Текст книги "Полет шершня"

Автор книги: Кен Фоллетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Глава 5

Хермия Маунт готовилась к тому, что ее уволят.

Такого с ней еще не случалось. Начальство ценило ее, несмотря на острый язык, как толковую и исполнительную сотрудницу. Но теперь нынешний босс, Герберт Вуди, скажет ей: «Вы уволены!» – едва наберется духу.

Двое датчан, работавших на британскую разведку, арестованы в аэропорту Каструп. Теперь они в заключении, их наверняка допрашивают. Для группы «Ночной дозор» удар очень серьезный. Вуди служит в разведке еще с мирных времен, он бюрократ опытный. Ему нужно списать на кого-то провал, и Хермия на эту роль – первейший из кандидатов.

Она прекрасно все понимала. За десять лет работы в британской госслужбе узнала, как делаются такие дела. Если Вуди наверху заставят признать, что провал произошел по вине отдела, он переложит ответственность на самого мелкого из своих подчиненных. Она женщина, кто ж безответнее ее? Не говоря о том, что ему так и так не по нутру это сотрудничество, и он счастлив будет, когда Хермию заменит мужчина.

Поначалу Хермия сама задумала принести себя в жертву. Механиков с аэродрома она лично не знала, их завербовал Поуль Кирке, но сеть – ее детище, и ответственность за судьбу арестованных лежит на ней. Она так по ним убивалась, словно они уже мертвы. Ей хотелось все бросить.

«В конце концов, – размышляла она, – что такого особенного я делаю? Какой мой вклад в военные действия? Информацию собираю, и только. Причем информация эта потом никак не используется. Люди рискуют жизнью, чтобы переправить мне фотографии Копенгагенского порта, ничего особенного в котором не происходит. Разве не глупо?»

Но если честно, она знала, и очень хорошо, как важен этот рутинный труд. Когда-нибудь в будущем воздушная разведка сфотографирует гавань, полную кораблей, и штабистам понадобится понять, соответствует ли картинка зафиксированному положению объектов, или происходит вторжение внешней военной силы. Вот тогда фотографии, присланные для Хермии, сыграют свою роль.

Более того, разговор с Дигби Хоаром придал ее работе ощущение особой, безотлагательной важности. Не ровен час, система воздушного перехвата станет оружием, с которым немцы выиграют войну. Чем больше она об этом думала, тем более вероятным находила, что ключ к проблеме кроется в Дании. Западное побережье страны – идеальное местоположение для станции оповещения о подлете бомбардировщиков к Германии.

«Ни один человек здесь, в разведке, не знает Данию так досконально, как я, – размышляла Хермия. – Я лично знакома с Поулем Кирке. Он мне верит. Произойдет катастрофа, если вместо меня поставят чужака. Мой долг – продолжать работу. Следовательно, нужно перехитрить начальника».

– Плохие новости, – немногословно выразился тот, когда Хермия предстала перед его письменным столом.

Кабинет Вуди помещался в одной из спален старого дома в Бличли-парк. Обои в цветочек и шелковые абажуры на настенных светильниках – видимо, до войны спальню занимала дама. Теперь там стояли не гардеробы, полные платьев, а шкафы с картотеками, на месте трельяжа на гнутых ножках поместился стальной стояк для военных карт. А вместо роскошной женщины в дорогом шелковом неглиже обитал там преисполненный собственной важности господинчик в очках и сером костюме.

Хермия изобразила полное и абсолютное спокойствие.

– Ничего хорошего в том, что оперативные сотрудники арестованы и подвергаются допросу, конечно, нет, – отозвалась она. – Однако… – Хермия подумала о двух смельчаках, которых сейчас допрашивают и пытают, и у нее горло перехватило. Помолчав, она продолжила: – Однако в данном случае, я считаю, риск минимальный.

– Назначим расследование, и все выяснится. – Вуди скептически хмыкнул.

У нее сердце упало. Если это произойдет, прибудет следователь из другого отдела. Тому понадобится найти козла отпущения, и она – очевидный выбор.

Собравшись с силами, Хермия приступила к выстраиванию той линии обороны, которую подготовила загодя.

– Двое агентов, которые арестованы, не могут выдать никаких тайн. Они из наземной команды аэродрома. Один из членов «Ночного дозора» передавал им бумаги для переправки за границу, и вся их работа заключалась в том, чтобы поместить контрабанду в полость тормозной колодки.

Хермия понимала, что они вполне могут выдать какие-то вроде невинные подробности о том, как и кто их завербовал, подробности, которыми умелый контрразведчик воспользуется, чтобы выйти на других агентов.

– Кто именно передавал им бумаги?

– Маттиас Хертц, армейский лейтенант. Он ушел в подполье. И никого больше из группы эти механики не знают.

– Значит, благодаря непроницаемости нашей системы безопасности сокращен нанесенный делу урон.

«Это он реплику репетирует, – поняла Хермия, – которой будет отбиваться на ковре у начальства». Она ухватилась за случай ему польстить.

– Именно так, сэр, это очень удачное выражение.

– Но как вообще датская полиция вышла на ваших людей?

Хермия, предвидя такой вопрос, подготовила ответ.

– Причина, полагаю, кроется на шведской стороне.

– Ага! – Вуди повеселел.

Швеция, как страна нейтральная, находилась не в его компетенции, и он был не прочь переложить ответственность на другой отдел.

– Присядьте, мисс Маунт, – пригласил он.

– Благодарю вас. – Хермия воодушевилась: Вуди реагировал так, как она рассчитывала. – По моим данным, шведский связной передал экземпляр датской нелегальной газеты агентству Рейтер в Стокгольме. Изложенные в газете факты разошлись по всему миру. Именно это, вероятно, насторожило немцев. Между тем вы всегда строго настаивали, чтобы наши агенты занимались исключительно сбором информации, всячески избегая побочных видов деятельности, например пропаганды.

Это тоже была лесть: она в жизни не слышала, чтобы Вуди говорил, руководствуясь общеизвестными правилами разведки.

– Истинная правда! – кивнул он энергично.

– Я напомнила шведам об этом вашем требовании сразу, как только узнала о том, что произошло, но, боюсь, прокол уже случился.

Вуди призадумался. Ах как было бы славно, если бы он смог заявить, что его советом пренебрегли. В самом деле, что толку, когда люди действуют по твоим указаниям: если дело идет, всю заслугу они приписывают себе. Куда предпочтительней, чтобы твой совет проигнорировали и дело пошло не туда. Тогда можно развести руками: «Я же вам говорил!»

– А что, если написать докладную, в которой я изложу все обстоятельства дела, упомяну это ваше правило и сошлюсь на свое письмо в шведское представительство?

– Весьма толковая мысль! – одобрил Вуди, очень довольный.

Так еще лучше: он сам никого не обвинит, а только сошлется на мнение своей подчиненной, которая между делом еще и воздаст должное его бдительности.

– Кроме того, нам необходим новый канал связи с Данией. Радио для получения информации пользоваться нельзя, слишком много времени уходит на передачу.

Вуди представления не имел, как организовать новый канал.

– Да, это проблема, – с ноткой паники произнес он.

– К счастью, у нас есть запасной канал связи с использованием парома, курсирующего между Эльсинором и шведским Гельсинборгом. Я могла бы написать в своей докладной, что канал разработан по вашему указанию.

– Превосходно, – выдохнул босс.

– И может, стоит указать, что вы уполномочили меня этот канал задействовать?

– Пожалуй.

– А… расследование? – нерешительно спросила она.

– Знаете, не уверен, что в нем возникнет необходимость. Ваша докладная послужит ответом на все вопросы.

Хермия постаралась скрыть облегчение.

«Значит, меня все-таки не уволят».

Она знала, что разговор надо завершить, пока ей удается быть на шаг впереди. Но имелся вопрос, который отчаянно требовалось обсудить с Вуди. Лучшей возможности, чем сейчас, не найти.

– Есть еще одна мера, которую мы можем предпринять, чтобы значительно повысить нашу секретность, сэр.

– В самом деле? – Судя по выражению лица Вуди, если такая мера и существовала на свете, он о ней уже позаботился.

– При шифровке мы могли бы пользоваться более сложными кодами.

– А чем плох стихотворный? Наши агенты давно его применяют.

– Видите ли, я боюсь, что немцы уже их расшифровали.

– Я так не думаю, дорогая моя. – Вуди снисходительно улыбнулся.

Хермия все-таки рискнула возразить.

– Могу я показать на примере, что имею в виду? – И, не дожидаясь, пока он ответит, быстро написала в своем блокноте: «gsff cffs jo uif dbouffo».

– Наиболее часто здесь встречается буква «f», – сказала она.

– Это очевидно.

– Самая распространенная в английском языке буква – это «е», поэтому любой дешифровщик первым делом предположит, что «f» значит «е», и, следовательно, наша фраза теперь выглядит так: «gsEE cEEs jo uiE dbouEEo».

– Ну, это все еще может быть что угодно, – забормотал Вуди.

– Не совсем. Сколько слов у нас заканчивается двойным «е»?

– Понятия не имею.

– Из распространенных – совсем не много: «flee», «free», «glee», «thee» и «tree». Теперь обратите внимание на вторую группу цифр.

– Мисс Маунт, право же, у меня нет времени…

– Всего несколько секунд, сэр! Имеется много слов с двойным «е» в середине. Какой может быть первая буква? Не «а», разумеется, но «b» – вполне может быть. Значит, давайте подумаем о словах, начинающихся на «bee», которые логически могут стоять в предложении вторыми. «Flee been» – бессмыслица, «free bees», «свободные пчелы», звучит диковато, но «tree bees» уже подходит…

– «Free beer!» – ликующе перебил ее Вуди.

– «Бесплатное пиво», да. Давайте пока так и оставим. Следующая группа состоит из двух букв, и таких слов совсем не много, самые распространенные: «an», «at», «in», «if», «it», «on», «of», «or» и «up». Четвертая группа – слово из трех букв, кончающееся на «е», которых очень много, но самое распространенное – артикль «the».

Вуди волей-неволей впал в азарт.

– Free beer at the…

– Или «in the». Тогда выходит, что «u» – это «t». И, значит, последняя группа – слово из семи букв с двойным «е» – кончается на «teed», «teel», «teen», «teep»…

– Free beer in the canteen! – вскричал Вуди.

– Да, – кивнула Хермия. Она помолчала, глядя на Вуди, чтобы до него лучше дошло, что случилось. – Вот как легко расшифровать наши коды, сэр. – Она глянула на часы. – У вас ушло на это всего три минуты.

Он хмыкнул.

– Неплохая забава для вечеринки, мисс Маунт, но опытные мастера в МИ-6 знают о таких вещах побольше вашего, уж поверьте.

«Без толку, – подумала она. – Сегодня его не сдвинешь. Придется попытаться еще разок, позже».

– Да, сэр.

– Возвращайтесь к своим прямым обязанностям. Чем заняты остальные члены вашего «Ночного дозора»?

– Я намерена попросить их понаблюдать, нет ли указаний на то, что немцы разработали систему дальнего обнаружения воздушных судов.

– Ни в коем случае этого не делайте!

– Почему, сэр?

– Если враг выяснит, что мы этим интересуемся, то поймет, что такая система имеется у нас!

– Но что, если она есть и у него?

– У него – нет, не сомневайтесь.

– Джентльмен с Даунинг-стрит, который приезжал сюда на прошлой неделе, придерживался другой точки зрения.

– Строго между нами, мисс Маунт, совсем недавно этим вопросом занимался особый комитет МИ-6 и пришел к заключению, что радар в Германии появится не раньше чем через полтора года.

«Ага, значит, эта штука называется “радар”», – подумала Хермия.

– Это внушает оптимизм, – с улыбкой солгала она. – Полагаю, вы участвовали в работе комитета, сэр?

Вуди кивнул.

– Сказать правду, я его возглавлял.

– Благодарю вас, сэр, вы меня успокоили. Пойду писать свою докладную.

– Удачи!

Хермия вышла. Лицевые мышцы ломило от улыбок. От угодничества слегка подташнивало. Зато она спасла свою работу, и тут есть с чем себя поздравить. Только вот с шифрами продвинуть дело не удалось. И хотя она узнала, как называется система дальнего обнаружения самолетов – радар, – стало понятно, что Вуди не даст ей «добро» на выяснение, имеется ли у немцев такая система в Дании.

Ей не терпелось сделать что-то насущно важное для победы. От вялой рутины у нее только отчаяние разгоралось. Как было бы здорово увидеть наглядные результаты своего труда. И кто знает, может, они даже станут оправданием того, что случилось с несчастными механиками на аэродроме Каструп.

«Конечно, можно собрать информацию о радаре и без разрешения босса. Рано или поздно он узнает об этом, но я готова рискнуть. Непонятно только, как сформулировать задачу для «Ночного дозора». Что им искать и где, на что обратить внимание? Нужно разузнать побольше, прежде чем инструктировать Поуля Кирке. А Вуди ничего не расскажет. Но он не единственная надежда».

Хермия села за письменный стол, придвинула телефонный аппарат поближе и попросила:

– Пожалуйста, соедините меня с Даунинг-стрит, десять.

* * *

С Дигби они встретились на Трафальгарской площади. Хермия стояла у подножия колонны Нельсона и смотрела, как энергично, припадая на ногу, он переходит улицу от Уайтхолла. Улыбнулась: эта походка так для него характерна!

Они обменялись рукопожатиями и пошли к Сохо. В теплый летний вечер Вест-Энд был полон народу, разбредающегося по театрам, кино, барам и ресторанам. Это жизнерадостное зрелище портили только, как гнилые зубы в улыбке, почерневшие остатки разбомбленных зданий.

Хермия думала, они посидят в пабе, но Дигби привел ее в маленький французский ресторан. Столики рядом с ними пустовали, так что говорить можно было, не боясь, что кто-то подслушает.

Дигби был все в том же темно-сером костюме, но рубашку по случаю надел светло-голубую, под цвет глаз. Хермия порадовалась, что сообразила приколоть свою любимую брошку – пантеру с глазами-изумрудами.

Ей не терпелось поскорей перейти к делу. В прошлый раз Хермия отказалась пойти с ним на свидание, и теперь не хотела, чтобы он решил, будто она передумала. Как только они сделали заказ, она начала разговор.

– Я хочу использовать своих агентов в Дании, чтобы узнать, располагают ли немцы радаром.

Он прищурился.

– Вопрос гораздо сложнее. Сейчас уже нет сомнений, что радар у них есть, так же как и у нас. Но их радар значительно эффективнее нашего – и последствия этого ужасны.

– Вот как… – поразилась она. – А Вуди сказал… Впрочем, не важно.

– Нам позарез необходимо выяснить, чем их система так хороша. То ли они сконструировали механизм лучше нашего, то ли нашли способ использовать его поэффективней, а может, то и другое.

– Ага, понятно. – Хермия быстренько переварила информацию. – И все равно я уверена, что хоть какая-то часть этой системы располагается в Дании.

– Это было бы логично – и кодовое имя Фрейя указывает на Скандинавию.

– Итак, что следует искать моим людям?

– Трудно сказать, – нахмурился он. – Мы не знаем, как эта штука выглядит – в этом суть, не так ли?

– Насколько я поняла, она испускает радиоволны?

– Да, конечно.

– И, надо полагать, сигнал уходит на очень большое расстояние – иначе предупреждение просто не успевало бы?

– Да. Сигнал был бы бесполезен, если бы не покрывал по меньшей мере километров восемьдесят. А возможно, и больше.

– А мы можем его услышать, этот сигнал?

Дигби вскинул бровь.

– Да, с помощью радиоприемника. Послушайте, да это неглупая мысль! Странно, почему раньше никто не сообразил!

– А можно отличить этот сигнал от других радиопередач – к примеру, обычных новостей и прочего?

Он кивнул.

– Такой сигнал – это серия импульсов, вернее всего, очень быстрых: скажем, тысячу единиц в секунду. На слух звучит как продолжительная музыкальная нота. Так что сразу понятно: это не Би-би-си. И очень отличается от точек-тире военной морзянки.

– Вы ведь инженер. Можете собрать приемник для распознания именно такого радиосигнала?

Дигби озадачился.

– Он должен быть портативным.

– Да, чтобы помещался в чемодан.

– И работать от батарей, чтобы быть автономным.

– Да.

– А что, возможно. В Велвине, это на полпути между Бличли и Лондоном, вы знаете, работает команда высоколобых, они примерно чем-то таким занимаются. Взрывающиеся репки изготавливают, передатчики маскируют под кирпичи, все такое. Думаю, им под силу и такой приемник соорудить.

Официант принес еду. Салат из помидоров, заказанный Хермией, был посыпан рубленым луком и украшен веточкой мяты, и она подивилась про себя, отчего это британские повара не готовят блюда, которые так просты и вкусны, а упирают на вареную капусту и консервированные сардины.

– Что подвигло вас к созданию «Ночного дозора»? – спросил ее Дигби.

Она не поняла, что он имеет в виду.

– Ну… Тогда это казалось удачной мыслью.

– И все-таки, не могу не заметить, не каждой молодой женщине придет в голову такая мысль.

Ей сразу вспомнилась битва, которую по этому поводу пришлось выдержать еще с одним бюрократом вроде Вуди.

«В самом деле, почему я так настаивала?»

– Мне хотелось подставить подножку нацистам. Есть в них что-то для меня абсолютно нетерпимое.

– Может, то, что фашизм сваливает все проблемы на людей других рас?

– Да, это тоже, но главное – их мундиры, напыщенный вид, все это щелканье каблуками… и то, как они подвывают, произнося свои гнусные речи. Меня тошнит от этого.

– Где вы с таким столкнулись? В Дании не так много нацистов.

– В тридцатых я провела год в Берлине. Видела, как они маршируют, салютуют и плюют на людей, как разбивают витрины еврейских магазинов. Помню, еще подумала тогда: нет, их надо остановить, не то они изгадят весь мир. И я по-прежнему так думаю. Более того, сейчас я в этом уверена, как никогда.

– Согласен, – улыбнулся Дигби.

Хермия ела фрикасе и то и дело ловила на себе взгляд Дигби, взгляд, в котором читались восхищение и страсть.

«Этого еще не хватало! Если он в меня влюбится, все закончится неурядицами да разбитым сердцем».

И все равно было приятно, хоть и немного тревожно, что из-за нее так откровенно плавятся от желания. Она даже вспыхнула разок и смущенно прикрыла рукой шею.

И тогда Хермия стала думать об Арне. Про то, как впервые заговорила с ним в баре горнолыжного отеля в Норвегии и сразу поняла, что нашла именно того человека, которого искала.

«Теперь понятно, почему у меня никогда не было нормальных отношений с мужчинами, – написала она матери. – Это потому что тогда я еще не встретила Арне».

Когда он сделал ей предложение, Хермия ответила ему так: «Знала бы, что на свете бывают такие, как ты, давным-давно вышла бы замуж».

Она соглашалась на все, что он предлагал, хотя обычно была так своевольна, что не могла даже квартиру делить с подругами – не уживалась. Арне лишил ее воли. Он приглашал – она принимала приглашение; он ее целовал – она готовно приникала к нему; он забирался под лыжный свитер и гладил ей грудь – она только вздыхала от наслаждения, а когда в полночь постучался в дверь ее номера, сказала: «Как же я рада, что ты пришел».

Мысли об Арне помогли держать дистанцию с Дигби, и в разговоре Хермия все время сворачивала на политику. Союзная армия в составе Британии, ее доминионов и «Свободной Франции» на днях вступила в Сирию. Впрочем, там произошли небольшие стычки и перестрелки, которые, сошлись они оба во многом, вряд окажут существенное влияние на ход военных действий. Самое важное сейчас – это, конечно, конфликт в Европе и «состязание» между бомбардировщиками.

Когда Дигби и Хермия вышли из ресторана, уже стемнело, но светила полная луна. Они направились на юг, к Пимлико, где жила мать Хермии и где она рассчитывала переночевать. Под кронами Сент-Джеймсского парка, когда тучка наползла на луну, Дигби сильной рукой привлек ее к себе и поцеловал.

Нельзя было не восхититься тем, как ловко он это проделал. Хермия ахнуть не успела, как он приник к ее губам. Понятное дело, следовало возмутиться и отпихнуть наглеца изо всех сил, но, к ужасу и стыду своему, Хермия обнаружила, что отвечает на его страсть. Тело вдруг вспомнило, каково это – почувствовать прикосновение твердой мужской руки, горячей кожи, и само подалось в объятия.

Они жадно целовались с минуту, а потом он положил руку ей на грудь и чары рассеялись. Нет, уж слишком она взрослая и почтенная, чтобы ее лапали в парке! Хермия с усилием отстранилась. Мелькнула мысль привести его домой, к матери. Она представила себе шокированные лица Мэгс и Бетс и расхохоталась.

– Что такое? – спросил уязвленный Дигби.

Хермия осеклась.

«Чего доброго, подумает еще, что смеюсь над его увечьем! Надо быть осторожней с насмешками».

– Моя мать – вдова, и живет с подругой, которая замужем никогда не была, – поспешила она объяснить. – И я представила, как бы они среагировали, объяви я, что хочу привести на ночь мужчину!

Уязвленности как не бывало.

– Мне нравится ход твоих мыслей, – пробормотал Дигби и попытался возобновить поцелуй.

Искушение было сильным, но мыслью об Арне Хермия его поборола.

– Довольно, – твердо сказала она. – Проводи меня лучше домой.

Они вышли из парка. Минутное ощущение полноты бытия испарилось, и проснулась совесть. Как можно, если любишь Арне, с удовольствием целоваться с Дигби? Однако в ту минуту, когда они шли мимо Биг-Бена и Вестминстерского аббатства, завыла сирена, оповещающая о налете, и покаянные мысли вылетели из головы.

– Пойдем в убежище? – спросил Дигби.

Многие лондонцы уже перестали прятаться при налетах. Промучившись в убежищах без сна, кое-кто решил, что оно того не стоит, Бог с ней, с бомбежкой. Другие, настроившись на фаталистский лад, заявляли, что бомбе либо предназначено в тебя попасть, либо не предназначено, и поделать тут ничего нельзя. Хермия, чтобы разделять такие убеждения, еще слишком любила жизнь, но, с другой стороны, провести ночь в убежище с настроенным на амуры Дигби ей не хотелось. Она нервно повертела на пальце обручальное колечко.

– Знаешь, мы всего в нескольких минутах ходьбы, – сказала она. – Если не возражаешь, я бы пошла домой.

– Похоже, придется мне все-таки заночевать у твоей мамы.

– По крайней мере она увидит, что по ночам я хожу с защитой.

Быстрым шагом они направились через Вестминстер к Пимлико. Прожекторы чертили лучами по небу, пытались проникнуть сквозь рассеянные облака. Послышался зловещий гул тяжелого самолета, рычащего, как голодный зверь, глубоким горловым звуком. Где-то ударила зенитная пушка, искры разлетелись по небу, как фейерверк. Хермия с беспокойством подумала, где сейчас мать, не за рулем ли своей «скорой помощи».

К ее ужасу, бомбы начали падать совсем неподалеку, хотя обычной целью авиаударов был Ист-Энд, где сосредоточено много заводов. Раздался оглушительный грохот – похоже, прямо с соседней улицы. Минуту спустя с воем промчалась пожарная машина. Хермия ускорила шаг.

– Ты так спокойна, – заметил Дигби. – Неужели не страшно?

– Конечно, страшно, – в нетерпении бросила она. – Просто не вижу смысла паниковать.

Повернув за угол, они увидели горящее здание. Перед ним стояла пожарная машина, пожарные на бегу разматывали шланги.

– Далеко еще? – спросил Дигби.

– Еще один поворот, – запыхавшись, выговорила Хермия.

За поворотом в глаза бросилась еще одна пожарная машина – в дальнем конце улицы, у самого дома Мэгс.

– О Боже, – выдохнула Хермия и с бешено колотящимся сердцем побежала туда.

Там стояла также машина «скорой помощи», и в том ряду, где жила мать, на месте одного дома зиял пролом.

– Пожалуйста, только не это! – горестно воскликнула Хермия.

Подбежав ближе, она с ужасом поняла, что не узнает дом матери, хотя отчетливо видела, что соседний дом полыхает. Стояла и смотрела во все глаза, пытаясь осознать, на что глядит. И наконец до нее дошло: дома больше нет. Ничего не осталось, только каркас террасы, а за ней – груда развалин. Хермия застонала в отчаянии.

– Это он и есть? – спросил Дигби.

Не в силах заговорить, Хермия кивнула.

– Послушайте! – начальственным голосом окликнул Дигби одного из пожарных. – Кого-нибудь из жильцов видели?

– Да, сэр, – ответил тот. – Одного человека убило сразу. – Он указал на палисадник перед уцелевшим домом неподалеку, где на земле стояли носилки, а на носилках тело с прикрытым лицом.

Дигби взял Хермию за руку. Они вместе вошли в палисадник. Хермия встала на колени, а Дигби снял покров.

– Это Бетс, – выдохнула Хермия с тошнотворным чувством вины за то, что чувствует облегчение.

– Там кто-то сидит, на стене. – Дигби огляделся.

Хермия посмотрела в ту сторону и в поникшей женщине признала мать. В форме водителя «скорой помощи», в жестяном шлеме мать сидела на низкой стене, будто жизни в ней не осталось.

– Мама?

Та подняла залитое слезами лицо. Хермия бросилась к ней, обняла.

– Бетс погибла…

– Мне так жаль, мама!

– Она очень меня любила, – давясь слезами, с трудом выговорила мать.

– Я знаю.

– Знаешь? Правда знаешь? Она всю жизнь меня прождала. Ты это понимала? Правда?

Хермия обняла ее тесней.

– Мне жаль, мама, – повторила она.

* * *

Утром 9 апреля 1940 года, когда Гитлер вторгся в Данию, в море находилось около двух сотен датских судов. Весь тот день радиостанция Би-би-си вещала по-датски, призывая моряков направлять свои суда в порты союзников, не возвращаться в покоренную страну. Предложение об убежище приняли около пяти тысяч человек. Многие подошли к восточному побережью Англии, подняли на своих мачтах «Юнион Джек» и всю войну плавали под британским флагом. Таким образом, к середине 1941 года в нескольких английских портах образовались небольшие колонии датчан.

Хермия решила отправиться в рыбацкий поселок Стокби. Она дважды беседовала с тамошними датчанами. На сей раз она соврала своему начальнику Герберту Вуди, что требуется уточнить кое-какие данные об основных датских портах, чтобы внести в карты необходимые изменения.

Он поверил.

Для Дигби Хоара у нее имелась совсем иная история.

Дигби приехал в Бличли через два дня после того, как бомба уничтожила дом ее матери, с радиоприемником и радиопеленгатором, аккуратно уложенными в потрепанный кожаный чемодан. Принялся учить Хермию, как обращаться с этим оборудованием, а она старалась не отвлекаться, не сбиваться на мысли про поцелуй в парке, про то, как ей понравилось целоваться, и про то, хватит ли теперь духу посмотреть Арне в глаза.

Поначалу план ее состоял в том, что радиоприемник нужно как-нибудь переправить ребятам из «Ночного дозора», но теперь Хермия придумала, как упростить дело. Не исключено, что в открытом море сигнал немецкого радара легче поймать, чем на суше. Дигби она сказала, что намерена передать чемодан одному капитану рыболовного судна, предварительно научив его, как пользоваться приемником. Дигби не возражал. Такой план вполне мог сработать, но, если начистоту, ей совсем не хотелось перепоручать важное дело кому-то другому, и она твердо решила заняться этим сама.

В Северном море между Данией и Англией есть большая песчаная отмель, известная как Доггер-банка, где море местами мелкое, всего метров пятнадцать глубиной, и отлично ловится рыба. И британские, и датские рыбаки забрасывают там траловую сеть. Строго говоря, судам, приписанным к датским портам, было запрещено уходить так далеко от берега, но Германия нуждалась в сельди, так что запрет, время от времени возобновляемый, нарушался постоянно. Хермия давненько уже подумывала о том, что рыбацкими судами можно переправлять из страны в страну сообщения и даже людей, обмениваясь ими посреди моря. Но сейчас у нее была другая задача. Дальний конец Доггер-банки – всего в шестидесяти километрах от датского побережья.

«Если моя догадка верна, сигналы радара «Фрейя» можно поймать оттуда», – раздумывала Хермия.

Дневным поездом в пятницу, одетая для морского путешествия: в брюки, сапоги и просторный свитер, – с волосами, забранными под клетчатую мужскую кепку, Хермия поехала в Стокби. Поезд катил по топкой восточноанглийской равнине, а она волновалась, как все пройдет.

«Найдется ли капитан, который согласится взять меня на борт? Удастся ли поймать сигнал? Или вся затея – напрасная трата времени?»

Вскоре мысли ее обратились к матери. Мэгс взяла себя в руки, и вчера, когда хоронили Бетс, держалась как человек глубоко опечаленный, а не убитый скорбью. Сегодня она уехала в Корнуолл погостить у своей сестры Беллы. Но в ночь налета душа ее обнажилась.

Они с Бетс всегда были преданными подругами, однако теперь стало ясно, что за этим скрывалось большее. Честно говоря, Хермии совсем не хотелось в это вникать, но все же, вопреки себе, она была заинтригована. Оставив в стороне вгоняющий в краску вопрос, выражались ли эти отношения физически, Хермия не могла не поражаться тому, что мать, всю жизнь испытывая страстную привязанность, была вынуждена скрывать ее и от дочери, и, надо полагать, от своего мужа.

В восемь вечера, на закате, поезд прибыл в Стокби. Хермия с вокзала прямиком направилась в паб «Герб кораблестроителя», расположенный на территории верфи. После недолгих расспросов выяснилось, что утром в море выходит Стен Мунк, капитан-датчанин, с которым она познакомилась в свой прошлый приезд. Судно его называлось «Морганманд», что означает «тот, кто рано встает». Капитана Стена она нашла у его дома, выстроенного на склоне холма: как истый англичанин, он щелкал секатором, подстригая живую изгородь. Стен пригласил ее пройти в дом.

Вдовец, он жил с сыном Ларсом, который тогда, в день оккупации, 9 апреля, тоже оказался с ним в море. Теперь Ларс женился на местной девушке Кэрол.

Когда Хермия вошла в дом, Кэрол кормила крошечного мальчика всего нескольких дней от роду. Ларс заварил чай. В присутствии Кэрол, которая датского не знала, говорили по-английски.

Хермия объяснила, что ей необходимо подобраться как можно ближе к датскому берегу, чтобы прослушать немецкую радиопередачу. Какого рода передачу, не уточнила, а Стен не стал задавать вопросов.

– Да, конечно, – с чувством произнес он. – Все, что угодно, ради того, чтобы побить нацистов! Но мой баркас для этого не подходит.

– Почему?

– Маленький, в длину всего одиннадцать метров… И потом, мы будем в море примерно дня три.

Хермию это не испугало. Отпрашиваясь у начальника, она предупредила, что вернется только на будущей неделе: ей, дескать, нужно устроить на новом месте мать.

– Это ничего, – кивнула она Стену. – Время у меня есть.

– Но у нас там всего три койки. Мы спим по очереди. Женщине будет неудобно. Лучше вам подыскать судно побольше.

– А есть какое-нибудь, чтобы вышло в море завтра утром?

Стен поглядел на Ларса, и тот ответил:

– Нет. Вчера ушло три, вернутся на следующей неделе. А Петер Горнинг должен прибыть завтра и, наверное, до среды снова в море не выйдет.

Она покачала головой:

– Слишком поздно.

– Понимаете, они там спят прямо в одежде, – подала голос Кэрол. – Потому и приходят такие вонючие. Воняют хуже, чем рыба.

Хермии сразу понравилась ее прямота.

– Переживу, – махнула она рукой. – Тоже буду спать в одежде, в койке, согретой тем, кто спал до меня. Ничего страшного.