Текст книги "Зверинец Джемрака"

Автор книги: Кэрол Берч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Не снимай одежду – так и спи, – посоветовал Дэн, когда моя вахта закончилась.

Я решил, что он сошел с ума.

– Будешь переодеваться на каждую вахту – к середине плавания голым останешься, – объяснил Дэн.

Так я и спал, дыша испарениями собственного тела и китовой плоти, и от этих запахов мне снилась кровавая бойня в джунглях. Когда я встал на очередную вахту, жир в котлах еще пузырился, а палуба оставалась по-прежнему скользкой. Одежда на мне высохла и стала как вторая кожа. Рядом с кораблем плыли кости и внутренности кита – к вящей радости акул и морских птиц. Мы с Габриэлем перегнулись через борт и смотрели вниз. Утро уже наступило.

– Запоминай, сынок, – сказал мой наставник. – Вряд ли увидишь такое еще раз.

– Почему?

– Китобойный промысел долго не протянет, – объяснил с усмешкой Габриэль.

– Как это?

– Китовый жир уже никому не нужен. Теперь всем новое масло подавай. Ус для корсетов – это да, его всегда будут брать, но спермацет уже не в ходу.

– Что за «новое масло»?

– Черное масло, из-под земли, – сказал он.

С тушей мы управились за три дня. Трюмы были забиты, люки задраены, палубы отдраены до блеска.

Вперед! За новой добычей.

6

Мы повернули на восток. Всю дорогу сильно штормило, наш китобоец взбирался на крутые склоны волн и спускался вниз под их нескончаемый рев, повинуясь ритмичному дыханию океана и дикому вою ветра; за кормой вздувались темные воды. В этих бушующих широтах было немало судов. Издалека они казались игрушечными, едва видимые сквозь серое свистящее безумие, облепленные, как и наш «Лизандр», черными тучами птиц, которые издавали резкие зловещие крики. Порой другие суда подходили так близко, что можно было разглядеть темные татуированные лица матросов. Бывали и встречи – тогда лица с выцветшими глазами, отмеченными печатью моря, становились реальными и обретали имена. Дни начинали путаться. Мои глаза постепенно привыкли к морю, и я постепенно научился видеть далеко в бескрайнем водном пространстве. За два месяца мы набрали пять сотен бочек китового жира и потеряли одну шлюпку и одного члена команды. В районе полуострова Кейп-Код матрос по имени Джордж решил сбежать. Безжалостные волны разбили вельбот в щепки, пока мы поднимали его обратно на «Лизандр».

Мы встретили корабль, с которого нам передали газеты и вести из дома. Письма получили не все. Биллу, Яну, Феликсу и Скипу, да и мне, никто не написал. Тим получил письмо от Ишбель, и я видел, как он принялся его читать. Поначалу он улыбался, но спустя короткое время улыбка исчезла, и глаза, приняв серьезное выражение, забегали по тексту, то и дело возвращаясь к началу послания. С оборотной стороны письма я разглядел аккуратные ровные ряды слов, с длинными закорючками и легким наклоном влево, а также длинные вертикальные линии, которыми сестра Тима заполняла поля. В конце страницы явно прочитывалось ее имя с эффектной завитушкой начального «И».

Тим перевернул страницу и принялся читать то, что было на оборотной стороне. Слов различить я не мог, но где-то ближе к началу сумел разглядеть собственное имя рядом с именем друга: «Дорогие Тим и Джаффи».

Тим хмыкнул, взглянул на меня, покачал головой и опять углубился в чтение.

– Передает тебе сердечный привет, Джаф, – бодро сообщил он, опять перевернул лист бумаги и еще раз перечитал самое начало письма.

– Про мою маму пишет что-нибудь? Виделась с ней?

Тим не ответил.

– Посмотрим. – Я навалился на него сзади.

– Пусти! – Тим дернулся и убрал руку с письмом в сторону.

– Оно же и мне адресовано! – возмутился я.

– Нет, это личное. Только мне. Смотри. – Он показал конверт. – Чье тут имя? Мое. Письмо для меня.

– Так нечестно, – возразил я, – там и мое имя есть.

– Неправда! Что за чушь! Ты ж его даже не видел.

– Можно подумать, ты мне дал посмотреть.

– Там нет твоего имени, Джаф. – Тим взглянул на меня как на недоумка. – Письмо мое! – Он сложил его в несколько раз и запрятал в складки одежды. Мелкие пакости – как всегда. Я снова его возненавидел, хотя и начал сомневаться: может, я действительно плохо разглядел? Может, да, а может, и нет, но вдруг? Так бы и убил его на месте.

– Дрянь ты, вот что. Какой ты мне друг? – Я схватил Тима за горло и принялся душить. – Грош тебе цена. – И с ужасом почувствовал, как к горлу подступают слезы.

Он улыбнулся странной спокойной улыбкой и сообщил:

– Старик-то помер.

– Как?

– Старик. Отец. Умер.

Я не знал, что и сказать. Дома Тим обращал на отца не больше внимания, нежели на ведро для угля.

– А, – холодно произнес я, сжав зубы и пытаясь подавить желание сдавить Тиму глотку большими пальцами. – От чего умер?

– От смерти, – беззаботно ответил мой напарник, – вот от чего. От смерти и умер.

– Там было мое имя, – не унимался я, – на самом верху. Она написала письмо нам обоим.

– Нет, Джаф, – Тим с грустью взглянул на меня, – неправда. Извини, но ты ошибся. Сестра передает тебе самый теплый привет. Я же сказал.

Жаль, что матушка не умела писать. Я соскучился по ней. И соскучился по Ишбель. Пришлось отвернуться: я вдруг почувствовал, как на глаза мне наворачиваются слезы. Ублюдок! Я был готов вытолкнуть Тима за борт.

– Не будет больше этих чертовых русалок, – пробормотал он.

– Я видел свое имя, – повторил я.

Тим склонил голову набок и, нахмурившись, снисходительно пожал плечами. «Я что, врать тебе буду?» – как бы говорил его взгляд. Он словно был удивлен, что я могу ему не доверять.

Я отошел к борту. В груди щемило. Кому какая разница? И почему она не написала мне отдельное письмо? Со временем боль удалось вытравить. Не осталось ничего, кроме залитой пеной палубы и темного грязного кубрика, где доски скрипели и ныли день и ночь. Что я делал в этом тесном безумном мирке, пребывающем в постоянном движении? Времени как такового больше не существовало. Ни времени, ни пространства, ни места для мечтаний. Только сон. Правильно сделал Джордж, что сбежал с корабля у Кейп-Кода. Мне не хватало рыночного шума и ароматов еды в таверне «У Менга», звука колокольчика на входной двери у Джемрака, запаха соломы и навоза во дворе и грубой булыжной мостовой под ногами. Мое место было там. Здесь я оставался всего лишь мальчиком на побегушках. Пенные брызги летели мне в лицо. Мир был чересчур велик. Я обернулся и увидел Дага – тот стоял, изо всех сил стараясь удержаться на ногах, светлые волосы прилипли к большой голове, а вокруг него бушевала стихия. Даг пытался не спугнуть огромную белую птицу, которая опустилась на борт и вцепилась когтями в перила, с безумным видом открывая и закрывая изогнутый клюв и расправляя крылья. Что ее так разозлило?

Хлопья пены падали, точно снег. Волна накрыла нос корабля и разбилась в мельчайшие капли, точно стекло, промочив нас насквозь. Брызги долетели аж до камбуза. Когда я смог открыть глаза, птицы на борту уже не было.

* * *

– И что же это за тварь? – поинтересовался Скип.

– Какая тварь?

– Та самая. Дракон.

– Никто не знает.

Ужин был съеден, и мы пристроились покурить на палубе. Скип рисовал какие-то бессмысленные узоры у себя в альбоме.

– Та самая тварь, – повторил он, – дракон, которого вы ищете, на кого он похож?

– Ора… – начал я. Именно этим словом называл иногда дракона Дэн Раймер, и я жестом подозвал его, – Скип хочет узнать про Ору.

– Я и сам ничего толком про него не знаю, – сказал Дэн, опершись на мачту. – Просто говорил с одним человеком, а тот говорил с другим человеком, который говорил с третьим человеком, а тот – еще с одним… Такая вот зверюга. Разное рассказывают. Лютая тварь, ясное дело. Есть острова – туда даже местные не плавают. – Он начал свой рассказ совершенно серьезно, но вдруг оскалился в усмешке. Зубы его у корней начинали желтеть, лоб прорезали несколько глубоких морщин. – Слушайте, парни, я вам такое расскажу – кровь в жилах застынет, – насмешливо произнес он, потирая руки и облизывая губы.

– А можно я тоже с вами за ним пойду? – попросился Скип.

– Нет.

– Почему?

– Потому что я так сказал.

Почему Дэн выбрал Тима? Я подошел бы куда лучше. Во всех смыслах.

– А что, если это действительно дракон? – спросил Тим как-то ночью, когда мы лежали на своих койках и курили. – Настоящий дракон. Пламя из пасти вырывается. Крылья. Все как положено. Господи Исусе! – Последние слова он произнес громче, чтобы все услышали.

– Почему ты хочешь за ним пойти? – поинтересовался Дэн у Скипа. – Смерти ищешь?

Скип беззлобно пожал плечами:

– Почему бы и нет.

Дэн присел с нами рядом и запалил трубку.

– Ну да, еще бы!

– Если я могу ходить на кита, то сумею словить любую тварь, – заявил Скип, ровно заштриховывая что-то в альбоме.

– Все не так просто.

– А вот и просто. Это ж не рыбалка. Про рыб я все знаю.

– Нет, не рыбалка, – подтвердил Дэн.

– Смешно, правда, – Скип обратился ко мне, – как одна вещь может одновременно быть и тем и другим.

– Ты о чем?

– Когда и хочешь, и не хочешь что-то делать. Например, когда мой брат Барнаби утонул и я пошел посмотреть, как он лежит на кухонном столе. Зрелище было и радостное, и печальное одновременно. Или когда убиваешь кита и сам чувствуешь, что ты и есть этот кит.

Он показал мне свой рисунок. Так Скип представлял себе дракона: древнее существо, трагическое и величественное.

Я понимал, почему Дэн не хочет брать Скипа с собой. Слишком уж тот непредсказуем. Но я-то наоборот. Я хорошо управлялся с животными – все так считали. У меня не было страха перед ними, только уважение к силе, и это заставляло соблюдать разумную осторожность. Почему Тим может быть помощником охотника, а я должен оставаться мальчиком на побегушках? В какой-то момент я подкараулил Дэна, когда вокруг никого не было, и спросил напрямую: почему он, а не я?

Дэн задумчиво выпустил порцию дыма и сказал:

– Во-первых, я ему обещал. Во-вторых, он для этой работы подходит лучше всех.

– Тим?

– Чтобы найти и словить. А ты займешься драконом, когда мы его поймаем.

У каждого моря, как и у человека, свой характер. После архипелага Крозе все постепенно начало меняться. Ветер дул по-прежнему, но уже не пробирал до костей и не швырял наш корабль из стороны в сторону, точно клубок шерсти, попавший в кошачьи лапы. Сначала со всех сторон нам попадались острова – пятна земли в бескрайнем океане, дающие надежду. Потом они вдруг закончились. Перемена настигла нас подобно дремоте, как только острова исчезли из виду. Я вдруг увидел, как земля закругляется, и испытал головокружение, словно жалкая мошка, оказавшаяся на кромке водосточной трубы. Море поменяло цвет и стало мучительно голубым. Но я чувствовал еще что-то, нечто, не поддающееся описанию, нечто, пугавшее меня до безумия. Невыносимую огромность. Как будто под гладью моря было что-то скрыто. Там, в самой глубине.

Я попытался объяснить это Тиму:

– Повезло мне, застрял тут в море, а вокруг одни психи. Будет полнолуние – хоть святых выноси.

По мере приближения к местам обитания дракона мысль о нем начинала постепенно овладевать членами команды. Джо Харпер и Сэм Проффит мастерили для него клетку прямо на палубе. Комера наблюдал за ними.

– Смотрите, чтобы крепкая была! – С этими словами он засмеялся в платок, представляя, как диковинная тварь выберется и начнет разгуливать по палубе. – Вот заберется в кубрик! – крикнул старший помощник и громко высморкался.

– А потом к капитану в каюту, – улыбнулся Сам.

Джо стукнул кулаком по крепкой деревяшке.

– Такая и для слона сгодится, – уверенно заявил он.

– Или для тигра, – добавил я. Клетка была похожа на ту, из которой сбежал мой тигр.

– Джафа однажды тигр схватил, – вмешался Тим, и все посмотрели на меня. – Расскажи им, Джаф! Давай расскажи про тигра.

Пришлось снова рассказывать всю историю о том, как я познакомился с Чарльзом Джемраком. Вернее, рассказывал Тим:

– Гигантский бенгальский тигр! Голова вот такущая! А этот карлик, от горшка два вершка, прямо на него идет, будто это кот домашний, и давай трепать его по носу…

– И вовсе я его не трепал, – поправил я, – просто потрогал. Хотел узнать, какой он на ощупь.

Все трое – Сэм, Джо и Комера – уставились на меня с удивлением. История произвела на них впечатление. Мистер Джемрак выглядел в ней очень достойно, но главным-то героем был я. Теперь я это понимал. Джемрак храбро разжал тигриные челюсти, это правда, – хотя по рассказам выходило скорее, что он обхватил тигра сзади за шею, заставил его раскрыть пасть и выплюнуть меня. Откуда мне знать? Я ведь ничего не видел. Как очутился во рту у тигра – это да, помню до сих пор. Потому я и стал героем. Не многим довелось побывать у тигра в пасти. И почти все, так или иначе, мне завидовали.

– Будешь потом внукам рассказывать, – улыбнулся Комера. У него была жуткая простуда, отчего верхняя губа стала красной и все время шелушилась.

И часа не прошло, как моя история разлетелась по всему кораблю, и в ближайшие несколько дней мне пришлось раз за разом рассказывать ее все новым и новым слушателям. Эти бесконечные повторы, словно гигантская волна, пробудили воспоминания о происшедшем в глубинах моей плоти. На какое-то время я превратился в достопримечательность нашего кубрика, и перемена оказалась приятной. Долго все это продолжаться не могло, но день-два именно моя история витала по кубрику, пока мы валялись на койках и в гамаках, вдыхая гнилой воздух и глядя, как клубы дыма поднимаются к низкому дубовому потолку в приглушенном свете фонаря.

Койка Скипа располагалась прямо над моей.

– На что это было похоже на самом деле? – поинтересовался он. – Ты хоть помнишь? Помнишь, что ты почувствовал, когда оказался в пасти?

– Помню, конечно.

Это ощущение возвращалось ко мне во сне. Снова и снова. И всегда по-разному. Теперь я бы и близко не подошел к тигру, но тогда это было чистое блаженство. Испытать его вновь я бы не смог, даже если бы захотел.

– Затрудняюсь описать, – добавил я.

Скип помолчал, а потом задумчиво продолжил:

– Интересно, мой пес то же самое почувствовал? Его звали Разбойник.

– В каком смысле?

– Когда его убили, – пояснил Скип. – Его загрызла бешеная гончая, огромная псина, на берегу, там, где река делает поворот. Она гналась за кем-то, и Разбойник оказался у нее на пути. Тогда она схватила его за голову – за всю голову целиком. Ну и пасть была у той зверюги – одни слюни. Хвать за голову, вот так, и перебросила через плечо – раз! – шею сломала, и нет Разбойника.

– Вряд ли он испытывал то же самое, – сказал я. – То, что произошло со мной, было не так страшно.

Я снова зажег потухшую трубку, затянулся и передал ее наверх Скипу:

– Все равно, думаю, твой пес не слишком страдал. По крайней мере, он страдал не долго.

Слышно было, как мой сосед причмокивает губами, пытаясь пускать колечки.

– Помню, командовал ему: Разбойник, к ноге! – произнес он, задерживая дым в горле.

После этого я рассказал Скипу про Джемрака и его зверинец, про то, как я работал во дворе, про животных, которых привозили и увозили все эти годы. Особенно на него подействовало описание молчащих птиц. Я рассказал, как они сидели без движения в тесных коробках, молчаливые певчие птицы, и Скип заявил мне, что это неправильно, что ему неприятно видеть птиц в клетках.

– Это как-то связано с крыльями, – заключил он, – когда они не могут их расправить.

Мы замолчали, и я вспомнил, какую грусть наводила на меня та комната в детстве, но с годами я привык, и молчаливые птицы перестали казаться чем-то из ряда вон выходящим. Так уж устроен мир. Ничего не поделаешь.

– Их не все время так держат, – пояснил я, – их потом продают.

Скип рассказал мне про рыбку, которую держала его бабушка. Бабушку, по собственному признанию, он очень боялся: она была старая и страшная, с коричневой морщинистой кожей и круглыми очками с толстыми стеклами; одно стекло было заклеено, а второе настолько толстое, что делало глаз похожим на толстую рыбу, плавающую в воде. И смотрела бабушка так, что можно было принять ее за ведьму. И у нее была рыбка – крупная золотая рыбка с роскошным хвостом. Рыбку старуха держала в маленьком стеклянном шарике, наподобие тех, что ставят тебе на спину, когда простудишься. Воды там было всего несколько дюймов, и места хватало, только чтобы вертеться туда-сюда и выписывать всем телом бесконечные восьмерки. Этим рыбка и занималась. По словам Скипа, это было ужасно. Содержимое пузыря было видно как сквозь увеличительное стекло, словно глаза бабушки сквозь линзы очков. Заходя в убогую, неряшливую бабушкину каморку, Скип первым делом видел бабушкин глаз и рыбку, которая наворачивала круги в блестящем шарике, похожем на этот самый глаз. Создавалось впечатление, будто оба глаза следят за ним.

На следующий день на Скипа опять нашло. Мы загарпунили кита, разделка туши была в самом разгаре: из котлов для вытапливания жира поднимался черный дым, а отсветы пламени делали нас похожими на чертей, высвечивая струйки крови, капавшей на палубу из снятого подкожного слоя. Скип стоял рядом со мной у брашпиля и неожиданно отпустил катушку, так что она дернулась, задрожала и ударила мне в спину. Скип просто отпустил ее и отошел, словно кто-то позвал его.

– Эй, мистер Скиптон, что это ты там удумал? – взревел Рейни.

Скип его, похоже, не слышал.

Рейни сделал шаг, будто глубоко вдохнул, вскинул голову и двинулся на Скипа, раздувая ноздри, как паруса. Мартин Ханна кинулся ко мне и встал позади вместо Скипа. Мы принялись крутить катушку брашпиля изо всех сил, продолжая наблюдать за происходящим. Скип поднялся по ступеням на капитанский мостик, глядя прямо перед собой. Он шел твердо, а последние несколько шагов почти пробежал, затем застыл на мгновение, подняв взгляд к ночному небу, и после аккуратно лег на палубу, поджал колени к подбородку, обхватил себя руками, спрятал голову в колени и задрожал, словно от удовольствия и радости, что нашел уютную постель.

Рейни навис над Скипом и принялся пинать его ногами, не в силах остановиться.

– Вставай! Вставай, ублюдок несчастный! – В крике старшего помощника слышались бессилие и ярость. – Ничего с тобой не случилось. Как ты посмел оставить вахту?!

Подбежали Габриэль и Абель Роупер, а затем и Проктор.

Скип перевернулся на спину. Что-то в его лице смутило членов команды.

– Ради всего святого, дайте ему воздуха, – распорядился Проктор.

– Ничего с ним не случилось! – ревел Рейни. – Просто пытается отлынивать от работы.

– Боюсь, он не притворяется, – заметил Абель. – Феликс, сбегай попроси Уилсона дать нюхательную соль.

Как только к носу Скипа поднесли соль, он громко чихнул и резко сел, но сразу упал обратно на спину.

– Что с ним такое? – спросил капитан.

– Припадок – у него бывает, – ответил Абель.

– Ха! – рявкнул Рейни. – Ха!

– Спустите его в кубрик, – приказал Проктор. – Пусть проспится. Нечего в таком состоянии по палубе кататься. Что рты разинули? Доктор а , что ли? А ну по местам!

Абель и Габриэль взяли Скипа под руки и поволокли по палубе; глаза его при этом смотрели в разные стороны. Он захохотал и завопил:

– Возьмите меня на паром! Возьмите на паром! – И тут его стошнило.

Через пару часов Скип пришел в себя.

По его собственному утверждению, ничего особенного не произошло: просто потерял сознание. На самом деле, естественно, все было не так. Ночью, когда в кубрике нас было всего несколько человек, он рассказал правду.

– Что-то преследовало наш корабль, – признался он. – Я пошел посмотреть.

Мы все наклонились поближе, чтобы не пропустить ни слова.

– Птица? – предположил я. – Целая стая. Альбатросы или бакланы.

Скип сказал, что это был глаз с крыльями. Глаз с крыльями, который следовал в небе за кораблем.

– Смотрите. – Он вытащил альбом, карандаш и набросал виденное им чудовище.

Несколько секунд все молчали.

– Какого он был цвета? – с усмешкой поинтересовался Тим.

– Не знаю, – ответил Скип серьезно.

– Голубой? Карий? Очаровательный зеленый глаз?

– Гор, – задумчиво произнес Габриэль.

– А веко у него было? Он моргал? И тебе подмигнул?

– Ничего такого.

– Гор, – повторил Габриэль. – Кажется, Гор так выглядит.

– Кто такой Гор? – спросил Скип.

– Бог. – Габриэль недовольно нахмурился. – Египетский. Бог фараонов.

– Откуда тебе известно про фараонов и их богов?

– Разное доводилось слышать, – ответил тот.

– Может, это был мой брат Барнаби? – предположил Скип.

Тим откинулся на койку, заложив руки за голову.

– По мне, так больше на эту фараонову штуку похоже, – заявил он. – Звучит как-то убедительнее.

– И что вдруг Гору от тебя надо? – спросил Габриэль у Скипа.

Скип ответил, что его это явление не удивляет. Оказалось, боги посещали его и раньше.

– Ага, – понимающе произнес Габриэль, и больше никто ничего не сказал.

После этого случая мы все стали внимательнее присматривать за Скипом, но наше путешествие продолжалось без особых приключений. Мы плыли по густому зеленому морю, на поверхности которого наконец вновь показались острова: длинные полоски белого песка и пальмы, склоненные, подобно изящным дамам. Из тумана проступали очертания гигантских гор, розовые и серовато-зеленые утесы. От островов пахло землей и специями, и вода здесь была прозрачной – достаточно было посмотреть за борт, чтобы увидеть стайки ярких рыбок, плавающих в зарослях странных растений, которые двигались в медленном ритме, устремив стебли самых фантастических оттенков и форм к своему небу – поверхности океана.

Мы бросили якорь в какой-то бухте, и жившие на островах белые люди вышли на берег переговорить с капитаном Проктором и мистером Рейни. Комера остался на борту из-за простуды. Из подлеска на краю пляжа за нами наблюдали глаза сотни черных рабов. По возвращении капитан Проктор сообщил, что на острове лихорадка и на берег сходить нельзя. Абель Роупер, Мартин Ханна и Джо Харпер пополнили запасы пресной воды и кокосов, и мы отправились дальше.

Прошел день, другой, третий. Здешние моря заставляли меня замыкаться в себе, погружаться все глубже в себя; все мы почти перестали разговаривать друг с другом. Острова появлялись и исчезали, солнце вставало и заходило, а океан не кончался. Вернулось ощущение бесконечности, неприятное, как предчувствие чего-то недоступного пониманию.

Мы достигли длинной тени, которая маячила на горизонте, далеко-далеко. Стая птиц пролетела совсем низко: голуби, крылья точно дамские перчатки и гусиные грудки.

– Земля! – крикнул Габриэль, резко отклонившись вбок от штурвала.

Она возникла из воздуха мягким комком пыли, клубком кошачьей шерсти. Облачная стена.

Земля.

Длинная полоса земли. На много миль в разные стороны: зеленые джунгли, россыпь островов.

Проктор в очередной раз собрал нас на квартердеке и сообщил, что здешние воды бороздят малайские пираты с острогами, убийцы и дикари.

– Сейчас, – произнес он особенным, капитанским тоном, который приберегал для подобных случаев, – мы действительно далеко от дома. Море здесь опасное, – и посмотрел на нас так, будто в этом была и наша вина, – неспокойные воды.

– Я боюсь, – прошептал мне на ухо Тим.

По словам капитана, отсюда наш курс лежал прямо через китайские моря. Эти моря богаты китами. До самой Японии много китов и хорошо плыть.

– Однако, – продолжал он, – как вам было сказано при отплытии, у нас есть определенные обязательства перед владельцем судна, мистером Малачи Фледжем из Бристоля.

Меня эти слова удивили. Никогда раньше не слышал, чтобы Фледжа называли иначе чем по фамилии.

– Мистер Раймер, вам слово.

Дэн, неуклюже шаркая, вышел вперед.

– Как вам всем известно, – хрипло начал он, – мне поручено найти и привезти живым зверя, который водится, а может, и не водится на островах к востоку отсюда. Вы об этом давно знаете. – Дэн сделал паузу. – Мне ни разу не встречались люди, которые бы видели эту тварь, но в Сурабае один человек рассказал мне, что беседовал с китоловом с Ламалеры, и тот видел, как нечто выходило из леса на одном из островов Малайского архипелага.

Обладая истинным чутьем на то, как лучше произвести впечатление, Дэн опустил глаза и покрутил в руках трубку.

– А еще были останки, – чуть тише сообщил он, – двух рыбаков. Какая-то тварь убила их и съела. – Наш наставник поднял глаза. – Как бы там ни было, мистер Фледж тоже слышал эти рассказы.

– А где нашли эти останки? – раздался глухой голос Комеры. Нос у него был столь велик, что невозможно было отделаться от мысли о том, сколько соплей могут поместиться в этаком рубильнике.

– На острове Ринка, – ответил Дэн, глядя Комере прямо в глаза, – на берегу. Ринка отсюда недалеко, сами знаете.

Комера наморщил лоб и кивнул.

– Значит, мы направляемся туда? – спросил Рейни.

– He обязательно. Ломблен – так называется остров, где жил человек, видевший дракона. Начнем с него. Разнюхаем, откуда ветер дует. А потом – в зависимости от обстоятельств.

– На острове Ломблен можно взять лодку, – заметил капитан.

– Вы все записались в команду ловить китов, а не на драконов охотиться. Кроме меня и двух моих ребят, никто зверем заниматься не будет. Если он существует, мы с Тимом найдем его и загоним на берег, где его уже будет поджидать клетка. – Тут Дэн посмотрел на меня. – Джаффи проследит, чтобы дракон оказался в клетке и чтобы дверь за ним захлопнулась крепко-накрепко.

Дэн еще ни разу не делился с нами своими планами.

– Ничего сложного, – прошептал мне в затылок Тим.

Я расплылся в улыбке.

– К зверю никому не подходить, – грозно предупредил Дэн. Я едва сдерживал смех. – Всем выдадут барабаны.

– Барабаны? – тихонько переспросил Тим.

Я фыркнул.

– И факелы, – продолжал Дэн. – Вы построитесь в шеренги и, как только зверь покажется, начнете кричать, прыгать, бить в барабаны, издавать громкие звуки и размахивать факелами, чтобы загнать его в клетку. Мы с Тимом будем гнать его к берегу с тыла. А вы все начнете сходиться с обеих сторон, пока у дракона не останется пути к отступлению. Если вдруг возникнет серьезная опасность, я буду стрелять на поражение. Понятно?

Народ закивал, по толпе пронесся шепот.

– Рисковать я никем не хочу, – заверил Дэн.

Капитан Проктор с улыбкой сделал шаг вперед и бодро заявил:

– Думаю, надо будет потренироваться.

– Безусловно, – усмехнулся Дэн, – хотя вы тут все китоловы. А если умеешь ходить на кита – любого зверя загонишь.

Скип саркастически хмыкнул.

– Что если он изрыгает пламя? – раздался голос из толпы.

Это был Феликс Дагган. От страха у него округлились глаза. Все засмеялись.

– Не думаю, чтобы он изрыгал пламя, – ответил Дэн. – Если честно, я почти уверен. Но если вдруг изрыгает, то вот что мы с вами сделаем… – до сих пор он сохранял серьезность, но тут не выдержал и расхохотался, – побежим как ошпаренные!

Смех не умолкал.

– Не бойтесь, – продолжал Дэн. – Услышите, как мы несемся, если он нам штаны подпалит, – сразу сигайте в лодки – и обратно на борт.

– А если он летает?

Вопрос задал Джон Коппер.

Каждый представил себе могучего летающего дракона с широким размахом чешуйчатых крыльев, сжигающего все на своем пути, опустошающего землю. Он летел за нашим кораблем. Око в небе.

– Достоверных сведений о том, что оно летает, нет, – парировал Дэн.

Оно.

– Даю на все про все две недели. Потом отправимся дальше бить китов, с драконом или без него. Принимать во всем этом участие никто не обязан. Кто захочет, может остаться на судне.

– Хорошо сказано, мистер Раймер, – произнес капитан. – Что до меня, я с нетерпением жду завершения предприятия. Если нам повезет, это будет великое событие.

– Есть опасность, что мы ничего не найдем, – сухо заметил Дэн. – Может статься, поищем на паре-тройке островов и, кроме обычного попугая, никого не добудем.

– А теперь – к делу, – довольно усмехнулся капитан Проктор.

Под делом надо было понимать лавирование по проливам. Мы шли между островами, минуя множество лодок, в каждой из которых вполне могли оказаться пираты. Но нам везло. Ни одного пиратского судна мы не встретили. Как их узнать? Остальные – Габриэль, Сэм, Ян и даже Джон Коппер – почему-то умели их отличать. «Обычный сампан», – говорили они. Будто это было очевидно. По мне, так все эти лица, обращенные вверх, к нашему паруснику, могли принадлежать родственникам Яна. Отца Яна от пирата я бы не отличил. Потом на горизонте показался мощный линейный корабль, а по левому борту возникла высокая гора. Корабль прошел мимо на большом удалении, направляясь в открытый океан. Со всех сторон нас окружили острова. Течения были сильные, попадались отмели, но мы ни разу не ошиблись и к вечеру прошли самую узкую часть пролива, выйдя в восточный канал, где архипелаг заканчивался и начиналось открытое пространство.

Наш китобоец вошел во внутреннее море с россыпью островов, некоторые из них были голыми скалами. Солнце клонилось к закату. На горизонте неподвижно стоял плотный лес из туч. То тут то там вспенивались завитки кучевых облаков. По поверхности моря тянулись длинные полосы ряби, и оранжевые лучи солнца пробивались сквозь тучи, словно лепестки диковинного цветка. Затем солнце провалилось за горизонт, небо налилось темно-кровавым цветом, а море почернело.

Утром мы первым делом увидели бесконечный голубой берег. Долгое время мы шли гладко, и на судне воцарился странный покой. Мне казалось, мы достигли легендарных земель, где живут сирены, где русалки распевают свои песни, а поедатели лотоса утоляют свой вечный голод, где Синдбад-мореход расхаживает по палубе, мечтая о хрустальных источниках и пещерах, полных рубинов. Мне представлялись острова, которые появляются и исчезают, открываются мореплавателям и пропадают с карт. Дни сменяли друг друга, и я впал в состояние продолжительного восторга. Время от времени нам попадались киты, и корабль вновь погружался в запах горящей плоти и кипящего жира, но мы выплывали из вонючего облака на простор, где воздух был пьяняще сладок, полон ароматов яблок, специй и цветов. У острова с белым песком и кокосовыми пальмами за нами увязалась стайка дельфинов, и пару миль животные шли на кильватерной волне, разрезая воздух блестящими спинами. Потом дельфины покинули нас и забрали с собой безмятежный покой. После их ухода бриз задул сильнее, его бодрые порывы сопровождались свистом. По правому борту тянулся скалистый берег с длинной полосой переливающегося на солнце пляжа, и волны поднимались и разбивались о песок. По всей длине берега к его краю вплотную подступали плотные зеленые джунгли, откуда в промежутках между порывами ветра доносилось слабое, но вполне отчетливое гудение. Звук был вялый, задумчивый, будто некий голос пытался определить границы своего диапазона. Гудение составляло единое целое со всей окружающей картиной. Меня этот звук напугал: голос джунглей прорывался сквозь воздух, который своей растущей разреженностью предвещал сильный туман.