Текст книги "Порноброкер"

Автор книги: Картер Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

Глава 8

– Яичница, бекон и кофе, – гордо провозгласила Мариза. – Пожалуйте завтракать.

– Я не верю, – сонно пробормотал я. – Это, наверное, мираж?

– Поднимись да сам проверь – Она закатила глаза. – После того, что ты вытворял ночью, я не знаю, удастся ли тебе сегодня подняться вообще!

– Ты находишь мое выступление удачным? – скромно поинтересовался я.

– Более л и о, – признала она. – Я нахожу, что у тебя есть и фантазия, и выносливость.

– Тогда, – с надеждой спросил я, – может, я получу обратно свои пятьдесят долларов?

Приканчивая вторую чашку кофе, я чувствовал себя почти обезоруженным Именно эпизодическое прикасание к восторгам семейной жизни и удерживало меня в холостяках Мне невыносима мысль о том, что все это блаженство погрязнет в болоте рутины. Мариза сидела за столом напротив меня, подпирая подбородок обеими руками, и на лице ее отражалась тяжкая работа мысли.

– А что теперь? – вдруг спросила она.

– Ты ожидаешь повторения? – занервничал я.

– Что теперь будет со мной? – взорвалась она. – Или ты собираешься возвратить меня папочке, чтобы получить заслуженную награду?

– Нет, – ответил я. – Во всяком случае, не сейчас.

– И на том спасибо! – поклонилась она. – Я все равно туда не пойду.

– Сначала я должен еще кое-что выяснить. Например, кто убил Бонни Адамc и что произошло с ее телом.

Она вздрогнула.

– Я совсем забыла!

– И где находится Трисия Камерон, – продолжал я. – И какое отношение ко всему этому имеют мои старые приятели Вилсон и Бриджс?

– О них я тоже совсем забыла! – жалобно произнесла она. – И надо же тебе было испортить впечатление от такого прекрасного завтрака!

– Оно восстановится, когда ты будешь мыть посуду, – пообещал я, поднимаясь. – А мне тем временем пора заняться делом.

– Деловой, скажите на милость! – фыркнула она. – А что будет со мной, пока ты шляешься?

– Весна пришла, весна ушла, а я не заметил, – пропел я. – Ты тут сделаешь уборку.

– А если сюда явится Билл Вилсон?

– Наверное, ты убежишь?

– Да я серьезно говорю! – закричала она. – За ночь у него снова могли перемениться планы.

– Сомневаюсь, – покачал я головой. – Но ты все же не подходи к двери. Вряд ли они осмелятся взломать ее.

Не средь бела же дня и не на Беверли-Хиллз!

– Вот за что я больше всего тебя люблю, – горько произнесла она. – Ты сама доброта!

Первым делом я остановился у банка и обналичил чек на двести долларов. Потом поехал в Нижний город.

Улица ничуть не похорошела с тех пор, как я видел ее вчера днем, но меня утешала мысль, что на сей раз мне придется карабкаться всего лишь на третий этаж. Я нажал на звонок не менее четырех раз, пока дверь наконец приоткрылась.

Огромная туша все еще была завернута в линялое кимоно, но блестящие бигуди исчезли, и череп покрылся мелкими кудряшками немытых седых волос, что едва ли послужило украшению внешнего облика.

– В чем дело? – Черные глаза-пуговки, утонувшие в дряблых щеках, смотрели настороженно и испуганно.

– Миссис Донован, – вежливо заговорил я, – мы виделись с вами вчера вечером, помните?

– Вы пришли вместе с девушкой в квартиру мисс Адамc, – неторопливо кивнула она, глядя все так же настороженно. – Что вам нужно?

– Я хочу с вами поговорить. Можно мне войти?

– Поговорить? – В глазах ее засуетилось сомнение. – О чем это?

– О теле мисс Адамc, – сухо произнес я. – Оно находилось в квартире вчера днем, я сам его видел. Но к приезду полиции, то есть спустя пятнадцать минут, оно исчезло. Само оно уйти не могло.

– Вы с ума сошли! – Дверь начала закрываться.

Я просунул ботинок между дверью и косяком сноровисто, как опытный коммивояжер.

– Миссис Донован, избавьте себя от лишних хлопот!

Либо вы говорите со мной, либо с копами.

– Не понимаю, о чем вы! – В черных пуговках отражалась судорожная работа мысли. – Кто вы такой?

– Меня зовут Холман, – представился я, – частный детектив Холман. – Я доверительно улыбнулся. – Работаю на клиента, которого весьма волнует судьба мисс Адамc. Он хочет узнать, кто убил ее, но в полиции заинтересован не больше вашего.

– Откуда мне знать, почему ее убили, – бесцветно произнесла она. – Мое дело сторона, и я тут ни при чем.

– У моего клиента плохая память на имена, но зато щедрая рука. – Я вынул бумажник, извлек из него пятьдесят долларов и вложил ей в руку; пальцы ее автоматически сжались. – Так можно мне с вами поговорить, миссис Донован?

– Ладно, входите, – проворчала она, – хотя, убей Бог, не представляю, какая вам будет от этого польза!

Я проследовал за ней в небольшую гостиную, где разило горелым маслом и кое-чем еще, о чем не принято говорить. Она опустила свою тушу в расшатанное кресло и кивком показала мне на второй, не менее ветхий экземпляр.

– Располагайтесь, – предложила она.

– Взглянем на это дело как бы со стороны, миссис Донован, – начал я, осторожно опускаясь в кресло. – Вчера тело находилось в квартире, я сам его видел. Но к приходу полицейских оно исчезло, хотя прошло всего пятнадцать минут. Значит, кто-то его убрал. Но ни один человек в здравом уме не понесет труп на улицу средь бела дня, верно?

– Ну да, – нерешительно согласилась она.

– Значит, его вынесли из верхней квартиры и спрятали в другой квартире, – продолжал я, – вроде вашей.

А потом они вернулись, скорей всего поздно вечером, и увезли его.

– Вы с ума сошли! – с большой оригинальностью отреагировала она.

– Когда вы вломились к нам вчера вечером, вы даже нисколько не удивились, увидев двоих незнакомцев в квартире мисс Адамc.

– Девушку я знала, – пробормотала она, – она раньше была блондинка, но потом, наверное, покрасилась и... – Маленький рот плотно захлопнулся.

– Я полагаю, что вы знали всех и вся в этой квартире, потому что вам за это кто-то платил, – резко изменил я тон разговора. – Тот же самый, кто велел вам спрятать тело мисс Адамc, пока у него не появится возможность забрать его.

Черные глазки приобрели отсутствующий вид, но компьютер в их глубине деловито сортировал исходные данные. Потом она моргнула.

– Вы назвались частным детективом?

– Верно.

– И ваш клиент – щедрый клиент – не хочет иметь дело с копами?

– Опять верно, миссис Донован, – согласился я.

– Строго между нами и сразу же забыто?

– Вроде того, – пробормотал я.

Черные пуговки вспомнили, что отсутствует важнейшая часть входной информации.

– Сколько?

– Сто долларов.

Она покачала головой.

– Умножьте на два.

– Мой клиент не настолько щедр, – печально возразил я. – Если я пойду к нему и сообщу, что вы потребовали такую сумму, он скажет: какого черта вы не выбили из нее всю информацию задаром?

– Я очень громко ору, – самодовольно произнесла она. – Последний раз меня напугали в тринадцать лет, парень держал в руках топор.

– Сто пятьдесят. Это мое последнее слово.

– По рукам. – И она протянула руку.

Я вынул из бумажника деньги и передал ей. Она крепко зажала их в кулаке, словно опасаясь, что они невзначай исчезнут.

– Где-то месяца два назад, – начала она, – появился этот парень. Он сказал, что очень интересуется девушкой, которая живет наверху. Заливал, что она сбежала из дома, а ее папаша очень волнуется, но не хочет, чтобы до нее дошло, что он о ней волнуется. – Неожиданно она рассмеялась, приоткрыв необыкновенно белые зубы. – Мне, собственно, его басни были до фени, поскольку дело пахло деньгами, верно ведь? А парень явно из тех, кто счета деньгам не знает. Так вот, как вы правильно заметили, он велел мне посматривать, кто в эту квартиру захаживает, и каждую неделю являлся с проверкой.

Мне очень жалко, что она умерла. – Миссис Донован глубоко вздохнула, отчего все ее тело затряслось, как студень, вываленный на тарелку. – Пятьдесят долларов наличными в неделю – неплохое подспорье!

– Вы имели дело с тем же самым человеком, который вчера днем принес ее тело?

Она торжественно кивнула.

– Он здорово перетрусил! Клялся, что не убивал ее, и сказал, что если копы найдут ее, то никто света белого не взвидит. Я поверила ему. В смысле, что он ее не убивал. Он не из тех. – Она пренебрежительно фыркнула. – Кишка тонка. Не то что вы, мистер. Вы-то любого пришьете, если решитесь, верно?

– За хранение тела, – в свою очередь спросил я, – вы получили дополнительно?

– Паршивую сотню! – Она снова фыркнула. – Похоже, я сильно поторопилась, правда?

– Вы знаете, как звали этого человека? – спросил я.

– Конечно! – радостно расплылась она. – Смит.

– Как он выглядел?

– Обычно. – Она пожала плечами. – Не помню.

– За сто пятьдесят долларов ваша память должна быть кристально чистой, – образумил ее я, – или мне придется большую часть забрать у вас.

– Ну да, конечно, – без малейшего упрека произнесла она, – чего проще: запугать до смерти несчастную старую леди! Он высокий, блондин, одет с иголочки и очень о себе воображает.

– Какого возраста?

– Лет тридцать. Может, тридцать два.

– Когда он вернулся за телом?

– Поздно – около одиннадцати. Я уже собиралась спать, и все такое. – Она опять фыркнула. – Очень неудобно было мыться, когда на полу в ванной лежало тело бедной девушки.

– Вы сама доброта, миссис Донован, – угрюмо сказал я.

– Я же все равно ничем не могла ей помочь, – извиняющимся тоном произнесла она. – Она ведь уже умерла.

– Кто приходил к ней раньше?

– Множество юнцов – мальчишек, девчонок. Большинство по виду школьники. Несколько хиппи.

– Кто еще?

Она вполне узнаваемо описала Билла Вилсона и Дэнни Бриджса, потом вдруг хихикнула.

– Один раз я даже поверила, что этот парень говорил правду про богатого отца.

– Что вы имеете в виду? – терпеливо спросил я.

– То, что один из посетителей определенно мог оказаться ее отцом. Выглядел он так, словно пол-Нижнего города имел в кармане – или он так считал. Высокий, крупный мужчина, около шестидесяти лет, с седыми волосами.

– И больше никого?

– Больше я не видала. И вообще, вы уже получили все, за что заплатили.

– Я сообщу вам, – пообещал я, вставая с кресла.

– Не сообщите, – сказала она. – Хотя я не против узнать, что случилось с этим пожилым. – Она восхищенно покачала головой. – Вот это мужчина! Что надо!

Я вернулся к своему автомобилю, доехал до ближайшей аптеки и позвонил своему старому другу Фредди Хофману. Фредди – опытный агент, знающий всех и вся в кинобизнесе: кого ни назови, каждого он имел, имеет или будет иметь в клиентах. Своих конкурентов он тоже знал как облупленных, и притом Фредди непревзойденный бабник.

– Рик, детка! – громко и ясно раздался у меня в ухе его голос. – Я уже говорил тебе, что сбылась моя самая голубая мечта?

– Еще не говорил, – покорно вздохнул я, – но, судя по всему, собираешься?

– Валерия и Ванесса, – свистящим шепотом объявил он. – Сестры-близнецы. Обе настоящие белокурые валькирии! Их родители давно развелись и поделили маленьких детей. Отец – американец, мать – француженка.

Сестры увиделись только двадцать лет спустя. И конечно, ты правильно угадал, они мечтают сниматься в кино!

– И они обратились в агентство Хофмана за ценным советом? – продолжил я.

– Ясное дело! – Он просто захлебывался от восторга. – Одна говорит только по-французски, а другая – только по-английски. А я-то могу и так, и так! И когда мы втроем, ни одна не понимает, что я говорю другой и что та мне отвечает! У меня такое чувство, что я завел гарем!

– Они соревнуются за твое расположение?

– Как мартовские кошки! – блаженно ответил он. – На этом можно сделать великий фильм! Я уже нанял сценариста.

– Обговорив себе долю в пятьдесят процентов?

– Шестьдесят! – обиделся он. – В конце концов, это же моя идея!

– Ты слышал когда-нибудь об агентстве Матерсона?

– Упаковщики, – определил, как припечатал, он. – Они собирают вместе писателя, продюсера, директора, актеров, аккуратно упаковывают и продают на телевидение. По крайней мере, именно этим они занимались раньше. Последнее время о них что-то ничего не слышно. Яркими идеями они никогда не блистали. Упаковка – это занятие для производителей мыла.

– Они еще работают?

– Наверное, хотя, по всей видимости, осталось от них немного.

– Где их можно найти?

– Где-то на Уилшире. Посмотри в телефонном справочнике.

– Ты знаешь, кто у них за главного?

– Подожди-подожди, сейчас вспомню. – Воцарилось минутное молчание. – Да. Год назад у них была большая кадровая перестановка. Старого выгнали и взяли нового, молодого и блестящего. Я его видел. Шило в заднице. Пытался учить меня, как отличить настоящий талант.

– Как его звали? – Самое сложное в общении с Фредди – это сохранять нужную линию разговора, а это совсем непросто.

– Звали? Ну конечно, его как-то звали, всех как-нибудь зовут... Минуточку, вертится на языке... – Последовала еще одна пауза. – Возле него тогда крутилась рыжая дамочка – из тех, что по виду готовы упасть одновременно с твоей шляпой, но, когда ты за ней нагибаешься, она уже успела крепко придавить твою шляпу своей туфелькой.

– Гейл Коринф? – подсказал я.

– Вот-вот. А у него такая смешная фамилия... Комод?

– Камотт! – вскричал я. – Саймон Камотт!

– Ага. – Фредди радостно перевел дух. – Точно, Саймон Камотт!

– Спасибо, Фредди, – горячо поблагодарил я. – Мой день теперь прошел не зря.

– Почему бы тебе не зайти ко мне сегодня вечером? – с притворной небрежностью спросил он. – Я познакомлю тебя с близняшками. Хочешь бесплатный урок французского?

– Мысль завлекательная, я подумаю.

Повесив трубку и сверившись с телефонным справочником, я сел в машину и через пятнадцать минут входил в офис агентства Матерсона. Офис выглядел не слишком впечатляюще – возможно, Фредди был прав, и золотые дни упаковщиков канули в Лету. Я назвал секретарше свое имя и сказал, что мне нужно переговорить с мистером Камоттом. Она попросила меня подождать.

Увеличенные фото на стенах изображали кадры из телесериала, шедшего три года назад. Насколько мне удалось вспомнить, эти когда-то знакомые лица все скрылись в пучине забвения, за что – учитывая ничтожность постановки – они, возможно, даже благодарили судьбу.

Не скрывая своего удивления, секретарша доложила, что мистер Камотт примет меня немедленно.

В небольшом кабинете, обставленном со спартанской скромностью, Камотт восседал за столом, за который Фредди Хофман счел бы ниже своего достоинства посадить свою последнюю стенографистку. Выражение лица Саймона не располагало к уюту.

– Ол-райт, Холман! – скрипуче произнес он. – Ближе к делу. Какого черта вам надо?

– Так, любопытство заело. Что вы сделали с телом после того, как вынесли его вчера из, квартиры миссис Донован? – спросил я напрямик.

– Что??? – Похоже, я ударил в самую болевую точку.

– Вам миссис Донован с готовностью помогла за сто долларов, – пояснил я, – а мне за двести с еще большей готовностью выложила всю информацию.

– Я положил его в багажник, – хрипло прошептал он, – отъехал пятьдесят – шестьдесят миль по побережью и сбросил с обрыва.

– Его вынесет на городские пляжи, – предупредил я.

Он медленно кивнул.

– Я знаю.

– Так зачем?

– Вы должны поверить мне, Холман, я не убивал ее.

Клянусь, что не убивал!

– Почему вы, личный ассистент Камерона, как вы мне представились вчера, не работаете в его банке?

– А? – Он непонимающе поднял на меня глаза. – Я, видимо, слегка преувеличил.

– Как нынче дела с упаковкой?

– Упаковкой? – Он посерел под загаром, и даже его великолепный костюм поник лацканами.

– Упаковка для телевидения, – терпеливо пояснил я. – Разве не так называется ваша деятельность?

– А, это! – Он сделал заметное усилие над собой. – Спасибо, отлично.

– В каких телесериалах вы участвуете в настоящее время?

– В настоящий момент – ни в каких. У нас вроде Как пауза между двумя работами. Есть пара крупных заказов. – Он с трудом сглотнул. – Послушайте, Холман, что это все же за история с Бонни Адамc?

– Мне самому интересно, – признался я.

– Я, безусловно, нехорошо поступил с ее телом, но вы должны мне поверить. Я не убивал ее!

– Я верю.

– Верите? – Он недоверчиво уставился на меня.

– Конечно, верю, – огрызнулся я. – Если убийца достаточно хладнокровен, чтобы вернуться и перенести тело за пять минут до приезда полиции, то он тем более не стал бы рисковать, давая миссис Донован шанс распускать свой жирный язык. Он убил бы и ее, не задумавшись ни на минуту. Между прочим, вы так и не объяснили, почему вы убрали тело.

– Я... – Он беззвучно пожевал губами. – Я не могу этого сказать, Холман.

– Потому что полиция неизбежно бы дозналась, что она работала в порнобизнесе, – припер я его к стенке. – Потом они вышли бы на людей, с которыми она работала, включая тех, кто финансировал их деятельность. Верно?

– Изначально это идея Гейл. – Он сделал глубокий, дрожащий вдох. – Мы быстро прогорали со своей упаковкой. Она познакомилась с Вилсоном, владельцем порномагазина, и установила с ним дружеские отношения. Потом появился Дэнни Бриджс, он пару раз работал на нас.

Этот парень переоборудовал свой гараж...

– Мне известно о Дэнни Бриджсе, – перебил я, – и о Вилсоне тоже. Мне неясно одно: где же деньги?

Если Вилсон продавал фильмы по пятьдесят баксов за катушку?

– Деньги? – Он похлопал ресницами. – Вы в своем уме, Холман? Знаете, сколько стоит Сделать один фильм?

Не меньше двух тысяч долларов!

– Значит, вы оплачивали стоимость съемки, расходы по размножению копий и расходы по продаже. Я не думал, что магазин Вилсона реализует их так много.

– Он их не реализует, – возразил Камотт. – У нас действует распределительная сеть на обоих побережьях.

Если мы продаем меньше пяти тысяч копий каждого фильма, то это считается неудачей на рынке.

– Создание такой сети в масштабах всей страны требует несметного количества денег, – пробормотал я. Теперь пришла моя очередь уставиться на него. – Клайд Камерон?

Он изобразил что-то вроде усмешки.

– Почти теми же словами я ответил Гейл, когда она впервые заговорила об этом. Но тут же я вспомнил, что она, должно быть, знает, что говорит, – ведь она спала с ним в то время.

– С Клайдом Камероном? – изумился я. – С человеком, который стеной стоит за нравственно чистое кино, которое можно смотреть всей семьей?

– Это называется ломать традиции, – ухмыльнулся Камотт. – Сначала он и давал деньги продюсерам, делавшим то самое нравственное кино, которое можно смотреть всей семьей. Но вы ведь сами знаете, что произошло с рынком подобной продукции? Он ушел под воду и кругов не оставил!

– Вы хотите сказать, что Торгово-банковский трест Камерона здорово нуждался в деньгах?

Он торопливо кивнул.

– Угадайте, кто главный держатель акций треста?

– А как же получилось, что Гейл Коринф покинула великого банкира ради новых пастбищ великого академика?

– Все не совсем так, – пояснил он. – Великий банкир проникся идеей поживиться на стезе порнокинобизнеса. Он даже решил изучить это дело изнутри, и Гейл совершила крупную ошибку, познакомив его с Бонни Адамc. А Бонни такая девушка, которая не упустит счастливый случай, плывущий прямо в руки. Так что: «Гуд бай, Гейл! Хэлло, Бонни!»

– И тогда Гейл вышла на поиски новых пастбищ?

– При таком чутье, как у Гейл, она нигде не пропадет, – покачал он головой, – и тропа ее устлана чужими телами. Она не из тех, кто легко забывает обиду.

– А что Трисия Камерон? – спросил я. – Что произошло с ней?

– Она узнала о новой деятельности своего отца, – ответил он. – Похоже, душа у нее разорвалась пополам.

Особенно когда она докопалась, что ее папаша сотрудничает в этом деле с ее женихом! Она сразу же разорвала помолвку. Потом у нее произошел крупный разговор с отцом, и она исчезла. С тех пор никто ее не видел.

– Вот, значит, почему Камерон не приехал сам, а прислал вас, когда я позвонил и сообщил, что нашел его дочь?

Он не догадывался, что найденная девушка мертва, и боялся, что она начнет опять резать правду-матку ему в глаза.

– Именно так, – чересчур быстро подтвердил Камотт. – Я-то, конечно, сразу узнал Бонни Адамc, и мне пришлось притворяться, что я первый раз ее вижу, чтобы не вызвать ваших подозрений. Я не мог позволить полиции обнаружить ее тело, потому что, как вы сами сказали, они неизбежно проследили бы всю цепочку не только до меня, но и до самого Камерона.

– Кто, по вашему мнению, убил Бонни Адамc?

– Не понимаю. До сих пор не вижу, кому это понадобилось.

– Вы не возражаете, если я воспользуюсь вашим телефоном?

– Будьте любезны, – ответил он.

Я набрал номер Торгово-банковского треста Камерона. Меня сразу же соединили. Ответил женский голос, несомненно принадлежавший Кей Драммонд.

– С вами говорит Департамент охраны здоровья, – оживленно затараторил я. – Мы проводим исследование. Обнаружено, что из тридцати процентов населения, которые принимают душ не снимая одежды, восемнадцать процентов считают, что при этом одежда мокнет и мнется, восемь процентов находит, что одежде ничего не делается, а сами они мокнут и мнутся, и сорок четыре процента ответили «не знаю».

– Рик Холман! – воскликнула она. – Лично я нахожу, что в душе действительно мокну, но мнусь только тогда, когда меня мнут.

– Я хотел поговорить с Клайдом Камероном, но теперь это почти не важно.

– И правда не важно, – ответила она, – потому что его сегодня нет.

– Спасибо, – сказал я. – Нам с вами уже пора пообедать вместе, так что не выключайте душ:

Я повесил трубку и набрал номер, которого нет в справочнике. Камерон взял трубку со второго звонка.

– Холман, – без обиняков начал я. – Мне нужно немедленно вас увидеть, мистер Камерон. Это срочно.

– Вы нашли мою дочь?

– Нет, – признался я. – Но я узнал, кто унес тело Бонни Адамc и почему.

– Видимо, так нужно? – В голосе его не прозвучало ни малейшего интереса. – Заходите в любое время, мистер Холман. Я дома.

Положив трубку, я взглянул на Камотта.

– Чья идея устроить для миссис Донован игру в шпионов?

– Клайда, – ответил он. – Он не верит женщинам, и после Гейл Коринф его трудно в этом упрекнуть!