Текст книги "Поражение на море. Разгром военно-морского флота Германии"

Автор книги: Кайюс Беккер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 7
«КОРАБЛЬ-ПРИЗРАК» «КОРОНЕЛ»

Вот уже четыре года капитан Эрнст Тинеманн работал в Берлине в одном из отделов ОКМ, занимавшихся вопросами судостроения. С самого начала войны он вел надзор за переоборудованием немецких торговых кораблей в военные. Сидя за столом, он с тоской вглядывался в карты, стараясь представить, куда отправятся эти так называемые вспомогательные крейсера, выйдя в море. Оставаясь дома, он внимательно следил за судьбой кораблей, по крупицам собирая информацию об их чреватой опасностями, нелегкой судьбе. Из редких и скудных докладов капитанов он восстанавливал их маршруты, идущие в самые далекие уголки семи морей.

Вспомогательные крейсера появились в Атлантике незадолго до начала норвежской кампании. Первопроходцем стал капитан Рогге, в начале 1940 года вышедший в море на «Атлантисе». В течение 622 суток, проведенных в море, он потопил 140 000 тонн вражеского груза, после чего в ноябре 1940 года был потоплен британским крейсером «Девоншир». Это произошло всего за несколько недель до возвращения домой. Правда, Рогге и его экипаж все-таки добрались до дома на борту нескольких подводных лодок. Незадолго до этого, 8 мая 1941 года, в бою с британским крейсером «Корнуолл» в Индийском океане был потоплен вспомогательный кресер «Пингвин» под командованием капитана Кройдера. Достижения Кройдера сопоставимы с успехами крейсера «Эмден», а также кораблей «Вольф» и «Мёве» во время Первой мировой войны. Он не только по праву записал на свой счет 120 000 тонн вражеского груза, но и сумел отправить 50 000 тонн из этого домой вместе с ценными грузами на борту – китовым жиром, пшеницей и редкими сырьевыми материалами.

Особо следует отметить действия корабля «Корморан». Его командир капитан Детмерс в безнадежной ситуации внезапно атаковал значительно превосходящий по всем параметрам австралийский крейсер «Сидней» и после отчаянного сражения потопил его. Из-за полученных повреждений «Корморан» не смог продолжать поход и был взорван после того, как экипаж перешел на спасательные плавсредства. Достойны упоминания и другие вспомогательные крейсера: «Орион» и его командир капитан Вейер; «Тор», которым в первом походе командовал Кехлер, а во втором – Гумприх; «Комет» под командованием Эйссена и т. д. В мае 1942 года вспомогательный крейсер «Стир» под командованием капитана Герлаха оказался последним из переоборудованных кораблей, которому удалось благополучно выскользнуть из «европейской крепости», которую англичане окружили плотным кольцом блокады.

В январе 1943 года капитан Тинеманн имел информацию об итогах трехлетней успешной деятельности немецких кораблей. Но за эти годы и ответные меры противника стали намного эффективнее. Что бы только не отдал Тинеманн за то, чтобы не только следить за переоборудованием торговых судов, но и выйти на одном из них в море!

Однажды утром в марте 1943 года к столу Тинеманна подошел незнакомый офицер и, улыбнувшись, сказал:

– Позвольте представиться, теперь я буду работать вместо вас.

– Что? – Удивлению Тинеманна не было предела.

– Да, у меня есть приказ заменить вас и немедленно приступить к выполнению ваших обязанностей. Вы получаете корабль.

Свершилось! Вот он – его будущий корабль – 5600-тонное однопалубное судно «Того» с немецких африканских линий. Оснащенное двигателями MAN, судно могло развивать скорость до 17 узлов. Его переоборудованием и превращением во вспомогательный крейсер Тинеманн занимался сам, раздобыв самые современные приборы и устройства.

На корабле «14» – таково было официальное обозначение «Того» в новом качестве венного корабля – были установлены шесть 6-дюймовых пушек и шесть 4-сантиметровых зенитных орудий. Кроме того, на нем имелись несколько «фирлингеров» (счетверенных зенитных установок) и многочисленные пулеметы. Иными словами, вооружение было вполне достойным. Корабль, находящийся в чужих водах, должен иметь возможность защитить себя от вражеских самолетов. Корабль «14» даже имел на борту три самолета-разведчика: один из них находился на палубе в состоянии полной боевой готовности, остальные были разобраны на секции и погружены в трюм. В целях совершенствования маскировки даже существовала возможность изменить форму надстройки – передвинуть стрелы и увеличить дымовую трубу. В общем, было предусмотрено все возможное, чтобы ввести в заблуждение противника. Корабль «14» должен был стать охотником, а не дичью.

Но было ли это возможно в 1943 году? В первое время его командир об этом не задумывался; он был слишком счастлив тем, что получил свой корабль. Но когда он явился на доклад к Редеру, гросс-адмирал счел необходимым вернуть новоиспеченного капитана с неба на землю.

– Тинеманн, – серьезно проговорил он, – это наша последняя попытка задействовать вспомогательные крейсеры. Если вам удастся прорваться через кольцо блокады, тогда, может быть, предпоследняя. Пока метод дает результаты, его следует использовать. Но помните, что их воздушная разведка стала много эффективнее.

Капитан впервые задумался об опасностях своей миссии: ему предстояло преодолеть Дуврский пролив и Ла-Манш. Когда ровно год назад немецкой быстроходной эскадре удалось прорваться через Ла-Манш, это было расценено как оглушительный успех. А какие шансы имеются у его медлительного и очень уязвимого кораблика, еще недавно мирно возившего грузы?

– Ваши шансы – один к ста, – вздохнул Редер, понимая, о чем думает молодой капитан. – Но если прорыв будет удачным, снаружи будет легче. К тому же вам не придется возвращаться обратно. Далее вы пойдете к берегам Японии. Удачи!

31 января 1943 года корабль «14», имевший на борту 350 человек под командованием капитана Тинеманна, отошел от Рюгена. Молодой офицер уже придумывал новое имя для своего корабля, так делали все капитаны вспомогательных крейсеров. В Берлине не стали возражать против предложенного им названия «Коронел» – в честь места, где произошло успешное сражение немецких крейсеров с противником во время Первой мировой войны. Именно там, неподалеку от берегов Южной Африки, кораблю Тинеманна предстояло начать свою первую боевую операцию.

Вначале «Коронел» отправился в Норвегию, чтобы завершить испытания в фьорде Кристиансанн. В прорыв через Ла-Манш следовало идти по полной воде. Иначе корабль, имевший внушительную осадку, мог запросто сесть на грунт в мелководном свободном от мин проходе, расположенном недалеко от континентального побережья, превратившись в неподвижную мишень для орудий англичан. Кроме того, решающая ночь должна была прийтись на период новолуния. Словом, следовало предусмотреть все, чтобы воспользоваться предоставленным шансом, даже если он один из ста.

В узком норвежском фьорде произошла первая задержка. Курьер доставил приказ от командования военно-морской группой в Киле: «Отложите отход на 24 часа. Погодные условия не благоприятствуют выходу конвоя».Капитан пришел в ярость. Еще бы, здесь в Кристиансанне на безоблачном небе сияло яркое солнце. Поэтому в адрес кильских метеорологов было сказано много нелестных слов. Из-за того, что у них в Киле плохая погода, придется потерять 24 часа!

«Коронел» вышел в поход на 24 часа позже, чем планировалось, и взял курс на север к полярному кругу. После темноты корабль изменил курс почти на 180 градусов. Так многочисленные вражеские агенты, которые наверняка не оставили без внимания отплытие корабля и сообщили о нем в Лондон, должны были ввести в заблуждение свое руководство. В Гельголандской бухте «Коронел» был застигнут сильным штормом, который принес с собой целые косяки плавучих мин, что вынудило капитана взять курс на Сильт.

7 февраля 1943 года, потеряв еще трое суток, «Коронел» снова вышел в море. На палубе можно было видеть лишь нескольких человек – старых «морских волков» в гражданской одежде. И внешний вид корабля сильно изменился; даже самый подозрительный наблюдатель мог принять его только за безобидный сухогруз, принадлежащий одной из нейтральных стран. Не было заметно никаких признаков экипажа из 350 человек. Но кто-то из них постоянно следил за появлением вблизи корабля плавучих мин. Они представляли собой самую серьезную опасность, во всяком случае до тех пор, пока корабль не окажется в непосредственной близости от побережья Великобритании.

Неожиданно шедший впереди тральщик резко остановился. Он налетел на мину, и теперь ему предстояло вернуться в Роттердам на буксире. Но капитана Тинеманна больше тревожило другое. Постоянные промеры глубины показывали, что киль корабля находится всего лишь в нескольких саженях, [2]2
  1 морская сажень = 1,82 м.


[Закрыть]то есть в опасной близости от морского дна. Матрос, работавший с эхолотом, через короткие промежутки времени докладывал ему новые числа.

– Четыре, три и три четверти, три с половиной…

Неожиданно голос стал громче, в нем отчетливо послышались тревожные нотки:

– Три с половиной… три… два с половиной…

– Стоп машины, – приказал капитан, – полный назад!

Но было слишком поздно. Раздался громкий скрежет, и корабль резко остановился, словно наткнулся на невидимую преграду. Он слегка приподнялся и больше не двигался с места, гребные винты вращались, но зря вспенивали воду за кормой. «Коронел» застрял на песчаной отмели.

Надежда оставалась: только нос корабля зарылся в песок, корма свободно плавала в воде. Более того, уровень воды еще не достиг максимального, поэтому существовала вероятность, что прилив освободит корабль. К всеобщей радости, спустя 45 минут «Коронел» снова был на плаву и пошел дальше, чтобы найти проход среди песчаных банок перед Дюнкерком. Когда Дюнкерк уже находился в пределах видимости, корабль снова оказался в песчаном плену.

На этот раз «Коронел» сел на грунт основательно, и все попытки сняться с мели самостоятельно успеха не принесли. Корабль остался неподвижным. Затем начался отлив, сведя мизерные шансы на освобождение к нулю. Должно было пройти не меньше восьми часов, прежде чем вода поднимется достаточно, чтобы приподнять корабль. Восемь долгих часов ожидания с мыслью о том, что каждую минуту может начаться налет на попавший в ловушку корабль.

Тем временем с берега заметили, что «Коронел» сел на мель. Рассвет еще не наступил, но четыре передвижные зенитные установки уже заняли позиции на берегу. Они должны были прикрыть «Коронел», который находился к ним очень близко – всего в 300 ярдах. [3]3
  1 ярд = 0,9 м.


[Закрыть]Видимая защита и поддержка немного успокаивали, но не вселяли больших надежд. К тому же погода была идеальной для игры в прятки: дождевые заряды сменяли снежные и сопровождались густой дымкой, сильно ограничивающей видимость.

Однако «Коронелу» сопутствовала удача. Он остался незамеченным, находясь в пределах дальности вылета британских истребителей!

Ближе к ночи юго-восточный ветер, медленно но верно двигавший корабль дальше в песчаный плен, сменился на северо-восточный. И по высокой воде «Коронелу» удалось всплыть самостоятельно, не прибегая к помощи буксиров. Поскольку казалось невозможным достичь Дуврского пролива до наступления дня, корабль зашел в Дюнкерк. Принять такое ответственное решение командиру было не просто. Вражеские агенты, которыми, без сомнения, был наводнен Дюнкерк, могли сообщить англичанам о его приходе и предполагаемом курсе.

На борту появились новые лица – лоцман, знающий местные условия, и радист люфтваффе. День тихо угасал, когда «Коронел» и его эскорт, увеличившийся до двенадцати минных тральщиков, прошел Гравелайнс, расположенный на полпути к Кале.

– Капитан, – подал голос лоцман, – мы находимся в зоне действия дуврского радара.

Спустя минуту справа по борту появились вспышки – дуврские 16-дюймовые орудия!

– Артиллерийский офицер! Доложите время полета снаряда, – сказал командир.

– Семнадцать секунд! – немедленно был дан ответ. – Десть секунд, пять секунд!

В следующую минуту между кораблем и его эскортом одновременно взметнулись в небо восемь водяных столбов. Они поднялись над морем на 300 футов. [4]4
  1 фут = 0,3 м.


[Закрыть]После этого в течение сорока минут дуврские береговые батареи держали конвой, продолжавший двигаться вперед на максимальной скорости, в жестких тисках. Но не было отмечено ни одного попадания.

Все это слишком хорошо, чтобы продлиться долго, думал командир, когда корабль невредимым вышел из кромешного ада. Такое везение не может сопутствовать всегда. Времени предаваться эйфории не осталось, потому что англичане, опомнившись, бросили все свои силы, чтобы разбить этот странный крепкий орешек. Обычный сухогруз шел бы без усиленной охраны. И британская разведка в Лондоне наконец сумела свести воедино информацию от многочисленных агентов и теперь имела более полное представление о нарушителе.

Англичане выстроили кордон из эсминцев и торпедных катеров, позже подведя туда крейсера, чтобы лиса не могла высунуться из норы незамеченной и ускользнуть на просторы Атлантики, где ее поймать будет значительно труднее. Немецкие береговые радары засекли повышенную активность англичан, и соответствующее уведомление было направлено в штаб ОКМ. Не приходилось сомневаться, что ведутся приготовления к встрече «Коронела».

Командир еще размышлял, какую встречу ему готовят англичане, когда прозвучал сигнал воздушной тревоги. После новолуния прошло уже пять дней, и луна появлялась в небе около 10 часов вечера. Но даже молодой месяц освещал большой корабль достаточно хорошо, чтобы сделать его заметным для приближающихся на небольшой высоте бомбардировщиков. Едва только зенитные орудия открыли огонь, как бомба попала в носовую часть корабля.

После этого «Коронелу» пришлось отправляться в Булонь, чтобы снять раненых, а оттуда в Дюнкерк на ремонт. Здесь, пока корабль стоял в ожидании, англичане устроили на него настоящую охоту. Воздушные налеты день ото дня становились все яростнее. Очевидно, было принято решение раз и навсегда покончить с немецким рейдером. Спустя две недели в «Коронел» угодила бомба, пробившая в палубе большую дыру, но не взорвалась. Неизвестно, что послужило причиной, но было принято решение отказаться от направления вспомогательного крейсера в Атлантику. Выйдя из Дюнкерка, корабль миновал ожидавшие его вражеские крейсера и эсминцы и без происшествий вернулся в Германию. Там он провел много месяцев в доке и был превращен во вспомогательный корабль для истребителей люфтваффе.

Хотя несколько позже было произведено переоборудование еще одного судна, даже более современного, чем «Коронел», и появился корабль «5», реально для немецких вспомогательных крейсеров конец войны уже наступил. Когда капитан Тинеманн вернулся в Берлин и предстал перед лицом нового командующего, гросс-адмирал Дениц приветствовал его с большим чувством.

– Искренне рад, что вам удалось благополучно выбраться из этой передряги, – сказал он.

А капитан вспомнил слова, сказанные ему на прощание старым командиром о том, что шансы на успех составляют один к ста. Шанс мог оказаться успешным, только если бы сам дьявол приложил к этому свою мохнатую лапу.

Глава 8
ЖЕЛТО-ЗЕЛЕНЫЙ ГЛАЗ

Деницу не требовалось последнее доказательство – провал миссии «Коронела», чтобы окончательно убедиться: главная задача ВМФ, а именно потопление вражеского тоннажа, теперь целиком ложится на подводные лодки.

Начиная с весны 1942 года в соответствии с программой строительства подводного флота, принятой в начале войны, в море каждый день выходила новая подводная лодка, полностью готовая к действиям. Несмотря на организацию движения судов конвоями и повышение эффективности защитных мер, принятых союзниками, потери тоннажа от месяца к месяцу возрастали. Однако летом 1942 года начали происходить странные вещи, для которых вначале невозможно было найти объяснение.

– Мы не знаем, как это произошло. Неожиданно из плотного слоя облаков прямо на нас вынырнул «либерейтор» и сбросил бомбы. Но они никак не могли нас заметить! – недоумевал командир одной из подводных лодок, беседуя с Деницем в штабе подводного флота, расположенном близ французского Лориана.

Дениц лично знал всех своих командиров. По возвращении из похода он тепло приветствовал каждого, но уже на следующий день подвергал пристрастному допросу. Дениц желал выслушать подробный отчет о каждом дне и часе похода, получить детальную информацию о всех отданных приказах и принятых решениях, о каждой израсходованной торпеде.

– Конкретнее, пожалуйста. Что это было? Повтори все с самого начала еще раз.

Дениц находился в тесном контакте со всеми командирами подводных лодок, знал по именам даже зеленых новичков и неизменно повторял, что их рассказы о происшедших событиях, мнения и выводы являются для него бесценным кладезем информации.

– Ну и что ты об этом думаешь, Ганс?

Все возвращающиеся на базу командиры знали, что, беседуя с Деницем, следует выкладывать карты на стол – другого выхода нет.

На этот раз совещание продолжалось всю ночь. Уже не первая лодка была неожиданно атакована самолетом противника, причем в условиях, когда ее не должны были заметить. До сих пор низкая густая облачность и ночная темнота считались надежным укрытием для подводных лодок. Оставаясь невидимыми, они могли всплыть для подзарядки батарей или приблизиться, оставаясь на поверхности, для ночной атаки на конвой. Но теперь темнота, до сих пор бывшая верным союзником подводных лодок, кажется, стала предателем.

– Мы двигались по поверхности с обычной скоростью, когда неожиданно услышали гул самолета, – докладывал другой командир. – Буквально через несколько секунд в корму уперся луч прожектора. И начался обстрел. Противник определенно не искал нас прожектором, а заранее знал, где мы находились. Он сразу осветил корму нашей лодки.

В общем, Деницу и его офицерам было над чем поломать голову.

– Что ж, на сегодня достаточно, – устало вздохнул Дениц. – Пока отправляйтесь в отпуск. Сколько вы хотели бы отдохнуть? Можете взять мою машину завтра для поездки на вокзал.

Проводив командира до двери, Дениц вернулся к столу. Его лицо потемнело от усилий найти верное объяснение непонятному.

– Мекель, – он положил руку на плечо одного из штабных офицеров, – что происходит? Почему они выходят на нас так точно? Как это стало возможным?

Но Мекель тоже не знал ответа.

Всю следующую неделю Дениц периодически возвращался к обсуждению наболевшего вопроса.

– Быть может, это простое совпадение? – предположил кто-то из штабистов.

– Совпадение? – раздраженно отмахнулся Дениц. – Вы же сами в это не верите! Не слишком ли часто мы списываем на совпадения те случаи, когда противник обнаруживает нас раньше, чем мы его? Когда вахта на мостике не бдит, как это ей положено, а ворон считает – вот что у нас теперь называется совпадением.

– Слишком много сообщений о внезапных атаках, – сказал другой офицер, – чтобы все они могли оказаться совпадениями. Очевидно, на вооружении британской авиации появился новый поисковый прибор, позволяющий обнаружить цель даже при нулевой видимости.

– Но у нас он тоже есть – это радар!

– Да, на берегу и на больших кораблях. Никто еще не сумел установить такую громоздкую аппаратуру на самолет.

На этом обсуждение прекратилось – никто больше не выдвинул другие предположения. Но упоминание о радаре насторожило Деница.

– Давайте спросим у Мартенса, – решил он. – Быть может, он сумеет отыскать ответ.

Адмирал Мартенс возглавлял радиоразведку ВМФ. Срочный запрос Деница о возможности наличия у противника компактных радарных установок, которые можно использовать на самолетах, заставил его глубоко задуматься. Его департамент уже занимался этим вопросом: немецкие радарные станции на побережье Франции отслеживали деятельность вражеских радаров на всех возможных частотах.

Вскоре начали поступать сообщения, внесшие некоторую определенность. В начале июня 1942 года Мартенс отправил капитана Штуммеля, впоследствии сменившего его на посту главы радиоразведки флота, к Деницу. Выслушав сообщения о последних событиях в море, Штуммель твердо заявил:

– Да, это радары.

Немецкие береговые станции подтвердили, что британские самолеты, летающие над Бискайским заливом, для обнаружения цели испускают высокочастотные импульсы. В этом сомнений уже не было. Но Штуммель обладал еще более интересной информацией.

– Эти приборы, названные противником ASV, работают на волне 1,2 метра.

В принципе в этом не было ничего нового. Немецкие радары «Seetakt»функционировали на волне 0,8 метра. Но как сумели британцы установить радары на самолет?

– Ну и что мы теперь должны делать? – полюбопытствовал Дениц.

Штуммель задумчиво покачал головой:

– На мой взгляд, существует только одно решение: установить радарную аппаратуру на все подводные лодки. Это позволит вовремя обнаружить противника и нырнуть до начала атаки с воздуха. Конечно, это займет какое-то время. Во-первых, в данный момент мы не располагаем нужным количеством приборов. А во-вторых, опыт эксплуатации экспериментальных установок показал, что они нуждаются в существенной доработке, прежде чем смогут надежно работать в нелегких условиях на подводной лодке. Кроме того, можно предложить использование на лодках радарных детекторов. Они не помогут определить местонахождение противника, но установят факт наличия радаров в определенном районе. Тогда командир может принять решение о срочном погружении.

– А им хватит времени нырнуть раньше, чем вражеский самолет подлетит так близко, чтобы начать бомбежку?

– Лично я уверен, что да. Но разумеется, мое утверждение надо проверить на практике.

– Мне немедленно нужны эти приборы, – обрадовался Дениц, – и чем раньше, тем лучше.

На помощь подводникам пришел случай. На одном из радиозаводов в окрестностях Парижа нашлись нужные приемники. Они были немедленно отправлены на базы подводных лодок. Новые приборы без затей нарекли «метоксами» по названию выпустившей их фирмы. Их также снабдили импровизированными антеннами, имевшими небольшие размеры и выполненными в форме креста. Впоследствии они стали известны как «бискайские кресты».

Дениц трудился день и ночь, чтобы побыстрее оснастить все подводные лодки новыми приборами. Тем более, что у него имелись основания для беспокойства. В июле противник потопил 12 немецких подводных лодок, а в августе – 15, причем в основном благодаря внезапным атакам с воздуха. Таких потерь немецкий подводный флот еще не знал. «Метоксы» и «бискайские кресты» должны были стать спасением.

И вот подводные лодки, снабженные новыми приборами, отправились в свой первый боевой поход. Уже в Бискайском заливе «метоксы» покажут, на что они способны. Спустя несколько дней Дениц получил возможность с облегчением вздохнуть – первые результаты подтвердили эффективность «метоксов».

По своей сути это были акустические приборы. Как только лодка всплывала, «бискайский крест» начинал вращаться. А в это время во внутреннем помещении у «метокса» сидел оператор в наушниках. Он напряженно вслушивался, ожидая появления жужжания, означающего приближение самолета, испускающего радарные импульсы.

Иногда звуки в наушниках были тихие и удаленные, но чаще – громкие и угрожающие.

– Самолет! – сообщал оператор на мостик, и все устремлялись вниз. Начиналось срочное погружение. Чтобы погрузиться на безопасную глубину раньше, чем над головами появится вражеский самолет, матросам требовалось несколько минут. А поскольку в небе над Бискайским заливом самолеты союзников, уже не опасаясь своих коллег из люфтваффе, находились всегда, сообщения о приближающейся опасности звучали часто.

Конечно, иногда нельзя было обойтись без всплытия. Под водой лодка могла ползти со скоростью не больше 3–4 узлов, и батарей хватало ненадолго. Хочешь не хочешь, приходилось всплывать. При этом начинала вращаться антенна, и почти сразу же снова звучало сообщение оператора у «метокса» о приближающемся самолете.

Особенно тяжело приходилось вблизи конвоя. Здесь каждый эсминец, корвет и самолет имели свой радар, поэтому прибор пищал, свистел и жужжал почти беспрерывно.

Участившиеся срочные погружения, постоянное напряженное ожидание… В результате на команды ложилась дополнительная нагрузка, которую выдерживали не все. Некоторые командиры решили, что чудо-техника – это хорошо, но лучше полагаться на свои глаза и уши, чем жить в непрерывном напряжении, и отключали приборы.

Однако Дениц имел все основания вздохнуть с облегчением. Конечно, подводные лодки значительно чаще оказывались загнанными под воду, и вообще борьба обострилась, но было найдено оружие против страшной опасности – внезапных атак противника с воздуха. Тут немцы оказались на высоте. Но какой следующий сюрприз готовит противник?

Поэтому Дениц без устали слал документы в Берлин, уведомляя о своих трудностях. В первое время статистика показывала, что «бискайские кресты» – весьма эффективное лекарство. В сентябре потери подводных лодок снизились, а объем потопленного тоннажа возрос. В ноябре на дно было отправлено более 1 миллиона тонн торгового груза союзников, а потери подводных лодок с лихвой перекрывались их ускоренным строительством, поэтому число «серых волков» возрастало каждую неделю. Одновременно уменьшался тоннаж флота союзников.

На рубеже 1942–1943 годов адмирал Дениц достиг вершины успеха. Если бы дела и дальше шли так, битва за Атлантику могла быть выиграна. Но этот человек не имел привычки тешить себя иллюзиями. Он был глубоко обеспокоен. Никто не знал, что имеется в запасе у противника.

В это время Дениц сменил Редера на посту командующего ВМФ. И очередная загадка не заставила себя долго ждать. Снова несколько подводных лодок подверглись внезапным атакам, как это было до появления «метоксов». Но теперь вражеские пилоты заставали подводников врасплох, несмотря на работающие радарные приемники.

Между тем уже были разработаны новые, более совершенные приемники, которые сканировали диапазон автоматически и сигнализировали об обнаружении излучения не раздражающим писком, а точкой на экране.

– Конечно, «метокс» у нас был включен, – доложил командир подводной лодки, подвергшейся бомбардировке через несколько часов после выхода в море. Британский самолет спикировал на нее из облаков, после чего покалеченная лодка с трудом добралась до базы. – Но эта штуковина молчала! Я даже забеспокоился, поскольку в этом районе всегда есть кто-то в воздухе. Я сам надел наушники. Прибор не издавал ни звука. И почти в ту же минуту с мостика сообщили о появлении вражеского бомбардировщика. Никто даже пальцем не успел пошевелить, как нам на головы посыпались бомбы.

Подобные сообщения поступали все чаще; число не вернувшихся из походов подводных лодок стало возрастать очень быстро. Начиная с января 1943 года количество потерянных подводных лодок неуклонно увеличивалось, так же как и количество подводных лодок, подвергшихся внезапным атакам. Во всех случаях «метоксы» молчали.

8 февраля Дениц доложил фюреру, что конвои союзников благополучно обходят районы, где их поджидают подводные лодки. Вне всякого сомнения, противник всякий раз получал информацию о точном местонахождении засады подлодок с помощью нового, хитроумного прибора.

– Если мы срочно не найдем какие-то контрмеры, полагаю, подводную войну можно считать законченной.

Но подводный флот Германии не сдавался. В марте 1943 года подлодки снова, несмотря на возрастающие потери, достигли впечатляющих результатов, едва ли не самых высоких за всю войну. Более шестидесяти субмарин атаковали два больших конвоя на пути следования из США в Великобританию. Сражение длилось несколько дней и стало последним во Второй мировой войне, в котором немецкие подлодки одержали убедительную победу.

Но уже в следующем месяце такая же по численности группа подводных лодок не смогла даже приблизиться к конвою. Под водой они двигались медленнее, чем суда конвоя. Всплыв на поверхность, они получали возможность двигаться быстрее, но еще на дальних подходах обнаруживались эсминцами и авиацией сопровождения, поэтому поспешно ныряли, чтобы не быть уничтоженными. Наконец, наступил «черный май» 1943 года, ставший переломным в ходе подводной войны немецкого флота. Список субмарин, не вернувшихся на базу, рос день ото дня. За месяц погибли сорок три лодки. Перед лицом жестокой реальности Дениц отозвал большинство субмарин на базу.

Хуже всего было то, что немцы блуждали в потемках. Не приходилось сомневаться в том, что противник обнаруживает свою добычу новым прибором, но никто не знал, что этот прибор является усовершенствованным радаром. Выдвигались расплывчатые предположения о появлении у союзников приборов нового принципа действия, позволяющих обнаружить врага в любую погоду. Но дальше догадок дело не шло; а они, как известно, не дают возможности выработать контрмеры.

Снова немецкие инженеры принялись ломать головы. Вначале решили, что после появления «метоксов», сделавших длину волны 1,2 метра неэффективной, англичане перешли в другой диапазон. Довольно долгое время велось прослушивание всех возможных диапазонов, но подтверждение не было получено.

Одновременно обсуждались другие варианты. Быть может, противник перешел на работу с термическими лучами? Начал использовать инфракрасное излучение? И поэтому в любую погоду, несмотря на ночь, облачность, снег или туман, море и корабли предстают перед всевидящим техническим оком так же ясно, как при ярком свете дня? Но догадки оставались догадками. Никаких доказательств не было.

Затем в полной темноте забрезжил крохотный лучик света. Дело в том, что некоторым командирам-подводникам всегда было свойственно неприятие «метокса». Дело даже не в том, что наличие этого чуда технической мысли на борту усиливало нервное напряжение в команде. Этот прибор доставлял немало неудобств. Иногда его операторы улавливали звуки, связанные с нахождением по соседству другой немецкой подводной лодки. Когда субмарины возвращались на базу, выяснялось, что у другой лодки в это время также работал «метокс». В результате появились слухи, что сам «метокс» испускает импульсы. А если так, они могут улавливаться приемниками противника, их можно засечь и установить пеленг и расстояние до источника. Разве не мог «метокс», изобретенный для спасения субмарин, в итоге стать их предателем?

Эксперты недоуменно пожимали плечами. Понятно, что осциллятор в «метоксе» генерирует какие-то импульсы. Но тогда на борту каждого самолета противника должна находиться очень точная аппаратура – иначе засечь и измерить предательские колебания осциллятора невозможно.

Тем не менее проблему продолжали разрабатывать, в надежде найти нужное решение. Ясным весенним днем с одного из прибрежных аэродромов в воздух поднялся немецкий самолет «Фокке-Вульф-200» и принялся кружить над эстуарием Жиронды. В это время на медленно двигавшейся прямо под ним подводной лодке включили «метокс».