Текст книги "Мэвис и супершпионы"

Автор книги: Картер Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

Глава 5

Итак, в чем же я выйду на террасу? Там уже сидят и потягивают коктейли графиня и эта платиновая нахалка. Обе наверняка вырядились... Теперь-то я поняла всю иезуитскую хитрость графини, которая не рекомендовала мне брать на Капри большой гардероб. «Захватите купальник и вечернее платье», – сказала она тогда. А сама щеголяет в таких туалетах, что все мужчины пялятся только на ее ляжки... Ну, ладно, я изобрету наряд из тех немногих лоскутков, что валяются в моем чемодане, и мы еще посмотрим кто кого!

Я выбрала длинную ночную рубашку, сшитую из черных кружев. Под рубашку надела короткую прозрачную комбинацию. Эффект что надо! Пусть гости догадываются, есть у меня под такой одеждой нижнее белье или нет его. Я почувствовала себя садисткой, но это чувство мне даже понравилось.

Повертевшись перед зеркалом еще минут пятнадцать, вышла в коридор и проследовала на террасу. Едва я переступила порог и сказала: «Хэлло!», как четыре пары мужских глаз уставились на меня. Пит, Гарри, Марта и фокусник Амальфи смотрели с большим интересом. А вот глаза графини Джекки Крюгер и Высокородной Памелы метали в меня молнии и даже зажигательные бомбы. Это был верный признак: я одета сногсшибательно.

– Ну как? – мило улыбнулась я графине. – Мой наряд подходит для предобеденного коктейля?

– Скорее, для ночного рандеву, – съязвила Карла.

– Для ночного рандеву в борделе, – громко произнесла Высокородная Памела.

– Одни любят экстравагантные наряды, а другие – купание нагишом в фонтане, – сказал мистер Амальфи.

Памела вспыхнула, но иллюзионист, делая вид, что ничего странного в таких купаниях не видит, добавил:

– Лично мне кажется, что каждый должен быть свободен в своих проявлениях.

Я украдкой взглянула на Его высочество. Гарри облизал пересохшие губы и не выдержал:

– Вы восхитительны, Мэвис!

– Мэвис? – графиня вмиг подобралась. – Неужели вы знакомы?

– Мы не были знакомы, но благодаря тому, что оба ошиблись, пересеклись чуть раньше, чем это намечалось, – Гарри говорил с Карлой, но смотрел на меня. Я была отомщена за тот «теплый» прием, который мне оказали на лестнице при входе в дом, когда Пит не спускал глаз с зеленоглазой графини. – Карла, у вас отменный вкус. Вы умеете выбирать приятельниц.

– Благодарите Пита, – мстительно выдавила графиня. – Мэвис его приятельница.

Пит улыбнулся краешками губ.

– Мы случайно встретились и случайно подружились. Ничего особенного. Ни роковой страсти, ни тайного романа.

– Мэвис, если этот наряд ты выбрала для коктейля, то во что же ты, котеночек, переодеваешься перед сном? – традиционно подняла правую бровь Джекки. – В шинель? Я угадала?

– Джекки, у тебя буйная фантазия, тебе надо идти в модельеры или писатели, – парировала я. – В постели я предпочитаю исключительно свои любимые духи.

Высокородная Памела, чтобы оторвать всеобщее внимание от моей персоны, демонстративно повернулась к Марти и громко спросила коротышку:

– Мистер Гудмен! Говорят, что у вас – артистическая натура. Вы рисуете? И что?

– Смерть. Меня интересует тот миг, когда пуля впивается в тело, нож протыкает жертву, хищник вгрызается в загнанную дичь... – Глаза Марти заблестели. – Самое трудное в моей работе – передать на холсте предсмертный крик. Что лучше: тщательно выписать глаза, вылезающие из орбит, или переключить все внимание на рот, обезображенный воплем?

Высокородная в блаженстве растеклась по креслу.

– Как это ярко, выпукло!.. Согласитесь, в любом проявлении ужаса есть нечто величественное.

Платиновую блондинку тоже возбудили картины, которые ей нарисовало воображение. Она медленно пересекла террасу и опустилась своей упругой задницей прямо Марти на колени.

– Ты гениален, мой безумный мастер! Расскажи еще про свои работы.

Марти надулся, как индюк, и начал жарким шепотом что-то объяснять Джекки. Графиня завладела вниманием Гарри и не оставила мне ни единого шанса пообщаться с ним. Я заскучала, подошла к краю террасы, оперлась на перила и принялась осматривать окрестности. Остров был очень красив, особенно манило море...

– Не откажетесь от мартини, мисс Зейдлиц?

Я обернулась и увидела улыбающегося мистера Амальфи. Он держал в обеих руках по бокалу. В бокалах потрескивали кубики льда.

– Не откажусь.

Я взяла бокал, отхлебнула и, вздохнув, призналась:

– Я так рада, что снова вижу вас, мистер Амальфи! Вы мне глубоко симпатичны.

На его лысине вдруг показались бисеринки пота. Прежде чем ответить, этот милый человек долго держал на мне свой печальный взгляд. Потом тоже отхлебнул мартини и сказал:

– И мне очень приятно видеть вас, Мэвис. Но я вижу и другое: вам здесь не очень интересно. Что связывает вас, такую непосредственную, живую, искреннюю, с этими кривляками и лицемерами?

– Вы считаете, что я попала в общество лицемеров?

Он кивнул.

– Эти люди – врунишки, и это мягко сказано. Притворщики.

– Но почему же в таком случае вы не порвете с ними и не уедете?

– Потому что я такой же притворщик, как и они, – улыбнулся Амальфи. – Толстяк и надувала, к которому они привыкли. Они не могут мне навредить. Зачем портить любимую игрушку? Но вам надо их опасаться.

– Опасаться? Мне?

– Не верите? Но посмотрите на ситуацию со стороны. Женщины воспользуются первой же возможностью отомстить вам за то, что вы затмили их. Мужчины скорее уничтожат вас, чем согласятся на то, что вы достанетесь одному из них. Да и какие это мужчины!

– Но Его высочество...

– Его высочество – развратник! Гудмен – психопат-садист! А что касается Пита Брука, то... – Амальфи нахмурился. – Мне трудно понять, что скрывается за этой маской джентльмена. Но если я хоть немного разбираюсь в людях, то там нечто отвратительное.

– Вы пугаете меня...

– Дитя мое, я не пугаю, а предостерегаю. Эти люди могли бы составить хорошую компанию зверям в зоопарке. Однако они на свободе, они охотятся, и я не хочу, чтобы вы оказались жертвой, попавшей в их сети... Будьте осторожны!

Внезапно он сбросил с лица серьезную мину, широко улыбнулся и щелкнул пальцами.

– Все! Больше не будем говорить о неприятном. Смотрите, что я для вас приготовил!

В руке иллюзиониста появилась нежно-золотистая орхидея.

– Она похожа на вас, Мэвис, но вы, несомненно, краше!

– Спасибо, мистер Амальфи. Можно я потрогаю цветок? Это иллюзия?

– Проверьте.

Он вложил орхидею мне в руку и добавил:

– Я пользуюсь гипнозом очень редко и только тогда, когда вижу перед собой двуличное существо. Когда это происходит, меня прямо подмывает сбросить с человека его личину.

– Но разве мисс Уоринг такая? Я помню, что было у фонтана... Вы загипнотизировали ее...

– Мисс Уоринг совсем не та, кем кажется. Она корчит из себя светскую даму, а в душе мечтает о карьере первоклассной шлюхи. А остальные... – Амальфи обвел тяжелым взглядом собравшихся, – пока они отдыхают, присматриваются, прикидывают варианты... Но завтра с новыми силами начнут, забавляться и удовлетворять свои охотничьи инстинкты. Вы должны быть предельно осторожны и внимательны, мисс Зейдлиц. Можете рассчитывать на меня, я всегда приду вам на помощь.

– Благодарю, – сказала я от чистого сердца.

* * *

Обед был подан в половине десятого вечера. Это странное обстоятельство никого не смутило. Несмотря на выпитое накануне, все дружно набросились на редкие вина и под звон бокалов принялись поглощать содержимое больших блюд с яствами.

Я сидела между Питом и Марти. Напротив меня высокомерно щурилась Памела Уоринг. Графиня, сидящая во главе стола, щебетала с Гарри. Джекки время от времени заразительно хохотала: мистер Амальфи нашептывал ей скабрезные анекдоты. Все были предельно раскованы, перебрасывались репликами, и лишь я одна чувствовала себя лишней. Я не знала людей, о которых здесь упоминали, не знала событий, один намек на которые мог вызвать за столом бурю восторга или вспышку гнева. Похоже, все, кроме меня и иллюзиониста, порядком надрались и сейчас начнут творить разные непотребства...

Неожиданно графиня звонко шлепнула ладонью о стол и приказала:

– Все молчат! Тихо!

Она несколько раз повторила приказание и, дождавшись тишины, широко улыбнулась и произнесла:

– У Гарри – замечательная идея. Завтра вечером мы устраиваем костюмированный бал под названием «Пир Тиберия».

– Карнавал? – Джекки вскочила. – Потрясающе! Но где мы возьмем костюмы?

– Наш добрый славный Гарри обо всем позаботился, – успокоила ее Карла. – Эта идея пришла к нему еще в Риме. Там же он заказал все необходимое и привез сюда. Однако у Гарри есть условие: он сам будет решать, кто и какую роль сыграет на «Пиру Тиберия». Соответствующие костюмы вам принесут. Это будет утром или днем.

Пьяная Памела Уоринг вдруг превратилась в школьницу-старшеклассницу, глазки ее забегали от предвкушения.

– Это замечательно! Я тоже хочу!.. – взвизгнула она.

Во всей поднявшейся кутерьме мне лично было непонятно только одно: кто этот Тиберий? Пит должен был помочь, и я толкнула его локтем.

– Тиберий? Это, крошка, римский император. Жил две тысячи лет тому назад, – ответил Пит. – Был очень жестоким – как многие императоры. Здесь, на Капри, на высоком скалистом берегу у него была роскошная вилла – дворец, чудо архитектуры. Тиберий покинул Рим и девять лет дышал воздухом Капри, предаваясь самому гнусному разврату и наводя ужас на островитян. Говорят, в Голубом гроте, подальше от людских глаз, он держал пленников – девушек и юношей.

– Зачем?

– Несмышленая моя, какие оргии без красивых рабов? – засмеялся Пит. – Ну, как? Нравится правитель? Зато о нем помнят здесь до сих пор.

Памела Уоринг, как оказалось, не пропустила ни единого слова из рассказа Пита и теперь попыталась ему возразить:

– Эти истории – приманка для туристов, не более. Да, Тиберий был мрачным типом. Но всю свою злобу он вложил в борьбу с римской знатью, а сюда приехал уже стариком. Может быть, он бесился, но уже ничего не мог сделать. У него просто не было сил! А вы говорите – оргии! Не было этого!

– Памела! – заорала Джекки. – Ты лишаешь нас удовольствия хотя бы мысленно представить, как римский император именно здесь насиловал девушек, а потом наблюдал, как по его приказу их сбрасывают с утеса...

– Фу! – Памела поджала губы. – Это пошло.

– Зато интересно, – и Джекки показала ей язык.

– Ну, вы-то, Высокородная, и в те времена могли бы не опасаться покушений на свою невинность, – заметил Марти.

– Вижу, в целом, моя идея пришлась вам по вкусу, – сказал Гарри. – Надеюсь, вы не сомневаетесь, что я буду настоящим Тиберием! – И он обвел всех кровожадным взглядом. – Ух и задам я вам жару! Эта роль как будто специально для меня. Берегитесь, леди! И вы тоже. – Он посмотрел на Высокородную Памелу. – Вы крайне подходящий объект для изнасилования.

Лицо Памелы полиняло, это было уже не лицо, а какая-то грязноватая тряпка с дыркой на месте рта.

– Вы меня оскорбляете, – прокаркала мисс Уоринг.

Она демонстративно поднялась из-за стола и удалилась. Присутствующие потихоньку хихикали, а когда дверь за Памелой закрылась, раздался самый настоящий взрыв смеха.

Гарри развел руками:

– А я думал, что сказал ей комплимент...

Графиня встала и сообщила, что завтра гости до восьми вечера могут располагать собой, но в восемь все должны быть в костюмах и загримированы согласно своей роли. После этого начнется оргия. Графиня произнесла слово «оргия», слегка выпятив губы, и даже, как мне показалось, покраснела.

Мы разбрелись кто куда. Я вышла на террасу, чтобы подышать свежим воздухом. Ночь была чудо как хороша – прекрасная итальянская ночь. Звезды сверкали, как драгоценные камни на черном бархате. Они подмигивали мне, как будто говорили: «Спокойнее, Мэвис! Все еще очень неплохо кончится!»

Я услышала шаги и обернулась. Это был Пит.

– Ну как? Довольны? – заговорил он негромко. – Все идет как нельзя лучше. Вы уже познакомились с Его высочеством и даже подружились. Не так ли?

– Я сама не ожидала... Все получилось так неожиданно...

Пит слушал мой рассказ, запрокинув голову к небу и сцепив руки на затылке. Он улыбался и излучал спокойствие и уверенность.

– Ну... Что мне теперь делать? – спросила я.

– Ничего. Дышать этим воздухом, наслаждаться отдыхом, поощрять ухаживания Гарри... Все это меня устраивает. Нашего артиста, я думаю, тоже. Ваша естественность, Мэвис, это самое лучшее, что могла сделать природа для сыскного дела. Вы можете совсем забыть про шпионские страсти...

– Как я могу забыть то, что вы мне сказали?! – По моей спине пробежал холодок, и я поежилась, хотя было очень тепло. – Неужели с Его высочеством может что-то случиться?

– Я знаю одно: парни, которые за ним охотятся, – люди серьезные. И проколов в этой «конторе» не бывает. Там умеют работать.

Его слова привели меня в отчаяние.

– Но я вижу только Гудмена! А вы говорите – «парни»!

– В одиночку совершить убийство такой особы, как принц, – дело трудное. Бригада не пойдет на неоправданный риск. Наверняка у Гудмена есть сообщник.

– Кто? – ахнула я. – Вы кого-нибудь подозреваете?

– Не могу сказать... Хотя... Вот этот иллюзионист Амальфи... Он не кажется вам каким-то не таким?..

– Амальфи – исключительно симпатичный человек, он не может быть связан с убийцей Гудменом, – твердо произнесла я. – Он мой друг...

– Вот то-то и оно! Вы попались, птичка! – невесело рассмеялся Пит. – Гудмен ужасен, Амальфи мил. Одного вы боитесь до смерти, второму доверяете, как самой себе. А в результате они вертят вами, как хотят. Старый трюк! «Дядя плохой» и «дядя добрый». Что, разве не так?

В словах Пита был резон, и я призадумалась. Потом робко спросила:

– И когда они начнут свою... акцию?

– Я думаю, торопиться не будут, – ответил Пит и, поджал губы. Потом добавил: – А куда им торопиться? Гарри пробудет на Капри две недели. Им нужно провернуть это дельце без осечки. Гудмен и его сообщник и пальцем не пошевельнут, пока не удостоверятся, что все продумано до мелочей, учтена каждая деталь. Полагаю, пока два-три дня принц может спать спокойно, особенно под бдительным приглядом Али-Бабы.

– Кого вы называете Али-Бабой? Этого великана с мечом?

– Да. Это телохранитель Гарри. А меч его называется ятаганом. Увидишь такого молодца – не уснешь до утра, – Пит усмехнулся. – Гудмен, я думаю, побаивается великана и, очевидно, надеется добраться до принца с помощью женских чар – ваших чар, Мэвис. Так что события мимо вас не проскочат, вы будете участвовать в них самым активным образом. Но это потом...

Пит достал свои особенные сигареты, щелкнул зажигалкой и затянулся. Мне всегда казалось, что международные шпионы ведут аскетичный образ жизни, что они всегда напряжены, что их глаза красны от бессонницы... Но Пит опровергал все мои представления о секретных агентах. Он был, я бы даже сказала, гедонистом. Тьфу, какое дурацкое слово!

– Не хотите ли утречком поваляться на песочке? – Пит посмотрел на меня плотоядным взглядом. – Поплаваем, посмотрим, что представляет из себя Голубой грот... А?

Его спокойствие передалось мне. Я решила: чего волноваться, если мисс Зейдлиц в любом случае – шахматная фигура в чьей-то сложной игре? А вот воспользоваться предложением Пита стоит! Тем более, что здесь, на острове, он снова стал таким милым и внимательным...

– Я согласна.

– Вот и хорошо. Утром захватите бикини и выходите к десяти часам сюда, на террасу. – Он провел пальцем по моей щеке. – Выше голову, Мэвис! И – спокойной ночи!

Мы расстались в хорошем настроении.

Я поднялась к себе, почистила зубы, села перед зеркалом расчесывать волосы. И тут в дверь настойчиво постучали. Ну что за нахальные мужчины в Европе! Не дают девушке скучать ни минуты. Только она – то есть я – вознамерится облачиться в голубую пижаму и смежить веки, как добрая половина Италии, мужчины от восемнадцати до семидесяти двух, готовы прыгнуть в девичью постель.

– Кто там? – громко спросила я.

– Гудмен. Нам надо поговорить.

Мне захотелось спихнуть Марти с балкона вниз головой, но потом я вспомнила, как логично Пит доказал, что принц пока в безопасности. Еще он сказал, что парни из Центральной бригады попробуют действовать через меня. Это значит, что я могу кое-что выведать и сообщить Гарри. Да, я должна помочь Гарри. Только поэтому я открыла дверь и впустила Марти. Впрочем, если бы я не сделала этого, коротышка проскользнул бы ко мне даже через замочную скважину.

– Где ключ? – тихо сказал он. – Закрой дверь на замок.

– Что-то случилось? – буркнула я, но выполнила его указание.

– Я же сказал: надо поговорить.

– О чем?

– Бамбина, помнишь, что я рассказывал о «кровавых холстах»? Между прочим, я имел в виду тебя. Так что слушайся Марти и не ерепенься. Понятно?

– Еще как!

– Будь благоразумна, цыпочка, и ты доживешь до следующего дня рождения.

Он прищурился и вознамерился ущипнуть меня. Я еле-еле увернулась от его липких рук.

– Я вижу, ты времени зря не теряешь. Заарканила кого надо. Его высочество глаз с тебя не сводит. Это то, чего я от тебя ждал. Молодец!

Его похвалы падали на меня, как лягушки. Я дернула плечами, стряхивая их с себя.

– Теперь насчет завтрашнего карнавала, – продолжил коротышка. – Я понял, ради чего принц затеял эти оргии: он – Тиберий, а ты – первая девушка, которую он будет насиловать.

– Как бы не так! – вспыхнула я. – Но вы не беспокойтесь, я сама о себе позабочусь.

– С принцем ты, конечно, могла бы справиться, но что будешь делать с этой гориллой по кличке Али-Баба? Или ты не боишься телохранителя?

– Боюсь, но предпочитаю думать, что Его высочество не допустит по отношению ко мне никаких вольностей.

– Вот это выбрось из головы! Ты должна совершенно запудрить ему мозги, пустить в ход все свои прелести!

– Знаю-знаю. Что еще?

– Теперь насчет этих оргий... Когда пойдешь на карнавал, дверь на балкон оставь открытой, а штору задерни. Поняла? Заманишь принца сюда и на минуту оставишь его здесь одного, а сама выйдешь. Скажешь, что потеряла какую-нибудь дамскую финтифлюшку. И не возвращайся сразу, потяни время. Вообще присоединись к остальным и будь на виду. Пусть все видят, что ты веселишься от души.

Я испугалась.

– А что будет с Гаруном аль-Саманом?

На лице Марти прорисовалась отвратительная ухмылка.

– Ничего не будет. И пусть тебя это не волнует. Завтра ведь карнавал. Шутки, розыгрыши... Вот и мы с Его высочеством немного пошутим...

У меня похолодели ноги, я задрожала. Марти как будто не замечал моего состояния. Он засунул руки в карманы и наставительно сказал:

– Если ты будешь выполнять все в точности, как задумано, тебе не о чем беспокоиться. Если нет – пеняй на себя, бамбина.

– О'кей, – ответила я. – Выполню...

– И последнее. Завтра как можно меньше попадайся ему на глаза, пусть к вечеру заведется на полную катушку. Так что с утра иди куда-нибудь купаться...

– Можно осмотреть Голубой грот? – спросила я, облизав пересохшие губы.

– Хорошая мысль. Ты, я вижу, становишься смекалистой девочкой. А смекалистые всегда остаются в живых, запомни!

Он поднял вверх указательный палец левой руки и вот так, не опуская его, отомкнул дверь и вышел.

Я присела к туалетному столику, взяла щетку для волос и взглянула на ту бледную несчастную девушку, которую увидела в зеркале.

– Ну что, Мэвис Зейдлиц? – сказала я ей. – Как тебе отпуск?

Отражение не торопилось с ответом, и я ответила сама:

– Отпуск среди убийц. Хорошенькое дело – прилететь за тысячи миль и угодить в гнездо киллеров! А потом еще стать приманкой и служить бандитам! Этот мерзавец Марти того и гляди пырнет ножом.

Я вспомнила, что у меня есть защитник – Пит, и на сердце немножко полегчало. Пит возьмет Марти на себя. Я только расскажу ему о планах коротышки, и Пит сразу что-нибудь придумает! Правда, здесь шатается сообщник Гудмена. Как с ним быть? Скорее всего, он поломает Питу всю игру. Кто же этот сообщник? Если мистер Амальфи, то с толстяком я смогу справиться – он не производит впечатления супермена. А если этот кто-то другой?

Разговор с зеркалом продолжался бы еще долго, но тут в дверь снова постучали. Это либо Марти, либо Пит, больше некому. И тот и другой могли вспомнить какие-нибудь ценные указания и вернуться. Вывод один: дверь надо открыть.

Я так и поступила.

Зачем я это сделала?! Человек-гора зажал мощной лапищей мне рот, а второй лапищей схватил за талию, причем она вся уместилась в его руке.

– Идем, – сказал Али-Баба. Как ни странно, голос у него оказался тонким и негромким: наверное вся сила ушла в мышцы. – Хозяину надо.

Я сопротивлялась, но тщетно! Али-Баба просто перебросил меня через плечо, как мешок. Ноги мои барабанили по его спине, кричать я не могла, потому что великан все еще зажимал мне рот. Конечно, мне вообще не стоило дергаться.

Телохранитель принца внес меня в какую-то комнату и бросил на ковер, как наложницу. Ну и порядки в этих восточных странах! Хорошо еще, что великан тут же вышел. Его присутствие действовало бы на меня угнетающе. Я вскочила на ноги, но услышав, что Али-Баба закрывает с той стороны дверь на ключ, обмякла.

И тут я увидела нечто бесподобное: такого сексодрома мне никогда не приходилось лицезреть. Гигантских размеров кровать под балдахином, который покоился на четырех стройных столбиках. Кровать была довольно высокой. Взобраться на это ложе можно было только на ковре-самолете.

Кровать не пустовала! На ней находился сам принц Гарун аль-Саман. Наверное, Его высочество вживалось в роль тирана, а впрочем, восточному принцу и вживаться не обязательно – воспитание возьмет свое...

– Шахразада, приветствую вас, – сказал он величественно. – Вы пришли, чтобы рассказать мне сказку? Что ж, это будет первая наша ночь.

– И последняя! – заорала я. – Сказки вам рассказывать? А по шее не хотите? Да я сниму ваш сапог и...

Тут я разъярилась. В меня как будто бес вселился. Насколько я боялась телохранителя, настолько смела была с самим принцем.

– Как вы посмели послать ко мне этого тупого верзилу?! Он тащил меня так, как будто я ваша наложница. Что за манеры?! Немедленно выпустите меня, если не хотите неприятностей.

Его высочество соскользнул с кровати, как с горки, и мигом очутился возле меня.

– Э... Стоп! Не подходите, – предупредила я. – А то закричу.

– Кричите, – спокойно ответило это арабское нахальство. – Но на Ваш крик прибежит один только Олл, а он умеет успокаивать женщин.

– Умеет, – вздохнула я. – Одной левой...

– Вот-вот! У него богатый опыт. Одно время он был начальником охраны в гареме отца. Когда отец менял фавориток и бывшая фаворитка бунтовала, Олл голыми руками успокаивал ее... навсегда. Это было потрясающее по своей утонченной жестокости зрелище...

Господи, куда я попала! Из глубокой воды да в водоворот!

– Ну, чего же вы дрожите? Идите ко мне! – Он властно притянул бедную Мэвис к своей груди и улыбнулся. – Не думайте о плохом, Шахразада. Пока Олл караулит наш покой, мы можем наслаждаться любовью полной мерой.

– И вас не интересует, что я думаю по этому поводу? – пролепетала я.

– Какая вы красивая! – вздохнул принц. – И нежная. И вся моя. Я беру эту красоту, но отныне я ваш должник.

Что ни говори, а выражался он – дай бог каждому мужчине. Я и глазом не успела моргнуть, как почувствовала, что меня целуют. В первое мгновение я совершенно рефлекторно ответила на поцелуй – а как иначе я могла отреагировать на ласку?! Но уже в следующий миг почувствовала, как чья-то шкодливая рука лезет туда, куда не следует, и оттолкнула негодника.

– Вы слишком торопитесь, – сказала я, тяжело дыша. – Дайте мне время сообразить, подумать...

– Разве можно придумать что-то другое, кроме того, что всегда происходит между мужчиной и девушкой, когда они остаются наедине? – заметил он вполне резонно и, подойдя к стене, выключил свет.

Светильники погасли, но тут же под балдахином зажглись мириады звездочек – словно искусственное небо появилось над необъятной кроватью. Это было так романтично, что я невольно потянулась к лежбищу, чтобы рассмотреть все получше. Гарри положил свою руку мне на талию и, заглянув в лицо, произнес:

– Красиво, да? Я всегда вожу с собой это ложе. Там есть встроенные зеркала, и когда мы будем любить друг друга, вы, Мэвис, увидите, как наши тела будут извиваться, как рыбки, в пучине моря. Это так прекрасно, что вы пожелаете придти сюда и в следующую ночь, и еще... Скажите, милая, что вы хотите разметать свои локоны на этом ложе, освободить тело от этих оберток, что вы хотите...

– Я хочу... стакан воды.

Гарри был потрясен. Он включил верхний свет и спросил с беспокойством:

– Вы больны?

– Нет... Но хочу воды.

Гарри перевел дух и успокоился.

– У меня есть что выпить. – Он указал рукой на бар в углу, и я заметила, что тот действительно полон бутылок с яркими наклейками. – Я утолю вашу жажду... Вином и любовью. Мы не будем торопиться, впереди – такая ночь...

Он не спеша направился к бару. Я двинулась следом. Мои босые ноги ступали по пушистому ковру бесшумно. Гарри так и не понял, кто стукнул его ребром ладони сзади по шее. Я заметила, что перед тем, как упасть, он вытаращил глаза и... рухнул к моим ногам.

Глядя на поверженного, я никак не могла понять, правильно ли поступила. С одной стороны, принца следовало беречь, но, с другой стороны, как же иначе завоевать свободу?! Разве принц не мог сделать так, чтобы мое человеческое достоинство не было унижено? Думаю, что мог. Но не захотел, за что и поплатился.

Однако решив одну проблему, я тут же вляпалась в другую. Гарри я уложила легко, но как быть с той гориллой, что стережет дверь в коридоре?

И тут я припомнила, как Гарри днем очутился в моей комнате. Почему бы и мне не воспользоваться балконом? Я тихонько отодвинула штору, открыла дверь балкона и вышла наружу. Теперь нужно перепрыгнуть с одного балкона на другой. Ой-ей-ей! Как же я одолею такое расстояние – футов десять, не меньше? Если я прыгну неудачно, то наверняка упаду и разобьюсь – эта ночь будет последней ночью Шахразады. Но если не прыгну, то Гарри очнется, позовет Олла, а потом будет наблюдать как Олл с «утонченной жестокостью»... Нет, надо прыгать.

Взобравшись на балюстраду, я набрала в легкие побольше воздуха и что есть силы оттолкнулась от нее ногами. Хорошо, что я вытянула руки. До соседнего балкона я не долетела, но успела вцепиться в него. Так и повисла, прекрасно понимая, что теперь, когда кончатся силы, я уж точно упаду и разобьюсь.

Зубы мои выбивали мелкую дробь, я стала вспоминать слова молитвы... Боже, до земли футов тридцать, а то и сорок... Там внизу растут какие-то колючки. Если я не разобьюсь, то буду пронзена острыми иглами... Может, закричать? Тогда примчится Олл... Какие у него железные беспощадные лапищи... Мысли в моей голове стали путаться. Я чувствовала, как слабеют руки. На сколько меня еще хватит? На пять минут? На пять секунд?

Вдруг кто-то мощно облапил мои ягодицы. Что происходит?! Что со мной делают?! Я в состоянии прострации, а какой-то ублюдок хочет воспользоваться моментом и изнасиловать! Руки, которые держали меня, были явно мужскими, уж в этом я разбираюсь! Мужчина находился на балконе нижнего этажа.

– Я вас схватил, – сообщил этот маньяк. – Можете не волноваться. Держу крепко.

Я пробормотала что-то, прикидывая, на мне еще нейлоновые трусики или их уже нет.

– Сейчас я скажу «раз!», и вы отпустите руки, – произнес насильник.

Но мои пальцы разжались гораздо раньше. С тихим криком я полетела вниз, но в этот момент мужчина дернул меня на себя, и я упала на нечто мягкое. Господь услышал меня! Я была жива и даже цела.

Вскочив на ноги, я уставилась на того, кто спас меня. Великий боже, это был мистер Амальфи! Он тоже поднялся на ноги, и потирал бок, постанывая и кряхтя. Наверняка я сильно ударила толстяка при падении.

– Мистер Амальфи! Как я вам благодарна! – Я чуть было не принялась растирать его поясницу и бок. – Вы меня спасли! Я не слишком вас изувечила?

– Так, слегка... Думаю, пройдет.

Он улыбался через силу.

– Не ожидал, что у такой очаровательной блондинки окажется... хм... плотное телосложение.

– Да, так вот вышло... Пришлось прыгать с одного балкона на другой, и неудачно... Наверное, если бы не вы, я уже лежала бы на земле... Вы поддержали меня в трудную минуту... В прямом смысле...

Тут у меня зачесалась спина и то, что пониже. Я покраснела при мысли, что на моих ягодицах остался отпечаток всех десяти пальцев толстяка.

Мистер Амальфи уже пришел в себя: боль поутихла. Он подтянул пояс своего халата и бодро сказал:

– Все позади. Мы с вами оба остались живы. Но скажите, Мэвис, – тут он посмотрел на меня более пристально, – почему вы выбрали столь экстравагантный способ передвижения по вилле? Вам не нравятся коридоры?

– Коридоры нравятся... только в них торчит этот страшный Олл. Горилла скрутил бы мне шею, как цыпленку...

– Но почему?

– Я стукнула Гарри, а Олл ведь его телохранитель.

– Все, что вы говорите, очень интересно. И что приключилось с Гарри?

– Ничего особенного. Потерял сознание.

Амальфи забыл про свои болячки, схватил меня за руку и потащил в комнату.

– Садитесь и расскажите мне все по порядку.

– Его высочество забыл, что он не у себя дома. Там, может быть, любая девушка рада стать его наложницей, но здесь в Европе...

И вдруг весьма некстати я вспомнила предположение Пита, что сообщником Марти может быть кто угодно, но более всех подходит Амальфи. Я запнулась. Пит, кажется, говорил, что Амальфи будет играть роль «доброго дяди», чтобы я, как доверчивая кошка, прильнула к его груди и выложила все секреты. Похоже, именно это сейчас и происходило.

– Ладно, все это не имеет большого значения, – улыбаясь, сказала я и поднялась с дивана. – Еще раз – большое спасибо, дорогой волшебник! Вам пора отдыхать, да и я хотела бы вернуться в свою комнату.

– Минуточку. Подождите, Мэвис.

Я не узнавала милого Амальфи. Его голос приобрел стальные нотки, во взгляде появилась незнакомая властность. Сама не знаю, почему, но я повернулась к нему и заглянула в темные непроницаемые глаза. Внезапно в этом омуте я увидела мерцание свечи. Огонек притягивал меня, завораживал...

– Не спешите, моя девочка...

Голос Амальфи снова стал мягким, ласковым, а рука уже усаживала меня на диван, успокаивающе поглаживала.

– Расскажите, моя девочка, что же с вами произошло. Это нечто такое, что вас тревожит...

– Меня... ничего не тревожит, – заплетающимся языком ответила я. – Я иду... к себе...

Однако ноги мои мне не подчинились.

Глаза Амальфи вдруг стали огромными, и я утонула в них. Последнее, что я видела – это яркое мерцание свечи в глубине этих таинственных глаз...