Текст книги "Первый день вечности"
Автор книги: Катерина Калюжная
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)
– Красивая… – изрек Всеволод, обращаясь то ли ко мне, то ли к Жене, то ли к самому себе.
– По-моему, как раз то, что ты искал, – серьезно кивнул Измайлов. – Молоденькая, очень красивая, с правильными чертами лица и невинностью в глазах.
– Пожалуй, – согласился Всеволод, окинув меня тем самым взглядом, который я ожидала с самого начала, – взглядом профессионала. – Ты когда-нибудь фотографировалась раньше? Я имею в виду не любительское фото.
– Нет, но всегда мечтала об этом, – честно призналась я.
– Хорошо. Тогда сегодня мы сделаем несколько пробных кадров. Я посмотрю, как ты выглядишь на пленке. И, если все будет хорошо, в следующий раз встретимся в моей студии. Я планирую фотосессию в стиле Набокова, только без пошлости. Естественно, ничего лишнего не будет, не бойся. Никаких откровенных кадров. Короче, все очень целомудренно. Это заказ для одного американского журнала, название вряд ли тебе скажет о многом. Но в Штатах он очень популярен среди подростков.
Я кивнула. Фото для журнала… Всеволод все же не удержался и сказал, какого именно. Он ошибся, когда предположил, что его название мне ничего не скажет. Я очень увлекалась всем, что связано с модельным бизнесом, и знала наперечет все крупные издания по всему миру. От открывающейся передо мной перспективы закружилась голова.
– Я… мне… Как вы хотите сделать сегодняшние фотографии? – промямлила я, стараясь не встречаться взглядом с тигриными глазами собеседника.
– Так, для начала отставить церемонии. Обращайся ко мне на «ты» и зови просто Сева, – вместо ответа сообщил Басаргин. Я в который раз подряд кивнула, опасаясь, что, если так пойдет дальше, я к концу вечера превращусь в болванчика.
– Сегодня я просто тебя сфотографирую, неважно как, главное, мне нужно увидеть, есть ли в тебе задатки модели. Только сначала давайте выпьем чаю, а то у меня во рту кошки повесились.
Чаепитие прошло отлично. Я никогда не думала, что в обществе двух взрослых мужчин, каждого из которых можно было бы назвать эталоном красоты, к тому же мужчин богатых и известных, может быть так комфортно. Я чувствовала себя с ними гораздо уютнее, чем со своими одноклассниками, которые все время матерились, смущались и совершенно не знали, о чем говорить, кроме школьных сплетен и уроков. Иногда они еще обсуждали дворовые драки и последние фильмы. Женя и Сева, в отличие от моих старых знакомых, не говорили ни о чем конкретном. Просто шутили, смеялись, подтрунивали друг над другом и надо мной.
Когда чашки опустели, Сева принес откуда-то большой фотоаппарат с огромным объективом. Он установил его на штатив прямо на кухне и направил на меня.
– Я хочу увидеть простую девушку, которая пьет чай, – сообщил он мне.
Я, скорее, почувствовала, нежели увидела, как Женя отодвинулся от меня, чтобы уйти из кадра. Но сейчас меня это нисколько не расстроило. Как только я почувствовала себя в фокусе, окружающий мир перестал для меня существовать. Меня попросили быть обычной девочкой, пьющей чай. Это проще простого. Потому что я именно такая. Я сосредоточилась на миг, а потом расслабилась, встретив чуть насмешливым взглядом вспышку фотоаппарата. Затвор щелкал еще раз пятнадцать. Каждый раз я выдавала немного иную позу, но не уклонялась от полученной темы. По крайней мере, мне так казалось.
– Великолепно! – воскликнул Сева и посмотрел прямо на меня. – Просто потрясающе! Я не сомневаюсь, что фотографии обалденные. Прямо сейчас пойду проявлю и посмотрим.
– А еще фотографировать ты будешь? – с надеждой спросила я. – Я и купальник привезла. Знаю, что на кастингах его просят. И туфли на каблуках.
– Оставь, – Всеволод махнул рукой. – Я и так вижу, что у тебя и с фигурой, и с ногами все в порядке. А что на каблуках ходить умеешь – это факт, коли ноги на гололеде не переломала. Я видел, какие шпиленции у твоих сапог.
– Хорошо, – согласилась я.
Мне было ясно, что спорить не стоит. К тому же от того, что мне не придется раздеваться перед двумя ценителями настоящей женской красоты, я испытала невольное облегчение.
– Жека, развлекай нашу юную модель один, а я пойду займусь пленкой.
Сева удалился, прихватив с собой фотоаппарат. Я осталась наедине со своим идеальным мужчиной, отметив, что, насколько бы хорош ни был его друг, с Женей ему не сравниться.
– Поздравляю, – неожиданно изрек мой визави.
– С чем? – не поняла я.
– Ты была великолепна. Я не раз видел, как Севик работает с моделями-профессионалками, но им до тебя далеко. Ты выдала такой огонь и в то же время не потеряла себя. Если и дальше так пойдет, уверен, Басаргин порекомендует тебя какому-нибудь агентству. А уж что портфолио сделает, не сомневайся.
– Было бы супер! – вздохнула я.
До меня только теперь дошло, что Женя сидит от меня буквально в нескольких сантиметрах, а его колено касается моего. От осознания этого простого факта по телу пробежали мурашки, а в голове родилось кощунственное желание – больше всего на свете я мечтала, чтобы он сейчас наклонился и поцеловал меня. Это было так глупо с моей стороны, что приходилось усомниться в своих интеллектуальных способностях. Разве такие, как он, целуют таких, как я?
Естественно, Женя меня не поцеловал. Наоборот, он отодвинулся на край кухонного уголка и налил нам по новой порции чая. Я опасалась, что скоро благородный напиток польется у меня из ушей, но не отказалась. Передавая чашку, мужчина-идеал случайно мог коснуться моих пальцев, а ради этого я была готова одним глотком выпить литр рыбьего жира, что уж говорить о чае.
Женя умело разрядил обстановку, не замечая моего смущения или делая вид, что не замечает. Он просто не мог не знать, какое впечатление производит на женщин, особенно таких неискушенных, какой в то время была я. Вскоре я уже не так остро реагировала на его присутствие. И разговор снова потек плавно и приятно.
Сева вернулся часа через два. В руках он держал пятнадцать фотографий. Его лицо светилось.
– Вот, смотри, и это без специальной подготовки и макияжа. Я в шоке! Ты меня покорила, Ксюха!
Я взяла в руки снимки. Они были хороши, но ничего особенного в них я не увидела. Я прилично получалась даже утром со сна, если меня застать врасплох. А уж если старалась, как сегодня…
– Я хочу, чтобы завтра ты приехала ко мне в студию. Я приготовлю костюмы и приглашу визажиста, – возбужденно затараторил Сева. – Женька, привезешь ее к часу. Ты можешь в это время? – Он запоздало вспомнил, что у меня могут быть планы на воскресный день.
– Конечно, могу, – быстро согласилась я.
О горах домашних заданий, которые накопились за неделю моей болезни, я предпочла не вспоминать. Уроки можно будет сделать сегодня ночью или вообще положиться на русский авось и понадеяться, что меня пожалеют и не вызовут к доске. Я уже знала, что выберу второй вариант. После столь насыщенного дня я просто не смогу сосредоточиться.
Женя доставил меня домой к десяти. Возвращаться позже мне не разрешали. Сейчас я остро завидовала Лерке, которая приходила, когда ей заблагорассудиться, а то и вовсе оставалась ночевать у друзей. К тому же сестре было двадцать, и она наверняка знала, как сделать так, чтобы мужчина поцеловал ее на прощание. Будь у нас с ней отношения поближе, я бы обязательно ее об этом спросила.
– Пока, Ксю. Завтра ровно в двенадцать буду здесь, – улыбнулся Женя. Он взял мою руку в свои и слегка коснулся губами запястья. Не могу сказать, что я мечтала именно о таком поцелуе, но даже от него меня бросило в жар.
Когда «ягуар» отъехал, я запоздало заметила застывшую в паре шагов от меня Зотову в обнимку с бритым бугаем. Кажется, его звали Денис, он учился в одиннадцатом классе и слыл полным отморозком. Ксюша провожала отъехавшую тачку изумленным взглядом и, судя по всему, судорожно пыталась вдохнуть. Я сделала вид, что не заметила свою заклятую подругу, и с самым равнодушным видом прошествовала в подъезд.
Все, в школе можно не появляться. Зотова растрезвонит по всей округе, что у меня завелся взрослый хахаль на дорогущей тачке и черт знает, что еще приплетет. Если прежде вся женская половина нашего коллектива меня просто ненавидела, то с этого дня каждая первая девушка будет считать своим долгом смешать меня с грязью. Да и парни вряд ли обрадуются крутому сопернику.
Я тяжело вздохнула. Мне бы так хотелось, чтобы сказки, которые напридумывают себе мои одноклассники, были хотя бы наполовину правдой. Я коснулась пальцами запястья. Невинный поцелуй до сих пор жег мне кожу.
Тетрадки я даже не открывала. Вместо этого полночи листала «Космо» в надежде выудить парочку полезных советов на тему как соблазнить мужчину. Не найдя ничего путного, я легла спать ближе к утру, поэтому, когда прозвонил предусмотрительно выставленный на десять будильник, чувствовала себя отвратительно. Но одна мысль о предстоящей фотосессии и новой встрече с Женей придала мне сил, заставив выбраться из уютной кровати и, нацепив на ноги тапочки, побрести в душ.
И родители, и сестра еще спали. Обычно я так рано в выходные тоже не просыпалась, но сегодня день был особенный. Я ощущала это всем своим существом, и за спиной словно вырастали крылья.
Вместо знакомого «ягуара» у подъезда меня встретил огромный «мерседес» с белым кожаным салоном. Женя стоял возле него и курил, с интересом разглядывая снег под ногами. – Привет, – поздоровался он и сделал то, чего я никак не ожидала, – поцеловал меня в щеку. От его дыхания по спине побежали мурашки. Мне стало щекотно и очень весело. Сердце пустилось в пляс. Я чувствовала себя абсолютно счастливой.
Студия Всеволода Басаргина находилась в самом центре. Мы припарковались на платной стоянке, и Женя, галантно приоткрыв передо мной дверь, проводил в просторный, хорошо освещенный холл. За длинной конторкой восседала сонная девушка-секретарша.
– Привет, Маш, Севка уже приехал? – поинтересовался Женя.
Девушка тут же подобралась и, жеманно улыбаясь, откинула за спину длинные волосы. Она была настоящей красавицей. Хоть сейчас на обложку журнала. Мой идеал ответил на ее заигрывания парой ничего не значащих комплиментов, но я в тот момент едва не лопнула от ревности. – Басаргин уже час здесь торчит, и настроение у него… – Маша немного замялась, подбирая правильное слово. – …шебутное.
– Ясно, ну, мы пойдем.
Женя ухватил меня за руку и потащил к лифту. Дверцы со скрежетом разъехались, и мы оказались вдвоем в тесной кабинке. Его плечо прижималось к моему, ладонь касалась моей. Я была крайне взволнованна, и вторая, решающая встреча с фотографом здесь была совершенно ни при чем.
– Вы опоздали на пять минут сорок три секунды, – посетовал взъерошенный Сева, когда мы вошли в огромную светлую комнату, где практически не было мебели, если не считать обширных декораций в дальнем углу. Что-то из начала двадцатого века, по крайней мере, мне так показалось. Сам хозяин студии восседал рядом с установленным на штативе фотоаппаратом и примерялся к представленной картинке. На нас он даже не посмотрел, но губы скривил, словно съел что-то очень кислое.
– Проводи Ксюшу в гримерку, – распорядился фотограф. – Дорогу помнишь?
– Забудешь тут, – усмехнулся Женя.
Мне очень не понравился намек, скрытый в его коротенькой фразе. Как часто он приводил сюда девушек? Какие отношения его связывали с некоторыми из них или, может, даже со всеми?
Гримерка находилась дальше по коридору и была едва ли не больше самой студии. Повсюду стояли передвижные вешалки с одеждой, напротив окна висело великолепное зеркало во всю стену, рядом с которым притулилось штук десять кресел-вертушек. Нас встретила сурового вида женщина лет тридцати. Красивая строгой, классической красотой. Она окинула меня оценивающим взглядом. Должно быть, именно так смотрит художник на чистый холст, раздумывая, как бы создать из него шедевр. Я засмущалась, но глаз не отвела. Женя слегка приобнял меня за плечи, будто младшую сестренку, и подтолкнул вперед.
– Измайлов – вон! – непререкаемым тоном строгой школьной учительницы скомандовала хозяйка сокровищницы модных чудес. Женя послушно развернулся и вышел за дверь. Я почувствовала, как трясутся колени.
– Привет, маленькая, – сменив гнев на милость, обратилась ко мне «учительница». – Как тебя зовут?
– Ксюша, – выдавила я.
– В первый раз на съемки?
Я кивнула.
– Я стилист и визажист в одном лице. Зовут меня Ольга, – представилась она и подвинула одно из кресел-вертушек. – Садись сюда, сейчас я из тебя модель сделаю.
Я послушно села. Часа два меня одевали, рассматривали, раздевали и одевали вновь. Волосы накручивали для того, чтобы через пять минут снова распрямить. Раза три наносили яркий, непривычный макияж, а потом смывали, и все начиналось сначала.
– Вот теперь в самый раз, – облегченно вздохнула Ольга, поворачивая меня лицом к зеркалу. Я замерла от неожиданности, разглядывая свое отражение. Точь-в-точь девушка с обложки. Встреть я сейчас сама себя на улице, ни за что бы не узнала.
Волосы мне в итоге оставили распущенными, но слегка завили и неравномерными локонами уложили так, чтобы они смотрелись объемно и немного взъерошенно. Глаза густо подвели черным, особенно снизу, что делало их просто огромными и немного больными. Губы чуть тронули светлым блеском, а щеки подкрасили персиковыми румянами. Платье, на котором остановилась Ольга, едва доходило мне до колен. И вообще это было не совсем платье, скорее, старомодная комбинация или ночнушка, полностью закрытая со всех сторон. Так что ничего лишнего даже не угадывалось. Разве что ноги она открывала почти до ягодиц, но так, чтобы оставить простор для фантазии. Тонкие бретели украшали невинные бантики, которые смотрелись совсем по-детски. Не могу сказать, что, читая Набокова, я именно так представляла себе Лолиту. И уж точно, героиня романа была меня младше. Но сейчас речь шла не о достоверности передачи литературного образа, а о высокой моде, и это две совершенно разные вещи.
В ожидании меня Сева и Женя о чем-то возбужденно беседовали, но стоило мне появиться на пороге, как мужчины тут же замолчали. Две пары глаз оценивающе уставились на мой наряд. Что означал их взгляд, я не поняла.
– Иди сюда, – скомандовал Сева.
Сегодня он мало чем напоминал себя вчерашнего: собранный, требовательный, такой, каким в моем понимании и должен быть фотограф. Я послушно приблизилась и присела на небольшую старомодную кушетку, облокотившись на подушки, с видом, как и было заказано, одновременно невинным и распущенным. Но распущенным не по-взрослому, а скованно, неумело, по-детски. Вряд ли, учитывая небогатый опыт в таких делах, у меня могло получиться иначе.
Когда затвор камеры щелкнул в первый раз, мир снова изменился, я стала тем, кем меня хотели видеть, и меняла позу за позой, то садясь, то ложась, то вставая. Я была игривой девчонкой, которая впервые открывает свою сексуальность, но не может понять, что это такое, и малолетней хищницей, которая вот-вот набросится на свою жертву, беззащитную перед полудетским обаянием. Я сама не знала, откуда во мне взялось знание, как все сделать правильно. Это просто было внутри меня, словно я родилась именно для этого мига.
Я так вошла в роль, что, когда Сева попросил меня пойти и переодеться, я почувствовала себя расстроенной.
Еще четыре раза я меняла одежду, фотограф в свою очередь перестраивал декорации. Каждый раз от меня требовали вести себя немного иначе, и мне удавалось это без особого труда.
– Камера тебя любит, – сообщил мне Басаргин, когда последняя часть съемок подошла к концу.
Я чувствовала себя вымотанной, но совершенно счастливой. Только теперь я вспомнила о присутствии в студии Жени. Он вынырнул из-за угла, где сидел все это время, и громко зааплодировал.
– Ты просто молодец! Правда, насколько я знаю Севку (а знаю я его как себя), он в тебя просто влюбился. – Женя скалился, словно кот, объевшийся сметаной. Его слова пролились бальзамом на мою душу. Я едва сдержалась, чтобы не повести себя как маленькая девочка и не запрыгать от удовольствия.
– Клиент будет ошеломлен, когда увидит это, – Сева погладил свою камеру, будто это был не неодушевленный предмет, а его любимая девушка. – Фотографии подготовлю к среде, заезжай посмотреть. Я сделаю тебе портфолио. На следующей неделе пойдем в агентство, я познакомлю тебя с кем надо. Такой талант не должен просто так пропадать.
Я не верила собственным ушам. Журнал, портфолио, агентство… Это было больше, чем то, на что я смела надеяться, отправляясь сюда. И все же что-то не давало мне покоя. Теперь, когда я общаюсь с Севой напрямую, Жене больше незачем возиться со мной. А это значило только одно: я больше его не увижу. Разве что через несколько лет, когда вырасту и стану известной. Я почему-то не сомневалась, что мне на роду написано пройти путь настоящей звезды. Может быть, тогда Измайлов заметит меня и начнет воспринимать как женщину. Но до этого еще столько лет! Слезы навернулись на глаза, но я уверенно смахнула их так, чтобы никто не заметил. Басаргин взял мой телефон и вручил свою карточку.
– Позвони прямо с утра, я скажу когда приезжать, – попросил он и закрыл за нами дверь. Мы с Женей спустились на первый этаж. Секретарши Маши уже не было на месте, а на улице давно стоял промозглый ноябрьский вечер и снова шел снег.
До моего дома мы добрались молча, лишь изредка обмениваясь коротенькими фразами. Мне хотелось плакать, но еще больше прижаться к плечу своего мужчины-идеала. Ни того, ни другого я не могла себе позволить.
«Мерседес» остановился у моего подъезда.
– До встречи, Ксю, – Женя взял меня за руку и, как вчера, поцеловал в запястье.
– До встречи, – эхом повторила я. Я так и не решилась спросить, когда она, эта самая встреча, будет.
Выйдя на прохладный воздух, я замерла. В паре шагов от меня снова стояла Зотова все с тем же ухажером, что и вчера. Если после нашей прошлой встречи я могла попрощаться со спокойной жизнью в школе, то теперь с моей репутацией было покончено раз и навсегда. Ксюша ни разу не видела моего спутника, зато прекрасно рассмотрела две совершенно разные и очень дорогие машины. Я бы и сама сделала надлежащие выводы, окажись я на ее месте, а на моем – любая другая девчонка.
Стараясь не смотреть в злобные маленькие глазки одноклассницы, в которых зависть была разбавлена торжеством, я ввалилась в подъезд и наконец дала волю слезам. Я стану моделью. Мечта почти исполнилась. Теперь я не сомневалась, что все получится именно так, как мне хотелось. Но Женю я больше не увижу. Если можно было бы попросить добрую фею исполнить одно мое желание, я попросила бы повернуть ситуацию так, чтобы красавец журналист влюбился в меня, и, если бы для этого пришлось отказаться от наклюнувшегося шанса создать карьеру в мире моды, я сделала бы это не раздумывая. Естественно, феи в наших краях отродясь не водились, зато имелся грязный, вонючий бомж дядя Ваня, который сегодня был чуть менее пьян, чем всегда. Он с сочувствием посмотрел на меня и промямлил что-то из разряда: «мужики не стоят твоих слез, красавица». И тут же попросил пять рублей на хлеб, но я точно знала, что он истратит деньги на водку.
На следующее утро в школу я шла как на гильотину. Мои худшие опасения оправдались, стоило мне только переступить порог. Зотова не поленилась еще вечером обзвонить кого надо, и теперь все параллели от первой до одиннадцатой были в курсе моего «позорного» поведения. Какой-то сопливый первачок показал мне неприличный жест, когда я переодевала сменку, а развязного вида одиннадцатиклассник предложил провести с ним ночку в выходные, с таинственным видом сообщив, что в субботу его предки уедут к друзьям.
– Отвали, Ульянов, – буркнула я в ответ на «лестное» предложения и поплелась к кабинету алгебры, прекрасно осознавая, что неприятности только начинаются.
Класс замер при моем появлении, двадцать пять пар глаз вперились в меня, словно впервые видели.
– Вот и шлюха наша пожаловала! – завопила Зойка Фирсова, одна из тех, кто прежде соблюдал по отношению ко мне враждебный, но нейтралитет.
Ребята загудели, словно пчелы. Они кидались в меня неприличными фразами, демонстративно воротя носы. Мальчишки, которые раньше всегда меня воспринимали благосклонно, встали на сторону девчонок. Я с надеждой посмотрела на своего самого старого друга Вадика Седова, которого знала с детского сада, но он только отвел глаза в сторону.
– Заткнитесь, все! – Настя стояла на стуле, возвышаясь над головами присутствующих.
Одноклассники на миг оторопели и обернулись на голос. Никогда прежде им не доводилось слышать, чтобы «дурная толкиенистка», как Гордееву называли за глаза, кричала на кого-либо. Обычно она просто не замечала окружающих, воображая себя не то эльфом, не то еще кем.
– Заткнитесь! – повторила Настя. – Личная жизнь Ксюши вас не касается. А завидуйте молча, а то выглядите идиотами.
– А кто это у нас такой умный? – подбоченилась Литовцева. Она наслаждалась своим торжеством и даже распухла от радости.
– Я, Танечка, всего лишь я, – ехидно бросила Настя. – Иди сюда, – обращаясь ко мне, добавила она, указала на соседний с ней стул и, схватив меня за руку, заставила на него сесть. Я послушно опустилась рядом с подругой, стараясь выглядеть так, будто на мнение разбушевавшейся толпы мне плевать.
К счастью, через минуту в класс вошел учитель, строгий Дмитрий Владимирович, которого все боялись, но уважали за непредвзятость. Он быстро оценил ситуацию и, как только прозвенел звонок, вызвал к доске Литовцеву, которая с треском провалилась, схлопотав очередную двойку. За ней последовал черед Зотовой, а потом Фирсовой. В этот день по математике были пары у всех, кроме меня и Насти. Гордеева знала ответы на все вопросы, а меня Дмитрий Владимирович не вызвал, видимо, пожалел.
Звонок на перемену стал для меня похоронным звоном. Как только шумная компания высыпала в коридор, насмешки посыпались с новой силой. Каждый встречный норовил мне что-то сказать, и почему-то ни одного приятного комментария не последовало.
– Пойдем, – Настя уверенно взяла меня за руку и потащила к женскому туалету. Там она быстро задвинула щеколду, изолировав нас от вереницы злобных сплетников.
– Спасибо, – искренне поблагодарила я свою спасительницу. – Слушай, то, что обо мне говорят, это не совсем правда…
Я толком не знала, что именно донесла до широких масс Зотова, но не сомневалась в одном – правды там ни на грош.
– А ты знаешь хоть, что говорят? – словно прочитав мои мысли, усмехнулась Гордеева и водрузила свою пухленькую задницу на обшарпанный подоконник.
– Догадываюсь, – пробурчала я, скидывая рюкзак прямо на пол и прислоняясь к стене. Я чувствовала себя невыспавшейся и разбитой.
– Без понятия, кто это все начал…
– Зотова, – пояснила я.
– Хорошо, Зотова так Зотова. Она вчера обзвонила половину школы и сообщила… Ну, короче, что в субботу видела тебя с одним мужиком на дорогущей тачке, а в воскресенье совсем с другим и тоже на крутой машине. И оба раза на заднем сидении… Ну, короче, понятно, – неуклюже закончила Настя, смущаясь, что пересказывает чужие сплетни. Я вдруг отчетливо почувствовала, что Гордеевой страшно интересно, что же было на самом деле. Мне не хотелось рассказывать правду никому, но Настина преданность заслуживала откровенности. И я решилась…
– Зотова действительно видела, как я в субботу выходила из «ягуара». – Подруга возбужденно выдохнула. – А в воскресенье – из «мерседеса», – не обращая внимания на ее реакцию, продолжила я. – Только ничего предосудительного я там не делала, даже не целовалась. И мужчина в обеих машинах был один и тот же. И это вовсе не свидание было. А деловая встреча. Я… В общем, я нашла фотографа и сделала снимки для журнала, а парень, который провожал меня, просто его друг.
– Ясно. – Настя выглядела обманутой в своих ожиданиях. Не знаю, что она напридумывала, но явно что-то более романтичное и захватывающее, ну, или грязное и нецензурное. – Значит, все-таки придумала, как стать моделью.
– Да, – я расплылась в улыбке. – И это восхитительно. Когда камера смотрит на тебя… Это лучшее ощущение из всех.
– Не могу судить, я не фотогенична, – пожала плечами Настя. – Ладно, идем, звонок вот-вот прозвенит.
Весь день Гордеева не отходила от меня ни на шаг. Она затыкала рты всем, кто пробовал накинуться на меня с очередной порцией оскорблений. Получалось у нее мастерски. Иногда она кричала, с кем-то заводила совершенно постороннюю тему, а иных крыла пятиэтажным. По дороге домой я впервые в жизни осознала, что наконец-то у меня появилась настоящая подруга, которая не завидует мне и плевать хотела на общественное мнение.
Вечер понедельника, а за ним и весь вторник тянулись, словно в сутках было не двадцать четыре, а все сто четыре часа. Я то и дело глядела на часы, торопя минуты, но стрелки будто приклеились к циферблату. Я ждала, сама не знаю чего. Ну, помимо встречи с Басаргиным и похода в модельное агентство. Я надеялась, как бы глупо это ни звучало, что снова встречу там Женю. Он же сказал при нашем прощании «до встречи», а не «прощай».
В среду я первым делом подбежала к телефону и набрала номер Севы. Мне ответили далеко не сразу. Пришлось ждать гудков пятнадцать, и, когда я уже собралась вешать трубку, сонный голос моего фотографа пробасил что-то маловразумительное, больше всего походившее на «алло». – Э… Сева… – Я как-то сразу растерялась. – Это Ксюша. Вы просили позвонить в среду утром по поводу моих фотографий. – От неловкости я опять перешла на «вы».
– Утром, не ночью, – проныл Басаргин, но голос его уже звучал значительно бодрее.
– Сейчас восемь. – Я сверилась с часами: одна минута девятого. Конечно же, уточнять я не стала.
– Утро, Ксюша, начинается после двенадцати, – парировал Басаргин. – Все, теперь не усну.
– Извините…
– Ничего, переживу. Приезжай сегодня к пяти в мою студию. Фотографии отменные. Тебе понравятся. Заодно сделаем парочку снимков для портфолио.
В школу я отправилась в приподнятом настроении и в честь такого удачного начала дня схлопотала две двойки подряд: одну – по физике, другую – по геометрии. Вообще-то я была отличницей с первого класса, просто последнюю неделю учеба на ум не шла категорически.
Не помню, о чем я думала больше: о портфолио или гипотетической встрече с Женей, в любом случае фантазии уносили меня далеко за пределы знакомого с детства двора, подальше от шушукающихся одноклассниц и разобиженных одноклассников.
Ровно в пять я стояла в холле первого этажа здания, в котором находилась студия Всеволода Басаргина. Вместо знакомой мне Маши за конторкой сидела другая секретарша. Если ее предшественница показалась мне едва ли не королевой красоты, то эта могла сравниться разве что со звездой Голливуда. Темноволосая, томная, с пышной грудью и осиной талией… О такой мечтают все мужчины.
Девушка спросила, к кому я пришла, и попросила представиться. Найдя мое имя в длинном списке, она указала мне на лифт и, больше не обращая внимания на очередную модель, углубилась в чтение любовного романа. Я отметила, что парень на обложке был очень похож на Женю, практически брат-близнец.
Сева пил кофе. Его густой, горьковатый аромат витал по всему коридору, а в самой студии пахло, как в кофеварке. Тоненький дымок от сигареты струился, взвиваясь вверх и исчезая где-то под потолком. Запаха табака, как ни странно, практически не было.
– Привет, Котенок, – улыбнулся Басаргин, взглянув на меня своими янтарными глазами. «Вылитый тигр», – подумала я, но вслух, конечно, этого не сказала.
– Почему «котенок»? – возмутилась я. Вроде меня зовут не Катей, это они все поголовно котята да кошки.
– Потому что ты маленькая и миленькая, – пояснил фотограф.
– Тогда ты тигр, большой и желтоглазый, – парировала я, сама поражаясь собственной смелости. Сева громко заржал над моим сравнением. Я так и не поняла, понравилось оно ему или обидело.
Фотографии получились действительно очень хорошими. На них я так мало напоминала себя, что, увидь в журнале любую, решила бы, что смотрю на незнакомую модель. Наверное, в жизни я была чуточку красивее, но значительно менее сексуальной и уж точно не походила на девушку середины, если не начала прошлого столетия.
– Вот, лови, – когда окончился просмотр, заявил Сева, и в меня полетел небольшой белый конверт.
– Что это? – спросила я, ухватив его за кончик у самого пола.
– Твой первый гонорар, – улыбнулся Басаргин. – Я отправил снимки по интернету редактору. Они им подходят. А модели обычно получают деньги за свою работу. А ты теперь тоже модель, самая настоящая.
Деньги? Мне еще и заплатят за море полученного удовольствия? За два бесценных дня, проведенных в обществе Жени? Я неловко распечатала конверт. Сумма была не бог весть какой, но тогда она показалась мне целым состоянием.
– Правда, чтобы работать дальше, нам понадобится подпись твоих родителей. Как думаешь, с этим могут быть проблемы? – уточнил Тигр.
Я отрицательно покачала головой. Предки знали о моей мечте и вряд ли стали бы препятствовать ее осуществлению.
Для новой фотосессии меня одевала опять Ольга. Она поприветствовала меня как старую знакомую и, пока подбирала наряд, о чем-то оживленно рассказывала. Я не могла понять, почему в прошлый раз она показалась мне излишне серьезной и строгой. Наверное, я была слишком напугана.
Съемки длились до девяти. Несколько раз мне приходилось переодеваться и менять макияж, так что успели мы немного.
– Закончим в субботу, – предложил Сева, и я с радостью согласилась.
Несмотря на удачную работу, чувствовала я себя неважно. На сердце лежал камень, а во рту ощущалась неприятная горечь. Только сейчас, когда я уже собиралась ехать домой, я осознала, как сильно надеялась, что Женя все-таки заглянет.
Сева наводил в студии порядок, когда я уже в пальто зашла попрощаться. Мне было немного не по себе от того, что приходилось возвращаться домой так поздно в одиночестве, раньше мне не доводилось гулять больше чем до девяти без сопровождения. Но это были только мои проблемы, как и непременные вопли мамы, которые мне придется выслушивать ближайшие несколько дней.
– Пока, – я помахала рукой и собралась уже выйти за дверь, когда она неожиданно распахнулась.
– Извините, опоздал, пробки, – услышала я знакомый голос, от которого сердце сладко замерло. – Севик, Ксюха, смотрю, вы уже закончили…
Женя стоял на пороге в расстегнутом пальто, из-под которого торчал строгий костюм. Галстук он немного распустил, и тот немного топорщился, придавая моему идеалу еще более сексуальный вид.
– О, Жека, – Сева вскочил с места и ринулся пожимать другу руку. Я стояла словно громом пораженная и, кажется, забывала дышать от счастья. Он пришел. Это лучшее, что произошло за этот в целом замечательный день.
