Текст книги "Леди чародейка (СИ)"
Автор книги: Кармаль Герцен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
– Кто ты? – И снова не понять – шепчу ли я или фразы всплывают только лишь в моем сознании, в моей голове. Попыталась сосредоточиться и понять, открыты ли мои губы, слышу ли я собственное дыхание. Не получалось – это знание уплывало от меня.
Словно меня вдруг забросили в странное местечко, в котором энергия не имела формы, а материя стала пустотой.
«Леди Ночь» – выдохнули мне прямо в ухо. Я, кажется, завертелась волчком на месте, не чувствуя кожей подушки, не чувствуя ни-че-го. Но и увидеть ничего не увидела – царящая в окружающем пространстве мгла была совершенно непроницаемой.
Кажется, Леди Ночь полностью подчинила себе мой сон, мой мир или мою реальность, погрузив ее в уютную тьму. Навязывая мне свои законы.
«Ты прошла мое испытание. Твой дух силен».
Испытание… Так вот кто подчинил себе Темных Отражений, оставшихся неприкаянными после смерти Ламьель. Но… зачем?
«Не я их себе подчинила, они изначально принадлежали мне, – отозвалась неведомая Леди Ночь, давая понять, что мои мысли для нее не тайна. – Я лишь позволила Ламьель ими распоряжаться».
– Почему? – изумилась я.
«За что такая честь? – В голосе Леди Ночь явственно прозвучала усмешка. – Она поклонялась мне. Она называла себя моей жрицей, вот только никакого культа у меня не было сроду. Он мне не нужен. Я сама прихожу к тем, кто достоин быть призванным мной. Кто достоин получить часть моей силы».
– Я этого не хочу. Не хочу быть колдуньей, и магическая сила мне не нужна.
Леди Ночь рассмеялась – звон стеклянных бусин по мраморному полу.
«А разве кто-то предлагал тебе выбор – брать или же отказаться? Ты уже получила ее – когда убила Ламьель. Она была лишь живым сосудом моей силы, которая не может существовать вне сосуда. Моя сила перетекла в тебя, стала частью тебя – хочешь ты этого или нет. Выбор у тебя есть, но совершенно иной. Свет или тьма – два пути, и только одно верное решение».
Слова Леди Ночь внушали безотчетный ужас. Я разрывалась между желанием поддаться ему или же отринуть ею сказанное. Сила Ламьель жила во мне? Немыслимо. Невозможно.
«Свет… вам с детства внушают, что он – правилен и чист, тогда как тьма чудовищна и беспощадна. Но тьма не так плоха, и она сильнее. Я – ее создательница, ее повелительница, ее хозяйка. Я могу даровать тебе невиданные силы, открыть в тебе невероятной мощи дар… но только если ты станешь моей вестницей в мире зрячих».
Мысли кружились в голове стаей разбуженных ос. Леди Ночь была… слепа? Впрочем, так ли это удивительно, если представить, что все, что ее окружало – это беспросветная тьма… если она сама являлась тьмой.
И следом – другая мысль, захлестнувшая первую: стать почитательницей, слугой или помощницей Леди Ночь, заняв место Ламьель? Никогда.
«Не перебивай, – прошелестела невидимка, хотя я не сказала ни слова. – Только подумай – с принятием своей темной силы ты сможешь повелевать даже жизнью и смертью! Ты cможешь вернуть сестру».
Осколки воспоминаний: отражение Сандры в зеркале Алистера… Сандра на Вечном Балу в замке Ламьель, где в непрекращающемся танце, остановить который было выше их сил, кружились мертвые. И хлынувший в бальную залу свет, к которому так стремились проклятые колдуньей души…
– Все это уже было однажды. Ты лишь играешь на человеческих слабостях, – тихо сказала я. – Дергаешь за них, как за нити, превращая людей в марионеток. Что ты предложила такой сильной женщине, как Ламьель, чтобы управлять ею?
«Силу, что же еще. То, чего подспудно желает каждый. До моего вмешательства в ее жизнь она, поверь мне, не была такой могущественной. Она была никем. И только когда Ламьель влилась в ряды моих… ммм… помощников, сила – моя сила – зажглась в ее ладонях».
Я не могла не заметить красноречивой паузы, но озвучивать это не стала. Да и зачем? Все и так ясно. Я сказала другое:
– И вот к чему это привело…
Леди Ночь едва слышно хмыкнула.
«Каждый выбирает свою дорогу. Каждый отвечает за сделанный выбор сам. – Помолчав, добавила: – И у тебя он есть. Только тебе решать – станешь ли ты чародейкой или колдуньей. Вступишь ли ты на путь света, который во все века и времена был слабее тьмы. Или подчинишь себе Темных Отражений. Они играючи прогнали Господина Льдов, но это далеко не предел их возможностей.
Я ахнула, вспомнив ледяную корочку на зеркале и выросшую тень за моей спиной.
– Так Господина Льдов прогнали Темные Отражения?
Леди Ночь пренебрежительно рассмеялась.
«А кто еще? Не сам же он исчез. У него хватило бы сил, чтобы проникнуть сквозь брешь в зеркале, которую та девочка – Истинный Дар, не может залатать. Но Темные Отражения тебя защищают – потому что я приказала им. И будут делать это до конца твоей жизни. Если…»
– Если я стану одной из твоих слуг.
Леди Ночь рассмеялась.
«Я предпочитаю называть вас адептами».
– Для чего тебе это?
«Не вижу смысла скрывать, – легко отозвалась она. – Скажем так, это обоюдно выгодный симбиоз. Я даю тебе силу, ты становишься моими глазами, помогаешь мне отыскать тех, в ком тлеет искорка темного дара, которую я могу разжечь так же легко, как фитиль погасшей свечи».
– Нет, – отрезала я. – Мне не нужна твоя сила.
«Глупая. Сила уже в тебе, и это неизменно. Но если ты не научишься ею владеть… станешь опасна для окружающих тебя людей».
– Уходи, – устало обронила я. – И оставь меня в покое.
«Как скажешь», – неожиданно покорно произнесла Леди Ночь.
Она и впрямь ушла – ощущение ирреальности исчезло, а легкая дрема сменилась пробуждением. Я еще долго лежала, глядя в потолок, и понимая, что усну не скоро.
Встала разбитая, сонная – поспать удалось часа два, не больше. Прохладные струи душа смыли вчерашний полусон – разговор с таинственной Леди Ночь. Придя в себя и наскоро одевшись, я спустилась вниз, не переставая думать о ее словах.
Быть мне колдуньей – как Ламьель, или чародейкой – как Дайана. Впрочем, ее Истинный Дар выходил за грань двух этих понятий – или балансировал между ними, занимая более высокую и недосягаемую для меня ступень. Истинный Дар нельзя было приобрести – никакие манипуляции в этом не помогут, с ним можно только родиться.
Но любая другая магия подразделялась на темную и светлую. Колдуны и колдуньи специализировались на магии разрушения, магии теней, ментальной магии, проклятиях и оккультизме. Чародеи были сильны в природной магии и магии исцеления. Некоторые – в онейромантике – магии сновидений. Увы, как бы цинично это ни звучало, но отчасти Леди Ночь была права: магия тьмы была сильнее магии света. Были исключения – вроде того же Алистера Морэ, который прослыл очень сильным чародеем. Впрочем… Он убил Ламьель, но не сумел убить ее душу, и в конце концов стал жертвой ее проклятия.
Но это ничего не меняло. Несмотря на полученную от Ламьель силу – хотя я ее не ждала и даже и мысли подобной не допускала, – я не желала идти по ее стопам. Не желала становиться колдуньей.
А вот мысль, что я – обычная девушка из немагического мира, могу стать самой что ни на есть настоящей чародейкой…
Эта мысль кружила голову сильнее крепкого вина.
Глава восьмая. Танец обезумевших теней
День, которого мы ждали с ужасом и надеждой, что все еще может обойтись, все-таки настал.
Мы сидели в гостиной, пили приготовленный Агатой чай. Доставила она его к нам весьма своеобразно – чашки, аккуратно балансируя в воздухе и не проливая ни капли на вычищенный ковер, подлетали прямо в руки. Действительно – к чему подносы, если в твоем арсенале магия управления предметами? А наблюдать за тем, как она готовит пирог, было еще увлекательнее: под пристальным взглядом Агаты мука сама сыпалась в миску, из стакана лилась вода, разбивались о край миски яйца, а венчик усердно перемешивал зажившие своей собственной жизнью ингредиенты. Наверняка такая концентрация давалась Агате нелегко, но она тратила свои силы не понапрасну: пару часов спустя мы с удовольствием поглощали вкуснейший воздушный пирог.
Именно в этот момент, толком не успев как следует насладиться бисквитно-ягодной сладостью, я поняла: что-то не так. Запив чаем застрявший в горле кусок, прислушалась к своим ощущением. Зябко поежившись, выдохнула, и в изумлении замерла, когда изо рта вырвалось облачко пара. Перевела взгляд с обнаженных рук, враз покрывшихся мурашками, на сидящих напротив меня Алистера и Дайану и увидела растерянность на их лицах.
А в следующее мгновение все вскочили на ноги под аккомпанемент разбивающихся наверху зеркал. И странного стрекота, похожего на… Хруст ломающегося льда. Да, его, не иначе.
– Господин Льдов, – прошептала я.
Поднявшись, Алистер закрыл дочку своей спиной. Ари вскочила со своего места. Вслед за ней я и Конто бросились к лестнице. Взлететь на второй этаж, откуда доносился характерный треск, мы не успели.
Он неторопливо спускался по ступеням навстречу нам, легко скользя рукой по перилам. И под прикосновениями его пальцев, и там, где ступала его нога, расчерчивали скучную банальность инеевые узоры. Покрывший стены и пол рисунок инея, какой обычно покрывает зимой стекла, захватывал все большее пространство.
Глаза Господина Льдов оказались подобны отколовшимся от айсберга прозрачным осколкам. И радужка, и белки, неотличимые друг от друга, были окрашены в светло-бирюзовый цвет. Даже черный зрачок исчез, будто бы холодная сущность Господина Льдов покрыла его тонкой вязью инея, скрыв от любопытствующих взглядов. Волосы его были что снег и доходили до широких плеч. Из одежды на Господине Льдов были лишь свободные светлые штаны, торс оголен и покрыт причудливыми голубыми узорами.
Я не могла отвести от него взгляд – возможно, виной тому было странное оцепенение, сковавшее тело. Я отрешенно взглянула вниз. По моим ногам вверх вились тонкие змейки инея. Тело холодело с каждым мгновением, и вместе с ним таяла моя решимость защитить Дайану от Господина Льдов, жаждущего заполучить ее дар. Стало вдруг все равно, что случится с ней, что случится с нами…
Ари и Конто застыли как статуи в полушаге от лестнице, по которой спускался повелитель Ледяной Пустыни. Я видела, как их тела оплетает иней, как разукрашивает одежду Ари в причудливые серебристо-белые тона. Видела, как сглаживаются черты их лиц: дерзкая Хранительница умиротворенно прикрывает глаза, а блеск в глазах Конто тускнеет. Барс садится на задние лапы, обнимая их пушистым хвостом.
Было ли мне до этого дело? Нет. Понимала ли я, что происходит? Да, но… отстраненно.
Так усталый путник закрывает отяжелевшие веки, хотя знает, как опасно засыпать среди снегов. Ты просто не можешь сопротивляться этому зову – единственному, кто имеет сейчас над тобой абсолютную власть.
Я бесстрастно наблюдала, как Господин Льдов достигает последней ступени, как проходит мимо меня, подняв маленький вихрь, который отозвался блаженным холодком на коже. Была равнодушна, когда повелитель Ледяной Пустыни подходил к Дайане. Но все изменилось, когда он поднял руку, чтобы прикоснуться к ней.
Не знаю, откуда пришло это понимание… но я знала, что должно произойти в следующее мгновение. Знала, что Господин Льдов коснется лба Дайаны своей рукой. И в тот же миг заморозит ее, сотворив почти те же чары, что и Ламьель когда-то. Только вместо хрустальной он сделает ее ледяной. И когда разобьет ледяную статую, которой станет милая Дайана, заполучит ее Истинный Дар – то, за чем он и пришел в особняк семьи Морэ.
И тогда что-то внутри меня переменилось. Сломалось, хрустнуло со звуком треснувшего льда… Как будто на меня – оцепеневшую, отрешенную, находящуюся во власти усыпляющих чар – вылили ушат ледяной воды… или же, напротив, на мгновение окунули в жерло вулкана. По венам побежал дикий огонь, жар опалил щеки, а в самом сердце – я внезапно почувствовала каждую клеточку своего, прежде онемевшего, тела – алым цветком вспыхнуло пламя. Некая сила, которой в тот момент определения я не нашла.
В комнате стало темней – словно бы в мгновение ока набежавшие тучи закрыли солнце. А потом я увидела их – кружащиеся надо мной тени с жуткими провалами вместо рта.
Темные Отражения.
«Просто призови их. Просто заставь тебе подчиниться».
Леди Ночь не могла находиться сейчас в особняке. Так отчего тогда я отчетливо слышала ее голос в своей голове?
Ответ пришел мгновенно – и так же, как вспышка-видение, в котором Господин Льдов замораживал Дайану, он был отчетлив… и я знала – правдив. Пройдя испытание Леди Ночь, я стала адепткой ее странного ордена, как когда-то и сама Ламьель. Но, что хуже всего… тьма уже стала неотъемлемой частью моего тела, моей души. Именно тьма помогла мне сбросить с себя оковы ледяных чар и призвать Темных Отражений – неосознанно, повинуясь импульсу защитить Дайану. Впрочем, я допускала и то, что сама Леди Ночь помогла мне, желая подтолкнуть в нужном направлении.
И, поняв это, я представила себя стоящей на самом краю огромной пропасти. Под моими ногами – лишь бездна, раскрывшая свою пасть с бездонной темнеющей глоткой. И до падения оставался только один шаг…
Я пыталась сопротивляться. Но Господин Льдов уже вскинул руку. Лишь несколько секунд отделяло его от прикосновения к оцепеневшей Дайане, которой даже не дали шанса пустить в ход свой Истинный Дар. Я не хотела примыкать к культу Леди Ночь, но… выбирая между нежеланием становиться марионеткой и жизнью Дайаны… я выбрала жизнь.
Прежде я была лишь наблюдателем, свидетелем ужасных и замечательных чудес – как маленькая девочка, которая заглянула в замочную скважину дверцы, ведущей в волшебный мир. Я впервые почувствовала магию на вкус, впервые узнала, как она отзывается внутри, как меняет, как оживляет тебя.
И в то же мгновение я все поняла.
Магия… Вот что было моим пламенем. Вот чей огненный цветок распустился в моем сердце.
Сила, подаренная убитой мною Ламьель, пробудилась.
За миг до того, как прикосновение Господина Льдов опалило ледяным огнем Дайану, расчертив ее лоб инеевыми узорами, магия, которая зажглась в моих венах, вырвалась из меня единым потоком. Я выгнулась до хруста и закричала, сплетая из страха и восхитительного ощущения силы новое, незнакомое прежде чувство. Темные Отражения, которые все это время кружились вокруг меня, возликовали и взмыли ввысь. А после ринулись на Господина Льдов. Оплели его плотным коконом на долю секунды, разомкнули противоестественные объятия – и я увидела, что тьма слуг Леди Ночь окрасила инеевые узоры на теле Господина Льдов в черный.
Я подумала, что лед победил тьму, что Темные Отражения оказались против него бессильны… я ошибалась. Когда они вновь взмывали под потолок в своем диковинном неудержимом танце, они уносили с собой частичку Господина Льдов. Раз за разом в воздух взлетало то, что я поначалу приняла за снежинки… принимала даже тогда, когда повелитель Ледяной Пустыни, оставивший надежду украсть Истинный Дар, закричал от боли и ярости. И кричал до тех пор, пока мог кричать.
Но даже разорвав Господина Льдов на клочки, осевшие на пол снежным пеплом, Темные Отражения не успокоились.
Их ярость не угасала, их аппетит только возрос. А вот я контроль над ними потеряла…
Тени кружились под потолком, и я кожей чувствовала исходящую от них жажду разрушать все, что попадется им на пути. Прикосновение Темных Отражений обжигало холодом, который они забрали у Господина Льдов. Черные инеевые змейки покрыли стену, которая тут же треснула и стала крошиться. Живая тень смахнула на пол любимую вазу Агаты, и та раскололась на куски. Окно превратилось в черный лед, взорвалось, впуская в особняк ветер и вонзая осколки в тело уподобившегося статуе Алистера Морэ.
Я протестующе закричала, но, не зная, как управлять новообретенным даром, смогла утихомирить лишь часть обезумевших теней. Одни улеглись у моих ног, стелясь шелковистым ковром, другие полупрозрачной черной кисеей обняли мои плечи. А третьи… все еще буйствовали, кружась под потолком и грозя разрушить особняк до основания.
Грозя уничтожить дом Алистера и Дайаны, ставший и моим домом.
Я знала, что виной тому и моя неопытность, и злость на Господина Льдов, посмевшего нарушить спокойное течение жизни, пожелавшего причинить боль Дайане и забрать ее дар. Не имея возможности исправить первое – подчинить собственную бесконтрольную, разрушительную силу, я пыталась хотя бы усмирить свою злость. Ничего не выходило. Темные Отражения продолжали крушить особняк, намереваясь превратить его в руины. А Алистер, Дайана, Конто, Ари и Лаэс были бессильны что-либо исправить – магия Господина Льдов превратила их в ледяных марионеток.
Я не могла ждать, когда чары перестанут действовать, и они очнутся. Не могла полагаться на волю случая. И… я испугалась. Испугалась того, какой разрушительной и дикой оказалась проснувшаяся во мне магия. Испугалась того, что могу стать похожей на чудовищную в своей жестокости колдунью Ламьель. Испугалась того, что так будет всегда – что, разозлившись, я могу, сама того не желая, причинить вред и себе, и своим близким.
И тогда, подавшись вперед, я закричала:
– Я отрекаюсь от тебя, Леди Ночь! Мне не нужна твоя темная сила!
Стужа в голосе Леди Ночь отозвалась холодком в груди и мурашками на коже:
– Ты пожалеешь об этом, Беатрис.
Я в этом даже не сомневалась.
Пусть так, но Темные Отражения тут же прекратили свой хоровод, превратившийся в сокрушительное торнадо. А затем и вовсе исчезли, вновь впустив в покореженный особняк свет. Я устало оперлась о стену, глядя на усыпавшие пол щепки и осколки вперемешку со снежным пеплом, еще совсем недавно бывшим Господином Льдов.
Я дождалась, когда очнутся остальные обитатели дома – в том числе и Агата с Лаэс. Не сразу поняла, что дверь на кухню, в которой они оказались заперты как в клетке, была запечатана инеевой магией повелителя Ледяной Пустыни. Агата ахнула, глаза ее заслезились, когда она увидела, во что превратился особняк. Все ее старания, все ее удивительные чары пропали даром…
– Как… Как ты это сделала? – Вопрос принадлежал Ари, которая смотрела на меня с примесью настороженности… и даже некоего страха – пусть даже она сама никогда бы не призналась в том, что на миг испугалась меня. Меня – самую обыкновенную девушку из немагического мира. И в то же время каждый обитатель дома понимал, что у Ари есть все основания для тревоги и страха.
Ведь в одночасье обыкновенной девушкой я быть перестала.
– Я не знаю, Ари, не знаю. Просто… То, что сделали со мной Темные Отражения, когда поместили меня в реальность, где вас, как и Ордалона, не существовало вовсе, было не платой за убийство Ламьель, не отмщением. А испытанием, призванным показать, достойна ли я покровительства Леди Ночь… или нет. И когда она сочла меня достойной… все это и произошло.
Путаясь в словах, я рассказала им о том, что говорила мне Леди Ночь. О выборе – быть мне чародейкой или колдуньей. О том, что Темные Отражения не призывали Господина Льдов с той стороны, с границы с Ордалоном. Они защищали меня – свою новую хозяйку, пришедшую на смену Ламьель, от него.
– Ты – колдунья? – ошеломленно произнесла Ари. Такая перемена ролей пришлась ей явно не по вкусу.
– Нет, – хмуро сказала я, – и не собираюсь ею быть.
– Боюсь, что выбирать уже поздно, – вздохнула Лаэс. – То, что показывают мне духи… Это и впрямь сотворила с домом ты?
– Не я – Темные Отражения.
– Да, но пришли они сюда по твоему зову. Беатрис… не хочу пугать тебя больше – знаю, что ты уже напугана, пускай и отчаянно храбришься… Но неконтролируемая сила очень опасна – для тебя и для всех, кто тебя окружает.
– И что мне делать? – тихо спросила я.
За Лаэс ответил Алистер.
– Раз ты выбрала свет… – Он запнулся на мгновение. – Я хочу, чтобы ты знала – я всецело одобряю твой выбор… Тебе нужно приручить свою силу, направить ее по иному пути. Стать чародейкой.
Глава девятая. Белая магия Агераля
Конечно же, Джиневра сожгла ту злополучную картину. Чувствовала себя предательницей, отступницей, боялась обернуться и увидеть за собой лица осуждающих ее жриц Фираэль – ведь она не просто сожгла картину, она… Прежде она ее нарисовала.
До сих пор мысль о произошедшем приводила ее в трепет. Оцепенение, не позволяющее сказать ни слова. Ужас, заставляющий ее молчать – даже сейчас, спустя несколько дней после того необъяснимого происшествия в кладовой.
Даже мать, обычно безразличная к настроению младшей дочери, заметила, что с ней что-то не так. Заметила – и, что удивительней, спросила. А Джиневра, всегда лелеющая мечты о том, что родная мама будет уделять ей хотя бы чуточку больше внимания, захотела спрятаться в непроницаемый кокон – только чтобы ее оставили в покое. Не получив ответа, Талания Браон поджала губы и осуждающе покачала головой. Увы, но страдания Джиневры на этом не закончились – пришлось выслушать от матери очередную нотацию: нельзя закрываться в себе, нельзя прятать свои чувства от близких, ведь умалчивание сродни вранью. При мысли о том, что именно она от матери скрывала, Джиневре стало плохо.
Она никогда не слышала ни о чем подобном – о быкоподобных монстрах с нечеловеческой яростью в глазах. И, конечно же, даже подумать о таком не могла. Тогда откуда эта странная, больная фантазия? Откуда это жгущее пальцы желание скорее запечатлеть на холсте чей-то воплощенный кошмар? Почему это произошло именно сейчас? Почему с ней? В чем она перед Фираэль провинилась?
Случившееся не могло быть ничем иным, кроме как наказанием за совершенные ею проступки. Но Джиневра всегда старалась жить так, как наказывала ее мать, ставя чужие интересы превыше других, заботясь о других и не позволяя низменным чувствам – зависти, злобе – обрести над собой контроль.
В чем же была ее вина?
Джиневре отчаянно не хотелось, чтобы случившееся повторилось снова. Но еще больше не хотелось, чтобы свидетельницей этому стала ее сестра.
Они вместе находились дома – Эста теплым молоком успокаивала уставшее после выступлений горло, Джиневра читала, с ногами забравшись в кресло. Ленивый ветер – случайный гость, забредший в их дом через приоткрытое окно, ерошил волосы, бережно касался щек блаженным холодком.
И тут, внезапно, безо всякого предупреждения – то странное чувство. Безотчетный, необъяснимый порыв, сопротивляться которому было выше ее сил. Джиневра резко вскочила с кресла, уронив книгу на пол. Мимолетно подумала – сама она никогда не поступила бы так с книгой – бумажной, но очень дорогой шкатулкой, сокрывшей в себе тайные знания, чудные фантазии и другие, еще не созданные никем, миры.
Ноги сами понесли ее к кладовке, в пальцах зарождался уже до боли знакомый зуд. Желание взять в руки кисть и краски стало непреодолимым – сильнее, чем заложенное в каждом человеке с рождения желание дышать… жить.
– Джиневра? – раздался за спиной полный тревоги голос Эсты.
Она не знала, как выглядит со стороны, но, по всей видимости, выглядела неважно, раз уж сестра забеспокоилась.
– Джиневра! – Теперь в тоне Колибри отчетливо звучали капризные нотки. Эста не привыкла, чтобы ей отказывали во внимании… не привыкла, чтобы ей отказывали в чем бы то ни было вообще.
Язык присох к горлу – Джиневра и слова не могла сказать. А надо бы, чтобы успокоить сестру и унять ее смешанное с волнением любопытство. К своему ужасу, она услышала за спиной шаги – заинтригованная молчанием и странным поведением сестры, Эста шла за ней следом.
«Уходи, уходи, уходи».
Жаль, но Колибри не умела слышать чужие мысли.
Ноги сами привели Джиневру в кладовку, руки сами схватили кисть. Подчиняясь чьей-то – но только не ее – воле, кисть принялась наносить на холст мазки. Джиневра беззвучно плакала, но наружу не просочилось ни слезинки – вся борьба шла у нее внутри, невидимая для застывшей позади и наверняка недоумевающей Эсты. И снова она выводила линии звериного тела, чтобы, когда наваждение пройдет, увидеть все тех же двуногих монстров с бычьими головами.
И все же картина немного изменилась – изменилось окружающее пространство за их спинами. Раньше это были руины незнакомого Джиневре города, теперь же – необитаемый пустырь, простирающийся до самого горизонта. А в руках у монстра… было что-то странное, красное с белым и ужасно противоестественное. Не сразу она догадалась, что рогатая тварь подносит к лицу растерзанного кролика. И внутренности его падают вниз, раскрашивая тускло-коричневое полотно земли алым.
Джиневру затошнило. Она зажмурилась и глубоко задышала. Боялась обернуться, но выносить повисшее в комнате молчание было выше ее сил. Как и чувствовать на себе пронзающий взгляд сестры.
Она обернулась.
Колибри походила на статую, на лице ее застыл шок и отвращение.
– Пожалуйста, Эста, пожалуйста, не говори маме об этом! – прошептала Джиневра. Окончательно совладав со своим телом, подлетела к сестре, схватила ее за руку и взмолилась: – Прошу тебя, Эста!
– З-зачем ты это сделала?
– Это не я. Не знаю. Правда не знаю! – заламывая руки, воскликнула Джиневра.
– Это… это ужасно. Бесчеловечно. Как… как тебе в голову такое пришло?
– Эста, пожалуйста… – Вдох-выдох. Джиневра замолчала. И, собравшись с духом, заговорила вновь, чтобы рассказать обо всем. Она не знала, все ли поняла сестра из ее сбивчивой речи, но отвращение из глаз Колибри ушло.
– Значит, это с тобой не впервые? – постукивая пальцем по губам, задумчиво протянула Эста.
Джиневра быстро кивнула. Самой себе она сейчас напоминала испуганную мышь, которой не терпелось забиться в норку. Если Эста расскажет матери… Джиневре конец. Ее и так считают странной, а эти жуткие рисунки… Она знала, что скажет мать – Фираэль подобной «живописи» никогда бы не одобрила. Снова чувствовать на себе укоризненный взгляд, снова выслушивать бесконечные наставления… Снова чувствовать себя лишней, чужой, недостойной.
Этого Джиневра вынести просто не могла.
– Слушай! – внезапно оживилась Колибри. – А что, если я тебе спою? Многим моя песнь помогала…
– Но я же уже слышала твои песни прежде, и часто, – возразила Джиневра. – И вчера, на выступлении, и сегодня утром… А значит, они давно должны были подействовать на меня.
Нахмурившись, Эста покусала нижнюю губу ровными белыми зубами.
– Да, ты права. Это странно. Хотя… может, за столько времени ты уже привыкла к магии моего голоса? Что, если все это время она сдерживала… ну, ты знаешь, то, что было в тебе. А теперь, когда действие ослабело, все это вырвалось наружу, – бойко проговорила Эста. Даже глаза заблестели – так ей понравилась пришедшая в голову мысль. Она тряхнула головой. – Ну да ладно, значит, пойдем по другому пути. Если ты невосприимчива к моей магии, надо попробовать магию кого-то другого. Октавио, например – пусть он зарисует твою темную душу светлыми линиями. И ты сразу же излечишься, и перестанешь воображать себе весь этот кошмар!
– Но я не больна, – запротестовала Джиневра. – И моя душа не черная…
Эста фыркнула и гневно сощурила глаза.
– Ну да как же. Никто из знакомых мне людей никогда не рисовал ничего подобного. Эти ужасные твари… Как они тебе вообще в голову пришли? А впрочем, неважно. Магия творцов Агераля тебя излечит.
– Но как мы поймем, помогла она мне или нет? – робко спросила Джиневра.
Эста послала ей укоризненный взгляд, от которого она почувствовала себя не в своей тарелке.
– Я, между прочим, изо всех сил пытаюсь тебе помочь. А ты, вместо того, чтобы быть благодарной, мне перечишь! Или ты хочешь, чтобы это продолжало происходить с тобой?
– Нет, пожалуйста, нет! – воскликнула Джиневра. – Я очень хочу снова стать… нормальной. Такой, как все.
Эста фыркнула, словно говоря: «Ты никогда не будешь такой, как все». Стало обидно и горько, на губах появился солоноватый привкус – изо всех сил упрашивая себя не плакать, одну слезинку она все-таки не удержала.
– Пойдем, – бросила Эста. – Нужно торопиться, пока мама не вернулась домой.
День оказался насыщенным. Твердо вознамерившись излечить сестру, Колибри решила обойти полгорода. Джиневре пришлось побывать у Серджио, хорошего знакомого сестры – певца с глубоким и чистым, словно озерные воды, голосом. У скрипачки, которая, легонько касаясь смычком струн, плела тончайшее кружево целительных чар. У Октавио, у Элены, чей диковинный и завораживающий танец вгонял в гипнотический транс, после которого голова становилась пустой и легкой.
Когда закончился этот безумно долгий день, полный едкой горечи, страха и светлой магии, вдохновленной самой Фираэль, Джиневра засыпала умиротворенной. Даже улыбка – почти прозрачная, мимолетная, скользнула по губам.
Волшебство творцов Агераля обязательно изгонит тьму из ее души, тьму, заставляющие рисовать эти жуткие, кровожадные картины.
Иначе просто не может быть.
Глава десятая. Все пути ведут в Ордалон
Мне не дали шанса одержать вверх над тьмой, которая сейчас, по словам Лаэс, боролась во мне со светом. Изможденная вторжением Господина Льдов и потерей силы, которой я поделилась с миром, я легла спать. А проснувшись на следующее утро, обнаружила, что знакомая мне реальность исчезла.
Я шла по коридору и замечала одно разбитое зеркало за другим – и их осколки, усеявшие пол причудливым ковром. Чувствовала, как сосет под ложечкой, но заставляла себя идти дальше. Шаг за шагом – до тех пор, пока рука не легла на ручку двери, ведущей в спальню Дайаны. Не интуиция – голос Алистера, в котором было столько тоски и печали… Он повторял имя дочери, и звучавшая в его голосе тревога передалась и мне.
Даже чувствуя, что произошло нечто страшное, я не знала, чего ждать, когда открывала дверь. И то, что я увидела, было поистине ужасно.
Дайана… Она снова была хрустальной статуей, разбитой на мельчайшие осколки. Разом нахлынули воспоминания – ее сердце, сосуд с Истинным Даром, в моих руках. Вот только ни в груде прозрачных осколков, ни в моих ладонях не было сердца Хрустальной принцессы. И надежда разбилась, когда в мертвой тишине прозвучал голос Лаэс, стоящей в дальнем углу комнаты.
– Мне жаль, Алистер. Духи говорят мне, что ее душа ушла. Дайана мертва… Мне… так жаль…
Сказанное ею не могло быть правдой. Вот только слезы, смочившие повязку на веках, под которыми не было глазниц, говорили об обратном. Алистер застонал как раненый зверь, а потом зарылся руками и лицом в хрустальные осколки.
– Как? – голос сел, и мне пришлось начать сначала. – Как это могло случиться?!
Алистер не отвечал – на какое-то время окружающий мир перестал для него существовать, потонув в траурном тумане. Мои руки, как и мой голос, дрожали, но я до последнего надеялась, что все это – лишь страшный сон, который вот-вот перестанет быть явью.
– Ты разгневала Леди Ночь, отказавшись перейти на ее сторону, – прошептала Лаэс. – Все переменилось. Здесь… и в Ордалоне. Ты должна была победить Ламьель, чтобы она не смогла разбить зеркала и вторгнуться в твой мир. Но ты ее не победила.
