Текст книги "Теперь я стеллинг! (СИ)"

Автор книги: Катэр Вэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Нет, поверьте, только потом, осмысливая события, сопровождая их пересказом из чужих уст, ко мне в форме откровения приходило понимание того, что на самом деле происходило; зачем были все эти непонятные воззвания и протчая, в общем… в тот самый момент, я считал это ничем не больше, чем иллюминацией… да я даже то сообщение о «манифестации», воспринял не больше, чем какой-то игровой момент. Ну, типа, зажигают тут так ребята. Поймите: я тогда был не я, и совсем не я. Что-то меня вело, рулило мной, а я лишь был безвольным исполнителем чужой воли…

И вот, когда я готовился совершить очередной пируэт, дабы снести голову Ару, я почувствовал что-то странное в теле… будто бы… силы медленно, но верно начали меня покидать…

Внимание! На вы подверглись неизвестному статусному состоянию!

…и в ту же секунду, как я получил это сообщение, ко мне начал возвращаться разум.

А Густав, почему-то, тяжело дыша и изливаясь потом, не торопился меня атаковать, хотя я и замешкался.

Внимание! Вы подверглись тяжёлому отравлению Отчаянием!

Знаете, если до этого я воспринимал всё весьма отстранённо, то теперь снова пришла боль. Даже… сложно это передать… словно бы до этого я, точно бы бензиновый двигатель, работал в режиме форсажа, на нитротопливе; теперь же, раскалившись как следует, я, внезапно, обнаружил, что и бензина-то осталось на донышке бака. В общем, я, говоря языком автомобилистов, начал глохнуть. Движения, до того бывшие стройными и сильными – замедлились, а руки – ощутили гудение; я продолжал сжимать свою бензопилу, но… но теперь уже она уже дрожала, покуда я её сжимал из последних сил.

– И вонзил я третий меч: меч безволия во врага моего, и утерял он всякое желание продолжать сражение…

Скосив глаза на источник звука, я заметил светящегося Патера: тот говорил какую-то очередную муть… но эта муть на меня воздействовала!

Опознано статусное состояние «Восемь мечей связывания Тельпомеша». Внимание! Статусный эффект воздействует на вашу связь с покровителем, временно/постоянно блокируя её! Если вы не покинете область воздействия…

Вот тут уж я, струхнул. И, даже не думая дважды, попытался сбежать. Разум ко мне пусть и не вернулся, но руководили моими действиями в тот момент инстинкты, в том числе и выживания… Но…

– Ты не сможешь даже пошевелить пальцем, стеллинг. Игра окончена.

Ар, наконец отдышавшись, поднял свою булаву, после чего гаркнул на рассредоточенную цепь мужчин с оружием. Те, слегка придя в себя, начали спешно окружать меня… А я…

«…лять!» – а я, наконец-то заметил, что в мою тень вонзились три полупрозрачных меча; и, как и говорил Рыцарь, пошевелиться я не мог… «Отпрыгался… мать…»

____________

[1] Мазафакас – русиф. англ. «Motherfuckers». Концептуальный перевод будет «Уёбки!».

[2] «Ты не пройдёшь!» – фраза, сказанная Гендальфом Барлогу в к/ф «Властелин Колец». Стала крылатой. Оригинал «You! Shall not! Pass!». Говорится с невероятным пафосом.

[3] «Превед, медвед!» – из арсенала языка падонкафф. (прим. ред. – а их кто-то ещё помнит?)

[4] Ррейх – он же медведь на Гарданском. Выдуманное слово.

[5] Юзать – орус. англ. глагол «Use» – «Использовать».

Глава 7

Глава седьмая, в которой заканчивается одна история, но начинается другая…

Итак, вот мы и подошли к окончанию моей истории. Ну, как сказать… моей истории в качестве Маховенко Ивана Петровича. Потому что… моё старое “Я”, за которое я цеплялся всё прошлое повествование, испытало смерть, самую, что ни на есть, окончательную. И вот…

…и вот теперь я, под репчик местного Снуп Дога (о, хорошее погоняло для Патера), ощущал настоящее безвыходное положение. И, в общем-то, мне скорее сейчас было плохо, нежели боязно. Внутренности, словно сжатые когтистой лапой, нещадно болели, выворачиваясь наружу. Посему, сознание мягко отключилось, мече, кажется, на пятом. Система пыталась что-то говорить, однако я уже не реагировал ни на что…

– Эр Патер, довольно, – наконец произнёс Густаве, заметив, что их противник провалился в бессознательность. Когда Патер проигнорировал его, он покачал головой и грозно произнёс: – Не стоит переусердствовать, кардинал. Восемь мечей – опасная литания, забирающая больше, нежели предоставляющая…

Предводитель местной общины медленно затих, после чего сам же рухнул без всякого сознания, Анзан подхватил его, не дав тому упасть. Наступила тишина.

– Да… съездил подальше от опасных мест, называется… – фыркнул Густаве, весьма характерно взглянув на стеллинга, валявшегося неподалёку. Толпа, его окружавшая, всё ещё не решалась подойти, точно бы боясь, что всё происходящее ещё не закончилось… Оставалось только решить: брать это существо в плен или сразу оборвать его нить жизни? Потому как оно доказало свою опасность в неравном бою… «Но всё же – почему оно устояло перед великим экзорцизмом, а перед восемью мечами – нисколько? Неужели перед нами ещё один жрец древнего бога?»

Между тем фигура, следившая за происходящим от начала и до конца, наконец-то решилась пошевелиться:

– Дам-с… отец будет весьма заинтересован произошедшим… впрочем, я уверена, он всё ощутил издалека… да… – то леденящее душу чувство, до недавнего времени царившее на площади, уже почти исчезло. А значит… – А значит, надо выручать глупую Тринадцатую! – пробубнила фигура сама себе под нос, после чего, не особо даже разбегаясь, совершила быстрый и плавный прыжок на соседнюю крышу…

Покуда Ар размышлял о причинах и последствиях, а также – о своём решении, люди наконец-то начали приходить в себя; и чувства, их обуревавшие, были далеки от радости и счастья – ярость, ненависть растекалась по их жилам… Один из тех, кто стоял ближе всего к телу стеллинга, подошёл вплотную, после чего аккуратно, боязливо, ткнул сапогом; тот, естественно, никак не отреагировал. Густаве, никогда не бывший хорошим политиком или оратором, явственно ощутил: если он сейчас не примет решение, то обозлённый народ просто растерзает эту тварь. Что-то было странное с теми, кто пережил всё произошедшее: Рыцарь не был уверен… но точно бы в сердцах их поселилось нечто очень тёмное… и очень похожее на то, что являло свою суть на площади…

«Убить», – в общем, колебаться не стоит. Чем бы это ни было, оно слишком опасно, чтобы попытаться… «приручить» такую силу. Гаркнув на осмелевших стражников, он, одолжив у одного из них меч, ни говоря ни слова, занёс для того, чтобы отрубить голову…

Вжих!

Вот тут, как говорится, и можно было сказать, что отпрыгался. А что ещё сказать? Я прежде всего отаку, и пусть совершил несколько «чудес» (ага, чьими руками только, спрашивается…), однако победить всё равно не смог. Знаете, хоть жизнь и вторая, хоть и прожил её короче и ярче, но блин! Всё равно слажал в самом конце… Сейчас уже вижу: да, мог бы действовать иначе, иным образом думать, говорить… Хотя, о чём вообще разговор? Я же грёбанный отаку, который не может жить иначе, да!

Поэтому представьте моё удивление, когда, вместо того, чтобы вновь ощутить себя или в какой-нибудь темнице, или почувствовать тот покой, который дарует смерть… я пришёл в себя от того, что меня неимоверно обдувал ветер, трясло, и вообще…

Но свист принадлежал не мечу: стрела, с тупым наконечником, вонзилась в основание черепа Ару Густаву; тот, сделав шаг, начал заваливаться вперёд… Вслед за тем на место действия выпрыгнула фигура в чёрном плаще. Рывком подняв на себя хрупкое тельце стеллинга, эта персона (кстати, такая же хрупкая на вид), припустила бежать так, что только ветер в ушах; Совершив ещё один титанический прыжок, она оказалась на крыше, а оттуда уже… в общем, ралли по крышам и не только началось.

– В погоню за нечестивцами!

– В погоню!

Пока кто-то успел осознать, понять и принять единственное правильное решение, беглецов уже и след простыл: только пятки и сверкали.

Леденящий душу сквозняк пробежал по полуразрушенной главной площади Гелоны. Он обежал центральное пепелище, чёрный, угольный след, продул через почти сквозную дыру в стенах мастерской; Обогнул главную церковь, с её шпилями, витражами и статуями на парапетах. Поднял пыль в широких бороздах и ямах, оставшихся от поединка; пробежался по груде стекла и осколков, которые вылетели из домов, а так же продул покрытые трещинами, частично опалённые дома.

Как бы оно не было, но теперь центр Гелоны нуждался в ремонте. В глубоком, капитальном ремонте… Но будет восстановлена… Надежда, да, надежда, которая однажды тут была? Или, сегодня рухнула лишь та последняя створка, что отделяла истинное от ложного?

Широко открыв глаза, я обнаружил, что… м… немного так завис между небом и землёй. Вернее, земля то удаляется, то приближается… а ещё, меня очень бесцеремонно несут на плече. На одном из очень крутых подъёмов/спусков я не выдержал и заорал дурным голосом… За что получил мягкий «тык» по голове и снова вырубился…

– …значит, вот что произошло… – м, моя голова… скажите, почему так норовят бить бедного меня по голове? И, кстати, я ведь погиб, лишившись головы на Земле-матушке! М… слышу, какие-то голоса… у… как мне плохо… хочу сдохнуть…

– Да, отец, всё это наблюдал своими глазами… И это ещё не считая того, что Тринадцатая натворилаперед этим! Просто в желудок ррейху уже не лезет!

– М… мне надо обговорить это с другими патриархами нашей общины…

– А с ней что пока делать?

– Вопрос хороший…

– Воды… анальгину… – наконец, не выдержав, просипел я, попытавшись попутно раскрыть глаза. У меня это получилось, но зрение плыло очень сильно, и мог разглядеть только какое-то яркое пятно, которое трепетало, а так же ещё несколько более неясных.

– Тринадцатая, как себя чувствуешь? – одно из пятен, немного сфокусировавшись, стало напоминать собой силуэт мужчины, правда очень тонкого и хрупкого, но, голос, как бы, намекал. Его лицо склонилось надо мной и заглянуло в глаза. Теперь, когда он так приблизился, мне удалось разглядеть: яркие, соломенно-жёлтые волосы, довольно длинные, нежно-голубые глаза, острый, почти что орлиный нос, но в остальном – мягкое и плавное лицо без углов. Выглядел мужчина довольно молодо, хотя и был очень уставшим, что накидывало ему ещё несколько лет сверху.

Молчание затянулось. Видимо, ждали моего ответа…

– Очень хреново… где я?.. – последнее, спросил больше для проформы, поскольку сейчас, я повторюсь, хотелось просто лечь и сдохнуть, дабы не чувствовать боль в каждой клетке своего тела… Система, кстати, меня тут же порадовала:

Выполнено задание «Ведьма, ведьма»!

Класс задания: эпическое(7).

Подведение итогов: итак, вы смогли освободиться прямо с зажжённого костра, браво! Вы смогли выжить, несмотря на то, что против вас было всё: мощные заклинания, умелый воин, а также собственная неопытность… в конечном счёте вы проиграли, но были спасены неизвестными.

Оценка: 5/10

Награда:

Вы получаете право на новую жизнь, заплатив за это немалую цену.

Внимание! Вами было выполнено задание «Ведьма, ведьма!».

Поздравляем! Вы прошли ваше первое задание.

Доступно: более подробная справка по игровым моментам.

Доступно: теперь вы можете принимать/отказываться от квестов по своему желанию.

Внимание! Вам разблокирована большая часть возможностей, включая возможность выбора класса.

Внимание! Разблокирована игровая функция – инвентарь, доступна одна ячейка, ячейка занята привязанным оружием.

Внимание! Ваш Покровитель (Монокума) использовал слишком много своей силы, и теперь вы не можете использовать его силу в течение ближайших двух недель. Будьте аккуратны!

Внимание! Проведение сквозь тела запредельного количества «Отчаяния» закалило вас! Теперь ваш предел – «13» условных единиц Отчаяния.

Внимание! Тяжелое отравление «Отчаянием»! В ближайшее время вас будут терзать мысли о суициде, резкие перепады настроения, несдержанность. Кроме того, ваше тело будет испытывать интоксикацию, сравнимую с настоящим отравлением смертельным ядом…

Вообще, Система разразилась таким диким количеством сообщений, что я мог бы себя даже поздравить… если бы мне не было так хреново… у… Отчаяние, сука, Монокума…

Ваш Покровитель с вами полностью согласен! (отношение покровителя: +1)

Между тем, пока происходило мысленное препирательство с Системой, этот мужчина, внимательно посмотрев на меня, неожиданно повернулся, после чего кивнул своему собеседнику:

– Седьмая, иди, сходи за водой… да позови Шестую: возможно, потребуется её помощь, чтобы поставить на ноги Тринадцатую… – снова посмотрев на меня, он расплылся в ласковой, нежной улыбке, затем произнёс: – ты дома, дитя моё, Тринадцатая.

Во… вотс а… у…

Получено задание: «Дом, милый дом».

Класс задания: базовое (1)

Название: Дом, милый дом

Описание: вы пришли в себя в незнакомом для вас месте (хм, где-то это было…), хотя местные утверждают, что это ваш дом и называют вас загадочным именем «Тринадцатая».

Задача: Выяснить, где вы оказались, наладить контакты с аборигенами, узнать правду о своём происхождении.

Награда: очки опыта до повышения уровня, + 2 Познание, малый навык (0/9) на выбор

Штраф/Наказание: Не предусмотрено.

Желаете принять?

Системо, ты ещё спрашиваешь? Да чтобы я, да от халявы… у…

В этот момент (успев, впрочем, принять квест), я снова позорно вырубился.

Дальнейшие дни (сколько их было, я не считал), слились в бесконечный кошмар, ожидание и муку: если просыпался – мне было плохо, если засыпал – начинали сниться кошмары моего или иного прошлого: огонь, пытки, грязь, просто сцены погонь… дрожа, я просыпался, чтобы снова уснуть, и так весь день и всю ночь… Стыдно признаться, но даже ходил я в основном под себя.

Периодически меня кормили и поили; занималась этим та самая «Шестая», впрочем, мне было в основном не до того, чтобы её разглядывать. Могу сказать только то, что её присутствие успокаивало; иногда она просто гладила меня по голове, своей тёплой и мягкой рукой; иногда – читала какие-то мутные тексты, что-то про прапредка, от которых, впрочем становилось легче и проще. Пару раз даже замечал, как она начинала светиться мягким, зелёным светом.

Когда мне становилось особенно плохо, Шестая ложилась ко мне в постель нагишом и обнимала. В такие моменты становилось тепло, уютно и я мягко погружался в спокойный сон, без кошмаров.

Пару раз даже удалось немного поговорить.

– Шестая… Тринадцатая – это я?

Это было… ну, день на второй, на третий (не считал их, повторюсь). Я как раз сидел за столом, лицом к ней и водил глазами как по моей комнате, так и по ней, покуда Шестая, стоя ко мне спиной, меняла постель, которую… которую я безбожно загадил. Хм… мне кажется, или с моей физиологией реально что-то не то? Потому что… ну… как это сказать бы, помягче так… м… у этого тела не было разделения на «малую» и «большую» «проблему» – чаще, они случались как-то… вместе. Осматривать себя пытался, но, мне было (да и есть, на тот момент) весьма и весьма… в общем, меня посетил именитый японец с именем «Комуто Хировато»-сан.

Шестая ненадолго оторвалась от своего занятия, после чего выразительно посмотрела на меня.

Вообще, она – очень красивая, реально вам говорю. Волосы – золотые, длинные, убранные в тугую косу… глаза – оттенка нежного сапфира… фигура – тонкая как… м… стебель молодой берёзы, во! Одевалась неплотно, но эффектно: юбка, длинная, из ткани тёмно-зелёного цвета, слегка грубоватая, но, думаю, удобная, сверху – то ли рубаха, то ли блуза, более нежного зелёного оттенка, поверх неё – тёмно-коричневая накидка, на ногах – простенькие башмаки, на деревянной подошве, грубо обитые кожей. В общем, по меркам средневековья девушка смотрелась простовато… но… что-то… внутреннее, что ли, позволяло невольно любоваться ей… когда… ну, хотя бы чуточку отпускало.

Закусив указательный палец левой руки, шестая серьёзно задумалась.

– Сестра… по твоим глазам я вижу, что ты не помнишь меня. Скажи, это правда, что нас всех забыла?

М, вот эта её фраза отсылает к другому эпизоду, более раннему, когда со мной, чуточку очухавшимся, попытался побеседовать «папаня». Я, признаюсь, тогда здорово трухнул, поэтому наплёл ему что-то на тему амнезии, что, мол, меня много били по башке, пытали, да и вообще, сжечь пытались… короче, потеря памяти, во! Не могу сказать, поверили мне, или нет, но ушёл он от в тот раз о-очень такой задумчивый. Ну, он тогда ещё немного поспрашивал на тему того, что со мной было… я, немного стесняясь, пересказал ту часть, которую сам помнил, но, видимо, этот ответ его не очень удовлетворил. В общем, меня снова оставили хворать, а вскоре пришла Шестая и я уснул…

Так вот, если папане я ещё мог врать (ну, как, врать… так, немного иначе излагать известные мне факты, опуская некоторые подробности), то вот ей… Блин, я с неё каваюсь[1]! Но не могу я обманывать такую добрую/красивую/нежную девушку! Всё моё существо протестует против этого! А отаку внутри – особенно… хотя… был ли я уже тот, который тогда умер, на планете Земля?..

– Я… не знаю, сестрёнка Шестая. Просто… не уверен, что я – это я…

Шестая слушала меня внимательно, немного шевеля своими ушами (вернее, ушками, нежными, женскими ушками). Вообще, она мне очень напоминала эдакую каноничную эльфийку… но острых ушей не наблюдалось! Вот вообще… обычные, пусть и очень аккуратные. И она умела ими забавно шевелить!

– Если ты меня спросишь о прошлом – я скажу, что ничего не помню, – продолжал я говорить, внутренне чувствуя, что ступаю на очень тонкий лёд, от которого будут зависеть мои дальнейшие отношения с ней, – Если спросишь о том, что случилось – я расскажу то, что уже говорил…

– М… – теперь Шестая закусила другой палец и снова повела ушами. Затем, она произнесла следующую фразу… очень осторожным и задумчивым тоном: – Ты не говоришь, как Тринадцатая, хотя ты – она. Отец тоже видит, что с тобой что-то не то, но не может понять, что именно… Кто ты, Тринадцатая?

Внутренне, я похолодел и почувствовал холодок, приливший к поджилкам. Вот… ребята, как бы вы отнеслись, если бы хорошо известный вам человек внезапно признался, что он, де, не из этого мира? Да и вообще, совсем не этот человек… В отечественной лит-ре ответ дан чёткий: стоять Штирлицем, молчать, но не открывать тайну Гестапо! Ни под какой пыткой! Хотя… в паре книженец я читал вариант, когда тайну раскрывают эдакому «ближнему кругу»… Ах, что мне делать, мать твою! Блин, так и вижу перед собой колесо из Mass Effect’а[2]:

1) Я… не Тринадцатая… и не твоя сестра. Я… человек из другого мира… (сказать правду)

2) О чём ты говоришь? Тринадцатая – я! Да и вообще, что вы пристаёте к старому/больному/самому несчастному (нужное подчеркнуть) стеллингу! (надавить)

3) Понимаешь, я очень изменилась за лето [3] /с момента заключения…

4) Ой, что-то я себя чувствую… (отрубиться)

О-хо-хох, боженьки мои! Вот что мне ей ответить, а?

Внимание! Вы стоите на важном распутье. От вашего выбора сейчас будет зависеть очень многое. Итак, что вы выберете?

Система, не сыпь хоть ты соль на рану, и так всё хреново! А, пофиг! Скажем правду… в этот момент я натурально сглотнул.

– Я… не твоя сестра… – тяжело дались мне эти слова, должен вам сказать! Смотреть прямо в голубые, нежные глаза Шестой мне было невыносимо – я уставился в пол. Поэтому не видел, как расширились её очи в изумлении. – Я… человек из другого мира. Я погиб в одном, а очнулся здесь, в теле… Тринадцатой. Извини… я не твоя сестра! – блин, никогда не помню себя таким нытиком! А тут прям в натуре – и слёзы, и боль… хотя, мне взаправду было невыносимо признаваться в своём… заселении. Вроде, чего такого, спросите вы… ну, скажу, вроде и ничего. А вот представьте себе, что вы проснулись… положим, в теле чужой жены. Которая, между прочим, очень любима своим мужем. И вот как вы отнесётесь к тому, что вас любят, говорят о чувствах, каких-то вещах, событиях, а вы не можете искренне ответить на этот порыв? Вариант что вы циничная и бесчувственная сволота рассматривать не будем…

– Ясно… значит, Тринадцатая тоже… умерла… – грустно, но, в целом, довольно спокойно произнесла Шестая. Я же, стараясь сдерживать слёзы, отвернулся в другую сторону, поэтому не видел её лица.

Неожиданно, я почувствовал, как меня крепко обняли.

– Шестая? – тихо прошептал я, аккуратно поворачивая голову. А та, возьми, да разревись, прямо у меня на груди… Не выдержав, я присоединился к её рёву, при этом крепко обняв. Где-то с боку сознания промелькнула мысль о том, что… «Пацаны так не делают, мазафака». Ну… а, идите к лешему!

В общем, каждый из нас разревелся о своём. Я могу только догадываться, о чём именно. Я же… рыдал о всех тех горестях, что были как в моей прошлой, так и нынешней жизни. И знаете? Мне становилось легче. Я плакал от страха, который испытал тогда, в темнице, от того разочарования, боли и унижения, испытанного в суде, от того ужаса и отчаяния, что пережил на костре… от бесполезности, бесчувственности и бессмысленности своего прошлого существования, от которого мне досталось в наследство куча самого разного, порой бесполезного хлама, а в особенности – от бесславной и глупой смерти…

Знаете, вероятно в тот момент я окончательно и принял, что моё прежнее “Я” осталось за кадром. Теперь я – стеллинг. Не знаю, насколько они отличаются от людей, но, думаю, есть что-то и общее. И, почему-то… мне так… смутно… очень… кажется… что все стеллинги, поголовно – кавайные лолки. Ну, или почти все… Шестая – лоли, пусть и очень женственная, Седьмая (та, которая меня так бесцеремонно тащила) – тоже… это чё… я – лоли?! Оу, майн гад! Энгель хурен[4], во имя пресвятой Аски! Я чё…

И мысль эта так меня поразила (вернее – ужаснула), что я даже перестал хныкать. Оу, а Шестая тоже уже не хнычет, а только крепко меня обнимает. Эм…

– Знаешь… может ты и не Тринадцатая, но твоё сердце такое же нежное и доброе, как у неё… Давай… не будем делать различия. Да, ты из другого мира, теперь я это поняла… почему ты так… чувствуешься. Но… примешь меня как… сестру?

И смотрит. Большими, голубыми зенками, с тонкими ресницами. И ещё моргает! Короче, будь я – прошлым я… точно бы не выдержал и… м… провел воспитательную работу на месте, во! Помнится, таким эвфемизмом пользовался один мой знакомый… Но, я уже не я… поэтому просто стиснул её ещё крепче и шепнул…

– Да… сестра…

После того откровения с реками слёз (за которые мне очень стыдно…), наши отношения, пусть и переменились, но, в целом… даже стали доверительнее. Во всяком случае, Шестая более охотно рассказывала мне о вещах, которых я не знал, не понимал.

Например, о стеллингах. Барабанная дробь… итак! Во-первых, я стеллинг!.. Ну, это было очевидно, а теперь… барабанная дробь… два! Итак, стеллинги делятся на полых и бесполых.

Вообще, это было для меня откровением, но, оказывается, мы, в большинстве своём, рождаемся вообще без каких-либо половых признаков! В честь этого, Шестая даже притащила маленькое зеркальце и позволила себя рассмотреть, что говорится, во всех подробностях. Ну…

Я, наверное, реально был идеалом лольки. Итак: груди – нет. Вообще. Даже… м… вот того, что надо трогать – нету. Голая гладкая поверхность, только живот чуть выдаётся, а так… доска! Кстати, пупа тоже нет. Волос – нет, только на голове. Внизу… ну, только одно отверстие… типа как у птиц. Просто я реально никого больше не помню, с таким типом… выхлопной трубы, во!

Лицо… ну, у меня было детское… вернее, подростковое лицо. Острые черты, пшеничные волосы, синие (ближе к серому) глаза. М… когда я нарочно надулся, то серьёзно увидел в себе эдакую надутую, маленькую и злую лоли. Ребят, за что? Я, каюсь, конечно слегка лоликонщик[5], но не настолько, чтобы желать самому очутиться в этом… теле…очень захотелось застрелиться, или нажраться яду.

Моё охренение продолжилось дальше, когда я узнал, что, оказывается, пол у стеллингов можно заслужить. В натуре! Если ты совершишь подвиг/много хорошего во славу нации… То королева (ну, или одна из матриархов) может тебя накормить чудо физраствором, от которого у тебя вырастет всё нужное… О-ХРЕ-НЕТЬ. Я такое только про муравьёв читал у одного француза… имя… а, не помню.

Далее. Те, у кого есть пол – матриархи и патриархи (мужиков больше, ы), в определённый день/час/месяц проводят… «медовые забавы», после чего самка откладывает яйца, из которых, гхм, и появляемся мы. Как правило, бесполые. Шестая ещё что-то говорила насчёт того, что, мол, «мама» сама выбирает, кто, сколько и как у неё появится… Вот… А! Члены королевской семьи, как и положено, сразу появляются со всем необходимым… да… Это какая-то внутривидовая дискриминация, я вам скажу!

Наш папочка, да продлятся его дни, получил от нашей мамочки тринадцать яичек, из которых, пригретые теплом, вылупились мы. Вся наша ватага, как говорится. А, поскольку в обществе стеллингов имя ещё надо заслужить, то нас и звали просто: «Первый», «Второй»… вернее, – ая. Потому как, мы, типа, всё же больше сёстры, нежели братья друг другу. На мой каверзный вопрос, «Какого хрена, а?» (пусть и не в такой грубой форме), Шестая ответила, что, мол, всё дело в грамматике того языка, который мы юзаем. Вернее, в лексике. Нету в человеческом языке… «родственник первого порядка среднего полу». А, поскольку учили нас этому языку те же люди… в общем, в результате банального непонимания чужой физиологии, мы так и остались «сёстрами» друг другу. И, сами же стеллинги, разумно предполагали, что людям не следует раскрывать некоторые подробности.

Вот поэтому они и считали, что, мол, «Все вы на одну рожу». Таки что ж вы хотите! Из одного… помёта… хнык. Ребят, дайте мне ружьё, я всё же пристрелюсь потихоньку…

Шестая, по моей же просьбе, обещала не рассказывать своим (и моим) товаркам, мой ма-аленький секрет… но при этом заметила, что мне лучше самому бы всё это рассказать. Как она пояснила, в принципе это ничего не изменит (Тринадцатая… ну, она всегда была особенной…), а вот относиться к моим заскокам и странностям будут с большим пониманием. Как, например то, что я о себе говорю всегда в исключительно мужском роде (хотя это прерогатива патриарха, надо заметить).

Шестая, кстати, оказалась очень любопытной, и о «моём» мире слушала с не меньшим интересом, чем я – о стеллингах (надо перейти уже на географию/историю/политику).

Кстати, Система, за мои потуги, наградила ещё одним очком:

…познание +1…

В общем, я отдыхал, набирался сил и потихоньку шёл на поправку…

Я ещё не знал, но, пройдя своё… кхм, «крещение огнём», «первый боевой вылет» (тогда уж «пролёт»), в общем, моя относительно спокойная жизнь в уютной пещерке (об этом расскажу чуть позже) подходила к концу, чтобы взять новое крутое пике…

_________________

[1] Каваюсь – глагол от яп. «Кавай» – «умиляюсь».

[2] Mass Effect – культовая игра (серия) от Bioware. РПГ, в жанре научной (около) фантастики. Одна из особенностей – колёсико выбора ответов.

[3] «Что-то я изменилась за лето…» – отсылка к крылатому мему, который пошёл из среды фанатов Гарри Поттера. А если точнее – из среды пишущих/читающих фанфики. В оригинале звучал как «Что-то Гермиона изменилась за лето…». Дальнейшее развитие событий, как правило, носило порнографический характер.

[4] «Оу, майн гад! Энгель Хурен!» – микс из немецких и английских ругательств. «О, боже мой! Ангельское дерьмо!».

[5] Лоликонщик – от яп. «Лоликон» (Loli complex) – человек, двинутый от девочек с неполовозрелой внешностью.