Текст книги "Пожизненный найм"
Автор книги: Катерина Кюне
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Катерина Кюне
Пожизненный найм
Сегодня в здании концертного зала «Танит Групп» во время праздничной церемонии, посвященной дню рождения корпорации, был совершен террористический акт. По предварительным данным, погибло шесть человек, среди которых лидер «Демократической партии» Митя Хорохоров, председатель правления «Россбанка» Борис Грумберг, президент компании «РосНафта» Сергей Ермолаев, генеральный директор корпорации «Кали-энергия» Леонид Козловский, глава инвестиционного банка «Баал» Иннокентий Завадовский. Во время эвакуации образовалась давка, из-за которой пострадали еще 32 человека, они доставлены в больницу. По данному факту возбуждено уголовное дело по статье «Терроризм».
Из новостей
Необязательное авторское предисловие
…Мне часто хочется быть кем-то другим. Кто-то скажет: обычное дело для человека с комплексом неполноценности. Да, пожалуй. Конечно, я никогда и никому ни говорил об этом. Следователь должен быть человеком сосредоточенным и уверенным, а я мечтаю о других жизнях. Примеряю их на себя, придумываю во всех подробностях, проживаю в уме. Например, представляю, что стал астрофизиком или астробиологом. Да так и засыпаю где-нибудь на нейтронной звезде. Будто её гигантская гравитация через миллионы парсек притянула мои мысли, а к вечеру мне уже не хватает сил, чтобы их оторвать. В своем выдуманном мире я ложусь на придуманный диванчик, который стоит прямо в лаборатории, закрываю глаза и наблюдаю, как звезда напрягает все свои нейтронные мышцы, бесконечно сжимая космическое вещество. Утром вскакиваю и снова берусь за воображаемые расчеты.
В моей выдуманной жизни, той, где я астрофизик, у меня есть маленькое увлечение. Я занимаюсь космической фотографией. В свободное время я с помощью телескопов обшариваю соседние галактики в поисках удачного кадра.
Что бы ни говорили экологи о первозданных лесах, о разнообразии видов, всё самое совершенное сосредоточенно не на нашей планете. Однажды я даже занял третье место в конкурсе астрофотографов, который проводит журнал «Леонов». Этот журнал назван так в честь первого астрофотографа на Земле – советского космонавта Алексея Леонова.
Смешно, но я домечтался до того, что уже год выписываю «Леонов» на самом деле. Словно светящиеся бублики галактик и вправду имеют какое-то отношения к моей настоящей жизни!
Иногда я представляю себе, что для таких как я появился специальный портал в Интернете. «Другая жизнь». Там люди, которым нужны деньги, дают объявления. Пишут, что готовы предоставить своё тело на некоторый срок в полное распоряжение. Портал полуподпольный, потому что официально прокат тел запрещен. Точнее, официально он невозможен.
На портале продавцы очень подробно расписывают свою жизнь. Во сколько они встают и что едят на завтрак. Где они работают и какие у них друзья. Сколько у них квадратных метров, гаджетов, любовниц, в какие закрытые клубы их пускают. Потом они выкладывают небольшое эссе на тему «один день из моей жизни». В нём нужно выигрышно себя подать, потому что всем нравятся красивые слова, и важно не то, что ты имеешь на самом деле, а то, насколько ты научился манипулировать читательским вниманием. Ещё имеет значение профессия.
Многие хотят побывать в шкуре крутого парня: карточного игрока, футболиста или уличного бандита. В реальности они слишком ленивы, зависимы или трусливы, чтобы рисковать, а тем более жить по ту сторону закона. Но в своих потаенных фантазиях они с удовольствием приставляют нож к белому девичьему горлу и говорят: «Ну что цыпочка, давай поищем где у тебя пирсинг с бриллиантами?». Или подкарауливают своего начальника, приковывают его к ограде наручниками и потом долго и основательно порют розгами.
Ещё на этот портал ходят те, кого обычно именуют «творческими личностями». Потому что им, как никому другому, свойственно сначала поискать себя, попробовать то да сё. Почти как мне, только у них это от избытка талантов, а у меня от какой-то индивидуальной психической особенности. А в реальной жизни так нельзя. Последние лет двадцать всякие «дегустации» профессий запретили. Поступать можно только единожды. Потому что образование у нас бесплатное. Так что если ты год учишься, а потом бросаешь, то ты тем самым приносишь убытки.
Потом, когда ты уже устраиваешься работать в корпорацию, корпорация хочет выжать из тебя по максимуму. Чтобы ты на каждую вложенную в тебя копейку отдал тысячу. Им не надо, чтобы ты у них поработал, осмотрелся, а потом вильнул хвостом и ушел. Им надо, чтобы ты с двадцати и до пенсии на них горбатился. Так что если у тебя не идеальная репутация в этом плане, то шиш тебе, а не работа.
Поэтому мой придуманный портал «Другая жизнь» – это единственная возможность поменять свою жизнь без необратимых последствий. Я прихожу туда в своих мечтах и выбираю самые необычные объявления.
Я влезаю в шкуры генных инженеров и заново сочиняю историю. Я представляю, что Советский Союз существует и по сей день, а я работаю в специальной лаборатории по созданию идеального советского человека. Теперь перевоспитывать вредные элементы стало просто, и больше нет никаких врагов народа. Все они стали образцовыми гражданами благодаря нашей лаборатории.
А недавно я наткнулся на объявление писателя. Очень глупое объявление. Что может быть интересного в жизни современного писателя? Жизнь, как правило, самая обычная, серая. Но я всё же кликнул по объявлению, потому что нелепое тоже вызывает интерес. Я решил попробовать, почему нет? Для разнообразия. И вот я как актер в дешевом театре выбежал за кулисы, чтобы спешно переодеться и выйти на сцену уже в другой роли. Я стал представлять, что попал в тело писателя. И, как свойственно мне, скоро стал путать реальность и вымысел. Я так заигрался в писателя, что забыл продлить подписку на журнал «Леонов», но зато стал писать книгу наяву!
В какой-то момент книги стало так много, что я всерьез задумался о предисловии. О чем-то, где бы я мог оправдаться. Объяснить, что я не писатель, а просто представил, что влез в писательское тело. Рассказать, что я пишу в этой книге о таких вещах, о которых мне по долгу службы нужно молчать. Даже и не будь я следователем, издание этой книги привело бы к тому, что автора объявили бы экстремистом, фашистом, несогласным и бог знает кем еще. В общем, преступником. То есть, я – следователь, должен был бы выслеживать себя – писателя. Да никто и не взялся бы издавать эту книгу. Но все-таки я не исключаю возможности, что кто-нибудь когда-нибудь её прочтет. Ведь режимы рушатся, иногда – внезапно. И, наконец, признаться, что я не могу стать писателем. Не могу, потому что писательство не записано в моей карте судьбы.
Теперь многие стали пользоваться гороскопами, как в древнем Тибете. Чтобы создать ребёнку идеальную репутацию. Чтобы как можно раньше начать учить его тому, что ему понадобится. Специальный личный гороскоп, который в обиходе называют картой судьбы, составляют сразу после рождения. Астролог определяет, к чему у ребёнка будут склонности и кем ему лучше всего стать согласно расположению звезд. Расписывают даже, где ему лучше всего работать, на какой женщине жениться и в каком возрасте. Какая пища будет для него полезна, какой цвет будет приносить ему удачу. Так что родители могут заранее обо всем позаботиться. В том числе купить не абы какие пеленки и пинетки, а «звездного» цвета. Последнее время карты судеб настолько вошли в моду, что стали практически обязательными. Корпорациям они очень нравятся. Еще бы, ведь сразу ясно чего ждать от сотрудника от ноля и до самой его смерти! Когда я еще был в материнской утробе, карты судьбы только начинали распространяться. Моя мама любит разные новинки.
В моей карте мне предсказали удачную карьеру следователя. Сам я, конечно, выбрал бы профессию астрофизика или генного инженера. Но мне выбирать не пришлось. Хорошо это или плохо? Когда ты делаешь выбор сам, то всю жизнь потом сомневаешься. Этот твой выбор становится источником постоянного неудобства. Вдруг, стань ты учителем, а не следователем, из твоего класса вышел бы новый Эйнштейн, и твое имя пополнило бы списки всемирно известных педагогов? Или поступи ты на астрофизика, ты сделал бы научное открытие, а не зевал бы на работе от скуки. Вдруг в тебе спит какой-то талант, который должен был сделать тебя великим человеком, а ты своим выбором взял его и угробил? Или ты просто такой непутевый человек, который не может ничем увлечься всерьёз и надолго?
Когда ты живешь согласно карте судьбы, ты точно знаешь, где корень зла. Во всем виноваты звёзды. Но, к счастью, изменить их расположение не возможно, даже если ты астрофизик.
Я следователь. Та история, которую я расскажу в этой книге, реальна. Конечно, мне пришлось додумать некоторые детали, но совсем немногие. После того, как разработали программу, расшифровывающую мысленные образы, допрос позволяет узнать о человеке практически всё. Это как посмотреть кино с места происшествия. Путаное кино, конечно. Проблема лишь в одном: чтобы влезть в мозг, нужно поймать злоумышленника, а его мозг только затем и существует, чтобы придумать, как сделать поимку невозможной. Поэтому многое о злоумышленниках, героях этой книги, мне пришлось придумать самому. Но я основывался на фактах, так что вряд ли далеко ушел от действительности. В этом смысле моей книге можно верить…
Никита Селиверстов
ГЛАВА 1
Из дневника Андрея
Для хорошего работника офис – это храм. Когда он входит в него сквозь стеклянные раздвижные двери, когда створки бесшумно, как в сказках или фильмах ужасов закрываются за его спиной, он выбрасывает из головы все мирские мысли, переводит свой юником в режим «корпоратив», и весь отдаётся служению местному культу производства резиновых уточек для купания и разноцветных презервативов с запахами экзотических фруктов. Он аж светится от своего рвения помочь уточкам разлететься по всему миру, а презервативам, – которые, если вдохнуть в них немного воздуха, сами становятся похожи на диковинные плоды, полные семян, – прорасти повсеместно, как сорной траве.
Это высокая задача, ещё бы, его корпорация – первая в мире и возьми мы наугад три уточки из тех, что сейчас плавают в ваннах, две из них будут иметь клеймо «Танит Групп». Да, он весь светится, как прихожанин в Пасхальную ночь, светится от того, что его, хоть он и ни дня не постился, пустили в это святилище тропических презервативов. Он робко улыбается начальнику, встретив его в коридоре и, зайдя в свой рабочий кабинет, освещает его неподдельным энтузиазмом. Утром он просыпается и торопится выйти из дому, а Дня Корпорации ждет с таким же детским нетерпением, с каким ждал когда-то свой День рождения…
Я не знаю, смог ли бы я так яростно полюбить свою работу, но у меня есть изъян, который помешал мне даже попробовать. Казалось бы, это очень мелкий, очень незначительный и даже не сразу заметный изъян. Но на самом деле он громадный, и что бы измерить его глубину, нужно раскидать лопатой не один день, месяц или год.
Мне было десять лет, и я жил вдвоём с отцом в большой трехкомнатной квартире, почти без мебели, с не распакованными после переезда коробками.
Чем дальше, тем всё больше наша квартира стала напоминать руины древнего города посреди джунглей. Коробки, как серые плиты, из которых когда-то были построены здания, затягивались пылью и хламом. Они зарастали старой одеждой, электронными книгами, листками с названиями каких-то неведомых файлов; пустыми чашками, с окаменевшими чаинками на дне; сломанными компьютерными мышками и отвертками, с помощью которых собирались поковыряться в мышиных внутренностях; микросхемами, колонками, процессорами, материнскими платами… Здесь можно было найти всё, что угодно: мой засушенный одуванчик, банку горбуши, просроченную бутылку с соусом и настоящие заросли проводов.
Мой отец был php-программистом в транснациональной компании, и когда из Владивостока его перевели в Москву, родители продали нашу приморскую квартиру, прибавили все свои сбережения и купили просторную трехкомнатную в столице. Мечта!
Отец был первоклассным специалистом, но в повседневном быту он был человеком непростительно безалаберным. К тому же он привык, что в доме есть мать и она спасает комнаты от неизбежного мгновенного зарастания.
Но мама осталась во Владивостоке, где она должна была завершить строительство китайского микрорайона, состоящего из пяти небоскребов. Мы ждали её с недели на неделю, но её приезд почему-то откладывался. Мы с папой, сидя на кухне и, запивая пиццу, он – бутылочным пивом, а я – колой, мечтали о том, как мама приедет и устроит тут свой фирменный ремонт. Как от её нежно-розовых обоев и зеленоватых легких занавесок в спальнях станет светло, как под её руководством мы распакуем и расставим на столиках и тумбочках винтажные светильники с абажурами, как в воскресенье она приготовит для нас жаркое в горшочках, а потом мы все вместе пойдем в кино… И мы, наконец, – сколько мы вздыхали о ней в маленькой Владивостокской квартире! – сможем завести большую лохматую собаку, может быть колли, а может быть шотландского сеттера.
Но мама всё не ехала, и только всё чаще спрашивала папу, не может ли он как-нибудь отпросить меня из школы и привезти к ней на время, а то она адски по мне соскучилась.
Повзрослев, я понял, что ей не хотелось приезжать вовсе. Видимо, пожив без угрозы быть поглощенной папиными джунглями, она расслабилась и уже не хотела снова брать мачете и идти вырубать папину безалаберность. А, может быть, у неё просто появился другой мужчина. Так или иначе, я был единственным камнем преткновения. И её план, видимо, состоял в том, чтобы потихоньку переманить меня и оставить отца одного в новой квартире заполненной коробками со старыми вещами. Но тогда, в десять лет, я был уверен, что нас ждет счастливая и безмятежная жизнь вчетвером – в моём воображении к нам уже давно присоединилась собака.
А вот отец, видимо, в какой-то момент заподозрил неладное, потому что наши кухонные разговоры о будущем сошли на нет. Зато по ночам он теперь подолгу сидел за монитором, сочиняя маме длинные письма. Не знаю, о чем была их переписка, но с ним начали происходить странные перемены. Однажды в субботу он встал ни свет ни заря и помыл всю грязную посуду, стопки которой высились на кухне, как мамины китайские небоскребы. Когда я, зевая, вышел из своей комнаты, я увидел отца в мамином розовом фартуке в белый горошек, – одним стенам известно, как ему удалось вытащить его из-под древних руин, – он стоял у плиты и тефлоновой лопаткой переворачивал румяный… блин! Всё это выглядело настолько невероятным, что я забыл сказать «доброе утро». Рядом с высокой фигурой отца, плита выглядела какой-то низкой, а половник и сковорода, которые в маминых руках казались большими, в папиных смотрелись несерьезно, как будто он решил поиграть в дочки-матери и вытащил их из кукольного набора.
На столе стоял ноутбук и по открытому кулинарному видео-блогу можно было догадаться, как папа освоил науку блиноделия. В этот день мы ходили в зоопарк, а потом в дизайн-бюро, где выбирали розовые обои в мелкий цветочек и светло-зеленые занавески. А на следующий – варили суп и делали уборку. Вечером папа как бы невзначай спросил меня, не хочу ли я позвонить маме, чтобы рассказать, как мы провели выходные…
В тот самый день, когда рабочие закончили ремонт, отец вернулся с работы сияющий. Он объявил мне, что звонил маме, и она прилетит в следующие выходные, то есть всего через девять дней! Я побежал в свою комнату и в настенном электронном календаре пометил этот день розовым. А отец, необычно возбужденный, метался по квартире, хватаясь то за одно, то за другое дело и на тумбочках, стульях и диванах оседали лампочки, шурупы, отвертки, журналы, провода…
Накануне розового дня я не смог уснуть. Я старался изо всех сил, потому что не хотел заснуть после обеда и украсть эти часы у нашего с мамой первого дня. Утром папа велел мне сходить в кондитерскую за круасанами, а сам уехал в аэропорт. Увидев из окна, у которого я стоял уже второй час, как к подъезду подъезжает наша машина, я уже хотел бежать к лифту. Но открылась дверца, и из неё вышел мой отец. Только он один.
Этот изъян, о котором я говорил, эта особенность появилась у меня именно тогда. Когда выяснилось, что мама хотела сделать нам сюрприз и специально назвала отцу более поздний рейс. Она планировала сесть в такси и позвонить в дверь как раз тогда, когда мы только проснемся, чтобы ехать её встречать. Но по дороге из аэропорта, такси подрезал «броневик» очень влиятельного чиновника…
Я долго-долго не мог произнести «мама умерла». Мне на язык наступала немота, такая вяжущая, как мякоть неспелой хурмы, она сводила челюсти, и я не мог открыть рот. Я научился говорить эти два слова только года три спустя. Но ещё долго я произносил их как во сне, словно для того, чтобы мне не парализовало челюсть, нужно было затуманить мозг.
А вот и изъян. С того самого розового дня до сегодняшнего момента я ещё ни разу не улыбнулся. Мой звонкий детский смех также оказался очень хрупким. Мама говорила, что у меня внутри лампочка. Когда я улыбаюсь, она загорается, а когда мрачнею – гаснет. И когда я бывал не в настроении, она начинала меня щекотать, а потом щелкала воображаемым выключателем. Я, конечно, смеялся. Возможно, в розовый день эта лампочка непоправимо перегорела или выключатель сломался. Когда я приходил на собеседования, менеджеры по персоналу, эти привратники храмов, один за другим признавали меня профнепригодным. «Спасибо за проявленный интерес, мы вам обязательно перезвоним». И это несмотря на мой диплом кибернетика.
Их логика была проста – своим внешним видом я сею пессимизм, мрачность и депрессняк, поэтому для компании я вреден. А, изучив моё личное дело, за годы школьной и университетской учебы заметно опузатевшееся, они признавали меня подозрительным и неблагонадежным. Дело в том, что во всех моих характеристиках, начиная с десятилетнего возраста, была запись о том, что я скрытный и замкнутый. Мрачный, скрытный, замкнутый, с детской травмой, которая наверняка повредила психику – разве это хороший работник? И мне всюду отказывали. Меня никуда не хотели брать. В сущности, мне ничего другого не оставалось, кроме как стать тем, кем я стал.
***
…Всё началось в год белой свиньи. Мой гороскоп предсказывал, что белая свинья принесет мне большие хлопоты, которые, правда, закончатся моей женитьбой. Значилось также, что невеста будет особой крайне оригинальной и встречусь я с ней в рабочее время… Не мудрено, в нерабочее-то я почти не вылезаю из дома… Теперь я с подозрением всматривался в каждую встречную женщину – уж не та ли это, на которой я должен буду жениться? Когда мой начальник, который раньше обходился своими силами, неожиданно нанял секретаршу, у меня началась паника. Это была кичливая, помешанная на своем (правда довольно стройном) теле, брюнетка. Первым делом она поставила на свой рабочий стол зеркало, чтобы иметь возможность любоваться собственным лицом каждое свободное мгновение. Она частенько что-то роняла и наклонялась поднимать, манерно произнося при этом нечто вроде «ах, я такая рассеянная!». Но я был уверен, что у неё под столом установлено ещё одно зеркало и она постоянно лезет туда, чтобы поглазеть в него на свои ноги. С ужасом я представлял себе, что уже женился на этой сумасшедшей. Стены, потолок и даже пол нашей квартиры покрылись зеркалами. Мы выбросили мою любимую керамическую посуду и купили зеркальные тарелки. Когда мы ложимся спать, моя жена не выключает свет и не накрывается одеялом – говорит, что хорошо засыпает, только когда глядит на своё отражение на потолке… Она не помнит, как я выгляжу, потому что бросает на меня беглые взгляды только если я мелькаю в зеркале рядом с ней самой, то есть в самых исключительных случаях… В общем, кошмар.
Но вскоре произошло событие, которое отвлекло меня от нелепых мыслей о секретарше. Исследовательская группа Копенгагенского Университета сделала сенсационное заявление. После многолетних исследований им удалось разработать технологию дешевого и экологически безопасного альтернативного топлива. «Больше не нужно подсчитывать, на сколько лет нам хватит нефти, – хвастливо заявили они. – Теперь от нефти можно отказаться вовсе!». В ответ на это заявление цены на акции нефтяных компаний поползли вниз. Шокированные страны ОПЕК, пытаясь хоть как-то спасти своё положение, попытались играть на понижение. В результате нефтяные компании подешевели ещё больше. Цены на нефть упали до 15 долларов за баррель. В России началась паника. Выглядело так, словно влиятельнейшие страны договорились и действительно началась энергетическая революция, что это продуманный, давно запланированный ход – начало конца нефтяного века. Разразился кризис, который в прессе так и окрестили – «нефтяной».
«Во всем виноваты датчане!» – вопили новостные заголовки. Российское телевидение успокаивало, что нефтяной кризис – явление временное. Одно дело – научные разработки, а другое – массовое производство. Альтернативное топливо создают уже многие десятилетия, но ещё до сих пор ничего путного не придумали. Ничего такого, что полностью заменило бы нефть. Скоро выяснится, что новая технология тоже полна изъянов и жизнь вернется на круги своя. «Лучшее, что породила Дания – это сказки Андерсена. Думаем, что в результатах их последнего исследования тоже много сказочного».
В феврале группа малоумных московских подростков, которым ежедневно вдалбливали, что именно из-за датчан в магазинах подорожало пиво, устроили Русалочью Ночь. С криками «Нам не нужны ваши долбанные сказки!» они забросали датское посольство в Москве отрезанными рыбьими хвостами… Московская полиция, которая с собачьей чуткостью охотилась за всяческими демонстрантами и бунтарями, (так что, казалось, выйди даже пятилетние карапузы с горшками в руках протестовать против жестокости своей воспитательницы Марьи Ивановны, у них тут же конфискуют горшки, заломают руки и повезут в участок), сделала вид, что русалкофобов не заметила. То есть заметила, но догнать не смогла. Подростков тут же поглотили непроницаемые ночные переулки. Кто знает, может быть там, в ночных переулках, их ждали красные башмачки и Снежная королева, решившие отомстить беглецам за Андерсена…
В борьбу за всемирное торжество нового энергоресурса включились экологи всех развитых стран. Предприятия всего мира готовились к реорганизации и техническому переоснащению. Всё происходящее только подтверждало версию о том, что «кризис» заранее спланирован.
«Конечно, чтобы повсеместно перейти на новый энергоресурс, нужны время и немалые финансовые вложения. Но рано или поздно это всё равно придётся сделать. И, поскольку мы понимаем, как важно заботиться об экологии нашей планеты, мы не намерены тянуть» – примерно такие заявления делали представители европейских и американских компаний.
Я наблюдал за происходящим через тонкую поверхность экрана телевизора и через винтажные очки, которые обычно надевал, когда читал газеты. Если бы я хоть на мгновение задумался, я бы понял, что нефтяной крах однажды отразится и на моей жизни, но пока что лично мне зарплату не урезали, мне казалось, что кризис, это что-то эфемерное, существующее в другой реальности. Но вскоре произошло несколько событий, которые, отчасти, сделали меня его участником.
В конце февраля выбросился из окна менеджер одной из топливных компаний. Сначала на это самоубийство никто не обратил особого внимания. Но когда в следующую неделю погибло ещё пять человек, это стало напоминать эпидемию. Говорят, что депрессия заразна. Если у мужа начинается затяжная депрессия, то через некоторое время она неминуемо передастся жене. С этим ничего не сделаешь. У каждого психиатра есть свой психиатр. Время от времени он проверяет, не заразился ли его коллега безумием от одного из пациентов.
Может быть, желание наложить на себя руки тоже заразно, ведь оно тоже одна их форм безумия? Оно возникает в чьей-то голове, доводит тебя до окна и велит прыгать. Потом взмывает над мертвым телом, носится по городу и высматривает новую жертву… Интересно, как бы оно могло выглядеть… Может быть, это полупрозрачное призрачное серое покрывало, на манер платков из ангорской шерсти? Такое уютное покрывальце, которое витает в воздухе, а потом в один момент набрасывается на жертву и накрывает её с головой. И у жертвы тут же сереет лицо, под глазами расплываются сине-серые мученические круги. Покрывало только на вид уютное, а на самом деле удушливое и колючее. Оно всегда выбирает людей с ослабленной сопротивляемостью – напуганных своим будущим, остолбеневших от трудностей… Оно впивается серыми ворсинками в кожу, проникает в кровеносную систему и, в конце концов, укутывает сердце. А дальше можно сразу звонить в морг. Возможно, оно даже плодится, как бактерия, питается человеческими горестями, разрастается, а потом делится. Иначе как объяснить, что с каждым днем самоубийц становилось всё больше?..
***
Сегодня Федора вызвали к гендиректору. Зачем – он не знал. Его точно не собирались уволить или повысить, иначе вызвали бы к начальнику отдела. Также навряд ли у гендиректора могли быть какие-то специальные поручения к нему – пока что он был для этого слишком мелкой сошкой. Скорее всего – так рассуждал Федор – дурацкая ошибка молоденькой секретарши, которая может стоить ей карьеры. Очень досадно, что из-за этой дырявой женской головки зазря потревожат гендиректора и потратят время, которое у него на вес золота. Да и сам Федор пропустит комментарии и письма от клиентов, на которые нужно отвечать оперативно. В прошлом месяце Федор был в отделе первый – он обработал больше всех писем и комментариев. В связи с этим про него написали небольшую, но ёмкую статью в корпоративной газете и даже поместили портретную фотографию, где Федор выглядел «таким милашкой», что его страницу в Тенёте за день посетило не меньше трехсот сотрудниц корпорации.
Тенёта – это была корпоративная сеть «Танит Групп», названная так по созвучию Танит-Тенёта. Газета со статьёй бережно хранилась у Федора дома, в специальном ящике вместе с другими публикациями про него – школьными и студенческими. Тут же хранились грамоты, полученные за победы в олимпиадах, каждая в отдельном файле, аккуратно подшитом в общую папку. Федор планировал и в этом месяце обогнать своих коллег, и на Дне Корпорации получить специальный Почетный Знак Лидера. Знак Лидера представлял из себя большого утёнка из самого высококачественного латекса, который только можно было себе вообразить – уж в чем в чем, а в латексе в резиновой корпорации знали толк! – и прилагающегося к нему серебряного значка, который положено было носить на воротнике форменного пиджака. Лучше был только Знак Лидера для руководителей отличившихся отделов. Значок им давали золотой, а утёнка большого, не для ванных, а для бассейнов и теплых морей.
Иногда, когда Федор шел по офису, ему казалось, что он чувствует, как значок оттягивает воротник его форменного пиджака, как будто «Лидер» уже – фигурально выражаясь – у него в кармане. И тогда Федор мечтательно оглядывался по сторонам, и ему казалось, что коллеги смотрят на него одобряюще и с каким-то особенным, преувеличенным уважением.
Но сегодня, идя к кабинету гендиректора, Федор ничего такого не чувствовал. Наоборот, он понимал, что в этот самый момент, когда по чьей-то прихоти он тратил своё время впустую, его соперница Юлия, представляя латексного утёнка, строчила ответы с умноженной энергией. Его воротник становился всё легче, а её – всё тяжелее.
Почетный Знак Лидера вручался по итогам года и Юлия, как и Федор, становилась лучшей пять раз в этом году. Последний, решающий месяц начался три дня назад.
Подумав об этом, Федор прибавил шагу, почти добежал от лифта до двери. Когда он вошел в приёмную, секретарша встретила его вежливой улыбкой. Не о чем его не спросив, он кивнула на дверь.
– Заходите, Фёдор, вас ждут, – мягко произнесла девушка, и Федор подумал, что она не похожа на Машу-Растеряшу-Дырявую-Башку, которая всё напутала.
***
В кабинете за массивным чёрным столом сидели троё. В центре – сам гендиректор, загорелый человек лет сорока пяти, с выдающимся лбом, нависшим над маленькими глазами. Эти глаза смотрели на Федора с иронией и любопытством, словно он поймал его, как бабочку за крылья и, усмехаясь, говорит «ну-ну, посмотрим, что ты за птица…». По левую руку от гендиректора сидел Михаил Валерьевич, главный психолог корпорации, а по правую – Жрец. Конечно, официально его должность именовалась как-то иначе, но как – никто не помнил. Жрец был очень беленький, почти что альбинос, и про него по корпорации ходили разные истории. Например, о его маниакальной чистоплотности. Мол, он всегда носит с собой антисептический спрей и прежде чем сесть на стул обильно его забрызгивает. А сидя за необработанным столом, всегда держит руки на коленях. Потому что на столе – микробы. Он, вроде бы, даже защитил диссертацию на тему «Аэробная патогенная бактерия спирохета в ритуалах хтонических культов древних ассирийцев». И все эти трое неотрывно наблюдали за Федором. Жестом его пригласили подсесть за стол.
– Феденька, мы вызвали вас, чтобы сообщить вам прекрасную новость… – ласково начал Михаил Валерьевич.
– Как вы, надеюсь, помните, через месяц, двадцать четвертого августа – День Корпорации, – перебил его Жрец, – Вы знаете, какое самое главное событие происходит в этот день?
– В этот день… Возложение даров?
– Вот именно! Каждый год мы выбираем одного претендента. Для этого мы проделываем очень тяжелую работу. Мы досконально изучаем личные дела и всю информацию о каждом.
– Вы должны понимать, – опять влез психолог, – насколько это почетная миссия, Федор! Вы должны проникнуться, вжиться, полностью осознать! Помните, как я вас учил на тренингах?
– В этом году мы решили назначить подателем даров вас.
У Федора закружилась голова. Как будто он залпом выпил стакан водки, хотя он никогда не пил водки не только стаканами, но даже наперстками. Он счастливчик! Все, кто возлагали дары на алтарь Танит, очень быстро взлетали по карьерной лестнице до самых высоких начальственных постов. Это был реактивный лифт. Об этом знали все в корпорации.
– Конечно, вам нужно будет пройти тщательную подготовку. Придётся пожертвовать своим личным временем. Часть рабочего дня тоже будет уходить на это…
– А как же значок? – вырвалось у Федора.
– Какой ещё значок? – удивился гендиректор.
