Текст книги "Кровь и молоко"

Автор книги: Катерина Райдер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Глава 5

«А впрочем, что ж, на свете нет чудес:

Как волка ни корми, он смотрит в лес»

Уильям Шекспир

– Нужно выбрать псевдоним, – задумчиво щурясь, сказал Джозеф за завтраком.

– Может что-то французское? – улыбнулась Амелия, вертя в руках вилку.

– Французское… – нарочито протянул Фостер. – Ты пишешь детективные романы, вряд ли французы на такое способны.

– В том и интрига, разве нет? – усмехнулась Амелия, затем ненадолго прикрыла глаза, пробуя на вкус имя, что пришло ей в голову, и вскоре озвучила его вслух, – Филипп Ларанш…

Джозеф брезгливо скривился.

– Слишком французское, но если тебе нравится…

– Мне нравится, – уверенно кивнула Говард.

Через час любовники простились. Амелия, как и заведено, покинула квартиру первой, Фостер уехал спустя двадцать минут.

К зданию суда Говард прибыла ещё до полудня. Под пристальными взглядами мужчин, которые не привыкли видеть дам в стенах «Святая Святых», она уверенной поступью поднялась на второй этаж и, отыскав кабинет Питера Байрона, громко постучалась.

– Войдите, – сипло отозвался судья.

Немедля, леди толкнула дверь и прошла в мрачное помещение, которое, несмотря на огромные окна, угнетало – слишком много красного дерева и тёмных цветов в отделке.

– Мисс Говард? – вытягивая гласные, отозвался судья, поднимаясь на ноги.

До вторжения мисс, мужчина сидел за столом, изучая материалы по новому делу. Облачённый в чёрную мантию и седовласый парик ниже плеч, он смерил девушку взглядом и чуть заметно ухмыльнулся одним уголком, почти бесцветных, губ. На мгновение Амелии показалось, что судья удивился её приходу, но вглядевшись в сизые глаза, леди поняла – он ждал именно её.

– Судья, – учтиво кивнув, Говард улыбнулась самой очаровательной улыбкой имеющейся в своём арсенале и, прикрыв дверь, сделала пару мелких шагов по направлению к мужчине.

– Чем обязан, столь неожиданному, но смею заметить, приятному визиту? – слово «неожиданному» прозвучало особенно неискренне.

Питер Байрон жестом предложил даме присесть в кресло для посетителей, что стояло по другую сторону от его письменного стола.

– Благодарю.

Амелия медленно прошла вглубь комнаты, усаживаясь, сняв при этом перчатки и положив их себе на колени. Судья внимательно оглядел гостью, выдержал паузу, а затем вопросительно кивнул, намекая на то, что леди бы уже стоило раскрыть причины её прихода. Облизнув губы, Говард сделала глубокий вдох и приступила к изложению сути вопроса.

– Вчера после обеда к нам приезжал посыльный, он передал письмо, – взгляд Байрона тотчас изменился, в нём появилась алчная заинтересованность. – Судья, я и понятия не имела, как отец поступил с Вами.

Изобразив вполне правдоподобные душевные стенания, Мисс Говард неожиданно встала на ноги, прикрывая нижнюю часть лица ладонью и отвернусь. В звенящей тишине раздался женский всхлип.

– Какой позор, какая низость, обидеть столь благородного человека…

Байрон, наблюдая за данным представлением, вальяжно откинулся на спинку своего стула. Не добившись от мужчины никаких ответных реплик, Амелия вновь посмотрела на него, шмыгнула носом и, вернувшись к столу, опёрлась на него ладонями.

– Если бы я только знала… – прощебетала она, на что судья, почти по-отцовски, улыбнулся.

– Боюсь, что Ваша осведомлённость, мисс Говард, никак не повлияла бы на положение дел.

– Отнюдь, – хлопая ресницами, встрепенулась девушка. – Понимаете, горестно говорить такое про собственного отца, но мистер Говард не в себе. После смерти матери его рассудок помутился. Я долгие годы скрывала правду, дабы сохранить доброе имя своей семьи. И знай, что он планирует занять у Вас средства, непременно бы воспрепятствовала.

– Хм… – судья задумчиво почесал подбородок, а затем вновь указал Амелии на кресло. Леди послушно в него опустилась. – Когда я передавал Вашему отцу деньги, он вовсе не выглядел сумасшедшим. Потрёпанным, разбитым, но при здравом уме.

– Со всем уважением, но вынуждена Вас огорчить, Вы ошиблись. Отец весьма быстро приспособился к своему недугу, порой и я ловлю себя на мысли, что он здоров. Но, к огромной печали, это не так.

– Прискорбно… – понизив голос, тягостно вздохнул мужчина, раздосадовано покачав головой.

Питер Байрон уже более десяти лет был верховным Лондонским судьёй. На пост его назначила сама королева Виктория по рекомендации членов судебной комиссии, выдвинувшей кандидатуру Байрона единогласно. Богоугодный человек. Благочестивый супруг, ныне вдовец. Отец, воспитавший сына, которым по праву мог гордиться, ведь тот пошёл по стопам родителя, встав на сторону закона и правосудия. Сего господина уважали, боялись, перед ним благоговели… Но, в данный момент, рассматривая испещрённое морщинами лицо, Амелия ощущала удушливое замешательство. Что-то было не так, взгляд судьи был чрезмерно пристальным и он смотрел на неё, будто бы примерялся…

– Так зачем Вы пришли, Амелия? Просить об отсрочке? – мужчина вышел из-за стола и лениво прошёлся по комнате, останавливаясь где-то позади Говард.

– Да, если Ваша Светлость сможет найти в своём сердце толику сострадания. Я не отказываюсь от долга, но мне нужно время.

Половицы вновь заскрипели под тяжестью веса. Обернуться Амелия не решилась, понимая – сия партия безнадёжно проиграна. Судья раскусил её, смог прочесть. А может быть дело было в другом?

– Вы же знаете, мы все любили Вашу мать. Она была потрясающей женщиной. Мне и саму довелось пережить свою супругу, я понимаю, как нелегко пришлось Джорджу, – Байрон прочистил горло, подходя ближе, положив на плечи дамы истерзанные временем руки. – Я бы мог простить Вашему отцу всю сумму разом и уберечь его от позора…

Амелия напряглась, распрямив спину – слишком щедрым было предложение. Она никогда не верила в добросердечное самаритянство, тем более в высшем свете. Прикосновения судьи были неприятны, но девушка находилась не в том положение, дабы перечить, поэтому продолжала смиренно сидеть, несмотря на острое желание отстраниться.

– Но?.. – улавливая в словах мужчины недосказанность, спросила она.

Байрон властно сжал пальцы, наклоняясь так низко, что Амелия смогла почувствовать его сиплое дыхание на своей шее.

– Но, взамен Вы станете моей любовницей…

Говард резко подскочила на ноги, оборачиваясь, глядя на шестидесятилетнего старика с неприкрытым возмущением. Образ достопочтенного джентльмена, коим прослыл судья в обществе, вмиг превратился в дорожную пыль. Истинная личина развратника и прелюбодея, сверкнула хищной ухмылкой на его лице.

– Да как Вы смеете?!

– Ах, Амелия, оставьте! К чему эта драма? Или, быть может, Вы смеете утверждать, что до сих пор невинны? – хрипло рассмеялся судья, делая широкий шаг вперёд.

– Вы не имеете права… – начала было леди, но Байрон оборвал её на полуслове, прижав к чувственным губам указательный палец.

– А Вы не имеете средств к существованию, но эту проблему я могу с лёгкостью решить. Вам лишь нужно согласиться.

Судья угрожающе навис над Амелией, прижимая её бёдра к столу. Его палец, прошёлся вдоль нижней губы девушки и попытался скользнуть внутрь, но Говард крепче сжала зубы и резко дёрнула головой.

– Ну что же ты, милочка… – криво усмехнулся Байрон, укладывая руку на женскую талию.

– Скажи «да», и я положу Лондон к твоим ногам…

– Уберите от меня свои грязные руки, – сквозь зубы процедила Амелия, – иначе я закричу!

– Кричи, я люблю, когда женщины кричат, – содрогаясь от похоти и почти животного возбуждения, прошипел мужчина, прикладываясь морщинистыми губами к бархатной шее загнанной в угол леди.

Глава 6

«Нетронутое имя, генерал,

Для женщин и мужчин всего дороже.

Кто тащит деньги – похищает тлен»

Уильям Шекспир

Обветренные, горячие губы терзали шею Амелии, оставляя на мраморной коже влажные следы. Ладони судьи неистово шарили по молодому телу, пытаясь прочувствовать его тепло под многослойными одеждами. Говард закрыла глаза. Ей нужно было немного времени, чтобы осознать, принять происходящее, сделать выбор. Байрон слыл очень могущественным человеком, таких покровителей стоило ценить и восхвалять, а врагов до смерти бояться. И сейчас, решалась не только судьба самой леди, но и её младшей сестры.

– Прошу Вас, остановитесь, – жалобно прошептала Амелия, пытаясь хотя бы словом повлиять на беспорядочное блуждание требовательных рук, цепляющих пальцами кружева.

Байрон слегка отклонился назад, всматриваясь в раскрасневшееся лицо девушки, а затем надменно усмехнулся и заговорил таким тоном, словно перед ним стояла портовая шлюха.

– Не строй из себя святую невинность! Я прекрасно знаю, что спрятано под этими тряпками. Ты не лучше любой девки с Ковент-Гарден.

Слова судьи хлёсткой пощёчиной ударили по женскому самолюбию. Да, Амелия Говард не была святой, не хранила свою честь до брака, но, стоит заметить, и замуж она не собиралась. Не только в угоду собственных убеждений или стремлений к независимости, а также, по причине отсутствия достойного, равного ей по силе духа мужчины. «Лондон ещё не подарил миру джентльмена, способного вынести меня» – сказала она однажды отшучиваясь, когда мистер Линч, в очередной раз, по-дружески справлялся о делах сердечных одной из самых красивых женщин Англии.

Где-то под рёбрами вспыхнул фитиль гнева и молниеносно сгорел, осыпая множеством искр гордыню. Яркой вспышкой в районе солнечного сплетения взорвалась злость, распространяясь безудержной волной по всему телу. Говард прогнулась в спине, насколько позволял корсет и, упершись в грудь Байрона ладонями, с силой отпихнула его назад.

– Я не позволю! – вскрикнула леди, глядя на мужчину глазами, полными ядовитой ненависти.

– А Фостеру позволили, – криво усмехнулся судья, от чего морщины ещё сильнее проступили на левой стороне его лица, делая то непропорциональным, напоминающим оплавленную свечу с уродливо застывшим воском по одному краю.

– Не понимаю, о чём Вы! – фыркнула Амелия и, уже было собралась уйти, но судья поймал её за запястье, сжимая пальцы до покраснения кожи.

– Я знаю, что этот третьесортный писака Ваш любовник, можете не отрицать!

Леди сомкнула невольно задрожавшие губы. Байрон похотливо вкинул бровь, слегка закатив глаза, представляя Говард обнажённой в объятьях молодого журналиста, а затем и в своих собственных.

– Я не против, – сипло протянул мужчина, коснувшись себя в районе паха, оттягивая книзу брюки. – Пока Вы покорны, можете оставлять эту игрушку при себе. От Вас супружеской верности я не требую. Но учтите, Амелия, когда ляжете со мной, сделаете всё так, как будет велено. Я не потерплю упрямства и вероломства!

Амелия застыла в изумлении. Оказывается, Байрон и мысли не допускал, что она может ему отказать. Наверняка, если бы не разгар рабочего дня, он бы попытался овладеть ей прямо на своём письменном столе и, возможно, даже против воли.

Силясь подавить клокочущую внутри ярость, Амелия коротко выдохнула и, горделиво вздёрнув подбородок, шагнула к мужчине. Он всё ещё сжимал тонкую руку, причиняя боль, но девушка уже не обращала на это внимание. Ведь, куда болезненнее боли физической, её терзало задетое чувство собственного достоинства.

Байрон был невысокого роста поэтому, глядя в его глаза, мисс Говард смотрела прямо перед собой. Выдержав многозначительную паузу, леди, неожиданно для судьи, широко улыбнулась. Вот только взор её пылал отвращением и ненавистью.

– Что же, я не стану лгать. Мистер Фостер и вправду мой любовник. Буквально вчера мы занимались любовью целых три раза за одну ночь… О, знали бы Вы, Питер, что он делал со мной…

Амелия заметила, как желваки на скулах Байрона задрожали. Он тяжело выдохнул через рот. Воздух из его лёгких вышел с усилием и еле слышным свистом.

– Поверьте, столь искусной любовницы, как я, у Вас никогда не было. Заверяю, ни одна девка с Ковент-Гарден со мной не сравнится… – леди подалась ещё сильнее вперёд и почти коснулась своими пухлыми губами губ старика.

– Мисс Говард, – заикаясь из-за возбуждения, еле вымолвил Байрон, – будьте уверены, я отведаю все Ваши умения…

– Боюсь, что нет. Вам никогда не доведётся испытать сладких утех в моей постели, – завлекающие, словно флиртуя, прошептала Амелия, но её глаза, с неприкрытым презрением, насмехались над старым развратником.

Чёрта с два! Она не подчинится его воле, не позволит пасть себе столь низко!

Не сразу, спустя пару ударов сердца, глаза судьи округлились. Она отказала ему? Несмотря на скрытые угрозы пустить по миру её семью, лишить будущего младшую сестру и всех кто ей дорог, включая Джозефа Фостера? Отказала?!

– Неблагодарная потаскуха! – взревел Байрон, дёргая мисс на себя, в желании швырнуть её к окну.

Внезапно дверь кабинета распахнулась, впуская в помещение голоса из коридора. На пороге стоял сын судьи – Даниэль. В его глазах застыло искреннее непонимание. С одной стороны, Амелия Говард и Питер Байрон нарушили все приличия, своей безусловной близостью. Но с другой, детектив сразу заметил озлобленный оскал отца и испуганное выражение лица леди, тем не менее, глядевшей на судью с вызовом.

– Что здесь происходит? – опуская правила этикета, требовательно спросил Даниэль, переводя взгляд со своего родителя на Амелию и обратно.

Мисс Говард резко одёрнула руку, высвобождаясь из цепких пальцев Байрона-старшего и, бросив на него последний уничижительный взгляд, направилась к выходу. Проходя мимо детектива, она задела его плечом, но даже не извинилась, молча выскочив в коридор.

– Отец? – теряясь в догадках, настаивал на объяснениях Даниэль, но судья лишь гневно тряхнул головой, не собираясь ничего комментировать.

Тогда детектив глянул вслед Амелии, она ещё не успела повернуть к лестнице. Мужчина ринулся вдогонку.

– Мисс Говард, постойте!

– Не сейчас, Даниэль! – отмахиваясь, отозвалась леди, ускорившись.

Джентльмен нагнал её в три широких шага и поймал за локоть, заставляя обернуться и посмотреть на себя. Его прикосновение не было грубым и не несло в себе никаких непристойных намёков, и всё же Говард вспылила.

– Отпустите меня! – злобно процедила она, наплевав на то, что это могло привлечь не желаемых свидетелей.

– Я лишь хотел узнать… – но девушка перебила детектива, почти истерично рассмеявшись.

– Надо же, а Вы, оказывается, не такой тюфяк, Байрон. Весь в отца! Не можете получить желаемого миром, применяете силу?! Так?

Даниэль возмущённо вскинул брови от обвинений в свой адрес.

– Вы забываетесь, мисс Говард. Мой отец…

– Леди велела её отпустить! – раздался низкий, спокойный, но властный мужской голос.

Амелия повернула голову на звук. Чуть поодаль от них стоял Томас Рэнделл. Мужчина, как всегда, был одет с иголочки. Тёмно-синий бархатный камзол, белая рубашка, шёлковый галстук кобальтового цвета в тон жилету, тёмные брюки, начищенные до блеска туфли, высокий цилиндр и трость в правой руке. В его глазах застыло требовательное предупреждение, не открытая угроза, и всё же нечто, давящее на собеседника авторитетом. Но когда мужчина перевёл взгляд на Амелию, его губы чуть дрогнули в лёгком намёке на тёплую улыбку. Впрочем, уже секунду спустя, джентльмен вновь обратил свой стальной взор к детективу. Говард поймала себя на мысли, что, должно быть, именно так зарождается тот самый «шторм» в глазах американца.

Несколько секунд все трое молчали, не двигаясь с места. Вскоре, Даниэль разжал пальцы.

– Прошу прощения.

Нервно кивнув, что мало походило на учтивый поклон, мужчина развернулся и пошёл в сторону кабинета отца. Амелия и не взглянула в его сторону, она по-прежнему смотрела на Томаса. При дневном свете этот джентльмен выглядел несколько иначе, не так загадочно, как в объятьях сумрачного города, но, возможно, даже лучше…

Рэнделл вновь улыбнулся лишь слегка.

– Вы в порядке?

Говард ответила не сразу. Возможно, впервые в жизни леди действительно была обескуражена и не могла подобрать уместных слов. Маска бескомпромиссной самоуверенности чуть было полностью не слетела с её прелестного лица. Американец видел, мисс взвинчена и, очевидно, глубоко расстроена.

Тогда, на приёме Амелия показалась мужчине чрезмерно горделивой и неприступной, чем, собственно, и привлекла его внимание. Сейчас же, он увидел в ней нечто настоящее, свойственное обычным, земным людям – слабость. И это заинтересовало его не меньше.

– Да, благодарю Вас, – вымолвила на сдавленном выдохе девушка.

Повисла неоднозначная пауза. При этом ни Амелия, ни мистер Рэнделл не чувствовали себя неловко, скорее непривычно. Леди открыто разглядывала джентльмена, чувствуя странного рода волнение в груди. Он, не стесняясь, делал то же самое, полностью убедившись в том, что Говард обладала воистину ведьмовской красотой и притягательностью.

Наконец, очаровательно улыбнувшись, Томас чуть вскинул брови и шагнул вперед.

– Мисс Говард, – его взгляд стал вопросительным, – будет ли уместно, если я приглашу Вас на чашечку чая?

Глава 7

«Она строптива – но и я упрям.

Когда же пламя с пламенем столкнутся,

Они пожрут всё то, что их питало»

Уильям Шекспир

Извозчик ожидал мистера Рэнделла прямо напротив здания суда.

Джентльмен галантно подал Амелии руку, помогая подняться на ступеньку и скрыться от взора прохожих в карете. Сам же мужчина, оглядевшись по сторонам, ловко заскочил внутрь и сел напротив дамы, снимая с головы цилиндр и укладывая его рядом на сидение.

Некоторое время они молчали, безотрывно и предельно сосредоточенно глядя друг на друга, словно в этом был скрыт какой-то, известный лишь им двоим, смысл. Изредка Томас проявлял слабость, его губ касалась хитрая улыбка, на что мисс Говард иронично усмехалась и отводила взгляд. Экипаж немного трясло, особенно на поворотах. Топот копыт и звуки суетливого Лондона то и дело пробирались внутрь, но совершенно не привлекали внимание присутствующих.

Томас невольно скользнул пальцами по набалдашнику трости в виде головы орла, сжав его пальцами, будто бы нервничал. Амелия приметила этот с виду безобидный жест и решила-таки окончить немое противостояние, заговорив:

– Интересная вещица. Подходит Вам…

– Оу, – Рэнделл бросил короткий взгляд на трость. – Она принадлежала моему отцу. Дорога, как память.

– Вы сказали, принадлежала? – без тени смущения, продолжила беседу леди.

– Да, он, к моей величайшей скорби, умер, когда я был совсем ребёнком, – весть была удручающей, но джентльмен давно примирился с ней, так что сообщил сей факт почти без эмоций.

– Прошу меня простить, – несмотря на сдержанное поведение собеседника, всё же извинилась Амелия.

– Пустое, мисс Говард, это было давно, – мягко улыбнулся мужчина и тут же перевёл тему. – Позвольте узнать, что произошло между Вами и детективом Байроном?

Амелия неожиданно вздрогнула, распрямив спину, словно кто-то с силой рванул шнуровочные ленты, затягивая корсет до боли в рёбрах. Томас нахмурился и медленно моргнув, отрицательно покачал головой. С его тонких, но ярко очерченных губ, сорвался досадливый вздох.

– Простите мою бестактность… Англия, никак не привыкну.

Говард понимающе кивнула, с интересом прошлась взглядом по виноватому лицу мужчины, а затем чуть наклонились вперёд, ловя его взор.

– И как сильно мы отличаемся от вас? – с любопытством спросила леди, широко улыбнувшись. В карих глазах внезапно зажегся огонёк страстного обожания жизни, потерянный в разговоре с судьёй.

Рэнделл задумался, чуть поджав губы. В этот момент экипаж остановился, и кучер несколько раз стукнул по крыше кулаком. Томас звучно выдохнул, его улыбка озарила полумрак кареты лучезарным обаянием. Мужчина подался навстречу леди, опираясь обеими руками о трость.

– Вы знаете, мисс Говард, англичане отличаются от американцев, американцы от французов, французы от англичан. Но Вы… отличимая ото всех их разом…

Его голос понизился до еле различимого шёпота. Амелия неосознанно облизнула губы, чувствуя легкое колебание воздуха от дыхания джентльмена. Их притяжение было слишком очевидным, но ещё более ясно во взглядах обоих читалось желание продолжить щекочущее эго противостояние.

– Изящность намёков, явно не самая сильная сторона американского народа, – иронично подметила леди.

Томас заразительно рассмеялся.

– Я бы даже сказал, она полностью у нас отсутствует. Но, как меня заверил Алан, Вы высоко цените открытость и прямолинейность, хотя сами являетесь самой таинственной загадкой Лондона…

Теперь смех Амелии заполнил скудное пространство, отражаясь от стен звонкими переливами.

– То, что мистер Линч и господа ему подобные, не в силах познать тонкости женской души, вовсе не делает меня особенной.

– Вы правы… – согласно кивнул Рэнделл. – Вас делает особенной совершенно другое…

– Милое личико, смею предположить? – иронично усмехнулась Амелия, всем своим видом давая понять собеседнику, что подобными комплиментами он собственноручно роет себе могилу.

Томас сощурился, слегка опущенные внешние уголки глаз очертила сеточка мелких, милых морщинок. Они нисколько не портили внешность джентльмена, напротив, наделяли его мимику особым обонянием и живостью. Затем мужчина откинулся назад, пристально глядя на даму. Выдержал паузу, а когда заговорил, его голос прозвучал слишком резко, почти без смазанного американского акцента.

– Острота ума. Смелость и дерзость свойственная юнцам, при этом не переходящая грани приличия. Сила духа. Жёсткость нрава. Самодостаточность, которой могли бы позавидовать многие мужчины, – Рэнделл чуть вскинул бровь и вновь улыбнулся, теряя напыщенную серьёзность, с которой до сего перечислял достоинства мисс Говард. – И да, Вы невероятно красивы, нет никакого смысла это отрицать. А теперь, идёмте пить чай?

Амелия смотрела на мужчину с неприкрытым удивлением и явной заинтересованностью, куда более глубокой, нежели банальное любопытство. Очевидно, Томас Рэнделл смог очаровать неприступную гордячку, и вовсе не потому, что минутой ранее польстил её самолюбию. Было в этом джентльмене нечто особенное, манящее и такое знакомое… К тому же, американец продемонстрировал невероятную проницательность, смелость суждений и прямоту взглядов. Он не боялся говорить то, что думает вслух, как и сама Говард. Ловко жонглировал словами, был способен вычленять недостатки собеседника, его скрытые достоинства, и, несомненно, умело этим пользовался. Подобные качества, безусловно, импонировали леди. Не говоря уже о соблазнительной внешности мужчины, не идеальной и, именно поэтому, такой притягательной.

– Не боитесь слухов? – готовясь сойти с экипажа, уточнила Амелия.

Рэнделл встал первым, резво выскочил на улицу и подал девушке руку, придерживая дверцу. В его ладонь почти сразу легли тонкие пальцы. Мужчина сжал их крепче и, стоило Говард показаться снаружи, проникновенно посмотрел ей в глаза – сейчас они были почти на его уровне.

– Сочту за честь, если моё имя будет запятнано Вашим…

Амелия довольно улыбнулась и спустилась наземь. Она ничего не ответила, зато красноречиво взяла джентльмена под руку, окинув взглядом здание ресторана – они прибыли в одно из самых дорогих мест в Лондоне.

За непринуждённой беседой пролетело почти два часа. Томас рассказал, что занимается крупными поставками льна, хлопка и шёлка. Алан Линч планировал открыть в Лондоне элитное ателье и сделал Рэнделлу предложение, от которого американец не смог отказаться. Как оказалось, на самом деле мужчины были знакомы не более полугода, но весьма сблизились, пока вели переговоры. Томас так же признался, что Лондон его не впечатлил, но он бесконечно влюбился в Эдинбург. Амелия была немногословна, она больше слушала, нежели рассказывала о себе. Но упомянула, что одной из самых глубоких её страстей является литература.

Американец больше не поднимал тему относительно детектива Байрона и инцидента в здании суда, свидетелем которого стал. Говард была ему благодарна за тактичность и по-настоящему приятно проведённое время.

Когда молодые люди вышли на улицу, мужчина предложил леди свой экипаж, дабы тот доставил её домой. Амелия вежливо отказалась.

– У меня в Лондоне ещё дела, но я премного благодарна за заботу.

– Уверены, что моё сопровождение не понадобится? – учтиво спросил Томас, явно нежелающий прощаться столь скоро.

– Абсолютно, мистер Рэнделл.

– О, прошу, столь официальное обращение разбивает мне сердце! Томас, просто Томас…

Амелия загадочно улыбнулась и утвердительно кивнула.

– Я увижу Вас снова? – протягивая леди руку, оставляя на женских пальцах чувственный поцелуй, спросил американец.

– Лондон не так велик, как может показаться, – мягко ответила Говард, не спеша разрывать прикосновение. – Думаю, мы ещё свидимся.

Рэнделл чуть более ощутимо сжал хрупкую ручку в своей ладони, в последний раз коснулся проникновенным взглядом миловидных черт, и отступил на шаг назад в прощальном поклоне.

– А пока я сохраню Ваш образ в своих воспоминаниях. Даже если Вы будите против.

– Я не против, Томас… – словно пробуя имя джентльмена на вкус, без улыбки, ответила Говард.

После, Рэнделл сел в карету. Воздух рассёк хлыст, лошадь дёрнулась, и экипаж тронулся, оставляя девушку один на один с незнакомыми прежде, ни её сердцу, ни разуму, чувствами.