Текст книги "Объяснительная"

Автор книги: Катерина Зыкова

Катерина Зыкова
Объяснительная

Редактор Андрей Хаданович

Вёрстка Веры Бохан

Дизайн обложки Nick Antipov

Художник Анастасия Малашонок

Корректор Алена Пятрович

lit-bel.org

Дорогой читатель, чтобы видеть стихи такими, какими написал их автор, поверни, пожалуйста, свой гаджет горизонтально. Длинные строки, к сожалению, не помещаются на узкие экраны.

Спасибо маме

* * *

 
там солнце. клёш
из языков и алых полостей
а женщины сплошь
из кофейной гущи. их волосы
цвета пещеры и свёклы
ночью
танцуют под музыку способную выбить стёкла
или сломать позвоночник
мир раздет на ритм
в омут до пустынь
вечный лоскут лета
у этих женщин кастаньеты
из рёбер влюбленных мужчин.
 

* * *

 
дорогая редакция я проснулся чашке в
я был очень несчастли в
понял что всё темно и что я сам внутри как угли
и некуда идти когда все четыре стороны – круглые
от пустоты посуды я бы купил настил
или панцирь
читатель ходи там где люди прикидывая кто из них мог бы тебя спасти
редакция
 

про время

 
рыбам пора нерестись
это к погоде вроде
терять чешую и слизь
в околоплодной воде
 
 
мои утюжки вжиквжиквжик
раздражители мятого
на лавочке в Улан-Баторе
новая пропасть во ржи
 
 
я через ще
ли из гипса вижу изгибы Ганга
времени нет вообще
время теперь пропаганда.
 

* * *

 
время ползло себе швами и яма
ми вверх – вниз
и вдруг чешуями
покрылись её ноги и срослись
точно ствол
точно попа и санки
 
 
одиночество
это когда ты единственная-в-мире-русалка
 

* * *

 
Л. чувствует: что-то разрушил
но только не помнит что
поэтому на всякий случай
скупает бинты скотч гвозди клей
бетон адвоката валерьяну в корнях
и анальгин (на случай если разрушены зубы)
 
 
а М. понял что влюбился
но только не помнит в кого
поэтому на всякий пожарный
дарит цветы К.
приносит зарплату Н.
везёт к ветеринару собаку Л.
и ест в ресторане блинчики с Ж. Т. и С.
 
 
а Ш. уверен что это ошибка
и никакой он не Ш. а самый настоящий Р.
и он едет-едет-едет туда где всё его настоящее
но только не помнит куда
поэтому периодически попадает в милицию
майями театр вытрезвитель и сыктывкар
 
 
а я точно знаю что стану ракушкой
но только не знаю когда
поэтому ни черта не делаю
ни чер та
 

про воду

 
а под водой водоро сли
и рыбы с глазами-сли
вами. и всё как-то слышно слишком
(вода проводит звуки)
и рыбы с глазами-вишнями
едят у меня из рук
и если в сену кричать
слышно до сыктывкаров
 
 
поэтому каждое утро я бормочу вам что-то важное в чай
и мой нос блестит от пара
 

* * *

 
смотрите в бинокли
мне волны бросают на берег обломки и ящики
не самых красивых в мире утопленников
но вместе с тем здесь греются ящерицы
с оранжевыми боками
на этом острове сотня хищников но солнце и ветки малин
и я всё равно просижу здесь на камешках
потому что они мои
 

* * *

 
я вроде во сне
темнят параллели по клеткам
я не в родстве со все
ми четырьмя направленьями света
по капи
ллярам течёт духота
а маленькие окапи
учатся хохотать
нам бы с тобой молока
пока
блюдца похожи на круглые
площади
мир будет бесконечно плох, если исчезнут грусти
и лошади
 

* * *

 
в самой быстрой ракете мы
успели в гости к семи
в театр к пяти, уйти от погони
в последнее в мире метро в последний без света вагон – успели!
догнали воров тащащих кошельки в чащи
поймали летящую в Дребезг чашку
больше нет пауз между моментом когда кран открыт и моментом когда вода попадает в ванну
когда ты слесарь иван и когда уже ричард гир
нет перерывов между когда органы чувств что-то воспринимают
и моментом когда ты оказываешься способным на это отреагировать
нет промежутков между «нажать бы на красную кнопку» и моментом когда по земле уже
вихрит миксер
лист оторвался от ветки и не завис на тридцатую долю секунды а сразу разбился
дорога придавлена декабрём – миг – и под маем вся
 
 
успели-успели!
 
 
стоим. озираемся.
 

* * *

 
ба-ба-ба-ба-бах
тили-тили-ти
женщины делятся на тех кому ты несёшь персик зимой потому что она ах
и на тех кому тащишь их из благодарнос ти
 

в Рождество

 
зима это где-то между молитвами лыжного магазина о сне
ге и дворника о бесснежии. между когда ты зиму не хочешь и когда уже с ней.
зима это когда серебристая рыба взойдёт на синем
и станет со-всем-просто
и ты вдруг проснёшься от ощущения у которого нет имени
(как у места между верхней губой и носом)
 

* * *

 
когда неон съедает дня этикетку
когда резко снимаешь синтетику
случается искропад
на миг. от квартиры до Англии
вот приблизительно так
и появляются ангелы
 

* * *

 
когда они к нам пришли чтобы
вылить из наших тел маки
вытянуть души и прочий мякиш
пустить наши кожи на обувь
загнать в каждый палец по спице
я сунула им по ребёнку лисицы
 
 
тот в чьих руках лисы-охры
– не может другим сделать плохо
 

* * *

 
женщина купившая телячье сердце
вернитесь
вы забыли телячьи нежности
 
 
мужчина забывший на прилавке всё что у него есть
вернитесь
чтобы посмотреть что это унёс кто-то другой
 
 
котики мы специально забыли для вас сосиски
и вернулись
чтобы забыть вам ещё немножко
 

Истории

История один

Девочка Оля всё болтала и болтала, болтала и болтала. И наговорила на много лет вперёд.

Поэтому даже когда Оля стала старенькой и умерла, её голос всё ещё звучал сам по себе:

«Мама, смотри, какая бабочка!»

История два

Света была маленькой и худой. А потом упала на пол и развилась!

История три

Сначала он был Ангелом Фарфоровой Чашки, а потом стал Ангелом Девочки Вики. И по

старинке тихонько дул на Вику, будто она чашка с горячим чаем (именно поэтому у Вики

пальцы на руках всегда холодные).

История четыре

Аня шла по улице и потеряла зонтик. «Надо искать новый зонтик», – подумала Аня.

«Наконец-то я потерял эту девочку», – подумал зонтик. Просто все зонтики, как собаки:

могут служить человеку, а могут сбиваться в стаи и жить дикарями (зависит от характера).

История пять

Если бы все люди были машинами, то я непременно была бы поливальной: шалунья.

История шесть

Ёжик спал под земляничным кустом, а куст не спал. «Почему ты не спишь, а вздыхаешь?» —

спросил ёжик. – «Я мечтаю, чтобы под моими листочками спала свернувшаяся в клубок

корова, но это невозможно». Тогда ёжик перестал фурфукать и начал мычать (стоит ска

зать, для ежа он мычал неплохо). Земляничный куст зевнул и притворился, что спит (что-

бы отблагодарить ежа), но сам украдкой смотрел на луну.

История семь

По улице шла лошадь с салфеткой на голове. «У тебя болит голова?» – спросила Маша. —

«Да», – ответила лошадь. Тогда Маша поцеловала лошадь в лоб, и они ускакали вместе.

История пять, семь, один

Когда я была поливальной машиной (история пять), дорогу мне перебежала лошадь с девоч-

кой в седле (история семь), и в воздухе пронеслось: «Какие вкусные были конфеты». «Стран-

но, причем здесь конфеты», – думала я, а потом поняла, что это была Оля (история один).

История три, два, шесть, четыре

Когда Вика (история три) и Полногрудая Света (история два) собирали землянику (исто-

рия шесть), пошел дождь. Но они не расстроились и раскрыли зонтик (история четыре),

который, наконец, нашёл себе хороших хозяев.

*Все герои и события реальны.

сердечная недостаточность это когда одного своего сердца уже не достаточно

 
ночь
это большая корова – звезда во лбу и пахнет путём молочным
её огромное сердце спокойно стучит за окном – слышишь как падают сливы
в такие ночи кажется: всегда найдётся тот кто сделает тебя счастливым
 

Большие Роли

 
женщины идут в бассейн – хотят быть стройными
когда женщины стройны – их любят мужчины – и прекращаются войны
я плыву кролем а может быть брассом
наяриваю километры —
спасаю от бомбёжек государство
а может быть даже планету
 

Re:

 
все – вышли
всё – не слышно
пчёлка пчёлка вот твоё жало
настоящий крик звучит в тишине
а не во время пожара
 

* * *

 
думала это дырки от бублика
зал когда вышла публика
тарелка с которой украли обед
а пустота это просто когда ничего нет
 

в д о х

 
дышать не плохо
дышу с лёх
костью в небо в медвежий ковш
а в небе смеется тот кто один в трёх
видах
ты не придёшь
 
 
в ы д о х
 

я середина

 
моя грудь больше чем у первой твоей со школы а кожа более гладкая
чем у последней с которой умрёшь стар и высосан
между завязкой и финалом есть кусок книги изрезанный закладками
между надписью старт и финиш есть асфальт на котором ничего не написано
между духом с отцом – сын (между лбом и коленом – живот)
не начало праздника и не конец а именно тот
момент когда всё ещё страшно но ты уже перебрал лишнего
и взял меня за руку. вот подвал, вот крыша
а я – лестница между
и ты несёшься по мне запыхавшись
и оставляешь между перил куски одежды
 

* * *

 
доброе утро всем слушателям нашей мёртвой радиостанции
наш микрофон сгорел, диджей сбежал, а сторож занялся танцами
но вы продолжаете нас включать каждый день и
поэтому нам даже заплатили за рекламу пельменей:
 
 
«пельмени “услада” – что-ещё-для-счастья-надо!
ну-ка съешь-ещё-одну!»
 
 
спасибо за всё, последний слушатель, мы ставим тебе тишину
 

* * *

 
она считает твои потери
ночь каждую
кричит у меня жажда
кричит у меня истери
ка просит встать тебя на карниз и шагнуть ещё дальше
потом извиняется говорит скоро умру кашляет
ты ненавидишь её как белые кости индейцев апачи
силы стремятся к ну лю
плачешь
и вдруг обнимаешь её од ну лю
бимую бережно чтоб не сломать не по.мять
это она. твоя па.мять.
 

* * *

 
чем ближе стоим
тем ближе за твоей спиной слои
снега снега снега
а за моей наверное хорошо бегать
от моря к морю от моря к морю
за спинами разные территории
за спинами не бывает поровну
когда люди целуются ― они смотрят в разные стороны
 

* * *

 
всё как всегда с появлением этого чувства
ты не становишься лучше, а мир ― добрее
на улицах как всегда грязно в голове пусто и
снова нет ничего нежнее апреля
как всегда поезда идут на вокзал
как всегда солнце к вечеру тонет
меняется только одно: вот посмотришь в его глаза
и кажется будто лошадь берет губами хлеб с твоей ладони
 

о том что случается часто

 
в ванне вате скатерти
в утробе на трапе у рта
банке из-под молока или йогурта
в каждой третьей разрушено сти
пёстрых платках старушек сти
хах или в гипсе листве
во сне или прачечной
и даже прячась
в комнате пуговице сапоге слоге
в чужой кровати
в теле светлячка
в сотом автобусе
в ходе следствия
в беспрерывной ступенчатости каждой уважающей себя лестницы
в пластике
палате
мятом платье
из ананасовых шкурок
в носилках в часах на башне в шнурке
между грибов
зубьев и тигров
за щекой завесой занавесом из стеклянных трубок.
на первой полосе трупа
вчерашних газет.
в безветренном в беременных поездах
колбах субтропиках проводах полках
на потолках чьей-то зелёной комнаты
в самой широкой из длин
на бульваре и в се
рдце монро мэрилин
ты вдруг очнёшься
и скажешь
 
 
огосподичтояздесьделаю