Текст книги "Динамика бессознательного"

Автор книги: Карл Юнг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

С. Энтропия

[48] Принцип эквивалентности – это одно из предположений практического свойства, важных для теории энергии; другим предположением, необходимым и дополняющим, выступает принцип энтропии. Трансформации энергии возможны только вследствие различий интенсивности. Согласно закону Карно[52]52
  52 Французский физик и математик С. Карно в своей работе «Размышления о движущей силе огня и о машинах, способных развивать эту силу» (1824) проанализировал условия для достижения максимума КПД паровых машин, а также вывел следующее правило: «Наибольший результат теплового двигателя не зависит от рабочего тела и определяется только температурой, в пределах которой двигатель работает». – Примеч. пер.


[Закрыть], нагрев преобразуется в работу лишь через переход от более теплого к более холодному телу. Но механическая работа постоянно преобразуется в тепло, которое, вследствие непрерывно уменьшающейся интенсивности, не может быть снова преобразовано в работу. Так замкнутая энергетическая система постепенно сокращает различия в интенсивности до равномерной температуры, после чего дальнейшие изменения недопустимы.

[49] Как показывает опыт, принцип энтропии знаком нам исключительно в образе принципа частичных процессов, образующих относительно замкнутую систему. Психику тоже возможно рассматривать как такую относительно закрытую систему, в которой трансформации энергии ведут к выравниванию различий. Согласно формулировке Больцмана[53]53
  53 См.: Populare Schriften, p. 33. [Л. Больцман – австрийский физик-теоретик, который внес существенный вклад в развитие статической термодинамики и указал, кроме того, на связь энтропии замкнутой системы с числом возможных микросостояний этой системы; отсюда появилось доказательство, опровергавшее гипотезу о неизбежной «тепловой смерти» Вселенной. – Примеч. пер.]


[Закрыть], этот процесс выравнивания соответствует переходу от невероятного состояния к более вероятному, из-за чего возможность дальнейшего изменения все более ограничивается. В психологическом отношении мы можем наблюдать этот процесс на практике в развитии устойчивой и относительно неизменной установки. После яростных колебаний в начале противоположности уравновешивают друг друга, и постепенно развивается новая установка, финальная устойчивость которой пропорционально больше величины первоначальных различий. Чем выше напряжение между парами противоположностей, тем больше энергия, от них исходящая; а чем больше энергия, тем сильнее ее группирующая, притягивающая сила. Такая возрастающая сила притяжения соответствует более обширному запасу группируемого психического материала, и чем шире этот запас, тем меньше шансы на последующие помехи, которые могут возникнуть от соприкосновения с материалом, ранее не подвергавшимся группировке. По этой причине установка, сформированная в результате длительного процесса выравнивания, отличается особенной устойчивостью.

[50] Повседневный психологический опыт служит доказательством этого утверждения. Самые жаркие конфликты, если их удается преодолеть, оставляют после себя ощущение безопасности и спокойствия, которое нелегко нарушить, или же душевную надломленность, крайне тяжело поддающуюся исцелению. Напротив, те же самые жаркие конфликты со всем их пылом необходимы для того, чтобы обеспечить важные и продолжительные результаты. Поскольку наш опыт ограничивается относительно замкнутыми системами, мы лишены возможности наблюдать абсолютную психологическую энтропию; но чем более замкнута психологическая система, тем отчетливее проявляется феномен энтропии[54]54
  54 Система полностью замкнута, когда она не в состоянии впитывать энергию извне. Только в такой системе может иметь место энтропия.


[Закрыть]. Это особенно хорошо видно на примере тех душевных расстройств, которые характеризуются интенсивным отчуждением от окружающей среды. Так называемое «притупление аффекта» при раннем слабоумии (dementia praecox) или при шизофрении, возможно, правильнее трактовать как проявление энтропии. То же самое относится ко всем так называемым дегенеративным явлениям, которые развиваются в рамках психологических установок, перманентно исключающих всякую связь со средой. Сходным образом такие сознательно регулируемые процессы, как направленное мышление и направленное чувство, могут рассматриваться в качестве относительно замкнутых психологических систем. Эти функции опираются на принцип исключения нецелесообразного (непригодного), который подразумевает, среди прочего, избавление от факторов, препятствующих движению по избранному пути. «Нужные» же элементы остаются включенными в процесс взаимного выравнивания и получают между тем защиту от нарушающих равновесие влияний извне. Спустя некоторое время они достигают «вероятностного» состояния, которое проявляется, скажем, в «продолжительном» убеждении или в «глубоко укоренившейся» точке зрения и т. п. О том, насколько прочно укореняются подобные воззрения, может судить всякий, кто пытался «растворить» такую структуру, например, искоренить предрассудок или изменить умственную привычку. В истории народов такие изменения обходились реками пролитой крови. Но раз абсолютная изоляция невозможна (за исключением, может быть, патологических случаев), этот энергетический процесс продолжается в виде развития, пусть и – вследствие «утраты напряженности» – с меньшей интенсивностью и с убывающим потенциалом.

[51] Подобный взгляд на мироздание известен давно. От каждого вокруг мы слышим о «бурной юности», уступающей место «спокойствию старости». Мы говорим об «укоренившемся убеждении» после «борьбы с сомнениями», об «облегчении внутреннего напряжения» и т. п. Все это примеры непроизвольного декларирования энергетической точки зрения, разделяемого всеми и каждым. Разумеется, для ученого-психолога такая практика не представляет интереса до тех пор, пока он не испытывает потребности в оценке психологических ценностей, тогда как для физиологической психологии данная проблема вообще не возникает. Психиатрия, в противоположность психологии, носит сугубо описательный характер и до недавнего времени совсем не занималась психологической каузальностью, фактически даже ее отрицала. Но вот аналитическая психология была обязана учитывать энергетическую точку зрения, поскольку каузально-механистический метод фрейдовского психоанализа не удовлетворял стремление по достоинству оценить психологические ценности. Для своего объяснения ценность нуждается в количественном выражении, а качественные понятия наподобие сексуальности не могут послужить адекватной заменой. Качественное понятие всегда будет описанием объекта, субстанции, тогда как количественное выражение характеризует отношения интенсивности (но никогда – саму субстанцию или объект). Качественное понятие, которое не обозначает субстанцию, объект или некий факт, представляет собой более или менее произвольное исключение из правила и как таковое, по моему мнению, должно считаться качественным, гипостазированным понятием энергии. Научное каузальное объяснение порой требует допущений такого рода, но к ним не следует прибегать только ради того, чтобы сделать энергетическую точку зрения излишней. То же самое справедливо в отношении теории энергии, которая временами склонна отрицать субстанцию, чтобы стать чисто телеологической или чисто финалистской. Замещать понятие энергии качественным понятием недопустимо, поскольку перед нами на самом деле всего-навсего уточнение энергии, фактически сила. В биологии это был бы витализм, в психологии – сексуализм (Фрейд) или какой-то другой «-изм», если возможно показать, что в этом случае энергия психического как целого сводится к одной определенной силе или влечению. Но влечения, как мы показали, суть особые разновидности энергии. Последняя включает влечения в более высокое по степени обобщения понятие, которое не может выражать собою ничего другого, кроме отношений между психологическими ценностями.

D. Энергетизм и динамизм

[52] Сказанное выше относится к чистому понятию энергии. Понятие энергии, подобно его корреляту, понятию времени, является, с одной стороны, непосредственно данной, априорной, интуитивной идеей[55]55
  55 Поэтому идея энергии возникла на заре человечества. Мы находим ее среди основополагающих представлений в примитивных обществах. Ср.: Lehmann. Mana der Begriff des ‘ausserordentlich Wirkungsvollen’ bei Sudseevolkern, и мои замечания в: Über die Psychologie des Unbewussten, абз. 108. [Рус. пер. – Юнг К. Г. Психология бессознательного. М., 1996. —Ред.] Юбер и Мосс (Melanges d’histoire des religions, предисловие, p. xxix) также относят ману к «категориям» понимания. Цитирую дословно: «[Эти категории] постоянно проявляются в языке, хотя и не обязательно в явном виде, и существуют, как правило, скорее в форме привычек, управляющих сознанием, хотя сами остаются неосознанными. Понятие маны принадлежит к числу таких принципов. Оно относится к исходным фактам языка, оно подразумевается в целом ряде соображений и рассуждений по поводу свойств, характерных для маны. Мы назвали ману категорией, но эта категория присуща не только первобытному мышлению – и в наши дни, благодаря неизбежному сокращению категорий, она по-прежнему остается первой среди прочих категорий, постоянно присутствующих в нашем сознании, будь то субстанция, причина и т. д.». [М. Мосс – французский этнограф и социолог, один из основоположников социальной антропологии и антропологии религии; «Очерк общей истории магии» был написан Моссом в соавторстве с близким другом, археологом и социологом А. Юбером. – Примеч. пер.]


[Закрыть], а с другой стороны – конкретным, прикладным, или эмпирическим, понятием, извлекаемым из опыта, подобно всем научным объяснительным понятиям[56]56
  56 См.: Psychologische Typen, абз. 584 и далее и абз. 811 и далее.


[Закрыть]. Прикладное понятие энергии всегда связано с поведением сил, с субстанциями в движении, ведь энергия доступна опыту лишь через наблюдение движущихся тел. Поэтому на практике мы говорим об электрической энергии и тому подобном, как если бы энергия была конкретной силой. Такое слияние прикладного, или эмпирического, понятия с интуитивным представлением о событии приводит к постоянной путанице, когда «энергию» смешивают с «силой». Аналогичным образом психологическое понятие энергии – не чистое понятие, а конкретное и прикладное, которое является нам в облике сексуальной, витальной, душевной, моральной и т. д. «энергии». Иными словами, она принимает форму влечения, явная динамическая природа которого обусловливает возможность провести концептуальную параллель с физическими силами.

[53] Применение чистого понятия к материалу опыта с необходимостью влечет за собой конкретизацию или визуализацию этого понятия, вследствие чего возникает ощущение, будто постулируется некая субстанция. Так обстоит дело, например, с понятием эфира в физике: несмотря на то что это именно понятие, эфир трактуется таким образом, словно он является субстанцией. Подобное смешение неизбежно, поскольку мы не в состоянии воображать количество, если оно не будет количеством чего-либо. Это что-либо есть субстанция. Следовательно, всякое прикладное понятие непременно гипостазируется, даже вопреки нашему желанию, хотя нельзя забывать, что на самом деле перед нами по-прежнему понятие.

[54] Я предложил обозначать понятие энергии, употребляемое в аналитической психологии, словом «либидо». Возможно, выбор этого термина в некоторых отношениях не является идеальным, но тем не менее, на мой взгляд, такой выбор обоснован хотя бы соображениями исторической справедливости. Фрейд первым проследил до логического предела эти реально существующие динамические психологические взаимоотношения и представил их целостно, использовав для этого удобный термин «либидо», пускай со специфически сексуальным значением, в соответствии со своей исходной отправной точкой, то есть с сексуальностью. Одновременно с «либидо» Фрейд употреблял понятия «влечение», «инстинкт» (например, «инстинкты эго») и «психическая энергия». Поскольку сам Фрейд ограничивался почти исключительно изучением сексуальности и ее разнообразных проявлений в психике, сексуальное определение энергии как специфической движущей силы было вполне достаточным для его целей. Но в общей психологической теории невозможно все сводить исключительно к сексуальной энергии, то есть к одному специфическому влечению, невозможно отталкиваться от единственного объяснительного принципа, ибо трансформация психической энергии несводима к сексуальной динамике. Сексуальная динамика – лишь частный случай в общем поле психического. Никто не отрицает ее существование, но важно отвести ей правильное место.

[55] Поскольку, из-за конкретности нашего мышления, прикладное понятие энергии тотчас же гипостазируется в облике психических сил (влечений, аффектов и прочих динамических процессов), конкретный характер энергии получает, на мой взгляд, надлежащее выражение в термине «либидо». Сходные понятия всегда использовали обозначения подобного рода: возьмем, например, шопенгауэровскую «волю», ὁρμή[57]57
  57 Влечение, стремление, естественное побуждение (греч.). – Примеч. ред.


[Закрыть] Аристотеля, платоновский Эрос, «любовь и ненависть начал» у Эмпедокла или бергсоновский elan vital[58]58
  58 Жизненный порыв (фр.). Под этим определением французский философ А. Бергсон подразумевал некую врожденную «жизненную силу» в человеке, которая постепенно угасает с годами из-за сопротивления материи. – Примеч. пер.


[Закрыть]. У этих понятий я заимствовал лишь конкретный характер термина, а не определение понятия. Отсутствие этого объяснения в моей более ранней книге и привело к многочисленным недоразумениям, скажем, к обвинению в том, что я выстроил своего рода виталистическую концепцию.

[56] Я не вкладываю никакого специфически сексуального содержания в слово «либидо»[59]59
  59 Латинское слово libido не обладает сугубо сексуальным значением, оно обозначает желание, страстное устремление, настоятельную потребность как таковую. Ср.: «Метаморфозы и символы либидо», абз. 185 и далее.


[Закрыть], но ничуть не отрицаю существование сексуальной и прочей динамики, например, динамики утоления голода и т. п. Еще в 1912 году я указывал, что моя концепция общего жизненного инстинкта, именуемого либидо, заняла место «психической энергии», о которой я рассуждал в «Психологии раннего слабоумия». Впрочем, признаю, что допустил тогда важную оплошность, описал новое понятие лишь в его психологической конкретности и оставил без внимания метафизическую его сторону, которая и является предметом настоящего обсуждения. Но, трактуя понятие либидо в его сугубо конкретной форме, я обращался с ним так, как если бы оно было гипостазировано. Тем самым, увы, я создал повод для недоразумений, о чем глубоко сожалею. Поэтому я предельно откровенно заявил в своей «Теории психоанализа»[60]60
  60 Cм.: Versuch einer Darstellung der psychoanalitishen Theorie, абз. 282. [Рус. пер. – Юнг К. Г. Теория психоанализа. СПб., 2000. —Ред.]


[Закрыть], опубликованной в 1913 году, что «понятие либидо, которым мы оперируем, не просто обозначает нечто неконкретное или непознаваемое; это абсолютный Икс, чистейшая гипотеза, модель или счетный жетон[61]61
  61 Также «счетный пфенниг», монетоподобный жетон, служивший как заменитель денег (например, в торговых автоматах) или как средство счета (на линованных счетных досках). Такие жетоны имели хождение в Европе с XIII по XIX столетие. – Примеч. пер.


[Закрыть]; оно конкретно постижимо ничуть не более, нежели энергия, известная миру физики». Следовательно, либидо – это лишь сокращенное обозначение для «энергетической точки зрения». В конкретных обстоятельствах нам никогда не придется оперировать чистыми понятиями, если только мы не изыщем возможность дать явлению математическое выражение. Пока это невозможно, прикладное понятие автоматически будет гипостазироваться благодаря данным опыта.

[57] Необходимо также отметить следующую неясность, проистекающую из конкретного применения понятия либидо и понятия энергии вообще, а именно путаницу, неизбежную в практическом опыте, когда энергию отождествляют с каузальным понятием следствия, которое само по себе динамическое, а не энергетическое.

[58] Каузально-механистический взгляд усматривает последовательность фактов a-b-c-d, где a выступает причиной b, b – причиной c и так далее. Здесь понятие следствия является обозначением качества, этаким «свойством» причины; иными словами, перед нами нечто динамическое. С другой стороны, финалистски-энергетический взгляд видит данную последовательность так: a-b-c суть средства трансформации энергии, которая беспричинно вытекает из a, то есть маловероятного состояния, и энтропически ведет через процесс b-c и далее, к вероятному состоянию d. В данном случае каузальный эффект полностью игнорируется, поскольку в расчет принимаются лишь интенсивности следствия. Если интенсивности одинаковы, вместо a-b-c-d ничто не мешает нам подставить w-x-y-z.

[59] Материалом для опыта в обоих случаях служит последовательность a-b-c-d, а различие состоит в том, что механистический взгляд обнаруживает динамику в наблюдаемом каузальном действии, тогда как энергетический взгляд выявляет скорее эквивалентность трансформированного следствия, а не действие причины. Иначе говоря, оба взгляда наблюдают последовательность a-b-c-d, первый качественно, а второй – количественно. Каузальный способ мышления отделяет динамическое понятие от эмпирического материала, а финалистская точка зрения вводит понятие чистой энергии в область наблюдения и позволяет этому понятию, так сказать, динамизироваться. Несмотря на очевидные эпистемологические различия, выраженные предельно четко, оба способа наблюдения неизбежно комбинируются в понятии силы: каузальный взгляд преображает собственное незамутненное восприятие действующего качества в динамику, а финалистский взгляд позволяет своему чистому понятию конкретизироваться посредством применения. В итоге механист говорит об «энергии психического», тогда как энергетист – о «психической энергии». Из сказанного вполне ясно, что один и тот же процесс принимает различные формы в зависимости от точек зрения, с которых он рассматривается.

III. Фундаментальные понятия теории либидо

А. Прогрессия и регрессия

[60] К числу наиболее важных энергетических явлений психической жизни относятся прогрессия и регрессия либидо. Прогрессию можно определить как ежедневное развитие процесса психологической адаптации. Мы знаем, что адаптации невозможно достичь раз и навсегда, пускай существует склонность утверждать противоположное. Такая склонность проистекает из ошибочного понимания психической установки личности как подлинной адаптации. Мы в состоянии удовлетворить требования адаптации лишь посредством верно направленной установки. Следовательно, достижение адаптации происходит в два этапа: (1) приобретение установки, (2) осуществление адаптации посредством этой установки. Отношение человека к реальности есть нечто удивительно устойчивое, но чем устойчивее его психический габитус[62]62
  62 Скорее всего, автор использует этот термин в его «ботаническом» значении, т. е. как совокупность внешних признаков; М. Мосс также употреблял термин «габитус» в своих работах, но все-таки «социологическое» измерение этот термин приобрел значительно позже, лишь у П. Бурдье. – Примеч. пер.


[Закрыть], тем менее постоянным будет достижение эффективной адаптации. Это неизбежный результат непрерывных изменений в окружающей среде и требуемых этими изменениями новых адаптаций.

[61] Поэтому можно говорить о том, что прогрессия либидо представляет собой постоянное удовлетворение требований, возникающих из условий окружающей среды. Оно возможно лишь при посредстве установки, которая как таковая по необходимости имеет направленный характер и потому характеризуется определенной односторонностью. Значит, нетрудно вообразить ситуацию, при которой установка перестанет удовлетворять требованиям адаптации, поскольку перемены в условиях окружающей среды побуждают принять новую установку. Например, установка на чувство, которая стремится исполнить требования реальности за счет эмпатии, бесполезна в случае, когда возникает потребность в строгом мышлении. В результате установка на чувство прекращает действовать, а прогрессия либидо прекращается. Жизненное чувство, ранее ощущаемое, куда-то исчезает, вместо него психическое значение определенных сознательных состояний возрастает некоторым малоприятным способом; субъективные состояния и реакции рвутся вперед, ситуация наполняется аффектами, чреватыми эмоциональным взрывом. Данные симптомы указывают на «запруживание» либидо, причем прекращение движения последнего всегда влечет за собой распад пар противоположностей. При прогрессии либидо пары противоположностей объединяются в скоординированном потоке психических процессов. Их совместная деятельность обеспечивает сбалансированную регулярность этих процессов, которые в отсутствие такой внутренней поляризации начинают тяготеть к односторонности и бессмысленности. Поэтому мы вправе воспринимать всякое экстравагантное и чрезмерное поведение как утрату душевного равновесия, ведь координирующий эффект противоположного импульса явно здесь теряется. Значит, для прогрессии, то есть для успешного достижения адаптации, крайне важно, чтобы импульс и контримпульс, положительное и отрицательное пребывали в регулярном взаимодействии и взаимно влияли друг на друга. Такое уравновешивание и объединение пар противоположностей можно наблюдать, например, в процессе размышления, который предшествует принятию трудного решения. Но при прекращении движения либидо, когда прогрессия становится невозможной, положительное и отрицательное больше не объединяются в координированном действии, поскольку оба процесса обрели равную ценность, которая и обеспечивает равновесие. Чем дольше длится остановка, тем выше ценность противостоящих позиций; они все более и более обогащаются ассоциациями и привязывают к себе постоянно расширяющуюся область психического материала. Напряжение приводит к конфликту, конфликт провоцирует попытки взаимного вытеснения, и, если одна из противоборствующих сил успешно вытесняется, возникает диссоциация, расщепление личности или отчуждение себя. Тем самым готовится сцена для развития невроза. Поступки, которые являются следствием подобного состояния, не скоординированы, иногда патологичны и внешне не отличаются от симптоматических действий. Хотя частично они нормальны, отчасти они опираются на вытесненную противоположность, которая (вместо того, чтобы работать в качестве уравновешивающей силы) становится препятствием и мешает дальнейшему движению.

[62] Борьба противоположностей продолжалась бы и далее подобным бесплодным образом, если бы вследствие вспыхнувшего конфликта не начинался процесс регрессии, обратного движения либидо. Из-за своего столкновения противоположности постепенно лишаются ценности и потенциала. Утрата ценности все ощутимее; это единственное, что замечает сознание. Перед нами регрессия, ведь соразмерно с сокращением ценности сознательных противоположностей возрастает ценность всех тех психических процессов, которые не связаны с внешней адаптацией и потому редко (или вообще никогда) не применяются сознательно. Эти психические факторы по большей части относятся к бессознательному. По мере возрастания ценности сублиминальных[63]63
  63 Букв. «подпороговых» (лат. limen – порог) или «подсознательных». В многих своих работах, в том числе и тех, что вошли в данный том, Юнг подчеркивал, что ему по ряду причин не нравится слово «подсознание» и его производные, поэтому он предпочитает говорить о «сублиминальном». – Примеч. пер.


[Закрыть] элементов и бессознательного следует ожидать того, что эти элементы начнут оказывать все большее влияние на сознательный разум. Вследствие тормозящего воздействия сознания на бессознательное бессознательные ценности утверждаются поначалу лишь косвенным образом. Торможение, которому они подвергаются, есть результат специфической направленности сознательных состояний. (Это торможение идентично тому явлению, которое Фрейд называл «цензором».) Косвенное проявление бессознательного принимает форму нарушений сознательного поведения. В ассоциативном эксперименте они выступают в качестве указателей на комплекс, в повседневной жизни – в виде «симптоматических действий», впервые описанных Фрейдом, а при невротических состояниях заявляют о себе в качестве симптомов.

[63] Поскольку регрессия повышает ценность состояний, которые ранее исключались из сознательного процесса адаптации и потому были либо полностью бессознательными, либо «смутно осознаваемыми», психические элементы, вынужденно переступающие порог сознания, мгновенно оказываются бесполезными с точки зрения адаптации и по этой причине неизменно оттесняются посредством направленной психической функции. Природа таких состояний подробно описана во фрейдистской литературе. Они не просто носят инфантильно-сексуальный характер, но и в целом суть совершенно несовместимые состояния и склонности, отчасти аморальные, отчасти неэстетичные, отчасти обладающие иррациональными, воображаемыми свойствами. Явно подчиненный характер этих состояний применительно к адаптации привел к тому уничижительному отношению к «психическим задворкам», которое присуще психоаналитическим сочинениям[64]64
  64 Тут можно усмотреть сходство с отношением Гудибраса, чье мнение цитирует Кант («Грезы духовидца, поясненные грезами метафизики», III): «Когда ипохондрический ветер гуляет по нашим внутренностям, то все зависит от того, какое направление он принимает. Если он пойдет вниз, то получится неприличный звук, если же он пойдет вверх, то это видение или даже священное вдохновение». [Рус. пер. – Кант И. Сочинения в шести томах. М., Т. 2. 1964. —Ред.] [Гудибрас – главный герой одноименной сатирической поэмы (1664) английского литератора С. Батлера, высокомерный и глуповатый кавалер, одержимый религиозным рвением. – Примеч. пер.]


[Закрыть]. Факты, выносимые регрессией на поверхность, на первый взгляд выглядят этакой липкой грязью из пучины; но если не ограничиваться поверхностной оценкой и воздержаться от беглых суждений на основании заранее придуманных догм, то станет ясно, что эта «грязь» содержит не только несовместимые и отчужденные остатки повседневной жизни (или доставляющие неудобства и предосудительные животные наклонности), но и зародыши новой жизни и витальные возможности будущего[65]65
  65 Хотя профессиональная пресыщенность невротическими нереальностями побуждает аналитика к скепсису, обобщающее суждение с патологической точки зрения всегда страдает от предубежденности.


[Закрыть]. Одна из величайших заслуг психоанализа состоит в том, что психоаналитики не страшатся глубже заглядывать в несовместимые элементы, хотя это занятие было бы совершенно бесполезным и действительно предосудительным в отсутствие возможностей новой жизни, что таятся в вытесненных состояниях. Дело обстоит именно так и должно обстоять именно так; это вытекает из обилия практического опыта и может быть выведено логически из следующих соображений.

[64] Процесс адаптации требует направленной сознательной функции, которая характеризуется внутренней последовательностью и логической согласованностью. Из-за своей направленности такая функция исключает всякое несоответствующее ей содержание, тем самым сохраняя целостность направления. Несоответствующие элементы подвергаются торможению и в результате ускользают от внимания. Опыт показывает, что существует всего одна сознательно направленная функция адаптации. Если, например, мне свойственна мыслительная ориентация, то я не могу одновременно ориентироваться при помощи чувства, поскольку мышление и чувство – это две совершенно различные функции. Фактически я должен тщательно исключать чувство, если мне нужно соответствовать логическим законам мышления, иначе мыслительный процесс пострадает от вмешательства чувства. В данном случае я максимально устраняю либидо из чувственного процесса, и вследствие этого функция чувства становится относительно бессознательной. Но тот же опыт показывает, что ориентация является в значительной степени делом привычки; соответственно, прочие неподходящие функции, в той степени, в какой они несовместимы с преобладающей установкой, тоже относительно бессознательны и потому не применяются, не развиваются и не дифференцируются. Более того, исходя из принципа сосуществования, они неизбежно ассоциируются с иными состояниями бессознательного. Значит, когда эти функции активизируются посредством регрессии и так проникают в сознание, они возникают в несколько несовместимой форме, замаскированные, скажем так, пресловутой липкой грязью из пучины.

[65] Если вспомнить, что приостановка движения либидо обусловлена провалом сознательной установки, мы сможем понять, какие именно важные семена скрываются в бессознательных состояниях, активизируемых регрессией. Эти семена содержат в себе элементы другой функции, исключенной сознательной установкой, функции, которая была бы способна эффективно дополнить или даже заменить неадекватную сознательную установку. Если мышление терпит неудачу в качестве адаптирующей функции, поскольку оно затрагивает ситуацию, к которой можно адаптироваться лишь при помощи чувства, то бессознательный материал, активируемый регрессией, будет содержать недостающую функцию чувствования, пускай в зачаточном состоянии, архаическую и неразвитую. Аналогичным образом в противоположном случае регрессия активизирует мыслительную функцию, которая эффективно компенсирует неадекватность чувствования.

[66] Активизируя бессознательный фактор, регрессия противопоставляет сознанию проблему психического, противоположную задаче внешней адаптации. Естественно, что сознательный разум должен сопротивляться усвоению регрессивных состояний, но все-таки он в конечном счете вынужден, вследствие невозможности дальнейшего развития, подчиняться регрессивным ценностям. Иными словами, регрессия приводит к необходимости адаптироваться к внутреннему миру психики.

[67] Адаптация к окружающей среде может потерпеть неудачу из-за односторонности адаптируемой функции, а адаптация к внутреннему миру может не состояться из-за односторонности рассматриваемой функции. Например, если приостановка движения либидо стала результатом неспособности мыслительной установки справиться с требованиями внешней адаптации (и если бессознательная функция чувствования активизируется посредством регрессии), то внутренний мир постигается исключительно через установку на чувства. Поначалу этого может быть достаточно, но по прошествии некоторого времени такое положение дел окажется неадекватным, и мыслительной функции тоже придется вмешаться; то же самое верно и для обратного, когда мы взаимодействуем с внешним миром. Следовательно, полная ориентация на внутренний мир остается необходимой лишь до тех пор, пока не достигнута внутренняя адаптация. Едва адаптация происходит, прогрессия может начаться заново.

[68] Принцип прогрессии и регрессии отражен в мифе о ките-драконе, изложенном Фробениусом[66]66
  66 См.: Das Zeitalter des Sonnengottes. [Л. Фробениус – немецкий археолог и этнограф-африканист, основоположник теории морфологии культуры; согласно Фробениусу, культура есть социальный организм с «мистическим началом», или «воспитанием», и люди – продукты культуры. – Примеч. пер.]


[Закрыть], как я подробно показал в своей книге «Метаморфозы и символы либидо» (абз. 307 и далее). Герой мифа выступает символическим выражением движения либидо. Проникновение в дракона – это регрессивное движение, а путешествие на восток («ночное плавание по морю») и сопровождающие его события символизируют попытку адаптироваться к условиям психического внутреннего мира. Полное поглощение и исчезновение героя в чреве чудовища отражают утрату всякого интереса к внешнему миру. Победа над чудовищем изнутри есть достижение адаптации к условиям внутреннего мира, а выход наружу («выскальзывание») из чрева чудовища с помощью птицы, происходящий в момент восхода солнца, символизирует возобновление прогрессии.

[69] Характерно, что чудовище предпринимает ночное плавание по морю на восток, то есть по направлению к восходу, когда герой находится у него в чреве. Мне кажется, что это указывает на следующий факт: регрессия вовсе не обязательно является отступлением в смысле обратного движения или дегенерации; скорее она олицетворяет необходимую фазу развития. Впрочем, индивидуум не осознает того, что он развивается; он ощущает себя в принудительной ситуации, которая напоминает ему о раннем инфантильном или даже эмбрионическом состоянии внутри материнского чрева. Лишь если он застревает в данном состоянии, можно говорить об инволюции[67]67
  67 От лат. involutio – свертывание, процесс отмирания, обратный эволюции. – Примеч. ред.


[Закрыть] или дегенерации.

[70] Прогрессию, отмечу здесь, нельзя смешивать с развитием, поскольку поступательный ход жизни совсем не обязательно воплощает в себе развитие и дифференциацию. С первобытных времен определенные растительные и животные виды как бы замерли в своем развитии, обходились без дифференциации, но все-таки продолжали существовать. Точно так же психическая жизнь человека может быть прогрессивной без эволюции и регрессивной без инволюции. Эволюция и инволюция в действительности не связаны непосредственно с прогрессией и регрессией, поскольку последние суть простые жизненные движения, которые, несмотря на свою направленность, обладают статичным, по сути, характером. Они соответствуют тому, что Гете удачно назвал систолой и диастолой[68]68
  68 Диастола – это экстраверсия либидо на все мироздание, а систола – сжатие либидо в личности до состояния монады. («Систола, сознательное, мощное сжатие, порождающее личность, и диастола, страстное желание объять Все». – см.: Chamberlain, Goethe, p. 571.) Держаться за ту или иную из этих позиций равносильно смерти (p. 571), поэтому одной позиции недостаточно, необходимо дополнение противоположной функцией. («Если человек придерживается исключительно принимающего отношения, если диастола будет длиться бесконечно, тогда в его психическую жизнь, как и в телесную, внедрится увечье, чреватое гибелью. Лишь действие способно оживлять, и первым условием будет ограничение, то есть систола, которая ставит твердый предел. Чем решительнее действие, тем тверже следует накладывать ограничения» – p. 581). [Систола – от греческого слова со значением «уменьшение», диастола – от греческого слова со значением «растяжение». – Примеч. пер.]


[Закрыть].

[71] Множество возражений было высказано по поводу мнения, что мифы отражают психологические факты. Люди крайне неохотно отказываются от представления, будто миф есть своего рода объяснительная аллегория астрономических, метеорологических или вегетативных процессов. Разумеется, наличия объяснительных функций в мифах отрицать нельзя, ведь история изобилует доказательствами того, что мифы имеют также объяснительную значимость; но мы по-прежнему не знаем ответа на вопрос, почему мифы вынуждены объяснять мир подобным аллегорическим способом? Важно понять, откуда первобытные люди черпают объяснительный материал, ибо не следует забывать, что их потребность в каузальных объяснениях намного скромнее, нежели наша собственная. Первобытный человек куда меньше интересуется объяснением мира, его влечет плетение выдумок. Мы почти ежедневно на примере наших пациентов видим, как возникают мифологические фантазии: они не выдумываются, проявляются как образы или цепочки идей, которые силой прорываются наружу из бессознательного; когда эти фантазии пересказывают, они нередко выстраиваются в череду связных эпизодов, напоминающих мифологические драмы. Вот как возникают мифы и вот причина того, что фантазии бессознательного имеют столько общего с первобытными мифами. Но если считать миф лишь проекцией из бессознательного, а не сознательным изобретением, то вполне понятно, что повсюду мы обнаруживаем одни и те же мифологические мотивы и что мифы, по существу, отражают типичные психические явления.

[72] Теперь необходимо рассмотреть, как следует понимать процессы прогрессии и регрессии в энергетическом их выражении. То, что они, по существу, являются динамическими процессами, к настоящему времени должно быть достаточно ясно. Прогрессию можно сравнить с водным потоком, стекающим с горы в долину. «Запруживание» либидо уподобим возникновению какого-либо препятствия на пути водного потока, например, плотины, которая перерабатывает кинетическую энергию потока в потенциальную энергию водохранилища. Задержанная таким образом вода перенаправляется в другой канал, если в результате появления преграды она достигает уровня, позволяющего ей течь в ином направлении. Возможно, она потечет в канал, в котором энергия, возникающая из-за разности потенциалов, будет трансформироваться посредством турбины в электричество. Эта трансформация способна служить моделью для новой прогрессии, вызванной «запруживанием» и регрессией, причем на изменение в характере прогрессии будет указывать новый способ, каким энергия проявляет себя. В этом процессе трансформации принцип эквивалентности имеет особую эвристическую ценность: интенсивность прогрессии снова заявляет о себе в интенсивности регрессии.