Текст книги "Золото Виннету (Виннету - 3)"

Автор книги: Карл Фридрих Май

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 26 страниц)

– Вы не ошиблись. Я действительно своего рода траппер или вестмен, как вам больше нравится. Со мной товарищ, но он остался следить за индейцами.

– Вы поступили разумно, благодаря вам нам теперь не угрожает опасность. Возможно, мы даже испытаем некоторое удовольствие, приняв участие в необычном приключении.

В ближайшем вагоне открылись окна, пассажиры прислушивались к нашей беседе; начали распахиваться двери, люди выходили и, кто поодиночке, кто группами, присоединялись к нам. Нас забросали вопросами, все толкались, разговаривали наперебой и лишь после строгого окрика кондуктора утихли.

– У вас в почтовом вагоне золото? – вполголоса спросил я кондуктора.

– Откуда вам это известно? – удивился он. – Ведь эти сведения держались в секрете!

– От индейцев. Их привел сюда белый. Согласно договору с краснокожими он получит все золото, а ваши скальпы и имущество станут добычей оглала.

– Вот оно что! Но как ему удалось пронюхать, что мы везем?

– Насколько я понял, у него есть свой человек на железной дороге, но кто он и где служит, мне неизвестно.

– Ничего, мы схватим белого грабителя и тогда допытаемся, кто шепнул ему про золото. Простите нас, сэр, но не могли бы вы представиться? А то мы не знаем, как к вам обращаться.

– Моего товарища зовут Сан-Иэр, а меня...

– Сан-Иэр? – перебил он меня. – Тысяча чертей, вот это удача! Он один стоит больше, чем дюжина бравых молодцов! А вы кто будете?

– Меня обычно называют Олд Шеттерхэндом.

– Олд Шеттерхэнд? Тот самый, за кем три месяца тому назад гналась в Монтане сотня индейцев сиу? Тот, кто за три дня пробежал на лыжах от Сьерра-Невады до форта Юнион?

– Да, это я.

– Сэр, я много о вас наслышан и очень, очень рад нашей сегодняшней встрече. Простите за любопытство, не вы ли в свое время спасли поезд от нападения индейцев понка, которых вел белый вождь по имени Паранох?

– Да, такое действительно случилось. Но это было давно, и тогда со мною был Виннету, знаменитый вождь апачей, имя которого знают все жители прерии. Однако пора от слов переходить к делу. Индейцы знают, когда должен появиться поезд, поэтому нам нельзя медлить, чтобы они не заподозрили неладное.

– Вы правы! Прежде всего сообщите нам, где они устроили засаду и где выставили часовых. Тот, кто собирается напасть на врага, должен знать, что предпринял неприятель.

– Вы рассуждаете как стратег, сэр. К сожалению, у меня нет таких сведений. Я не мог ждать, пока они закончат все приготовления, иначе я не успел бы предупредить вас. Мы обо всем узнаем от моего товарища! Я хотел только спросить вас, собираетесь ли вы ударить на краснокожих или предпочитаете уклониться от боя?

– Ну, конечно же, мы нападем на них, – поспешно заявил кондуктор. Надо хорошенько проучить и раз и навсегда отвадить их от железной дороги. Я понимаю, вас всего лишь двое, а этого явно маловато, чтобы расправиться с шестью десятками краснокожих, поэтому вам нельзя...

– Простите, сэр, – перебил его я, – но позвольте нам самим решать, что нам можно, а чего нельзя. Не далее как сегодня, средь бела дня, Сан-Иэр за две минуты уложил четверых краснокожих, и, уверяю вас, даже без вашей помощи мы сумеем отправить несколько десятков оглала прямой дорогой в Страну Вечной Охоты. Дело вовсе не в числе: будет совсем нелишним пораскинуть мозгами, чтобы не потерять ни одного человека. Ваши люди вооружены?

Об этом не стоило и спрашивать, я и так знал, что все пассажиры обычно носили на поясе револьверы, но кондуктор всерьез вознамерился стать великим полководцем и руководить боем, чего ни в коем случае нельзя было допускать. Чтобы повести людей ночью против индейцев, необходимо знать и уметь несколько больше, чем умеет и знает железнодорожный кондуктор, даже если он человек незаурядный и неробкого десятка.

– Ну, конечно, – ответил с улыбкой кондуктор, – среди пассажиров едут шестнадцать наших рабочих, они хорошо стреляют и умело орудуют ножами. Есть еще двадцать солдат, следующих при полном вооружении в форт Палви. Я думаю, что среди нас найдется еще несколько человек, которым будет весьма приятно встретиться с краснокожими. Кто идет с нами?

Все без исключения готовы были принять участие в ночной вылазке, и, хотя, возможно, многие робели, отказаться и прослыть трусом никто не решился. Такие люди были бы нам обузой, поэтому я придумал, как дать им возможность выйти с достоинством из щекотливого положения. Я сказал:

– Выслушайте меня внимательно, джентльмены. Вы все храбрые люди, но не следует оставлять поезд без охраны. Наверняка в вагонах есть дамы, и их нельзя оставить без защиты. Я нисколько не сомневаюсь, что мы рассеем шайку краснокожих, но может случиться так, что убегающие индейцы набросятся на покинутый всеми поезд, поэтому несколько отважных мужчин должны остаться здесь. Прошу выступить тех, кто готов взять на себя охрану поезда и дам.

Из толпы выступило восемь человек, готовых ценой собственной жизни защищать жизни дам. Это были мужья трех женщин, а также пятеро пассажиров, которые, как мне показалось, знали толк в хороших сигарах, ценах на скобяные изделия, вина и пеньку, но не в оружии.

– Конечно, должны остаться также машинист и кочегар, – сказал я.

– Разумеется, – снова подал голос кондуктор. – Они-то и будут командовать оставшимися мужчинами. А я поведу отряд.

– Не имею ничего против, сэр. Видимо, вы уже не раз побывали в стычках с индейцами?

– Я и без того хорошо знаю их повадки. Краснокожие умеют только нападать из засады, а в открытом бою, встретив настоящих мужчин, бросаются врассыпную. Нам предстоит не скажу чтобы прогулка, но и не очень трудная задача.

– Сомневаюсь. Нам предстоит сразиться с оглала, самым кровожадным среди племен сиу. К тому же их привели сюда вожди Ка-Во-Мен и Ма-Ти-Ру, находчивые и жестокие. Справиться с ними будет нелегко.

– Вы что же, вздумали пугать меня? Нас тут более сорока готовых на все мужчин. Сейчас мы снимем одеяла с огней, вы сядете в поезд и покажете машинисту то место, где индейцы разобрали путь. Там мы остановимся, спрыгнем на насыпь и зададим негодяям такую трепку, что ни один из них не уйдет живым. Останется только починить рельсы и наверстать опоздание.

– Извините, сэр, вы никогда не были полковником кавалерии? – съязвил я, теряя хладнокровие. – Для вас, как кажется, нет ничего приятнее, как растоптать противника копытами лошадей. Но вам придется сражаться с краснокожими, а с ними этот номер не пройдет. Вы погубите все сорок человек, а заодно и себя. Я отказываюсь от сомнительного удовольствия подставлять голову под пули неприятеля.

– Как? Вы не хотите помочь нам? Не потому ли, что во главе отряда встал я, а не вы? Или, может быть, вы струсили?

– Я струсил? Если вы после всего, что слышали обо мне, посмели бросить мне в лицо обвинение в трусости, то это значит, что рассудок покинул вас. Меня называют Олд Шеттерхэндом, и я мог бы кулаком убедить вас в том, что не зря ношу это имя. Мне совершенно безразлично, останутся ваши скальпы и поезд в целости и сохранности или же станут добычей индейцев. Но мой скальп принадлежит мне, я имею на него неоспоримое право и постараюсь не расставаться с ним как можно дольше. Поэтому желаю вам всего доброго, джентльмены. Честь имею кланяться.

Я повернулся, собираясь уйти на самом деле, но кондуктор схватил меня за плечо и удержал.

– Стойте, сэр! Вы не можете уйти! С общего согласия я встал во главе отряда и теперь требую подчинения. Я лично отвечаю за любой ущерб, нанесенный имуществу компании, поэтому не вправе оставить поезд далеко от места сражения. Вы поедете с нами и покажете нам место засады. Вагоны будут для нас надежным укрытием, и, даже если нам не удастся с ходу рассеять индейцев, мы можем отстреливаться из окон, пока не подоспеет помощь из следующего поезда. Разве я не прав, джентльмены?

Все согласно кивнули. Среди них не оказалось никого, кто хотя бы понаслышке знал, что такое схватка с индейцами. Те нелепости, которые им наговорил кондуктор, казались им верхом военной мудрости. Довольный своей речью, кондуктор снова обратился ко мне:

– Прошу вас сесть в поезд, сэр.

– Ну что же, если вы приказываете, мне остается только подчиниться. Я еду.

Я тихонько свистнул, и мустанг тут же встал рядом со мной. Одним прыжком я оказался в седле.

– Да нет же! – воскликнул упрямый кондуктор. – Вы поедете с нами на поезде!

– Ну уж нет! – отрезал я. – Я поеду один и на лошади. Как видите, наши желания не совпадают.

– Я приказываю вам сойти с коня! – взвизгнул он.

– Мне кажется, вы еще никогда не имели дела с настоящим вестменом, а то говорили бы со мной другим тоном. Будьте так любезны, займите свое место!

Я направил мустанга прямо на него, схватил его правой рукой за шиворот и поднял в воздух. Подскакав к паровозу, я швырнул великого железнодорожного полководца в будку машиниста и галопом умчался в прерию.

Звезды светили ясно, и через полчаса я уже спрыгнул с коня возле Сэма.

– Почему вы один? – спросил он. – Я надеялся, что вы приведете подмогу.

Я рассказал ему, почему полсотни взрослых вооруженных людей не пришли к нам на помощь.

– Чарли, я подозревал, что все так и случится. Эти господа смотрят на нас свысока только потому, что мы с вами не каждый день бываем в парикмахерской. Вот ведь незадача! Но сегодня их подстригут по индейской моде! Хи-хи-хи! – и он показал рукой, как краснокожие снимают скальп. – Но вы мне еще так и не рассказали, что услышали от индейцев.

– Краснокожих привели сюда их вожди Ка-Во-Мен и Ма-Ти-Ру.

– Славная будет потасовка. Мое сердце заранее радуется.

– Их подстрекает белый, пронюхавший, что на поезде везут золото.

– Вот оно что! Конечно, добычу они поделят по справедливости: белому золото и серебро, а краснокожим – скальпы.

– Разумеется.

– Так я и думал. Наверняка это кто-то из известных главарей разбойничьих шаек. Их хлебом не корми, дай загрести жар чужими руками.

– Он мой старый знакомец. Когда-то его шайка напала на Олд Файерхэнда, но обожглась и еле унесла ноги.

– Как его зовут?

– Не знаю и знать не хочу. Какое значение это имеет? Такие люди меняют имена чуть ли не каждый день. Что вы разведали?

– Краснокожие спрятались по обеим сторонам железнодорожной насыпи. Их лошадей стерегут всего два воина. Что мы будем делать, Чарли? Поможем этим простофилям или уедем?

– Мы обязаны помочь им, сэр. Неужели у вас другое мнение на этот счет?

– Вовсе нет. Я давно не был в церкви, Чарли, но знаю, что мы должны помогать ближним. Кроме того, не забывайте о моих ушах, я за них еще не расплатился полностью. Держу пари, что завтра утром на насыпи будет лежать несколько индейцев, и у них, вот ведь незадача, не будет ушей. Что вы предлагаете, Чарли?

– Встанем между индейцами и их лошадьми, а когда подойдет поезд, ударим по краснокожим сзади.

– Послушайте! Мне пришла в голову одна мысль. А что, если нам устроить стампедо ((искаж. исп. Estampida) – паническое бегство лошадей)?

– Мысль неплохая. Но все же я воздержался бы. Перевес не на нашей стороне, и мы не сумеем перебить всех индейцев. Да мне, честно говоря, и не хочется лишать их жизни. Олухи с поезда попадут в западню, и нам не останется ничего другого, как сдерживать краснокожих до прибытия следующего поезда. А можно напугать их до полусмерти, чтобы они бросились наутек. Я бы оставил им возможность убраться отсюда – ведь если мы угоним их лошадей, то краснокожим волей-неволей придется засесть здесь и сражаться насмерть. Вам никогда не приходилось слышать, чего иногда стоит умение выстроить противнику золотой мост спасения?

– Гм, до сих пор мне встречались только деревянные, каменные и железные мосты. Я с уважением отношусь к вашему мнению, Чарли, и допускаю, что вы правы, уж больно хорошо представлять себе, как краснокожие мечутся и пытаются унести ноги, а лошадей и след простыл. Как представлю – просто становлюсь сам не свой. К тому же мы ведь можем напугать их даже не до полусмерти, а до смерти, если погоним краснокожих на их собственных лошадей.

– Вот это верно! Но лучше подождать и посмотреть, что к чему.

– Ну конечно. А пока поезд не подошел, лучше покончить сейчас с теми двумя часовыми.

– Я не одобряю кровопролития, но в этом случае вы правы: как ни грустно, а нам придется убить их.

Отойдя подальше, я привязал мустанга к дереву, а Сэм поступил так же со своей Тони. Хотя он был совершенно уверен, что даже в случае стампедо она не бросит хозяина, обезумевшие от страха индейские лошади могли поневоле увести ее с собой.

Огней поезда все еще не было видно, а это говорило о том, что горе-вояки все еще обсуждают план действий.

Подкравшись к индейскому табуну, мы без труда обнаружили обоих часовых, которые ходили вокруг лошадей, вглядываясь в темноту и перекликиваясь. Когда один из них приблизился к кусту, за которым мы скрывались, блеснуло лезвие ножа и поразило жертву прямо в сердце. Второй часовой погиб точно так же. Человек, не знающий прерию, не в состоянии представить себе ту ожесточенность, с какой белые и краснокожие уничтожают друг друга, нередко ступая по колено в крови.

Отвернувшись, чтобы не смотреть на гибель второй жертвы, я заметил, что вблизи стоит лошадь белого – с удобным испанским седлом и огромными литыми стременами в виде носка сапога, какими обычно пользуются всадники в Центральной и Южной Америке. Не мешкая, я подошел к животному, сунул руку в седельную кобуру и обнаружил там вместо револьвера два тугих кошелька и бумаги.

Времени на то, чтобы рассмотреть находку и ломать над ней голову, не было, и я вернулся к Сэму.

– Что делаем теперь? – спросил он меня.

– Объедем табун и зажжем траву. Стойте! Смотрите, кажется, приближается поезд.

– В самом деле. Давайте устроимся здесь и посмотрим, как краснокожие проучат зазнаек.

Изливая перед собой яркий поток света, поезд медленно приближался к засаде. Завизжали тормоза, и состав остановился в нескольких шагах от разрушенного полотна.

Я представил себе злость и бешенство, охватившие вождей индейцев, когда они поняли, что кто-то предупредил пассажиров и машиниста и что их главный козырь – неожиданность – бит. Ка-Во-Мен и Ма-Ти-Ру с яростью взирали на темные окна вагонов, выжидая, что предпримут белые. В этом положении пассажирам следовало сидеть внутри, как в крепости, и отражать любые попытки краснокожих захватить поезд. Я уже думал, что так они и поступят, но вдруг, к моему удивлению, двери открылись, и люди начали спрыгивать на землю, а затем, даже не видя в темноте противника, пошли вперед.

Большей глупости нельзя было себе и представить. Как только они попали в яркую полосу света, отбрасываемую паровозом, индейцы дали залп. Воздух сотрясся от жуткого воя. Не перезаряжая ружей, краснокожие, размахивая томагавками и ножами, ринулись вперед. Толкаясь и даже не попытавшись оказать сопротивление, белые поспешили снова укрыться в вагонах. Убитые и раненые лежали в полосе света, и только выстрелы из окон помешали индейцам добить свои жертвы и снять с них скальпы.

Теперь, после неудачной вылазки, машинисту стоило бы отвести поезд назад, однако он оставался на месте. Возможно, машинист и кочегар сидели в вагоне вместе с пассажирами, отрезанные от паровоза.

– Олухи! Неужели они надеются отсидеться? – прошипел рядом со мной Сэм.

– В любом случае у них это не получится. Краснокожие знают, что времени в обрез, и не станут ждать следующего поезда. Они пойдут напролом, хотя обычно предпочитают действовать хитростью. Поэтому давайте-ка мы поможем горе-воякам. Объедем лошадей и подожжем прерию полукольцом через каждые пятьдесят шагов.

– А вам не кажется, что от огня вспыхнут и вагоны?

– Я не думаю, чтобы на поезде везли что-либо горючее, вроде масла или смолы, а сами вагоны сделаны из твердых пород дерева и загореться не должны... Как вы считаете, Сэм, что сделают индейцы, чтобы не сгореть заживо? Я на их месте зажег бы встречный огонь, а сам спрятался бы под вагонами. Ка-Во-Мен и Ма-Ти-Ру – опытные вожди, именно так они и сделают.

– Погодите минутку, Чарли. Для начала я оседлаю вот эту соловую лошадку. Если уж поджигать прерию, то лучше это делать верхом.

Я последовал его примеру и выбрал себе гнедого жеребца. Быстро перебегая от одной лошади к другой, мы разрезали путы, которыми были стреножены животные, и, хотя мы потратили много времени, сделать это было совершенно необходимо. Затем мы подожгли заросли и прыгнули в седла.

Сначала вспыхнула сухая трава, затем занялись кусты. Индейцы пока еще ничего не заметили.

– Где встречаемся? – спросил Сэм.

– Там, у насыпи. Позади огня.

Кони были возбуждены еще до того, как мы подожгли заросли, а теперь, учуяв огонь, они обеспокоенно сбивались вместе, прядали ушами, готовые бежать в любую минуту. Я подался направо, в глубь прерии, и, проскакав по кривой около мили, зажег траву еще в нескольких местах. И только там мне пришла в голову мысль, что мы допустили роковую оплошность: торопясь обратить в бегство чужих лошадей, мы напрочь забыли о собственных.

Развернув коня, я помчался назад. Огненное кольцо расширялось и освещало каждый куст, над прерией катился топот убегающих лошадей, а от насыпи мне навстречу несся вой бешенства и злобы, какой могут издавать только глотки краснокожих. Под колесами вагонов замерцали маленькие огоньки. Я не ошибся, предполагая, что индейцы разожгут встречный огонь, а сами укроются под поездом.

Я уже видел моего мустанга, рядом с ним стояла длинноногая Тони, а справа к ним мчался Сэм. Его соловая неслась так быстро, что чуть ли не касалась земли брюхом. Видимо, он тоже вспомнил о нашей роковой оплошности.

В то же время и индейцы заметили наших лошадей, и около десятка раскрашенных фигур со всех ног бросились к ним. Двое из них бежали быстрее остальных и были уже в нескольких шагах от моего мустанга. Я закинул ружье за спину и привстал на стременах, выхватывая томагавк.

Я узнал индейцев – это были вожди. Однако прежде чем я успел к своему коню, один из них уже вспрыгнул ему на спину.

– Прочь, Ма-Ти-Ру! Это мой конь!

Услышав свое имя, краснокожий вождь повернул ко мне голову, и глаза его вспыхнули ненавистью.

– Сэки-Лата! Смерть бледнолицему псу!

Он выхватил из-за пояса нож, но тут же упал с коня под ударом моего томагавка. В то же мгновение второй вождь одним прыжком занял его место в седле и попытался пустить коня вскачь, не заметив впопыхах, что тот привязан.

– Ка-Во-Мен, ты хотел встретиться со мной! Что же ты пытаешься бежать?

Вождь понял, что ему не миновать гибели на лошади, которой невозможно управлять, и спрыгнул на землю, собираясь укрыться в зарослях, но я взмахнул томагавком, и тяжелый боевой топор упал ему на голову, сминая орлиные перья. Тремя выстрелами я уложил еще троих краснокожих, пытавшихся завладеть нашими лошадьми, остальные пустились наутек.

Между тем огонь надвигался на нас. Не мешкая, я разрезал привязь и прыгнул в седло. Мой мустанг взвился на дыбы.

– Эй, Чарли! Скачем туда, где огонь еще не сомкнулся! – раздался рядом голос Сэма.

Сан-Иэр на скаку перепрыгнул с соловой индейской лошади на свою Тони и, сидя в седле, изогнулся, как кошка, полоснул ножом по ремням, стягивающим ноги животного.

Промчавшись рядом с пышущей жаром стеной огня, мы повернули налево и остановили лошадей. Землю покрывал еще не успевший остыть толстый слой пепла. По обе стороны от нас бушевало море огня, которое, казалось, поглощало из воздуха весь кислород. Дышать было невозможно.

Огонь уходил дальше в прерию, воздух становился прохладнее, и полчаса спустя лишь на горизонте виднелись отблески пожара. Вокруг лежала почерневшая земля, витавший над нею дым закрывал звезды.

– Вот ведь незадача! Давненько мне не было так жарко! – отдуваясь, произнес Сэм. – Не удивлюсь, если окажется, что вагоны полыхают, как солома.

– Ничего с ними не случилось. Поезда часто ходят через горящие леса или прерию, и еще ни разу ни один вагон не пострадал.

– Что вы собираетесь делать теперь, Чарли? Индейцы видели нас и будут вести себя осторожно.

– Наверняка с полсотни краснокожих лежат сейчас под вагонами и пялятся на нас: мы сейчас видны как на ладони в отсветах пожара. Поэтому мы поскачем дальше в прерию, а затем вернемся, но уже с другой стороны, откуда они нас не ждут.

– Вы правы, Чарли. Я не могу уехать отсюда просто так, когда заварушка только начинается. К тому же ваш томагавк сегодня уже хлебнул индейской крови, а я не добыл ни одного уха.

– Крови? Вы ошибаетесь, Сэм. Я не убил их, – холодно ответил я.

– Не убили? Ничего не понимаю, вот ведь незадача! Я ведь сам видел, как они покатились по земле!

– Я только оглушил их.

– Вы не в своем уме, Чарли! Как можно только оглушить индейца, который потом будет гоняться за вами по всей прерии, чтобы отомстить!

– У меня есть серьезная причина не убивать их.

– Чарли! Я ведь знаю, что это были вожди. Они-то меньше всех заслуживают снисхождения.

– Когда-то они взяли меня в плен и могли поставить к столбу пыток, но не сделали этого. Мне пришлось на их доброту ответить неблагодарностью: я бежал от них, украв у вождя его коня. Поэтому сегодня мой томагавк не раскроил им головы.

– Чарли, я знаю, что вы умнее старого дурака Сан-Иэра, но, по-моему, вы сделали глупость. Они ведь никогда не скажут вам спасибо. В лучшем случае они раструбят, что Олд Шеттерхэнд лишился силы и не в состоянии прихлопнуть даже москита, в худшем – они пойдут по вашим следам. Надеюсь, что огонь исправил вашу ошибку и поджарил вождей, пока они валялись там без чувств.

Так, разговаривая, мы мчались по прерии. Старая лошадь Сэма, странно нелепо выбрасывая свои длинные ноги, к моему удивлению, без труда поспевала за моим мустангом. Вскоре мы снова оказались у железной дороги, мили за полторы от поезда. Стреноженные лошади остались в темноте, а мы крадучись пошли вдоль насыпи.

Резкий запах пожарища и мелкие частицы пепла, летавшие в воздухе, затрудняли дыхание. В горле першило, и мы с трудом сдерживались, чтобы не закашляться. Подкравшись к поезду, мы обнаружили краснокожих там, где и предполагали: под вагонами, где ни огонь, ни пули белых не могли их достать. Внезапно мне в голову пришла одна мысль.

– Сэм, вернитесь к лошадям и приведите их сюда, не то индейцы, когда побегут, случайно наткнутся на них и уведут, – сказал я.

– О чем вы, Чарли? Краснокожие рады до смерти, что нашли такое безопасное пристанище. К чему им бежать?

– А я прогоню их оттуда.

– Но как? Выстрелами?

– Нет, от пуль они не разбегутся.

Я объяснил ему, что собирался сделать, и он даже крякнул от удовольствия.

– Да, Чарли, я должен признать, что на выдумки вы горазды. Будьте осторожны, чтобы краснокожие вас не сцапали, а я в нужное время буду возле вас с лошадьми. Мы набросимся на них, как бизон на койотов, хи-хи-хи!

Маленький вестмен пополз назад, а я, с ножом в руке, распластался на земле и стал подкрадываться к поезду. Огромные колеса паровоза не позволяли мне заглянуть под него, но я был уверен, что не менее дюжины краснокожих скрывается там от пуль. Внезапно выпрямившись на насыпи, я двумя огромными прыжками преодолел расстояние до паровоза и скрылся в будке машиниста раньше, чем кто-либо из индейцев успел прицелиться.

Снизу раздался вой, но было уже поздно: паровоз стоял под парами, и мне без труда удалось подать состав назад. Вопль боли огласил прерию. Тяжелые стальные колеса давили, месили, резали живую плоть. Отъехав на сотню шагов, я остановил поезд и снова повел его вперед.

– Собака! – прозвучал рядом со мной яростный крик, и в двери появился человек с ножом в руке.

Это был белый. Ударом ноги в грудь я сбросил его на насыпь.

– Чарли, ко мне! – раздался голос Сэма. – Скорее!

Справа от поезда скакал Сан-Иэр. Его лошадь, угадывая желание хозяина, то останавливалась, то вставала на дыбы, то крутилась волчком. Это было удивительное зрелище, так как вестмен управлял ею лишь коленями, держа в одной руке поводья моего мустанга, а второй отбиваясь от наседавших на него двоих индейцев. Остальные краснокожие мчались туда, где раньше стояли их лошади, тщетно надеясь, что, несмотря на пожар, животные не разбежались.

Я сразу же остановил поезд и поспешил на помощь Сэму, но оба индейца, увидев меня, тут же пустились наутек. Вскочив в седло, я бросился вдогонку за ними, и вскоре мы с Сэмом оказались в самой гуще убегающих краснокожих. Мне не хотелось лишать жизни этих людей, несмотря на то, что они по закону прерии заслуживали смерти, поэтому я больше устрашающе вскрикивал и размахивал томагавком, в то время как мой товарищ раз за разом наносил точные смертельные удары. Охваченные паникой индейцы, убедившись, что лошади исчезли, разбежались во все стороны, как стадо перепуганных оленей при виде своры охотничьих псов.

Неожиданно я услышал громкий крик Сэма:

– Тысяча чертей! Да это же Фред Морган! Ступай в ад, сатана!

Я оглянулся на крик и в отблесках далекого пожара увидел, как Сэм привстал на стременах, занося руку для сокрушительного удара. Его лицо горело ненавистью. Однако белый, тот самый, что сидел с вождями, а затем пытался убить меня в будке машиниста, не стал ждать, когда томагавк вестмена обрушится ему на голову, упал на землю, покатился, проворно вскочил на ноги и исчез в толпе убегающих краснокожих.

Сан-Иэр пришпорил Тони, и она огромным прыжком снова оказалась в гуще краснокожих. Однако мне не довелось увидеть, чем закончилась схватка Сэма с его смертельным врагом, так как трое могучего телосложения оглала напали на меня, чтобы завладеть конем, и мне пришлось потрудиться, чтобы обратить их в бегство.

Я не преследовал убегающих индейцев. И так слишком много крови было пролито в тот день, к тому же я был уверен, что после жестокого урока им в голову не придет вернуться обратно. Следовало остановить Сэма, чтобы он отказался от погони, которая могла закончиться для него плачевно, поэтому я громко, в полную силу легких, завыл койотом и повернул коня назад к поезду.

Все пассажиры высыпали на полотно. Машинист и кочегар искали убитых и раненых, а кондуктор стоял рядом и сыпал проклятиями. Увидев меня, он вскричал:

– Кто вам позволил тронуть с места поезд и дать уйти краснокожим? Они уже были у нас в руках!

– А мне кажется, что у вас руки коротки. Если бы оглала остались здесь, они бы нашли способ выкурить вас и снять с вас скальпы.

– Кто поджег прерию?

– Я.

– Вы с ума сошли! Вы подняли на меня руку! Я имею право арестовать вас и отдать под суд!

– Ну что же, попробуйте стащить Олд Шеттерхэнда с коня, связать ему руки и закрыть в вагоне. Мне очень хочется посмотреть, как вы это сделаете.

Кондуктор оробел и заговорил почтительнее:

– Вообще-то я не собирался поступать так с вами, сэр, и, хоть вы наделали глупостей, я вас прощаю.

– Весьма благодарен, сэр, – ответил я, устав от бессмысленных препирательств с самоуверенным глупцом. – И что же вы предпримете теперь?

– Сейчас рабочие починят путь, и поезд отправится в дорогу. Как вы считаете, нам не угрожает новое нападение краснокожих?

– Можете не беспокоиться, они не вернутся. Ваша атака была так всесторонне обдумана и блестяще проведена, что наверняка отбила у индейцев всякое желание нападать на поезда.

– Надеюсь, вы не издеваетесь надо мной, сэр! Не то мне пришлось бы требовать от вас извинений. Мне никак нельзя ставить в вину то, что их было слишком много и что они так хорошо приготовились к нападению.

– Я предупреждал вас об этом. Оглала прекрасно обращаются с огнестрельным оружием. Из ваших шестнадцати рабочих и двадцати солдат погибло девять человек. Это вы, а не я, послали их под пули, их кровь на вашей совести. О вашей победе лучше молчать. Я и мой товарищ вдвоем вынудили краснокожих бежать, а если бы вы послушались меня, то все ваши люди были бы целы и невредимы.

Кондуктор все же пытался что-то сказать в свое оправдание, но подошли пассажиры, встали на мою сторону, и ему не осталось ничего другого, как скромно спросить:

– Надеюсь, вы останетесь с нами, пока мы не уедем?

– Разумеется. Настоящий вестмен никогда не бросает начатое дело, не доведя его до конца. По другую сторону от железной дороги огня не было, соберите там хворосту, разожгите костры и приступайте к работе. На всякий случай поставьте на часах несколько человек.

– А не могли бы вы взять на себя эту обязанность?

– Какую?

– Стоять на часах.

– Милое дело! После всего, что я для вас сделал, вы еще пытаетесь устроиться поудобнее за моей спиной? Пораскиньте мозгами, и ваш военный талант и опыт полководца подскажут вам, где поставить часовых.

– Но мы не столь зорки, как вы.

– Раскройте глаза и напрягите зрение, и вы все увидите. Тихо! Вы слышите?

– Это топот лошади. Наверное, к нам мчится какой-нибудь индеец. К оружию!

– Неужели вы думаете, что индеец будет так шуметь? Это мой товарищ, и я вам настоятельно советую принять его поучтивее. Сан-Иэр не понимает шуток.

Это и в самом деле был Сэм. Он подскакал к нам и спрыгнул с лошади с таким выражением лица, словно был обижен на весь мир.

– Вы слышали мой зов? – спросил я.

Он ответил мне кивком и обратился к кондуктору:

– Это вы придумали такой замечательный план?

– Да, – ответил тот так простодушно, что я не сдержал улыбки.

– Примите мои искренние соболезнования. Моя старушка Тони обладает потрясающим умом по сравнению с вами. Однако и для вас не все еще потеряно. Когда-нибудь и вы выйдете в люди. Только, ради Бога, остерегайтесь попасть в президенты. Тони, оставайся на месте, я сейчас вернусь!

Кондуктор лишился дара речи и в изумлении молча открывал и закрывал рот. Впрочем, если бы он даже нашелся что сказать, слушать его было некому, так как Сан-Иэр уже исчез в ночной тьме. Что же могло вывести из себя старину Сэма? Ведь ему было наплевать на судьбу поезда и на самодовольного кондуктора. Ответ был один: встреча с Фредом Морганом, белым разбойником, которого я пинком выбросил из паровоза.

Я догадывался, куда отправился Сэм, я сам поступил бы точно так же, но до сих пор у меня не было на это времени. Сидя на насыпи, я наблюдал за тем, как рабочие суетятся на полотне, приводя его в порядок. Спустя несколько минут маленький вестмен вернулся и сел рядом со мной. Теперь его лицо было не просто хмурым и озабоченным, оно стало мрачным, как грозовая туча.

– Ну и как? – спросил я.

– Что как? – прошипел он в ответ.

– Они мертвы?

– Мертвы? Вы смеетесь надо мной? Вы их погладили томагавком по затылку и хотите, чтобы они были мертвы? Таким ударом и муху не убьешь! Вы слышали, что я сказал кондуктору?

– Что именно?

– Что моя старушка Тони обладает потрясающим умом в сравнении с ним.

– Ну и что же?

– Догадайтесь сами. Даже моя Тони сообразила бы, что Ка-Во-Мена и Ма-Ти-Ру надо уложить навсегда, а не на десять минут. Они очнулись и улизнули.