Текст книги "Муза винодела"

Автор книги: Келли Хантер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Стараясь не обращать внимания на Рафаэля, она занялась картой вин. Что там Габриель говорила насчет «Семильон бланк»? Оно хорошо подходит ко всяким канапе.

Габи начала быстро перелистывать страницы, пока не нашла нужный раздел. Симона заглянула ей через плечо. Все вина были австралийскими. Она ничего не знала о белых австралийских винах.

– Может, что-нибудь местное?

– Только не из этого района, – вмешался Рафаэль, решив наконец подключиться к обсуждению. – Здесь правят красные вина, не белые. И чтобы это сочеталось с винами из Кавернеса, я бы предложил начать с конца страницы… да там и остаться. Вот, к примеру, это. – Он указал на одно из названий. – Или вот эти два.

– Такая авторитарность иногда несколько подавляет, верно? – пробормотала Габриель.

– Пожалуй, – согласилась Симона. Ее взгляд скрестился с взглядом Рафаэля, что, впрочем, не имело никакого отношения к выбору вин. Скорее это был поединок, призванный установить, кто из них лучше способен контролировать те природные силы, что притягивают их друг к другу. – Какая жалость, что Иниго нет здесь! Он, наверное, упал бы в обморок от тона Рафа.

– Зато ты можешь полюбоваться, как упаду в обморок я, – вздохнула Габриель. – Я только что увидела, сколько они стоят. – Она подняла глаза на брата. – У меня просто не хватит совести просить Харрисона заплатить за эти вина.

Харрисон – их отец, вспомнила Симона. В течение многих лет Жозе, мать, не разрешала ему видеться с детьми, и Рафаэль встретился с ним, только когда уехал из Кавернеса. Харрисон тепло принял его. Так же как и Габриель, когда через год та появилась в Австралии. Мужчина с большим сердцем. К тому же с завидным терпением. Чем он сейчас занимается? Разводит скот? На этом рынке цены всегда скачут то вверх, то вниз.

– Попроси Люка заплатить за вино, – предложила она.

– Попроси меня, – заявил Рафаэль, улыбнувшись уголком рта, что всегда заставляло сжиматься сердце Симоны. – Сколько раз ты собираешься выходить замуж, ангелочек?

– Один, – отрезала Габриель.

– Тогда сделай вот как, – начал он. – Харрисон захочет заплатить, а ты попробуй его остановить. И то же самое сделаю я. – Он бросил взгляд на Симону. – Деньги Дювалье нам не нужны.

– Разве гордыня не является смертным грехом? – заметила Симона.

– Подожди, – пообещал он мрачно, – и ты их увидишь. Все семь.

– Как скажешь. – Она неожиданно размечталась. Губы Рафаэля на ее губах, горячие и голодные. Ее руки на его теле, отчаянные и жадные. Желание вспыхнуло глубоко внутри. Сколько еще она продержится? И что сможет противопоставить его железному контролю? – И каков следующий? Похоть?

– О боже, – простонала Габриель. – Мне, наверное, следует притвориться, что меня здесь нет. К тому же я только что вспомнила об очень важной встрече.

– Останься, – взмолились Симона и Рафаэль хором.

– Ведь это, собственно, твоя идея, помнишь? – заметила Симона.

– О чем, черт возьми, я думала? – Габи потерла пальцами виски. – Ах да. Я хотела помочь вам заключить перемирие. Хотя бы на время моей свадьбы. Глупая!

Симона раскаялась:

– Извини, дорогая. Больше не буду.

Иниго появился в дверях, неся в одной руке ведерко с шампанским, в другой – бутылку красного вина.

– Не следует ли из вашего молчания, что решение по поводу вин принято? – с надеждой спросил он, сгружая все на стол.

– Не совсем, – объяснила Габриель. – Но мы выбрали три варианта.

– Какие?

Услышав ответ, Иниго просиял:

– Вы не будете разочарованы. Мысль о том, что вы потратите массу времени на изучение списка, приводила меня в ужас. – Он достал из ведерка шампанское, показал его Симоне, а потом, по ее кивку, ловко вышиб пробку и наполнил три бокала.

– А остальное отнесите, пожалуйста, на кухню, – распорядилась она. – И скажите повару, что нас интересует его мнение по поводу того, какой вид канапе больше подходит к шампанскому.

– Вы серьезно? – Иниго посмотрел на Рафаэля: – Она это серьезно?

Тот кивнул:

– Она просто обожает командовать.

– Ну, это не совсем так. – Симона изобразила милую улыбку. Ну, как можно вести себя прилично, если он все время ее подначивает? – Я предпочитаю считать, что просто даю возможность каждому делать его работу. – Она подняла ведерко с шампанским и протянула его Иниго. – На кухню.

– На кухню, – протянул менеджер. – Иду, иду. О, теперь я понял план, и, надо сказать, он мне нравится. Я и себе налью стаканчик, немного помедитирую над ним, а потом пригублю и сконцентрируюсь на составлении свадебного меню. Да, принесу-ка я те белые вина, которые вы выбрали, и открою красное вино, чтобы оно немного подышало. Вот так, значит, и пойдем, вот по такому, значит, плану. Дыши, моя крошка, дыши. Я знаю, мы встретимся снова, – уходя, мурлыкал себе под нос Иниго.

– Поздравляю, – сухо бросил Рафаэль. – Ты одержала победу.

– Разве это не наша общая победа? – удивилась Симона, приподняв левую бровь.

– Симона, – строго сказала Габриель, – не раздражай его. А то я не ручаюсь за последствия. Вам с Рафом уже не двенадцать лет. Едва ли он отомстит тебе, всего лишь подложив лягушку в туфельку.

– Жаль, – вздохнула Симона. – Я люблю лягушек. – В детстве она строила для них домики в каком-нибудь тенистом уголке сада, и Рафаэль знал это. Лягушки, которых он подкладывал в туфельки, были подарком, а не местью за ее дерзость. – За лягушек, – провозгласила она, поднимая бокал с пенящейся жидкостью.

– За детей Кавернеса, – подхватила ее подруга. – Чтобы они никогда не плакали.

– Неплохо, – улыбнулась Симона. – Только чересчур оптимистично.

– А скажите, милые дамы, сколько вы уже выпили? – поинтересовался Рафаэль.

– Вечно ты все портишь. – Габриель бросила на брата убийственный взгляд.

– Ага, никакого чувства момента, – согласилась с ней Симона, потягивая шампанское. – М-м-м… замечательно. Лучше бы сам попробовал, чем ворчать.

Она вовсе не была пьяна. Если Рафаэль немного расслабится, то и она сможет это себе позволить, и тогда появится шанс, что вечер пройдет без кровопролития.

Губы Рафаэля сжались, когда он взял со стола третий бокал. Было видно, что он испытывает жажду и чертовски зол. Может, она слишком поспешно распорядилась отнести бутылку на кухню?

– Это любимый сорт Люка, – заметила Симона. – Тебе нравится?

– Супер, – коротко ответил Раф. – Но не думаю, что тебя интересует мое мнение.

– Решила выяснить. Так, на всякий случай. Мне часто приходится этим заниматься. Можно сказать, привычка.

– А чем, собственно, ты занимаешься, принцесса? Ну, кроме того, что отдаешь распоряжения, конечно.

Он опять нарывается. И плевать, что он прекрасен, как ангел.

– Да ничем особенным. – Она лениво махнула рукой. – Шатаюсь по окрестностям Кавернеса. Присматриваю за положением дел на виноградниках и в замке. В общем, занимаюсь маркетингом для одного из отделений компании Дювалье. Вот и все. Сущие пустяки.

– Ты еще подбираешь персонал, – напомнила Габриель.

Симона покачала головой:

– Это обязанность Люка.

– Но ведь это ты предложила, чтобы Жозе подыскали работу где-нибудь в другом месте.

– А… – Симона сделала глубокий вдох. – Это… Ну да.

Долгое молчание Рафаэля насторожило ее. Его пристальный взгляд – еще больше.

– Ты уволила Жозе? – Голос его был очень мягок. Слишком мягок. – Ты?

– Да. – Симона попыталась сохранить самообладание. Она уволила мать Рафа с должности, которую та занимала целых тридцать лет. Но у нее были на то серьезные причины. Рафаэль жил в Австралии и не мог понять, в каком положении оказалась бы Габи, став женой Люка, если бы Жозе осталась экономкой Кавернеса. – Я.

– Почему?

Этот вопрос требовал продуманного ответа. Несмотря на то что Раф уже несколько лет не поддерживал никаких отношений с Жозе, критиковать его мать неразумно.

– Потому что я хотела, чтобы она уехала из Кавернеса.

– Почему?

– Может, нам стоит закрыть эту тему?

– Слишком поздно. Мы ее уже открыли. Так почему ты уволила Жозе?

– Потому что настало время, – отчеканила Симона, проклиная его за то, что он требует правды, а ей очень трудно объяснить ему все. – Потому что я не собиралась спокойно сидеть и смотреть, как она будет отравлять жизнь Люку и Габриель. И потому, – она гордо вздернула подбородок, – что в моих силах было сделать это.

Рафаэль залпом осушил бокал. Он выглядел так, будто ему пришлось проглотить горькое лекарство, а не великолепное шампанское.

– Хорошо, – мрачно произнес он.

– Что? – недоуменно переспросила Симона.

– Я бы сделал то же самое.

Он?..

– Что?

– Ты слышала.

– Да, но… – Неужели он действительно одобрил ее поступок? – Это что, комплимент?

– Не знаю. – Рафаэль покусывал нижнюю губу. – Возможно. Чертовски трудно произнести это вслух.

– Думаю, не так уж трудно, – проговорила она. И с быстрой вызывающей улыбкой добавила: – Так, значит, мы друзья?

– Нет, это всего лишь означает, что у нас есть общий враг и ты произвела на меня впечатление своей решительной безжалостностью.

Ей показалось или в его глазах мелькнула тень улыбки?

– У меня был хороший учитель, – призналась она. – Он научил меня защищать тех, кого я люблю. Возможно, я не всегда быстро учусь, но этот урок усвоила.

– Жозе, кстати, не будет на свадьбе, – заметила Габриель, но ее нарочито небрежный тон все же не смог скрыть огорчения. – Она сказала, что не совсем оправилась после пневмонии и не отважится на такое далекое путешествие.

– Разве ты не этого хотела? – удивилась Симона. – Я считала, ты специально решила устроить свадьбу здесь, чтобы обойтись без нее.

– Ну, это только одна из причин. Но не единственная. К тому же потом я передумала.

– Напрасно, – жестко бросил Рафаэль. Да, он умеет любить, но Симоне не надо напоминать, что он умеет и ненавидеть.

– Загляните к ней, возвращаясь из свадебного путешествия, – посоветовала Симона. – Может, пожив отдельно, она сумеет наконец признать, что вы…

– Неужели тот, кто учил тебя защищать тех, кого ты любишь, не учил тебя не верить сказкам? – пробормотал Раф.

– Да, но, похоже, это так и не прижилось. В отличие от своего учителя, я верю в прощение и искупление. Я верю, что с некоторыми усилиями с обеих сторон нормальные отношения могут быть восстановлены.

– Оптимистка.

– Трус.

– О боже, – вздохнула Габриель.

– Еще вина? – В дверях появился Иниго с тремя бутылками в руках. Он посмотрел на пустой бокал Рафа. – Ну, кто тут страдает от жажды? – И, понизив голос, обратился к Симоне: – Наш повар хочет сделать вам одно предложение. Когда вы найдете время?

– Может быть, позже.

– Я спешу, – заявил Иниго, сверкнув белозубой улыбкой. – Мне нужно вернуться на кухню, присмотреть за моим шампанским. – Он показал на маленький медный колокольчик, стоявший на краю стола. – Звякните, когда закончите.

– Я пойду с вами, – вдруг заторопилась Габриель. – Мне необходимо кое-что уточнить насчет меню.

– По-моему, ты говорила, что вроде как потеряла способность делать выбор, – попробовала остановить ее Симона.

– Но сейчас она вроде как вернулась. Хотя выбор вина я все равно оставляю за вами. Только вот… пожалуйста, без драки, ребята. Договорились? – И, бросив на брата убийственный взгляд, Габриель последовала за Иниго.

После ее ухода за столом воцарилось молчание. Симона осталась один на один с мужчиной, которому когда-то отдала свое сердце, и вся бравада покинула ее.

– Продолжим разговор? – поинтересовалась она наконец. – Или просто выпьем?

Рафаэль молча взял бутылку белого вина и наполнил бокалы на четверть. Хороший ответ.

Симона отпила немного и сосредоточила все внимание на напитке. То же самое сделал и Рафаэль.

– Слишком легкое? – спросила она.

Он кивнул и налил из следующей бутылки.

Это вино было более плотным, с мягким фруктовым послевкусием.

– Приятное… – пробормотала Симона. Рафаэль не сказал ничего, наливая вино из последней, третьей, бутылки.

Это было еще одно очень хорошее вино. Немного крепкое. Легкая острая нотка. Приятное послевкусие. Но все же она выбрала именно второе.

– Ну, так какое, принцесса?

– Мне нравится, когда ты называешь меня принцессой, – проговорила Симона лениво. – Этакая милая дерзость. – Она отпила еще глоток.

– Какое? – повторил он сухо.

– Второе.

Рафаэль кивнул и отставил бутылку в сторону. Согласен ли он с ее выбором, можно было только догадываться. Возможно, ему просто хотелось поскорее покончить с этим и уйти. Кстати, идея не так уж плоха.

Его рука потянулась к бутылке красного вина. «Слезы ангела». Название, пробуждающее воспоминания. Прекрасный насыщенный цвет. Симона понюхала, сделала глоток. Потом другой. Вино было изумительное.

– О да, Люку это точно понравится.

– А тебе? – Рафаэль едва прикоснулся к своему бокалу. Его взгляд не отрывался от ее лица. – Тебе понравилось?

– Тебе правда это интересно?

Он отвел взгляд в сторону:

– Нет.

Опять наступило молчание. Оба сожалели о том, что могло бы быть, но не было.

– Оно превосходно, – сказала Симона едва слышно. – Так же как и ты.

Рафаэль вздрогнул, словно она ударила его.

– Скажи Габриель, что мне пришлось уйти. – Его голос звучал хрипло, словно он сорвал его. – Скажи, мне очень жаль, но… в общем, скажи, что в день свадьбы все будет в порядке.

– Скажу… – Опустив глаза, Симона смотрела на темную, мерцающую жидкость в бокале. Перед глазами все расплывалось. Слезы подступали. Ее слезы.

– Симона… – Как только он произнес ее имя, она ощутила боль и наслаждение одновременно. – Я рад, что тебе понравилось вино.

Она дала волю слезам, как только стихли его шаги.

Глава 3

– Господи, Раф, ну как можно быть таким ослом?!

Рафаэль поднял голову и, прищурившись, наградил сестру хмурым взглядом. Он сидел за рабочим столом, заваленным бумагами, а Габриель уже полчаса пыталась выяснить, почему он так повел себя с Симоной. Рафаэль совершенно не хотел обсуждать эту тему, но ведь настырная сестрица все равно докопается до истины.

– Ты заставляешь Симону чувствовать себя нежеланной гостьей.

– Она и есть нежеланная гостья.

– Она моя подруга. И сестра моего жениха. А значит, скоро станет членом нашей семьи. – Он поморщился. – Ну скажи мне, Раф, что ты собираешься делать на Рождество, когда мы опять соберемся все вместе? Или когда тебя пригласят на крестины?

– Какие крестины? – Его взгляд опустился на ее живот. Его собственный живот мгновенно сжался. Кавернес был жесток к своим детям. Ко всем детям. Оставалось только надеяться, что к этому ребенку судьба будет более благосклонна. – Ты что?..

– Нет еще, – хмыкнула его сестра. – Но когда-нибудь это произойдет, и я хочу, чтобы у моих детей был дядя.

– Может, нам стоит отложить дискуссию до тех пор, пока ты ими не обзаведешься?

Габриель свирепо посмотрела на брата:

– Ты и Симона – два самых близких мне человека. Неужели ты не можешь и пяти минут спокойно простоять рядом с ней?

– Пять минут – это не так уж мало, – возразил Рафаэль.

Особенно если мужчина разрывается между двумя желаниями: схватить женщину и, сорвав с нее одежду, немедленно овладеть ею или схватить, сорвать одежду, бросить на постель и как следует выпороть за то, что она причинила ему такую боль. Но и в том и в другом случае раздеть ее необходимо.

– Неужели ты просто не можешь…

– Нет, – прервал он сестру тихим голосом, в котором тем не менее прозвучало предупреждение. – Не могу.

– Почему? Почему бы тебе, к примеру, не показать Симоне виноградник? Ей было бы очень интересно посмотреть. Но сколько я ее ни приглашала, она все время отказывается.

– Умная женщина.

– Да, умная. А еще красивая, великодушная, добрая и к тому же единственная женщина, которая тебя по-настоящему любит. Вот почему я считаю тебя ослом.

– Ты только за этим сюда пришла?

– Да. Но нам бы не понадобилось тратить столько времени на этот разговор, если бы ты проявил хоть немного здравого смысла. Ты заявил, что я зациклилась на прошлом, когда я сказала, что хочу вернуться во Францию. Ты твердил, что я сошла с ума, если собираюсь повидаться с Жозе. Ну, может, я действительно сумасшедшая, поскольку вообразила, что Жозе мечтает со мной встретиться, но я по крайней мере попыталась сделать шаг ей навстречу. А теперь я выхожу замуж за человека, которого давно люблю, и Симона, моя лучшая подруга, становится моей свояченицей. Но это вовсе не значит, что я застряла в прошлом, Раф. Я не из тех, кто боится оглянуться назад только потому, что там было слишком много боли, с которой трудно справиться. – Глаза Габриель молили о прощении. Ее слова резали по живому. – А вот ты такой, Рафаэль.

Когда Рафаэль работал, он вкладывал в работу все силы. Когда его тяготили проблемы, работа, казалось, шла еще лучше. После разговора с Габриель он вышел из дома, взял «тойоту» с прицепом, топор и отправился рубить высохшие и опасно накренившиеся деревья. Кроме того, Раф захватил кусачки и проволоку на случай, если понадобится отремонтировать изгородь. Ему предстояло основательно потрудиться, чтобы сделать все за один день…

Как кому-то может прийти в голову оглядываться на такое детство, какое было у него? На мать, которая воспитывала их с помощью розги, кожаной плетки да, собственно, всего, что попадалось ей под руку. Настроение Жозе менялось с быстротой молнии – от полного равнодушия до гневных воплей, но никогда, никогда в ее глазах не было видно ничего, хоть отдаленно напоминающего любовь к детям. Габриель она еще как-то терпела, а вот ее отношение к сыну оставалось неизменным и совершенно определенным.

Она ненавидела его.

Рафаэль горько улыбнулся. Прошли годы, и ненависть стала взаимной.

Он вогнал топор глубоко в древесину. Дерево было огромное. Потребуется немало времени, чтобы его свалить.

Вот и хорошо.

Физические упражнения очень полезны, если надо снять накопившееся напряжение. Что же касается того, что он боится вернуться в то время, когда был с Симоной…

Раф подошел к джипу, просунул руку в окно, взял сотовый и набрал номер гостиницы. Когда Сара ответила, он попросил соединить его с номером Симоны.

– Сейчас я валю деревья, – сказал Раф, услышав ее голос. – Потом починю изгородь. А потом покажу тебе виноградник. Я буду невыносим. Со мной будет трудно разговаривать. Но ровно в четыре я жду тебя возле винодельни.

Последовала пауза. Затем Симона ответила:

– Я приду, – и повесила трубку.

* * *

Габриель едва не лопнула от смеха, когда подруга передала ей слово в слово разговор с Рафаэлем.

– Прекрати, – взмолилась Симона. – Разве я смеялась над тобой, когда ты просто с ума сходила, так как тебе не терпелось поскорее увидеть Люка? Нет. Я проявила сочувствие.

– Я тебе тоже сочувствую. – И Габриель, не удержавшись, снова захохотала. – Господи, ну какой же он все-таки болван! Ну а у тебя-то есть план?

– Я работаю над этим. – Симона откинулась на спинку кровати. – Похоже, Рафаэль может общаться со мной, только постоянно отпуская колкости. Я была очень терпелива с ним, Габи. Правда. Очень терпелива. Но надо же его как-то остановить.

– О да. – Габриель пыталась быть серьезной, но уже через секунду упала на кровать, давясь от смеха.

– Прекрати. – Симона пнула ее ногой. – Мне нужно, чтобы ты сосредоточилась. Помоги составить план.

Габриель вытерла выступившие на глазах слезы и снова села.

– Ладно, – начала она. – Что там у тебя в разработке? Соблазнение? Обольщение? Приручение?

– Нет. Это он воспримет как угрозу. И начнет обороняться. А нам этого не надо.

– Да, этого нам не надо. – Габриель сосредоточенно барабанила пальцами по покрывалу. – А почему бы тебе, к примеру, не изобразить из себя страдалицу? Он сразу бросится на помощь.

– Не бросится, – отрезала Симона. – К тому же для того, чтобы получилось убедительно, нужно придумать причину страдания. И вообще, мне эта роль не нравится.

Габриель улыбнулась. Симона неодобрительно покосилась на нее:

– Слабой я выглядеть не хочу, а он должен увидеть во мне не врага, а союзника.

– Союз – вещь хорошая, – задумчиво проговорила Габриель. – И кто же ваш общий враг?

– Ну, если оставить в стороне Жозе, которая уже начинает подумывать, как ей наладить с вами отношения и, таким образом, избавиться от статуса врага, то, похоже, у нас его нет.

– А как насчет общих целей?

– Я думаю, что общей целью может стать желание сделать день свадьбы одним из лучших дней в твоей жизни. Я хотела бы спросить тебя… – Симона сделала паузу, чтобы точнее подобрать слова. – Раф не возражает, чтобы ты породнилась с семьей Дювалье?

Габриель покачала головой:

– Он, конечно, так же, как и я, знает, что впереди нас могут ожидать проблемы и что не все одобряют наш союз. Но Раф поддерживает меня, поскольку не сомневается, что я выхожу за человека, которого люблю. Возможно, ему не очень по душе, что ты станешь его родственницей, но мое решение выйти замуж за Люка он полностью одобряет. Может, он и болван, – продолжала Габриель, скорчив рожицу, – но он мой болван и желает мне только добра. Я думаю, его приглашение на виноградник следует считать попыткой заключить мир. Как у вас все получится – это уже другой вопрос.

Симона потерла пальцами виски. У нее были бессонная ночь и суматошный день, а теперь требовалось разработать план, как поладить с Рафаэлем и не причинить боль собственному сердцу.

– Он очень внимателен к тем, кто попал в беду, – снова заладила свое Габриель. – Стремление защитить присуще ему с детства. Если бы ты…

– Нет, – отказалась Симона.

Она не могла использовать эту сторону характера Рафаэля, потому что когда-то полюбила его именно за это.

К четырем часам деревья были повалены, изгородь восстановлена, и Рафаэль ужасно жалел, что не захватил с собой пилу. Топор затупился, плечи болели, а облегчение, о котором он мечтал, так и не наступило. Он ощущал усталость и раздражение и совершенно не понимал, почему сестренка все время подстраивает так, чтобы он остался с Симоной наедине.

Ему хотелось принять душ и выпить холодного пива. И заодно забыть, что он обещал показать Симоне виноградник, который восстановил, можно сказать, с нуля.

А еще хотелось женщину, раскованную и жаждущую, с которой он мог бы расслабиться, а потом уйти, сохранив свое сердце нетронутым.

Но не Симону, чувственную и бесстрашную.

Не Симону!

Выругавшись сквозь зубы, Рафаэль погрузил в прицеп инструменты и завел мотор. Если повезет и она опоздает, он еще успеет смыть с себя грязь.

Серебристый «ауди» виднелся на парковочном пятачке.

Темноволосая прелестница в сарафане без бретелек стояла, прислонясь к двери винодельни.

Лучше бы ее здесь не было.

– Деревья? – поинтересовалась она, когда Раф вышел из машины.

– И изгородь. – Он посмотрел на свою рубашку, всю в листьях и щепках. Может, и так сойдет, но здесь есть кран, раковина, а в джипе лежит запасная рубашка. Раф вытащил рубашку и направился к дверям винодельни. – Давай зайдем.

Симона вошла в серое здание с зеленоватой крышей из гофрированного металла. Конечно, здесь не было и намека на старину, чем отличалась винодельня Кавернеса. А вот деревянный интерьер дегустационного зала обладал определенным грубоватым очарованием.

– Дай мне время смыть с себя грязь, а потом я тебе тут все покажу, – сказал Рафаэль, направляясь к раковине позади бара и на ходу стаскивая с себя майку.

– Конечно, – согласилась она.

Симона невольно залюбовалась его телом – сильным, поджарым, с рельефными мышцами, которые будут заметны под любым слоем грязи. А потрясающие синие глаза придавали его внешности дополнительное очарование. Грязный или чистый, Рафаэль был потрясающим мужчиной.

Но не только это делало Рафа невероятно привлекательным. Нельзя было не заметить его доброту, эмоциональность, вечное желание защитить обиженного, стремление к успеху, граничащее с одержимостью… Да, любой женщине нелегко забыть время, проведенное с ним.

Она так и не смогла.

Симона попыталась сделать глубокий вдох и отвести глаза в сторону. Однако это было трудно. Наконец, справившись с дыханием, она произнесла:

– Твоя спина…

Рафаэль замер, но не обернулся.

– Тебе что, не нравится тату? – спросил он.

– Нет. Сделано здорово. Вот только сами слова… «Никогда не оглядывайся» .

Только умывшись и взяв полотенце, он повернулся к ней:

– А что слова?

– Они кажутся такими… – Как объяснить впечатление от этих суровых слов, словно впечатавшихся в его спину? – Одинокими. Наверное, все же есть что-то, о чем стоит помнить. – Девочка и красивый мальчик чуть постарше, положивший ей в туфельку лягушку, для которой она потом сделала в саду домик… Первый поцелуй – слаще, чем солнечный свет… Первое объятие… Симона попыталась заглянуть ему в глаза. – Ведь есть же?

Он не ответил. Отвернулся и надел чистую майку.

– Когда ты сделал тату? – спросила Симона.

Рафаэль долго молчал. Наконец на лице его появилась странная улыбка, а взгляд, насмешливый и горький, встретился с ее взглядом.

– Когда я впервые приехал в Австралию. После того, как мы с тобой расстались.

– Хм… – Возмущению ее не было предела. Оказывается, это она ответственна за ту боль, которую ему пришлось испытать. И за тату тоже. – Ну да, конечно. Я всего лишь проплакала шесть месяцев. А следующие шесть проклинала тебя. Но я ничего не забыла и до сих пор храню воспоминания. Может, это вообще характерно для женщин?

– А может, это зависит от силы чувства?

– Не рассчитывай, что я с тобой соглашусь, – бросила она жестко. Как он посмел назвать ее любовь минутной прихотью? Как он посмел представить ее злодейкой? – Ты хочешь забыть прошлое, Рафаэль? Отлично. – Симона приблизилась к нему. – Ты хочешь жить настоящим и смотреть в будущее? Отлично. Вот мы и здесь. Давай показывай свой чертов виноградник!

– Осторожнее, Симона. – Его глаза сузились, он сжал зубы. – Женщине не стоит ругаться.

– Если в твоей памяти хоть что-то сохранилось, ты должен помнить, что я всегда испытывала особенное удовольствие, когда вела себя не как леди. Тебе нужен еще пример?

– Что ты собираешься делать, принцесса? – Они стояли почти вплотную друг к другу. – Ударить меня?

– О нет. – Если честно, ей хотелось именно этого. – Ты получил от меня достаточно тумаков в детстве. А может, и нет… Но сейчас я хочу привести другой пример. – Она положила руку ему на грудь, потом обхватила его за шею и прикоснулась губами к подбородку. Очень нежно. – Ты думаешь, я не любила тебя? – Еще один поцелуй достался этому упрямому подбородку, а затем губы Симоны мягко скользнули к краю его рта. – Ты думаешь, твои чувства были сильнее? И ты единственный, кто страдал? – Рафаэль судорожно втянул в себя воздух. – Ты не прав, – прошептала она, прильнув к его губам.

Губы Рафаэля были теплыми и твердыми. Плотно сжатыми. И солоноватыми. Симона почувствовала, как дрожь пробежала по его телу, но он так и не ответил на поцелуй. Она начала отстраняться. Эксперимент закончен. Эксперимент провалился.

И тут руки Рафа обхватили ее лицо, его губы приоткрылись, прижимаясь к ее губам, барьеры рухнули, и все вокруг них закружилось.

Как она была беспечна! Как чертовски беспечна! Впрочем, она всегда была такой, особенно когда дело доходило до занятий любовью. Теперь Рафаэль требовал продолжения.

Желание, неукротимое, необузданное, сжигало его, а близость Симоны побуждала к действию; ее аромат окутал его, затуманивая сознание. Тело просто молило о большем.

– Помни меня, – прошептала она. – Помни это.

Рана на сердце Рафа открылась.

Он выругался и отпрянул от нее. Отказываясь от воспоминаний. И от поцелуя. Рафаэль отвернулся и направился к раковине, чтобы ополоснуть холодной водой лицо. Ему удалось справиться с собой. Старая боль была спрятана, но теперь Симона знает, что она есть, и он проклинал себя за то, что невольно посвятил ее в свою тайну.

Рафаэль вытер лицо полотенцем и посмотрел на Симону.

Она выглядела потрясенной. Растерянной. Почти убитой. Совсем не похожей на спокойную и собранную владелицу Империи шампанских вин Дювалье.

– Наверное, это была не слишком хорошая идея, – пробормотала она, запинаясь.

– Не слишком, – согласился он. – Черт возьми, Симона! – Голос его звучал хрипло и напряженно. – Что ты, в конце концов, хочешь от меня? Ты предлагала дружбу, соглашение или что-то там еще. Я сделал все возможное, но это… это не дружба! Это война!

Симона поняла, что у нее ничего не получилось, раньше, чем он. Лучше бы она не приходила сюда. Лучше бы она не целовала его.

– Ты сам хотел войны, солдат, – попыталась защититься она. – Я только подыграла тебе.

– Я не хотел войны. – В его голосе была боль. – Я хотел… другого. Бог знает чего, но чего-то такого, что устроило бы Габи и детей.

Симона ошеломленно посмотрела на него:

– Каких детей?

– Детей Габи.

– Она беременна?

– Нет.

Симона не была пьяна. Она не брала в рот ни капли. Но она никак не могла понять, о чем идет речь.

– Думаешь, настанет такой день, когда мы с тобой сможем нормально общаться?

– Работай над этим, принцесса.

– Тебе это тоже не помешало бы.

– Я стараюсь. Если и ты, со своей стороны, поспособствуешь, это очень даже поможет. Или ты хочешь, чтобы мы выглядели врагами на свадьбе?

– Нет. Но…

– Стоп! – Он поднял руку. – Я тоже не хочу. Поэтому мы попробуем начать заново. Здесь и сейчас. Скажи, ты все еще хочешь увидеть виноградник?

– Да… Нет, если…

– Перестань! – Он был явно раздражен. – Должно быть, в старости ты станешь каждое свое слово подкреплять множеством аргументов и превратишься в ужасную зануду.

В старости? Ей всего двадцать шесть!

– Я думаю, это все же лучше, чем быть тираном.

Он послал ей лучезарную улыбку:

– Уж ты тираном точно не будешь.

Тело Симоны, помимо ее воли, отреагировало на его улыбку. А Рафаэль продолжал:

– Ради Габриель давай представим, что у нас все же есть какой-то шанс. За двадцать минут я покажу тебе винодельню. Еще за двадцать проведу экскурсию по винограднику. После чего отвезу тебя на холм и продемонстрирую вид сверху. За этот час мы попытаемся найти основу для наших отношений. Думаешь, это будет очень трудно?

– Ты прав, – сказала Симона. – Нужно найти какой-то выход. Никаких прикосновений. Никаких разговоров о прошлом. Никаких оскорбительных комментариев. Никаких проблем. – А ей необходимо перестать думать об этом разрывающем сердце тату.

– Есть у тебя что-нибудь выпить? – спросила она.

– Следуй за мной.

Раф показал ей цех, где отжимали виноград. Погреб располагался сразу за цехом и мало чем отличался от хранилищ в Кавернесе. Температура строго контролировалась, бочки стояли аккуратными рядами, светлые, как песок, и совершенно новые.

Он заметил, как Симона нахмурилась, и пожал плечами. Выдержанные дубовые бочки в Австралии – редкость, и хозяева ни за что с ними не расстались бы. Импортировать их тоже невозможно. Так что ему пришлось купить новые.

Симона задала несколько технических вопросов. Рафаэль ответил на них, стараясь сохранять дистанцию по крайней мере в три метра.