Текст книги "Наследник полуночи (ЛП)"

Автор книги: Кассандра Клэр

Соавторы: Сара Риз Бреннан
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Кассандра Клэр, Сара Риз Бреннан
Наследник полуночи

1903 год

Магнусу потребовалось почти двадцать минут, чтобы заметить парня, разбившего все лампочки в комнате, но справедливости ради стоит отметить, что он просто отвлекся на декор.

Прошла практически четверть века с тех пор, как Магнус был в Лондоне. Он скучал по этому месту. Конечно, на рубеже веков, Нью-Йорк обладал той энергетикой, с которой не мог сравниться ни один другой город. Магнусу очень нравилось сидеть в экипаже, грохочущем в ослепительных огнях Лонгакр-Сквер, останавливаться у замысловатого фасада театра Олимпия, времен французского ренессанса или тереться локтями с десятком разных людей на фестивале хот-догов в Гринвич-Виллидж. Он любил путешествовать на надземной железной дороге, визг тормозов и все остальное, и с нетерпением ждал поездки на огромной подземной системе, которая строилась внизу, в самом сердце города. Перед своим отъездом он видел строительство большой станции на Коламбус-Серкл и надеялся вернуться и обнаружить ее, в конце концов, законченной.

Но Лондон оставался Лондоном, со своей внутренней историей, каждым веком, содержащимся в новой эпохе. У Магнуса тоже были тут истории. Он любил здесь людей и здесь же их ненавидел. У него была одна женщина, которую он любил и ненавидел, поэтому сбежал в Лондон, чтобы избежать этих воспоминаний. Иногда он задавался вопросом, не ошибся ли он, уехав, может, ему следовало пережить плохие воспоминания ради хороших, следовало страдать и остаться.

Магнус вжался в обитое бархатом кресло – с потрепанными подлокотниками, о ткань которых десятилетиями терлись рукавами – и оглядел комнату. Английским помещениям был присущ аристократизм, с которым не могла сравниться Америка со всей своей дерзкой молодостью. С потолка свисали мерцающие люстры, конечно, из граненого стекла, а не горного хрусталя, но они излучали достаточно света, а вдоль стен выстроились электрические бра. Магнус по-прежнему считал электричество чем-то волнующим, хотя оно и было более тусклым по сравнению с волшебным огнем.

За столами сидели группы джентльменов, играя в фараона и пикет. Вдоль стен на покрытых бархатом скамьях возлегали дамы, которые были не лучше того, кем должны быть: их платья были слишком облегающими, слишком яркими – именно такими, как больше всего нравилось Магнусу. Джентльмены, которым везло за столом, упоенные победой и фунтовыми банкнотами, подходили к ним. А тем, кому госпожа Удача не улыбнулась, натягивали свое пальто у дверей и молча выскальзывали в ночь, лишенные денег и общения.

Все это было так драматично, и очень нравилось Магнусу. Он еще не устал от зрелища обычной жизни обычных людей, несмотря на течение времени и тот факт, что все люди, в конечном счете, были практически одинаковы.

И тут громкий выстрел заставил его поднять голову. Посреди комнаты стоял юноша с взведенным серебряным пистолетом в руке. Он был окружен разбитым стеклом только что отстреленного рожка люстры.

Магнуса переполнило чувство, которое французы называли дежавю – чувство, что ты был здесь раньше. Конечно, он и до этого бывал в Лондоне, двадцать пять лет назад.

Лицо молодого человека напоминало ему о прошлом. Это лицо из прошлого, одно из самых красивых лиц, которые мог припомнить Магнус. Лицо, настолько идеально высеченное, что превращало убогость этого места в пустой рельеф – настолько сильно горящая красота, что пристыдила сияние электрических ламп. Кожа юноши была такой белой и чистой, что казалось, будто она сияет светом. Линии его скул, подбородка и горла, открываемого расстегнутым воротником льняной рубашки, были так чисты и идеальны, что он выглядел практически как статуя, если бы сильно растрепанные и слегка вьющиеся волосы не падали ему на лицо, черные как полночь по сравнению с его прозрачной бледностью.

Годы снова утянули Магнуса назад, туман и газовое освещение Лондона более чем двадцатилетней давности наступали на него. Он обнаружил, что его губы произносят имя «Уилл». Уилл Херондэйл.

Инстинктивно Магнус шагнул вперед, казалось, будто движение вышло не по его собственной воле.

Юноша перевел взгляд на него, и Магнуса накрыло потрясение. Это были глаза не Уилла – глаза голубого цвета, как ночное небо в преисподней, отчаянные и нежные.

У этого же юноши они были сияющимии золотистыми, как хрустальный бокал, наполненный до краев бодрящим белым вином и поднятый в отражающихся лучах пылающего солнца. Эти глаза Магнус не мог представить нежными. Молодой человек был очень, очень милым, но его красота походила на когда-то красоту Елены Троянской, несчастье читалось в каждой линии. Свет его красоты заставлял Магнуса думать о горящих городах.

Воспоминания о тумане и газовом освещении отступили. Его мгновенный приступ глупой ностальгии закончился. Это был не Уилл. Этот сломленный красивый юноша сейчас был бы мужчиной, а этот мальчишка – незнакомец.

Тем не менее, Магнус считал, что такое сильное сходство не могло быть совпадением. С небольшим усилием он пробрался к мальчишке, когда другим обитателям игрового ада, похоже, было все ясно, и они не желали к нему приближаться. Юноша стоял один, разбитое стекло вокруг него походило на сияющее море, а сам он – на остров.

– Не совсем оружие Сумеречного охотника, – пробормотал Магнус. – Не так ли?

Золотистые глаза превратились в яркие щелки, а свободная рука с длинными пальцами, не держащая пистолет, поднялась к рукаву, где, по мнению Магнуса, был спрятан ближайший клинок. Его руки казались не совсем уверенными.

– Спокойно, – добавил Магнус. – Я не причиню тебе вреда. Я – маг, за которого могут поручиться Уайтлоу из Нью-Йорка, как весьма… ну, в основном, безвредного.

Повисла долгая пауза, показавшаяся опасной. Глаза юноши были похожи на звезды, сияющие, но не раскрывающие его чувств. Обычно Магнусу хорошо удавалось читать людей, но сейчас было трудно предсказать, что может сделать этот парень.

Магнуса по-настоящему удивило то, что он произнес следующим:

– Я знаю, кто ты. – Голос не был таким, как лицо, в нем присутствовала мягкость.

Бейну удалось скрыть свое удивление и поднять брови в немом вопросе. За свои триста лет жизни он научился не попадаться на каждую предложенную ему наживку.

– Ты Магнус Бейн.

Магнус помолчал, а потом склонил голову.

– А ты?

– Я, – заявил юноша, – Джеймс Херондэйл.

– Знаешь, – пробормотал Магнус, – я предполагал, что тебя зовут как-то так. Рад, что я знаменит.

– Ты маг, друг моего отца. Он все время рассказывал о тебе моей сестре и мне, когда бы в нашем присутствии Сумеречные охотники пренебрежительно не упоминали о Нижнем мире. Он говорил, что знал мага, который был ему лучшим другом и достоин больше доверия, чем многие воины-нефилимы.

При этих словах губы молодого человека скривились, он говорил насмешливо, но скорее с презрением, чем весельем, будто его отец был дураком, сказав ему такое, а, повторив, сам Джеймс тоже им стал.

Магнус не был настроен на цинизм.

Они с Уиллом расстались хорошо, но он знал Сумеречных охотников. Нефилимы скоры на осуждение и порицание представителей Нижнего мира за их дурные поступки, ведя себя так, будто каждый грех навечно высечен в камне, таким образом, как бы говоря, что народ Магнуса – зло по своей природе. Убежденность Сумеречных охотников в собственной ангельской добродетели и праведности очень помогалихорошим поступкам мага проскальзывать в умы таким образом, будто те были написаны на воде.

В этом путешествии он не ожидал услышать или увидеть Уилла Херондэйла, но если подумать, то Магнус не удивился бы тому, что его забыли – второстепенный персонаж в трагедии юноши. То, что его помнили и помнили так хорошо, тронуло его больше, чем он мог себе представить.

Глаза молодого человека, как сверкающие звезды и огни города, скользнули по лицу Магнуса и увидели слишком много.

– Я бы не возлагал больших надежд. Мой отец доверяет очень многим людям, – сказал Джеймс Херондэйл и рассмеялся.

Внезапно стало ясно, что он очень пьян. Магнус не считал, что тот, будучи трезвым как стеклышко, стал бы разбивать люстры.

– Доверие. То же самое, что вложить в чью-то руку клинок и острием направить себе в самое сердце.

– Я не просил тебя доверять мне, – мягко отметил Магнус. – Мы только что познакомились.

– О, я доверюсь тебе, – небрежно произнес юноша. – Это не имеет особого значения. Рано или поздно нас всех предадут – все предают или изменяют.

– Я вижу у тебя в крови та же склонность к драматизму, – пробормотал себе под нос Магнус. Хотя это был и другой драматизм. Уилл демонстрировал свои пороки только лично, чтобы тем самым отпугнуть от себя самых близких и дорогих. Джеймс же устраивал всеобщее представление.

Возможно, он любил пороки ради самих пороков.

– Что? – спросил Джеймс.

– Ничего, – ответил Магнус. – Я просто удивлялся, чем же так тебя обидела эта люстра.

Джеймс опустил взгляд на разбитую люстру и разбросанные у его ног осколки стекла, будто только что их заметил.

– На меня заключили пари, – сказал он, – на двадцать фунтов, что я не разобью все лампочки на этой люстре.

– И кто на тебя поставил? – спросил Магнус, не выказывая и намека на то, что он думал – что тот, кто поставил на пьяного семнадцатилетнего парня, безнаказанно размахивающего смертельным оружием, должен сидеть в тюрьме.

– Вон тот парень, – указывая, заявил Джеймс.

Магнус посмотрел в ту сторону, куда показывал Джеймс, и обнаружил за столом в игру фараон знакомое лицо.

– Тот зеленый? – спросил Магнус.

Уговаривать выпивших Сумеречных охотников на то, чтобы выставить себя дураками, – любимое занятие жителей Нижнего мира, и это выступление имело огромный успех. Рагнор Фелл, Высший Маг Лондона, пожал плечами, и Магнус мысленно вздохнул. Возможно, тюрьма – слишком экстремальное наказание, хотя Бейн по-прежнему ощущал, что его изумрудный друг умел сбивать спесь.

– Он действительно зеленый? – спросил Джеймс, стараясь казаться не сильно заинтересованным. – Я думал, это из-за абсента.

А потом Джеймс Херондэйл, сын Уильяма Херондэйла и Терезы Грей, двух Сумеречных охотников, которые были ближайшими в своем роде друзьями, когда-либо известными Магнусу – хотя Тесса была не Сумеречным охотником или не совсем им была – повернулся к Магнусу спиной, прицелился в женщину, подающую напитки к окруженному оборотнями столу, и выстрелил. Она с криком упала на пол, и все игроки повскакивали из-за столов, карты разлетелись в стороны, а напитки разлились.

Джеймс рассмеялся, и его смех был звонким и радостным, вот тогда Магнус по-настоящему встревожился. Голос Уилла задрожал бы, выдавая, что его жестокость была лишь частью актерской игры, но смех его сына принадлежал тому, кто искренне радовался устроенному вокруг него хаосу.

Магнус выкинул руку вперед и схватил парня за запястье, вдоль его пальцев, как обещание, загудели и затрещали огни.

– Достаточно.

– Полегче, – сказал Джеймс, все еще смеясь. – Я очень хороший стрелок, и Пэг[1]1
  Пэг (англ. Peg) – деревянный колышек.


[Закрыть], официантка из таверны, знаменита своей деревянной ногой. Наверно, именно поэтому ее зовут Пэг. Я же считаю, что ее настоящее имя – Ирментруда.

– И полагаю, Рагнор Фелл поставил двадцать фунтов на то, что ты не сможешь застрелить ее, не пролив ни капли крови? Очень умно с вашей стороны.

Джеймс отдернул руку, покачав головой. Его черные локоны рассыпались вокруг лица, как у отца, что вызвало у Магнуса сдержанный вздох.

– Отец говорил мне, что ты вел себя как его защитник, но мне не нужна твоя защита, маг.

– Скорее, я соглашусь с этим.

– Сегодня я принял очень много ставок, – сообщил ему Джеймс Херондэйл. – Я должен выполнить все те ужасные поступки, что пообещал. Разве я не человек слова? Я хочу сохранить свою честь. И хочу еще выпить!

– Какая замечательная идея, – произнес Магнус. – Я слышал, что алкоголь только улучшает меткость. Еще не вечер. Представь, сколько еще барменш ты сможешь подстрелить до рассвета.

– Маг, занудный как ученый, – сказал Джеймс, прищурив свои янтарные глаза. – Кто бы мог подумать, что такое существует?

– Магнус не всегда был таким занудой, – произнес Рагнор, появившись у плеча Джеймса с бокалом вина в руке. Он протянул его молодому человеку, который взял его и осушил удручающе умело. – Был один момент в Перу, на корабле с пиратами…

Джеймс вытер рукавом рот и поставил бокал.

– Я бы с удовольствием присел и выслушал воспоминания старичков из их жизней, но у меня есть неотложное дело, действительно интересное. В другой раз, парни.

Он развернулся на каблуках и ушел. Магнус попытался последовать за ним.

– Позволь нефилимам самим разбираться с этим шалопаем, если они смогут, – сказал Рагнор, который всегда был рад хаосу, но не участвовал в нем. – Пойдем, выпьем со мной.

– В другой раз, – пообещал Бейн.

– Ты все такой же лопух, Магнус, – сказал ему в след Рагнор. – Тебе ничто так не нравится, как потерянная душа или плохая идея.

Магнусу хотелось с этим поспорить, но это трудно было сделать, когда он уже оставил позади себя тепло, обещание выпить и несколько раундов в карты и выбежал на холод за невменяемым Сумеречным охотником.

И тут на него набросился так называемый невменяемый Сумеречный охотник, словно узкая мощеная улица была клеткой, а он – диким, голодным зверем, которого держали там слишком долго.

– Я бы не пошел за собой, – предупредил его Джеймс. – Для компании я не в настроении. Особенно для компании чопорного провожатого-мага, который не знает, как получать удовольствие.

– Я прекрасно знаю, как получать удовольствие, – развеселившись, заметил Магнус и сделал небольшой жест рукой, отчего тут же со всех железных фонарей вдоль улицы посыпались разноцветные вспышки света. На мгновение ему показалось, что в золотистых глазах Джеймса Херондэйла он увидел свет мягче и менее жгучий и зарождающуюся детскую улыбку восторга.

А в следующий момент все погасло. Глаза Джеймса были такими же яркими, как драгоценности в запасах у дракона, но больше не живые или радостные. Он покачал головой, черные локоны взметнулись в ночном воздухе, где гасли волшебные огни.

– Но ты, Джеймс Херондэйл, не хочешь получать удовольствие, да? – спросил Магнус. – Не совсем так. Ты хочешь пойти к черту.

– Может, я получу удовольствие, пойдя к черту, – произнес Джеймс, и его глаза зажглись, как адское пламя, маня и обещая невообразимые страдания. – Хотя не вижу необходимости брать с собой кого-то еще.

Не успел он это сказать, как тут же исчез, судя по всему, его тихо и бесшумно украл ночной воздух, оставив лишь мерцающие звезды, светящиеся фонари и Магнуса в качестве свидетеля.

Бейн сразу узнал волшебство. Он развернулся и в тот же момент услышал щелчок решительных шагов по мостовой. Он повернулся лицом к одинокому полицейскому с болтающейся сбоку дубинкой и подозрительным взглядом на флегматичном лице, когда тот осматривал Магнуса.

Но ему не Магнуса стоило остерегаться.

Бейн заметил, что пуговицы на форме мужчины перестали блестеть, несмотря на то, что тот стоял под фонарем. Магнус был в состоянии различить падающую тень там, где ее ничто не отбрасывало – темное пятно среди еще большей темноты ночи.

Полицейский удивленно вскрикнул, когда его каску унесли невидимые руки. Он качнулся вперед, слепо шаря руками в воздухе в попытке вернуть то, чего уже давно не было на месте.

Магнус одарил его утешительной улыбкой.

– Не унывайте, – сказал он. – Вы сможете найти головные уборы получше в любом магазине на Бонд-Стрит.

Мужчина упал в обморок. Магнус подумал остановиться, чтобы помочь ему, но он же был лопухом и достаточно нелепым, чтобы последовать за самой заманчивой тайной. Сумеречный охотник, который мог превращаться в тень? Магнус повернулся и рванул за уплывающей полицейской каской, удерживаемой над головой только насмешливым темным пятном.

Они бежали, улица за улицей, Магнус и тьма, пока путь им не преградила Темза. Маг скорее услышал звук ее стремительного потока, чем увидел – темные воды один на один с ночью.

А увидел он внезапно вцепившиеся в края полицейской каски белые пальцы, поворот головы Джеймса Херондэйла, тьма сменилась наклоном его медленно появляющейся улыбки. Магнус увидел, как тень снова сливается с плотью.

Так значит, юноша что-то унаследовал от матери, а что-то – от отца. Отец Тессы был падшим ангелом, одним из королей демонов. Вдруг сверкающие золотистые глаза молодого человека показались Магнусу такими же, как и его собственные – символом дьявольской крови.

Джеймс заметил взгляд Магнуса, подмигнул ему и швырнул каску в воздух. Какое-то мгновение она летела как странная птица, мягко вращаясь в воздухе, а потом упала в воду. Темноту нарушил мелодичный всплеск.

– Сумеречный охотник, знающий волшебные трюки, – заметил Магнус. – Что-то новенькое.

Ему просто необходимо защищать Сумеречного охотника, нападающего на смертных – как бы этому обрадовался Клав.

– Как говорится, мы лишь прах и тень, – сказал Джеймс. – Конечно, в этой поговорке не уточняется, что «Некоторые из нас иногда превращаются в тень, когда есть настроение». Полагаю, никто не мог предсказать, что такое со мной произойдет. Правду говорят, я несколько непредсказуем.

– Могу я спросить, кто поспорил, что ты сможешь украсть полицейскую каску и зачем?

– Глупый вопрос. Никогда не спрашивай о последнем пари, Бейн, – посоветовал ему Джеймс и как бы случайно потянулся к поясу, где болтался пистолет, а потом вытащил его плавным и легким движением. – Тебе следовало бы побеспокоиться о следующем.

– Нет никакой возможности, – без особой надежды спросил Магнус, – что ты довольно хороший парень, который верит, будто проклят, и должен казаться всем неприятным, чтобы избавить людей вокруг от ужасной участи? Потому что я слышал, такое иногда происходит.

Казалось, Джеймс был удивлен этим вопросом. Он улыбнулся, и его развевающиеся черные локоны слились с ночью, а сияние кожи и глаз ослабло, как свет звезд, пока не стало настолько бледным, что рассеялось. Он снова стал лишь тенью среди теней. Он был словно Чеширский кот, который оставил после себя только след от улыбки.

– Мой отец был проклят, – из темноты донесся голос Джеймса. – Тогда как я? Я несчастен.

* * *

Лондонский Институт остался таким же, каким помнил его Магнус: высоким, белым и внушительным, – его башня выделялась белой линией на фоне темного неба. Институты Сумеречных охотников строились как монументы, чтобы выдерживать разрушительное воздействие демонов и времени. Когда двери открылись, перед Магнусом снова предстали большой каменный коридор и два лестничных пролета.

Ему открыла дверь женщина с дико вьющимися рыжими волосами, которую он должен был помнить, но не помнил, ее лицо морщилось со сна и от раздражения.

– Чего тебе надо, маг? – потребовала она.

Магнус пошевелил свою ношу. Парень был высоким, и, кроме того, у Бейна была долгая ночь. От досады его голос сделался еще резче, когда он ответил:

– Я хочу, чтобы вы сказали Уиллу Херондэйлу, что я привел домой его щенка.

Глаза женщины расширились. Она пораженно присвистнула и внезапно исчезла. Спустя пять минут он увидел белую фигуру, тихо спускающуюся с одной из лестниц.

Тесса, как и Институт, почти не изменилась. У нее было такое же гладкое молодое лицо, как и двадцать пять лет назад. Магнус подумал, что она перестала стареть не более трех-четырех лет назад с того момента, как он видел ее в последний раз. Ее волосы длинной каштановой косой лежали на одном плече, в одной руке она держала колдовской свет, а в ладони другой сияла небольшая сфера света.

– Тесса, берешь уроки колдовства, да? – спросил Магнус.

– Магнус! – воскликнула Тесса, и ее серьезное лицо озарилось приветливой улыбкой, которая вызвала в маге прилив нежности. – Но они сказали… О, нет. Ох, где ты нашел Джейми?

Она добралась до подножия лестницы, подошла к Магнусу и почти рассеянным жестом привязанности обняла руками влажную голову юноши. В этом жесте маг увидел то, как она изменилась, увидел укоренившуюся привычку материнства, любовь к тому, кого она создала и о ком заботилась.

Ни у одного мага никогда не было ребенка своей собственной крови. Только у Тессы имелся такой опыт.

При новом звуке шагов на лестнице Магнус оторвал свой взгляд от Тессы.

Воспоминание о парнишке Уилле было настолько свежо, что он испытал своего рода шок, увидев теперешнего Уилла старше, шире в плечах, но все с теми же взъерошенными черными волосами и смеющимися голубыми глазами. Он был так же красив, как и раньше, возможно, даже больше, так как выглядел счастливее. На его лице Магнус увидел скорее печать смеха, чем времени и обнаружил, что улыбается. Он осознал, что тогда Уилл сказал правду. Они были друзьями.

На лице Уилла отразилось узнавание, а с ним и удовольствие, но он тут же увидел ношу, которую притащил с собой Магнус, и беспокойство стерло все остальное.

– Магнус, – произнес он. – Что случилось с Джеймсом?

– Что случилось? – задумчиво переспросил Магнус. – Ну, дай мне подумать. Он украл велосипед и проехал на нем без рук по всей Трафальгарской площади. Потом попытался забраться на Колонну Нельсона и сразиться с Нельсоном. Потом на короткий миг я потерял его из виду, а к тому моменту, как догнал, тотуже слонялся по Гайд-парку, потом пробрался в «Серпентайн» и, широко раскинув руки, кричал: «Утки, обнимите меня, я ваш король!».

– Боже правый, – пробормотал Уилл. – Он, должно быть, отвратительно пьян. Тесса, я больше не могу этого терпеть. Он ужасно рискует своей жизнью, отвергая все принципы, которые я считаю самыми дорогими. Если он продолжит выставлять себя на посмешище всего Лондона, то его вызовут в Идрис и будут удерживать там подальше от смертных. Неужели он этого не понимает?

Магнус пожал плечами.

– Кроме того, он выказывал неуместные любовные знаки внимания испуганной старушке, продающей цветы, ирландскому волкодаву, невинной стойке со шляпами в жилище, в которое ворвался, и мне. Должен добавить, что я не верю, будто он восхищается моей персоной, несмотря на то, что я ослепителен, если быть искренним. Он сказал мне, что я красивая блестящая дама. Потом он резко рухнул, конечно же, на пути приближающегося поезда из Дувра, и я решил, что уже давно пора забрать его домой и вернуть в лоно семьи. Если вы предпочтете, чтобы я отправил его в сиротский приют, я все пойму.

Уилл покачал головой, теперь в его голубых глазах пролегли тени.

– Бриджит, – прокричал он, и Магнус подумал: «О, да, ведь так звали горничную». – Позови Безмолвных Братьев, – закончил Уилл.

– Ты имеешь в виду позвать Джема, – понизив голос, сказала Тесса, и они с Уиллом обменялись взглядом – его Магнус мог назвать только взглядом женатых, взглядом двух людей, абсолютно понимающих друг друга и в то же время считающих друг друга очаровательными.

От этого тошнило.

Он откашлялся.

– Так он все еще Безмолвный Брат, да?

Уилл одарил Магнуса испепеляющим взглядом.

– Вообще-то это постоянное явление. Отдай мне моего сына.

Магнус позволил Уиллу забрать из его рук Джеймса, который был бы легче, если бы не был мокрым, и последовал за Уиллом и Тессой вверх по лестнице. Было ясно, что внутри Института провели косметический ремонт. Теперь в гостиной Шарлотты стояло несколько удобных на вид диванов, а стены были покрыты светлым дамастом[2]2
  Дамаст – ткань (обычно шёлковая), одно– или двухлицевая с рисунком (обычно цветочным), образованным блестящим атласным переплетением нитей, на матовом фоне полотняного переплетения.


[Закрыть]. Высокие полки заставлены книгами, томами со стертой на корешках позолотой и, Магнус полагал, сильно потрепанными страницами. Это говорило о том, что Уилл с Тессой оставались большими читателями.

Уилл уложил Джеймса на один из диванов. Тесса поспешила найти одеяло, когда Магнус повернулся к двери, но его за запястье поймал Уилл.

– Было очень любезно с твоей стороны принести Джеймса домой, – сказал Уилл. – Но ты всегда был так добр ко мне, и моим близким. Тогда я был не старше мальчишки и не так благодарен или любезен, как должен был.

– Ты был достаточно хорош, Уилл, – ответил Магнус. – И я вижу, что ты стал еще лучше. Кроме того, ты не полысел и не растолстел. По меньшей мере, вся эта ваша беготня и борьба со злом полезна для поддержания стройной фигуры в среднем возрасте.

Уилл рассмеялся.

– Мне тоже очень приятно видеть тебя. – Он помолчал. – А что касается Джейми…

Магнус напрягся. Ему не хотелось слишком сильно огорчать Уилла с Тессой. Он не сказал им, что Джеймс упал, когда залез в «Серпентайн», и приложил слишком мало усилий, чтобы спасти себя и не утонуть. Не казалось, что ему хотелось, чтобы его вытащили из холодных водных пучин: сопротивлялся, когда Магнус вытаскивал его, потом прижался бледной щекой к сырой земле берега и закрыл лицо руками.

На мгновение Магнусу показалось, что он плачет, поэтому он наклонился вниз, чтобы осмотреть парнишку, но обнаружил, что тот почти без сознания. Со своими закрытыми жестокими золотистыми глазами он напомнил Магнусу потерянного мальчишку Уилла, которым тот был. Бейн нежно коснулся его влажных волос и сказал:

– Джеймс, – добрым голосом, на который только был способен.

Бледные руки юноши были раскинуты на темной земле. На его коже блеснуло кольцо Херондэйлов, а под рукавом сверкнул край чего-то металлического. Глаза его были закрыты, черные ресницы образовывали на линиях скул темные, словно чернила, полумесяцы. На изогнутые кончики этих ресниц попали искрящиеся капли воды, делая его вид несчастным, каким он не был в состоянии бодрствования.

– Прощение, – прошептал во сне Джеймс и замолк.

Магнус не злился – он и сам много раз просил для себя великодушного прощения. Он наклонился и взял мальчика на руки. Его голова откинулась на плечо Магнуса. Во сне Джеймс выглядел спокойным, невинным и полностью человеком.

– Просто это не похоже на него, – теперь говорил Уилл, когда Тесса накрывала юношу одеялом и крепко укутывала его.

Магнус приподнял брови.

– Он же твой сын.

– Что ты подразумеваешь? – потребовал Уилл. На мгновение Магнус заметил, как его глаза вспыхнули, и увидел стоящего в своей гостиной мальчишку с растрепанными черными волосами и сияющими голубыми глазами, разъяренного на весь мир, но в большей степени на самого себя.

– Это на него не похоже, – согласилась Тесса. – Он всегда был таким тихим, таким прилежным. Это Люси была импульсивной, но они оба милые добросердечные дети. На вечеринках Джейми можно было найти свернувшимся в углу со своей латынью или смеющимся над шутками со своим парабатаи. Он всегда держал Мэтью подальше от неприятностей, как и самого себя. Он был единственным, кто мог заставить этого ленивого мальчика присутствовать на занятиях, – заметила она с легкой улыбкой, показывающей, что она испытывала нежные чувства к парабатаи сына, несмотря на все его недостатки. – Сейчас же он вытворяет самые постыдные вещи и не прислушивается к голосу разума. Он не будет слушать никого. Я понимаю, что ты имел в виду, говоря о Уилле, но в те дни, когда Уилл вел себя плохо, он был одинок и несчастен. Джеймса же всю жизнь окружала любовь.

– Предан! – пробормотал Уилл. – Жестоко оклеветан своим другом, а теперь и своей собственной заветной женой, осмеян, мое имя осквернено…

– Вижу, ты по-прежнему любишь театральность, – сказал Магнус. – Так же как по-прежнему красив.

Они выросли. Никто из них вообще не удивился. Тесса приподняла брови, и тогда Магнус увидел в ней что-то от ее сына. У них обоих было то же выражение лица, изогнутые брови, делающие их лица озадаченными и удивленными, хотя удивление в лице Джеймса носило оттенок горечи.

– Перестань флиртовать с моим мужем, – сказала Тесса.

– Не буду, – заявил Магнус, – но я остановлюсь на краткий миг, чтобы войти в курс ваших новостей. Я не слышал от вас с тех пор, как вы передали весть о появлении ребенка и том, что они с матерью прекрасно себя чувствуют.

Уилл выглядел удивленным.

– Но мы отправляли тебе несколько писем с Моргенштернами, которые собирались навестить Уайтлоу в Нью-Йоркском Институте. Это именно ты не писал нам.

– А, – произнес Магнус. Сам он тоже даже слегка не удивился. Типичное поведение Сумеречных охотников. – Моргенштерны, должно быть, забыли доставить их. Как безответственно.

Он заметил, что Тесса тоже не выглядела удивленной. Она была магом и Сумеречным охотником, и при этом ни тем, и ни другим. Сумеречные охотники считали, что их кровь превосходит все остальное, но Магнус вполне мог полагать, что многие нефилимы плохо относились к женщине, которая могла творить магию и которую много лет не трогали.

Хотя он сомневался, что кто-либо из них осмелился бы плохо отнестись к ней перед Уиллом.

– В будущем мы будем более осторожны относительно того, кому доверить наши письма, – решительно сказала Тесса. – Мы слишком долго не общались. Какое счастье для нас и Джейми, что ты здесь в Лондоне. Что привело тебя сюда: дело или удовольствие?

– Хотелось бы мне, чтобы это было делом удовольствия, – сказал ей Магнус. – Но нет, это очень скучно. За мной послали Сумеречного охотника, полагаю, известного вам – Татьяну Блэкторн? Раньше эта леди была Лайтвуд. Не так ли? – Магнус повернулся к Уиллу. – А твоя сестра Сесилия вышла замуж за ее брата. Гилберта. Гастона. У меня ужасная память на Лайтвудов.

– Я умолял Сесилию не выходить замуж за Лайтворма, – пробормотал Уилл.

– Уилл! – произнесла Тесса. – Сесилия и Габриэль очень счастливы вместе.

Уилл драматично бросился к креслу и, проходя мимо сына, осторожным движением, говорящим красноречивее любых слов, коснулся его запястья.

– По крайней мере, Тесс, ты должна признать, что Татьяна так же безумна, как закрытая в чайнике мышь. Она отказывается говорить с нами, включая и своих братьев, потому что считает, будто мы приложили руку к смерти ее отца. На самом деле, она считает, что мы безжалостно убили его. Только каждый стремится отметить, что во время этого безжалостного убийства ее отец был гигантским червем, который съел ее мужа и закончил свою трапезу шербетом из очищающего нёбо слуги, но она настаивает на том, чтобы прятаться в особняке и дуться за задернутыми шторами.

– Она потеряла очень многое. Она потеряла своего ребенка, – сказала Тесса. Она с озабоченным лицом пригладила волосы своего сына. Уилл посмотрел на Джеймса и замолчал.

– Миссис Блэкторн специально прибыла из Идриса в поместье своей семьи в Англии, чтобы я мог навестить ее, и она отправила мне сообщение по обычным каналам Нижнего мира, пообещав мне роскошную сумму, если я приеду и усилю привлекательность ее молодой подопечной, – сказал Магнус, пытаясь сделать акцент на несерьезности. – Полагаю, она хочет выдать ее замуж.

Татьяна не первая среди Сумеречных охотников полагает, что магические заклинания делают жизнь легче и приятнее. Однако среди них она первая, кто предлагает лучшую цену.