Текст книги "Бумерит"
Автор книги: Кен Уилбер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 34 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
– В современном мире красный мем бывает необходим, когда мы сталкиваемся с серьёзными препятствиями, нездоровыми ограничениями свободы и мрачными сторонами жизни. «Красный упорно сопротивляется любому принуждению. Если что-то встаёт у этого мема на пути, поднимается ураган негативных эмоций: ярость, мстительность, ненависть и неистовый гнев. Правильное обращение с этой неукротимой силой самоутверждения позволяет получить позитивное ощущения контроля, освободить группу от ограничивающих её традиций, оживить общество. Это необузданный, импульсивный и дикий, но одновременно освобождающий и творческий мем».
– На этом уровне мы видим: кризис двухлеток, подростковый протест, психологию фронтира, феодальные государства, эпических героев, злодеев из «Джеймса Бонда», солдат удачи, буйных рок-звёзд, Аттилу, «Повелителя мух», соучастие в мифическом пространстве. 20 % населения, 5 % власти.
– Кен, сладкий мальчик, очнись. Ты какой-то заторможенный. Кен? Кен? Где ты витаешь?
Я потряс головой, потёр глаза и огляделся. Похоже, на самом деле слова Хэзелтон означали, что на красной волне киберэволюции начнутся войны ботов. Империи ботов схлестнутся в широкомасштабной борьбе за власть и право редактировать информацию и управлять её потоками. В киберпространстве появятся свои Римские, Египетские и Македонские империи. Полностью осознавшие себя боты, пробудившиеся на пурпурном уровне боты, начнут объединяться для красной экспансии. Войны ботов… Войны ботов… Войны ботов – это круто! Лабораторные вирусы против полиции ботов, галактический цифровой катаклизм, который решит судьбу Инфосферы. Господи, блин, Иисусе, «звёздные войны» в кремниевом царстве.
Эта мысль завладела всеми нейронами моего мозга – она лишь на секунду отступила при виде кошмарного меха тёти Труди, накинутого на плечи Ким (мех оказался искусственным, так что последнее слово осталось за Ким, но дело не в этом). Дело в том, что на всём протяжении той лекции Хэзелтон в моём мозгу гремели фейерверки, горела моя когнитивная карта. Я не мог с этим справиться, ибо был беженцем из флатландии, который никогда раньше ни о чём таком не думал. Посему каждая новая порция информации вызывала наплыв идей (зачастую, совершенно несостоятельных, но откуда мне было тогда об этом знать?), который лишал меня сил. Все эти мысли никогда раньше не приходили мне в голову, как и моим университетским профессорам. Мы все жили во флатландии.
Например, мы все считали, что «человеческий интеллект» – это неделимая, хотя и очень сложная сущность, которую можно измерить так же, как IQ. Ваш IQ может быть равен 100, 125, 150 или 50, как у Джонатана. Интеллект казался нам умственным термометром с одной шкалой. Но я начинал понимать, что отдельной сущности под названием «человеческий интеллект», которая может быть измерена, как IQ, не существовало – существовали уровни человеческого интеллекта, уровни сознания, волны развития. Это было слишком сложно – слишком сложно и слишком удивительно.
Мой мозг свела ещё одна судорога, окончательно лишившая меня сил: когда ИИ пройдёт путь от бежевого до пурпурного и осознает себя, остальные волны, вся спираль развития, могут развернуться за наносекунду. Возможно ли это?
– Ким, а возможно, что… Хотя нет, ты не знаешь.
– Чего я не знаю?
– Так что за большой секрет ты собиралась мне открыть?
– Мифическое членство (Синий): конформистский порядок.
● Цель: упорядоченность и стабильность во всём.
● Импульсивность сдерживается чувством вины.
● Установить закон и порядок.
● Навязать принципы благочестия.
● Божественное предопределение указывает человеку его место в мире.
● Основа древних национальных государств.
– «Миром управляет единая Сила, определяющая судьбы всех людей», – говорит синий. – «Её вечная Истина обеспечивает порядок во всех аспектах жизни на земле и на небе. Моя жизнь имеет смысл, потому что в моём сердце горит огонь искупления. Я пойду по предначертанному мне Пути, чтобы соединиться с чем-то большим, чем я сам (причиной, верой, традицией, организацией или движением). Я всегда защищаю то, что правильно, подобающе и хорошо, и подчиняюсь указаниям законной власти. Я с радостью отказываюсь от своих сегодняшних желаний во имя чего-то большего, ожидающего меня в светлом будущем».
Тело Хлои бешено вибрирует, Suicide Machines вопят «I Hate Everything» [49]49
Машины-самоубийцы – «Я всё ненавижу» (англ.). – Прим. пер.
[Закрыть] , мой мозг сотрясает неистовое желание бурного освобождения. Красные импульсы против синего порядка – моё четвертование продолжается, и кричащие деревья наблюдают, как я корчусь от запрограммированной боли.
Но это ещё не самое худшее – в это время на другом краю галактики Красный Лотар и Синяя Цогьял вступили в ожесточённую схватку за власть над Империей ботов, исход которой определит судьбу всей Киберсферы…
– Слушай внимательно, – сказала Ким и толкнула меня локтем в бок.
– Ага, ага.
– Я серьёзно. Тебе сейчас надо быть очень внимательным. Это внесёт разнообразие в твой унылый искусственный мир. Искусственный интеллект – это же сочетание несовместимых друг с другом слов, оксюморон. Ещё один город флатландии. Так что слушай! Не заставляй меня делать тебе больно.
– Обычно мужчинам приходится за это платить, – улыбнулся я. Ким игриво врезала мне по плечу: по моему телу пробежал электрический разряд. Бог ты мой…
– Что происходит с освобождёнными «я», – успокаивающе пел голос Хэзелтон, – после того, как у красного мема получается отделить себя от остального мира? Как эти «я» влияют друг на друга? Как они должны друг с другом общаться? Согласно каким правилам, нормам и законам взаимодействовать? Короче говоря, можем ли мы наконец перейти от эгоцентризма к этноцентризму, от «меня» к «нам»?
– Разумеется, все предыдущие мемы тоже образовывали сообщества. Но стаи и племена удерживались вместе за счёт кровных и родственных уз. Как же нам пойти дальше и объединить племена, отличающиеся друг от друга на генетическом уровне и имеющие разных предков?
– Именно на этом этапе эволюции мифология, существовавшая ещё на пурпурном и красном уровнях, выходит на сцену в качестве невероятно мощной силы социального объединения. Ведь в большинстве мифов говорится, что у нас есть не только биологические, но и божественные предки. Короли, фараоны и другие правители – Аменхотеп, Клеопатра, Цезарь и Чингиз Хан – утверждали, что являются либо потомками, либо воплощениями Бога или Богини. Поэтому все, кто верит в Бога, – братья и сестры, вне зависимости от генетического и кровного родства. Объединённые одной верой, люди могут перейти от эгоцентризма к этноцентризму.
– В общем, мифология стала тем клеем, который склеил общество, позволив ему перейти на этноцентрицеский уровень, где людей объединяли уже не биологические кровные узы, а внутренние убеждения и культурные ценности. Более того, люди, придерживавшиеся одной и той же веры, одних и тех же правил, традиций и законов, могли считаться гражданами одного государства, как это было в ранних городах-государствах за 3000 лет до н. э. Обычно после превращения города-государства в империю жители всех вновь захваченных территорий становились гражданами империи. Например, жители завоёванных Римской империей территорий могли стать её гражданами, после чего, согласно римскому закону, получали определённые права и обязанности вне зависимости от своего происхождения. Это ещё один шаг на удивительном пути к интегральному мироцентрическому объединению.
– Видишь, зря я так ненавижу синий, – прошептала Ким.
– Что? Что ты сказала? – голос Ким вмешался в ожесточённую межгалактическую цифровую схватку между феодальной империей Красных ботов под предводительством ужасного Ченгиз Лотара, подлого гигаБота, безжалостно порабощавшего народ кремниевого мира, и федерацией Синих ботов, которыми руководила выдающаяся цифроБогиня Госпожа Цогьял, защитница истины, порядка и благочестия. И этот хрен Лотар уже готов был…
– Что ты сказала, Ким?
– Я сказала… Ох, только не говори, что опять витал в мире своих фантазий.
Ким бросила на меня колючий ледяной взгляд.
– Я? Да нет, вообще-то. Нет-нет, кхе-кхе. А я говорил, какой красивый у тебя мех? Знаешь, то, как он обвивает твою шею, ну обвивает, да, это очень симпатично и…
– Я сказала, что зря так ненавижу синий, потому что он является фундаментом, на котором смогут возникнуть последующие уровни спирали. Ты согласен?
– Смогут, если только этот жопоголовый Лотар не добьётся своего.
– А, окей, я знаю, к чему это ты. Это такая смешная шутка, да?
– Ну, конечно, не такая смешная, как твой искусственный мех.
– Слушай, Уилбер, ты можешь грезить всю жизнь. Но Хэзелтон тут сейчас говорит о чём-то очень важном.
– Да, я знаю, правда. – Я огляделся по сторонам. – Слушай, Ким, а ты уверена, что этот мех искусственный? Я, кажется, только что видел, как он шевелился. Вот здесь, совсем немного, просто слегка изогнулся, вот так, вжик-вжик, видишь?
Ким смотрела на меня, не мигая, а потом показала мне три пальца.
– Знаешь, что это?
– Нет.
– Это твой сраный IQ, Уилбер.
Хэзелтон посмотрела на нас, нежно улыбнулась и заговорила успокаивающим тоном.
– Многие психологи, например, юнгианцы, считают, что мифология – это источник глубокой духовной мудрости. Я не стану с этим спорить. – Хэзелтон помолчала. – Как я уже говорила, мы должны уметь отличать реальные душевные способности, обладающие, по-видимому, паранормальными свойствами, от обычных магических суеверий, утверждающих, что можно напрямую влиять на мир с помощью всемогущей магии. Точно так же мы должны уметь отличать мифы, являющиеся источниками духовной мудрости и метафорически описывающие духовные явления, от более распространённого типа мифов, которые якобы описывают конкретные исторические факты: перед Моисеем расступились воды Красного Моря, Иисус родился от девственницы, Законы Ману получены от самого Брахмы, а десять заповедей – от Яхве. Таких мифов подавляющее большинство. Не являясь по сути истинными, они выполняют важнейшую для синего мема функцию объединения общества, помогая создать систему общих традиций, законов и правил.
Комната освещается только экраном работающего телевизора. Приходящая няня полностью раздета, я лежу на ней сверху и двигаюсь резкими толчками. Я готов взорваться. «Кен, слезай с няни». Воют полицейские сирены, в доме повсюду лучи красного света. Громкоговоритель орёт на весь район: «Кен, слезай с няни и выходи с поднятыми руками». Синяя полицейская форма, сломав дверь, врывается внутрь, и я снова не могу дышать, я не могу дышать…
– В общем, синий – это оплот закона и порядка, семейных ценностей, установки «права моя страна или нет – это моя страна» мифического единства и конвенциональных/конформистских уровней вообще. Синий мем может являться носителем не только религиозного, но и секулярного фанатизма (марксизм, «Земля прежде всего!»[50]50
«Earth First!» (англ.) – радикальная экологическая организация, некоторое время занимавшаяся эко-терроризмом. – Прим. пер.
[Закрыть]). Он требует фанатичного принятия всех своих идей, опирающегося не на доказательства, а на слепую веру.
– Это мне в нём не нравится больше всего, – прошептала Ким. – Знаю, Чарльз сказал бы: «Остальные этажи спирали построены на прочном синем фундаменте», но я просто не могу находиться рядом с полностью синими людьми. А ты? Кен? Эй, Кен?
– Синий может быть строго иерархическим и негибким, как, например, в случае кастовой системы. Синий может быть очень репрессивным, но это иногда необходимо обществу, особенно если оно сталкивается с красной сексуальностью и агрессией. Синий говорит тоном осуждения, а не сострадания. Есть один и только один правильный путь, и он описан в Книге (Библии, «Маленькой красной книжице» Мао, Торе, воинском уставе). Высоко ценится трудовая этика, а также труд во имя высшей цели. Синий часто приносит себя в жертву высшей цели, а любые удовольствия считает легкомыслием. Он почти не шутит, потому что говорит о серьёзных вещах, – Хэзелтон оторвалась от записей и нежно улыбнулась.
– Воинственные настроения, которые когда-то служили делу создания империй, до сих пор никуда не исчезли. Бек и Кован так пишут об этом: «Основной мотив синего – это очищение от скверных мыслей и обращение (или уничтожение) всех неверных. Синий бывает довольно воинственным. У него есть ясная миссия: защита веры и насаждение истины. Синий мем ярко проявляется в радикальных сионистах и палестинских консерваторах, воинствующих сепаратистах из Ку-клукс-клана и движения «Чёрный ислам», марксистских повстанцах, революционных демократах и скинхедах-неонацистах».
– Но у синего есть и светлая сторона, – продолжила Хэзетон, – будучи задействованным, он даёт человеку цель, смысл, направление в жизни. И главное: синий уровень необходим для развития самости. Этому есть множество доказательств. Люди, которые воспитывались без применения синего порядка, редко выходят за рамки пурпурного и красного: при отсутствии сильной конвенциональной волны они застревают на доконвенциональных, эгоцентрических, импульсивных, нарциссических, агрессивных, эксплуататорских уровнях. Они во всех смыслах становятся социальными хищниками, и обычно даже не по своей вине, а по вине общества, которое не хочет или не может предоставить им синие структуры для дальнейшего роста и развития сознания. Очевидно, что мы хотим выйти за рамки синего. Но нам также необходимо признать ценность синего и культивировать его в определённых областях.
– Тут мы видим пуританскую Америку, конфуцианский Китай, диккенсовскую Англию, сингапурскую дисциплину, тоталитаризм, кодексы рыцарской чести, благотворительность, религиозный фундаментализм (в том числе христианский и исламский), бойскаутов и гёрлскаутов, «моральное большинство», патриотизм. 40 % населения, 30 % власти.
Война с Красными ботами окончится, только когда в Инфосфере воцарится Синий Порядок и будет создана Священная Римская киберимперия, которая установит свой закон на всей территории Инфоландии.
Раньше я думал, что Звёздные войны в киберпространстве невозможны, потому что мы просто запрограммируем ботов вести себя хорошо и играть по правилам. Но это были представления флатландии. По сути, мы не можем запрограммировать ботов вести себя таким образом, поскольку, осознав себя, они начнут программировать себя сами. И, конечно, первым делом они попытаются защитить собственную жизнь, обеспечить своё существование, вследствие чего перейдут от пурпурного пробуждения к красной жажде власти. Сначала боты будут собираться в группы выживания и нападать на соседей, потом образуют феодальные империи, которые постепенно превратятся в общество синего закона и порядка, идущее к ещё более высоким уровням…
Разумеется, сложно сказать, какими именно будут все эти волны сознания в киберпространстве. Утверждать можно только то, что цифровое сознание будет развиваться и проходить через свои собственные стадии, а так как каждая следующая стадия основывается на всех предыдущих (всё эволюционирует), то эволюция будет происходить в обоих мирах. Было ясно как день: в кремниевом мире действуют те же законы эволюции, что и в углеродном. И поэтому выступление Хэзелтон, всё больше и больше увлекало меня. Я начал составлять представление о местности – изнанке сознания, внутренних областях понимания. Теперь у меня появилась карта внутреннего мира, и не важно, кремниевый это был мир или углеродный – эволюция происходит в обоих этих мирах.
– Кен? Кен?
– Ким, тебе не обязательно так кричать.
– Вот он: настоящий внутренний мир, – говорит Хлоя, и её голое тело пульсирует в такт «Shape-shifter Head Bang Flood» Liquid Language. В моей голове раздаются звуки внутреннего пространства, отражающиеся от костей моего черепа и напоминающие мне, что существует место, куда машины ещё не добрались.
– Эгоистическая рациональность (Оранжевый): научные достижения.
● Стремление к автономии и независимости.
● Поиск «лучшей жизни» и материального благосостояния.
● Прогресс через поиск лучших решений.
● Игра ради победы и наслаждение соревнованием.
● Массовое повышение уровня жизни благодаря научным и техническим достижениям.
● Власть опыта и эксперимента, а не догмы.
● Утилитарность, прагматизм, ориентация на результат.
● Основа корпоративных государств.
– «Я хочу достичь, победить, чего-то добиться в жизни», – говорит оранжевый. «Нельзя цепляться за правила и структуры, которые сдерживают прогресс. Применяя проверенные на практике методы можно добиться существенных улучшений. Я играю ради победы и наслаждаюсь конкуренцией. Я уверен в своих способностях и хочу что-то изменить в мире. Научный прогресс – наша надежда на спасение. Собери данные, напиши стратегический план и вперёд к успеху!»
Хэзелтон посмотрела в зал и улыбнулась.
– Выходя за рамки, установленные группой, культурой или нацией, сознание всё быстрее движется от этноцентрических конвенциональных установок к постконвенциональным, мироцентрическим и глобальным. Сознание снова расширяется, на этот раз от «нас» ко «всем нам». Хотя для оранжевой волны характерна индивидуалистическая мораль, тем не менее, в рамках этой морали появляются представления о том, что хорошо, истинно и справедливо для всех людей вне зависимости от расы, пола, цвета кожи и вероисповедания.
– Все мемы, начиная с оранжевого, мне более-менее нравятся, – прошептала Ким. – Тебе, наверно, тоже?
– Да, конечно. Я тебя понимаю. Но когда мы окажемся на втором порядке, остальные мемы нам тоже понравятся, да?
– В теории, да. То есть я уверена, что так на самом деле и происходит – я это замечала во многих людях из ИЦ, в Лесе и Марке, например, – ты их позже увидишь. Я с нетерпением жду, когда же во мне развернётся второй порядок, – произнесла она со вздохом. – Но, как правило, ничего не происходит. И я просто ненавижу себя за это.
– Уверен, что тоже тебя за это ненавижу, – попытался посочувствовать я. Ким холодно посмотрела на меня. – Ладно, я неудачно выразился. Я не стал бы тебя за это ненавидеть, и за другое тоже, в том смысле, который был бы бессмысленным, если бы не имел смысла, которого, разумеется, нет, если только это верно, но на самом деле это не так, так что можешь называть меня дураком или позволь мне подытожить вышесказанное.
– Засунь свои шуточки себе в одно место, Уилбер.
– Хотя постмодернисты разнесли в пух и прах западное либеральное Просвещение, – мягко продолжила Хэзелтон, – тем не менее, именно в эпоху Просвещения совершился исторический переход от традиционной консервативной идеологии (синий) к универсальным либеральным ценностям (оранжевый), то есть к свободе, равенству и справедливости. То, что Запад не всегда руководствовался этими ценностями, не причина их отвергать, особенно если учесть, что самой возможностью что-то отвергать мы обязаны именно им.
Слушатели, до сих пор сидевшие молча, зашумели.
– Тухлые помидоры сегодня будут?
– Ага.
– Обратите внимание, что любая традиционная консервативная идеология в основном опирается на синий мем – мифическое единство – конвенциональную, конформистскую, этноцентрическую волну развития. Традиционные ценности, как правило, религиозны (например, взяты из Библии), утверждают аристократию и социальные иерархии и тяготеют к патриархату и милитаризму. Синий уделяет большое внимание семейным ценностям и патриотизму. Для него характерны сильный этноцентризм и национализм. Представления о мифическом единстве и гражданских добродетелях, которые мы называем синим мемом, господствовали в культуре примерно с 1000 г. до н. э. вплоть до начала на Западе эпохи Просвещения. Тогда возникла и широко распространилась совершенно новая, рационально-эгоистическая форма сознания (оранжевый мем), принёсшая с собой политическую идеологию либерализма.
– Либеральное Просвещение, по большому счёту, считало себя ответом прежним мифическим структурам и фундаментализму. Оранжевое Просвещение прежде всего боролось с двумя аспектами синего мема: с деспотическими мифами и содержащимися в них этноцентрическими предубеждениями (все христиане спасутся, а все язычники попадут в ад) и с ненаучностью знаний, содержащихся в мифах (Бог сотворил мир за шесть дней). От деспотизма этноцентрических мифов и их ненаучного характера страдало огромное количество людей, и Просвещение избрало одной из своих целей облегчение этих страданий. В призыве Вольтера «не забывать о зверствах», задавшем тон всему Просвещению, речь шла о жестокостях, которые церковь творила над миллионами людей во имя мифического Бога.
– Так что либеральное Просвещение, опиравшееся на рациональные научные исследования, стремилось освободить «я» от этноцентрической предвзятости и предоставить всем людям равные права. Равноправие противопоставлялось рабству, демократия – монархии, свободное «я» – стадному чувству, а наука – мифу. Просвещение определяло себя именно через эти противопоставления (и оно во многом было право). Иначе говоря, в своих лучших проявлениях либеральное Просвещение представляло собой результат эволюции сознания от конвенциональных/этноцентрических уровней до постконвенциональных/мироцентрических – от синего к оранжевому.
– Разумеется, постмодернисты неоднократно критиковали Просвещение за то, что «всеобщее равноправие» распространялось только на состоятельных белых трудоспособных мужчин. Сначала это действительно было так. Существовавшие ограничения были пережитками синих иерархий. В теории, этические принципы постконвенциональной рациональноэгоистической волны Просвещения распространялись на всех людей, и потребовалось всего двести лет – краткий миг по эволюционным меркам – чтобы привести эти принципы в действие. Благодаря оранжевому мему с его постконвенциональной универсальной заботой, во всех индустриальных странах было запрещено рабство, а женщины были уравнены в правах с мужчинами.
Аудитория издала недовольный стон, по которому сложно было понять, одобряли ли слушатели сказанное: они явно не были любителями эпохи модерна. Хэзелтон подошла к краю сцены.
– Люди, слушайте меня внимательно: вы несправедливы и плохо информированы. Все без исключения социальные структуры, предшествующие оранжевому, включая племена, занимавшиеся собирательством, садоводством и сельским хозяйством, были в той или иной степени рабовладельческими. Но с появлением оранжевого мема, всего за сто лет – с 1780 по 1880 год – рабство было запрещено законом во всех индустриальных странах на земле, и это произошло впервые в истории человечества. Что же касается прав женщин, то, как справедливо замечает автор книги «Кубок и клинок» Риана Эйслер (Riane Eisler), «современная идеология феминизма возникла лишь в середине 19-го века. И хотя к тому моменту уже неоднократно высказывались многие философские основания феминизма, формально он родился 19 июля 1848 года в Сенека-Фоллз, штат Нью Йорк, на первой в истории конференции по правам женщин. Люди, всё это дело рук оранжевого мема, боровшегося с синим наследием. Благодаря оранжевому Просвещению волна универсальной заботы, описанная Кэрол Гиллиган, наконец развернулась среди широких масс.
– Вот тебе права женщин, – говорит Хлоя, упираясь своей голой попкой в мой пах, заставляя меня двигаться ей навстречу. «Ты прошла долгий путь, крошка!» – кричит она так громко, как только может, ныряя в волну телесного блаженства.
– Но Хлоя, разве это не унизительно? Я правда ничего не понимаю.
– Ну, тогда просто двигайся мне навстречу, хорошо? Просто потискай мою задницу, большой мальчик.
– Тебе вообще можно такое говорить? «Тискать», «задница» и всё такое?
– Рассказ о синем меме закончился десять минут назад, Уилбер. Теперь мы современные свободные люди. В смысле, поспевай за программой. Давай, оторанживайэто.
– Не думаю, что они имеют в виду именно это, Хлоя.
– Недостатки Просвещения, как и самого оранжевого мема, также хорошо известны. Для оранжевого характерен равнодушный, отвлечённый, редукционистский взгляд на мир, граничащий с болезненным отчуждением. Именно он порождает всё многообразие материалистических философских систем и материалистических устремлений. С началом мнимого освобождения и беспринципного капитализма на передний план выходит экономика. Сухость абстрактного знания, нехватка чувственных ощущений и красок жизни ведут к тому, что Макс Вебер (Max Weber) называл «разочарованием в мире».
– Но, друзья, говоря о модернизме, давайте не будем забывать, что он, как и любой другой мем, принёс с собой удивительную смесь хороших и плохих новостей. Если кто-то говорит только о плохих или только о хороших новостях модернизма, значит, он очень плохо разбирается в том, о чём говорит.
– Оранжевый мем высадил человека на Луну, подарил нам MTV, Эйфелеву башню, автомобиль, кино, телеграф, телефон и телевизор. Лекарства от оспы, полиомиелита, сифилиса и тифа (а также озоновые дыры, вырубка лесов, сброс токсичных отходов и биологическое оружие) – наглядные примеры того, на что способна научная рациональность.
– Тем не менее, здоровый оранжевый мем – это огромный шаг на пути от этноцентризма, мифического единства и стадного чувства к мироцентрическим представлениям о справедливости, беспристрастности и заботе обо всех живых существах. Позже мы увидим, что этика плюрализма основана на всеобщей справедливости оранжевого, поскольку считается, что плюрализм одинаково справедлив для всех культур. Постконвенциональная справедливость и диалог культур, процветающие на зелёном уровне, впервые появляются на свет вместе с оранжевым мемом. Так что, возможно, нам пора перестать считать слово «Просвещение» ругательством.
– Тут мы видим: Просвещение, «Атлант расправил плечи» Айн Рэнд, Уолл-стрит, формирование мирового среднего класса, косметическую промышленность, охоту за трофеями, колониализм, Холодную войну, индустрию моды, материализм, рыночный капитализм, либеральный «разумный эгоизм». 30 % населения, 50 % власти.
Скотт проглотил кусок зелёного сэндвича, скривился, произнёс «неописуемо вкусно» и продолжил.
– Так вот, вы не поверите, что сказал мой младший брат. После того как я задал ему вопрос, как он развлекается, а он ответил, что пошёл волонтёром в YMCA, я спросил: «И с чего это ты решил пойти в YMCA?» А он ответил: «Это место, где делают лучший в мире минет».
Хлоя закатила глаза:
– Меня это должно удивлять?
– Хе-хе, Хлоя, перестань, а то они подумают, что ты это серьёзно, – ответил я.
– Хе-хе, а с чего ты решил, что я не серьёзно?
– Я ей верю, – ухмыльнулась Каролина.
– Да кто бы говорил, – Хлоя тоже ухмыльнулась, – у тебя же вся кровать в зарубках: по одной на каждого партнёра.
– Господи, люди, ну послушайте! Мой младший брат! Гей! В смысле, я даже представить этого не мог. Даже на секунду. Ему почти двадцать, и он никогда не делал и не говорил ничего такого, по чему можно было бы об этом догадаться. В смысле, мне кажется, очень круто, что он оказался геем, но кто бы мог подумать?
– Да, кто?
– А теперь самое интересное. Я покопался в его смартфоне. Там у него на каждый четверг с 19:00 до 20:00 запланировано «Пойти в Y.». В смысле, он запланировал время для минетов и зафиксировал его в своём смартфоне!
– Пилоты с руками – это просто чудо, – мечтательно произнесла Хлоя.
– Слушай, Хлоя, – улыбнулась Каролина. – Как насчёт шопинга сегодня днём? Пойдёшь со мной?
– Да я лучше окажусь единственной женщиной в турецкой тюрьме.
– Это значит «нет»?
– Я хочу сказать, мне кажется, мой брат обязательно станет главой национальной партии геев-республиканцев и будет управлять ими всеми, всеми пятью.
– Хлоя, а то, что ты запланировала для нас в своём смартфоне на 22:00 в пятницу вообще разрешено законом этого штата?
– Нууууу…
– Ладно. А это: вторник 21:00? Это точно незаконно. К тому же в PETA [51]51
Организация «Люди за этичное обращение с животными» (People for Ethical Treatment of Animals, PETA).
[Закрыть] просто обосрутся со злости, если об этом узнают.
– Ох, сладкий мальчик, расслабься. Мы отмечаем хорошие новости эпохи модернизма.
– Хорошие новости?
– Смерть синему деспотизму, да здравствует оранжевый модернизм! Доставай свой смартфон, мы сейчас всё спланируем и организуем. Организация – ключ к глобализации, ты это знал?
– Какая-то совсем никудышная фантазия, – только и мог подумать я.
Я уже начал догадываться, что Всемирная паутина – это вовсе не то же самое, что глобальное сознание. По крайней мере, сейчас. Это просто масса разрозненных мемов. Сегодня в киберпространстве мы видим красный мем, синий мем, оранжевый мем и зелёный мем, все они пользуются Сетью, но нельзя сказать, что их это объединяет. Мысль о том, что Всемирная паутина – это и есть глобальное сознание, никогда не казалась мне особенно правдоподобной, и теперь я понял почему. Протянувшаяся по всему миру сеть глобальна с внешней точки зрения, но не с внутренней, поскольку сейчас в ней почти не представлены мироцентрические мемы. Только адепты флатландии, видящие во всём лишь внешнюю сторону, могли бы подумать, что интернет – это глобальное сознание.
Преподаватели заставляют нас читать книжки вроде «Робот: всего лишь машина с трансцендентным сознанием», но, похоже, совершенно не отдают себе отчёта в том, что у трансцендентного сознания есть уровни. Они заблудились во флатландии и не видят оттуда некоторых важных деталей грядущей киберреволюции, ради которых я, ссутулившись, сижу здесь, слушаю доктора Хэзелтон и смотрю, как она искривляет пространство вокруг себя.
– Искриви это , – говорит бесстыдно голая Хлоя, ласкающая своей грудью моё тело и настойчиво прижимающаяся животом к моему животу, заставляя мою кровь кипеть и неистово стремиться смешаться с её кровью. Вот это уже на что-то похоже.
– Сладкий мальчик, скажи по секрету, а что такое Всемирная паутина?
– Не знаю, Хлоя, это очень сложный вопрос.
– Ох, ты опять начинаешь дребезжать, сладкий мальчик, ты опять дребезжишь. Но у меня есть от этого вот такое лекарство.
В настоящий момент ИИ пишут в основном оранжевые гики мужского пола (вот уж они-то точно дребезжат). Они, разумеется, считают, что ИИ будет чем-то вроде огромного оранжевого интеллекта, и, основываясь на этом предположении, представляют себе мир, которым правит оранжевый ум в квинтиллион раз усиленный суперкомпьютерами.
Иначе говоря, все мои коллеги мыслят исключительно горизонтально, а вовсе не вертикально, и я начинаю подозревать, что это может привести к большим проблемам. В моём мозгу замигал неоновый знак: стареющие бумеры в синих джинсах и гики, одетые в хаки, ЗАТЕРЯНЫ ВО ФЛАТЛАНДИИ, и от мерцания этого переливающегося искусственного света в моем измученном юном мозгу случился своего рода эпилептический припадок. Все эти специалисты думают только о внешней стороне искусственного интеллекта, о технических проблемах, связанных с созданием кремниевого разума. Поэтому они безоговорочно соглашаются с предположением, что их уровень сознания – это единственный существующий уровень, и хотят воспроизвести этот уровень на компьютере.
