Текст книги "Смерть саксофониста"

Автор книги: Керен Певзнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

– Бедная, – вздохнула Надя.

– Ты говори, говори, полегчает, – посоветовала Сусанна. В ее голосе послышалась грусть.

"Черт побери!" – подумала я. Опять мой язык меня подвел. Я же, когда про оральные символы вслух говорила, имела в виду саксофон, а тут вот как повернулось...

– Он сказал, что если я это сделаю, то он попросит Руби отдать мне кошечку. А я выпила и не соображала ничего! У меня было только одно на уме вернуть ее в музей.

– В полицию надо было сразу обратиться, – заметила Надежда. -Где сейчас ее искать, эту статуэтку?

– Я боялась, – заплакала Кристина. – Цеплялась за него, а он только охал от удовольствия. А потом в кустах за сторожкой что-то зашелестело, и я спряталась за ящики.

– Перчиков...

– Что? – спросили все, как по команде.

– Я говорю, туда заглянул Мика Перчиков. Верно, Кристина?

Она кивнула и пробормотала:

– Все это так безобразно! Мика стал просить у него деньги на изыскания. И ему ничего не отломилось...

– А когда ты ушла из сторожки? – спросила я.

– Сначала я слышала шум и разговоры. А потом, когда все стихло, я потихоньку выбралась и побежала к выходу. Я даже не попрощалась с Вольфами.

– Почему?

– Потому что я себе разодрала платье. Вот тут, – она провела рукой от бедра вниз, – и появляться на людях в таком виде, да еще после французской любви, мне абсолютно не хотелось. Я поняла, что проиграла. Через пару минут я уже ехала прочь...

x x x

Утренняя тишина раскололась на мелкие осколки от телефонного звонка.

– Валерочка, дорогая, – услышала я спросонья глуховатый голос Искрина, – нам нужна твоя помощь.

– Который час? – я помотала головой. Вот уж не знала, что вечерние медитации обладают таким снотворным эффектом.

– Почти девять.

– Боже мой! Я опоздала на работу!

– Постой, постой, какая работа? – остановил меня Искрин. – Ты что, забыла? Мы же договорились на восемь встретиться у меня в оффисе!

Оффисом Искрин называл небольшую комнатушку в приземистом здании, где он сидел пару раз в неделю и говорил по телефону. О чем говорил деятель и как он находил темы для разговора, мне было невдомек, но одно я знала точно: если звезды зажигают на небе, значит за это кто-нибудь платит.

Искрин звезд с неба не хватал, но и в конторке своей сидел не за красивые глаза.

Хотя чего я вдруг его критикую? Работать за так противно моей природе, чай, не при коммунизме живем!

И я вернулась к беседе:

– Ой, Валерий, простите, я совсем замоталась! Это происшествие совершенно выбило меня из колеи...

– Какое именно? – удивился мой собеседник, будто наш небольшой городок, по меньшей мере, Чикаго двадцатых или Москва девяностых.

– Меня допрашивала полиция по делу Вольфа, – ответила я. – Поэтому я и позабыла о нашей договоренности. Извините.

– Так ты была на свадьбе?

– Кого ж там не было?! – воскликнула я и прикусила язык: Искрина как раз там и не было. Чтобы загладить неловкость, я выпалила в трубку:

– Валерий, скоро буду! Уже одной ногой в машине.

Наскоро пригладив взлохмаченные волосы, я несколькими движениями нарисовала глаза и губы, и помчалась к месту встречи. Пробок на дороге не было, сотовый молчал, и я доехала более-менее спокойно.

Кроме Искрина, в конторе находилось еще четверо. Два бодрых пенсионера, один – писатель, другой – поэт. Их опусы еженедельно появлялись в бесплатной газетке, существовавшей исключительно с рекламы, причем писатель гневно обличал язвы и пороки общества, заключавшиеся в хамстве работников по делам новых репатриантов, и требовал незамедлительного (от тех же работников) предоставления квартир в солнечном Ашкелоне. Что же касаемо поэта, он был известен как певец красот города на Средиземном море. Каждое его стихотворение начиналось со слов: "Дорогой мой Ашкелон...". Наталкиваясь на очередное эпическое творение убеленного сединами рифмоплета, я бормотала про себя: "Служил Гаврила хлебопеком..." – и переворачивала страницу.

Кроме представителей творческого жанра, в комнате сидели две дамы бальзаковского возраста и смотрели на меня, только что вошедшую, с неприязнью.

– Ну вот, все в сборе! – Искрин махнул мне рукой, приглашая присесть. Валерочка, тебе известна наша проблема?

– Не помню, – я помотала головой, – что-то благотворительное...

Мне все еще не было ясно, зачем меня пригласили.

– Объясните, а то мне на работу пора.

Искрин замялся, а его свита переглянулась. Наконец он решился:

– Мы знаем, что тебя допрашивал полиция по делу Вольфа...

– Что?! – возмутилась я. – Причем тут полиция и Вольф?! Когда вы назначали мне встречу, Вольф еще был жив и здоров...

– Да, но с тех пор он умер! – безапелляционным тоном заявила одна из дам.

– А я тут причем? И вы, кстати говоря, тоже! – терпеть не могу, когда со мной так разговаривают. Кто она вообще такая?

– Тише, девочки, успокойтесь, – примирительно сказал Искрин. – Сейчас мы тебе все объясним...

– Так объясняйте же, черт возьми, а не ходите вокруг да около.

Нервная дама фыркнула и отвернулась. Другая наклонилась к ней и что-то зашептала.

– Мы являемся правлением добровольного сообщества, борющегося за национальное самосознание, – голос партийного деятеля окреп, и было видно, что он стал на заезженную колею. – Несколько месяцев назад нам удалось связаться со спонсорами из Бельгии, и те пообещали перевести нам на наши благородные нужды весьма значительную сумму.

– Откуда? – тут же машинально вырвалось у меня.

– Из Бельгии, от весьма состоятельной организации.

Не перестаю удивляться, как могут люди находить источники? Может быть, для этого нужен какой-то особенный талант?

– Позвольте полюбопытствовать, сколько же вам досталось от состоятельных фламандцев?

– Сто тысяч долларов, – нехотя ответил Искрин.

– Надо сказать, уважаемая, что эти деньги мы вот-вот получим, – вставил свое веское слово поэт.

– Подожди, Григорий, не лезь, – остановил его Валерий. – Дай мне договорить.

– Так вот, эти деньги мы не могли получить просто так. Обязательно нужно было поручительство человека, находящегося на службе у государства и обладающего большими полномочиями. Он должен был выступать нашим гарантом и отчитываться перед спонсорами в случае, если произойдут нарушения.

– И вы обратились к Вольфу, – заключила я.

– Верно, Валерочка. – кивнул Искрин. – Мы не хотели вмешивать в это дело нашего мэра, иначе эти деньги пошли бы на поддержку семей наркоманов, выходцев из Северной Африки и на тому подобное. А нам нашу культуру развивать надо.

И он почему-то показал на поэта с писателем.

– А он так внезапно умер, – сказала вторая дама.

– Да, – кивнула я, – умер, и это прискорбно. Могу сказать вам только одно: это не из-за меня.

– Что ты, что ты, Валерочка! – замахал на меня руками Искрин. – От тебя нам нужно одно: позвонить спонсорам в Бельгию и объяснить ситуацию. Пусть не задерживают выплату денег для нуждающихся. А то третий месяц тянут.

– И все? – я удивилась простоте просьбы. Зачем им нужно было мяться и говорить со мной недомолвками?

Ответ пришел сразу:

– Только, моя дорогая, мы все просим тебя соблюдать строгую конфиденциальность. Договорились?

– Разумеется, – согласилась я. Опять пролетает заказ, опять общественная нагрузка. А я еще бежала...

– И все же мне не понятно, если бы Вольф не умер, на какую бы тему мы бы с вами разговаривали? – спросила я.

– Потом-потом, после звонка, – Искрин протянул мне серый аппарат.

В Брюссель, в штаб квартиру спонсоров – бельгийскую фирму по продаже компьютерных изделий, я дозвонилась довольно-таки быстро.

– Добрый день, говорит Валерия Вишневская, – четко выговорила я в трубку, – вы слышите меня?

Мужской голос с сильным французским акцентом ответил утвердительно. И я продолжила:

– Я звоню вам по поручению добровольного сообщества борцов за национальное самосознание, – перевести такое название мне удалось не сразу, и я боялась, что меня не поймут на том конце разговора.

Но меня поняли правильно:

– Мы ждали вашего звонка, госпожа Вишневская. Расскажите нам, что у вас происходит?

Мне пришлось начать с самого начала. Я рассказала о свадьбе, смерти Вольфа, о поисках, проводимых ашкелонской полицией, и закончила тем, что нахожусь сейчас среди членов правления, обеспокоенных тем, что из-за смерти гаранта сорвется такой значительный куш.

Меня слушали не перебивая. Как только я закончила свою речь, голос ответил:

– Благодарю вас... Мы обсудим все, что вы нам сообщили.

– Про деньги, Лера, спроси про деньги, – зашептал у меня над ухом Искрин, – пусть не забирают их обратно. Мы не виноваты.

– Простите мне мою назойливость, но меня просят перевести. Что вы намереваетесь сделать с вашим богатым пожертвованием?

Мне не хотелось задавать этот вопрос. Это был типичный вопрос "про рюкзак".

Когда в армии новобранцам кричат: "Стройся!", всегда находится один умник, который спрашивает: "С рюкзаком или без?". И, как следует ожидать, получает вполне логичный ответ: "Тебе с рюкзаком!"

– Нами уже выслано распоряжение вашему банку, с уведомлением вернуть деньги обратно в Бельгию. Скорей всего, мы не сможем более помогать вам, так как у вас творятся совершенно невообразимые вещи. У нас есть определенные обязательства перед обществами из Сенегала и Бангладеша. Всего вам наилучшего, госпожа Вишневская.

На том конце повесили трубку.

– Что, что он сказал?! – четыре фигуры бросились ко мне.

– Что забирает деньги. У него Бангладеш на очереди.

– Какой такой Бангладеш? – возмутились общественные деятели. – Разве там есть евреи?

– Причем тут евреи? – удивилась я.

– Притом, что эти спонсоры – протестанты, которые верят в то, что евреи – избранный народ, и помогают нам.

– Да, я нечто подобное слышала, – пробормотала я. Эта история начала мне порядком надоедать. – Мне пора.

– Спасибо, Валерия, вы нам очень помогли, – сказал Искрин, а дамы посмотрели на меня уже без прежней неприязни.

– Не первый раз и, как всегда, бесплатно, – ответила я и вышла.

Зря дамы поспешили изменить мнение обо мне в лучшую сторону.

x x x

Дома меня поджидала Дарья.

– Мам, у меня к тебе дело.

– Какое, интересно мне знать, – и я, скривившись, стянула с ноги лодочку с двенадцатисантиметровым каблуком.

– К нам едет Суперфин! – торжественно объявила моя дочь.

– Это становится интересным... – я прошла в кухню. – Похоже на "к нам едет ревизор". И кто же он такой?

– Мамуля, ну какая же у тебя память дырявая! Я же тебе сто раз рассказывала.

И вдруг я вспомнила... Моя дочь сыграла во всей этой истории немаловажную роль. Большая поклонница интернета, она скользила по электронным волнам, как только удавалась малейшая возможность. А так как меня практически не бывало дома, то эта возможность ограничивалась лишь величиной счета за телефон. Даше не разрешалось переходить определенную грань.

Когда мы с Денисом поехали отдыхать в кибуц, Дарья переехала к Элеоноре. И там бросилась в пучину интернета. Все объяснялось просто: в отличие от меня – Денису электронное время оплачивала работа, и Дашка ошалела от безнаказанности.

В это время ей пришла в голову гениальная мысль: скорее всего, воспитательные приемы Элеоноры стали действовать ей на нервы, и она решила познакомить мать Дениса с кем-нибудь, чтобы та переключилась на другой объект.

Моя дочь в меня. Уж если она за что-то берется, то доводит его до логического завершения или до абсурда. Дарья перерыла огромное количество сайтов-знакомств на трех языках – русском, английском и иврите. Эта пятнадцатилетняя чертовка написала очень элегантное письмо от лица Элеоноры, стащила и просканировала ее самую удачную фотографию – с отливающими голубизной волосами и даже убрала пару морщин методом компьютерной графики. Довольная получившимся художественным произведением, она разослала его по всем адресам.

Для писем поклонников Дашка открыла специальную электронную почту и завела отдельную потайную директорию в компьютере Дениса. Она искала, критически выбирала, отбрасывала в сторону неподходящие кандидатуры и одновременно переписывалась с дюжиной потенциальных женихов.

Суперфина Дарья нашла не сразу. Его письмо к Элеоноре выглядело не лучше других. Простые стандартные фразы: надоело одиночество, американский гражданин, самостоятельный и обеспеченный, без вредных привычек... Моя дочь сначала даже пропустила его объявление, тем более что в электронной сети среди тех, кто желает познакомиться, мужского пола примерно в два раза больше, чем женского. Видимо, компьютеры пока еще являются прерогативой сильной половины человечества. Но что-то Дарью заинтересовало, и она ответила на его виртуальный призыв покончить с его одиночеством. Послание Суперфина мало чем отличалось от доброго десятка "пен-френдов", но когда он ответил на ее второе письмо, то между пятнадцатилетней девочкой-подростком и пятидесятилетним взрослым человеком завязалась оживленная переписка.

Когда письменные отношения дошли до стадии "позвони мне, позвони", Дарья стала проявлять некоторую нервозность. Нужно было объяснить Элеоноре положение и склонить ее к сотрудничеству. Но каким образом – непонятно... И тогда в один прекрасный момент Дарья выложила ей все, как на духу. Поначалу мать Дениса даже и слышать не хотела о матримониальных планах моей дочери, но потом постепенно сдалась, прочитав первые его письма

Посмотрев фотографии других претендентов, Элеонора одобрила разумный выбор моей дочери, и последующие письма Суперфину она писала уже сама. А потом согласилась сначала на телефонный разговор, а потом и на приезд Эдварда в Израиль.

??Итак, он к нам едет... И когда?

??Прилетает через неделю. Я только что получила письмо.

??Не понимаю, Даша, вот так, с бухты-барахты, как снег на голову, чужой человек... – я тщилась придумать еще несколько эпитетов, но после, поняв свою несостоятельность, махнула рукой.

??Мы уже все обговорили, мама. Он будет жить в гостинице "Хилтон", а к нам ходить в гости. То есть к Элеоноре.

??А она сама знает о его приезде?

??Пока нет, я письмо скачала с нашего компьютера, но я сейчас ей позвоню, – Дашка бросилась в другую комнату.

А я без сил свалилась на диван, размышляя о том, как современные технологии меняют человеческое мышление.

x x x

Набрать сил мне помешал Денис. Он пришел внезапно и протянул Дарье небольшой сверток.

??Что это?

– По отзывам Парфенова из "Намедни", это игрушка 99 года.

Моя дочь с треском разорвала упаковку:

??Мамуля, Ферби!

Внутри прозрачной коробки сидел рыжий гремлин с длинными ресницами. Дарья вытащила его наружу и существо, похожее на Чебурашку-иностранца, издало странный всхлипывающий звук и захлопало глазами.

В течение нескольких последующих минут слышен был только нечленораздельный диалог моей дылды-дочери и ушастика, причем она, естественно, визжала громче от восторга. Ферби выглядел благодушным и с ленцой.

??Ты только с ним почаще разговаривай, – посоветовал Денис. – Он способен обучаться.

??Спасибо, – поблагодарила моя дочь и покинула нас.

??Вот уж не думала, что вы с Дарьей до сих пор интересуетесь игрушками...

Мне было ужасно приятно, что Денис принес ушастика. Я уже несколько месяцев приходилось отбивалась от ее настойчивых просьб купить собаку. Собаку завести можно, но кто ее будет выгуливать, если я круглые сутки в бегах, а Дарья не способна на длительные подвиги. Недавно я поделилась этой проблемой с Денисом, и он решил ее со свойственным ему изяществом.

??Как тебе пришло в голову купить этого монстра? – спросила я.

??Ты разве не поняла, Лерочка, что твоей дочери не хватает тепла? Она одна, без братьев и сестер, даже дед с бабушкой в Петербурге. Что ей остается? Один компьютер... Поэтому она и попросила собаку.

??Неужели ей так плохо? – всполошилась я.

??Ну, не преувеличивай... – Денис присел на диван и обнял меня. – Как ей может быть плохо с такой замечательной мамочкой? Ты, вообще-то, заметила, что она выросла?

??Заметила. А вот ты, кажется, нет, поэтому и принес дочери игрушку, я улыбнулась. – Узнаю тебя, дорогой. Ты, как всегда, мастер компромисса. Филипп Дик...

??Что? – не понял он.

??У этого писателя есть роман: "Снятся ли андроидам электронные овцы?". Там люди будущего заводили на крышах электронных овечек и мечтали о настоящих, с кругленькими какашками.

??Именно эта особенность живых существ пугает тебя больше всего. Поэтому ты не хочешь собаку, – с утвердительной интонацией сказал Денис. – А не напоить ли тебе меня чаем?

??Чай так чай... – кивнула я. – Идем, я тебе кое-что расскажу.

Рассказать действительно было что. Весть о приезде виртуального знакомого заставила задуматься моего друга. Отложив вилку, Денис кивнул:

??Ладно, чему быть – того не миновать. Надо устроить иностранцу встречу по всем правилам.

Когда мы обсуждали все перипетии этого дела, зазвонил мой сотовый телефон. Я нехотя нажала на кнопку:

??Алло, Лера! Это Искрин!

??Слышу вас, Валерий. Что случилось?

??Деньги, Лерочка, деньги!

??Вы имеете в виду деньги фонда?

??Мы думали, что спонсоры задерживают вклад из-за смерти Вольфа. А оказалось, что позавчера Вольф получил сто тысяч долларов! Я звоню из банка, мне с трудом удалось получить эту информацию.

??Как позавчера? Он же умер?

Денис хмурился все сильнее и сильнее.

??Вольф утром получил деньги и тут же перевел их на какой-то неизвестный счет. Где этот счет, в Израиле или уже за границей, мне не сказали! – Искрин кричал так, что мне невольно пришлось отодвинуть трубку от уха. – Прошу тебя, Лера. Мы все просим, позвони снова спонсорам, может, Вольф вернул им деньги обратно? Может...

??Господин Искрин, говорит Геллер, друг Валерии, – Денис внезапно отобрал у меня сотовый телефон. – Оставьте, пожалуйста, ее в покое. Она не будет участвовать ни в каких ваших махинациях! Увольте...

И он нажал кнопку "End".

??В чем дело? – удивилась я. – Чего ты хватаешь трубку?

??Остынь, – посоветовал мне он, – ты что, не видишь, что тебя втягивают в грязное дело? Зачем ты туда лезешь?

??Действительно, зачем? – я немного пришла в себя. – Давай лучше поговорим о встрече иностранца.

??Давай... Но лучше это делать в горизонтальном положении. Ты не против?

– Я – за!

x x x

Всю следующую неделю я была с головой погружена в работу. Переводы, докладные записки, просьбы о пожертвовании. И все это нужно было закончить "вчера", как требовали мои клиенты. К концу дня, жмуря воспаленные от компьютера глаза, я добиралась до дому, и сил хватало только на то, чтобы почистить зубы и рухнуть в кровать. Дарья, видя мое состояние, старалась не мешать и уединялась в своей комнате. Но зато завал на работе был почти ликвидирован.

На электронном автоответчике моего сотового накопились непрослушанные телефоны, и как-то вечером мне ничего не оставалось делать, как включить запись.

??Говорит Элеонора. Валерия, я не могла тебя застать. Денис на работе. Ты бы не смогла бы поехать со мной в аэропорт? А то я совершенно не говорю по-английски. Только письма могу писать.

Посмотрев на часы, я поняла, что от поручения не отвертеться, тем более что моя дочь сыграла в этом деле не последнюю роль, вернее говоря, даже первую, и со вздохом набрала знакомый номер.

Элеонора сразу же подняла трубку:

??Лера, добрый вечер, я тебе звонила буквально несколько минут назад.

??Да, я знаю, я прочитала сообщение.

??Приезжает наш заморский гость, – в ее голосе послышались извинительные нотки, – Денис с утра на работе, а у меня проблемы с английским... Ты не могла бы мне помочь встретить Эдварда?

??Когда он прилетает?

??Завтра, в восемь часов утра. Мы могли бы выехать в шесть.

??Хорошо. Завтра, без четверти шесть, я у вас. Собирайтесь.

??Спасибо, дорогая, – Элеонора повесила трубку.

Вот я уже и дорогая... А ведь мне помнится, совсем недавно я была похитительницей юношей, Медузой-Горгоной и неистовой вакханкой в одном лице. Как меняется психология женщины, когда в ее жизни появляется мужчина!

Следующий телефон был от Лины Коган.

??Лера! Я тебе уже несколько раз звоню! Мы же идем к Вольфам на семь дней, ты забыла?

Черт! Совсем вылетело из головы! Со дня смерти Вольфа прошла неделя, и надо было посетить вдову. Но это мероприятие будет тоже завтра. Как я везде успею?

Нажав кнопку "ответный звонок", я попала к Лине.

??Привет, это я.

??Лера, ну куда это годится! – моя знакомая еле сдерживалась, чтобы не разразиться любимыми словами. – Жду не дождусь тебя, а ты трубку не поднимаешь! Ты же знаешь, что мне неизвестен адрес Вольфов. А статью надо сдавать в среду.

"Мало мне своих забот? Еще о твоей статье думать..." – подумала я, но вслух сказала:

??У меня намечается с утра одно дело. Надо съездить в аэропорт, встретить знакомого. А потом я позвоню тебе.

??Не верю! – отрезала решительная Лина. – Ты опять пропадешь куда-нибудь. Лучше я приеду в аэропорт и подожду вас там. Мне все равно куда ехать – в Ашкелон или в аэропорт. Зато я буду уверена, что ты никуда не денешься. Говори номер рейса!

Выпалив эту безапелляционную тираду, Лина записала номер рейса, и повесила трубку. Она, как всегда, была в своем репертуаре.

В большом светлом зале для встречающих народу было немного. Журчали фонтанчики, на двух электронных табло ежесекундно сменялась информация о взлете и приземлении самолетов, а на огромном, в несколько квадратных метров, экране был виден коридор, по которому прилетевшие пассажиры направлялись на выход.

??Что-то мне не по себе... – щеки Элеоноры горели неестественным румянцем. Она была вся как натянутая струна.

??Успокойтесь, сейчас я проверю номер рейса... – я сказала это бодрым голосом только для того, чтобы что-то сказать, и решительным шагом направилась в справочную. Мать Дениса осталась сидеть в глубоком решетчатом кресле.

Справочное бюро оказалось в другом зале. Поплутав немного, я встала в конец небольшой очереди, за щупленьким солдатиком в очках, который поминутно поправлял на плече сползающий "Узи". Дуло автомата даже уперлось мне в живот, когда он наклонился к окошку. Отпихнув автомат, я отошла немного в сторону, фыркнув про себя. Странно все же: здесь полстраны разгуливает с огнестрельным оружием, а желания пустить его в ход нет ни у кого!

Солдат выяснил все про рейсы на Тайвань, Гонконг и почему-то в Колумбию и, задумчивый, отошел от справочного бюро. Его напряженное лицо выдавало усиленную работу мысли. Он еще не решил, куда поедет после демобилизации. "Интересно, – подумала я, – смогу ли я вот так легко после армии отпустить Дарью в Индию или Малайзию?" Хотя она к тому времени станет вполне самостоятельной девочкой. Ну, что за мода у этих молодых людей ездить после армии на пару лет в страны третьего мира? Их привлекает экзотика и дешевизна. Неспешный образ жизни, опять же... После казарм и ночных дежурств совсем неплохо растянуться на циновке и покуривать кальян. Господи, да что же я?! У меня дочь! А там дизентерия и наркомания!

Однако я отвлеклась, и, когда подошла моя очередь, девушке за окошком пришлось переспросить меня на иврите и английском.

Опомнившись, я спросила:

??Когда прибывает рейс 9843? Не опаздывает?

Девица пощелкала пальцами по клавиатуре и ответила:

??Нет, не опаздывает. Самолет из Амстердама прибывает точно по расписанию.

??Как из Амстердама? – удивилась я. – Он же американец!

??Кто? – в свою очередь удивилась она. – Это Люфтганза.

??Простите, вы не ошибаетесь? Мне сказали, что 9843 вылетел из Лос-Анжелеса! – я прикусила язык. В спешке я забыла спросить дочь, откуда прибывает злосчастный американец.

??Следующий! – призывно крикнула девица, и я поспешно отошла от справочного бюро.

Возвращаясь в зал ожидания, я стерла с лица озадаченное выражение. Элеонора по-прежнему сидела в кресле. Она увидела меня, и ее лицо приняло вопросительное выражение.

??Все о'кей! – крикнула я ей. – Посмотрите на табло.

Как раз там зажглась надпись: "Рейс 9843 из Амстердама. Посадка 8.00."

??Амстердам? – удивилась Элеонора точно так же, как недавно я. – Мне казалось, он летит из Штатов.

??Вы же знаете этих американцев..., – легкомысленным тоном возразила я ей. – Они полжизни проводят в воздухе. Полчаса протянулись в томительном ожидании, и вот, наконец, через коридор, видимый с экрана, потянулась на выход прилетевшая публика. В зал входили широкоплечие белесые голландцы и многодетные израильтяне, вернувшиеся домой. Прошли красивые суринамские негры и парочка хиппи с брезентовыми котомками. А тот, кого мы ждали, все не появлялся.

0 – Элеонора нервно теребила платок, как вдруг кто-то хлопнул меня по плечу, и веселый голос произнес:

1 – Успела!

2 Лина была одета в строгое черное платье, и ее внешний вид совершенно не вязался с приподнятым настроением.

3 – Ну ты, мать, даешь! – продолжала она. – Вытащила меня из постели в такую рань! Я же творческая личность и веду ночной образ жизни!

4 – А я – трудовая лошадка, – отпарировала я. – И ты сама напросилась. Чем ругаться, лучше познакомься: Элеонора, мама Дениса.

5 – Очень приятно, – произнес из-за моего плеча мягкий баритон с европейским акцентом.

6 Мы все трое обернулись, как по команде. Перед нами стоял невысокий черноусый мужчина с круглым животиком. Рядом с ним, на никелированной тележке, покоился солидный кожаный чемодан, перехваченный двумя ремнями.

7 – Разрешите представиться, – незнакомец церемонно поклонился, Эдвард Суперфин.

8 – А мы вас ждали! – улыбнулась я. – Вы так незаметно подошли...

9 Элеонора улыбнулась и протянула Эдварду руку:

10 – Со счастливым приземлением, – сказала она, а он поцеловал ей тыльную сторону кисти.

11 Мать Дениса вполне овладела собой и отреагировала на вежливый жест с царственным видом вдовствующей королевы-матери.

12 – А вы, стало быть, Даша? – обратился Эдвард ко мне.

13 Мы рассмеялись.

14 – Нет, ну что вы! Я ее мама. Вы мне сделали отличный комплимент...

15 – Меня зовут Лина, и я бы хотела познакомиться с вами поближе... журналистка подошла и взяла Суперфина под локоть. Он не стал сопротивляться, только отвесил едва заметный кивок в ее сторону. – Я напишу о вас статью! Кстати, какова цель вашего визита в Израиль?

Суперфин вздрогнул и высвободил свою руку из цепкого захвата мастерицы пера. Вместо него ответила я:

– Лина, как тебе не стыдно! Человек только что с дороги, отдохнуть хочет, у него бессонная ночь была, а ты тут со своими интервью.

– Мои интервью вся страна читает! – возразила она. – А у журналистов, как ты знаешь, милочка, ненормированный рабочий день!

И снова обратясь к Суперфину, выпалила:

– Мне кажется, я где-то вас видела. Вы впервые в Израиле?

Но наш гость ответить не успел.

– Что мы тут стоим, давайте поедем, – предложила Элеонора, и мы гуськом потянулись из зала ожидания.

В машине Лина уселась рядом со мной, А Суперфин с Элеонорой поместились на заднем сидении.

– Мистер Суперфин, откуда вы так хорошо знаете русский язык? – спросила она.

– Ну, зачем же так официально? – хохотнул наш гость. – Ведь, насколько мне известно, в Израиле обходятся без церемоний. Называйте меня Эдвардом, вы же меня в письмах так называли. А что до моих родителей... Они выходцы с Галиции. До конца своих дней говорили на идише и по-русски. Так и не научились английскому языку.

– А почему вы не писали мне по-русски?

– Не умею, – он с сожалением пожал плечами. – Папа с мамой научили меня только говорить, но не писать. А в школе был, разумеется, английский.

– Вы знаете, Эдвард, – сказала я, не отрывая глаз от дороги. – Мы почему-то думали, что вы прилетите из Америки, а оказалось, из Амстердама.

– У меня там были некоторые дела... – объяснил Суперфин, немного помолчав.

– Куда вас отвезти, Эдвард? – спросила я. – Сразу в гостиницу или к нам?

Лина не дала Суперфину ответить.

– Лера, только я тебя прошу, не задерживайся, нам же еще к Вольфам ехать на поминки. Ты что, забыла?

– Мне совершенно не хочется в гостиницу, – заявил вдруг наш гость. – Я приехал в Израиль не в гостинице отсиживаться, а набираться впечатлений. Потом книгу напишу. Вы позволите, я поеду с вами...

– Куда? – удивилась я. – На поминки? Вообще-то это не поминки, у евреев поминки неприняты. Это седьмой день, окончание траура. К родственникам покойного приходят те, кто не смог прийти в течение недели... Не сказала бы, что там можно набраться приятных впечатлений.

– А что тут такого? Кто сказал, что в книге должны быть только положительные впечатления? Наоборот, разнообразие описаний придаст ей блеск, и ее быстро раскупят, – убежденно закончил Суперфин.

– Ну, если вы настаиваете... – протянула Лина.

– Только меня увольте, – громко сказала Элеонора. – Лучше приготовлю чего-нибудь вкусненького дома.

Высадив Элеонору возле дома, мы поехали к Вольфам. Там была куча народу. Многие вели себя тихо и проникновенными голосами утешали вдову, сидящую в кресле в углу салона. Дочь Вольфов была рядом с матерью.

Часть гостей стояла у стола, уставленном вазочками с орешками и печеньем, некоторые курили на лужайке перед домом.

Лина осмотрелась:

– Знаешь, Валерия, а состав зрителей практически не изменился. Неделю назад те же были на свадьбе, а сейчас на поминках...

– Те же и Суперфин, – ответила я ей. – Посмотри на него, чувствуется стиль...

Наш гость подошел к хозяйке, скорбно наклонил голову и поцеловал ей руку. Проговорив несколько подобающих к случаю слов, он выпрямился и взял с подноса чашку кофе. Поднос держала Клара Тишлер, сваха Вольфов.

– Знаешь, Валерия, – я, наверное, не смогу подойти к Вольфам. Просто они не смогут мне ничего сказать... Что же делать? Статью сдавать надо, простонала Лина. Из ее черной объемистой сумки торчал шнур от диктофона.

– А ты попробуй разговорить Клару, – посоветовала я ей. – Видишь, она заменила хозяйку. Кофе подает, за порядком следит...

– И то дело, – согласилась Лина и решительным шагом направилась на кухню, где скрылась Клара.

Наш гость, выполнив печальный протокол, стоял возле стены и с интересом оглядывался. От чашки кофе поднимался парок.

У кого-то в кармане зазвонил сотовый телефон, и сразу несколько гостей принялись ощупывать карманы. Наконец, один из них вытащил звенящий приборчик и удалился на балкон.

– Это ужасно!.. – простонала одна из дам, сидящая возле вдовы. – Эти сотовые телефоны! От них нет покоя нигде!

– А вы помните, – поддержала ее другая, в очках и с малиновыми прядями в волосах, – у раввина на кладбище, руководившего похоронами Вольфа, телефон звенел ежеминутно.

Он даже указания давал, тыкая антенной в сторону могилы!

– Причем звонок наигрывал "Оду радости", как цинично! – наверняка дама с малиновыми волосами была сведуща в классической музыке.

– Как раз на кладбище сотовый может принести наибольшую пользу, весомо заметил лысый в роговых очках. Он, кряхтя, полез во внутренний карман своего пиджака, достал телефон и показал всем, как доказательство. Вот только доказательство чего, мне было неясно.