Текст книги "Хоккей на высшем уровне"

Автор книги: Кен Драйден

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

8 СЕНТЯБРЯ

В команде Канады, как я уже говорил, имеется одно неписаное правило: во время утренней раскатки перед игрой вратарям не надо облачаться во всю свою экипировку. Едва ли найдется хоть один страж ворот, который не воображал бы себя левым крайним, забивающим по семьдесят пять шайб за сезон. Я вспоминаю игру в Томпсоне, провинция Манитоба, несколько лет назад, как раз после роспука национачальной сборной. В первый день мы обыграли местную профессиональную команду со счетом 18:2, а когда на следующий день во втором периоде опять вели 15:1, я уговорил нашего тренера разрешить мне сыграть в нападении. Неожиданно я стал и Маховличем, и Хоу, и Джилбертом, и Эспозито, и Беливо. Я сам забил в третьем периоде гол и, кроме того, сделал две голевые передачи. До сих пор я храню шайбу, которая побывала в воротах после моего броска. Слышишь ли ты меня, Скотти Баумэн? Без сомнения, этим фактом моей хоккейной биографии я горжусь больше всего.

Газеты Ванкувера расценивают как ошибку решение Синдена поставить сегодня на игру меня, а не Тони, ибо он прекрасно провел две последние встречи. С другой стороны, это решение может оказаться мудрым, учитывая, что сейчас я должен кое-что доказать всем: Гарри, Ферги, моим товарищам, русским хоккеистам и всем остальным. Помню, именно здесь три года назад я провел последнюю игру с русскими. Это была моя первая встреча с ними, и они забили мне девять голов. За десять секунд до конца мне пришлось проявить все свое мастерство, парируя бросок, чтобы счет не стал двузначным. Никогда я так не уставал, как после той игры. Они совершили 45 бросков по моим воротам, что в НХЛ не является чем-то особо выдающимся, но для русских это была рекордная цифра. Как я уже говорил, они бросают редко, лишь когда для этого есть наилучшая возможность. В тот вечер такая возможность представлялась им сорок пять раз. Я отнюдь не стремлюсь защищать свою репутацию. Я чувствовал себя как белка в колесе. В течение всего вечера я готовился к броску, двигался вперед, назад, поднимался, готовился, выдвигался, откатывался, вставал, опять готовился, двигался – и в конце концов выгребал шайбу из сетки своих ворот. В какой-то момент я до того дошел, что даже крикнул их форварду: «Какого черта! Бросай же в конце-то концов!»

И еще мне запомнился в той игре Мальцев, который является не только классическим центром, но и превосходным дирижером и дриблером; после того как русские забросили пять или шесть шайб, он подмигнул мне, проезжая за моими воротами. Он не был саркастичен. Нет, это была просто благодушная ухмылка. Я никогда не забуду ее.

На утреннем собрании Гарри заявил, что он опять будет использовать пять защитников вместо шести. Пятеро защитников, которых он назвал, не проявили особого энтузиазма по этому поводу, так как для таких игр действительно требуются шесть человек в защите, о чем они и сказали Гарри. Он согласился с ними, и в составе команды был восстановлен Билл Уайт.

Трудно не удивляться тому, что с нами проделывает Третьяк. Похоже, что о нем мы думаем и говорим больше, чем о каком-либо другом советском хоккеисте. Вот, что сказал сегодня утром Эдди Джонстон: «Силовое давление, судя по всему, нисколько его не беспокоит. И все-таки он не сверхчеловек. В конце концов придет и его черед. Пока он молод. И ему еще только предстоит узнать, что такое силовое давление на самом деле. Но посмотрите на него – вот он пропустил легкий гол, однако и вида не подает, что расстроен. Но это еще не все. Сколько раз он не давал шайбе отскочить. Вот у него в щитках застряла шайба, и все вокруг ждут, когда она упадет на лед, однако ничего подобного не происходит. Интересно, как бы у него пошли дела в НХЛ? Пока можно просто отметить, что уже сейчас он весьма успешно справляется с лучшими из лучших в НХЛ. Я думал (и не я один), что, как только наши здоровенные парни откроют по нему огонь, он начнет поглядывать на дверь своей раздевалки. Я полагал, что наши ребята просто раздавят его. Черт возьми, ему всего-навсего двадцать, а что он делает с нами!»

Да, Третьяк отличился и на этот раз. Счет был 5:3 в пользу СССР. Помню только улюлюканье в зале. Трудно признаваться в этом, но ничего не поделаешь – команда проиграла игру еще до начала встречи: в раздевалке все мы думали о том, как бы побыстрей отыграть здесь и уехать в Москву.

Русские сразу же повели в счете 2:0, забив два одинаковых гола уже на первых восьми минутах игры, когда Билл Голдсуорси оба раза отбывал наказание на скамейке штрафников. В обоих случаях Петров находился с шайбой слева от меня, затем отдавал ее назад на синюю линию Владимиру Лутченко. Лутченко смотрел по сторонам, ожидая, пока форварды займут подходящие позиции, и сильно бросал в направлении ворот. Первый раз шайба от клюшки Бориса Михайлова проскочила в сетку у меня между ног, а во второй – он же подправил ее в угол ворот. В обоих случаях я едва ли мог что-нибудь сделать.

После этого мы успокоились, и в начале второго периода Жильбер Перро обошел с шайбой одного из защитников, обыграл Третьяка и сократил разрыв – 2:1.

Неожиданно я стал нервничать. Кто-то произвел безобидный бросок футов с двадцати; я легко поймал шайбу и рукой бросил ее на лед. По крайней мере я считал, что все в порядке, но шайба оказалась позади меня и покатилась в пустые ворота. К счастью, там оказался Дон Оури, который успел выбить ее в поле. Несколько секунд спустя я едва отбил еще один легкий бросок футов с сорока. Моя нервозность, правда, не стоила нам голов, однако она и не вдохновляла моих товарищей по команде.

Затем Юрий Блинов обыграл меня, выйдя к воротам вдвоем с другим нападающим, а спустя несколько минут гол с близкого расстояния забил Владимир Викулов, и неожиданно мы уже проигрывали со счетом 1:4. Играть дальше было бессмысленно. Болельщики Ванкувера как сумасшедшие освистывали нас. В одном конце площадки Третьяк буквально творил чудеса, спасая свои ворота, в другом стоял трясущийся Драйден, у которого ничего не получалось. Правда, голы русских были хорошими голами.

Нет сомнения, что и внешне я проигрывал из-за своей нервозности, хотя несколько раз был на высоте положения; тем не менее не думаю, что я смог бы взять хотя бы один из их бросков, закончившихся голами.

После игры Фил Эспозито дал интервью по национальному телевидению, в котором обрушился на канадских болельщиков, канадскую прессу и всех остальных за их отношение к игрокам команды Канады. «Мы делаем все, что можем, и выкладываемся до конца, – сказал Эспо, – и я хотел бы, черт побери, чтобы вы, люди, поняли это. Эти русские великие хоккеисты. Почему бы вам не оценить их по достоинству и не прекратить осыпать нас обвинениями?»

В раздевалке царило уныние. Русские вышли вперед, имея две победы, одну ничью и одно поражение, а следующие четыре игры состоятся в Москве. Фрэнк Маховлич был потрясен происшедшим. «Я готов поверить теперь во что угодно, – сказал Фрэнк. – После того, что русские сделали с нами в нашей игре здесь, в Канаде, боюсь, в спорте не осталось ничего святого. Если их кто-нибудь познакомит с американским футболом, они через два года разгромят «Далласских ковбоев» и выиграют первый приз».

9 СЕНТЯБРЯ

Сейчас 12.15, и я уезжаю в Монреаль. Но мне не удастся уехать от Третьяка, Якушева, Харламова, Михайлова и их друзей. Они летят тем же рейсом. Вне всякого сомнения, полет покажется мне длиннее, чем он есть на самом деле.

Как только запустили двигатели, Гэри Бергман, Билл Уайт и Рик Мартин стали показывать карточные фокусы. Русские сидели в другой кабине, отдельно от нас. Что плохо в этой серии игр, не считая наших поражений, так это языковой барьер, существующий между двумя командами. Ни один из нас не говорит по-русски, так же как никто из их игроков не владеет английским языком. Разговаривать друг с другом мы не можем, и это по-настоящему досадно.

Совершенно очевидно, что русские – интересные ребята. Было бы здорово потолковать с ними о хоккее. Да вообще о чем угодно. Но никак не получается. Я бы хотел узнать у них, что они думают о канадских профессиональных хоккеистах. Произвели они на них впечатление или нет? Чем именно? Печально, что я не могу этого узнать. На пресс-конференциях можно услышать лишь дипломатичные ответы, лично мне они ничего не дают. Вот сидят парни, которых мы стали уважать, сидят всего в двадцати ярдах от нас, и мы не можем даже поговорить с ними, хотя и общаемся чуть-чуть при помощи пальцев.

Я посидел немного с Эгги Куколовичем, бывшим игроком НХЛ, который работает теперь в «Эр-Канаде» и в течение многих лет был представителем этой авиакомпании в Москве.

Эгги часто летал с русскими игроками и все время рассказывал им, до чего сильны канадские профессионалы и как легко они могут обыграть русских. Я его спросил, как он объяснит своим русским друзьям в Москве наше слабое выступление в первых четырех встречах. Он ответил, что сошлется на несколько наших просчетов, таких, как недостаточная физическая подготовка, время проведения игр, очевидная самонадеянность. Но он не думает, что они сочтут эти причины уважительными. Эгги свободно разговаривает порусски, однако не похоже, чтобы он знал о них больше, чем мы.

Мне бы очень хотелось побеседовать с одним из самых старших советских хоккеистов Вячеславом Старшиновым, – сейчас он заканчивает свои выступления в большом спорте после блестящей карьеры игрока международного класса. Старшинов защищает в Московском институте физической культуры кандидатскую диссертацию. С направлением его исследований меня познакомила анкета, которую он привез в Канаду и попросил нас на нее ответить. Среди прочего Старшинов спрашивал, живет ли спортсмен в канадском обществе по моральным стандартам этого общества или же по своим собственным. Его также интересовало, что думает спортсмен о своих обязанностях перед обществом. Именно сейчас я хотел бы пройти ускоренный курс современного русского языка Берлица. Пока же все, что я знаю, – это как сказать «спасибо».

Во время полета я также разговаривал с бывшим игроком олимпийской сборной Канады по баскетболу Уорреном Рейнолдсом. Уоррен видел несколько хоккейных матчей и сравнивал стиль игры русских в хоккее и баскетболе. Рейнолдс сказал, что русские строят свою игру на кинжальных проходах и паутине комбинаций. В хоккее они делают примерно то же самое. В самом деле, по стандартам НХЛ их можно было бы наказывать бесчисленное количество раз за неправильную блокировку [13]13
  Атака соперника, не владеющего шайбой – Ред.


[Закрыть]. Уоррен подчеркнул, что русские всегда пытаются создать в баскетболе ситуацию для уверенного броска с близкой дистанции; они редко совершают броски в прыжке или каким-либо другим способом с расстояния более десяти – пятнадцати футов. Того же стиля они придерживаются и в хоккее. За исключением того, что в одну игру играют на деревянной площадке, а в другую на льду, в их стратегии баскетбола и хоккея не так уж много различий.

Наконец в 10.30 мы совершили посадку в Монреале и Джоселин Гувремон отвез меня домой. Через три минуты я уже спал. Проснувшись в половине второго, я не смог открыть глаза. В течение восемнадцати часов в них оставались контактные линзы [14]14
  Небьющиеся контактные линзы заменяют Драйдену очки – Ред.


[Закрыть], и теперь глаза ужасно резало. По всей вероятности, была повреждена оболочка. Чувство было такое, будто кто-то натер мне глазные яблоки наждачной бумагой. Линда вызвала врача и получила рецепт глазных капель. Остаток дня пришлось провести с закрытыми глазами.

10 СЕНТЯБРЯ

В полдень я смог наконец открыть глаза и подумал, что мне уже около десяти дней не снились сны. Я проиграл две игры русским. Журналисты снова палили по нас из всех стволов. Джон Робертсон писал, что чрезмерно оплачиваемых игроков один раз покритиковали, и они вообще стали действовать как дети… Это прямо уморительно наблюдать затем, какое влияние оказывают перипетии игр на разных людей. В конце концов, никто и не предполагал, что после четырех встреч мы будем проигрывать, имея два поражения, одну ничью и одну победу. Но сейчас нервы у многих взвинчены русскими, потому что они оказались такими сильными. Так хорошо подготовленными физически. Тактически. Морально. Так чертовски хороши. Поэтому критики вовсю обрушились на нас. Когда же это кончится?

11 СЕНТЯБРЯ

Провел целый день на юридическом факультете в Макгилле, прорабатывал расписание занятий на последний семестр. Если все будет хорошо, то я закончу факультет в следующем году.

12 СЕНТЯБРЯ

Мы снова собрались вместе. Утром я вылетел в Торонто и присоединился к остальным игрокам на приеме в пивном заводе Лабаттса. Неплохое местечко для приемов. Лабаттс является основным вкладчиком в организацию телевизионной трансляции этих встреч, он заплатил около восьмисот тысяч долларов за то, чтобы реклама его пива появилась на телеэкранах. Только для того, чтобы получить назад эти деньги, ему, вероятно, придется продать около трех миллионов бутылок пива.

Здесь я встретился с инженером канадских заводов компании «Дженерал электрик» Тимом Тернером, который захватил с собой несколько вратарских масок, разрабатываемых для меня. Мне не нравится маска, в которой я играю сейчас, так как она не очень хорошо защищает от ударов. Мне нужна более высокая маска, которая бы надежней закрывала виски и лучше поглощала силу удара. Тим подготовил образец, способный поглощать энергию и обеспечивать большую безопасность, однако выглядел он безобразно. Ни один вратарь не купит некрасивую маску, потому что она вызовет насмешки соперников и товарищей по команде. Поэтому мы несколько изменили ее внешний вид, просверлили ряд отверстий, не ухудшающих защитных качеств, и решили, что у нас получилась весьма надежная маска, которая будет пользоваться спросом. Беру новую маску с собой, буду пробовать ее на тренировках.

13 СЕНТЯБРЯ

Слава богу, во франкфуртском аэропорту удобные кресла. Вообще я не могу спать в машинах, автобусах, поездах, самолетах – словом, ни в чем, что движется, поэтому во время нашего долгого полета из Торонто я писал курсовую работу. В дороге мы основательно поговорили со спортивным журналистом из Ванкувера Джимом Тейлором о поведении ванкуверских болельщиков во время вчерашнего матча. Джим сказал, что ему стыдно за них. Однако Алан Иглсон, по-моему, немного переборщил, заявив, что у болельщиков Ванкувера не хватает класса и что в будущем в этом городе не следует проводить матчи между советскими и канадскими хоккеистами. Алан – человек импульсивный, и, мне кажется, он сказал это в запальчивости. Убежден, что в Монреале, Торонто, Виннипеге, да где угодно, люди в подобной ситуации вели бы себя точно так же.

Во Франкфурте нам пришлось семь часов ждать рейса на Стокгольм. В это время остальная часть команды находилась в парижском аэропорту, ожидая самолета в Швецию.

Я поспал часок, а потом принялся читать роман Джеймса Дики «Избавление». Почитав, вспомнил, что хотел купить себе фотоаппарат, но от этой идеи пришлось тут же отказаться: даже здесь, в беспошлинном магазине аэропорта, цены на фотоаппараты были неимоверно высокими.

Перед вылетом в Стокгольм у нас произошел небольшой инцидент: братья Эспозито потеряли свои паспорта. Поднялась страшная суматоха, но в конце концов кто-то из авиакомпании «Эр-Канада» нашел паспорта под креслами, в самолете, на котором мы летели из Торонто. Думаю, западногерманский хоккей не отказался бы от Тони и Фила, если бы им пришлось остаться.

В стокгольмском аэропорту шведские журналисты окружили Фила Эспозито и засыпали его вопросами. Фила здесь хорошо знают не только по его выступлениям в НХЛ, но и потому, что с его помощью рекламируют канадский хоккейный шлем на европейском рынке. Оказывается, именно этот шлем самый популярный в Швеции. Я и не подозревал, что Фил носит шлем! [15]15
  Канадские профессионалы считают «дурным тоном» пользоваться шлемом во время игр. – Ред.


[Закрыть]

Автобус доставил нас в центр города к гостинице «Гранд», старинному отелю, расположенному у самого королевского дворца, рядом с правительственными зданиями. Из окна гостиницы, стоящей на берегу фиорда, открывался вид удивительной красоты. Гарри и Ферги раздали нам расписание тренировок, и я тут же отправился спать.

14 СЕНТЯБРЯ

Снова по две тренировки в день. В зале «Йоханнесхоф исстадион» было довольно прохладно – приятная перемена по сравнению с душными канадскими залами. Чувствовал я себя хорошо, но энергии во мне не осталось. Не было ни сил, ни выносливости. Давал себя знать шестидневный перерыв в тренировках.

Лед здесь почти на двенадцать футов шире, чем у нас в Канаде, хотя длина поля такая же. Все четыре угла очерчены довольно резко, так что значительно возрастает пространство позади ворот. Нам сказали, что московский лед является почти точной копией «Исстадиона». Поэтому до отъезда в Москву на следующей неделе нам надо будет внести в игру кое-какие коррективы.

Большинство игроков НХЛ выбирают обычно позицию неподалеку от борта. Но если они прибегнут к такой тактике здесь, то будут слишком разбросаны по полю и окажутся в неудобном положении для бросков. Рациональнее вести в нападении надежную позиционную игру и не думать о том, где находится борт. Что касается защиты, то, по-моему, ребята опасались, что при большей ширине поля более юркие и быстрые советские хоккеисты смогут обходить их вдоль борта и совершать броски с флангов. Но после двух дней тренировок мы убедились, что страхи напрасны. На более широком поле как раз и нужно оттеснять нападающих к флангам, уменьшая тем самым угол броска.

Раньше я не понимал, почему, играя в Канаде, Третьяк ни разу не выехал за ворота, чтобы остановить шайбу для своих защитников. Теперь я это знаю. Расстояние от линии ворот до борта здесь по крайней мере на пять футов больше, чем на североамериканских полях. Так что, пока доедешь до шайбы и вернешься в ворота, уйдут целые сутки. Теперь мне ясно, что и мы не будем успевать совершать выходы за ворота.

Именно по этой причине нам придется в корне пересмотреть свою тактику. В НХЛ осмысленная игра за воротами почти не ведется; зато в борьбе за шайбу щедро применяются силовые приемы. Здесь же за воротами можно разыгрывать целые комбинации. Можно контролировать шайбу, пасовать ее, делать все, кроме бросков по воротам. По-моему, такой хоккей очень хорош. Когда команда в большинстве, можно передать шайбу крайнему нападающему, находящемуся в углу, и тот имеет возможность держать ее хоть тридцать секунд, пока его товарищи займут выгодную позицию для паса или броска.

У меня игра не клеится. Похоже, я совсем вышел из формы. Все делаю не так, как надо. Ни капли уверенности. Я разучился играть в хоккей. Место в воротах выбираю наугад, по наитию. Правда, иной раз ничего другого и не остается делать. Когда игрок недалеко от тебя и никем не прикрыт, приходится лишь гадать, куда пойдет шайба, иначе у тебя нет ни шанса спасти ворота.

Тут вратарь очень легко попадает впросак, особенно на тренировках, когда он более или менее знаком с манерой игроков, владеющих шайбой. Здесь уже неважно, кто обстреливает ворота – средний игрок НХЛ или «звезда»: в одних и тех же ситуациях большинство игроков поступает примерно одинаково. Значит, вратари имеют возможность предвидеть, как в данный момент поведет себя тот или иной игрок. Именно по этой причине вратари с годами начинают играть лучше. Их реакция не становится острее, но у них прибавляется опыта и вырабатывается инстинкт на возможные действия хоккеиста в той или иной игровой ситуации. Однако опасно гадать там, где гадать уже нельзя. Форварды тут же тебя раскусят, начнут играть по-другому, и ты сраму не оберешься. А у таких игроков, как Эспозито и Рателль, вообще нет стандартных приемов. Стоит тебе решить, что их любимый бросок – в левый нижний угол, как шайба летит в верхний правый. После этого начинаешь чувствовать себя идиотом.

На сегодняшней тренировке Ред Беренсон вышел на меня с левого фланга. Ред очень хорошо бросает из неудобного положения, любит проходить вдоль ворот и посылать шайбу тыльной стороной клюшки над левой рукой вратаря – моей свободной «ловящей» рукой – в верхний угол ворот. Он делает это так хорошо, что даже, зная его намерения, шайбу порой невозможно остановить. На сей раз я не стал ждать, пока Ред совершит свой трюк, а сразу занял в воротах нужную позицию: переместился к левой стойке и высоко поднял левую руку.

Ред тут же смекнул, в чем дело, но вида не подал: он начал свой любимый маневр, но в самый последний момент спокойно протолкнул шайбу в ворота между моим правым коньком и штангой. А я в это время торчал в противоположном углу с нелепо поднятой кверху рукой. Глупо же я выглядел.

За нашей тренировкой наблюдал Ульф Стернер. Его считают одним из лучших игроков шведской сборной. Мне рассказывали, что в середине шестидесятых годов этот талантливый хоккеист участвовал в играх НХЛ за «НьюЙорк рейнджере», но наши профессионалы отнеслись к нему безжалостно. Известно, что европейцы, в особенности шведы, недолюбливают, мягко выражаясь, жесткой силовой борьбы у борта и в углах. А профессионалы то и дело испытывали Ульфа на прочность, покуда ему это не надоело. И он решил вернуться на родину. Три года назад я смотрел, как он играет против канадской сборной, мне показалось, что он все еще не оправился от встреч с профессионалами.

После тренировки мы задержались на льду, чтобы показать молодым шведским игрокам кое-что из наших приемов. Вообще-то наш тренировочный процесс выглядит не очень солидно, и мне кажется, ребята почувствовали это. Иной раз мы любим пустить пыль в глаза – например, игроки как из пулемета расстреливают вратаря с десяти – пятнадцати футов – в расчете на простаков-американцев («Вот бедняге вратарю достается!»). Но в Европе тренировки проходят более серьезно. Шведы, например, отрабатывают на них игровые ситуации. О нас этого не скажешь. Слишком уж часто мы тренируем быстрый отрыв троих игроков. А часто ли такие ситуации случаются во время игры?

Отношение шведской прессы к канадским хоккеистам в последнее время явно изменилось. Когда в Стокгольм приезжала наша сборная любительская команда, газеты обычно пестрели такими заголовками: «К нам опять прибыли канадские звери». Чего только о нас не писали в газетах! У шведов, однако, есть веские причины не любить канадцев. Они считают, что канадский хоккей, силовой и достаточно грязный, являет собой отвратительное зрелище. Они предпочитают комбинационную игру с минимальным физическим контактом игроков. А канадские хоккеисты во время встреч со шведами обычно применяют жесткие силовые приемы. На следующий день газеты пестрят карикатурами, в которых канадцы изображаются в виде животных.

Но мы, профессионалы, – не любители и не животные; и шведы, между прочим, сами нас пригласили. К тому же обе игры в субботу и воскресенье будут главным событием торжеств, посвященных пятидесятилетию шведского хоккея. Так что шведы сейчас стараются нам угодить и делают все, чтобы мы чувствовали себя как дома.

После тренировки состоялся еще один прием, на этот раз в резиденции канадского посла в Швеции Маргарет Мигер. Она живет за городом на берегу маленького озера в очень большом доме. Само посольство занимает прекрасное здание в центре Стокгольма. Мне непонятно, зачем нам нужна такая роскошь в Швеции: торговля у нас с ней небольшая, главным образом бумажное сырье, бумага да древесина. К тому же не думаю, чтобы Стокгольм был важным центром в дипломатическом отношении.

На приеме мы отметили день рождения Гарри Синдена. Ему сегодня исполнилось сорок, но готов держать пари, что за последний месяц он постарел лет на двадцать. В целом прием прошел лучше, чем обычные дипломатические рауты, потому что сотрудники нашего посольства в Стокгольме оказались нормальными, милыми людьми, которые не корчили из себя дипломатов.

Во время приема шведский тренер Лассе Лилье интересовался, не соглашусь ли я поработать летом в их хоккейной школе. Возражений у меня не было. Существует большая разница между европейскими и североамериканскими хоккейными школами. Последние представляют собой летние спортивные лагеря с хоккейным уклоном. Обучение хоккею в таком лагере сводится у нас к минимуму: ребята проводят на льду два-три часа в день под наблюдением посредственных тренеров, которые фактически ничему их не учат. Ребята гоняют себе шайбу по полю. Лично я считаю, что мы недооцениваем нашу молодежь, многие действительно хотят учиться.

В европейских школах дело поставлено гораздо лучше. Здесь на тренировках отрабатывается техника, которая применяется затем во время двусторонних игр. Ребята занимаются хоккеем от семи до восьми часов в день, но это не означает, что все это время они играют на льду. Они занимаются физической подготовкой, теорией игры, смотрят учебные фильмы. Лассе сказал мне, что, по его мнению, вратарская техника – это единственное, что европейцы могут позаимствовать у североамериканцев. Интересно: русские говорили то же самое, а потом показали нам мистера Третьяка.