Текст книги "ДЕСЯТЬ ЛЕТ И ДВАДЦАТЬ ДНЕЙ"

Автор книги: Карл Дёниц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 37 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

Следующим приказом, датированным 29 ноября 1941 года, нам предписывалось обеспечить постоянное нахождение 15 подводных лодок в Гибралтарском проливе и еще 10 – в Восточном Средиземноморье. Чтобы обеспечить постоянное нахождение 25 подводных лодок в указанных районах, нам пришлось задействовать значительно большее их количество. В действительности это означало, что подводный флот должен в полном составе переключиться на операции в южных морских районах, прекратив свою деятельность в Северной Атлантике.

Я считал непроизводительное использование подводных лодок в Средиземноморье, и в особенности выделение для них районов к западу и востоку от Гибралтара, большой ошибкой. Используя все доступные средства связи, я, как мог, старался довести свое мнение до сведения военно-морского командования. Я настаивал на возвращении субмарин из Гибралтара для возобновления операций в Северной Атлантике.

Я не верил, что англичане воспользуются прямым путем с запада через Гибралтарский пролив и вдоль всего Средиземного моря, чтобы доставить в Египет все необходимое для наступления. Я считал значительно более вероятным, что они выберут путь вокруг Африки через Красное море и Суэцкий канал. Сегодня мы знаем, что мое предположение оказалось верным. Я также сомневался, что поступившая информация о предстоящей высадке англичан и голлистов в районе Орана или Алжира заслуживает доверия. Если бы у противника имелись такие намерения, какие-то признаки подготовки к столь масштабной операции уже непременно появились бы. В то время в Гибралтаре скопилось очень много судов, но в этом ничего необычного не было, такое происходило достаточно часто, особенно когда формировались конвои в Великобританию. Но отсутствовали какие-либо признаки скопления военных кораблей, которые, безусловно, потребовались бы для обеспечения высадки. На деле же все обстояло как раз наоборот – военно-морские силы Великобритании в этом районе были ослаблены гибелью «Арк Ройял» и других кораблей.

Поэтому я был уверен, что не существует стратегических причин, чтобы постоянно держать 15 подводных лодок в непосредственной близости от Гибралтара. Такое решение было ошибочным и с чисто тактической точки зрения. Район мог постоянно патрулироваться британской авиацией с базы в Гибралтаре, а также противолодочными кораблями, которых здесь тоже было в избытке. Кроме того, когда в конце сентября первые подводные лодки появились в Средиземном море, англичане моментально поняли, что активность немецкого подводного флота в Атлантике уменьшится, и вывели часть своих противолодочных кораблей с этого театра военных действий, чтобы укрепить оборону Гибралтара.

Немецкие подводные лодки, расположенные к востоку и западу от Гибралтара, не могли долго оставаться на поверхности. Они были вынуждены почти все время проводить под водой, постоянно подвергаясь нешуточной опасности. Они практически не имели возможности вести наблюдения и обнаружить противника. Известно, что за все время, которое они находились в этом районе, никакого движения в восточном направлении замечено не было. Находясь в неподвижности под водой, лодки могли атаковать лишь ту цель, которая случайно сама наткнулась на них. Были и потери. Из первой группы субмарин, прошедших в Средиземное море в сентябре, ни одна лодка не была потеряна во время прохождения через пролив. Из второй группы была потеряна одна. После того как англичане укрепили свою противолодочную оборону, три наши лодки были уничтожены, а пять получили настолько серьезные повреждения, что нам пришлось отказаться от мысли доставить их на базу в Бискайский залив. Таким образом, третья часть подлодок из числа участвовавших в операция была потеряна.

Поскольку противолодочные заграждения были быстро усилены, вошедшим в Средиземное море немецким подводным лодкам было не так просто выйти обратно. Следует отметить, что из Атлантики в Средиземное море через Гибралтарский пролив проходит сильное течение (это помимо встречных течений вблизи берега). Поэтому войти в Средиземное море подлодкам было легче – ведь, если их обнаружит противник и загонит под воду, течение само пронесет их через пролив. А вот выйти в Атлантику было уже не так просто. Переход по поверхности в условиях военного времени длился довольно долго и не укладывался в темное время только одних суток. Идти под водой (а этот путь был, скорее всего, единственно возможным, учитывая изобилие противолодочных патрулей противника) было практически невозможным по двум причинам: в середине пролива – из-за сильного встречного течения, а у берегов, где течения были попутными, – из-за навигационных опасностей. Таким образом, войдя в Средиземное море, мои подводные лодки попадали в своего рода «мышеловку». Поэтому нам следовало подумать еще и еще, прежде чем посылать в тот район значительные силы, поскольку их, скорее всего, уже не представится возможность вернуть.

Иными словами, проблема Средиземноморья, во всяком случае насколько она касалась участия подводного флота, была вовсе не однозначной. Основной задачей военно-морского флота Германии вообще и ее подводного флота в частности, задачей, которая по своей важности превосходила любую другую, оставалось ведение операций против торговых судов Великобритании в Атлантике. Именно здесь текли потоки, дававшие силу нашему противнику, и естественно, что охрану этих потоков Британия считала своей первоочередной задачей. Поэтому нам следовало выводить свои силы с этого жизненно важного театра военных действий только в случае особой необходимости и в размерах, соответствующих этой необходимости.

В общем, военно-морское командование против воли оказалось вынужденным перевести немалую часть своих сил из Атлантики в Средиземноморье. Совет, данный командованием ВМС правительству переключить основные военные усилия на Египет и Ближний Восток, был стратегически обоснован. Но он был дан в уверенности, что успех может быть достигнут без участия военно-морского флота Германии. Однако этим надеждам не суждено было осуществиться. Итальянский флот доказал свою полную неспособность в одиночку выполнить морскую часть операции, без которой было невозможно успешное сухопутное наступление из Северной Африки на восток. В результате немецкие подлодки, в ущерб своей главной задаче, все-таки были переведены в Средиземноморье. Их присутствие помогло справиться с опаснейшей ситуацией, сложившейся к тому времени, но все-таки не смогло решить проблему организации снабжения Африканского корпуса и доставки ему подкрепления.

Контроль над морскими путями на Средиземноморском театре военных действий мог быть обеспечен только при наличии господства в воздухе. А для его достижения следовало во что бы то ни стало захватить Мальту и уничтожить там базы противника. Количество подводных лодок, переведенных в Средиземноморье, следовало свести к минимуму. Полностью оголить театр военных действий в Северной Атлантике и прекратить там все операции, как мы это сделали, примерно на семь недель было совершенно неправильно.

Командование ВМС хотя и с неохотой, но признало обоснованность моих возражений против этих действий. Даже после вступления Японии в войну (это произошло 7 декабря), когда мы имели все основания предполагать, что значительная часть военно-морских сил Британии останется на Дальнем Востоке, а значит, высадка англичан и голлистов в Западном Средиземноморье крайне маловероятна, командование ВМС все еще придерживалось мнения, что Средиземноморье следует считать основным театром военных действий. Упорство, с которым командование настаивало на нахождении наших подводных лодок в непосредственной близости от Гибралтара, крайне негативно сказалось на их деятельности в начальной фазе подводной войны против Америки, которая началась в первые месяцы 1942 года.

Правильность моей позиции в атлантическо-средиземноморском противоречии подчеркнул капитан Роскилл в своей книге «Война на море». Вот что он написал по этому поводу:

«Принятые немцами контрмеры нашей атаке на ливийские пути подвоза, включая переброску подводных лодок с Атлантики и возвращение люфтваффе на Сицилию, также сыграли свою роль. (В том смысле, что они помешали англичанам развить успех ливийского наступления. – Авт.). Однако в итоге немецкие подлодки не только понесли внушительные потери – в ноябре и декабре было потоплено не менее семи единиц, – но и тот факт, что они были переведены из Атлантики, позволил нам вздохнуть намного свободнее на этом жизненно важном театре военных действий. Отдавая приказ о переводе подводных лодок из Атлантики в Средиземноморье, немцы еще не знали о намерении Японии 7 декабря вступить в войну и не могли рассчитывать на то, что новый союзник окажется чрезвычайно полезным для поддержки Италии и спасения армий стран оси в Африке. Оглядываясь назад, представляется сомнительным, принесло ли перераспределение подводного флота пользу немцам, поскольку его неизбежным следствием явилось ослабление натиска в Атлантике» (Т. 1. С. 540).

В связи с уменьшением количества немецких подводных лодок на Атлантическом театре военных действий следует упомянуть об участии в нем надводных военных кораблей и его влиянии на подводные операции.

С самого начала войны крупные военные корабли – линкоры, «карманные» линкоры и крейсера, – несмотря на свою немногочисленность, были наделены гросс-адмиралом Реде-ром статусом главных действующих лиц в войне против торгового судоходства Великобритании. Эта стратегическая задача стала для них основной. Иными словами, в первую очередь им следовало топить торговые суда противника. Именно поэтому главнокомандующий и отдал им приказ избегать столкновений с превосходящими или даже равными силами англичан. Однако командование все же надеялось, что появление в Атлантике крупных немецких кораблей окажет влияние на перераспределение военных кораблей противника. Англичане будут вынуждены обеспечить максимальную защиту своих конвоев, с привлечением для этой цели даже линкоров, во всех районах ожидаемого появления немецких кораблей. Поэтому в принципе решение отправить в море наши большие военные корабли было совершенно обоснованно с точки зрения стратегии.

Имея это в виду и желая, чтобы в случае начала войны некоторые корабли уже находились в районе будущих боевых действий, в море были отправлены карманные линкоры «Дойчланд» и «Адмирал граф Шпее», осенью 1940 года за ними отправился «Адмирал Шеер». В январе 1941 года тяжелый крейсер «Адмирал Хиппер» и два линкора «Шарнхорст» и «Гнейзенау» тоже вышли в Атлантику.

Печальная судьба «Графа Шпее» хорошо известна. Остальные корабли, несмотря на превосходящую мощь противника, действовали вполне успешно. Очень больших успехов достиг «Адмирал Шеер» под командованием капитана Кран-ке. Им было потоплено 19 судов (137 000 тонн), а два танкера были отправлены в Германию в качестве приза. Всего «Адмирал Шеер» оставался в море 160 суток. Линкоры за два месяца потопили 116 000 тонн, а крейсер «Хиппер» – 40 000 тонн (8 судов).

Реакция противника была в точности такой, как и предполагало наше командование. Два английских конвоя, замеченные с «Шарнхорста» и «Гнейзенау» 8 февраля и 7 марта, охранялись линкорами. В соответствии с полученными приказами наши корабли уклонились от стычки с противником.

В этом они действовали совершенно правильно. Они находились слишком далеко от ремонтных баз и в случае получения повреждений не смогли бы их устранить, а значит, стали бы бесполезными для дальнейшего использования.

Однако они смогли направить к конвою, замеченному 7 марта к северу от островов Кабо-Верде, две подводные лодки – «U-105» и «U-124». По плану, разработанному адмиралом Лютьенсом, командовавшим группой линкоров, подлодки должны были атаковать и потопить линкор «Малайя», открыв тем самым доступ к конвою немецким линкорам. План не сработал, но подлодки сумели потопить 5 торговых судов конвоя, даже несмотря на присутствие линкора. А двумя неделями позже «U-105» или («U-106») торпедировала линкор «Малайя», который снова эскортировал конвой, направлявшийся в Великобританию.

Использование больших кораблей в течение тех месяцев, когда подводный флот был еще очень слаб и малочислен, было вполне правильным и полезным. После первой атаки на конвой, произведенной «Адмиралом Шеером» 5 ноября 1940 года, необходимость использования линкоров для охраны конвоев, несомненно, легла тяжким бременем на британское адмиралтейство и привела к значительному распылению сил. Как командующий подводным флотом, я искренне надеялся, что такое использование наших военных кораблей приведет к выводу других эскортных кораблей противника и уменьшению интенсивности противовоздушного патрулирования силами авиации. Правда, последнего так и не произошло.

А в последующие месяцы тот факт, что линкоры «Гнейзенау» и «Шарнхорст», а позже и крейсер «Принц Эйген» базировались в Бресте, крайне негативно сказался на операциях подводных лодок.

Проведя в море два месяца, линкоры вернулись в Брест 22 марта 1941 года. На «Шарнхорсте» возникли неполадки с двигателями, и было ясно, что в море он выйдет не скоро. Во время воздушного налета 6 апреля «Гнейзенау» получил серьезные повреждения и оказался выведенным из строя на много месяцев.

В результате доковые рабочие, до этого занятые на ремонте подводных лодок на базах Бискайского залива, были срочно переведены в Брест для организации ремонта поврежденных линкоров. Мы лишились рабочей силы, сроки выполнения даже мелкого ремонта подлодок резко выросли, что не могло не повлиять на все без исключения аспекты нашей деятельности и дало врагу серьезные преимущества.

Я, как мог, протестовал против перевода в Брест моего технического персонала, доказывая, что рабочую силу для ремонта линкоров вполне можно доставить из Германии. Я неустанно подчеркивал, что испытываю должное уважение к успехам, достигнутым нашими кораблями, и не собираюсь умалять их значение. Но при этом мы не должны забывать об одном бесспорном факте: только потеря судов может заставить противника рассмотреть вопрос о прекращении военного противостояния на приемлемых для нас условиях, а для достижения этого желанного для всех нас результата самые действенные рычаги находятся у подводного флота. Я доказывал, что деятельность наших больших военных кораблей ни при каких обстоятельствах не должна мешать или сдерживать применение самого мощного оружия борьбы с противником из всех имеющихся у нас на сегодняшний день. Иными словами, недопустимо лишать нас технического обслуживания ради ремонта других кораблей. Между прочим, доля действующих подводных лодок в их общем количестве летом 1941 года ощутимо уменьшилась именно по этой причине.

26 ноября 1941 года – а к этому времени уже было совершенно очевидно, что в будущем операции наших военных кораблей в Атлантике будут невозможны, – я обратился с очередным рапортом к главнокомандующему. В нем я снова подчеркнул необходимость концентрации всех скудных ремонтных ресурсов на улучшении технического об-_ служивания подводного флота. Я писал:

«Командование подводного флота не сомневается, что существует возможность значительно снизить время ремонта, а значит, увеличить число подводных лодок, готовых в любое время выйти в море. Для этого необходимо наличие квалифицированного технического персонала, причем этот вопрос следует рассматривать как безотлагательный и первоочередной.

В свете общей промышленной ситуации флот не может ожидать притока рабочей силы извне, поэтому должен максимально эффективно использовать ту, которой располагает. Поэтому доковые рабочие должны быть использованы на строительстве и ремонте только тех кораблей, которые незаменимы для дальнейшего ведения войны.

Принимая во внимание острую необходимость в техническом персонале для подводного флота, командование подводного флота считает, что вопрос организации ремонта линкоров и крейсеров, а также постройки и ремонта эсминцев пересмотреть с учетом изложенного выше. Иными словами: действительно ли эти корабли так уж необходимы для дальнейшего ведения войны?

Мы противостоим двум величайшим в мире морским державам, имеющим несомненное преимущество в Атлантике, на решающем театре военных действий на море. Удары, нанесенные нашими военными кораблями на этом театре, были несомненно нужными и важными и явились примером большого мужества наших моряков. Но сегодня, после получения Великобританией помощи Соединенных Штатов, время таких подвигов миновало, а результаты, которые могут быть достигнуты, несопоставимы с риском. Очень скоро в результате контрмер противника наши надводные корабли окажутся в положении, когда будут вынуждены прекратить атаки на морские коммуникации противника, ограничившись функцией самозащиты от превосходящих сил врага.

Только подводные лодки могут оставаться длительное время в морских районах, где господствует противник, поскольку только они могут продолжать операции, не подвергаясь при этом риску вступить в бой с превосходящими силами врага. Увеличение числа вражеских линкоров и крейсеров в районах операций не представляет особой опасности для наших подводных лодок, а, наоборот, приветствуется как дополнительные цели, которые мы всегда ищем.

По этим причинам командование подводного флота придерживается вполне обоснованного мнения, что линкоры и крейсера не являются необходимыми для продолжения войны в Атлантике. Если же учесть, что они также непригодны и для других целей, таких, к примеру, как захват и оккупация групп островов, можно прийти к вполне логичному выводу, что этот флот больше не является важным для продолжения войны вообще. А если так, то крайне необходимый подводному флоту обслуживающий и ремонтный персонал не должен терять время на ремонте крейсеров и линкоров».

Должен признать, что в этом документе я от имени подводного флота замахнулся на многое. Но я чувствовал, что иначе поступить нельзя. Правда, реакции я так и не дождался. Могу только предположить, что он как-то все же повлиял на главнокомандующего, когда он решал вопрос о распределении обслуживающего и ремонтного персонала. Намного позже, в 1943 году, уже став главнокомандующим, я сам требовал от Гитлера сохранения больших кораблей и выделения для них необходимых ремонтных мощностей. Но к тому времени ситуация изменилась. Я знал, что могу рассчитывать на получение от правительства всех средств, необходимых для постройки и ремонта подводных лодок. Что же касается технического обслуживания и ремонта, конкуренции между подлодками и надводными кораблями больше не существовало. Но в 1941 году, командуя подводным флотом, я не мог действовать иначе.

Черчилль тоже придавал большее значение операциям подводных лодок, чем действиям больших кораблей. В своих мемуарах, кратко описав проблемы, которые создали для Великобритании действия наших крупных военных кораблей, он весьма подробно остановился на операциях подводного флота и для начала отметил: «К этим проблемам добавилась очень серьезная опасность. Единственное, что меня действительно пугало во время войны, это немецкий подводный флот» (Черчилль У. Вторая мировая война. Т. 2. С. 529).

Здесь я бы хотел кратко остановиться на трагедии «Бисмарка» и попытках подводного флота помочь злосчастному линкору. 8 апреля 1941 года, когда подготовка к дерзкой операции близилась к завершению, я встретил в Париже адмирала Лютьенса. Я хорошо знал и высоко ценил этого незаурядного во всех отношениях человека. Мы с ним в одно и то же время командовали крейсерами: я – «Эмде-ном», а он – «Карлсруе». После окончания походов мы провели длительное время в испанском порту Виго, а затем вместе вернулись в Германию. В предвоенные годы, когда я командовал субмаринами, Лютьенс командовал торпедными катерами. Мы часто встречались и на многие вещи смотрели одинаково. На встрече в Париже мы договорились о следующем:

1. Подводные лодки будут находиться на обычных позициях.

2. Если, в то время когда надводные корабли будут в море, возникнет возможность совместных действий с подводными лодками, следует предпринять максимальные усилия, чтобы ее использовать. Для этой цели на «Бисмарк» будет назначен опытный офицер-подводник.

3. Лютьенс будет постоянно информироваться о местонахождении подводных лодок и намерениях командования подводного флота на длинных волнах, используемых подлодками.

21 мая 1941 года, после того как «Бисмарк» и «Принц Эйген» прорвались через Датский пролив, разделяющий Гренландию и Исландию, «Бисмарком» был потоплен британский крейсер «Худ». Несмотря на повреждения, полученные «Бисмарком», оба корабля проследовали дальше в Атлантику. В нескольких сотнях милях от них находилась группа подводных лодок. 24 мая 1941 года я записал в своем военном дневнике:

«Рассмотрев вопрос, нужно ли направить эти подлодки на поддержку «Бисмарка», я пришел к выводу, что прежде всего необходимо дождаться, когда станут известны намерения адмирала Лютьенса. В телефонном разговоре с командующим группой ВМС «Запад» адмиралом Заальватхером, которому была поручена поддержка «Бисмарка», я сказал, что распорядился прекратить все операции против торгового судоходства. Подводные лодки ожидают приказа. Адмирал ответил, что даст мне знать, какие необходимо предпринять действия, как только получит известия от адмирала Лютьенса».

В тот же день Лютьенс сообщил, что все имеющиеся подводные лодки должны быть сконцентрированы в районе, примыкающем к южной оконечности Гренландии. Он надеялся, что сможет завести преследующие его английские корабли прямо в засаду. Я расположил 7 подлодок в выбранной им позиции. Но прежде чем немецкие корабли достигли этого района, они совершенно неожиданно сначала повернули на юг, затем на юго-восток и взяли курс в направлении бискайских портов. Причиной такого изменения планов, насколько нам известно, стала потеря топлива, явившаяся следствием пробоины в носовой части корабля.

В соответствии с инструкциями, полученными от адмирала Заальватхера, все подводные лодки, находившиеся в Бискайском заливе, выстроились в цепь, которую «Бисмарк», направляясь в один из атлантических портов, непременно должен был пересечь. Из занявших позиции подлодок две – «U-556» и «U-98» – возвращались на базу из боевого похода и не имели торпед. Тем не менее они могли оказаться полезными для разведки. Третья лодка – «U-74» – тоже направлялась на базу, получив серьезные повреждения при атаке глубинными бомбами. Однако ее командир, понимая серьезность ситуации, сообщил по собственной инициативе, что может присоединиться к группе подлодок вблизи Бискайского побережья на следующее утро. Было решено использовать и эту подводную лодку в разведывательных целях. Капризы судьбы предсказать невозможно. Никто не знает, что ей придет в голову в следующий раз. В тот день ей было угодно, чтобы британские корабли вышли как раз на одну из трех лодок, не имевших торпед. Это была «U-556», которой командовал блестящий капитан Вольфгарт. Вот какая запись появилась в его корабельном журнале.

«26 мая 1941 года. Нахожусь в 640 милях к западу от Лендс-Энд. Ветер северо-западный, 8 баллов. Волнение моря – 5 баллов. Погода ясная, слабая облачность. Видимость от средней до хорошей.

15.31. Слышали несколько взрывов, орудийный огонь. Заметили самолет. Погрузились.

19.48. Тревога. Линкор класса «Король Георг V», а также авианосец, может быть «Арк Ройял», появились справа со стороны кормы. Идут на высокой скорости. Носы вправо, отклонение 170°. Если бы у меня только были торпеды, мне бы даже не пришлось маневрировать! Я уже находился на идеальной для атаки позиции. Никаких эсминцев, никакого зигзага! С того места, где я находился, можно было без труда достать оба корабля. Заметил самолет-торпедоносец, взлетевший с палубы авианосца. Я мог помочь «Бисмарку».

20.39. Всплыл. Передал сообщение: «Вижу противника, один линкор, один авианосец, курс 115°, высокая скорость. Квадрат BE 5332 (48°20'северной широты, 16°20'западной долготы)». Далее сообщил об утере визуального контакта. Шел по гидрофонам до 22.06. Топливо на исходе».

В 21.42 всем подлодкам, имеющим торпеды, было приказано идти на помощь «Бисмарку». Но лодкам приходилось сражаться с начинающимся штормом. Ветер быстро крепчал, волнение усиливалось, и они не смогли подойти в указанный Вольфгартом район вовремя. В ночь с 26 на 27 мая в районе, где «Бисмарк» сражался с противником, оказалась только подводная лодка Вольфгарта, но без торпед. В своем журнале он записал следующее:

«23.30. Тревога. Неожиданно из темноты появился эсминец. Мы успели погрузиться на 90 футов, когда он прошел прямо над нашими головами. Мы отлично слышали шум винтов вражеского корабля. Но удача от нас не отвернулась – он не стал сбрасывать глубинные бомбы.

27 мая. Ветер северо-западный, 8 баллов. Волнение 5 баллов. Периодически налетают дождевые заряды. Видимость средняя. Очень темная ночь.

00.00. Всплыли. Что я теперь могу сделать, чтобы помочь «Бисмарку»? Вижу вспышки выстрелов. Противник ведет огонь, «Бисмарк» отвечает. Ужасное чувство, когда находишься совсем рядом и ничего не можешь сделать. Мне оставалось только вести наблюдение, чтобы иметь возможность направить к месту действия другие подлодки, у которых еще оставались торпеды. Поддерживаю контакт на пределе видимости.

3.52. Повернул на юг, чтобы держаться на траверзе «Бисмарка». Топливо почти на нуле, скоро придется возвращаться.

4.00. Волнение усиливается. «Бисмарк» не сдается. Отправил сводку погоды летчикам и в 6.30 передал последнее сообщение с координатами. Теперь мне остается только вернуться на базу, причем на малой скорости – на батареях. На поверхности пришлось бы израсходовать последние капли топлива».

К череде неудач, сопутствовавших последнему рейсу «Бисмарка», следует добавить тот факт, что во время его последнего боя с противником в непосредственной близости от места событий находились только две подводные лодки – «U-556» и «U-74». У первой не было торпед, а вторая была повреждена.

Гибель «Бисмарка» наглядно показала, что противник усовершенствовал свои разведывательные методы в Атлантике до такой степени, что нашим кораблям здесь делать больше нечего. Из всех немецких военных кораблей отныне только вспомогательные крейсера активно действовали против англичан. Это были бывшие торговые суда, переоборудованные таким образом, чтобы сохранить свой невинный внешний вид. Действуя без всякой поддержки, они достигали удивительных результатов. Причем для того, чтобы их держать в море, требовалось затратить куда меньше усилий, чем когда речь шла о тяжелых военных кораблях. Они стали действительно идеальным дополнением подводному флоту. Но в конце 1941 года возможности их отправки в Атлантику тоже оказались исчерпанными.

Я счел необходимым в начале этой главы упомянуть о препятствиях, мешавших в 1941 году эффективному и тактически грамотному ведению операций подводного флота. Многочисленные недостатки и конфликт ведомственных интересов лежали тяжким бременем на плечах командования подводным флотом. И только неизменная отвага, которую постоянно демонстрировали наши подводники, возвращала мне мужество. Со своей стороны я делал все возможное, чтобы укрепить веру людей в себя и свои корабли. Подводники никогда меня не подводили, их действия неизменно соответствовали самым высоким стандартам, ими же и установленным. Трудности нас только сплотили.

Будучи одним из руководителей подводной войны, я бы хотел упомянуть о некоторых событиях, происшедших непосредственно на театрах военных действий в период с ноября 1940 года по декабрь 1941 года. В коротком описании невозможно рассказать о каждом героическом поступке, описать каждое достижение наших опытных, дружных, славных команд. Я могу вспомнить лишь очень немногие из них, назвать несколько имен, хотя в действительности, чтобы воздать должное каждому, потребовалось бы написать еще одну книгу.

После замечательного успеха, достигнутого в сражении против конвоев в октябре 1940 года (я описал его в 8-й главе), в ноябре Атлантика опустела. По крайней мере, в первой половине месяца в ней почти не было немецких подводных лодок. Во время октябрьских ночных атак они израсходовали все торпеды и поэтому были вынуждены вернуться на базы несколько раньше, чем планировалось. Одной из первых субмарин, снова вышедших в море в ноябре, была «U-99» под командованием Кречмера. Кречмер был воистину выдающимся капитаном и мужественным, абсолютно невозмутимым человеком. Он моментально овладевал даже самой сложной ситуацией и всегда принимал верные решения. Однажды решив, как следует действовать, он претворял в жизнь свой план со спокойной настойчивостью и высоким профессионализмом. 3 ноября 1940 года, находясь в Атлантике к западу от Ирландии, он заметил два британских вспомогательных крейсера, возвращавшиеся из похода на базу. Итог схватки между крошечной подлодкой и двумя крейсерами, многократно превосходящими ее как по размеру, так и по боевой мощи, оказался весьма неожиданным… для крейсеров. Оба были потоплены.

Это были «Лаурентик» (18 724 тонны) и «Патрокл» (11 314 тонн). Вот как сам Кречмер описал события той ночи, когда он отправил на дно два крейсера и британское торговое судно («Казанар»):

«22.02. Снова вижу второе судно, пеленг 240°, и третье, пеленг 300°. Второе отвернуло в сторону и ушло на высокой скорости. Атаковал третье, оставшееся на курсе. Приблизился. Судно с двумя трубами и фок-мачтой. Кормовая мачта была срезана. Вероятно, вспомогательный крейсер. Люки в носовой части не задраены. Значит, военный корабль? Идет не на полной скорости.

22.50. Выпустил одну торпеду, расстояние 1500 ярдов. Попадание под кормовой трубой. Перехвачена радиограмма с судна: «Торпедированы, попадание в машинное отделение, освещения нет». Судно явно потеряло управление, но, похоже, не осело в воде ниже, чем раньше. Зажгли палубные огни, с мостика пускают сигнальные патроны. Спускают спасательные шлюпки. Скорее всего, это судно «Лаурентик» (18 724 тонн), переоборудованное во вспомогательный крейсер. Второе судно возвращается. Подошло близко.

23.28. По неизвестной причине торпеда, выпущенная по неподвижному «Лаурентику», прошла мимо цели.

23.37. Решили покончить с кораблем. Еще одна торпеда попала в борт под носовой трубой. Никакого эффекта.

23.40. С «Лаурентика» начали прицельно выстреливать осветительные снаряды, затем открыли огонь. Я на полной скорости направился ко второму судну, которое к тому времени остановилось и подбирало обитателей спасательных шлюпок.