спросила мама. – Работы слишком много?

– Нет. Конечно, работа не такая уж легкая, но мне здесь нравится.

Как ни удивительно, это было правдой, а ведь она всегда считала себя истинной горожанкой. Но с первых же дней Мэриголд работала не за страх, а за совесть, желая произвести на Джона впечатление, и обнаружила, что получает от своего труда больше удовлетворения, чем ожидала. Правда, немного разочаровывало, что он словно не замечает, много или мало она делала.

Теперь он был слишком вежлив, слишком сдержан. За исключением тех непонятных случаев, когда она ловила на себе его странный задумчивый взгляд, от которого у нее замирало сердце. Когда они сидели вдвоем за завтраком, Мэриголд частенько поглядывала на его руки, желая, чтобы он прикоснулся к ней, и ловила себя на том, что разглядывает его чувственный рот, задаваясь вопросом, каким может оказаться поцелуй этих губ.

Когда мама наконец выговорилась, Мэриголд повесила трубку, радуясь, что разговор окончился, и чувствуя себя виноватой за то, что едва слушала.

– Ты говорила по телефону.

Голос Джона заставил ее резко обернуться. Сердце у нее забилось где-то в горле. Он пришел прямо из душа, и его вид на пару секунд лишил Мэриголд дара речи. Он хоть представляет, насколько мужественен, неотразим и безумно хорош? Ее взгляд переместился с его потемневших мокрых волос на загорелое лицо, потом на губы – полные и чувственные.

– Мне позвонила мама, – наконец с усилием ответила Мэриголд.

Собственный голос показался ей чужим.

– Ты, должно быть, скучаешь по семье, – заметил Джон, немало удивив ее.

Она пожала плечами, ей стало неловко от его заботы.

– Да, хотя я слишком занята, чтобы постоянно об этом думать.

– Я хотел поблагодарить тебя за то, как много ты работаешь здесь.

Жаркая волна от его взгляда прошла по всему телу Мэриголд, задержавшись внизу живота. Похвала смутила ее, но ей было гораздо приятнее, чем она хотела бы признать.

– Мне тут нравится. Нравится работать.

Она начала собирать волосы, чтобы они не мешали, пока она закончит приготовление ужина.

– Не надо. – Джон стоял так близко, что она почувствовала запах его мыла и отметила, что он побрился. Глаза у него приобрели цвет горького шоколада.

– Что?

– Не убирай волосы, – хрипло пояснил он.

Джон ее хочет, осознала потрясенная Мэриголд. Сердце у нее бешено забилось, ноги стали ватными от невысказанной мольбы в его взгляде.

– Твои… волосы. Ты почти никогда их не распускаешь, а они такие красивые.

Прежде чем она успела как-то отреагировать, Джон протянул к ней руку, провел по волосам. Она так живо ощутила его прикосновение, словно прижалась к нему всем телом. Целых две недели у нее было такое чувство, словно он нарочно избегает ее, и вот теперь в одно мгновение они стали близки, как…

Джон убрал руку, но их взгляды скрестились.

Безумие. Она здесь на работе, и отношения со старомодным однолюбом в ее обязанности не входили.

Мэриголд заставила себя отступить.

– Мама передала привет. Бабуле-она-тоже-переда-ет-привет. Кстати-о-бабуле-мне-надо~ее-разбудить, – выпалила она и, крайне взволнованная, бросилась вон из кухни.

Высидеть ужин оказалось делом нелегким. Мэриголд сожгла бифштексы и не дожарила картофель. Ей, правда, было все равно, поскольку она щедро поливала соусом все, что ела. Если бы она еще могла есть.

Джон, занятый своими мыслями, ковырялся в тарелке, пока бабуля расспрашивала Мэриголд о звонке ее матери. Возможно, Мэриголд только показалось, но чем оживленнее она говорила, тем замкнутее становился Джон. То ли его тоже беспокоило случившееся между ними до ужина, или он просто был не в настроении, потому что начался дождь? Ведь смена погоды задержит сенокос. Мэриголд обрадовалась, когда зазвонил телефон.

– Я подойду, – быстро сказала она.

Женский голос попросил Джона. Не позволив себе даже подумать, кто она такая, Мэриголд передала ему трубку. Их руки встретились, легкое касание пальцев, но оно пронзило ее до пяток. Внутри у Мэриголд все заныло, и она заставила себя отвернуться, не взглянув на Джона.

Потом начала убирать со стола, прилагая все усилия, чтобы не слышать его голос. Но не успел он повесить трубку, как их взгляды опять встретились.

– Это Нина Помпер, наша соседка. – Он посмотрел на бабушку. – У нее свиньи разбежались. Они там с Перси.

Он недовольно скривил губы, а бабуля нахмурилась.

– Бедный, милый Перси. Надеюсь, они его не испугали.

«Кто такой Перси?» – подумала Мэриголд, однако спросить не успела, потому что Джон уже выходил на веранду.

– Муж Нины в отъезде, а сама она не может с этим справиться. – Джон накинул дождевик.

– Я вам помогу, – услышала Мэриголд свой голос. Вот еще одна возможность доказать ему, что горожанки отнюдь не неженки.

Секунду поколебавшись, он покачал головой:

– Нет, на улице сыро.

– Так всегда бывает, когда идет дождь, – возразила Мэриголд, стараясь говорить непринужденно. Мысль о том, что она будет наедине с Джоном, заставила ее вздрогнуть от предвкушения. – Я не боюсь промокнуть.

– Ну, тогда… – Он не смотрел на нее.

– Ты один не справишься, Джон, – поддержала ее бабушка. – Пусть Мэриголд тебе поможет, дело пойдет быстрее. Эти несносные свиньи. Бедный Перси. Может, именно сейчас они его терроризируют.

Джон пристально взглянул на Мэриголд, и она постаралась, чтобы на ее лице не отразилось волнение, а сердце не стучало так бешено.

– Может, так будет и лучше, раз Нина не в состоянии помочь, – наконец проговорил Джон.

Он дал ей свой комбинезон, и, надевая его, Мэриголд старалась не думать о том, что они будут вдвоем.

Когда они приехали на ферму Помперов, она сразу поняла, почему хозяйка не сможет им помочь: ей осталось всего ничего до родов. Невысокая женщина с темно-рыжими волосами и румяным лицом не переставая благодарила их за то, что они пришли ей на выручку.

– Мы рады помочь, – отозвался Джон.

Мэриголд обратила внимание, что он не раз поглядывал на огромный живот Нины, и от его тоскливого взгляда сердце у девушки сжалось. Ей вдруг стало ясно, что он добрый, а его угрюмость была только оружием, с помощью которого он защищал себя от новых душевных травм, было также ясно, что Джон отчаянно хотел иметь семью. Почему же он не нашел себе хорошую женщину? Впрочем, он из тех мужчин, кто выбирает раз и навсегда. Значит, ей тем более не стоит вступать с ним в какие бы то ни было отношения, невзирая на всю ее тягу к нему.

– Ты уверена, что свиньи на моем лугу? – спросил Джон.

Нина кивнула и добавила:

– Гэри Норт видел их там, когда проезжал мимо.

– Мы с Мэриголд соберем их и подгоним к воротам, хорошо?

– Спасибо, – ответила Нина, пожелав им удачи.

– Ты еще не передумала? – спросил Джон, когда они шли к полю, но были еще недалеко от дома. – А то можешь вернуться в грузовик.

Мэриголд осторожно ступала, глядя под ноги. Моросящий дождь усиливался, и земля делалась все более скользкой от грязи.

– Нет, – ответила Мэриголд нарочито бодрым голосом. Подумаешь, большое дело – вернуть каких-то там свиней в загон! Однако через несколько минут она изменила свое мнение. Смеркалось, дождь превратился в настоящий ливень, и она была донельзя рада, когда они заметили беглянок на небольшом лугу. О свиньях Мэриголд ничего не знала и надеялась, что у них хватит совести подчиниться, поскольку она забыла надеть рукавицы Джона и у нее стали замерзать руки. Темный вечер начала августа с ветром и дождем напоминал октябрьский, но она скорее умрет, чем пожалуется Джону на испытываемые неудобства.

– Заходи с западной стороны, а я буду стоять здесь, где бык, – сказал он.

– Бык? – вскинула голову Мэриголд. Остатки уверенности в себе улетучились сразу и безвозвратно.

– Да, Перси. Мой призовой герефордский бык.

Проследив за, рукой Джона, она уткнулась взглядом в живую гору, зажмурилась и сделала глубокий вдох, говоря себе, что это шутки ее воображения. Никакое животное не может быть такого размера. Но когда Мэриголд открыла глаза, бык стоял на прежнем месте, такой же громадный, как и раньше. Джон что-то говорил, и она заставила себя прислушаться.

– Если мы погоним свиней с обеих сторон, они пойдут по центру поля к воротам. – Он помолчал и добавил: – Надеюсь. – Девушка спросила себя, не показалось ли ей, что в его глазах сверкнул дразнящий огонек. – Как только мы пригоним их сюда, мы окажемся в двух шагах от ворот.

Это походило на обсуждение футбольного матча, а не на возвращение в загон свиней, но Мэриголд кивнула.

– А… бы-бык…

– Перси? Да он просто котенок, не бойся.

Ага, он просто котенок, а она, значит, кошачья мята? Сделав глубокий вдох, Мэриголд раздумывала, не признаться ли в собственной трусости и не вернуться ли в грузовик. Вместо этого она направилась к воротам, которые открыл Джон. Бык равнодушно посмотрел в их сторону, и она почувствовала, как у нее подогнулись ноги. Возможно, она слишком уж остро реагирует. Джон не позволил бы ей помогать, если бы думал, что она пострадает. Тем не менее, когда она подумала, что ей нужно одной идти по полю где пасется этот живой бульдозер, внутри у нее все похолодело.

Она уже приближалась к свиньям, но ее окликнул Джон.

– Если Перси направится в твою сторону, беги к забору. – Он говорил так спокойно, что она не знала, принимать ли его слова всерьез.

– Благодарю, – пробормотала она.

Земля была неровной, грызуны нарыли множество нор, потому смотреть в угасающем свете дня, куда идешь, одновременно следя за свиньями и быком, – задача не из легких.

И что она хочет доказать своим присутствием здесь? Бык по крайней мере, с облегчением отметила Мэриголд, занимался собственными делами. Огромный герефорд не обращал на нее ни малейшего внимания, зато свиньи в дальнем конце загона весьма пристально наблюдали за ее приближением.

Самым близким знакомством Мэриголд с этими животными были розовые тапочки, во плоти же они выглядели совсем не мягкими, не розовыми и не милыми, а очень грязными, очень большими и очень раздражительными, если судить по их неприветливым взглядам.

Тут их штук двадцать, включая трех свиноматок, громадных, как ванны. Одна масса вызвала у нее трепет, и она замедлила шаг. То ли это ее воображение горожанки, то ли все местные животные больше обычных?

Мэриголд остановилась, не зная, как приступить к осуществлению плана. Свиньи смотрели на нее, она смотрела на них и с тоской думала о тупиковой ситуации. Одна здоровущая свиноматка вдруг шагнула вперед, подняла рыло и уставилась глазами-бусинами на девушку, которую сковал леденящий холод, не имевший никакого отношения к холодному дождю.

Интересно, свиньи набрасываются на людей? Эти, во всяком случае, выглядели достаточно угрожающими. Вспомнив о Перси, она бросила взгляд через плечо. Всем известно, что быки нападают, однако герефорд мирно стоял в другом конце загона.

Джон уже прошел мимо него и теперь направлялся к ней, описав руками круг в воздухе. Мэриголд догадалась, что он велит ей гнать свиней.

И чего ей взбрело предложить свою помощь? Она с тоской вспомнила о теплой гостиной, горячем чае, орущем телевизоре и добродушном подшучивании бабушки. А все ради Джона. Чтобы доказать себе, поправилась она.