Текст книги "Кровавый кошмар Восточного фронта. Откровения офицера парашютно-танковой дивизии "Герман Геринг""

Автор книги: Карл Кноблаух

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Кноблаух К.

Август 1944 года

7 сентября

18 сентября

27 сентября

30 сентября

1 октября

2 октября

4 октября

5 октября

6 октября

7 октября

12 октября

13 октября

15 октября

18 октября

19 октября

21 октября

23 октября

25 октября

26 октября

28 октября

30 октября

1 ноября

2 ноября

3 ноября

4 ноября

5 ноября

6 ноября

8 ноября

nr

9 ноября

11 ноября

14 ноября

17 ноября

18 ноября

20 ноября

21 ноября

22 ноября

25 ноября

1 декабря

2—7 декабря

8 декабря

10 декабря

13 декабря

16 декабря

17 декабря

18 декабря

19 декабря

20 декабря

21 декабря

24 декабря

25 декабря

26 декабря

27 декабря

29 декабря

30 декабря

31 декабря

nr

1945 год «

1 января

2 января

3 января

4 января

6 января

8 января

10 января

12 января

13 января

14 января

15 января

16 января

18 января

19 января

21 января

22 января

23 января

25 января

26 января

27 января

28 января

29 января

30 января

31 января

1 февраля

2 февраля

3 февраля

10 февраля

11 февраля

14 февраля

20 февраля

21 февраля

3 марта

6 марта

7 марта

8 марта

22 марта

24 марта

25 марта

27 марта

28 марта

29 марта

30 марта

2 апреля

5 апреля

6 апреля

7 апреля

8 апреля

9 апреля

11 апреля

12 апреля

13 апреля

15 апреля

16 апреля

17 апреля

18 апреля

19 апреля

20 апреля

21 апреля

22 апреля

23 апреля

24 апреля

25 апреля

26 апреля

27 апреля

28 апреля

29 апреля

30 апреля

1 мая

2 мая

3 мая

4 мая

5 мая

7 мая

8 мая

notes

1

2

3

4

5

КАРЛ КНОБЛАУХ

Откровения офицера

парашютно-танковой

дивизии «Герман Геринг»

Клрл Кнаймирс

ОТКРОВЕНИЯ ОФИЦЕРА ПАРАШЮТНО-ТАНКОВОЙ ДИВИЗИИ «ГЕРМАН ГЕРИНГ»

Москва

«ЯУЗА-ПРЕСС»

2010

УДК 355/359 ББК 68 К 53

Оформление серии П. Волкова

Кноблаух К.

К 53 Кровавый кошмар Восточного фронта. Откровения офицера парашютно-танковой дивизии «Герман Геринг» / Карл Кноблаух ; [пер. с нем. С. Липатова]. – М.: Яуза-пресс, 2010. – 192 с. – (Вторая Мировая война. Жизнь и смерть на Восточном фронте).

ISBN 978-5-9955-0144-2

Впервые на русском языке! Уникальные фронтовые записки офицера парашютно-танковой дивизии «Герман Геринг». Откровения ветерана об ужасах войны на Восточном фронте. Поразительная судьба, достойная авантюрного романа.

В начале войны Карлу Кноблауху довелось воевать и в передовом отряде пехотной дивизии, и наблюдателем воздушной разведки, а после тяжелого ранения, полученного в бою с советскими истребителями над Вязьмой, он по выздоровлении был направлен в парашютно-танковую дивизию «Герман Геринг», где всего за несколько месяцев сделал головокружительную карьеру – от командира взвода до командира батальона. И если бы не открывшаяся рана, Кноблаух должен был погибнуть с остатками своей части в Берлине, но его откомандировали из города всего за несколько часов до того, как советские войска замкнули кольцо окружения...

Эта книга – потрясающее свидетельство ветерана, чудом выжившего в страшной бойне Восточного фронта, откровенный рассказ об агонии Вермахта и Люфтваффе, о разгроме и падении Третьего Рейха.

УДК 355/359 ББК 68

ISBN 978-5-9955-0144-2

© Липатов С., 2010 © ООО «Яуза-пресс», 2010

О военных действиях, политической подоплеке и человеческих взаимоотношениях написано много: былей и небылиц, конкретного, и не конкретного, и много бессмысленного. Необходимо всегда относиться с достаточной долей скептицизма к тем работам, литературное отображение исторических событий в которых обусловлено коммерческим интересом.

Мои воспоминания по-настоящему достойны того, чтобы изобразить их в драматической форме. Но представить их в виде «драмы» у меня не было никакого желания.

При изложении событий я исходил из необходимости фиксирования действительности, а не модифицированных конструкций их хода. И, во всяком случае, не руководствовался лозунгом: «Посмотрите на меня, я был не таким, как масса.

Я наблюдал за происходящим и был в стороне от „ „ , .

. Карл Кноблаух – рядовой

него» тс с

195-го самокатного батальона

Прусский элемент моего воспитания объясняет некоторые действия, которые сегодня могут быть непонятными. То же относится и к поведению бывших со мной рядом товарищей, воспитанных, как и я, на постулате прусской аристократии «больше быть, чем казаться, много делать, меньше говорить!».

Мои записи представляют собой правду без каких-либо приписок. Псевдонимов тоже нет. Чтобы не фальсифицировать связь между «событиями» и «отношением», информация, которую я получил только после войны, намеренно в моих записях не приводится.

Если у читателя сложится впечатление, что я некоторые события не раскрыл или описал недостаточно полно, то это произошло потому, что эти темы не были частью окружавшей меня действительности.

С благодарностью я вспоминаю товарищей, чьи пути пересекались со мной в высотах и падениях человеческого существования, и тех, что прошли часть моего жизненного пути вместе со мной.

Я не прошу признательности за мои действия, я прошу только готовности непредвзято подумать о содержании моих записок.

В 1940 году я участвовал в кампании во Франции. Воевал в составе передового отряда 95-й пехотной дивизии.

С октября 1941 года по сентябрь 1943 года – наблюдатель оперативной воздушной разведки сухопутных войск. 4-я эскадрилья дальней разведки.

3 сентября 1943 года получил ранение в воздушном бою с советскими истребителями над Вязьмой (СССР). (165-й боевой вылет.)

Карл Кноблаухна месте наблюдателя в «Ю-88»

ИЗ МОИХ ЛИЧНЫХ ЗАПИСЕЙ

Август 1944 года

Запасной лазарет Бад-Пирмонт. Вскоре предстоит выписка. Месяцы долгого выздоравливания позади. Вечером 24 августа я прибыл в Кведлинбург на сборный пункт фронтовых летчиков. Мне дали комнату. Отдельно расположиться не удалось, но я исходил из того, что мое пребывание здесь будет недолгим.

Сборный пункт представлял собой кадровый орган. Здесь собирали летный состав после лечения в госпиталях и после полного выздоровления снова распределяли по летным частям.

Вечером я сидел в своей каморке. Это ничегонеделание подавляло меня. Я заметил, что лишь немногих годных по здоровью летчиков, наблюдателей, радистов и бортовых стрелков скова отправляли на фронт в летные части. Из лазаретов прибывало много летного состава. Сборный пункт уже вскоре начал трещать по швам. Здесь, по-видимому, что-то было не так. Я решил при ближайшей возможности поговорить с командиром о моей дальнейшей службе.

7 сентября

Утром я попросил адъютанта назначить мне время для беседы с командиром. В 15 часов я стоял перед высоким господином:

JL "IГ

После первого боевого вылета успокоительная сигарета нужна и Карлу Кноблауху. Слева направо: лейтенант Райнарди, унтер-офицер Фелициан и фельдфебель Ротгери

– Лейтенант Кноблаух прибыл по вашему приказанию!

– Садитесь! Вы просили о беседе? О чем пойдет речь?

– Господин майор, после почти годового пребывания в госпитале мое здоровье находится теперь в том состоянии, которое позволяет мне снова приступить к службе в соответствии с моей подготовкой. Если господин майор...

Дальше сказать я ничего не успел. Начальник сборного пункта встал и прервал меня движением руки:

– Из вашего личного дела я знаю, что вы больше непригодны к летной службе. Чего вы хотите?

Командир был раздражен. Он встал у окна и требовательно взглянул на меня. Исходя из правил хорошего тона, я привстал:

JL

"1Г

– Господин майор, я не исхожу из того, что с моим ранением завершилась моя военная карьера. Я думаю, что для меня найдется применение и вне летных частей...

Командир снова меня прервал еще более раздраженно:

– Если вы думаете, что вообще еще можете что-нибудь делать, то можете отправляться в танковую дивизию «Герман Геринг». Я напишу представление!

Он думал, что размазал меня по стенке. Теперь уже разозлился я:

– Если у господина майора больше никаких предложений нет, я могу пойти и в танковую дивизию «Герман Геринг»!

Мой собеседник прищурил глаза:

– Как хотите. Идите к адъютанту, он все устроит!

Адъютант, очень приветливый человек, сразу же

начал работу. Я подписал формуляр и принял к сведению, что вскоре буду переведен.

По дороге в свое жилище я задал себе вопрос: верно ли мое решение? В этом я был не уверен. У меня возник еще один вопрос: почему командир не хотел давать мне назначения? Если он так поступал и с другими, то могло ли это быть заявлением большого количества пребывающих и скучающих здесь военнослужащих летного состава. Могли быть, естественно, и другие причины.

18 сентября

Я покинул прекрасный Кведлинбург и неприветливый сборный пункт фронтовых летчиков. Мой перевод оформлен. Я сижу в скором поезде на Берлин. Во второй половине дня я приехал в Райникендорф, что на

северо-западе Берлина. Доложил о прибытии в казарме «Герман Геринг», которая, несмотря на войну, все еще производит впечатление ухоженной.

Лейтенант Кноблаух в госпитале Пирмонт

В адъютантской я узнал, что самое позднее через четырнадцать дней можно рассчитывать на мой перевод во фронтовые части. Дивизия воюет на востоке.

Борьба с силами вторжения союзников принимает все более жесткие формы.

Главное командование вермахта 25 сентября известило: «В Западной Голландии наши войска на новых позициях отразили многочисленные атаки противника. В районе Арнхайм^{1 – Нимвеген высадившийся с воздуха десант противника понес большие потери, так и не успев перейти в наступление. Мелкие атаки противника были отражены в ожесточенных ближних боях. В результате них остатки 1-й английской воздушнодесантной дивизии, ведущие бои на узкой полоске территории, понесли потери 800 человек ранеными...» Кто внимательно читает хорошо составленный текст новостей, мог понять, что нашим действительным успехам в обороне противостоят большие потери в территории.}

Прежде чем отправиться на Восточный фронт, я навестил своих родственников в Шпандау. Уже

JL

ПГ

в дверях я понял, что настроение у них подавленное. Тетя Марта рассказала мне, что мой двоюродный брат Вольфганг (лейтенант люфтваффе) в течение некоторого времени считается без вести пропавшим в Южной Франции.

До наступления темноты я был уже в Райникен-дорфе.

27 сентября

Имперское радио сообщило: «26 сентября в районе Арнхайма окончательно было сломлено сопротивление окруженной 1 -й английской воздушно-десантной дивизии. В десятидневных боях быстро сосредоточившимся силам всех родов вермахта под командованием командира танкового корпуса СС обергруппенфюрера СС и генерала войск СС Биттри-ха удалось полностью уничтожить элитную английскую дивизию, несмотря на ее ожесточенное сопротивление и подкрепления, получаемые ею с воздуха. Все попытки противника деблокировать окруженную дивизию с юга были отражены с большими потерями. Всего было захвачено 6450 пленных, насчитаны тысячи убитых, в число трофеев входят 30 противотанковых пушек, другие орудия, 250 автомобилей. Уничтожено и захвачено 1000 грузовых планеров и подбито более 100 самолетов...»

«Мы побеждаем даже мертвыми!» – вспомнил я слова моего отца.

30 сентября

Пора! Я упаковал свои скромные пожитки. В поездку я отправляюсь только с полевой сумкой и туалетными принадлежностями.

Станция Цоо. Я стою на платформе и жду поезд с отпускниками на Варшаву. До отправления еще пять минут.

1 октября

Поезд остановился на перегоне между Познанью и Кутно. Едем вперед очень медленно. Нам навстречу в сторону Берлина идут поезда с ранеными.

УЧАСТИЕ В БОЯХ В СОСТАВЕ ВОЗДУШНО-ДЕСАНТНЫХ ВОЙСК

В полдень мы подъехали к Варшаве и нам приказали освободить вагоны. Ветер доносил грохот канонады близкого фронта. Воздух вибрировал. На грузовике я отправился дальше на север. И в районе Моди нашел штаб танковой дивизии «Герман Геринг». Боевые части дивизии вели бои в составе 4-го танкового корпуса СС. Комендант штаба сказал мне, где я могу разместиться.

2 октября

Доложил о своем прибытии дивизионному адъютанту, который заявил мне и другим вновь прибывшим офицерам, что нас, прибывших на фронт из разных частей ВВС, придется снова «учить действовать и жить в пехоте».

Мне тоже такое решение показалось правильным. Среди запасных офицеров я увидел связистов ВВС, зенитчиков и даже кого-то из летного состава. Вскоре нас отправили в Рюпин в Восточную Пруссию. Рюпин находится на песчаных пустошах между Торном и Зольдау. Ландшафт очень похож на Альтмарк. Вечером нас приняла рюпинская запасная учебная часть. Начальник нашего курса – сильно хромающий капитан – поздоровался с нами и дал понять, что этот учебный курс нам необходим. У меня было впечатление, что большинство из присутствующих здесь «новоиспеченных пехотинцев» добровольно пошли на новую службу.

Я посмотрел учебный план и понял, что для меня ничего нового в нем нет.

Мы получили саржевые костюмы для боевой подготовки и карабины. Китель со знаками различия остался в шкафу. Я снова чувствовал себя рекрутом в старом добром Франкенштайне.

4 октября

Учебный процесс идет полным ходом. Времени, конечно, терять нельзя. «Иван» стоит у самой границы рейха.

В программе читаю: «Боевая стрельба. Беглая стрельба. Стрельба с колена. Метание ручной гранаты». Подготовка приближена к боевой, меры безопасности – минимальные.

5 октября

Стрельбы из пулемета. Во второй половине дня – «атака из положения непосредственного соприкосновения с противником». Вечером усталые засыпаем в наших бараках.

6 октября

Атака на противника, находящегося в системе окопов и вклинение в его боевые порядки. Попеременно исполняем обязанности командира отделения.

После вечерней чистки оружия меня вызвал начальник курса:

– Лейтенант Кноблаух, утром я наблюдал на занятиях за вашими действиями. Вы всегда служили в люфтваффе?

– Нет, господин капитан. Я был призван в пехоту и во время Западной кампании воевала 95-й пехотной дивизии!

– Теперь все ясно. Вам здесь совершенно нечего делать. В заключительной аттестации я предложу вашу кандидатуру для учебы на курсах командиров рот! – С этими словами он меня отпустил.

23.00. Мы вышли из лагеря и отправились на ночные стрельбы. Потом были ночные тактические учения.

7 октября

В 4.00 мы возвратились в расположение совершенно измотанными. Мое ранение в легкие сказывается на физическом состоянии гораздо сильнее, чем мне того бы хотелось.

Во второй половине дня – отработка действий в боевом разведывательном дозоре. После захода солнца чувствуется заметное похолодание.

8 октября. При отработке наступления с выдвижением из глубины действую за командира взвода. Прорыв, преодоление траншей противника. Все получается довольно хорошо. Мои. товарищи-офицеры в ролях стрелков, пулеметчиков и командиров отделений играют с полной отдачей.

Утром 11 октября отрабатываем «бой в лесу», а после обеда изучаем малый панцерфауст и панцершрек. После изучения теории и устройства приступаем к практическим стрельбам. Действие кумулятивного заряда – потрясающее!

12 октября

В учебном плане стоит: «Ближний бой и бой в населенном пункте». Обычные в этом случае приемы отрабатываются слишком условно. У тех, кто недостаточно себе их представляет и будет действовать медленно, не будет никаких шансов.

13 октября

Отрабатываем «действия в боевом разведывательном дозоре ночью». Ели в последний раз только в обед. Сейчас уже 21 час. Голод дает о себе знать. На наши слова о том, что неплохо бы было поужинать, руководитель занятий заявил:

– Господа, здесь подготовка приближена к боевой. Вы должны быть к этому готовы!

Подготовительный курс завершился 14 октября. Для многих из нас он был очень коротким. Вечер мы провели в ресторанчике «Кукурузный початок». Находчивый товарищ где-то купил диких уток, хозяин заведения их очень вкусно приготовил, и мы съели их в тесном кругу.

15 октября

Поезд доставил нас в Восточную Пруссию. Днем позже мы прибыли в Кёнигсберг. 17 октября мы отправились дальше: Либау, Клеменсвальде. Теперь мы находились в Эльхнидерунге, восточнее Курише Хафф.

В местечке Гр. Британией мы вышли из поезда. Казалось, что в связи с близостью фронта никакого транспортного сообщения здесь нет. Я встал на постой в доме семьи Хельвиг. Я удивился спокойствию этих людей. Хотя советские войска уже захватили Ку-кернезе и стояли в 20 километрах от Мемеля, они были почти убеждены в том, что немецкие части не дадут им прорваться на территорию рейха.

До линии фронта в Кукернезе было около 10 километров. Здесь действовал парашютно-танковый корпус.

Если «Иванам» удастся прорваться в южном направлении, население окажется в мышеловке. Между тем приготовлений к бегству незаметно.

18 октября

Представление командиру корпуса. Офицерское пополнение построилось. На «сцену» вышел командир корпуса генерал-майор Шмальц. После приветствия он сказал, что мы слишком медленно добирались до фронта. Конечно, яснее свой упрек он сформулировать не смог. Я подавил в себе нараставшее возмущение.

Вышел адъютант с большим списком в руках и зачитал распределение офицеров по разным войсковым частям. Среди других я услышал: «Лейтенант Кнобла-ух – штурмовой батальон корпуса. Командир как раз здесь, он вас возьмет с собой».

Я прошел на другую сторону здания штаба и представился командиру штурмового батальона старшему лейтенанту Леману. Он приветствовал меня пожатием руки, посмотрел на меня и спросил, указывая на серебряный знак за ранение на моем кителе:

– Что за ранение было у вас? Есть ли какие-нибудь недомогания?

– Я ослеп на левый глаз. Леман сказал, что при та-

Вильгельм Шмальц-командир ^ком Физическом недостатке парашютно-танкового корпуса ^{я н}® могу служить в штурмо-«Герман Геринг» вом батальоне. Вместе со

мной он пошел к адъютанту и изложил ему суть вопроса. Тот глянул в свой список и все быстро решил:

– Лейтенант Кноблаух, вы переводитесь в фузи-лерный батальон 2-й дивизии, то есть сначала вы направляетесь в 1-й батальон 16-го парашютно-десантного полка и представляетесь его командиру капитану Тойзену. Если завершится реорганизация в рамках 2-й дивизии, то 1 -й батальон 16-го полка будет преобразован в моторизованный парашютно-фу-зилерный батальон 2-й дивизии корпуса «Герман Геринг».

Для меня это звучало несколько запутанно. Я почувствовал, что меня захватило колесо судьбы, и выбраться из него я уже не мог.

Тем временем стемнело. Я переночевал в Нойкир-хе, в 15 километрах от Тильзита.

19 октября

В штабе дивизии в Эльхнидерунге я встретил одного товарища. Мне бросилось в глаза, что все здесь развалено. Лейтенант, бежавший мне навстречу, сказал, что корпус снимают с фронта и отправляют куда-то под Гумбинен.

Я задался вопросом: где я найду свой батальон, если все части движутся куда-то маршем?

Чтобы не «зазимовать» здесь, я поймал вездеход, ехавший в направлении Кукернезе. Может быть, найду свой батальон там.

Через несколько километров нам навстречу попались машины. Чтобы выяснить обстановку, я попросил водителя затормозить. Я остановил один из попавшихся нам навстречу грузовиков и узнал, что батальоны снимаются с фронта и отправляются в южном направлении, противника сдерживают только подразделения прикрытия.

JL "I Г

«Противника сдерживают подразделения прикрытия» – это значит, что сплошной линии фронта больше нет. Я прыгнул опять в вездеход и рассказал об услышанном водителю. Мы осторожно поехали дальше.

Проехав пять километров, мы оказались в деревне. Тишина покинутых домов была гнетущей. На северной окраине деревни нас остановила группа егерей-парашютистов. К нашей машине шагнул фельдфебель:

– Вы куда?

– Я ищу батальон Тойзена из 16-го полка.

– Я переспрашиваю еще раз, – возразил фельдфебель, – если вы поедете дальше, то угодите к «Иванам» в руки. На этой дороге мы последние!

Я вылез из машины, чтобы осмотреться. Севернее нас слышался шум боя. Дорога, на которой мы стояли, поднималась в северном направлении, а потом терялась в лощине, которая отсюда не просматривалась.

– Господин фельдфебель, сюда со стороны противника кто-то идет, – доложил командир пулеметного расчета, занявший со своими людьми позицию в садике перед домом.

Из лощины в 200 метрах к нам кто-то очень медленно приближался. Я посмотрел, как пулеметчик прикинул расстояние до цели и осторожно установил дальность на прицеле. Фельдфебель рядом со мной глянул в бинокль:

– Уму не постижимо! Старуха на костылях!

Двое солдат побежали навстречу женщине. Остальные заняли огневые позиции. Если сейчас русские пойдут вперед, то положение будет критическим и для старой женщины, и для двух егерей. Но нам повезло! Через четверть часа егеря вернулись со старушкой.

JL

" ПГ

Старушку усадили на скамейку. По виду ей было далеко за восемьдесят. Она очень устала и судорожно сжимала свои костыли. Немного погодя я с ней заговорил:

– Скажите, как так получилось, что вы ходите здесь одна?

Она ответила на восточнопрусском диалекте:

– Нет, молоденький господин, родственников у меня нет. Жители моей деревни собрались и уехали. А я, старуха, хотела остаться на родине. Русские мне уже ничего не сделают, думала я. А потом мне все же стало страшно, и я решила убежать!

Фельдфебель слушал и качал головой.

Позади из деревни послышался шум мотора. К нам подъехал мотоцикл с коляской. Полевая жандармерия. Мотоциклист-фельдфебель слез с сиденья и подошел ко мне:

– Господин лейтенант, я из штаба дивизии. Должен выяснить здесь обстановку.

Я кивнул на егерей:

– Здесь бой ведут парашютисты. А я здесь вроде гостя – ищу свою часть. Поговорите вон с фельдфебелем!

Шум боя приблизился. Я помог сесть старушке в коляску мотоцикла жандарма. Когда «цепной пес»² отъезжал, старушка пожала мою руку:

– Спасибо, молоденький господин, большое спасибо!

Фельдфебель, наблюдавший эту сцену, сказал в раздумье:

– Не хотел бы быть таким старым, как эта беспомощная женщина!

– He говорите об этом слишком громко. Шансы дожить здесь, в Восточной Пруссии, до старости и без того не очень велики.

Здесь мне больше делать было нечего. Батальона я не нашел. Водитель вездехода, которому здесь тоже показалось достаточно горячо, взял меня с собой назад, хотя до этого хотел ехать дальше на север.

Ночь я провел в районе дивизионного штаба. В брошенном доме я прикорнул на старом диване.

Хотя я очень устал, заснуть не мог. Фронт заметно приблизился. Я боялся, что если глубоко засну, то не услышу, как снимется штаб дивизии, и тогда меня утром разбудят «Иваны». Незадолго до полуночи я снова вышел на улицу. На севере небо то и дело озаряли вспышки. Ветер доносил грохот канонады.

Ночь прошла. С раннего утра я был на ногах и узнавал, как и что. Во второй половине дня появилась возможность поехать со штабом корпуса до Инстербурга по железной дороге (как минимум, 50 километров).

Ехали мы медленно. Стемнело. Ночью стало неприятно холодно.

21 октября

Мы миновали Инстербург и проехали еще 25 километров на восток, до Гумбинена.

У Бернена поезд остановился. Я опустил оконное стекло. Воздух вибрировал: била артиллерия. Шум боя приближался. Метрах в 600 севернее нас падали снаряды.

Поезд пошел дальше. Рядом с насыпью я видел раненых, отходивших на запад. В воздухе чувствовался запах пожаров. Наш поезд пришел на вокзал Гумбинена и остановился. Рядом с нами рвались снаряды танковых пушек.

Главнокомандующий люфтваффе занимается «сухопутными делами».Генерал Шмальц докладывает обстановку в полосе своей дивизии рейхсмаршалу Герингу. Восточная Пруссия, осень 1944 г.

Ехавшие с нами на платформах штурмовые орудия начали съезжать на пандус и сразу же пошли в бой. От грохота заложило уши. Я выпрыгнул из вагона.

В 500 метрах южнее путей горел «Т-34». Части, выгрузившись из эшелона, шли прямо в бой. Южнее Гум-бинена и дальше к западу – у Тюра и Ангерека – отчетливо слышались выстрелы немецких 88-мм зениток. (Южнее и юго-западнее Гумбинена действовали 802-й зенитный дивизион, 1-я батарея 29-го зенитного артиллерийского полка, 1 -й дивизион 5-го зенитноартиллерийского полка, 16-й зенитно-артиллерийский полк). С ними смешивался грохот пушек советских танков.

Я попал в какую-то заварушку, но своего батальона так и не нашел. Что делать? Я решил идти в Гум-бинен.

На площади в центре города у скульптуры оленя из бронзы и камня я увидел командира 2-й дивизии «Герман Геринг» с начальником оперативного отдела и нескольких мотоциклистов. Я им не завидовал. Мне было непонятно, как они снова захватят бразды правления в свои руки. Я предпочел не попадаться командиру на глаза. На дороге в Инстербург было оживленное движение. Мне было непонятно, что я должен предпринять в этой обстановке. Было не ясно: то ли мы должны перехватить южнее Гумбинена прорвавшиеся советские войска, то ли мы окажемся здесь в окружении. Короче, я не знал, где здесь фронт, а где – тыл.

Из Гумбинена в направлении Инстербурга с заметной поспешностью выезжали колонны грузовиков. Это было похоже на бегство. Я прыгнул в один из последних грузовиков. Водитель рассказал, что русские стоят на окраине Гумбинена, а вчера перешли Роминте у Гросвальтерсдорфа (Вальтеркемена).

– Мой командир взвода считает, – продолжал водитель свою оценку обстановки, – что «Иван» уже, наверное, вышел к Ангерапу!

Если это так, то все это может быть мощным прорывом. Но свои мысли я придержал при себе.

Перед нами показался дорожный указатель: Крау-зенбрюк! Колонна остановилась. Я спрыгнул, чтобы узнать обстановку. Никто ничего не знал.

Я посмотрел за движением и установил, что теперь колонны снова пошли в направлении Гумбинена. Так как они без приказа на восток ехать не могут, то положение не так плохо, как кажется.

JL

ЧГ

С первым же грузовиком я отправился обратно в Гумбинен. То и дело мы попадали под обстрел советской артиллерии. В воздухе висел запах гари.

В нескольких километрах южнее Гумбинена я услышал стрельбу немецких зениток.

Через двадцать минут мы были в Зодайкене, на западной окраине Гумбинена. Я сошел с машины и, к своему удивлению, увидел старшего лейтенанта Планерта, учившегося со мной на курсах и тоже получившего распределение в 16-й парашютно-десантный полк. Мы решили вместе найти сначала штаб 16-го полка.

Мы пошли в Гумбинен. На мосту через Роминте нам навстречу попался капитан из нашей дивизии. Я попробовал у него узнать что-нибудь о нашем полке. Но он сказал только, что полк воюет «где-то южнее Гумбинена». О том, как проходит линия фронта, капитан точно не знал. Он ответил, как в анекдоте: «Фронт там, где гремит!»

Значит, придется искать «где-то южнее». Уже наступил вечер. Смеркалось. Я предложил Планерту продолжить поиски утром. Было не исключено, что в темноте в неясной обстановке мы можем попасть в руки к русским. Решили переночевать здесь же поблизости. В сумерках мы свернули на второстепенную дорогу, которая вела на юг. Совсем стемнело, шум боя стал стихать. Юго-восточнее мы видели всполохи – стреляла артиллерия. Снаряды падали в нескольких сотнях метров южнее нас. Мы были одни. Вокруг не было видно ни одного немецкого солдата. Где проходит главная линия обороны, мы не знали. А может, ее вообще не было.

Я предложил Планерту остановиться прямо здесь. 8 отдельно стоящем доме на дороге Гумбинен – Ан-

нахоф мы попробовали переночевать. Часов десять, как я ничего не ел.

Я удобно устроился в кресле. Взгляд мой устремился в пустую дверную раму. Саму дверь вышибло внутрь взрывом, и она лежала на полу. Окна остались висеть на шарнирах, стекла в них были выбиты. Через помещение тянул легкий сквозняк.

Была почти полночь. Из полусна меня вырвали шаги по дороге перед нашим домом. Я выхватил пистолет и прислушался. Вопрос был один: немец или русский? Я заметил, что и Планерт прислушивается к ночному шороху. Он спросил шепотом:

– Что будем делать?

– Ничего! – ответил я так же. – Дождемся рассвета.

Я осторожно подошел к двери. Ничего не слышно и не видно. Над Нойхуфеном висят осветительные ракеты. Время от времени слышатся выстрелы.

Ночь тянулась медленно. Меня разбудил утренний холод, шедший из двери и окон. Я глянул на часы: бугра!

На полях лежал туман. Мы вышли из этого негостеприимного дома. Пока думали, что делать, к нам начали приближаться шаги со стороны Аннахофа. Мы прыгнули опять в дом. Из тумана показались две тени. Когда они подошли метров на двадцать, по шлемам я узнал в них парашютистов.

Планерт окликнул их:

– Привет, из какой части?

Егеря оказались недоверчивыми. После первых слов Планерта они залегли в придорожной канаве и изготовились для стрельбы.

Мы вышли из дома, чтобы они нас видели. И я снова обратился к ним:

— Из какого вы полка?

– Из 16-го, господин лейтенант!

– А где командный пункт?

– Если вы так пойдете на запад, перейдете линию железной дороги. Через 200 метров к западу проходит еще одна. Пойдете вдоль нее и приблизительно через километр увидите отдельно стоящий двор. Там найдете подполковника Ширмера и штаб полка.

Мы с Планертом обрадовались, что наконец-то нашли полк, нашу новую «родину».

Мы прошли в тумане мимо немногих домов Аннахо-фа, пересекли железную дорогу и без труда нашли ветку Гумбинен – Ангерап. Через двадцать минут справа увидели двор.

– Здесь должен быть штаб, – сказал Планерт, – а где же фронт? В тумане ничего не видно!

У входа во двор в подворотне стоял часовой с автоматом в руках.

– В штаб полка.

Часовой изучающее посмотрел на нас, потом показал на здание в глубине двора.

Нас принял адъютант. Командир спал. Пришлось подождать.

8.00. Дверь за нами открылась. В ней стоял офицер с заспанным лицом. Мне он был незнаком. Кроме как командиром полка, он больше быть никем не мог. На шее у него был Рыцарский крест.

Я и Планерт доложили о своем прибытии в полк. Подполковник Ширмер приветствовал нас пожатием руки:

– Добро пожаловать в полк! Скажите адъютанту, в какие батальоны вас назначили. Вопросы у вас еще

есть?

У меня был вопрос:

– Господин подполковник, мы совершенно безоружны, если не считать 7,65-мм пистолета, (де можно получить автоматы?

Ширмер развеселился:

– Кажется, вы совсем новички в этом деле. Если хотите получше вооружиться, как я это понял, вам надо посмотреть там, на поле. Среди убитых вы наверняка найдете пригодное оружие. Тот, кто здесь сам о себе не заботится, не постареет. – Командир снова пожал нам руки, мы могли идти.

Я и Планерт посмотрели друг на друга. Очень воодушевленными мы не выглядели. Вот таким был климат в воздушно-десантных войсках. Черт, черт, черт!

1-й БАТАЛЬОН 16-го ПАРАШЮТНО-ДЕСАНТНОГО ПОЛКА В ПРИГРАНИЧНЫХ БОЯХ ПОД ГОЛЬДАПОМ В ВОСТОЧНОЙ ПРУССИИ

От адъютанта я узнал, что 1 -й батальон можно найти на южной окраине Гумбине-на у железной дороги на Гросвальтерсдорф.

– Если ночью ничего не случилось, то командира батальона капитана Тойзена вы найдете под виадуком у насыпи, – проинформировал меня адъютант.

До Аннахофа Планерту было со мной по пути. По шпалам мы пошли обратно на север. Южнее Гумбине-на на полях все еще лежал густой туман. Солнце тщетно пыталось пробиться сквозь него.