Текст книги "Никогда не плачущий глаз"

Автор книги: Карл-Хайнц Штейнмюллер

Соавторы: Анжела Штейнмюллер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Штейнмюллер Карл-Хайнц , Анжела
Никогда не плачущий глаз

Карл-Хайнц ШТЕЙНМЮЛЛЕР

Анжела ШТЕЙНМЮЛЛЕР

НИКОГДА НЕ ПЛАЧУЩИЙ ГЛАЗ

"Я буду владыкой над всеми существами,

созданными и сотворенными. Я есмь их Солнце,

их Свет и их Луна", – воскликнул Семь-Арара.

"Пололь-Вух", священная книга майя

Свет прикоснулся к предметам и преобразил их. Его отблеск лег на них едва заметным следом золотисто-зеленых бета-лучей. Летний ветер, сухой и пыльный, подул в полуоткрытое окно, зашелестел бумагами на письменном столе, приподнял их и снова опустил. Над ними тоже заструилось дивное золотисто-зеленое мерцание. Свет заполнил всю комнату, коснулся обшарпанных стульев, скользнул по столу вишневого дерева с белесыми пятнами от воды на поверхности. Увядшие цветы в вазе вдруг ожили, приобрели неестественно цветущий вид, а экран телевизора начал фосфоресцировать серебристо-серым цветом.

Еще на лестнице Хуана давала себе клятву начать все сначала, благоразумно обходиться без Света, не поддаваться его слепящему соблазну, вести нормальный, чистый, здоровый образ жизни и жить долго. Ну а сил для этого у нее хватит, отчего же нет, стоит только отключить свои органы чувств и не отступать от принятого решения.

Дрожащими пальцами она притворила за собой дверь и двинулась по следу медленно угасающих лучей. Откуда взялся этот Свет? Как он проник в ее квартиру? Может, он подкарауливает ее? Или хочет испытать? Она не поддастся!

Сдерживая дыхание, приоткрыв рот, Хуана шла по мерцающему следу. Он привел ее к картине в простой строгой раме. Картина изображала Семь-Арара, эту обманчивую Птицу Солнечного Огня. Его сумеречный переливчатый Свет пронизывал теперь весь мир, но увидеть его можно было только Никогда Не Плачущим Глазом. Хуана видела его. Тускнеющий нимб Света обрамлял голову лжебога, золотисто-красноватые блики его жили и двигались, отражаясь и на черном лаке рамы.

Хуана торопливо поставила картину на пол. Нет, нет, это не жажда Света, уверяла она себя, ты можешь перед ним устоять, конечно, можешь. Но нужно просто узнать, каким образом Свет смог проникнуть в квартиру.

Взору открылись красноватые кирпичи, венцом выложенные вокруг встроенного в стену сейфа. Здесь тоже был отблеск Света. Тень усмешки пробежала по лицу Хуаны. Сейф не пустой, в нем находится Свет! Пальцы Хуаны впились в замок сейфа. Напрягая все свои органы чувств, она попыталась вспомнить движения Роке у сейфа в полумраке комнаты. Поворот налево, едва заметный, теперь направо, вспомнить цифры кода, скорее будто промелькнувшие у него в мозгу, чем произнесенные вслух. Рука Хуаны вспотела, едва не сорвалась. Так, теперь еще раз сильно влево. От ожидания Хуану трясло. Ей чудилось, будто горячий, обжигающий Свет пробивается сквозь толстый слой свинца и заставляет механизм замка поворачиваться. Едва слышный щелчок. Она закусила губу и с трудом удержалась, чтобы от нетерпения не закричать. Еще один, последний поворот! Дверца сейфа бесшумно распахнулась. Нет, она не ошиблась, вот он, свинцовый цилиндрик.

"Семь-Арара" – перевод имени одного из персонажей эпоса "Пополь-Вух". На языке майя-киче оно звучит как "Вукуб-Какиш", где "вукуб" означает цифру "семь", а "какиш" означает "арара" – большой попугай с пышным красно-зелено-голубым оперением. Семь-Арара – злобное и надменное существо, отец титанов Кабракана и Сипакны, появляется в эпосе еще до сотворения солнца. Главное его достоинство, согласно легенде, – "глаза из серебра" и "зубы из драгоценных камней", внутри которого упрятана частичка Солнца. Хуана схватила его дрожащей рукой, отвернула колпачок.

Наконец-то! Цилиндр со стуком упал на пол, но Хуана этого уже не слышала.

Поток золотисто-красного сияния хлынул ей навстречу, подхватил ее и увлек из мира поношенных тряпок и жалких денег в иную, сияющую лучами Вселенную Семь-Арара, где любая вещь превращалась в драгоценность, сверкающую тысячей граней. Она держала в руках Солнце этой Вселенной, крохотное, но живое, лучистое, отделенное от нее лишь тоненьким защитным слоем стали.

Ощущение волшебной легкости охватило Хуану. Почти паря в воздухе, она направилась к старомодной приземистой кушетке. По мере того, как Хуана приближалась, изгибы кушетки все сильнее и сильнее отражали Свет в форме четко очерченных, отливающих золотом пятен, имевших различные оттенки пышного оперения Огненной Птицы: голубой давали альфа-лучи, зеленый бета, красный – гамма-лучи. Медленно и невесомо, как пушинка, Хуана опустилась на кушетку. Даже сухой воздух, пронизанный Светом, обретал пластичность. Комната полнилась нежным запахом озона.

Остатки блеклого света будничного мира погасли, едва Хуана сомкнула оба Плачущих Глаза. Еще недавно неживая мебель и стены очнулись от тупого оцепенения и превратились в причудливые грани кристаллообразного небосвода, сплошь усеянного звездами-отблесками, под которыми Хуана уплывала в невесомость. Ее Никогда Не Плачущий Глаз нежился в лучах крохотного Солнца, а пальцы светились золотисто-зеленым цветом. Обжигающий лучистый поток пронизывал Хуану, одарив состоянием кристальной ясности и праздничного ликования. Мысли достигли ни с чем не сравнимой проницательности и остроты. Она могла ощущать, обонять и слышать лучащиеся узоры, смешение красок, переплетение лучей. Вскрикивая от наслаждения, Хуана жадно вбирала в себя весь вихрь чувственных ощущений, которые ей открывала Огненная Птица. Из этого дурмана Хуану вырвали удары – удары и обидное чувство неотвратимости того, что ее лишают Солнца. У Хуаны не было сил сопротивляться. На поток Света упала тень рук в свинцовой защите. Солнце забирали у нее навсегда. Еще одна последняя вспышка, и вот оно исчезло, упрятано в цилиндр, в сейф. После него осталась безысходная ночь.

Хуана с трудом поднялась. На предметах все еще лежал золотисто-зеленый отблеск, однако сила его сияния быстро иссякала. Стали проступать неясные серые очертания. Открылись оба Плачущих Глаза Хуаны из них капали слезы. Хуана вернулась в бесцветную обыденную реальность.

– Подумай только, что будет, если кто-нибудь обнаружит у нас Свет! А наведенное излучение вообще держится в течение нескольких дней.

В словах Роке звучал нескрываемый страх. Опустившись на колени возле двери, ведущей в кухню, он подбирал осколки разбитой кофейной чашки.

– Доведешь ты нас до Острова, Хуанита! Неужели не можешь сдержаться? Играть с Веществом! И откуда ты узнала шифр сейфа?

Хуана не отвечала, не спрашивала она его и о том, где он раздобыл Вещество и что собирается с ним делать. Она сидела будто оглушенная и наблюдала, как Роке, вытерев пролитый кофе, начал методично обследовать комнату, выискивая сильные источники наведенного излучения. Снова и снова подносил он к своему Третьему Глазу предметы: фарфоровую куколку, шариковую ручку, сумочку Хуаны, картину с изображением Семь-Арара. На руках у него были надеты тяжелые, толщиной в сантиметр, свинцовые рукавицы.

– Вот здесь подушка, – показала обессиленная Хуана.

Несмотря на то что все еще была наполовину ослеплена, видела она больше, чем Роке. Ее чувствительность к излучению была настолько обострена, что Роке по сравнению с ней был почти слеп. Склонившись над руками Хуаны, Роке покачал головой. Свечение на руках все еще не исчезло.

– Отвалятся они у тебя в один прекрасный день, – холодно заметил он. – Надо надеть свинцовые перчатки, когда выйдешь из дома.

– Свет меня вдохновляет.

Хуана поднялась, пошатываясь. Чтобы не упасть, ей приходилось крепко держаться за край стола.

– Кто из нас добывает деньги? Ведь не ты же, не ты!

Ох, сколько она могла еще крикнуть Роке в лицо: что он неудачник, что из-за него она попадет на Остров, если он не прекратит тащить в дом Вещество, что он... однако у нее не было сил продолжать. Она с трудом села. Ее руки, красновато мерцающие, лежали на поцарапанной крышке стола неподвижно, как чужие, как будто были сделаны из пятнистой пластмассы.

– Ты должна наконец обратиться к Целителю-глазнику, – сказал Роке, собирая на письменном столе в кучу слабо мерцающие предметы, – пусть он снизит твою чувствительность. Иначе ты себя погубишь. Сама же говоришь, что Тени следят за тобой. Я попробую найти надежного Лекаря.

– Не хочу я никакого Лекаря. – Хуана слабо протестовала, хотя в глубине души понимала, что Роке прав, что это для нее единственное спасение от Семь-Арара и что у нее самой никогда недостанет сил избегать излучения. Ведь что ей оставалось еще ждать от этой мрачной жизни – лишь изредка черпнуть немного золотого Света, искру сверкающего Солнца. К тому же без лучистого дурмана она не может работать.

Роке завернул собранные предметы в металлическую фольгу, унес все на кухню и спрятал "для охлаждения" в нише за холодильником.

– Хочешь кофе? – спросил он примирительно. Хуана, жалкая, несчастная, молча сидела рядом с ним за столом и глотала обжигающую горьковато-сладкую жидкость из дымящейся чашки. А Роке все еще выступал. Это была старая его песня.

– Поверь, Хуанита, мы еще выкарабкаемся. Они будут трястись от страха, а мы – мы сможем позволить себе все. Уедем из этой проклятой страны Огненной Птицы далеко-далеко и будем жить, как нам захочется. Поверь мне, Хуанита, скоро это время настанет...

Несмотря на жару, проникавшую через отворенное окно, несмотря на кофе, Хуана мерзла. Существовал лишь один огонь, который мог согреть ее. Даже Роке понижал голос, говоря о нем, об очищенном для военных целей "Пэ-У", будто речь шла о каком-то божестве. Но Роке ревностно оберегал Вещество. А ведь оно было так близко, совсем рядом. Холодный пот выступил у Хуаны на лбу вокруг вживленного кристаллического детектора радиоактивности, когда она не отрываясь смотрела на Семь-Арара, эту обманчивую Птицу-Солнце, чьи глаза все еще сияли как алмазы.

Горячее дыхание лета проносилось по городу, вздымая пыль, опавшую листву, бумажки. Но и ему не под силу было выветрить с улиц города сладковатый запах синтетического бензина и развеять сизоватую дымку, которая висела над несущимися автомобилями с вмятинами от сумасшедшего движения, над спешащими людьми.

Хуану знобило. Или правда кровь стала медленнее течь в ее жилах? И все же мысль об амбулатории можно было еще отогнать от себя. Крепко прижав сумку, Хуана протискивалась сквозь шумный людской поток, пополнявшийся из кафетериев и магазинов потными толпами, от которых разило чесноком и дешевой водкой текила.

Пыльный воздух был серым и бесцветным, лишь в одном месте нежной золотистой зеленью блеснул метровый плакат с надписью: "Лучший способ ликвидировать опасность – зорко следить за ней".

Под этим лозунгом Президенту-полковнику удалось много лет назад утвердить законы о защите от облучения.

Хуана мерзла. Уже несколько недель не было горячего дождя, не поступало также никаких сообщений о вражеских диверсиях, как официально назывались аварии во время очистки Вещества. Даже в сточных канавах патрули не оставили ни следа излучения. Хуаной овладело чувство одиночества, полной заброшенности в этом бесцветном мире. Это всегда предшествовало приступу слабости, сопровождавшемуся холодным липким потом, удушьем и, наконец, полной темнотой.

В толпе Хуану толкали со всех сторон, пока она добиралась до спуска в метро. Мрачные стены с правой и левой сторон лестницы украшали огромные, выше человеческого роста, изображения первобытных богов, квадратные полузвериные физиономии доисторических мутантов. Семь-Арара торжествующе размахивал оторванной рукой своего врага, которая больше походила на перешеек, бывший предметом споров. Оба его сына – Сипакна, играющий горами, как мячом, и Кабракан, сотрясающий горные кряжи, – грозили любому противнику мгновенным уничтожением.

Когда Хуана спускалась вниз, в непрекращающийся грохот прибывающих и отъезжающих поездов, потянуло холодным воздухом. Превозмогая слабость, она протиснулась в вагон и со вздохом облегчения опустилась на свободное место.

На несколько секунд она прикрыла Плачущие Глаза. Ничего не было видно, кроме предательского слабого свечения ее собственных рук сквозь перчатки.

"Граждане, уничтожайте вредителей!" – призывала газета, которую держал в руках сидевший напротив мужчина. Страницы ее пестрели рекламой новейших ядов и хитроумных ловушек. Были там и рассуждения о том, какой высокий уровень благосостояния и экономический подъем достигнуты благодаря атомному миру Президента-полковника. Статья умалчивала лишь о том, что "плутониократы", извлекавшие из этой страны наибольшую выгоду, проживали за границей.

Около мужчины с газетой жалась в углу полная пожилая женщина – явная метиска, с гладким лбом, на котором не было отливающей металлическим блеском выпуклости жизненно необходимого Никогда Не Плачущего Глаза. Племена обитающих в горах индейцев все еще сопротивлялись законам о защите от облучения.

Поезд затормозил и остановился. На мгновение пассажиры смолкли, разглядывая вновь вошедших, и среди них элегантно одетого молодого человека с напомаженными волосами и модным клетчатым защитным козырьком над Третьим Глазом. Когда поезд тронулся, юношу качнуло.

Неожиданно Хуану пронзило чувство, что за ней наблюдают. Она не решалась оглянуться. В ушах у нее звучало предостережение Роке: "Доведешь ты нас до Острова. Будешь на обогатительной фабрике наслаждаться своим золотым Светом, только уж вряд ли больше, чем пару месяцев".

Роке не шутил. Ей нужно бежать от огненных перьев Птицы, пока они не истребили ее. Довериться Лекарю? И тот будет ковыряться у нее во лбу своими грубыми инструментами? Нет, нет, стоит ей только взять себя в руки...

Внезапно Хуану охватила мелкая дрожь, предвещавшая холодный пот. Понадобилось напрячь все силы, чтобы не сжать судорожно руки в кулаки, не содрать с них перчатки и тем самым не выдать себя.

В неестественном оцепенении Хуана сверлила взглядом молодого человека, который все еще покачивался, держась за поручень. Его белоснежные перчатки очень шли к кремовому костюму. Ах эти белоснежные перчатки, сверкавшие белизной – более яркой, чем обычная белизна! Хуана не смогла удержаться от искушения и закрыла Плачущие Глаза. Вся маскировка незнакомца была напрасной. Золотистое разноцветье нежных согревающих лучей устремлялось от него к ней.

С минуту Хуана заворожено смотрела на эти руки, которые лучились сильнее, чем ее собственные, и были хуже защищены. Громкие голоса, беспокойство, охватившие вагон, заставили ее открыть глаза.

– Не будете ли вы так любезны снять перчатки?

Обращение военного полицейского привело Хуану в ужас. Но адресовано оно было не ей. Молодой человек молча смотрел в пол, как будто ничего не слыша. Потом успокаивающим жестом поднял руки и, молниеносным движением сорвав перчатки, ударил полицейского обеими руками в лицо. От удара тот пошатнулся.

Семь-Арара распростер над Хуаной сверкающее, согревающее оперение. Панику, крики вокруг себя она не замечала. В сумеречном мире излучений она не видела ничего, кроме золотисто-пестрых рук, которые непрерывно то взлетали, то опускались. Вот они неожиданно взмыли вверх, потом упали на пол, некоторое время лежали там неподвижно, пока наконец необычайно медленно, с растопыренными пальцами не устремились к двери вагона и не скрылись за ней. Слабых следов, оставленных ими, вскоре не стало, их затоптали. Открыв глаза, Хуана вновь ощутила щемящее чувство потерянности.

"Он спекулянт, говорю тебе, это спекулянт", – бились в уши Хуане дрожащие от возбуждения голоса. Газета сидящего напротив мужчины лежала на полу, сам он вытирал лоб простым носовым платком желтого цвета. Метиска исчезла.

"У него плуто..." – истеричная женщина, без конца вертевшая головой, умолкла на полуслове. Остальные разговоры тоже оборвались. Наполовину произнесенное слово повисло в воздухе, будто высеченное раскаленными золотыми буквами. Несмотря на то что все уставились на женщину, которая теперь нервно рылась в сумочке, Хуана чувствовала, что за ней продолжают наблюдать.

Совершенно обессилев, не в состоянии ни пошевелиться, ни сосредоточиться, Хуана ждала свою станцию. Как кролик перед змеей... перед змеей... перед Пернатой Змеей... В перчатках скапливался пот, ледяной, липкий и уж точно отсвечивающий золотом. Нельзя больше поднимать руки. Одна-единственная светящаяся капля может выдать ее безжалостным Теням. Нет, нельзя даже вытереть лоб. Тут же у нее нестерпимо зачесался нос. Хуана вынуждена была терпеть. "Граждане, уничтожайте вредителей!" Буквы слагались в огромный иероглиф.

Неожиданно владелец газеты встал, пересел на свободное место рядом с Хуаной и, как будто желая успокоить, взял ее за левую руку. Хуана оцепенела. Сомнений не было. Леденящее чувство захлестнуло ее. Прощай, Роке, моя Тень меня сцапала, мне очень жаль...

– Сеньорита, – Хуане пришлось напрячься, чтобы понять, что шептал мужчина. – Вы неосторожны. С вами легко мог случиться обморок. И к тому же этот ужасный пот, сеньорита.

Улыбаясь, он покачал головой. Издевается он над ней, что ли, играет с ней, как удав с кроликом? Он ласково похлопал Хуану по руке.

– Не бойтесь, сеньорита, я только хочу вам помочь. Я врач. Радиационно-медицинская служба.

Хуана взглянула ему прямо в лицо. Верхнюю губу его украшали широкие пышные усы. Его Никогда Не Плачущий Глаз сверкал свежей полировкой.

– Вот капсула. Возьмите одну, сеньорита. Подавляет симптомы.

У Хуаны отлегло от сердца. Не говоря ни слова, она проглотила капсулу, которую он буквально запихнул ей в рот. Никто из пассажиров, казалось, не заметил ее странного беспомощного состояния.

– Вот моя визитка. Понадобится какая-нибудь помощь, просто позвоните.

Хуана взглянула на визитку, оказавшуюся в ее руке: "Рамон Серреос". Может быть, в самом деле Целитель?

Он заметил, в каком состоянии находятся ее руки. Как врач он должен был ее выдать. Может, это ее шанс? Может, стоит попросить его... Но тогда от всего отказаться?

Поезд замедлил ход. Ее остановка. Слова благодарности, произнесенные скороговоркой, скорее шепотом, чем вслух. Толпа понесла ее к выходу, к лестнице, вытолкнула наверх, в знойный летний день.

Площадь была переполнена людьми. Прогуливались группы гринго все без Третьего Глаза. Они фотографировали руины, оставшиеся от давно минувших колониальных времен, на фоне которых резко выделялось здание государственного телевизионного центра, сооруженное из стекла и алюминия.

Яркое солнце осушило пот на лбу Хуаны, но оно не в состоянии было унять холод внутри ее. Стиснув зубы, Хуана двинулась к входу в здание телецентра. Как и все общественные здания, он охранялся двойным постом военной полиции. Зажав пропуск своей гильдии в руке и из предосторожности держа ее книзу, Хуана предъявила его часовым и прошла через открывшуюся ей навстречу стеклянную дверь. С облегчением вздохнув, она направилась в туалет, где, к счастью, никого не было. Став спиной к двери, пустила горячую воду, сильную струю горячей воды, на свои липкие светящиеся руки.

Уже когда она чистила перчатки, ее настиг-таки приступ слабости, началось головокружение, сопровождавшееся нарастающей темнотой. Неизвестно, сколько времени она стояла, судорожно вцепившись в раковину, задыхаясь, отчаянно хватая ртом воздух, наклонившись всем телом вперед так, что головой касалась зеркала. Когда приступ кончился, она еще раз смыла с рук пот. Нет, нельзя ждать ни одного дня, как она рассчитывала, надо сегодня же идти в амбулаторию. А уж потом, когда она будет чувствовать себя свежей и сильной, можно будет обратиться к Рамону Серреосу, Целителю. Возможно, будет еще не поздно.

– Что-то вы бледноваты, сеньорита, – приветствовал ее Кортигас, редактор рекламного отдела. Сам он не мог пожаловаться на бледность – его лицо, после того как ему заменили изъеденную раком кожу, всегда имело загорело-розовый оттенок и производило впечатление здорового.

Он крепко пожал ей руку. Потом взгромоздился, невзирая на свой вес, на крышку письменного стола и обратил к Хуане недовольное лицо.

– Ну, выкладывайте.

Он взял из рук Хуаны видеокассету и вставил ее в магнитофон. Сделанный Хуаной на персональном компьютере рекламный ролик придавал объекту рекламы – стиральной машине – нечто грандиозное, космическое. Этому, без сомнения, способствовало музыкальное сопровождение электронная вариация на тему Вагнера. Отдельные части машины, показанные в трехмерном цветном изображении, соединялись на фоне усеянной звездами черной бездны Вселенной в единое целое. При этом они, набирая темп, кружились в стремительном вихре, в эпицентре которого демонстрировалась новинка – изотопный абсорбер. Подобно вспышкам лазерных лучей, молниеносно появлялись буквы, соединяясь в переливающийся всеми цветами текст с перечнем семи функций и двадцати двух программ автоматической стиральной машины. Вступил громовой финал, и, озаряясь вспышками взрывов, как будто это было рождение новой суперзвезды, машина стала извергать из своего чрева белые и цветные постельные принадлежности. Замерев, они в свою очередь слагались в название фирмы – магическую формулу спасения Вселенной от гибели в результате энтропии.

– М-да, особо оригинальным это не назовешь, – сказал Кортигас, опершись подбородком на скрещенные пальцы.

– Впрочем, цвета знойные, то, что надо, еще несколько лет в этом стиле...

Несколько лет. Погруженная в свои мысли, Хуана остановилась взглядом на образцах удачной рекламы, что находились позади письменного стола Кортигаса: это были стереоскопические плакаты, восхваляющие Пейотл-Колу, жизнь воздушных рейнджеров, руины Каратлана. А вот и скульптура майя с отливающими серебром зубами и глазами зазывает иностранных туристов: "Посетите страну Семь-Арара!"

"Еще несколько лет" – так сказал Кортигас. Было время, она надеялась прославиться и разбогатеть с помощью своего таланта. Однако источником вдохновения для нее был ее Глаз, золотое сияние. На этот счет она не обманывалась. Каждая творческая находка стоила ей какого-то отрезка жизни. Несколько лет. Нет, слишком поздно. Если рассудить здраво, ей давно уже пора было обратиться за помощью к Целителю.

– Думаю, заказчики останутся довольны. Ничего не скажешь, целевая группа покупателей четко определена – мужчины-домохозяйки.

Кортигас презрительно вытянул губы. Уж он-то знал, что такое настоящая мужественность. На этот счет у него не было никаких сомнений.

– Еще два замечания: не обыгрывайте так явно сексуальную символику и избегайте этих золотых тонов. Вы же знаете, к ним отношение отрицательное.

Он сполз со стола и выудил из ящика карточку.

– К сожалению, не могу предложить вам большой выбор, сеньорита. Да вот, собственно, только один заказ – ловушки для голубей-убийц. Согласны?

– Пожалуй, мне придется его взять, – тихо сказала Хуана. Самые выгодные заказы, такие, к примеру, как пропагандистские клипы военного правительства, в которых Семь-Арара прославлял безопасность фабрик ядерного сырья или доказывал, что ни один атом не может проникнуть в естественную среду обитания, – такие заказы Кортигас подбрасывал другим.

У Хуаны сильно билось сердце. Она торопливо попрощалась. Идти было трудно. Пока она сидела, ноги ее онемели, превратились в бесчувственные глыбы льда. Приветствия, которыми она обменивалась, преодолевая длинные, освещенные холодным неоновым светом коридоры, отбирали у нее последние силы. Самое время отправиться в амбулаторию.

Когда Хуана выходила из стеклянных дверей здания телевизионной компании, мимо нее пронеслась огромная черная крыса. Военные полицейские сорвали с плеч оружие и открыли огонь. Прохожие бросились врассыпную. Крыса дикими непредсказуемыми зигзагами промчалась вниз по лестнице, затем, непрерывно стуча когтями, ринулась к ближайшей паркующейся машине. Она почти добралась до укрытия, когда смертельный выстрел настиг ее. Оба полицейских сбежали вниз по лестнице. Один из них с отвращением пнул крысу сапогом. "Проклятая нечисть!" Животное дернулось в конвульсиях и вытянуло все свои шесть лап.

Жизнь, красная жизнь, медленно и неохотно вливалась в ее вены. Капли холодного пота еще оставались на ее лбу. Хуана наблюдала, как синтетическая кровь втекает в ее руку через пластиковую канюлю. В голове стучало от прибывающей силы, которую несли с собой искусственные эритроциты.

– Больше не затягивайте так с приходом к нам, – сказала сестра и повернулась к другим пациентам, которые жаждали получить средство для остановки раковой болезни, ждали промывания костного мозга или, так же как и Хуана, вливания крови. За притворенной дверью мужчина громко протестовал против того, чтобы ему ставили в паспорт желтый крест.

Принимать внутрь жизнь, лежать и грезить... о мире, в котором организм обладал собственной силой для поддержания жизни. О мире без постоянной смертельно-ядовитой пыли, без страха в метро, без невидимых Теней, без явной и тайной борьбы за Вещество, о мире без Семь-Арара. Она представляла себе времена, когда страной владели бронзовокожие индейцы. Они ели плоды своих полей, не проверяя их предварительно Никогда Не Плачущим Глазом. Им был знаком только один пот – легкий пот работы. Ей же не оставалось ничего иного, как тянуть остаток дней, пока испорченный механизм ее тела уже нельзя больше будет приводить в движение искусственным путем. И наслаждаться каждым днем, пока в венах течет кровь. Правда, можно было, если хватит у нее воли и ею вновь не овладеет жажда Света, обратиться к Целителю, к Серреосу.

Вернувшись к Хуане, сестра вынула у нее из вены канюлю. Хуана послушно согнула руку в локте. У сестры было немолодое огрубевшее лицо, нос и часть левой щеки из пластика.

– Должно быть, вы получили за последнее время довольно большую дозу... Это показал ваш анализ крови, – объяснила она, видя, что Хуана не отвечает. – Может, ваш Глаз утратил чувствительность?

– С Глазом у меня все в порядке. – Хуана поднялась. Силы переполняли ее. Что за жалкие, бледные, сгорбленные существа толкутся тут вокруг нее. Вряд ли есть среди них хоть один, чья кожа не была бы отмечена клювом и когтями Птицы Огня. И ведь никто из них не стал защищаться, никто не уничтожил Семь-Арара, как это сделали в легенде духи-хранители. Они лишили его главных знаков достоинства, заменив ослепительно белые зубы зернами маиса и выколов его сверкающие глаза.

Хуана отстранила сестру и покинула амбулаторию упругим, решительным шагом.

Длинные тени зданий простирались до противоположной стороны улицы. Выпукло круглились лепные украшения домов. То тут, то там стекла открытых окон верхних этажей отражали падавший на них отблеск вечернего солнца. Гвалт прохожих, клаксоны автомобилей музыкой звучали в ушах Хуаны. Деятельная жизнь била в городе ключом.

Хуана отдалась течению, не могла и не хотела сопротивляться искушению витрин. Долго вертела в руках белук – сумку из настоящей мягчайшей замши, нюхала флаконы духов, шутила с продавцом на распродаже персональных компьютеров. Она ничего не покупала. Ей хотелось только смотреть, слушать, обонять, осязать.

Когда первые магазины осветились пестрыми огнями, Хуана сидела на обращенной к улице террасе небольшого ресторана. Она съела порцию запеченной мясной кулебяки и выпила коктейль из колы пополам с кактусовой. По телу разлилось такое приятное ощущение, какого никогда не мог дать ей Глаз.

Два молодых человека в белых костюмах с модной "траурной" каймой подсели к ней за столик, веселили себя и ее анекдотами. Хуана слышала только свои собственные реплики. Разумеется, они были великолепны.

– Кабальеро, – говорила Хуана, – мир был создан не за один день, и ему не погибнуть за один день! Это был настоящий праздник!

Но потом ее вновь настигла действительность: Никогда Не Плачущий Глаз, разрывающиеся атомы, смертельная хватка Президента-полковника, Вредители, Семь-Арара. Она вновь почувствовала – за ней наблюдают. Это самообман, она разыгрывает перед собой комедию, когда уверяет себя в собственной незначительности. Сомнений нет, кто-то за ней шпионит. А ведь Хуана никогда не жаловалась на то, что из-за ненасытной жажды власти и богатства на заводах пренебрегают техникой безопасности, она не ругалась, что страну превратили в атомную фабрику всего континента, не занималась контрабандой краденых изотопов.

Застарелый страх, вползавший в душу, отрезвил ее и представил вещи в их отвратительной реальности. С противоположной стороны улицы из мусорного контейнера тянуло едким дымом. Великолепие магазинов, все это относительное благополучие, достигнутое благодаря атомной монокультуре, не имеют к ней никакого отношения, поскольку она не может себе ничего этого позволить. А ее визави за столиком, хотя и был очень молод, носил парик, и брови у него были накладные.

Хуана отклонила предложение проводить ее и почти бежала из ресторана. Такси, непрерывно сигналя, с трудом прокладывали себе путь сквозь толпу пешеходов, частью трезвых, частью пьяных, одинаково не обращавших внимания на то, что идут по проезжей части. Хуана пробиралась в толпе зигзагами. Вскоре яркий свет центра города остался позади. Людей, шедших в одном с ней направлении, становилось меньше, но среди них все еще скрывалась ее Тень. Хуана не знала, кто это, однако спиной чувствовала взгляд.

Наступающая ночь не принесла ожидаемого облегчения. Хуана взмокла, но это был пот здорового, сильного тела. Приняв неожиданное решение, Хуана обернулась. Кто же ведет за ней слежку? Может, этот толстяк или эта с виду приличная дама? Из-за неонового света уличных фонарей у всех были одинаково бескровные лица. Пожав плечами, Хуана продолжила свой путь. Пусть только пойдет за ней, пусть попробует!

Еще не дойдя до следующего оживленного перекрестка, Хуана снова обернулась. Вот он! На голову ниже ее, совершенно невзрачный, неприметный от гладкой лысины до бесшумных ботинок. Ее Тень! Хуана громко рассмеялась – как он жалок. Она решительно подошла к нему, схватила за рукав рваного пиджака.

– Эй, гляньте-ка, я поймала свою Тень! – крикнула она.

Мужчина рывком высвободил рукав и быстро, как мышь, скользнул в темноту подъезда. Хуана не отставала.

– Сеньора, – прошипел он при ее приближении, – подите прочь, вы пьяны.

Хуана прыснула со смеху. Тень, которая прячется в тень, – ужасно смешно. Внезапно смех ее оборвался, словно из темноты ниши на нее прыгнул Пернатый Змей. Она увидела мерцающий золотисто-красный жетон, символ секретной службы военно-воздушных сил.

– Сеньора, – спокойно и отчетливо произнес мужчина, – я приказываю, идите и забудьте об этой встрече. – Затем он спрятал свой жетон в не пропускающий лучи футляр. Хуана стояла окаменев. Оперение Семь-Арара коснулось ее, пробудило ее Глаз и его жажду по золотому блеску. Когда она преодолела оцепенение. Тень исчезла.