Текст книги "Вспомни меня на закате (СИ)"
Автор книги: Катрина Смирнова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)
Сначала была фотосессия. Девчонки надели темные платья и белые фартуки, сделали себе хвостики с бантами, парни же надели костюмы с галстуками, что делало их не много взрослее.
На следующий день нас ждала официальная часть с вручением аттестатов и не большим застольем в стенах школы, с учителями, другими одиннадцатиклассниками и родителями. Главным для всех школьников празднование вне стен школы планировалось на третий день, уже без учителей и родителей, в тесном кругу одноклассников. Но так как половине класса не было ещё восемнадцати, родительским комитетом было принято оставить двух взрослых для присмотра за бывшими школьниками. Одним из таких взрослых был мой папа, вторым оказалась мама одноклассника Вити, мальчика хорошего, примерного, как говорили учителя, отличника, но который по факту терроризировал и ставил на счетчик парней из младших классов.
Празднование проходило в коттеджном посёлке в тридцати километрах от города. Коттедж находился на большом участке, с одной стороны стоял дом, с другой летняя кухня и беседка.
Родители все приготовили: сняли дом, украсили его, приготовили много мяса для шашлыка и закусок. Только алкоголь не приготовили, но парни сделали это за них.
Все шло отлично. Мы ели шашлыки, общались, смеялись, кто-то уже танцевал рядом с беседкой. Родители смотрели на нас издалека, сидя на веранде дома и пили кофе. У нас на столе стояли коробки с соком, но только мы знали, что коробки с соком со вкусом апельсина наполнена алкоголем.
Время близилось к вечеру. Было часов семь или восемь, когда внезапно у меня появилось плохое предчувствие. Я заподозрила что-то неладное, когда через сорок минут после этого взглянула в сторону веранды не обнаружила там папы. Он не появился ни через десять минут ни через двадцать. Направилась в сторону парковки и обойдя дом обнаружила что папиной машины нет. Мне стало не по себе, подошла к тете Марине, Витиной маме и спросила куда уехал папа.
– Ему позвонили и срочно вызвали в город, скоро вернётся, – старалась сохранять спокойствие, но вот глаза выдавали панику, как будто она знала что-то страшное, о чем нельзя было говорить мне. Волнение и предчувствие чего-то плохого нарастало. Но я пыталась отогнать его и успокоиться. Мало ли причин почему его вызвали в город? Может проблемы на работе?
Чтоб окончательно привести свою душу в равновесие звоню маме, но металлический голос сообщает, что абонент не доступен. Точно, у Вани же сегодня соревнование по плаванию, я очень хотела пойти, но брат настоял на том чтоб я отдохнула возможно в последний раз в такой компании с одноклассниками
– Ну ты чего, систр? Это обычные соревнования, я там чисто для вида буду. Покажу всем как надо и всё. А вот на следующей недели буду сдавать нормативы на кмс и ты чтоб обязательно была. – Брат сделал серьезное лицо, но вот глаза остались весёлыми, и я улыбнулась.
– Договорились, буду болеть за тебя. И только попробуй не стать кмс. – Засмеялась я и мы распрощались, ему нужно было ехать на сборы, а мне собираться в посёлок. Мама обняла меня и пожелала хорошего вечера. Улыбнувшись и помахав им рукой, села к папе в машину, и мы помчались прочь.
Не дозвонившись ни до кого из семьи, я вернулась к остальным в беседку. Одноклассники уже были некоторые навеселе. Кинув взгляд на веранду заметила, что Марина Львовна заснула прямо в кресле, а кто-то любезно накрыл ей ноги тонким пледом, что был в доме на диване. Неужели ей что-то подмешали в кофе?
Подумать об этом мне не дали, подошла подруга Олеся ко мне и начала наседать, чтоб я попробовала «тот офигенный коктейль, который Витя делает». Желание пробовать не было, хотелось домой, дыра внутри разрасталась, а волнение увеличивалось. Хотелось в объятие к маме, потрепать Ваню по волосам, посмеются над папиными шутками и лечь спать в свою постель. Но выезд запланирован на завтра, а такси сюда очень редко приезжают.
Отошла в сторону от беседки, где во всю шло веселье и с бокалом сока села на качели. Издалека одноклассники не были похожи на школьников. На девчонках короткие шорты, кто-то в майках, а кто-то уже снял и был в одном верхе купальника. На территории участка стоит Бассейн, в котором периодически кто-то купается. Уже завтра мы разбредемся кто куда и возможно никогда не встретимся, хоть и город у нас не большой.
Вечер накрывает посёлок, зажигаются фонари, на территории продолжается веселье. На часах почти двенадцать. Некоторые уже пьяные настолько что ушли (или их унесли) спать. Осталось самые стойкие, как говорит Лиля, еще одна моя школьная подруга.
Действительно осталось у беседки, куда я пару часов пересела в импровизированное кресло, осталось человек 10, пятеро парней и пять девушек. Кто-то предложил поиграть в «правда или действие» и все единогласно согласились, я же промолчала.
– А ты чего? Давай с нами! Последний день вместе. Чего стесняться? – привела довольно таки убедительные как мне показалось тогда аргумент подруга и я согласилась. Чего стеснятся?
Мы сели поочерёдно парень девушка, для этого перешли в гостиную коттеджа, где стояло два дивана и два кресла, а между ними не высокий стеклянный журнальный столик, куда разместили фрукты, закуски и бокалы. Только после этого начали игру. Начала Маша, задавала вопрос Владу.
– Правда или действие?
– Правда
– Хм… хорошо.
– Куда собираешься поступать?
Первые несколько кругов игра была очень даже не чего, задавали безобидные вопросы и давали лёгкие задания, но потом парням стало скучно и предложили усложнить вопросы. Когда очередь дошла до меня в очередной раз, то выбрала действие.
– Отлично, действие так действие, – улыбнулся Витя хищно и меня передернуло. – Мое задание– поцелуй Валеру, – он подмигнул своему слегка пьяному другу, который сидел напротив меня. Задание сначала меня смутило, но я взяла себя в руки. Оно же не указали, как и куда поцеловать. Встаю со своего места, обхожу стол, приближаюсь к диванчику, на котором он сидит рядом с Леной, наклоняюсь и быстро целую в щеку. Так же быстро выпрямляюсь и улыбаясь Вите направляюсь на своё место. Но меня останавливает Валера, схватив за запястье.
– Куда пошла? Это не считается. – заплетающимся языком сказал парень и дернул меня на себя так что я оказалась у него на коленях. Остальные начали смеются, а мне стало противно. От одноклассника пахло пОтом, алкоголем и сигаретами, от переплетающегося запаха начинает тошнить. Смущение и злость приходят одновременно, какого черта? Пытаюсь встать, но у меня не получается, парень крепко держит меня за запястья обвивая руками талию. Мне становится дурно. И страшно. Всем весело, и никто не поможет, парни начали подначивать и кричать: «целуй», девчонки смеялись и не обращали внимание на мои протесты. Валера тянется к моим губам, развернув и удерживая на коленях так, чтоб ему было удобно. Первый поцелуй, неужели он будет с таким уродом? Он конечно не урод внешне, симпатичный парень, некоторые находят его красивым, многие девушки мечтают с ним встречаться, но сейчас для меня он как жук навозный. От осознания всей ситуация я прихожу в себя, адреналин поступает в кровь и к мышцам приливается не известно откуда взявшаяся сила.
Уворачиваюсь, вырываю руки из его хвата и леплю хлёсткую пощёчину. Никто этого не ожидал. Звуки притупились, в голове только одна мысль: «беги отсюда». Выскакиваю с колен, пользуясь секундным замешательством всех и Валеры в том числе, несусь прочь из дома. Выбегаю на веранду, потом на крыльцо и быстрым шагом направляюсь на другой конец участка где стоит беседка, освещение работает на полную, поэтому тут светло, хотя на землю опустились сумерки. Беру стакан, наливаю сок и жадно делаю глоток. Сразу выплевываю. Вино. Дешевое вино, которое отдаёт спиртом. Ищу другие емкости с жидкостью, но в конце концов решаю налить простой воды из-под крана. Споласкиваю бокал, наливаю воду и сразу же его опустошаю. Щеки горят, как будто не я залепила пощёчину, а мне. Что сейчас было?
Хочу домой.
Эта мысль пронзила меня насквозь. Хочу и всё, надоело. Пьяные лица, неадекватные одноклассники. Мне с ними не интересно. Только сумочка в доме. А ещё они, те кто не спит и, наверное, продолжает играть в «правда или действия». Неудобно ли мне перед ними? Нет! Мне страшно, ведь в таком случае никто не поможет. Жду пару минут пока успокоюсь, восстанавливаю дыхание, беру нож (зачем, и сама не знаю) и прячу его в задний карман джинсовых шорт, захожу в дом и прохожу на кухню, включаю свет и нахожу свою сумочку и ветровку.
***
Выпускной 2
Вопреки моим страхам и опасениям никто даже внимания на меня не обращает, не говоря уже о приставаниях.
Наверное, надо попрощаются и сказать, что уезжаю.
Кому надо?
Мне точно не надо.
Пошли они все куда подальше.
Злость. Она пропитывает каждую клеточку моего тела. Никто не стал на мою сторону, а только смеялись и подбадривали этого урода. Кровь начинает закипать, но успокаиваю себя тем, что скоро я уеду отсюда и надеюсь никогда с ними не встречусь.
Нахожу телефон в сумочке и вызываю такси через приложение. Время ожидания 28 минут. Время тянется, и я принимаю решение подождать на улице, подальше от всех. Выхожу за ворота, на улице стало значительно прохладней, накидываю на плечи ветровку и сажусь на фундамент забора. На дороге ни души, наслаждаюсь относительной тишиной, музыку мы давно выключили, а которая играла в гостиной не долетала до меня. Почувствовала себя в относительной безопасности и расслабилась. Смотрю на экран телефона, время так медленно идёт.
«Когда ты чего-то или кого-то ждёшь, время всегда идёт медленно, но, когда ты будешь опаздывать время как на зло будет спешить» – бабушка часто напоминала, когда мы с Ваней гостили у неё. Обычно это происходило, когда мы сидели на завалинке или лавочке возле дома, ждали, когда приедут родители. Бабушки не стало пару лет назад, и я очень по ней скучала. Дедушку же я не помнила, он ушёл, когда мне было всего два года.
Нужно съездить в деревню и навестить их могилы. Почему именно сейчас об этом подумала, сидя совсем одна на кирпичном фундаменте забора, в день своего выпускного, в малознакомом месте, я не знала. На меня навалилась вселенская усталость и тихая грусть.
Смотрю на экран телефона «время ожидания 12 минут».
Тяжело вздохнув продолжаю ждать.
В одиночестве я пробыла ещё пару минут и услышала шаги по ту сторону забора. Напрягаюсь, кто это может быть? Может мою пропажу обнаружили и пошли меня искать? Наверное, надо было сказать, а не молча убегать прочь.
Ну сейчас ничего не изменить. Калитка открывается и качающейся походкой ко мне направляется Валера, кажется он не много протрезвел, но взгляд его все ещё стеклянный. И озлобленный. Ещё бы, я ведь его унизила, наверное, той пощечиной.
– Вот ты где, крошка. А я тебя повсюду ищу. – Развязно произносит одноклассник, смотря на меня раздевающим взглядом, и подходит ещё ближе. Меня бросает в дрожь от отвращения.
– Ты так быстро убежала. – Ещё шаг ко мне. Медленно встаю и делаю шаг назад в сторону соседнего забора. Мне становится не по себе, и я замираю на месте.
Пользуясь моим замешательством, парень подходит ко мне в плотную и опускает руку на щеку. Большой палец опускает на нижнюю губу и очень нежно поглаживает, а потом слегка оттягивает. Страх окутывает каждую мою клеточек и парализует. Больше не могу двигаться, руки опущены, ноги не слушаются. Надо бежать, но куда? И как?
Вторая рука ложится на талию и притягивает к себе ближе. «Теперь мне не вырваться» – проносится в голове мысль. Внутри становится пусто, эмоции куда-то уходят на второй план и как будто со стороны смотрю на это всё.
Вот он изучающе гладит по спине одной рукой, а вторая перемещается на шею, играет с волосами.
– Хорошая девочка, будешь послушной, и я буду нежной.
После этих слов меня словно холодной родниковой водой окатили. Выхожу из ступора и руками бью его плечам. Он отшатывается от меня, теряет равновесие и падает на асфальт. Громко и отборно матерится. В другой ситуация я может быть и удивилась, насколько богат русский матерный язык, но нет времени. Нужно бежать, звать на помощь.
– Помогите, Помогите. – Начинаю кричать громко, озаряясь по сторонам и медленно отступая спиной в сторону фонаря.
Валера в это время медленно и неуверенно поднимается, глаза его наливаются кровью и весь вид не предвещает ничего хорошего.
– Я хотел по хорошему, во имя тех чувств, что жили во мне, но ты не оставляешь мне выбора. – В два пряжка он оказывается рядом и сваливает на газон, который растёт рядом с забором. Начинаю отбиваться, но силы не равны. Я хрупкая девушка, а он парень, да к тому же недавно хвастался, что уже полгода ходит «железо тягать». Но я не сдаюсь, бью его по плечам и груди, брыкаюсь ногами, пытаюсь кричать.
– Помоги… – грубо закрывает одной рукой рот, второй удерживает руки за запястья над моей головой.
– Ну чего ты выкабениваешься, крошка? Тебе понравится, – он убирает руку с моих губ и опускает на пуговицу шорт, начинает расстёгивать. Я начинаю кричать и звать на помощь, но получаю сильную пощёчину, после которой кажется теряю сознание на несколько секунд, в это время он почти справился с замком. Когда очнулась, повторила попытки вырваться, а в голове уже фантазия рисует самые страшные варианты развития событий, и ни одного с хорошим окончанием.
Дальнейшие развития событий смотрю как будто со стороны в замедленной съёмке. Хрупкая девушка лежит на траве в футболке и расстёгнутый шортах, а сверху сидит крупный парень с широкими плечами, не дает ей подняться, придерживает своими бёдрами её бёдра и прижимает всем своим весом к земле, а руки его блуждают по телу девушки, которая пытается отбиваться. Когда у неё закончились силы сопротивляться, парень начал снимать с девушки майку, но не успел даже оголить живот, как увернувшись достает нож из заднего кармана шорт и попытается пырнуть одноклассника. Но у девушки не получилось, не смотря на выпитый алкоголь парень имел хорошую реакцию, выбил из рук нож одним ударом от чего тот улетел на несколько метров в сторону. Валера занёс руку для очередной пощёчины, но не успевает ударить, обмокает и почти падает на неё. Но ему не дают этого сделать.
Время возвращает свой привычный ход. С меня снимают Валеру и кидают в сторону в сторону, как будто он не человек, а мешок с картошкой. Дышать становится в разы легче. Пытаюсь встать, но ноги не слушаются. Поднимаю взгляд на парня, который меня спас, но голова гудит и в глазах двоиться. Картинка не четкая и из-за темноты видно не очень хорошо. Мой спаситель однозначно парень, не может же быть в девушке столько силы. Высокий, в толстовке с капюшоном, накинутым на голову и закрывающий пол лица, свободные спортивные штаны и кед белого цвета с серой полосой. С виду обычный парень, на гопника не похож. Вряд ли гопники носят такие качественные спортивные костюмы.
Пока прихожу в себя, парень, который меня спас, очередной раз бьет по лицу одноклассника, наклоняется к нему близко и что-то говорит. Валера вскакивает, бросает злой взгляд на меня и спешит, хромая, на территорию участка, закрыв громко калитку.
Встаю с земли, дрожащими руками пытаюсь застегнуть замок на шортах, получается не с первого раза, поправляю футболку и пытаюсь в траве отыскать свою ветровку, не получается и я тяжело вздыхаю. Ну и черт с ней. Вспоминаю, что скоро должно подъехать такси, нахожу в сумке телефон. Машина уже подъезжает. Мне становится легче. Вспоминаю, что в паре метрах в тени стоит парень, который не дал однокласснику сделать то, что он планировал. Поворачиваюсь и натыкаюсь на его глаза. Он делает шаг вперёд и оказывается под светом фонаря. Его глаза кажутся чёрными-чёрными, а один уголок гул изогнут в полуулыбке.
– Ну что ты смотришь, благодари. – С ухмылкой произносит он, все так же пристально смотря мне в глаза. Во взгляде нет агрессии, злости и даже похоти. Зато есть любопытство и заинтересованность. Он рассматривает моё лицо, быстро скользит глазами вниз до открытых ног и возвращается к лицу.
– С-спасибо. – Не много заикаясь от переполнявших меня эмоций, произношу я и обнимаю себя за плечи. Становится прохладно и в одной майке очень зябко. Меня бросает в дрожь, и парень это замечает. Снимает с себя худа и подойдя ко мне вплотную накидывает на мои плечи. От него пахнет хвоей и горькими пряностями. Этот пусть и не навязчивый запах щекочет нос и мне хочется чихнуть, что я и делаю, прикрыв рот и нос ладонью. Худи начинает падать и незнакомец, протянув руку прижимает худа к моему плечу. По всему телу проходит электрический ток такой сильный, что я отпрыгиваю от парня. А он лишь хмыкает, но не пытается приблизится.
Подъезжает такси, ещё несколько раз благодарю парня, а потом всё-таки поддавшись внутреннем порыву, подхожу к своему спасителю, кладу руку на щеку и целую в губы. Всего лишь прикосновения губ на пару секунд, а в голове моментально становится пусто и тело покрывается мурашками. Парень хотел было положить руку на мою талию, но почувствовав движение отстраняюсь и быстро направляюсь к такси, открываю дверь, сажусь на заднее сидение и прошу быстрее трогаться с места. Оглядываюсь через заднее стекло, когда машина начинает отъезжать: парень стоит и смотрит затуманенными глазами на удаляющееся такси, так и не опустив руку.
Мы скрылись за поворотом, и я отвернулась. Хорошо, что стекло тонированное и он не узнает, что я тоже не могла отвести от него взгляд.
***
Этого не может быть
Подъезжаем к многоэтажке, по привычки смотрю в окна нашей квартиры. В них не горит свет. Наверное, спят.
Расплачиваюсь по счетчику и направляюсь в квартиру. Открываю ключом входную дверь и пытаюсь передвигаться тихо, как мышка, чтоб никого не разбудить. Первое что бросается в глаза, как только включаю свет в прихожей, это отсутствие обуви домашних. Неприятное предчувствие в районе солнечного сплетения начинает разрастаться, давя на сердце.
Набираю маме, папе, всё бес толку. Папа не берет трубку. Мамин телефон вне зоны действия сети, звоню Ване– отключен. Паника нарастает, продолжаю звонить по очереди всем и когда истерика уже подкатывает, страх захлестывает с головой, а в горле образуется ком из непрошенных слёз, перезванивает отец и безжизненным голосом сообщает, что сейчас за мной приедет. Его тон и короткие фразы добивают и как только отключается вызов из глаз брызгают слезы. Что происходит? Где мама и Ваня?
Через 15 минут, отец приехал и забрал меня, почти не проронив не слово, ответил лишь, что едем в больницу.
Заходим в отделение хирургии.
– Пап, что происходит? – останавливаю я его аккуратно за локоть. – Пап, объясни пожалуйста, мне страшно. Где мама, Ваня? – мой голос предательски дрогнул.
Папа поворачивается ко мне, в глазах стоят слезы.
– Мама с Ваней попали в аварию. Оба сейчас в операционной. – Папа делает паузу и тяжело вздыхает. – Состояние тяжелое, но оперирует глав отделения.
– В аварию. – эхом произношу и резко сажусь на стул, который стоит рядом. Силы покидают меня, в голове туман.
Господи, пожалуйста, не забирай их у меня. Прошу, не надо. Боже.
Не знаю сколько я так просидела. Час, два или больше. Время для меня остановилось. Я сидела, опираясь руками о коленки и молилась. Молилась как никогда. Пожалуйста, пусть мои родные будут живы и здоровы. С того момента, как я переступила порог больницы не проронила ни слезинки, старалась держаться. Ведь слезы ничего не исправят, да и папе сейчас тяжело так же, как и мне, а может даже сильнее.
– Всё будет хорошо, – выпрямляюсь и тихо проговариваю я, повернувшись к папе, – Слышишь, пап, всё будет хорошо. Они выкарабкаются, и мы все вместе поедем на море, как и собирались.
Наверное, я пыталась в этом убедить больше себя, но мой голос дрогнул и из глаз покатились крупные слезы. Одна, вторая. Папа встает и садится передо мной на корточки, обхватывает руками лицо и большими пальцами вытирает слёзы.
– Всё наладиться, котенок. Всё будет хорошо. Они сильные и знаю, что мы их сильно любим.
Папа тоже заплакал. Посмотрела в его глаза и отвернулась, в них было столько боли и печали, что мне стало не по себе еще больше. В районе солнечного сплетения начало сдавливать. Плохое предчувствие возвращалось и становилось больше. Даже слова «всё будет хорошо», которые я повторяла как мантру, не помогали отогнать это ужасное чувство.
Спустя еще некоторое время, которое мне показалось вечностью, из операционной выходит врач, уставший вид, опущенные плечи, и безразличный взгляд. Подходит к нам.
– Вы родственники Зайцева Ивана? – переводит взгляд с побледневшего папы на меня. Киваю.
– Примите мои соболезнования. Нам не удалось его спасти. У него были… – что там у него было не дослушиваю. Уши закладывает, а голову сдавливает тугой обруч.
«Нам не удалось его спасти» – эхом звучит в голове. Мой младший братик, вредный, но такой любимый.
Сажусь на стул и закрываю уши, пытаюсь прогнать наващивую фразу из головы. Этого не может быть. Это какая-то шутка, глупый розыгрыш, не больше. Сейчас врач улыбнется и скажет, что это все не правда, а из-за дверей выйдет брат и обнимет. Но этого не происходит, врач говорит на последок что-то папе и уходит. Папа садится рядом и обнимает меня, прижал к своей груди. Чувствую, что мне на лоб капает что-то, не обращаю внимание до тех пор, пока это не повторилось снова и снова. Поднимаю голову. Слёзы, вот что капает. Папа плачет. Молча, без вздрагивания и звуков, как это делаю я, просто сидит, положив одну руку мне на плечи, вторую на затылок и смотрит, не мигая в одну точку, а из глаз одна за другой капают слезы. Обнимаю его по крепче.
Мы оба молчим, каждый по-своему пытаясь принять мысль, что его больше нет.
Через час выходит врач из другой операционной, в которой боролись за жизнь мамы. Вскакиваю и быстро направляюсь к врачу с мольбой всматриваюсь в его глаза, пытаясь понять, что он нам сообщит. Он так же уставший, это выдает и взгляд, и походка.
– Что с мамой? – быстро произношу, хватая за рукав халата и начинаю нервно дергать.
– Вы родные Татьяны Зайцевой? – спрашивает он у меня и переводит взгляд на подошедшего папу.
– Да. – Кивает папа, утирая слезы тыльной стороной ладони.
– Она жива, состояние тяжелое, сейчас в медикаментозной коме.
– К ней можно? – с надеждой спрашиваю.
– Нет, не сейчас. Приходите завтра, а сейчас вам нужно отдохнуть, езжайте домой. – говорит доктор и уходит.
Через двенадцать часов пустили к маме в палату, через сутки, она вышла из комы, а через двое суток она начала нас узнавать, счастью не было предела.
Мы дежурили с папой по очереди у маминой кровати. Папа параллельно организовывал похороны Ване. Маме мы не стали говорить, о том, что его больше нет. Эгоистично, знаю, и нам стоило это много сил, смотреть в глаза и врать, что он в соседней палате и идет на поправку. Не сейчас. Может когда станет лучше, скажем, а сейчас нужно ей поправляться.
Дома я старалась не появляться, там всё напоминало о младшем брате, его фотоработы, стойка с многочисленными медалями и грамоты на стене. Он упорный парень и если чем-то занимался, то быстро его труды приносили плоды в виде медалей и грамот. Был упорным.
Какое страшное слово «был». Он был еще так молод, чтоб уходить. Закрываю лицо руками и начинаю беззвучно плакать, чтоб не услышал никто. Именно сейчас стоя в его комнате, напротив шкафа с кубками, которые он заработал, когда участвовал в картинге.
Сегодня мы проводили Ваню в последний путь, казалось, что я ушла вместе с ним. Надеюсь, там тебе будет лучше, братишка.
В дверь стучат, вытираю слезы и поворачиваюсь. Заходит бабушка по маминой линии и крепко меня обнимает.
– Солнышко моё, знаю, как тебе тяжело. – Она гладит меня по голове, как в детстве. – Слишком больно хоронить таких молодых. – бабушка всхлипывает, тоже старается не заплакать. – Все мы когда-то уйдем.
Она отпускает меня из объятий, но продолжает придерживать за предплечья.
– Он ушел в лучший мир.
– К черту лучший мир, лучше бы он был в этом дурацком мире, со всей её жестокостью и злобой, живой, рядом с нами. – Злюсь я, вырываюсь из объятий и спешу вон из подъезда. Иду на общий балкон, глаза снова на мокром месте, меня трясет. Сажусь на колени, закрываю лицо руками и громко плачу. Когда слезы выплаканы, и я собираюсь уже отнять мокрые руки от лица, до плеча дотрагиваются. От неожиданности вздрагиваю и поднимаю голову. Из-за слез стоящих в глазах вижу только расплывчатое пятно, моргаю несколько раз и вытираю слезы. Передо мной на корточках сидит дедушка и гладит меня по плечу. Всё еще в черном костюме и черной водолазке, а рядом стоят тапочки. Оказывается, я выбежала босиком.
– Мы собираемся в больницу, поедешь с нами? – мягко спрашивает, неуклюжа вставая, всё-таки возраст накладывает на него свой отпечаток.
– Да, конечно, – встаю, делаю несколько глубоких вдохов, чтоб выровнить дыхание, вытираю слезы и иду следом за дедом.
Уже в квартире извиняюсь перед бабушкой, потом что я реально зря вспылила на неё, она не виновата в том, что случилось, она говорит, что понимает и обнимает меня крепко.
Мы едем к маме. Ей становится лучше, она идет на поправку семимильными шагами, что нас очень радует, мы сидим в вип– палате, в которую её перевели утром все вместе и мама слабо, но улыбается.
– Как я рада всех вас видеть, мои дорогие. Мам, Пап, а вы тут какими судьбами.
– Как узнали, что вы с Ваней в больнице сразу приехали. – После не большой заминке ответила бабушка Люда, папина мама.
– А вы к Ване уже ходили? Как у него дела? А то меня не выпускают из палаты, даже вставать не разрешают, представляете. – начала жаловаться мама, а мы переглянулись. Вот что ей отвечать? Видимо врать и недоговаривать.
– Ваня хорошо, только сегодня его видела, тебе привет передавал и спрашивал, как ты. Его тоже не пускают никуда. – Бодро отвечаю я, надеюсь, что убедительно. Никогда не умела и не любила врать, но мама улыбнулась, наверное, это означает, что поверила.
Через двадцать минут зашел врач и попросил закругляться, потому что маме нужен отдых. Все засобирались домой. Когда наклонялась, чтоб поцеловать мама попросила задержаться.
– Солнышко моё, я так соскучилась по вам.
– И мы по тебе тоже, дома без тебя пусто.
– У вас точно всё в порядке? Ты какая-то уставшая, грустная и глаза припухшие. Что-то случилось? – Вдруг говорит мама, беря меня за руку и нежна гладя тыльную сторону большим пальцем.
– Да, всё хорошо, мам.
А в голове мысли «только не заплакать», но, когда так смотрят на тебя, с такой заботой и нежностью, сдержаться не получается. Слезы сами по себе текут по щекам. Ну вот, расклеилась снова. Мама притягивает к себе и нежно гладит по голове и шепчет успокаивающие слова.
– Что у тебя случилось?
– Я так за вас переживала, – всхлипываю я, пытаясь не разреветься снова.
– Нет, дорогая, тут что-то еще. – Пугаюсь, а вдруг догадалась на счет брата.
– Тебя кто-то обидел на выпускном? – продолжает она. Слегка отпускает, значит не догадалась. Уж лучше знает о том, чем об этом.
– Я не хотела говорить. Расстраивать тебя не хотела. Тебе ведь поправляться надо. А у меня всё обошлось хорошо, не волнуйся правда. – Затараторила, а мама аккуратно меня прервала.
– Расскажи пожалуйста, что случилось.
И я рассказала. Всё. И про игру, и про Валеру, и про попытку изнасилования, и даже про того парня. Только сейчас, когда эмоции улеглись и тот день не казался самым ужасным днем в моей жизни, до меня вдруг дошло, что я не спросила даже его контактов, ну или хотя бы Имени.
– Мам, а я ведь даже не знаю, как его зовут. – Тихо произношу, заканчивая свой рассказ.
Мама смеется.
– Ты хоть его поблагодарила? Мы ведь учили тебя быть вежливой
– Ну как сказать…Я его это…поцеловала. – Кажется, мои щеки покрылись румянцем. Мама еще заразительнее.
– Считается за благодарность?
– Вполне, – продолжала смеяться, как вдруг закашляла сильно, что пришлось нажать на кнопку вызова врача. Медсестра пришла буквально через несколько секунд, посмотрела показание приборов, велела лечь, сделала какой-то укол, после которого маме стало резко легче и посоветовала заканчивать беседу, потому что маме нужно отдыхать.
– До завтра мам, я люблю тебя, поправляйся по быстрее, мы ждем тебя дома, – на прощание поцеловала и направилась к двери.
– Я люблю тебя дочка, присмотри за папой, ему сейчас тоже тяжело.
Знаю мам, видела. Но мы справимся, обязательно справимся, ты только поправляйся. Но это я подумала про себя, а ей только улыбнулась и вышла прочь.
Больницу покидала, как ни странно, с легкой душой. Как будто камень оборвался и свалился с плеч.
Но моя безмятежность длилась не долго. Это ночью мамы не стало. Папе позвонили в два часа ночи. Он молча выслушал звонившего и когда вызов отключился разнес кухню, в которую он ушел, чтоб поговорить по телефону и никого не разбудить, в хлам. Когда, проснувшись от нечеловеческого крика, прибежала на кухню, стол и стулья были перевернуты, посуда разбита, а ваза с цветами, которая стояла на подоконнике лежала разбитой на мелкие кусочки на полу, рядом разлита вода и лежали поломанные красные розы с большими шипами. Их родители подарили на окончание школы, вместе с золотой цепочкой, за аттестат с отличием и золотую медаль.
– Пап, что случилось? – тихо произношу я, он поворачивается ко мне. Радужки глаз не видно, когда ярко-голубые глаза как у меня стали черными, настолько сильно увеличены зрачки. Он в ярости, таким никогда его не видела, даже когда с мамой ссорились он оставался добрым и очень редко поднимал голос, а тут он выглядит как запуганный и загнанный в угол зверь.
– Тани…Тани больше нет… мамы больше нет… она умерла… – он опускается на стул, опираясь о край руками и склоняет голову так низко, что почти не видно лица.
Иду к нему, не замечая, как осколки от вазы впиваются в кожу стопы.
– Пап, ты что такое говоришь? Этого не может быть, она же шла на поправку, давали хорошие прогнозы. Пап, это ошибка, этого не может быть. – Подхожу в плотную к нему и поднимаю лицо.
– Давай съездим в больницу и убедимся, что они ошиблись. Пожалуйста, давай съездим.
– Поехали.
Разворачиваемся и замечаем, как родственники смотрят на нас. Они всё слышали.
***
Этого не может быть 2
Чуда не случилось и сообщение о смерти мамы оказалось правдивым.
Всю дорогу обратно и несколько дней после, находилась в прострации. Ни мыслей, ни эмоций, ни чувств. Ни-че-го. Абсолютно. Как будто заморозили в один момент. Нервная система таким образом позаботилась обо мне. Ведь столько боли сразу не каждый выдержит.
Разморозка произошла на похоронах, в момент, когда после службы нужно было подойти попрощаться. Всю службу простояла, ощущая себя отстранённой. Но когда, приблизившись, увидела мамины закрытые глаза, всё резко изменилось. Отчетливо осознала, что это не сон и не злая шутка. Что вот она, моя родная, передо мной.
