Текст книги "Я поцеловала его первой"

Автор книги: Катерина Папакиди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Катерина Папакиди
Я поцеловала его первой

Deja vu

Когда мы познакомились на сайте по изучению языков, наше общение было достаточно бурным. Мы то ругались, то слали друг другу письма в сердечках. Если бы не один день, я думаю, мы бы никогда не встретились.

Тогда в моем городе случилась трагедия, о нем говорил весь мир, и я только успевала отвечать на сообщения. Среди них было и твое. Ты написал, что хотел бы, чтобы я была рядом, в безопасности. Именно эти слова мне и были нужны.

Мы встретились в аэропорту Шарль Де Голль. Это был мой первый полет. Приземлившись я отключила авиарежим на телефоне и увидела сообщение «Катя, я здесь, в аэропорту. Жду тебя».

Я быстро нашла твои глаза среди толпы и побежала. Ты пытался меня поцеловать, но я увернулась. Я хотела поцеловаться наедине. После долгих объятий мы сели в поезд по направлению в Париж.

В поезде ты держал мою руку, а я о чем-то много и быстро говорила. Что мне, например, очень нравятся поляки.. «А ты ведь немного поляк»… Спросила, что ты чувствуешь, почему молчишь. Ты ответил: «Я не знаю, что сказать. Я просто счастлив»

Я сменила мой грустный город на объятия в Париже. Я не могла поверить, что все это реально, что мы так близко, что мы поедем в музей Орсэ.

Дни мы проводили в отеле и гуляя по городу. Мы сидели на скамейке в саду Тюильри, прогуливались мимо Сены, ели дешевый фастфуд и укрывались от бесконечных дождей в уютных парижских кафе.

В одном из таких кафе ты рассказал, что у твоей сестры большие проблемы. Ты говорил об этом так легко. У меня не укладывалось в голове и ты заметил мое разочарование. Все с той же улыбкой, но холодными глазами, ты сказал, что я вечно всем недовольна и впервые мы поругались. Я так боялась, что меня бросят, но ты сказал, что все это ерунда и он все равно будешь меня любить.

В один из вечеров мы пошли в Sephora. Ты купил мне духи, а я себе – неудачную помаду. Уже в отеле я расстроенно бурчала, лежа на кровати. Тогда ты взял меня за руку и повел по направлению к ванной. Ты подвел меня к зеркалу и сказал:

– Катя, смотри же, тебе красиво. Ты очень красивая с этой помадой, правда.

В последний наш день мы сидели на кровати. Ты чем-то был занят. Я сидела спиной к тебе и грустно смотрела в окно. Ты подсел ближе. Я почувствовала, как ты аккуратно приподнимаешь мои волосы и целуешь шею. Меня захлестнула нежность, которая быстро сменилась отчаянием, ведь было совсем непонятно, удастся ли мне пережить однажды нечто подобное.

Когда мы ехали в поезде обратно в Шарль Де Голль меня душили слезы. Ты тоже плакал, но уже дома в одиночестве. Очень быстро ты написал мне, что сейчас не время для отношений, но ты явно не собирался прощаться. Ты назвал наш альбом на Фейсбуке весьма поэтично «Я нашел тебя и больше не потеряю…». Я насчитала там из двадцати фотографий пятнадцать моих.

Тогда я заплакала. Всего один раз после приезда. Ты продолжал писать, как ни в чем ни бывало. Я не могла ничего поделать. Если бы не та оглушающая нежность, если бы не Париж, я бы давно тебя вычеркнула из своих социальных сетей, из своей жизни, но я не могла.

Со временем мне стало казаться, я все это пережила и жизнь продолжается. Так и было, но внутри меня появилась какая-то дырочка, сквозь которую просачивалось все – плохое и хорошее.

Мне хотелось перемен, но жизнь снова пошла не по плану. Ты же слал мне фото с отдыха в Ницце, где выписывал мое имя на песке. Мне казалось, мы разъехались не в разные страны, а в параллельные вселенные. Я часто виделась с друзьями, поддерживали друг друга, вспоминали прошлое. Мы постоянно ели какую-то еду. Буквально жили на кухне. Летом сидели на скамейках в тени деревьев.

Пришла осень и дырочка внутри постепенно превращалась в дыру. Я заполняла пустоту мечтами – о том, как я стану известной писательницей и со свойственной мне целеустремленностью я взялась за дело. Мне хотелось за что-то уцепиться и раз личная жизнь ускользнула из моих рук, я хваталась всеми руками за работу и творчество. Вокруг у всех что-то было: семья, дети, деньги. У меня не было ничего.

Я кропотливо работала над книгой, но ее не приняли в издательстве и с каждым месяцем, а затем и годом пустота стала осознаваться все чаще, а вместе с ней и причины происходящего.

Ты снова начал писать с мечтами о встрече, но я попросила тебя исчезнуть. Помню эту ночь. Я не могла спать. Казалось, огромный камень положили на грудь. Я прошу не писать, а ты пишешь и пишешь. Слезы по щекам льются и льются…

Тогда ты прислал мне подарок и это еще больше меня разозлило. Мне не нужны были твои подарки. Мне нужен был ты. У меня был Париж, была любовь, а теперь у меня не было почти ничего.

Я все больше чувствовала, как дыра внутри пожирает меня. Я хотела ухватиться за какое-то желание, но больше мне ничего не хотелось: ни писать, ни любить, ни жить. Единственное, что я знала – нужно что-то менять. Я видела выход в том, чтобы уехать со своего привычного мира, родительской квартиры, стать хотя бы на миллиметр ближе к своей пока еще плохо осознаваемой мечте.

В моей первой квартире даже не было веника, а у меня не было денег на этот веник. В те месяцы я почти не работала. У меня просто не было на это сил.

Это было странное время, с долгами, в обшарпанной квартире, но я была счастлива. По утрам я ходила в пекарню за вкусностями, по ночам смотрела глупые сериалы и ела сырники, танцевала босой на полу. Я, наконец, снова полюбила свою работу и стремительно выплатила свои долги.

Уже через пару месяцев я съехала в уютную квартиру и впервые за долгое время у меня начались отношения. Ты же снова продолжал писать, хотя я просила оставить меня в покое. Я хотела тебя заблокировать, но ты умолял так не поступать с тобой. Что я могла с тобой сделать?

Впервые за долгие годы нашей дружбы тебе понадобилась моя поддержка и я плакала вместе с тобой, когда один за другим уходили из жизни твои близкие. Я всем сердцем почувствовала, как долго мы знаем друг друга, всю нашу подноготную, и я не могла это перечеркнуть.

Мои отношения сходили на нет, как и любые другие в моей жизни, а мы с тобой продолжали общаться. С тех пор как мы встретились в Париже прошло больше трёх лет. Когда ты снова предложил встретиться, я решила подумать. Я только залатала дыру в своей душе и мне ни к чему были потрясения.

После некоторых сомнений я все же согласилась. Мне хотелось развеять романтичный образ, нашептанный Парижем и жить дальше своей спокойной жизнью. Ты очень обрадовался и строил планы, как не выпустишь моей руки, а я зажмурилась и старалась не выдыхать.

Мы встретились в Польше и как только я тебя увидела, сразу забыла, зачем я сюда приехала. Я снова видела твои голубые глаза с морщинками в уголках. Ты по утрам варил мне кофе. Мы были вместе и в это сложно было поверить.

Мы много гуляли и развлекались простыми вещами: сравнением шагов в наших шагомерах и лингвистическими шутками.

Ты делал все, что я просила. Показал мне современное польское искусство, такое же безумное, как и наша история. Повел в парк Лазенки с его абсолютно чистым и нежным небом. Кормил меня завтраками.

Мы редко шли за руку, но я не расстраивалась, ведь когда сидя на какой-нибудь скамейке в пасмурный Варшаве, я вдруг уходила в себя, ты брал мою руку и так деликатно, как умеешь только ты, возвращал к нашей с тобой реальности.

В один из дней мы о чем-то говорили и я вдруг сказала тебе, что наша история ненадолго, что все не так и хэппи энда не будет. Все повторялось с разницей в три года. Ты помрачнел и опешил. Никогда я не видела тебя таким поникшим. Мне захотелось скрасить твою грусть поцелуем и это мгновение, когда я сидела у тебя на коленях и ты шептал мне, что мы будем вместе, запомнилось мне сильнее всех других сцен.

В последний день мы пошли в музей Коперника. Мы не пропустили ни одной экспозиции. Мы изучали законы гравитации, проводили несложные эксперименты и снимали видео с исчезновением тел под волшебной накидкой. Ты предложил сохранить видео со мной для посетителей музея, но я отказалась, зато мы сохранили твое видео.

Ты стоишь на фоне сменяющихся слайдов с городскими пейзажами, потом набрасываешь на себя зеленую ткань и исчезаешь на моем мониторе. Все как в жизни.

В том же музее мы пошли в планетарий, смотрели на звезды в полной темноте. На мгновение я испугалась, пыталась найти твою руку, но не смогла.

Дни летели быстро. Мы меняли кафе как перчатки, ты дарил мне подарки и делал сюрпризы. Рядом с тобой я даже полюбила Варшаву.

Возвращаясь домой, я понимала, твой образ в моем сердце стал другим, не таким драматичным, но все еще до безумия нежным. Я не надеялась на продолжение, но на этот раз ты сдержал обещание. Ты предложил нашу встречу ровно в июне, но я отказалась.

Ты не мог понять, почему, ведь все изменилось так быстро. Если бы я сама знала ответ на этот вопрос…

Мы не виделись полтора года. Не знаю, жалею ли я, что мы не встретились вновь, но порой так хочется в Варшаву, в музей Коперника, стоять рядом только с одной экспозицией, смотреть только одно видео до самого закрытия и никакой гравитации… Только полет.

Повезло

Это утро могло начаться как угодно, но только не так. Вместе с привычной головной болью как реакцией на солнечный свет, я вдруг почувствовала аромат дорогого Армани, при чем мужского. В моей кровати пахло мужчиной, что уже само по себе анекдот, но Армани уж точно никогда не гостевали на моих скромных жестких кроватях на полах съемных квартир.

Я повернулась вправо. Да, рядом со мной лежал мужчина. Такой красавчик. Нет, мне не могло так повезти. Везет тонким и звонким, а я толстая и злобная. Я – женщина-пила, даже скорее женщина-пила-выпивала-гуляла. Это у нас семейное, традиционное. Так сказать, мы за семейные ценности – пилить мужчинам мозги.

Наверное, мне показалось. Я снова закрыла глаза и открыла. Это был он. Источник Армани еще ближе придвинулся ко мне и закинул свою руку на талию.

Я почувствовала его шершавые пальцы, такие мужские и ко мне начала возвращаться память.

Вчера вечером в баре после пятого бокала рома с колой, я залезла на стол. Танцевала я долго – минуты три, пока этот знойные мужчина не подал мне руку и мы продолжили выпивать вместе. Он сказал мне, что хочет стать программистом и попросил не осуждать его, ведь на самом деле он мечтает играть на гитаре где-нибудь в Испании или Португалии. Но кто я такая, чтобы его осуждать, если я танцую на столе без всякого танцевального образования? Именно так я вчера и думала. Ну а дальше – потеря стыда и, как следствие, амнезия.

Мне вдруг стало очень неловко. За свою плохую память и такое счастливое утро, поэтому я пошла прочь от своего источника счастья. Зашла на кухню, сделала себе кофе. Какой все-таки кайф. Стопы на холодном полу, запах кофе разрывает мне ноздри. И солнце даже не бесит.

– Привет.

Мой красавчик стоял в проходе.

– Привет.

Я замешкалась на секунду, но потом все же решилась сказать что-то нормальное, обыденное, будто я совершенно спокойна.

– Будешь омлет?

– Не откажусь.

Красавчик широко улыбнулся и проследовал за стол.

Я достала из холодильника сыр, из хлебницы – хлеб. Приготовила нам на двоих. Мы сели друг напротив друга и принялись за этот странный завтрак.

Когда омлет у красавчика закончился, он еще шире улыбнулся. Он явно был доволен. И тогда он сказал:

– Как же мне повезло.

– Что?

Я думала мне послышалось.

– Как же мне повезло, что я здесь, рядом с тобой.

Занавес. Happy end.

Любовь – это…

С французами лучше встречаться летом под музыку в парках. Так случилось и у нас. Жара была дикой и это не способствовало нормальному сердцебиению, но мы все равно наматывали километры в поисках французских кафе, обязательно под руку. Говорил ты тоже по-французски, но только, когда увлекался, а я, как ни странно, все понимала.

Впрочем ты редко увлекался. В основном молчал, но когда заговаривал, твои слова были обращены ко мне. Однажды, лежа на кровати, не открывая глаз, ты сказал: «Я сейчас лежу на кровати, а у меня перед глазами твои фотографии с Фейсбука, одна за другой». Я была тронута.

На следующий день мы ходили слушать концерт в Мариинский парк. В тот день я впервые услышала вживую музыку с моего любимого фильма «Маленький Николя». Вокруг было много красивых девушек. Я не знала, куда смотреть, но ты сказал, что я самая красивая. Я не поверила.

Когда мы разъехались в разные стороны, жара в Киеве спала, но догнала нас в наших городах. Мне приходилось все дни проводить дома и мысли неизбежно вели к тебе. Как я постоянно отворачивалась к стене, а ты прислонялся ко мне. Как ты всегда говорил спасибо за то, что я рядом. Как насвистывал французские песни.

Уже будучи дома, я чувствовала такое спокойствие, такое умиротворение, какого не знала давно. Мой дом стал по-настоящему домом.

Ты писал мне как по графику, но говорил по-прежнему мало. В основном слал свои любимые песни, мои-твои любимые фотографии, но однажды ты написал «Я влюбился в тебя с первой фотографии». Ты продолжал, а я мысленно зачеркивала твои слова. Мне было так сложно поверить, что может быть что-то большее, чем мимолетная встреча. Мне постоянно нужны были доказательства и в какой-то момент ты устал доказывать, но это случилось немного позже. Потом ты пригласил меня в гости. Примерно тогда я поверила и моя жизнь стала еще спокойнее, еще умиротвореннее.

2

В Аррасе меня встретил скромный вокзал и притихшие двухэтажные дома, и я сразу почувствовала себя как дома.

Уже вечером я заглянула в самую глубь этого города. На центральной площади, охраняемой ЮНЕСКО, я почувствовала себя еще больше дома. Но главные события происходили в уютной квартире в центре, за закрытыми дверями. Именно там со свойственным тебе трепетом ты укрывал меня одеялом, а по утрам я садилась писать, упираясь взглядом в белую занавеску. В перерывах я выходила на балкон и смотрела на серые крыши и спокойные улицы. Мне казалось, что будто я и не переезжала.

Ты приходил после работы и приносил хлеб, круассаны, шоколадные булочки, а потом мы гуляли под желтыми фонарями. Мы часто сидели на скамейке в парке неподалеку и смотрели на резвящихся детей.

Мы говорили о любимых именах и наших детских воспоминаниях. Ты вспоминал прогулки по деревне, рыбалку, сад. Я – подвал в родной девятиэтажке и поле неподалеку от дома.

Нам пришлось отделиться, потому что я заболела и тогда ты бесконечно делал мне чай и покупал новый, даже если я не просила, делал массаж и включал мои любимые передачи.

Мы ездили на твоей старой машине по идеально ровным дорогам. Побывали во втором Лувре, соседних городах.

3

Я возвращалась домой слишком рано. Нам не хватило времени надышаться, наобниматься. Перед отъездом дни летели стремительно. В последний наш день ты сказал, что приедешь ко мне и сделаешь предложение. Это было так просто, что я поверила, при выключенном свете, когда мы лежали на твоем дурацком мягком матрасе. Я обрадовалась и испугалась. Не знаю, чего было больше.

На следующий день я ехала на поезде в свою пустую квартиру, где чай я делала себе сама. Я предвкушала старые дома и разбитые дороги, но мой мир перестал быть пустым. У меня были надежды и планы.

Ты писал каждый вечер, но однажды вдруг перестал. Ты написал, что все сложно, что мы далеко друг от друга и, наверное, нам нужно расстаться.

Я приняла это и не спорила. Мне казалось, что я не переживала. Это был очень привычный сценарий. Жизнь одинока и это нормально.

За окном вовсю бушевала осень и я, по привычке, отвлеклась встречами с друзьями. Только спустя пару месяцев, по ночам, меня настигли воспоминания, твои прикосновение – тактильные призраки.

Ты появился так же странно, как и исчез. Прислал мне мое фото с подписью «Я о тебе думаю». На этом фото я сидела на скамейке в том самом парке, где французские дети играли в догонялки. Я жмурилась от солнца и нелепо расставляла ноги в стороны.

В тот день, когда я увидела твое сообщение, мы с подругой пили ром и мне казалось, что мне это приснилось, что не может человек вот так вдруг появиться, что тактильные призраки могут ожить…

Ты просил второй шанс. Сначала нелепо, потом – очень искренне. Ты говорил, что любишь меня и я тебя все еще любила. Мне так хотелось тебя обнять… И я согласилась. Мы решили встретиться у тебя дома, чтобы провести больше времени вместе, ведь ты не мог взять отпуск надолго, а я могла работать откуда угодно.

4

Я летела в самолёте вся переполненная сомнениями. Я пила полусухое вино из Duty Free, а тебе везла икру, пряники и недовязанный шарф. На пряниках были нарисованы герои жевательной резинки «Love is» и такая же надпись.

Когда я увидела тебя в аэропорту в очках и странном свитере, меня захлестнула нежность, и я поняла, что все не зря. Французы бастовали и наш поезд отменили. Нам пришлось дожидаться нового, с пересадками.

Я открыла пряники и увидела, что один из них разломился, но ты не расстроился. Не знаю, кто из нас сказал «Love is just to be together», но мы потом часто вспоминали эту фразу.

Ты снова бесконечно благодарил меня за то, что я рядом, а я не могла отлипнуть от тебя. Я так скучала по твоим губам.

На второй день я заметила коробку с кольцом на полке. Ты сказал, что ждал, когда же я ее увижу. Надел мне кольцо на палец и долго любовался.

По утрам я шла на кухню, брала несколько шоколадных конфет и ложилась спать. Потом просыпалась и писала.

Ты много работал и ездил в гости к своим родителям, а я оставалась одна.

Я включала по вечерам Лепса и запивала своё одиночество кислым французским вином. Я испытывала странную грусть. Мне казалось, что все французы сразу меня ненавидят.

Ты замечал малейшие изменения в моем настроении. Однажды ты пришёл с работы и спросил:

– Ты счастлива?

Я сказала, что не очень. Тогда ты спросил:

– Что я могу сделать, чтобы ты была счастлива?

Мы пошли в музей науки. На большее у меня не хватало фантазии. Ты меня фотографировал и снова повторял, какая я красивая.

Вечером мы слушали твоего любимого Гинзбурга. Наконец-то у нас нашлось что-то общее. Нам обоим нравились алкоголики.

Ты старался и я старалась, но проще не становилось. Однажды мы сильно поругались. Я сказала, что мне очень тебя не хватает, когда ты уезжаешь к родителям. Ты обиделся. Я расплакалась. Тогда ты снова решил сделать меня счастливой.

Ты купил мне платье и повез в Лилль. Но нас это не спасло. Мы продолжали ругаться. Я спросила тебя, стоит ли мне забирать кольцо. Ты обиделся. Сказал, что я сама могу решить.

Я была так счастлива снова быть в Украине, но несчастна без тебя. Ты продолжал быть постоянным в своём непостоянстве и мне потребовалось время, чтобы не плакать на твои сообщения, начинающиеся с «Love is just to be together». В том то и дело, что вместе мы не были.

Мы не виделись десять месяцев и уже вряд ли увидимся. Я совсем не знаю, как ты живешь, но я благодарна тебе за то, что так меня полюбил. Твоя любовь передалась и мне. Моя благодарность перечеркивает всю боль расставания и жизнь меня снова учит – все не напрасно. Все совсем не напрасно.

Человек с Луны

Мы познакомились с Димой лет восемь назад. Я тогда долго раздумывала над тем, обрезать ли мне челку. Этот вопрос был одним из главных на повестке. Такой легкой и приятной была моя жизнь. Она струилась, не оставляя после себя особых надежд и разочарований.

Наша первая встреча случилась в кафе Левада – маленькое странное заведение столиков на десять.

Вторая встреча – на экологическом митинге. Тогда в городе случилось обострение экологической ситуации. Нам советовали носить маски и пить побольше Боржоми, но экология волновала меня куда меньше, чем любовь.

Дима был человеком с Луны, как он сам о себе говорил. Мы наслаждались жизнью без всяких угрызений совести. Пили вино, смеялись, ходили по барам. Я писала свои простые статьи, а он работал в ландшафтном дизайне. С таким умным видом рассказывал мне, чем туя отличается от ели и меня это забавляло.

В последний вечер перед расставанием мы сидели на кухне у друга Димы. Я была обижена на него за невнимание и глупые шутки. Кто-то включил Ляписа «Я верю» и я поняла, что для него эта фраза тоже значит много, и меня это безумно тронуло.

Мы недолго встречались, но как-то запомнились друг другу. Тем более жили мы неподалеку и он всегда останавливался, чтобы поговорить или отвесить мне комплимент.

Наши короткие встречи были наполнены нежностью и участием, независимо от того, как менялся ландшафт жизни. Большинство клиентов Дима потерял и ему пришлось искать новую работу. Он рассказал мне об этом, когда мы сидели в его квартире, на обустроенном балконе. Я была в своем индийском платье.

Вокруг его глаз постепенно скапливались морщинки, а я становилась все полнее, бесформеннее и взгляд постепенно гас. Теперь мы встречались на улицах, в парках и снова пили вино. Мы делились семейными новостями, путешествиями и просто всякой ерундой. Я не умею разлюбливать до конца и Дима не был исключением.

Со временем стало не до него. Я попрощалась с иллюзией, что моя личная жизнь когда-то будет простой, а Дима создавал дополнительный шум. Тем временем он не унимался. Названивал мне каждый день по много раз и я устала сопротивляться, тем более жили мы рядом.

– Ладно, – сказала я. – Бери шампанское, конфеты и приходи.

Я открыла холодильник, где сыр был перманентно, а остальные продукты – опционально. Нарезала аккуратно дорблю, к которому мы не притронулись. Дима грустно оглядел мои временные владения, но я быстро перевела тему в сторону его жизни.

Теперь (спустя семь, кажется, лет) Дима работал на серьезной работе и рассказывал мне о корпоративных интригах. Я же была востребованным автором в серьезных изданиях, но выглядели мы как два дурака с потухшими взглядами.

Он открыл шампанское, разлил в бокалы и мы пошли на балкон. Он выходил на центральную улицу нашего спального микрорайона. Было лето. Мы дышали зеленью деревьев в метре от нас и дымом сигареты, которую он закурил. Мы больше не смеялись как подростки, но, по традиции, с первой секунды распахнули друг другу душу.

– Меня сломали на этой работе, – выпалил Дима.

– Может быть, ты просто повзрослел.

В том году моя жизнь мне уже не казалась настолько легкой и простой. Я себя чувствовала одновременно и сломленной, и повзрослевший.

Дима теоретически со мной согласился. Мы продолжали про работу и друзей, когда он вдруг сказал:

– Ты не для этого города.

– А для какого?

– Ну для Львова, Харькова, Киева.. Не важно. Но не для этого города.

– Почему?

– Ты просто другая.

В тот раз мы виделись с Димой в последний раз. Пришлось ему пригрозить, чтобы больше мне не звонил. Сработало. Я знаю, что не смотря на нелюбовь к городу и своей новой работе, он женился, а значит, еще глубже пустил корни.

Живя в Киеве, я часто вспоминала его слова. Почему-то хотелось ему написать, но я себя останавливала.

Я видела его фотографии. Выглядел он повзрослевшим, но довольным жизнью.