Текст книги "Искушение леди"
Автор книги: Кэти Максвелл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Тони и его отец вышли из столовой, заключив нечто вроде пакта о ненападении. Оба решили не спешить и позволить своим отношениям постепенно развиваться в нужном направлении.
За дверями их встретил Гиббоне, который сказал, что леди Адамсон ожидает их в гостиной. Миссис же Персиваль поднялась к себе в спальню и легла.
Сэр Ричард спросил у Тони:
– Ты не хочешь повидаться с матерью? Я уверен, она с нетерпением ожидает известий о том, что у нас с тобой произошло.
– Пожалуй, будет лучше, если вы сами расскажете ей обо всем.
Генерал нахмурился. Тони покачал головой.
– Я еще не до конца разобрался в своих чувствах и пока не готов встретиться с ней лицом к лицу. – Старая неприязнь оказалась живучей. – Она могла бы рассказать мне правду, а не отдавать все на откуп сплетням и инсинуациям.
– А ты бы выслушал ее, если бы она осмелилась рассказать тебе все?
– Не знаю.
– Тогда она, по-видимому, приняла правильное решение.
Тони нечего было возразить. Но он должен был срочно разыскать Деб.
Ему отчаянно нужны были ее мудрость и понимание. Только она одна могла помочь ему разобраться в неожиданных переменах, которые подкинула ему жизнь.
– Доброй ночи, сэр, – сказал Тони и поднялся по лестнице, прыгая через две ступеньки. В коридоре горел ночник. Он не стал заходить к себе в комнату, а сразу же направился к Деб. Легонько постучав костяшками пальцев в дверь, он распахнул ее.
Дебора сидела в кресле у огня и ждала его. На ней по-прежнему было платье, в котором она вышла к ужину, но теперь она вынула заколки из волос. Они густой сверкающей волной упали ей на плечи, отливая червонным золотом в свете камина. Увидев его, Дебора встала.
Тони осторожно прикрыл дверь за собой и прислонился к ней спиной.
– Тебе уже все рассказали? – спросил он.
Дебора кивнула.
– Кое-что.
– Ну что же, по крайней мере, не один я ничего не знал, – попытался пошутить Тони.
– Весьма неожиданный поворот событий. Ты сердишься? Тони фыркнул в ответ.
– Пожалуй, я слишком ошарашен, чтобы сердиться. И в некоторой степени испытываю облегчение.
– Что ты имеешь в виду? Тони отошел от двери.
– Из-за психической неуравновешенности Алдерси я долгие годы боялся даже думать о том, чтобы завести детей. И ждал, страшась когда-нибудь обнаружить у себя ее симптомы.
Дебора нашла в себе силы улыбнуться.
– А я почему-то никогда не боялась, что ты сойдешь с ума. Ты упрям, несомненно. Нахален и самоуверен, это точно. Но не склонен к помешательству… Нет, совершенно определенно нет.
Ее слова как будто сняли невыносимую тяжесть, лежавшую у него на плечах, и Тони вдруг понял, что улыбается в ответ.
– Деб, без тебя моя жизнь лишена всякого смысла. – Он раскрыл ей объятия, но она не торопилась броситься к нему.
– Что случилось на этот раз? – осторожно поинтересовался он. – Что она сказала тебе?
Дебора не стала делать вид, что не понимает, о чем спрашивает Тони.
– Ничего такого, о чем бы я сама не спрашивала себя. – Она перевела взгляд на языки пламени в камине, словно бы собираясь с духом. – Тони, я не хочу быть любовницей.
– Я тоже не в восторге от этой идеи, – заявил он. – Если бы мы могли быть вместе на других условиях…
Неужели она не понимает? У него просто не осталось выбора. Больше не осталось.
Дебора отступила на шаг от кресла, в котором сидела. Она выглядела такой молоденькой, такой беззащитной, такой красивой.
– Ты не свободен в выборе супруги. Вероятно, судьба решила, что мы не можем быть вместе.
– Не говори так.
– Может быть, – продолжала Дебора, словно не слыша его, – наша встреча была предопределена заранее, чтобы мы вдохнули друг в друга силы жить дальше порознь.
Ее предположение, что они встретились лишь для того, чтобы расстаться, привело Тони в ярость.
– И что же я тебе дал? – цинично полюбопытствовал он. – Мне кажется, я только беру и беру, ничего не давая взамен. Что ты получила от меня?
– Все, – прошептала она. – До встречи с тобой я была похожа на цветок, который никогда не распускался до конца. Бегство из Долины стало моим первым актом неповиновения. Разумеется, этот внутренний протест был слабым и несерьезным, но без тебя я бы не отважилась и на это. Теперь я понимаю желания и потребности женщины. Я обрела мужество, чтобы выбрать свою дорогу в жизни.
Дебора молитвенно сложила руки на груди и выглядела при этом такой красивой, что Тони испытал почти физическую боль от желания обнять ее.
– Вот мое решение, Тони. Я хочу состариться вместе с мужчиной, который будет со мной рядом. Я хочу, чтобы его домашние туфли стояли под моим столом по утрам и под моей кроватью – по ночам. Я хочу, чтобы он вместе со мной растил моих детей. Я не могу делить его ни с кем. Не хочу. И не стану.
Тони отшатнулся от нее. Ему было невыносимо больно.
– Я не могу отказаться от тебя.
Деб подошла к нему вплотную. Тони отпрянул, не зная, как вести себя. Она обняла его руками за шею и прижалась к нему.
– Я бы скорее согласилась лишиться правой руки, чем сделать тебе больно.
Он положил ей руки на талию и зарылся лицом в роскошное благоухание ее волос.
– Тогда не оставляй меня.
– У нас нет выбора. – Она спрятала лицо у него на груди. – Ты же не можешь отказаться от своей нареченой, от дочери Лонгеста?
– Не могу. Моя честь… – начал было он, но так и не смог закончить свою мысль. В горле у него застрял комок.
– Я понимаю, – с грустью согласилась она. – Ты никогда не будешь принадлежать только мне, мне одной.
– Если бы я был свободен, я бы принадлежал тебе безраздельно.
– Правда, Тони? – Она прижала ладошку к его щеке. – Или ты все-таки чего-то опасаешься?
Она поцеловала его. О, этот поцелуй ничуть не был похож на робкое прикосновение губами во время их первой встречи. Теперь оба знали, чего хочет каждый из них.
Тони приподнял ее, она обхватила его ногами, и он отнес Дебору на кровать. Там они быстро и уверенно раздели друг друга.
Он опустил ее на перину. В отблесках пламени кожа ее отливала золотом. Тони медленно целовал ее шею, подбородок, губы, мочки ушей. Он обожествлял ее своими поцелуями. И еще он хотел, чтобы она передумала.
«Господи, помоги мне, пожалуйста!» – про себя молился он.
Дебора раскрылась для него, и он вошел в нее одним сильным, плавным движением. Задохнувшись от наслаждения, она выгнулась дугой, потом удовлетворенно вздохнула. Ее рука скользнула по его спине, вдоль позвоночника к ягодицам, ласково щекоча кожу.
– Как хорошо, как же хорошо! – почти беззвучно прошептала она.
И тогда Тони начал двигаться в ней. Он знал, как доставить удовольствие, знал, что ей нравится и как он должен вести себя. Ее желания и потребности неразрывно вплелись в узор его жизни. Он не знал, как будет жить без нее.
А потом все мысли отлетели прочь. Он забылся и потерялся в их благословенной любви, отдавая всего себя целиком и получая всю ее взамен. Она всегда возбуждала его. Всегда. Ему было так легко раствориться в ней, заполнить ее собой – всю, до предела.
Но он заставил себя сдержаться, потому что не хотел походить на сэра Ричарда. Тони хотел присутствовать в жизни своего ребенка, стать ее частью. Он хотел направлять его и помогать ему, выслушивать его рассказы и просьбы… и всегда быть рядом, чтобы защитить.
Дебора крепче прижалась к нему. Она приподнялась на кровати, чтобы ощутить его как можно глубже в себе.
Тони доставил ей высочайшее наслаждение – тело ее содрогалось в сладких конвульсиях, а с губ слетали восторженные, бессвязные слова.
Сладкая, замечательная, необыкновенная Деб… Он рывком вышел из нее, чтобы уберечь от нежелательных последствий, и перекатился на бок. Святой Боже! Он решительно не мог представить, как будет жить без нее.
Они долго лежали молча, обессиленные и опустошенные. Потом она бережно обняла его.
– Спасибо тебе.
Тони не ответил.
Тогда Дебора прильнула к нему всем телом. Ее грудь скользнула у него по спине, мягкие завитки волос внизу живота нежно щекотали ягодицы. Дебора провела рукой по его бедру и потерлась носом о его плечо.
– Тони… – начала она.
– Не надо, не говори ничего. Давай попробуем вообразить, что у нас впереди тысячи и тысячи таких ночей. Ничего, только ночь и мы с тобой.
Она кивнула и еще крепче прижалась к нему. Тихонько вздохнув, она положила голову ему на плечо и погрузилась в сон.
Тони вслушивался в ее ровное дыхание. Дебора не ошиблась, когда говорила, что он никогда не будет принадлежать ей одной. У него были связаны руки. Женитьба на леди Амелии стала теперь делом чести. Сон долго бежал от него, а когда, наконец, Тони удалось задремать, ему снились кошмары, порожденные неудовлетворенностью и разочарованием.
Некоторые из кошмаров были вполне реальными: в нем проснулись давно забытые воспоминания. Он снова был маленьким. И снова боялся отца. Поблизости всегда бесшумно сновали слуги, а Марми вообще не отходила от него ни на шаг. Теперь он понимал, что слуги не доверяли его отцу.
Доверие.
Это слово снова и снова звучало в его снах, и оно всегда означало Деб. Доверие.
Она ждала его в библиотеке, на том самом месте, где, как виделось ему в кошмарах, он обнаружил тело отца. Теперь там стояла она, и когда он поднял руку, то заметил, что держит не пистолет, а шпагу.
Дебора раскрыла объятия, намереваясь прижать его к груди – и он проснулся от собственного крика.
Деб, живая, настоящая, из плоти и крови, склонилась над ним, бережно гладя его по плечу.
– Тони, Тони, очнись! Тебе приснился прежний кошмар?
Ему понадобилось несколько мгновений, чтобы прийти в себя и стряхнуть наваждение. Он ошарашено потряс головой.
– Нет, на этот раз все было по-другому.
Затуманенным взором Тони обвел комнату. Серые предрассветные сумерки создавали впечатление ирреального мира.
– Что значит «по-другому»? – спросила Дебора.
Тони вспомнил о шпаге… и понял значение этого символа. Он не ощутил ни страха, ни боли, только невероятную грусть и смирение.
Перевернувшись на живот и вытянувшись рядом с ней, он сказал:
– Я отпущу тебя… если ты действительно этого хочешь.
Ее темные глаза погрустнели. Она лишь молча кивнула.
– Когда ты хочешь уехать? – спросил Тони. Сердце его разрывалось от горя.
– Наверное, будет лучше, если я уеду сегодня же. Чем дольше мы вместе, тем тяжелее будет расстаться.
Тони застонал от бессильного отчаяния, признавая ее правоту.
– Хорошо. Я пойду к себе, чтобы переодеться. Буду ждать тебя внизу.
Он приподнялся, намереваясь встать с кровати, но Дебора остановила его, положив руку ему на плечо.
– Я люблю тебя.
Склонив голову, он принялся целовать кончики ее пальцев.
– Я знаю. И я тоже люблю тебя. Но в этом и кроется настоящий кошмар, верно? Мы слишком сильно любим друг друга, чтобы не пожертвовать всем, что имеем.
Прежде чем она успела ответить, Тони спрыгнул с постели, натянул бриджи и, не оглядываясь, вышел из комнаты.
Его туалет не занял много времени. Камердинер уже ждал его. Быстро побрившись, Тони решил пренебречь прочими ухищрениями. Он переоделся в коричневые кожаные бриджи и шерстяной сюртук – в этой одежде будет достаточно удобно в дороге.
Деб еще приводила себя в порядок. Кроме того, ей предстояло собрать вещи, но на это не понадобится много времени. Тони сошел вниз. На буфете в столовой ждал завтрак, но аппетита у молодого графа не было. Вместо этого он почел своим долгом распорядиться, чтобы Альфред сам приготовил дорожную карету.
Дорожка, ведущая в конюшню, была обсажена аккуратно подстриженными кустами, в зелени которых сверкали серебристые листочки и фиолетовые головки колокольчиков. Тони миновал поворот и оказался лицом к лицу с матерью. Она низко склонилась над клумбой, внимательно рассматривая ее, и, похоже, ничуть не меньше его удивилась неожиданной встрече.
Несколько мгновений они стояли и смотрели друг на друга, как чужие и незнакомые люди.
На губах у Софии появилась робкая улыбка, странным образом контрастировавшая с глазами, в которых плескались боль и тоска. Она поспешно сказала:
– Я сама разбила эти клумбы много лет назад. И сейчас мне захотелось взглянуть на них.
Тони кивнул.
– Я помню. Я помогал тебе.
Криво улыбнувшись, он посторонился, уступая матери дорогу. Однако она удержала его и сказала:
– Я бы никогда не допустила, чтобы по моей вине с тобой случилось что-нибудь плохое.
Тони переступил с ноги на ногу, прежде чем ответить. Рано или поздно им придется прийти к какому-то соглашению. Но милосердие, дарованное Деб от природы и составлявшее основу ее характера, было ему несвойственно. И он честно, хотя и впервые в жизни, попытался взглянуть на мать другими глазами – без горечи и предубеждения.
Сейчас перед ним стояла не жестокосердная гарпия из детских кошмаров, а женщина, стремившаяся защитить своего сына.
Она неправильно истолковала его молчание. В глазах у нее заблестели слезы.
– Я должна идти. Ричард сейчас сойдет вниз к завтраку. Сегодня мы уезжаем. Нам не хотелось бы злоупотреблять твоим гостеприимством.
Опустив голову, она вознамерилась проскользнуть мимо… но он не мог допустить, чтобы они расстались сейчас. Особенно таким образом.
Тони поймал мать за руку и развернул лицом к себе.
– Прости меня. – Слова сорвались с непривычной легкостью, чему он несказанно удивился. – Я был идиотом.
Глаза Софии наполнились слезами. Она не смогла сдержать их, и по щекам пролегли серебристые дорожки. Но она улыбалась.
– Я так рада слышать это.
Ее прямота заставила его рассмеяться, хотя и несколько натянуто. Затем, не успев сообразить, что делает, Тони заключил мать в объятия. Странно, но она всегда занимала очень большое место в его жизни. А сейчас ему казалось, что он обнимает маленькую, хрупкую женщину… Она очень исхудала, он мог пересчитать все ее косточки, а время для обоих летело так быстро…
Похоже, мать прочла его мысли, потому что крепко обняла Тони обеими руками.
– Я молила Господа, чтобы такой момент когда-нибудь настал! Ох, сынок…
Они постояли, обнявшись, еще несколько мгновений, а потом она отстранилась, чтобы вытереть слезы.
– Я должна признаться кое в чем. И мои новости тебе не понравятся. Прошлой ночью мы разговаривали с миссис Персиваль…
– Да, она говорила мне.
Мать подняла голову и взглянула ему прямо в глаза.
– Ты не сердишься?
– Скажем так, я не в восторге от ее решения. Но она хочет жить собственной жизнью, и у нее своя голова на плечах.
– Она замечательная женщина, – сказала мать. – Открытая и честная. Совсем не такая, какой, полагаю, должна быть твоя избранница.
Вот они и коснулись главного.
– В таком случае леди Амелия будет полностью соответствовать твоему представлению о моей будущей супруге.
– Да, я слыхала, что ее происхождение безупречно. – Это сдержанное и сухое замечание заставило Тони поморщиться. А мать, видя, что ее слова попали в цель, негромко продолжила: – Ты не должен был бы отпускать миссис Персиваль от себя.
– Не должен был бы, – согласился Тони. – Но что я могу предложить ей? Никто не хочет быть изгоем.
– Тони, мне очень жаль. Поверь мне, я знаю, что такое жить вдали от любимого человека. Я буду молиться о том, чтобы ты сумел найти верное решение, подобно нам с твоим отцом.
Он поднес руку матери к губам.
– Я буду молить Бога о том же. Но иногда одной любви бывает недостаточно.
– Только ради любви и стоит жить, – возразила она. Какими наивными показались ему ее речи! Впрочем, мать всегда пренебрегала правилами и условностями. Она не спешила уходить.
– Ты ведь не передумаешь, верно? – спросила София, видя, что он не собирается отвечать.
– Нет. Мы с Деборой принадлежим к числу людей, которые всегда поступают правильно. – То, что некогда было предметом гордости, ныне превратилось в проклятие. – А сейчас я вынужден просить у тебя прощения, мама, но мне надо отдать распоряжение Альфреду подготовить дорожную карету.
София кивнула, и выражение ее лица смягчилось, когда он назвал ее «мама». Ее реакция больно ранила его совесть… и он понял, почему Дебора не соглашалась на меньшее из того, чего заслуживала.
Тони направился в конюшню, чтобы распорядиться подготовить экипаж.
Сосредоточившись исключительно на настоящем, Дебора изо всех сил старалась не думать о будущем.
Она была твердо уверена, что иначе не сможем сдержать слез и, не исключено, изменит свое решение. Если такое случится, больше ей не будет покоя.
София с Ричардом присоединились к ним за завтраком – хотя ни у нее, ни у Тони аппетита не было. Родители решили дождаться возвращения Тони и только потом уехать. Дебора сочла, что это правильно. Пусть призраки прошлого останутся в прошлом.
Тони настоял на том, чтобы довезти ее до Айлэма. Поездка должна была занять целых полтора дня, даже если они поедут в одном из новомодных подрессоренных экипажей. К запяткам кареты Тони привязал верховую лошадь, чтобы вернуться назад в седле. Они взяли с собой несколько книг, и первый день провели, обнявшись и читая друг другу вслух.
Книги помогали им отвлечься. Влюбленные разговаривали только о пустяковых вещах, да и то редко и коротко. В конце концов, в прошлом они уже обсуждали свои надежды и мечты. И что из этого вышло? Какой смысл снова бередить незажившие раны?
Ночь они провели в небольшой гостинице. Дебора решила, что попросит Тони взять отдельные комнаты… и не смогла этого сделать. Связь между ними и так прервется в ближайшее время.
Они исступленно занимались любовью. А когда наступала передышка и Тони держал ее в своих объятиях, Дебора вслушивалась в ровный, сильный стук его сердца. Ей не хватало восторженного наслаждения, в которое они погружались, когда занимались любовью, но такая простая человеческая близость была ей дороже всего на свете. Ощущать ласковые и бережные прикосновения, тепло родного тела в своей постели – вот о чем мечтала Дебора.
Запах Тони стал для нее близким и знакомым, она узнавала его не хуже своего собственного. Ее пальцы исследовали каждую впадинку, каждый уголок его тела. Ей были известны его слабости и недостатки.
И еще Дебора знала, что больше никого и никогда не сможет полюбить так, как сейчас любила его.
Они прибыли в Дерби на следующий день около полудня. Тони предложил остановиться и переночевать у мисс Чалмерс, но Дебора сочла это неразумным. Воспоминания были еще слишком свежи в памяти… Кроме того, она не хотела вновь оказаться под прицелом мудрых и все понимающих глаз старой нянюшки.
Карета медленно катила по дороге вдоль берега Голубки. Река по-прежнему быстро несла свои бурные воды, напоминая о проливных дождях, шедших весь прошлый месяц. С наступлением весны Долина расцвела и зазеленела.
Дебора откинулась на спинку сиденья, задумчиво глядя на проплывающий за окном пейзаж. Должно быть, мистер Стэнли вместе со своей верной лошадкой Хоуи возвращается домой из Дерби с грузом почты. Интересно, изменилось ли хоть что-нибудь за время ее отсутствия?
Тони взял ее за руку и переплел ее пальцы со своими. Дебора крепко пожала ему руку – ей надо было ощутить его силу и поддержку. Местность по обеим сторонам дороги становилась все более знакомой. Движение было довольно-таки оживленным, и Дебора с опозданием вспомнила, что сегодня ярмарка.
Она молчала, пока не решила, что подъезжать ближе неразумно, дабы не возбудить кривотолки.
– Пожалуйста, прикажи кучеру остановиться, – попросила она.
Тони колебался, глядя на их сцепленные руки. Деборе нестерпимо хотелось погладить его по голове, взъерошить ему волосы, ощутить такую приятную жесткость его щетины на своем подбородке. Но она ограничилась тем, что сказала:
– Все, мне пора. Остаток пути я хочу пройти пешком. Так будет лучше.
Он молча посмотрел ей в глаза и кивнул в ответ, понимая, что Дебора не хочет вызвать ненужные слухи… Кроме того, им больше нечего было сказать друг другу.
Тони постучал в крышу, подавая кучеру знак остановить карету. Пока тот вынимал из экипажа новый саквояж Деборы, Тони открыл дверцу, выпрыгнул наружу и разложил для нее короткую складную лесенку. Потом протянул Деборе руку.
Она едва не поддалась искушению переиграть все и остаться с ним в теплом, уютном мирке кареты… но она знала, что у них нет другого выхода. Оба они сделали свой выбор – тот, который подсказывала им честь.
Сойдя на землю, она сказала:
– Дом сестры вон там, за лугом, но, наверное, сначала мне лучше показаться в городке. Хозяйка лавочки, в которой торгуют всем на свете, моя знакомая миссис Лутон. Иногда там бывает свежий хлеб, а мой зять без ума от ее выпечки. Я куплю каравай, чтобы отпраздновать возвращение домой.
Тони спросил:
– Далеко отсюда до деревни?
– Нет, она прямо за поворотом дороги. – Дебора медленно завязала ленты шляпки. – Я возвращаюсь в Айлэм в таких роскошных нарядах, о каких даже не могла мечтать, когда уезжала отсюда. Мне все будут завидовать.
Тони не нашелся, что ответить. Несколько мгновений они молча стояли рядом. Потом он сунул руку в карман и протянул ей небольшой кожаный кошель с монетами.
– Мне не нужны деньги, – отказалась Дебора.
– Возьми, они тебе пригодятся, – настаивал он. – Здесь совсем немного, а мне нужно знать, что у тебя есть некоторые средства на первое время… на случай, если они вдруг тебе понадобятся. Никогда нельзя знать заранее, что уготовила нам жизнь.
– Ты прав, – с грустью согласилась Дебора. Разве не этот урок им пришлось усвоить первым? Она взяла кошель у него из рук.
– Возьми еще вот это, – попросил он, крутя в пальцах одну из своих визитных карточек. – Если я когда-нибудь понадоблюсь тебе…
– Я помню. – Дебора спрятала визитку в ридикюль.
На мгновение ей показалось, что Тони поцелует ее на прощание, но он сдержался. Они были не один. Мимо на телеге проехал фермер, без малейшего стеснения во все глаза разглядывая незнакомый экипаж. А на холме, что над дорогой, уже собрались местные ребятишки, привлеченные невиданным зрелищем дорогой кареты с лошадьми.
– Тебе пора уезжать, – едва слышно выговорила Дебора.
Взгляды их встретились.
– Прощай, любовь моя, – негромко откликнулся он. Дебора попыталась было ответить, но в горле застрял комок и она поперхнулась словами. Долго сдерживаемые слезы хлынули ручьем. Говорить больше было не о чем. Рукой в перчатке он бережно смахнул у нее со щеки несколько слезинок, повернулся и сел в карету.
Дебора отступила на шаг, чтобы не мешать. Кучер приподнял шляпу:
– Миссис Персиваль.
Она кивнула и посторонилась, чтобы экипаж мог развернуться. К запяткам была привязана лошадь Тони. В окно кареты она видела своего возлюбленного. Он сидел, наклонившись вперед, уперев локти в колени и положив подбородок на скрещенные руки, и смотрел прямо перед собой, Дебора подождала, пока экипаж не скрылся из виду.
Чудесный день странным образом контрастировал с невероятной болью, терзавшей ее сердце.
Дебора вытерла слезы и зашагала в деревню. Покупка каравая даст ей время собраться с духом и прийти в себя, прежде чем предстать перед Генри и Рейчел.
Здесь, на окраине Айлэма, на дороге было очень оживленно. Даже сейчас, хотя было уже довольно поздно, в городок и из него рекой текли окрестные жители. Может статься, что она не сумеет купить хлеб, поскольку в дни ярмарок миссис Лутон часто распродавала его задолго до полудня.
Дебора вышла на центральную площадь деревни. Она прожила в Айлэме всю жизнь, но сегодня чувствовала себя здесь чужой. Ей больше не было здесь места. По дороге она встретила нескольких человек, которых хорошо знала, но их лица показались ей незнакомыми.
Она сказала себе, что у нее слишком разыгралось воображение. В конце концов, она уехала в Лондон совсем недавно, хотя нельзя отрицать, что за этот короткий период времени жизнь ее изменилась самым драматическим образом. Она уезжала неопытной девушкой, склонной подчиняться решениям и прихотям чужих людей, а вернулась женщиной.
Дверь в лавку миссис Лутон, расположенную на углу, была распахнута настежь, что можно было счесть хорошим знаком. Может быть, хлеб у нее еще оставался. Дебора вошла. В лавке никого не было, если не считать самой хозяйки, миссис Лутон, щеголявшей в кружевном капоре, которая вытирала прилавок. При виде гостьи у нее глаза полезли на лоб от удивления.
– О, миссис Персиваль, вы таки вернулись домой. Как поживает ваша сестра в Лондоне?
Дебора улыбнулась тому, что женщина оказалась прекрасно осведомлена о ее делах. Все-таки она жила в очень тесном мирке, ограниченном правилами и ожиданиями докучливых соседей.
– Дела у них идут просто прекрасно. Благодарю, что спросили об этом. В Лондон стоило съездить хотя бы ради того, чтобы полюбоваться на их чудесную дочку.
– О да, вы совершенно правы. Я обожаю маленьких детей.
– У вас не осталось каравая хлеба? На прилавке я что-то ничего не вижу.
Миссис Лутон горделиво улыбнулась.
– Я продала последнюю буханку полчаса назад. Мне очень жаль.
Дебора разочарованно вздохнула, но миссис Лутон уже потеряла к ней интерес. Она смотрела через ее плечо на входящих в лавку новых посетителей. Дебора услышала странное шипение и клекот, как будто стая гусей случайно забрела в уютную лавчонку передохнуть и поболтать.
В каком-то смысле так оно и было – она действительно увидела стаю гогочущих гусей.
На пороге стояла баронесса Алодия, на голове которой красовался один из ее величественных пурпурных тюрбанов. Ее компаньонка, миссис Хеммингс, по обыкновению держала на руках щенка хозяйки, а за ними толпились высокородные и заносчивые матроны, числом около трех.
Баронесса Алодия снова зашипела, а потом высокомерно обронила:
– Берегите юбки, леди. Здесь отливается всякий сброд.
Дебора нахмурилась. Она не могла взять в толк, чем заслужила такой прием, хотя щеки ее и запылали от осознания вины.
– Добрый день, баронесса Алодия, миссис Хеммингс.
Она кивнула остальным дамам, одна из которых была супругой местного сквайра, две другие числилась женами богатых фермеров.
– Фу! – фыркнула баронесса, презрительно задрав нос кверху. Миссис Хеммингс с величайшим старанием скопировала этот жест, и даже собачонка последовала их примеру. Остальные женщины молча глазели на Дебору. У стоявшей за прилавком миссис Лутон глаза, казалось, вот-вот вылезут из орбит от изумления.
Пожалуй, Деборе стоило уйти, тем более что и оставаться смысла не было. Взяв свой саквояж, она пробормотала:
– Прошу прощения! Я только что приехала из Лондона и теперь должна вернуться домой.
Но женщины не сделали ни малейшей попытки уступить ей дорогу, по-прежнему загораживая проход.
– Как только у вас хватило наглости вернуться! – заявила своим звучным, визгливым голосом баронесса Алодия. – Вероятно, вы полагаете, нам неизвестно, что вы сбежали с мужчиной, который никоим образом не приходится вам родственником? Или о том, что с вами не было даже компаньонки? Вы отсутствовали непозволительно долго. Что вы имеете сказать в свое оправдание?
Дебора растерялась. В голове у нее образовалась звенящая пустота – ей нечего было сказать, кроме правды.
– Я так и думала, – злорадно захихикала баронесса Алодия. – Судя по выражению лица, поведение ваше иначе как постыдным назвать нельзя.
– Постыдным, воистину постыдным! – в унисон закудахтала миссис Хеммингс.
Лицо Деборы горело огнем. Откуда они могли узнать?..
Баронесса улыбнулась с деланным состраданием – искреннее сочувствие было неведомо старой клуше.
– Двоюродный брат викария Эймса оказался в числе пассажиров почтовой кареты, которая направлялась в Дерби, когда вы так охотно сбежали с неизвестным мужчиной. Видите, миссис Персираль? Все наши поступки, даже тайные, хорошие они или плохие, всегда становятся известны.
– Да-да, непременно становятся известны, – поспешно поддакнула миссис Хеммингс, тогда как остальные матроны, казалось, были напрочь шокированы возмутительным поведением Деборы. Этих женщин она знала всю жизнь и могла рассчитывать хотя бы на то, что они оправдают ее за недостаточностью улик.
Дебора переложила тяжелый саквояж из одной руки в другую. Она вовсе не собиралась пускаться в объяснения. Во всяком случае, не здесь и не сейчас. И она, без сомнения, так и заявила бы этим женщинам, если бы они не вынудили ее остаться в крошечной лавчонке, загородив дорогу.
За их спинами потихоньку начали собираться любопытные. Со всех сторон к лавке миссис Лутон сбегались деревенские ребятишки поглазеть на происходящее, а их мамаши словно невзначай подходили поближе в надежде услышать, о чем идет речь. Более того, недвусмысленный интерес к разгоравшемуся скандалу проявили и мужчины. Кевин-бондарь изо всех сил вытягивал шею, стараясь заглянуть внутрь лавки.
И тут беспокойство Деборы достигло апогея. Сквозь стеклянную витрину она увидела, как дорогу решительным шагом пересек Генри, направляясь к дверям заведения миссис Лутон. За ним еле поспевала Рейчел.
Нахмуренное выражение лица зятя не сулило ничего хорошего.
– Итак, – провозгласила баронесса Алодия, повышая голос, чтобы все присутствующие ее хорошенько расслышали, – разве вам нечего сказать?
Опустив саквояж на землю, Дебора произнесла первое, что пришло ей в голову. Это было выражение Тони. Глупое словечко, которым дети отгоняют злых духов. Она сказала:
– Кыш.
