Текст книги "Инспектор по кадрам"

Автор книги: Карл Левитин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Левитин Карл
Инспектор по кадрам

Карл Левитин

Инспектор по кадрам

Мы с Джули вернулись домой полные надежд и планов. Она энергично проследовала на кухню, я целеустремленно направился в тот угол, который именовался моим рабочим местом, решительно вставил в машинку два чистых листа с копиркой между ними и, не давая себе растратить накопленную за утреннюю прогулку инерцию на пустяки, всеми десятью пальцами застучал по клавишам:

ПЛАН ОТДЕЛА НА ДЕКАБРЬ

Но тут Джули ворвалась в комнату и с диким лаем бросилась куда-то у меня за спиной. Я обернулся. Прислонясь к стене, между книжных полок стоял человек. Первая моя мысль была, конечно, как бы он с перепугу не сделал чего собаке. Но он даже не шевельнулся.

– Ирландский сеттер, – сказал он без восторга, но и без страха.

Я кивнул, подбирая слова, соответствующие моменту. Он шагнул к моему столу.

– Слепой десятипальцевый, – произнес он с тем же странным отсутствием интонации, словно пока только разбегаясь для настоящего разговора.

Я снова кивнул.

– Прекрасная погода, – столь же невыразительно добавил незнакомец и сделал еще один шаг в мою сторону.

– ...не правда ли? – подхватил я, подражая Элизе Дулитл и Генри Хиггинсу одновременно. – С кем имею честь?

Мой незваный гость вздрогнул и слегка побледнел.

– Честь... имею... – вполголоса заговорил он сам с собой, – вежды... ланиты... чресла... дабы... зане... понеже... сиречь... опричь... поелику... споспешествовать...

Джули перестала лаять, но шерсть на загривке у нее по-прежнему стояла дыбом. Было очевидно, что она готова, если надо, погибнуть, но не дать меня в обиду. Отчаянная храбрость верной собаки придала мне мужества.

– Бросьте кривляться, – сказал я. – Нечего придурка разыгрывать! Какого черта вам тут надо?

Человек опять слегка вздрогнул, но на этот раз чуть порозовел.

– Я при исполнении, сказал он вполне нормально. – Заскочил пригласить вас к нам на службу. Ну, поработать на нас малость, – объяснил он, простецки улыбаясь и зачем-то заговорщицки подмигивая.

Я выглянул в окно. У подъезда стоял самосвал, рядом ютился "Запорожец", вдалеке виднелась, правда, и "Волга", но белая, да и с шашечками на боку. Что он, пешком что ли пришел?

– Куда это к вам? – на всякий случай спросил я.

– Да тут недалеко, – ответил он. – И условия хорошие.

Он стоял теперь совсем рядом со мной, нас разделяла лишь тихо рычащая Джули. Я мог рассмотреть его подробно. Обычный тип, каких тысячи, плотный, мускулистый, доступный и простой, а чем-то даже привлекательный. Раз надо – заскочил, чего там, да и просит-то всего малость, пустяк в сущности. Машинкой мне его не зашибить, а телефон у него за спиной – не дотянуться.

Наверное, он перехватил мой взгляд, потому что, скрипнув сапогами, повернулся налево кругом, взял телефонный аппарат, валявшийся на кушетке, и протянул его мне, разматывая при этом провод, как телефонист в фильме о войне. Он смотрел мне в глаза, белобрысый и нагловатый, словно говорил: "Ну, звони, звони, – что же ты медлишь?"

– Не могли бы вы спокойно и интеллигентно изложить мне суть дела? сказал я, беря у него из рук аппарат и снова садясь в свое рабочее кресло. "Почему я должен подлаживаться под его фразеологию? – подумал я. – Успею еще".

– Интеллигентно? – сказал он, как мне показалось, с вызовом.

Сапоги на его ногах заменились какими-то немыслимо остроносыми ботинками, волосы одновременно почернели и поседели, симметрично сгруппировавшись вокруг двух славных залысинок. Он придвинул к себе стул, сел, слегка развалившись и непринужденно скрестив ноги, и, еле заметно шепелявя и ощутимо грассируя, сказал, глядя на меня сквозь сильные очки:

– Видите ли, голубчик, ситуация достаточно примитивна, хотя и в какой-то мере маргинальна. Позвольте мне перейти ближе к телу, – кажется, так говорил Мопассан в интерпретации Остапа Бендера.

Он очень умеренно хохотнул и, протянув руку куда-то над собой, выудил из воздуха замшелую канцелярскую папку с тесемочками постыдного голубого цвета.

– Вот ваше досье, – сказал он, раскрывая ее. – Вы позволите мне сделать краткое экспозе из него?

– Полагаю, наш вопрос чисто риторический, – сказал я, невольно впадая в его псевдоинтеллигентский тон. Куда как лучше было бы, если бы он говорил нормальным человеческим языком.

Едва я додумал эту мысль, как незнакомец претерпел еще одну метаморфозу, то есть, правильнее сказать, вновь изменился. Очки исчезли, но появилась бородка. Галстук пропал, но зато и шепелявость, грассирование и прочая чушь куда-то делись.

– Дело в том, – сказал он проникновенно, – что у нас кадровой политике в последнее время стали придавать совершенно особое значение. Изменился, знаете ли, сам подход, принципы подбора. Если раньше мы ориентировались в основном на анкетные данные, то теперь...

Он сделал паузу, давая мне возможность догадаться, какого продолжения требует его незаконченная фраза, и тем самым принять участие в беседе.

– ...на деловые качества, – сорвалось у меня с языка.

– Нет, отчего же, – живо возразил он. – На результаты длительного и всестороннего наблюдения.

– И долго же вы наблюдали за мной, прежде чем делать свое предложение?

– Я лично вел ваше дело два года, прежде чем послал телепатограмму для получения разрешения на вербовку.

– А по телефону вы позвонить не могли? – не удержался я от того, чтобы не съехидничать по мелочам.

– У меня нет права на нуль-связь, – просто ответил он. – Я ведь только инспектор по кадрам.

– Наверное, пришло время нам познакомиться, – сказал я с некоторым напряжением, которое пытался скрыть.

– Простите, это моя вина. Я так давно и все о вас знаю, что мне казалось, будто мы знакомы тысячу лет. Позвольте представиться. Чмовж, планета Тау Кита, Управление внешних кадров, старший инспектор.

Роль он выбрал себе преглупую, но вел ее азартно и не без таланта. Я решил ему подыграть.

– Ну что же, товарищ Чмовж... или, быть может, господин Чмовж? – начал я.

Он засмеялся вполне искренне.

– Зовите меня "поручик Чмовж", если вам так уж хочется, – сказал он безо всякой злобы.

Мы немного помолчали, потому что мне тоже хотелось прочесть какую-нибудь его мысль.

– Да не трудитесь вы, – сказал он, глядя на меня снисходительно. – Этим фокусам мы вас быстро обучим.

– Послушайте, да зачем я вам вообще нужен? – сказал я, все еще не теряя надежды. Но она тут же растаяла – так много доверия лично мне было в его ответной улыбке.

– Видите ли, – проговорил он с сердечностью в голосе, – у нас не так уж много свободного места, как думают некоторые. Поэтому каждый, кто к нам попадает, – тут он зачем-то приложил правую руку к сердцу и коротко поклонился мне с изяществом, которого я в нем не подозревал, – я повторяю, каждый должен представлять собой, как бы это точнее сказать, многогранную личность.

Я, в свою очередь, церемонно наклонил голову. Идиотизм ситуации постепенно начинал увлекать меня. Кроме того, любопытно было бы услышать кое-что о собственной многогранности из уст профессионала столь большой руки.

Он махнул передо мной шляпой с плюмажем какого-то невыразимого словами цвета и небрежно забросил ее в угол, где она немедленно исчезла.

– Я нисколько не преувеличиваю. – Чмовж (или как там его звали по-настоящему) вытянул перед собой руку и стал загибать пальцы. – Ведь вы и рыночный зазывала, и опытный искуситель, иначе как же вам удается регулярно убеждать занятых и нисколько не помышлявших о журналистике людей писать в ваш журнал? К тому же вы психолог и немного даже гипнотизер – по необходимости, конечно, но зато настоящий, первоклассный, не из тех, кто лишь теоретизирует. Таких людей на планете Земля не так уж много.

Чмовж загнул последний палец на правой руке и держал передо мной свой кулак, ритмично им помахивая в такт каким-то мыслям или процессам, созревающим в нем. Я глядел на него и отчетливо ощущал, что надо обязательно заказать ему статью – кем бы он, в конце концов, ни работал о роли и месте журналистики в нашем обществе. Что-нибудь вроде "Последние энциклопедисты эпохи НТР", страничек эдак на пятнадцать, с небольшим, но объективным вопросительным знаком в конце. Срок – две недели, максимум месяц, чтобы он не успел забыть свой сегодняшний настрой. И, конечно, пусть подумает об иллюстрациях.

Потенциальный автор погрозил мне кулаком, разжал его и вытянул вперед другую руку.

– А с другой стороны, – сказал он, – не станет вас – никто на Земле не пожалеет. Исчезли – как не были. Материальных ценностей вы не создаете. Это раз. Серьезные вещи вульгаризируете – только и слышишь об этом со всех сторон. В третьих, имеете нездоровую тягу к дешевым сенсациям. А кроме того, скажу я вам, писания ваши какие-то промежуточные, тоже вроде бы не существующие – и не техника, и не литература, и не научные, и не художественные.

Он стоял, покачиваясь с носка на пятку, и с видимым удовольствием наблюдал за моей непроизвольно вытягивающейся физиономией. Да, с информацией у них поставлено неплохо... И что хуже всего, прав он. Работаешь тут, как трактор, пашешь, корчуешь, окучиваешь, понимаешь ли, а они...

Поручик Чмовж застабилизировался в пространстве и нахмурился. В углу комнаты что-то явственно лязгнуло. Джули, свернувшаяся было по привычке у моих ног, вновь вскочила, по-нехорошему оскалив зубы.

– Трактор?.. раздумчиво произнес Чмовж. – Сугубо сельскохозяйственная машина?

– Разумеется, – сказал я. – Какая же еще? То гранки, то верстки, то бюро проверки, то вопросы корректора, потом – на рецензию, на визу, на черта и дьявола. Домой приходишь – самовара мало душу прополоскать. Гусеницы заржавели, плуг затупился, мотор дымит... Вы видели когда-нибудь "К-700", требующий капремонта? Это я и есть.

Чмовж глядел на меня глазами, полными ужаса. Он стал белым, как лист мелованной бумаги, и с трудом глотал воздух. Его, видимо, знобило.

– Замечательная метафоричность мышления, – сказал он после долгой мобилизации внутренних сил. – Я уж думал, мне не хватит семантических полей.

Он немного отдышался, пришел в себя.

– Ну теперь я с вами ни за что не расстанусь, – сказал он. – Вы просто обязаны работать у нас.

– Да некогда мне, – сказал я. – Технологический график уж очень жесткий: к двадцатому – заявка на следующий номер, через три дня обсуждение предварительного плана, проект оформления, а там – рисованный макет, чуть глотнул воздуха – опять под воду: снятие замечаний секретариата, обсуждение в главной редакции. Еще, между прочим, авторы иногда заходят в журнал, а иные из них имеют вдобавок манеру обсуждать свой материал с редактором. А на объектах мне когда бывать, чтобы наметить новые темы публикаций? А всякого рода конференции, где я ищу новых людей? А в командировки когда ездить? Сами видите, мне и без того головы поднять некогда, а тут вы еще...

Я говорил мягко, чуть ли не просительно. Спорить мне не хотелось, на неприятность нарываться – и тем более. К тому же Чмовж смотрел на меня с теплотой, которую очень хотелось назвать человеческой.

– Я мог бы многое предложить вам. Разрешение на бластер, например. Или персональные полглайдера через день. Или еще что-нибудь. Неужели вам ничего не надо в жизни? – спросил он.

– Отчего же? – быстро сказал я, стараясь не анализировать, в чем состояла заманчивость его предложений. – Мне вот, например, позарез нужна хорошая машинистка.

Он помолчал раздумывая. Похоже, я сделал правильный ход – задачка даже для него оказалась нелегкой. Чмовж подошел к стене, свободной от полок, зачем-то погладил рукой обои. "Выигрывает время", – почему-то подумал я, как вдруг стена засветилась изнутри и стала похожа на гигантский телеэкран. Отчего-то потянуло давно забытым запахом паровозной гари. И сразу же раздался колесный перестук, пронзительно засветлело, и в клубах пара посреди комнаты остановилось огнедышащее чудовище – полностью позабытая, казалось бы, "овечка", которая бегала по узкоколейке в Кучино в незапамятные времена детства. Из кабины спрыгнула на паркет довольно миловидная девица (Джули, натурально, зашлась в истерике) в черной с блестящими пуговицами эмпээсовской форме и в малиновом берете.

Я смотрел на нее с изумлением, Чмовж с изумлением смотрел на меня.

– Вот, – сказал он, – владейте. В полное ваше распоряжение.

Наверное, мне не следовало так дико хохотать, но когда я понял наконец, в каком направлении двигалась его мысль, удержаться было уже невозможно. Он терпеливо наблюдал, как я складывался пополам, падал на Джулин коврик под стол и утирал слезы.

– Решительно не вижу ничего смешного, – холодно сказал Чмовж. Подумаешь, велика разница! Ну хорошо, на машинке печатать – экая невидаль, – добавил он обиженно.

Девица между тем сбросила с себя железнодорожную форму и осталась в чрезвычайно смелом бикини. Я взглянул на нее, когда она слегка задев меня бедром, устремилась к столу, и она тотчас немного пополнела, стала чуть выше и стройнее, а волосы у нее и без того были светлее некуда. Она села в кресло и сразу же с пулеметной скоростью застучала по клавишам моей бедной "Оптимы".

– Надеюсь, довольны, – голосом портного, примеряющего клиенту пиджак, произнес Чмовж.

Я промолчал, заинтересованно глядя через его плечо на то, что творилось на моем рабочем месте, Между тем талия у красотки, истязающей мои средства производства, стала совершенно осиной, а бюст...

– Ну, это уж вы свои собственные мысли читаете! – с возмущением сказал я поручику.

И тут лишь меня осенило. Значит, все эти разговоры о психологическом оружии – не пустой треп. Выходит, он стрелял в меня навылет, да еще разрывными.

Тут я мысленно прикусил язык – знать эти вещи мне было ни в коем случае не положено. Но ведь и Чмовжу вряд ли разрешено применять против меня тайное оружие, да еще в таких масштабах. Отчего бы мне его слегка не пошантажировать?

– А вам не кажется, поручик, что благодаря вам произошла утечка информации, и это может кое-кому сильно не понравиться? – спросил я.

– Нисколько! Все, что вы можете сделать, – написать об этом ка кой-нибудь нелепый рассказ, по иронии судьбы называемый фантастическим. Но, заметьте, ни славы, ни гонорара он вам не принесет – правда жизни, она, знаете ли, куда фантастичнее правды искусства. Вам укажут на полную нереальность придуманной ситуации или там еще на что-нибудь – старик Куйкунский, которому рассказ пошлют на рецензию, найдет, что написать понелепее.

– Что-то вы слишком уж много понимаете в наших делах для простого таукитянина.

– А я, между прочим, не такой уж простой. Кроме того, моя двоюродная жена работает в отделе литературных диверсий.

– ...а ее троюродный муж служит в секторе научной фантастики, – съязвил я.

– О-о-о! – протянул он уважительно, – Вы сами догадались или имели о том какие-либо сведения?

– Информация – мать интуиции, – стандартно ответил я, чтобы напустить побольше тумана.

– Ну ладно, – в голосе Чмовжа прозвучали стальные нотки. – Вы категорически отказываетесь перейти на работу к нам?

– Категорически.

– Ну и правильно, – сказал он неожиданно мягко. – Ради чего вам трястись в миди-модуле до самого Тау Кита? Что мы можем, на самом деле, предложить человеку такой квалификации? Право ношения галош по нечетным дням? Допуск к регенерации без ограничения срока? Талоны на облучение в полнолуние? Наверное, у вас, на Земле, и так все это есть.

– Подумаешь, – сказал я, – пустяки какие. Да у нас это в детском саду дают на завтрак.

– Глубокий космос! – прошептал он, прислонившись к стене. – Какое же довольствие в этом случае положено вам!

– Да уж, – сказал я.

Его трясло.

– К тому же у меня бывают премии и гонорар, – сказал я, чтобы добить его окончательно.

Он смотрел на меня жалкими завистливыми глазами и медленно уходил в стену.

– А еще мне платят надбавку десять процентов за иностранный язык, крикнул я, но уже в пустой след; пришелец исчез, оставив на обоях лишь четыре загадочных слова: Мене, Мене, Текел, Упарсин.

Полагаю, он сделал это из чисто хулиганских побуждений, а не в рамках служебного задания, как, впрочем, и его лихая машинисточка, которая припечатала к моему незаконченному плану такой текстик, что я немедленно разорвал не только его, но и копирку, оставив себе лишь второй экземпляр, предлагаемый ныне вниманию читателей.