355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Кармаль Герцен » Леди чародейка (СИ) » Текст книги (страница 17)
Леди чародейка (СИ)
  • Текст добавлен: 13 марта 2020, 13:30

Текст книги "Леди чародейка (СИ)"


Автор книги: Кармаль Герцен



сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

С психиатром еще проще – нужно только терпение и несколько недель, в течении которых я буду постепенно уверять его в мысли, что иду на поправку. Буду соглашаться с его безумными идеями насчет того, что придумала Ордалон, чтобы справиться со смертью Сандры. Правда, это не объясняло, почему я так долго тянула с «помешательством».

Оставалась только одна проблема. Точнее – слепое пятно, вопрос, не дающий мне покоя. Почему я не помню, как вернулась домой? И зачем вообще я сделала это? Почему не осталась горничной у семьи Морэ – неужели после всего случившегося они не захотели видеть меня в особняке? Да нет, быть такого не может.

И тут же тоненькая и слабая, словно пробившийся из земли росток, в сердце закралась тревога. С каждой секундой, с каждым новым заданным вопросом, она становилась крепче и ощутимее. Что-то случилось. В особняке что-то случилось. Ни Алистер, ни Дайана никогда бы не выгнали меня – после того пути, что мне пришлось сделать, после того, как моя рука с зажатым в ней клинком из хрустального сердца Дайаны пронзила грудь темной колдуньи Ламьель.

«Что-то случилось» – одна-единственная мысль билась в голове колокольным набатом. Все время, что мы ехали до Реденвуда, я не могла избавиться от нее – как и избавиться от охватившего меня беспокойства, грозящего перерасти в настоящую панику.

Мы перекусили в придорожном кафе и снова отправились в дорогу. Я пыталась отвлечься от тревожных мыслей, засыпая Пайп вопросами о ее – по обыкновению бурной – личной жизни. Но беседа не клеилась, половину фраз я просто пропускала мимо ушей, и в конце концов оставила попытки притвориться хорошей собеседницей. Да и почти бессонная ночь, и нервы взяли свое – меня начало клонить в сон. Позволив Пайп везти нас по заготовленному маршруту, я погрузилась в дрему.

Проснулась от укола страха – беспричинного, но ощутимого. Поняла, что, открыв глаза, боялась увидеть, как снова переменилась привычная мне реальность. Ничего подобного – Пайп по-прежнему вела свою «мышку» по гладкой асфальтированной дороге, а за окном виднелись окрестности Реденвуда.

Вскоре мы оказались на месте. Следуя моим указаниям, Пайп доставила нас к особняку.

– Какая прелесть! – воскликнула она, рассматривая внушительное сооружение в готическом стиле.

Я только кивнула и поспешила выбраться из прогретого салона на свежий воздух. Ветер растрепал волосы, но я лишь поморщилась. Придерживая вступившие в схватку с ветром локоны, направилась прямиком к двери. Замирая от ужаса и предвкушения, протянула руку, готовясь постучать… И не сумела сдержать сорвавшийся с губ вскрик.

Аккуратная, с золотым тиснением доска, прибитая к стене особняка справа от входной двери, гласила: «Библиотека Реденвуда».

Глава вторая. Черная бездна

Библио… что?!

Какого...

Я стояла, хватая ртом воздух, как выброшенная на берег рыба, и не находя нужных слов. Проницательная Пайп все поняла с первого взгляда на доску.

– Это… тот самый дом?

– Тот самый. – Я проговорила это так тихо, что едва услышала саму себя.

Тот самый дом, в котором я узнала, что являюсь частью сказки, частью истории Сказочника.

Тот самый дом, где я узнала, что Дайана поражена страшным проклятием хрустальности, которое наслала на нее Ламьель.

Тот самый дом, в котором зеркала были входом в странный, удивительный и невероятно опасный мир Ордалон. И когда разбились зеркала, когда Дайана стала Хрустальной принцессой, я взяла ее сердце – источник невероятно сильного Истинного Дара, и шагнула в Ордалон на поиски Ламьель. Я нашла ее и победила. Я помнила, знала это, и это не было сном.

И вот теперь тот самый особняк семьи Морэ отчего-то оказался обычной библиотекой. Может, и не совсем обычной – много ли вы видели подобных, готических зданий, отведенных под библиотеку? Но все же… Все же…

Я не желала сдаваться. С упрямством буйвола я потянула за золоченую латунную ручку. Дыхнуло тем особенным запахом – и не пылью, но стариной. Запахом кожаных переплетов и бумаги. Тишина, нарушаемая лишь шелестом страниц, известила, что нахожусь я в правильном месте. Хотя правильность в данном случае – спорное понятие.

Высоченные – от пола до потолка – шкафы, плотно заставленные книгами, крепкие деревянные столы, стулья с высокими спинками, фигурные лампы, стойка библиотекаря – все казалось таким реальным и нереальным одновременно. Я оглядывалась по сторонам, узнавала особняк, в котором провела несколько недель: обитые деревянными панелями стены, слегка щербатый пол, широкая лестница с резными перилами, ведущая на второй этаж… и совсем его не узнавала.

Все переменилось. Почему? Я не имела ни малейшего понятия. Что случилось с Алистером и Дайаной и где теперь их искать?

Я не знала.

Сухопарая библиотекарь окинула нас с Пайп подозрительным взглядом – сразу распознала в нас чужаков.

– Вы что-то хотели?

Я мотнула головой и торопливо прошла к шкафам. Рассеянно перебирала книги, скользя бездумным взглядом по полкам. А в голове билась мысль: что происходит? Что мне сейчас делать?

– Трисс… – Голос у Пайп был странным – напряженным, как натянутая струна.

Я оглянулась, гадая, что могло ее так взволновать. Вместо ответа на немой вопрос, который наверняка легко читался по моему взгляду, подруга протянула мне книгу. И тут же сердце, окованное льдом, упало вниз.

Вместо имени и фамилии автора простое незатейливое «Сказочник». Внизу витиеватые золотые буквы гласили «Хроники Ордалона». Немеющими пальцами я открыла форзац, перелистнула страницу. С самой первой картинки на меня смотрела… книжная версия меня – чуть более мультяшная и карикатурная – слишком тонкая талия, слишком длинные волосы и большие, как у куклы, глаза. И моложе – гораздо моложе. Героине книги было не больше семнадцати лет. Но сам типаж совпадал до мельчайших деталей: темные волосы, серо-голубые глаза, аккуратные черты лица и светлая кожа. Даже одета она была в черные брюки и топ – именно в таком наряде я и вступила впервые в странный мир Ордалон.

– Главная героиня книги – Беатрис, горничная мистера Морэ. – Я лихорадочно пробегала глазами строчки. Перелистнув несколько страниц, пробормотала: – Фамилии нигде нет.

– Ну уж всяко не Лейн, – немного нервно рассмеялась Пайп. Правда, смех ее тут же затих, как только пересеклись наши взгляды.

А я продолжала перелистывать страницу за страницей, прочитывая уже знакомую – пережитую мной – историю о противостоянии обычной девушки и колдуньи Ламьель. Все было в точности, как в моих воспоминаниях: разбитые зеркала, встреча с Ари – Хранительницей Дайаны, Конто – метаморф, застрявший в теле снежного барса, сохранивший голос, но потерявший возможность вернуть себе человеческое обличье. Жуткая Изнанка леса и Время Распада; город, затерянный среди облаков, и город, сотканный из ветвей. Неправильные Земли, где ожившая марионетка устраивает свой собственный театр, в котором куклами служат люди; волшебная ярмарка в Песках, на которой можно встретить продавцов снов и живых картин. Скрипачка – сирена, лишенная голоса, которая заманивает чужаков в Земли Пустоты. Встреча с Алистером и долгий путь по Туманным землям. Дремлющие в недрах земли Исполины, один из которых оказался заколдован колдуньей Ламьель и превращен в ее замок…

Все это случилось, но… случилось лишь в одной из книг, которую написал загадочный Сказочник.

– Человек, который умеет превращаться в ветер, – прошептала я.

Я даже не сразу поняла, что сказала это вслух, пока не увидела отчего-то бледное лицо Пайп. Господи, она смотрела на меня как на сумасшедшую. Но страшнее всего было то, что именно таковой я сейчас себя и ощущала.

Так не могло быть. Так не должно было быть!

А еще картинки – беловолосая изумрудноглазая красотка Ари, на другой картинке изображенная во второй своей ипостаси – роскошной длинношерстной кошки. Алистер – импозантный, высокий, темноволосый, с серьезным взглядом глаз цвета горького шоколада… и в перчатках, которые защищали его от проклятья Ламьель – красть само время, превращая вещи в труху и вытягивая из людей жизнь по капле.

На страницах книги нашлось место и для его жены Розали – хрупкой светловолосой молодой леди, на которую я была совсем не похожа. Художник запечатлел, конечно же, и Дайану, без которой всей этой истории могло и не быть. Ведь именно ее сердце – источник Истинного дара, и стал для Ламьель погибелью. Я лишь нанесла удар…

Я? Или… Беатрис – главная героиня когда-то прочитанной мною книги?

Мысли Пайп были созвучны с моими.

– Зовут ее так же, как тебя… И выглядит похоже, – неуверенно подала она голос. – Может, когда-то эта история так впечатлила тебя…

– Что я решила, что эта – моя история? – сухо отозвалась я. – Брось, Пайп, это же полная ахинея. Ты что, мало встречала книг, где главную героиню звали твоим именем? Это же не повод думать, что я – это она. А то, что произошло с ней, происходило и со мной когда-то! Пайп, это… это просто безумие!

Судя по выражению ее лица, она была со мной солидарна.

Эту книгу взять домой мне не дали, но я купила ее в ближайшем книжном магазине. Перечитывала пухлый томик, сглатывая слезы. Я проживала каждый эпизод этой долгой истории, помнила каждый его момент. Такое не забывается… Я подумала бы, что это – очередное творение Сказочника, продолжение той самой сказки, которую несколько недель назад – а казалось, что прошла целая вечность! – я читала Дайане. Вот только… Та книга была в единственном экземпляре, тогда как «Хроники Ордалона» продавались едва ли не на каждом шагу – и в книжном магазине, и в интернете. Да и как объяснить то, что особняк семьи Морэ вдруг превратился в библиотеку? И куда исчезли его обитатели?

Мелькнула безумная мысль – слово безумие в последние сутки приобрело совершенно иную окраску и стало едва ли не обыденным, – что Сказочник каким-то образом затянул Алистера и Дайану в свою историю – кажется, подобный сюжет я встречала в одной из книг. Глупо, смешно, вот только смеяться отчего-то не хотелось.

Занимался новый день, но выглянувшее из-за туч утреннее солнце совершенно меня не радовало. Перед тем как оставить меня одну на пороге моего дома, Пайп раз десять, наверное, спросила: «Ты уверена, что хочешь остаться одна?» Да, я была совершенно в этом уверена. Более того – это единственное, чего я действительно сейчас хотела.

Чтобы меня оставили в покое. Чтобы позволили разобраться в себе, остановив безумную карусель из мыслей и воспоминаний – правдивых или ложных. Чтобы позволили понять, был ли это красивый, но странный сон, вызванный прочитанной книгой или все-таки… реальность?

Вдруг появилось смутное воспоминание, как я, потеряв работу, приезжаю домой, пришедшее на смену воспоминанию о том, как я стучусь в дверь Алистера Морэ и говорю, что пришла на место горничной. Еще одна вспышка – мама строго отчитывает меня за то, что меня отчислили с института, а потом, когда я даю зарок, что возьмусь за ум, берет меня в поездку на остров Лагласс. Впервые за долгие месяцы мы проводим время вместе, словно заново друг друга узнавая – или заново привыкая друг к другу. Посещаем местные достопримечательности – мама была здесь уже однажды, с Сандрой, когда я веселилась на музыкальном фестивале. Это был последний раз, когда Сандра выбиралась из города, и я еще долго кляла себя, что тогда не была с ней рядом. Я не знала о ее болезни – она только начинала набирать обороты… но это не умаляло моей вины.

И эта поездка с мамой на Лагласс была словно завуалированной попыткой нам двоим сблизиться так же, как были близки мама и Сандра. И, кажется, у нас даже получилось: во всяком случае, мы непринужденно болтали, сидя в кафешках и ресторанчиках и пробуя местную, невероятно острую кухню. Бродили по остовам древних храмов, поднимались на гору, а после покорения Лагласса ходили по магазинчикам. В одном из них я приглядела красивую иллюстрированную книгу на родном языке.

Это были «Хроники Ордалона».

Новая вспышка. Я купаюсь в море и, отвыкшая от ласки теплых волн, откидываюсь на спину и плыву, чувствуя, как солнце обжигает прикосновением щеки. В какой-то момент понимаю, что меня с неудержимой силой несет все дальше от берега, а вокруг – бурлящая вода, отчего-то поменявшая цвет на белый. Я пытаюсь сопротивляться течению, но ничего не получается. Начинается паника...

Позже, когда меня, уже наглотавшуюся соленой воды, вытащили на берег, сделали искусственное дыхание и привели в чувство, мне сказали, что я попала в рип – отбойное течение. Благодаря маме, меня вовремя вытащили, но… Несколько десятков секунд я не дышала, а мое сердце не отстукивало ритм. Несколько десятков секунд я была мертва. Клиническая смерть… не думала, что когда-нибудь это случится со мной.

А, очнувшись и исторгнув из себя, казалось, целые литры соленой воды, едва обретя способность говорить, я сказала, что видела ее. Видела Сандру. Мама побледнела и попыталась разжать мои пальцы, которыми я вцепилась в ее плечо. А я все повторяла и повторяла: «Я видела Сандру. Я говорила с ней».

Вынырнув из темных глубин прошлого, я застонала от разламывающей виски боли. Воспоминания нахлынули разом и больше не отпускали, причиняя настоящую муку. Словно я, годами находящаяся в темноте, вдруг прозрела, и дневной свет вместо радости приносил лишь боль и ослеплял.

Я помню, как до хрипоты пыталась убедить маму в том, что говорила с погибшей сестрой. Помню, как плакала мама, уговаривая меня остановиться – не знаю, о чем я думала тогда, ведь своими словами я не утешала, а лишь вскрывала еще толком не зарубцевавшиеся раны.

Я слышала немало историй о людях, переживших клиническую смерть. О тех, кто видел своих погибших родственников, кто видел белый свет и куда-то уходящий длинный тоннель. О тех, что изменились безвозвратно после краткосрочного забвения. На несколько минут вычеркнутые из мира живых, но не принадлежащие миру мертвых, они переставали быть самими собой.

Доктор Вегре – тот самый психиатр из фешенебельного и невероятно пафосной клиники «Эйрисхолт» говорил, что кислородное голодание и последующая за ним клиническая смерть негативно сказались на моем рассудке. Я перепутала реальность и вымысел – историю Сказочника, в которой был эпизод встречи главной героини Беатрис с безымянной сестрой, погибшей от неведомой болезни. Сплела воедино сюжет книги, который во всем, что касалось реального мира, совпадал с сюжетом моей жизни, и пригрезившуюся мне во время забвения встречу с Сандрой.

Я сидела, зажимая ладонями уши – смешно, будто пыталась заглушить голоса воспоминаний в своей голове.

И вместе с тем… Я помнила все события в Ордалоне так отчетливо… Все вкусы и запахи. Все взгляды, улыбки и прикосновения. Во мне будто жили два человека, и говорили на разные лады, каждый пытаясь убедить меня в обратном. И я со всей отчетливостью понимала: мне предстоит сделать самый, возможно, серьезный в своей жизни выбор.

Так во что же мне верить? В невероятный мир Ордалон, в который не верил никто, кроме меня самой, противоречащий всевозможной логике или… в такую холодную, но логичную реальность? Все, что подсказывали мне нахлынувшие волной воспоминания, казалось таким выверенным, таким правдоподобным… настоящим. В отличие от воспоминаний об Ордалоне – ожившей, пусть и не самой доброй, но волшебной сказке.

Я сползла по стене вниз, закрыла лицо руками. Мама, Пайп, доктор Вегре – похоже, они правы. Это лишь временное помешательство, плод воспаленного разума, безумные фантазии… или… нет?

Алистер – такой сдержанный и такой близкий и родной. Дайана – распахнутые глаза на нежном личике, глядящие на меня с надеждой – в самом начале моего долго пути, и с благодарностью – в самом его конце. Ари – дерзкая и надменная, но бесконечно преданная Дайане. Конто – смешливый балагур, не растерявший оптимизма даже с потерей человеческого обличья, роскошный в своей ипостаси снежного барса.

Я вспоминала, как погружалась в воды города-озера, в следующее мгновение поражаясь тому, что могу свободно дышать и не чувствую влаги на одежде и коже. Как медальон Розали передавал мне их общие с Алистером воспоминания, и казалось, будто это мы – я и Алистер – давно знаем и любим друг друга. Вспоминала, как брела по Пескам рядом с деревом Правды, как, прикасаясь к живым стенам замка Ламьель, слышала дыхание заколдованного Исполина.

Я не готова отказаться от воспоминаний об Алистере, Дайане, Ари или Конто. Не готова отречься от них. И я чувствую, это – единственно верное решение. Возможно, самое правильное за всю мою жизнь.

А раз так, я готова до последнего сражаться за правду. Верить, что Ордалон настолько же реален, насколько реален мой собственный мир.

Что-то изменилось. Сначала наступила гробовая тишина, заставившая меня отнять от лица руки. И в первое мгновение я даже пожалела, что сделала это: так жутко было наблюдать, как краски привычного мне мира стекают, словно облитые кислотой. В окружающем пространстве образовались самые что ни на есть настоящие черные дыры, которые медленно и неотвратимо поглощали привычный мне мир. Вскочив, я вскрикнула, и стена за моей спиной разлетелась на мириады осколков, тут же окрасившихся в черный цвет. Они слились с темнотой, с непроглядным мраком, который с каждой секундой все больше разрастался.

Окружающий меня мир исчез, сменившись пустотой. Бездна была повсюду – под ногами, за спиной, над головой. И тогда в этой жуткой черной нереальности прозвучал многоголосный шепот:

– Мы тебя признаем.

Тьма окутала меня плотным облаком, и я в ней захлебнулась.

Глава третья. Джиневра

Случаются дни, когда солнечный свет кажется ослепительней, облака пушистее и мягче, а воздух – вкусней. Сегодня был именно такой день, когда дышалось легче, хотелось бесконечно смеяться или и вовсе пуститься в пляс.

Джиневра знала, что жители Агераля – самого чудесного города во всех Хрустальных Землях – считают ее чудачкой. Но стоит ли волноваться, когда тебе одиннадцать лет, а жизнь прекрасна и полна сюрпризов? Джиневра и сама понимала, как сильно отличается от горожан Агераля. У нее не было особых талантов – в отличие от сестрицы Эсты, она не умела петь. Пыталась рисовать, но выходило странно – угловато, совсем не так красиво и завораживающе, как у ее старого друга Октавио.

Она уставала от шумных представлений, которые каждый вечер устраивали жители Агераля. Родные и хорошие знакомые Джиневры – городок был маленьким, и она знала всех его жителей по именам и лицам – торопился продемонстрировать все грани своего таланта. Кто-то декламировал стихи, кто-то пел проникновенные баллады, кто-то произносил смешные пассажи, доводя толпу до слез. Воспользовавшись всеобщей суматохой, она сбегала с представлений – своеобразных чествований погрузившейся в сон Фираэль, чтобы, сидя на подоконнике у окна, читать до самого утра. Скользить взглядом по строчкам, изредка отрываясь и глядя на небо – ежевичное вино, разбавленное серебристыми капельками-звездами.

В Агерале, как и во всех Хрустальных Землях, было не принято любить ночь – время мрака и теней, время таинств и сокрытия света. Вот почему в ночные часы так много было на улицах города огней, призванных раскрасить черноту неба. Молчание погрузившейся в сон природы стремились заглушить взрывами смеха и гомоном толпы, взорвать вязкое, как черничный кисель, спокойствие ночи танцами и песнями, шутками и оживленной беседой. А когда наступала полночь, уставшие жители Агераль разбредались по домам – в томительном ожидании встречи с новым днем, полным солнечного света. Ведь солнце – это лик вознесшейся к небу Фираэль – святой с добрым сердцем и чистой душой, после смерти ставшей богиней.

Но Джиневра… любила ночь. Любила сидеть на траве, запрокинув голову наверх и вглядываться в темное небо. Воображать, что звезды были лишь искрящимися украшениями хрустального барьера, отгородившего Хрустальные Земли от всего остального мира. Представляла, как кажущейся хрупкой Грань ломается, раскалывается на мириады прозрачных осколков, а звезды падают вниз, на Агераль. И она стоит в центре этого звездопада, пытаясь поймать их в расставленные ладошки как серебристый снег. Снег, которого никто из жителей Хрустальных Земель никогда не касался.

Когда снег укрывал Ордалон белесым ковром, он облеплял и хрустальную Грань тоже, сменяя ее прозрачность на белые кружева, и полностью погребая под собой вечнозеленый островок Хрустальных Земель. Счастье, что у них было свое собственное солнце. Плохо лишь, что им никогда не попробовать, каков снег на ощупь и на вкус.

В попытках хоть немного развеять свою странность, стать чуть-чуть ближе к другим и казаться «своей», Джиневра часто вечерами выходила на улицы города, но не решалась присоединиться к танцующим, лишь наблюдала за ними издалека. Ее сестра Эста, которую жители Агераля прозвали Колибри, посмеивалась над ней. Тонкая, быстроногая словно лань, такая очаровательная и взрослая в свои неполные семнадцать, она смеялась звонким, что колокольчик, смехом, посылала кавалерам многозначительные взгляды, танцевала легко и непринужденно. Джиневра же стояла посреди толпы, вспыхивая от каждого случайного взгляда. А когда неугомонная сестрица все же вытягивала ее танцевать, робела и топталась на месте, изнывая от нетерпения и мечтая о той минуте, когда закончится музыка и можно будет сбежать.

Но танцы не были исключительно ежевечерным ритуалом. Сейчас, неторопливо блуждая по городу, Джиневра то тут, то там натыкалась на танцующих прямо на улицах людей, обряженных в цветастые наряды. Как говорила ее мать, для людей, в чьих душах звучала музыка, не нужно особое время или место, чтобы выразить свои чувства.

Тира – тетя Джиневры и Эсты-Колибри – как-то рассказала племянницам, что в некоторых городах за пределами Хрустальных Земель уличные музыканты и певцы требуют плату за свои выступления. Это показалось Джиневре ужасно глупым и неправильным – как можно требовать звонких монет за то, чем тебя наградила Фираэль? Ее возмущенная реплика заставила тетушку Тиру рассмеяться смехом грубоватым и хриплым. «Милое дитя, Фираэль награждает лишь жителей Хрустальных Земель. Иные ее даров недостойны».

«Но почему? – поразилась Джиневра. – Разве другие не хотят нести в себе божественный свет?»

Однако ответа она не получила – вошедшая в комнату мать строгим голосом велела прекратить «богопротивную беседу». Что в невинной болтовне было богопротивного, Джиневра так и не поняла, но перечить не стала: спорить с матерью, старшей жрицей Фираэль, себе дороже.

Фираэль благоволила всем людям, вставшим на путь света, доброты и чистоты помыслов – а иные в Хрустальных Землях и не оставались. Но люди искусства – художники, писатели, поэты, танцовщики и музыканты – получали от богини особое благословение. Творцы – те, кого Фираэль коснулась своей рукой, владели истинным волшебством, самой сильной во всем Ордалоне – белой магией, белым чародейством.

Музыка – неважно, каков был ее источник: скрипка, рояль, скромная дудочка или свирель – могла залечивать раны. Слова писателей и поэтов оказывались пророческими – если Фираэль нравилось написанное ими. Пение чарующих голосов прогоняло усталость и хандру, придавало сил. Творения искусных ювелиров не только радовали глаз, но и делали их обладателя красивыми и не давали болезням подступиться.

Картины лучших творцов Агераля оживали, разукрашивая обыденный мир чудесами: хоггами с золотой гривой и рогом из самого настоящего золота, рыбками с радужной чешуей, которые плескались в прозрачных водах озера, расцвечивая его всеми цветами радуги. Сошедший с холста двуглавый кот размером с тигра бродил по улицам Агераля, доверительно тыкался в бока прохожим и охотно ел с их рук. Магия Фираэль делала мир совершенным.

Жители Хрустальных Земель строго следовали ее постулатам. В отличие от остальных ордалонцев, они не ели мяса, считая убийство животных кощунственным и ужасным. Им не было нужды воровать – монеты, которые Джиневра видела лишь на картинках книг, здесь, под Гранью, никакой ценности не имели. Фруктовые деревья росли прямо за окном, кусты наливались спелыми ягодами, золотистая пшеница колосилась на полях круглый год, а вода в ручье, пересекающим Агераль, всегда была вкусной и прохладной.

Творцы и последователи Фираэль пришли сюда века назад, чтобы отгородиться от всего остального мира. Они возвели над городами огромный хрустальный купол, нерушимый барьер, и назвали свое маленькое королевство Хрустальными Землями. И с тех пор Грань надежно защищала их от опасностей Ордалона, от агрессии обычных, не просветленных, людей.

Блаженно прикрыв глаза, Джиневра втянула носом воздух, упоительно пахнущий распустившимися гортензиями и фиалками. Счастье переполняло ее. Счастье – и томительное ожидание нового дня, не менее прекрасного, чем все остальные.

Никаких страхов, никаких забот.

Ведь здесь, в Хрустальных Землях, не могло случиться ничего плохого.

Глава четвертая. Кровь и шоколад

Снова эта проклятая боль, словно вонзившийся в голову раскаленный прут. Слава богу, хотя бы голоса исчезли.

Я с трудом разлепила тяжелые веки и увидела склонившуюся надо мной… Дайану. Непривычно было видеть ее светло-карие глаза – когда я впервые переступила порог особняка, насланное на Дайану проклятие хрустальности уже окрасило ее глаза в светло-светло-бирюзовый, почти прозрачный, цвет. Алистер… Сердце взволнованно забилось. Алистер сидел в кресле напротив и, кажется, дремал. Конто же и вовсе – громадная зверюга с серебристой шерстью – на манер кота свернулся клубком в ногах. Только малость переусердствовал, не оценив свои габариты.

Даже белокурая красавица Ари, которую я давно окрестила стервочкой, стояла поодаль, сложив руки на груди. И хотя на лице ее было написано безразличие, я не позволила себя обмануть. Не волновалась бы за меня, не стояла бы сейчас в этой комнате.

– Конто, ради бога, подвинься! – простонала я. – Ты мне все ноги отдавил.

Барс тут же вскинул голову, Дайана радостным вскриком разбудила отца.

– Боже, как же ты нас всех перепугала! – воскликнула она, бросаясь мне на шею.

Приятно было чувствовать тепло ее бархатной щеки, прижавшейся к моей щеке. Слишком живы были воспоминания о том, как она лежала, похожая на хрустальную статую – такая юная и красивая, но такая… неживая.

Алистер поднялся с кресла, улыбнулся мне. Я не находила нужных слов, да и для тех, что вертелись на языке, было неподходящее время. Поэтому я просто кивнула, мимолетно улыбнувшись в ответ.

– Что случилось?

– Не знаю, ты просто поднялась к себе, а наутро мы не могли тебя разбудить! – затараторила Дайана. – Даже моя магия не помогала! Я могла бы, наверное, заставить тебя проснуться, но боялась сделать хуже.

– Ты все сделала верно, – заверила я девочку. – И долго же я… проспала?

– Три дня, – тихо сказал Алистер. – Мы волновались. Все. Даже Ари. Не смотри, что у нее такой невозмутимый вид.

Красавица-метаморф громко фыркнула, пробормотала «Ну вот еще», но я лишь с облегчением рассмеялась. И тут же удивленно застыла, когда в комнату вошла светловолосая девушка с черной повязкой на глазах. Лишившись прекрасных синих глаз, Лаэс обрела способность слышать и разговаривать с духами. Отныне они вели ее, слепую, давая и зрение, и тайные знания, недоступные остальным.

Честно говоря, я совершенно не ожидала увидеть ее в особняке семьи Морэ – была уверена, что, передохнув здесь после нахождения в замке Ламьель, она отправилась на родину, в Ордалон.

– Я рада, что ты пришла в себя. Духи сказали мне о присутствии Темных Отражений.

– Темные Отражения? Здесь? Снова?

– Они оказались внутри тебя, в твоем теле, в твоей голове, и мы не могли выгнать их, не причинив тебе вреда, – виновато сказала Лаэс. – Что ты видела, Беатрис? Что они заставили тебя пережить?

– Они мучили меня, хотели, чтобы я поверила в то, что вас – вас всех – никогда не существовало. Как не существовало и Ламьель, и самого Ордалона. Должно быть, таким образом они мстили мне за смерть своей госпожи.

– А ты? – тихо спросила Дайана.

– А я, – улыбнулась, – им не поверила. И тогда, по всей видимости, Темным Отражениям ничего не оставалось делать, как меня отпустить. Они ушли, Лаэс?

– Да, их больше нет. – Но голос ведомой духами звучал напряженно. Что-то определенно ее беспокоило.

Поднялась суматоха – все наперебой предлагали мне отдохнуть, поспать, горячего чаю и «восстанавливающего силы шоколада». Последняя фраза принадлежала, конечно же, сладкоежке Дайане. И из всех предложенных вариантов оно оказалось мне милее всего.

Я поднялась, поморщившись. Алистер с тревогой спросил:

– Ты уверена, что не хочешь отдохнуть?

– Я уже достаточно наотдыхалась, – фыркнула я. – Настолько, что не хочу видеть кровать в течении как минимум нескольких часов.

Он улыбнулся своей сдержанной улыбкой, которая затронула и его потрясающие глаза – цвета горячего шоколада.

– Хочу шоколад, – буркнула я. – А еще одеться, так что все брысь! Особенно ты, Конто. То, что ты барс, не дает тебе право лежать на моей постели.

Он громко фыркнул и красноречиво покосился в сторону Алистера. Я покраснела до кончиков ушей, заслужив лукавую усмешку Конто. А ухмыляющийся барс – презабавнейшее зрелище.

Наконец комната опустела. Я расчесала волосы, позволяя им темными шелковыми волнами спадать на спину и плечи, чуть подкрасила бледное лицо, тронув тенями глаза и нежно-розовым блеском – губы. Неторопливо оделась, вопреки обыкновению выбрав достаточно яркий наряд – тонкое кремовое платье до самых пят, атласной лентой перехваченное в талии. После всего, что произошло в Ордалоне – и того, что пришлось пережить в моем странном сне, я решила, что заслуживаю немного побыть принцессой. К тому же Дайана, после смерти Ламьель избавившись от проклятия хрустальности, свой титул Хрустальной принцессы потеряла. К счастью для всех нас.

Увидев меня, она восхищенно ахнула:

– Ох, Беатрис! Ты такая, такая…

Я звонко рассмеялась.

– И ты тоже восхитительна. Ты, конечно, прекрасно смотрелась и в образе хрустальной статуи, но живой ты мне нравишься гораздо больше.

Дайана рассмеялась в ответ. Тут же посерьезнела, вдруг показавшись намного старше своих двенадцати лет.

– Я рада, что с Ламьель покончено. Жалко только, что вернуть свои силы папа уже не сможет.

Я присела рядом, чтобы мое лицо оказалось на уровне ее лица, взяла за руку.

– Дайана, папа безумно тебя любит. И свои силы он отдал, чтобы защитить тебя. И он будет защищать тебя всегда, даже несмотря на то, что уже никогда не станет чародеем.

Она покивала, грустно глядя в мои глаза. Сказала тихо:

– Жаль, что я не могу поделиться с ним своей силой. Зачем мне этот Истинный Дар, о котором столько говорят, если я не могу помочь папе?


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю