Текст книги "Уриель Акоста"

Автор книги: Карл Гуцков

 
Ах, если бы она жила! Тебя
Последний взгляд ее искал напрасно…
Слепая ночь смежила ей глаза…
 

Уриель

 
Как? Умерла? Она мертва? Мертва?
 

Рувим

 
Мое письмо тебе не передали,
К тебе ворваться силой мне пришлось…
Здесь на земле, где нам грозят проклятья,
Нет больше матери у нас.
 

Уриель

 
Мертва!
Все ж есть и в скорби этой утешенье,
В слезах улыбка может расцвести —
Хвала судьбе за то, что умирая,
От всех грехов очищенным меня
Считала мать и о моих страданьях
Ей, безутешной, не пришлось узнать.
 

Рувим

 
Оставь! В Гаагу переедем мы,
Там мы поищем снова наше счастье…
 

Уриель

 
О чем ты говоришь? Я не могу
Переменить решение! Ты знаешь,
Что сердцем я владею не сполна:
Мне мать вернула только половину,
Другая…
 

Раздаются звуки сойфферов.

Рувим (удерживая Уриеля)

 
У Юдифи?
 

Уриель

 
Брат! Пусти!
Зовет меня безмолвный взгляд Юдифи!
 

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Отдергивается занавес; видна синагога. Возвышение с несколькими ступенями ведет к тому месту, где хранится ковчег завета. Все помещение ярко освещено свечами в подсвечниках. Возле скинии сидят Сантос, Эмбден и два раввина с талесами на головах; Уриель и Рувим.

Сантос

 
Я приглашаю, Уриель Акоста,
К ковчегу нашему тебя. Иди!
Ждет покаянья твоего Израиль!
 

Рувим

(колеблясь, сказать ли Уриелю всю правду)

 
Нет, брат, Юдифь…
 

Уриель

 
Ты имя произнес,
Которое судьбой моею стало.
Пусть не дрожит моя нога! Итак,
Вперед, Акоста! Прямо… не к Христу
И не к Сократу… Шествуй же спокойно…
Пусть зависти в тебе не породит
Смерть Иоганна Гуса. Прямо к смерти,
Что во сто раз ужасней, – от стыда!
 

(Поднимается по ступеням.)

Рувим

 
Жестокие превратности судьбы!
Не знает он о том, что у Манассе
Как раз теперь должно произойти!
Для матери он пожелал отречься,
Но наша мать теперь уже мертва!
Он для невесты отрекался – что же?
Ее навек он может потерять!
 

Сантос (внутри синагоги)

 
Внемли Израиль! Все ликуйте земли!
 

Уриель

(читает пергамент; слышны звуки тихой, далекой музыки)

 
«Я, Уриель Акоста, по рожденью
Из Португалии, еврей по вере,
Пред взором бога ныне признаю,
Что недостоин милостей его.
Христову веру исповедал я
Уже ребенком, чтил ее однако
Неискренне, одними лишь устами,
И сердцем был всегда враждебен ей.
Затем я снова с прежним лицемерьем,
С притворством гнусным в глубине души
К религии Иакова вернулся —
Я не еврей и не христианин
Как тех, так и других я ненавидел,
Но свой народ я ненавидел больше.
Все, что он чтит, я дерзко осмеял,
И с вожделеньем делал я все то,
Что исстари законы воспрещают.
Когда же был бессилен разум мой,
Чтоб скрыть всю скудость мыслей дерзновенных,
И нарядить их в пышные одежды,
На помощь призывал я посмеянье.
И написал, гордынею влекомый,
Я свой трактат, внушенный сатаной.
Проклятие отныне навсегда
Моей руке, что книгу написала
И мать мою до смерти довела…»
 

Рувим (про себя)

 
Пусть эта ложь тебя не ранит…
 

Уриель

 
«Кровью
Омочено перо, которым я
Ложь закрепить пытался богомерзко,
Что вере я противопоставлял.
То, что я звал источником рассудка,
Ведя с собой всех жаждущих к нему,
Все это – лишь корыто для животных,
Презренных нами от отцовских дней.
Святое слово в откровеньи божьем
Я извращал и ложно толковал,
Мне на потребу, искажая смысл,
Злорадствуя в своей безбожной лжи,
Я извращал слова пророков наших…»
 

(Голос его слабеет, он едва держится на ногах, раввины поддерживают его.)

 
«Презренным… ныне… чувствуя себя…
В своем тщеславьи гордом и безмерном,
Я искупить раскаяньем готов
Проклятия заслуженную кару.
Чтоб доказать смирение души,
Что не кичусь пред братьями своими
Моей гордыней больше, на земле
Пред входом в нашу синагогу, лягу —
Я, кающийся грешник!.. Пусть же всякий… Через меня…»
 

(Падает без чувств.)

Рувим

 
Что слышу?
 

Сантос

(берет свиток и читает)

 
«На земле
Пред входом в нашу синагогу, лягу
Я – кающийся грешник! Пусть же всякий
Через меня тогда перешагнет!..»
 

Рувим (вне себя)

 
Прочь от него! Иль и меня возьмите!
 

Стремительно убегает. Между тем Уриеля уносят в синагогу. Раввины следуют за ним. Вместо музыки в синагоге голоса молящихся.

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Иохаи, де-Сильва (быстро входят).

Де-Сильва

 
Что вы хотите сделать, Иохаи!
От счастия ваш разум помутился!
 

Иохаи

 
Смотрите! Вот – гордец! Лежит в пыли!
Так пусть услышит, лежа на земле,
Что он в своих расчетах обманулся!
Что лишь для призраков отрекся он!
Юдифь – моя! И гордый лавр победы
В ее руке цветет не для тебя!
 

(Уходит.)

Де-Сильва (стоя на ступеньках)

 
О, силы рока, неужели вы
Врата небес господних сторожите!
Вы ль – ангелы с пылающим мечом
Иль злые демоны из преисподней!
Но как же это все произошло?
В то время, как надменность торжествует,
В раздумьях я и жалобах погряз.
 

(Всходит еще выше.)

 
Перешагнуть через него желает
Бен-Иохан первым. Но, поверь,
И для тебя придет пора – споткнуться!
Занес он ногу… Прянул Уриель…
В его глазах сверкают гнев и ужас…
Речь Иохаи, верно, слышал он…
Одежды покаянья он срывает…
Толпа отхлынула… сюда бежит
О, рок ужасный! Как я мог подумать,
Что шлют тебя на землю небеса?
 

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

Сантос, Эмбден, раввины входят в смятение; за ними толпа, затем Уриель.

Сантос

 
Все двери настежь!
 

Эмбден

 
Отпустить народ!
Злодейство здесь!
 

Все

 
Кощунство!
 

Уриель (врывается)

 
Прочь!
Молчите все! Я знаю вас! Молчите.
Богач Бен-Иохаи… Иохаи…
Так это он ногой попрал меня?
 

Де-Сильва

 
Пред волею судьбы склонись, Акоста!
И все, что тяжкий рок вам ниспошлет,
Безропотно снесите!
 

Уриель

 
Вы – де-Сильва…
 

Сантос

 
Коль ты отрекся для одной Юдифи,
То бог тебя, безумец, покарал:
Она женою Иохаи станет!
 

Уриель

 
Что слышал я!
 

Де-Сильва

 
Акоста! Не ищи
Причин ужасных жертвы неизбежной.
Свершилось, так влачи же свой удел!
 

Уриель

(после долгой борьбы с самим собою, бросается на грудь де-Сильвы)

 
Для трупов я убил себя, де-Сильва!
О, смертные, вы смертны чересчур!
 

Сантос

 
Закончи покаянье, святотатец!
Обряда ты не выполнил еще.
 

Уриель

 
Не выполнил? Внемлите же! Внемлите!
Все ж вертится она!
 

Де-Сильва (про себя)

 
О, Галилей!
 

Уриель

 
Спадите прочь с моей груди оковы!
Освободись, свободный мой язык!
И, как Самсон, воспрянь с последней силой
Плененный разум мой! Своей рукой
Я сокрушу колонны ваши. Горе!
Пришло ж на ум слепому скрипачу,
Что он герой, вам певший о страданьях
Своей души; он песнею хотел
И танцем радостным людей насытить!
В последний раз встряхнул я волосами,
И вам кричу: все, что прочел я, – ложь!
 

Сантос и другие

 
Прочь! Прочь его!
 

Уриель

 
Безумцы, неужели
Вам кажется, что яркий солнца свет
Затмите вы вот этими свечами?
Что звезды верят этому, как мы?
Бессмертными себя вы возомнили?
Подёнки вы, рожденные во тьме
Июльской ночи, чтобы умереть
И, как ничто, исчезнуть в мирозданьи!
Цепями букв хотите вы сковать
Свободный дух и приковать словами
Творца к земле, которую обнять
Своими взорами не в состояньи?
Мы жаждем сбросить старое ярмо!
Да будет символ нашей веры – разум
Когда мы жаждем истины, а нас
Терзают необорные сомненья,—
Не лучше ль новых поискать богов
Чем проклинать нам старых, изнывая?
 

Сантос

 
Ты мнишь, что вновь в тебе мыслитель ожил?
Ты только демону свободу дал!
 

Уриель

 
То – демон? Да! То – демон мой, де-Сантос!
Я верую в тебя, о, Адонай —
Бог, кто врагов, как глину сокрушает!
Бог, пламя извергающий из уст,
Ты, мстящий нам до третьего колена!
И богу гнева стану я подобен!
Да, богу мщенья буду я служить!
 

(Убегает.)

Де-Сильва

 
Вот до чего дошло! Готов я ныне
В раскаяньи одежды разорвать,
Что руку приложил я к злодеянью!
Виновна стража, коль поруган храм,
В паденьи веры – пастыри виновны!
 

Сантос (раввинам)

 
Что делать нам – Акиба скажет. Мы
Увидимся на свадьбе Иохаи.
 

Занавес

ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ

В саду загородного дома Манассе.

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Толпа мужчин и женщин, прогуливающихся по террасе. Слуга разносит вино в золотых кубках на серебряном подносе. Входят Иохаи (в богатом одеянии жениха), де-Сильва и гости.

Иохаи

 
Итак, друзья, да воцарится радость!
Сгорая нетерпением, она
Ждет, чтобы солнце в море погрузилось.
Заздравный кубок розами увит.
Кто полн забот, пусть их в вине утопит!
Пусть в вихре танца заглушит тоску!
Запомните, что тот, кто пожелает
Итти домой при свете светляков,
Кто пенья жаворонков не дождется
И не увидит пурпура ланит
Невесты нежной, ставшею супругой, —
Того завистником я назову:
Триумф блаженства моего и счастья
Он разделить со мной не захотел.
 

Де-Сильва

 
Заздравным кубкам подождать придется, —
Еще священный не свершен обряд.
 

Иохаи

 
Летите же, минуты, поскорей!
Что ж медлите вы, стрелки часовые?
Ты, время, стань свистящею стрелой!
Но вот Юдифь! Смотрите же, де-Сильва!
Молчите вы? Из сердца крик не рвется
При виде той, которая затмила
Своею лучезарной красотой
Сиянье украшений самоцветных?
 

Де-Сильва

 
Ну, если вам в припадке красноречья
Так трудно счастье ваше воспевать,
То что же может выразить мой лепет?
 

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Новые гости появляются на сцене; затем Юдифь в белом венчальном платье, ее ведет под-руку Манассе, последним входит слуга.

Иохаи

 
Вы сердитесь? Но посмотрите сами!
Украсит ли столь празднично себя
Та женщина, что плачет неутешно?
 

Де-Сильва

 
Невесту ведь другие наряжают.
 

Юдифь

 
Добро пожаловать, друзья! (К Иохаи.) Итак,
Как это обусловлено, бумаги
И договор подписаны уже?
 

Иохаи

 
Не будьте так жестоки, выдавая,
Чем счастье я свое завоевал!
 

Юдифь

 
Вы так же подтверждаете, отец,
Что снова стали тем, чем были прежде?
 

Манассе

 
Да, снова я – Манассе Вандерстратен.
 

Юдифь

 
Вновь наслаждаться счастием, отец,
Вы сможете как некогда, скажите?
 

Манассе

 
О, успокойся же, мое дитя!
Своею жертвой ты мне все вернула,
Стыжусь теперь я счастья своего!
 

Юдифь

 
Ну, хорошо!!. Идем…
 

(Делает несколько шагов, шатается.)

Манассе

 
Дитя!
 

Иохаи

 
Вам дурно?
 

Де-Сильва

 
Хоть на мгновенье дайте ей покой!
Я провожу ее до алтаря.
Уйдите все! (Юдифи)
Присядьте на минуту.
 

Все уходят, кроме Юдифи и де-Сильвы.

Юдифь

 
Не здесь!.. Не здесь!.. Вон… призрак… на скамье..
Вы видите?.. Он мертвеца бледнее…
 

Де-Сильва

 
Пустое!.. бред…
 

Юдифь

 
Нет, правда это! Правда!
Смотрите… он недвижен… он сидит…
 

Де-Сильва

 
Недвижим взгляд ваш пристальный и только!
О, вспомните достоинство свое!
Своим поступком вы должны гордиться!..
 

Юдифь

 
Видали ль гордость вы в слезах, де-Сильва?
 

Де-Сильва

 
У тех, кого сжигает нетерпенье…
Вам все известно?
 

Юдифь

 
Все и ничего.
 

Де-Сильва

 
Страницу эту в жизни зачеркните!
Мы целый день известий не имели.
На кладбище, где мать его лежит,
Хотел покончить он самоубийством, —
Его прогнали сторожа, и он,
Как говорят, направился оттуда
К своей сестре Рахиль Спиноза, там
Он Баруха, ее сынишку, учит
По-гречески. Так, проклятый вдвойне,
Блуждает неприкаянный изгнанник.
Коль мыслит он еще, то сознает,
Что мщеньем низким он себя унизил.
 

Юдифь

 
Ах, если б мне увидеть эту месть,
То мщенье, о котором я взываю,
И к аду, и к судьбе, и к небесам!
Ведь от того, кого мы любим крепко,
И месть сладка!
 

Де-Сильва

 
За что же мстить он может?
За спесь Бен-Иохаи, толстосуму?
Иль дочери за жертву для отца?
Иль за три дня борьбы ужасной с долгом?
Люблю тебя я за поступок твой,
Рожденный детской чистотою сердца.
Ты дочь моей сестры! И ты должна
Спасти отца от гибели и горя.
 

Юдифь (задумчиво)

 
Когда скончалась мать моя, скажите,
Как вел себя, что делал мой отец?
 

Де-Сильва

 
Оставь, Юдифь! Что было – то прошло.
 

Юдифь

 
Как он потерю эту перенес?
 

Де-Сильва

 
Твоя родная мать – Инес де-Сильва!
И в честь ее здесь памятник стоит.
 

Юдифь

 
Одеты мрамором – молчат страданья!
Еще скажите: брат мой старший Перэс,
Давным-давно умерший в раннем детстве…
 

Де-Сильва

 
Ну, что ты все о прошлом говоришь!
Чем для Манассе был твой брат умерший,
Прочти вон там (указывая в сад) на мраморной колонне.
 

Юдифь

 
Прощайте же, де-Сильва!
 

Де-Сильва

 
Что с тобой?
Ты изменилась… побледнела… спазма
Сжимает грудь твою. (Кричит.) Воды скорей!
О, всемогущий! Что с тобой?
 

Юдифь

 
Прошло.
 

Де-Сильва

 
Венчанье ваше нужно отложить!
Тебя покинут силы.
 

Юдифь (слуге)

 
Вот сюда!
(Смотрит пристально на поставленную воду, затем:)
Де-Сильва, руку! К алтарю ведите!
 

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Входит Уриель, в сопровождении Баруха Спинозы, который держит в руках цветы.

Барух

 
Давным-давно я с вами не ходил
В прекрасный этот парк… А здесь сегодня
Какое-то большое торжество.
 

(Отходит в сторону, оставив Уриеля одного.)

Уриель

 
Она! В венчальном платье! Тот же рабби,
Кем проклят я, благословит ее.
О, если бы вмешаться мне и руку,
Что проклята, поднять над алтарем!
Нет гнева на нее; она свершила,
Все то, что некогда свершил я сам.
Я Иохаи звал на поединок,
Но жалкий трус перчатку возвратил:
Ведь мы – не португальские гидальго —
Гласил его насмешливый ответ.
 

Барух

(возвращается назад с цветами)

 
Мне говорила мама, что для вас
Опаснее других вот это место.
Вы избегать его должны, а мы
Как раз сюда и забрели, мечтая.
 

Уриель

(все еще сам с собой)

 
Ведь мы не португальские гидальго!
О, нет! Душепродавцы мы! Плуты!
Червонцами набитые кули!
 

Барух

 
Когда с собой вы, дядя, говорите,
То верно думаете в этот миг?
Давайте с вами заключим союз.
Вы спросите, а я отвечу вам. (Смеется.)
Я мастер отвечать! Но не хватает
Вопросов мне, другим – наоборот!
 

Уриель

 
Не размышляй, дитя! Спи, как цветок,
Что расцветает в красоте беспечной
Без мыслей о создателе своем.
Пускай твой дух волнуется, как море,
Стремится вдаль от шумных берегов
В свободные и гордые просторы,
Где нет вопросов палачей-людей:
Кто ты – еврей, христианин иль турок,
Ты нидерландец или португалец,
Народу верен ты иль королю,
Народовластию или тирану?
Будь глух, дитя, к таким вопросам! Пусть
Ответ на них в твоей груди таится.
 

Барух

 
Сюда идут. Могу ли взять цветы
Для матери?
 

Уриель

 
Брось лучше их, Спиноза!
Они увяли. А тебе пора
Итти домой!
 

Барух

А вы, мой милый дядя?

Уриель

 
Спустилась ночь. Иди, мой сын! Привет
Всем передай.
 

Барух

 
На праздник остаетесь?
 

Уриель

 
Быть может… Да хранит тебя господь!
Иди! А я потом приду.
 

Барух

 
Цветы
Я брошу здесь. Они уже завяли.
А знаете, как различаю я,
Цветы, что на стебле и что увяли?
Те – верно – мысли, эти же – понятья!
В тех – мысль творца, в них мыслит он, а здесь —
Лишь представление людей о вещи.
И разница ведь только в аромате,
Да в свежести их красок, в бытии;
Вот и творца я называю жизнью
И бытием. Увядшие цветы
Ведь даже не цветы: одно понятье
Еще имеет ценность в них, а так
Они – ничто, пускай умрут спокойно.
 

(Выпускает цветы из рук.)

 
Ну, – смейтесь же! Ведь вы всегда смеетесь,
Как только размышлять я начинаю.
Что ж нынче вы серьезны? Поскорее
К нам приходите! Ведь еще успеем
По-гречески мы с вами почитать.
 

(Уходит.)

Уриель

(Глядя на цветы и провожая взглядом уходящего мальчика)

 
Они – ничто, пускай умрут спокойно!
На лбу твоем уже горит печать,
И размышлений и страданий горьких…
Отраву пил я из цветов таких.
О, смерть – конец бесспорный всех расчетов.
О, смерть – итог всех чисел! Иохаи!
Ловец сердец, гидальго барыша!
 

(Вынимает пистолет.)

 
Дай вексель твой! Срок платежа сегодня!
 

(Прицеливается в глубину сцены.)

 
Будь недвижим, как был и я – в пыли,
Тобою попираемый когда-то.
Так не моргай же, Крез! Лишь вздох один…
Еще один… душепродавец… А!
(Опускает пистолет.)
Они меняют кольца… Отреченья
Напрасны здесь и мщенье ни к чему!
Не нужно думать! И хотя б мой разум
Теперь окреп – моя рука слаба.
Я, как цветок увядший – лишь понятье;
Моя – лишь в этом ценность. Я – ничто!
Я умереть теперь могу спокойно.
 

Уходит.

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Манассе, де-Сильва, гости. Затем Юдифь, Иохаи, Сантос, позднее Уриель.

Юдифь

 
Одну меня оставьте на мгновенье!
Я новизной потрясена, хочу
Собраться с силами… прошу, уйдите!
 

Иохаи

 
Что ж, первое желание жены
Исполню я, хотя и… неохотно.
 

(К остальным.)

 
Прошу за мной, почтенные друзья!
Уединение моей жене
Всегда приятно, и имеет право
Оно ей первым – счастья пожелать.
 

(Уходит направо к гостям.)

Юдифь

 
Отец найдет, бесспорно, утешенье —
Как говорил де-Сильва… В добрый час!
Ведь памятник ему меня заменит.
 

Уриель (входит)

 
Юдифь! Вы здесь? Увидеть должен я
Хотя бы раз супругу Иохаи…
 

Юдифь (опускаясь на скамейку)

 
Я здесь!
 

Уриель

 
Вы отпустили бы меня,
Когда б теперь я пожелал уехать!
Смотри, Юдифь! Твой друг перед тобой,
Поруганный, растоптанный, сожженный…
Он смешан с грязью, обращен в ничто!
Где ж сила гордая твоей любви,
Которая ничтожного меня
Взнесла на облака и в пламя ввергла?
Что делать нам? Скажи же мне, Юдифь!
Куда теперь направимся мы оба?
 

Юдифь

 
Прости меня, что я страданья  наши
Осмелюсь сравнивать: кого из нас
Считаешь ты несчастнее?
 

Уриель

 
Недаром
Была страшна мне женщины любовь!
Всегда звучат в моих ушах слова,
Которые ты крикнула раввину.
О, как жестоко все переменилось!
 

Юдифь

 
Ты мне прощаешь, друг?
 

Уриель

 
Простить? Тебя?
Уверен я – ты не могла иначе…
О, если б сам я по-иному мог!..
Себя презреть, себя возненавидеть —
Мученья тяжкие!
 

Юдифь

 
Забудь о них!
И в мир ступай с отважным упованьем,
Чтоб истину свою вещать, герой!
 

Уриель

 
Но кто теперь захочет мне поверить?
Кто путь прямой покинул с первых дней. —
Пусть даже камень в хлеб он превратит, —
Доверья нет ему. Ведь человек
Всю силу убеждения теряет,
От убеждений отступив хоть раз.
 

Юдифь

 
Душою не криви! Ты знать обязан:
Природа нас и нравы создают!
Кем были б мы, когда бы ни мученьям,
Ни жалобе, ни боли не могли Мы внять душой? Ты думаешь:
«с презреньем?»
О, нет, мой друг! Отважным будь всегда!
К победам духа поспеши скорее,
К свободному и подлинному «Я»!
Прощай! Сюда идут…
 

Уриель

 
Ты побледнела…
 

Юдифь

 
Прости!
 

Уриель

 
Но что с тобой, Юдифь? Твой вид…
 

Юдифь

 
Иди! О, не смотри! Быть может, скоро…
Ты обо мне услышишь!
 

Уриель

 
Здесь – бокал?
Зачем? Юдифь… какое подозренье!..
 

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Манассе, де-Сильва и часть гостей возвращаются. Затем Иохаи, Сантос и остальные гости.

Манассе

 
Где дочь моя?
 

Сантос

 
Акоста здесь?
 

Уриель

 
Взгляните, Де-Сильва, на племянницу свою.
 

Манассе

 
Но, что с тобою? Что, дитя, случилось?
Ты чувствуешь себя…
 

Юдифь

 
Легко! Легко!
 

Манассе

 
О, помогите ж ей! Скорее! Боже!
Что? Холодна?
 

Де-Сильва

 
Как мрамор ваш! Богач,
Ты нищим стал, утратив дочь…
 

Манассе

 
Утратив?
 

Уриель (про себя)

 
Вот яд из вянущих моих цветов!
 

Входят Иохаи и Сантос в сопровождении остальных гостей.

Иохаи

 
Итак, за ужин! Начинайте праздник!
Прошу друзья! Как? Что? Юдифь?
 

Уриель

 
Смотри сюда, барышник и жених,
На векселя выменивавший сердце,
В день платежа обманутый! Смотри!
Ну, подойди, попри меня пятою.
Вот здесь… хоть раз… пред этим алтарем!
 

(Опускается к ногам Юдифи.)

Иохаи (уничтоженный, про себя)

 
На трупе я женился!
 

Манассе (Де-Сильве)

 
Помогите!
 

Де-Сильва

 
Мое искусство здесь бесплодно! Поздно!
Как ты поверить мог, что та душа,
Которую ты пестовал так нежно,
Могла не знать, что значит долг любви?
Отец спасен, но только так… смотри!
 

(Снимает брачный венок с головы.)

Юдифь (к Акосте)

 
Ах, мир иной я видела в мечтах,
Манила жизнь надеждою прекрасной…
Цвела одна недолгая весна,
И аромат цветов едва повеял,
Но так пленительно, мой милый друг,
Что даже в смертный час он наполняет
Меня блаженством! Что ж, прощай, отец!
Забудь скорей любви высокой жертву!
 

(Протягивает венок Акосте.)

 
Возьми, избранник мой, венок… он твой!
 

(Умирает.)

Уриель

(плача, прижимает венок к губам, вкладывает его в руку Юдифи, затем встает)

 
Манассе! Саркофаги и колонны
Вы любите, и скульптора рука
Вам утешенье, верно, принесет,
Когда вот здесь, в тени плакучих ив,
Вы похороните свое дитя, Манассе!
Позвольте же и мне найти покой
Вблизи нее. Мне не найти могилы
Ни у евреев, ни у христиан!
Я тот, кто умирает при дороге.
Однажды – я надеюсь, – кто-нибудь
Увидя мой могильный камень, окажет:
«Лежит здесь прах уставшего скитальца,
За истиной в обетованный край
Он долго брел и не нашел ее.
Но в смертный час, пред взором помутневшим
Вдруг розовое облако любви
Проплыло и растаяло».
 

(Указывает на Юдифь.)

 
Смотрите,
На что способна верная любовь!
Весь этот мир ошибок и сомнений,
Преследований глупых и безумств
Оставлю я! Так громоздите камни
На сердце тех, кто так же, как и я,
Желает видеть божий лик и прямо
Ему в глаза дерзает заглянуть,
Не требуя предстательства раввинов.
Свой груз влачить я дальше не могу.
Из солнцезарной глубины столетий
Прийдет тот час, когда на языке
Не римлян, не евреев и не греков,
А истины свободной – возгласят:
«Был тесен мир для поприща его
Для пламени такого воздух душен…
Он этот мир покинуть должен был!»
Вы победили, и штандарт победы
Пусть водрузится здесь невдалеке!
То место – тень плакучих ив, Манассе,
Мой гений, ты пойдешь за ней! А вы
Останьтесь здесь. Я покажу вам место
Где вам дана победа, – мне – покой!
 

Уходит, через несколько секунд раздается выстрел.

Общее замешательство.

Сантос

(появляясь с той стороны, куда ушел Уриель)

 
Две жертвы пали, – вера побеждает!
 

Сильва

 
Не будем лучше, Сантос, нарушать,
Торжественности страшного мгновенья!
Здесь жертвы веры, что презреть смогла
Наш мир земной. Послушайте, де-Сантос,
Не нам судьею быть – убийцы мы!
Провозглашать идите же скорее
Смирение и кротость и любовь!
Теряют блеск старинные святыни.
О вере вы привыкли толковать…
Но что такое истинная вера?
Мы искренно уверовать должны
Во что хотим мы верить. Побеждает
Не то, что носим мы в своей душе,
А только то, как это в ней мы носим.
 

Занавес