Текст книги "Кукла (СИ)"

Автор книги: Карина Кисина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Кисина Карина
Кукла

Кукла

Мои глаза прикрыты, в животе томление, а руки связаны над головой. Все тело вибрирует от напряжения. Грудь налилась после продолжительных любовных игр. Его пальцы ведут исследование между моих ног, все мои мысли сосредоточились на том, как пульсирует мое тело. Изо рта рвется возглас, но он убирает руки, успокаивающе поглаживает мою грудь, живот, а потом все начинает сначала.

Я стону, корчусь, изворачиваюсь – не помогает. Он только посмеивается, когда его рот опускается на мой воспаленный сосок. И снова сладкая боль от его ласк, пока, наконец, он не погружается в меня.

Кричу, когда он делает выпад, я почти теряю сознание от приближающегося оргазма. Кончаю долго, сладко с продолжительными спазмами. Он продолжает двигаться во мне, я могу только глухо стонать.

Несколько минут и мы затихаем с все еще соединенными телами.

Он развязывает мне руки, они падают вдоль тела. Целует меня в висок и вскакивает с кровати. Надевает свой дорогой костюм, галстук. Я восторгаюсь его телом. Широкие плечи, сильные ноги, взъерошенные после постельных игр, волосы. Сердце несется вскачь, пока он не кидает, тихое:

– Мне пора.

Мои глаза влажнеют. Изо всех сил пытаюсь выдавить улыбку:

– Буду скучать.

Хлопает дверь, я остаюсь одна.

Боль.

Физическая боль не сравнится с душевной. Лучше вытерпеть издевательства, пытки, чем изо дня в день видеть равнодушие на его лице.

Для него я игрушка. Красивая и удобная. Всегда под рукой. Один звонок – я возбуждена и жду своего господина. Потом – лишь пустота...

***

Любовница. Как много в этом слове смысла. Когда то давно я бы сказала, что оно произошло от слова любовь. Нет! Любовница это женщина для удовлетворения прихотей. Ее можно использовать по своему усмотрению: можно брать на приемы, в театр, на отвязные вечеринки; можно спрятать в роскошной квартире и навещать несколько раз в неделю, а самое главное, ее можно выбросить, пустить в расход – за ненадобностью, в любое время.

Мне было восемнадцать, когда я приехала в Киев. В моих планах было поступить в универ, найти работу и наслаждаться жизнью. То ли я не гожусь ни на что, то ли я невезучая, но все, чего мне удалось добиться – познакомиться со стареющим бизнесменом. Так я стала любовницей, а попросту содержанкой. Меня возили по дорогим курортам, дарили шубы, драгоценности, за это я спала с ним. Менялись мои мужчины, их выбирала я. Все они были похожи между собой: лысеющие, чувствующие себя крутыми мачо, старички. Были бизнесмены, политики, депутаты, а потом я познакомилась с ним.

Дима Северов увидел меня на приеме с моим последним любовником. Лысенький толстячок лобызал мою руку, норовя коснуться выпуклых частей тела. Он был ниже меня на полголовы – смотрелись мы смехотворно. В тот день я хотела прекратить наши отношения, сильно он меня достал со своими притязаниями.

В тот момент я увидела его. Он был со спутницей, немного костлявой девицей, лет двадцати пяти. Просканировав его внешность, я нашла его довольно привлекательным. Модная нынче, чуть удлиненная, стрижка придавала ему загадочный вид. А блеск зеленых пронзительных глаз, завораживал.

В тот вечер я использовала все свои трюки, ради знакомства с ним, однако не приблизилась к нему ни на йоту. Он подошел ко мне сам, когда я рассерженная садилась в такси.

– По тем взглядам, что ты весь вечер бросала на меня, я понял, что ты заинтересована в более близких отношениях между нами?

Сказать я ничего не могла, его бархатный голос парализовал меня.

– Это твоя новая квартира, – протягивая листок бумаги, заявил он, – к часу дня перевезешь свои вещи. В девять будешь ждать меня в розовом неглиже.

– Квартира? – только и смогла вымолвить я.

– Я не стану трахать тебя в месте, где этим занимались другие.

Все еще придерживая одной рукой дверь такси, второй я сжимала листок с адресом. Мне хотелось послать его подальше, нагрубить или плюнуть в лицо, но он уже уходил. Смяв от злости бумагу, я села в такси, а затем любовно распрямила листочек, читая адрес – центр города. Мечты сбываются!

К чему лицемерить, да я жадная стерва. Красивый и богатый тридцатилетний мужчина предложил мне жить в квартире моей мечты, за то, что он со мной будет спать... Совершенно естественно, что к часу дня я наслаждалась видом на площадь из своих шикарных французских окон.

И да, в девять вечера я сидела в розовом неглиже, ожидая хозяина.

Он пришел ровно в девять, открыв дверь своим ключом. Я встала, демонстрируя свои формы. Дима переступил через коробки, все еще не распакованные, и через несколько секунд был возле меня.

– Послушная девочка, – прошипел он, перекидывая меня через спинку дивана.

Уже через мгновение он был во мне, так и не сняв одежду. В ту ночь я не спала, перебирая в памяти те несколько часов, что он был со мной.

Он брал меня неистово, грубо, играя мной, как куклой, не давая передышки. А я наслаждалась каждым мгновением этой битвы. Уходя, он кинул лишь несколько слов, но в эйфории я не сразу поняла:

– Будешь хорошей девочкой – не обижу...

Так началась моя новая жизнь. Уже не я задавала тон наших встреч – Дима руководил мной. Он ясно дал понять, что право спать со мной есть только у него и, я не вольна в своих поступках. Он выводил меня в свет, присылал одежду, украшения, мой банковский счет наполнял, по мере роста расходов. За это я должна быть доступна в любое время дня и ночи.

Он любил приходить глубокой ночью, когда я уже сплю. Будил иногда с нежностью, изводя меня ласками до глубокого транса, а иногда грубо шлепал по попе и тотчас же врывался в меня, почти насилуя.

Я принимала от него все, впитывала его взгляды и ласки, упиваясь им. Попросту – влюбилась, как кошка, наверное с первого же оргазма.

***

Что нужно человеку для счастья? Роскошь? Комфорт?

В последнее время все больше понимаю, что нет. Скорее душевное равновесие.

Не могу уснуть. Лежу, глядя в потолок. Меня уже не радуют, бывшие нужными, такие вещи, как драгоценности, деньги, вся эта показная роскошь...

Едва начинает светать, вскакиваю с постели – несусь в ванну. Снова утренняя тошнота. Прекращаю отрицать – я залетела. От бездушного человека, любовницей которого являюсь уже больше года. Снова реву.

Друзей давно растеряла, даже посоветоваться не с кем, а в последний год и вовсе стала зависимой от одного человека. Вспоминаю маму, наш маленький дом и родное село. Теперь оно не кажется таким скверным. Устала от большого города и его огней, хочу к маме...

Набираю сообщение Диме: " Мне нужно уехать на неделю", через секунду приходит ответ: "Нет".

Бросаю в сумку пару джинсов, футболку и несколько трусиков. Завязываю волосы резинкой и бегу. Такси ждет у входа. Водитель, дядечка средних лет, рассказывает всю дорогу о своих трудностях, я не слушаю. Натянув темные очки, роняю слезы. Гормоны наверное...

Вокзал полон людей. Меня всегда завораживал этот вид. Бегу к кассам, прошу ближайший рейс на Луганск, оттуда рукой подать до Михайловки. Часов через двенадцать буду дома. Что скажет мама? В последний раз я звонила ей полгода назад. Приходит сожаление, стыд – за что я так с ней?

Растила она меня одна, старалась изо всех сил. Нанимала репетиторов, дополнительные уроки, чтобы непутевая дочь не повторила ее судьбу...

Застываю в метре от моего вагона. На перроне Северов со своей охраной. Строго так смотрит на меня, а потом разворачивается и идет к стоянке. Понимает, пойду за ним, никуда не денусь. И я иду.

Едва за нами захлопнулась дверь, он кидает меня на кровать. Срывает старенькие джинсы. Сует пальцы туда, где уже горячо. Не хочу, но уже возбуждена! Дико!

Кричу!

Переворачивает меня на живот и резко входит. Глубоко.

Боль и наслаждение.

Пытаюсь вырваться, закидывает мои руки за спину, удерживая в руке. Его стальную хватку не разорвать. Подчиняюсь. Как всегда. Жестко вдалбливается в меня. Резко кончает и оставляет меня лежать задом кверху, все еще горящей желанием.

– Завтра летим в Лондон, – застегивая ширинку, говорит он, – вещи собери на неделю. Несколько вечерних платьев прихвати, а белье оставь. Ты наказана.

Не знаю почему, но то, что он не разделся, обижает меня гораздо больше, чем его грубость. Слышу тихие шаги к двери, все еще утыкаясь лицом в подушку.

– Оставляю охрану, не вздумай повторить свой подвиг.

В его голосе звучит смех. Как же, хотела сбежать от самого Северова!

Возвращается назад, проводит ладонью вдоль позвоночника. Отводит от шеи прядь волос и впивается в кожу. Совсем не нежно, с напором. Шлепает по ягодице и торопливо покидает кватиру.

На душе пустота. Молча встаю, вытаскиваю все из сумки. Достаю из шкафа чемодан из крокодиловой кожи. Платья висят в чехлах, расстегиваю каждый. Достаю изящное черное платье, красное шелковое – облепляющее меня словно вторая кожа, серое – с виду простенькое, однако обнажающее спину до самых ягодиц и любимое платье Димы – темно-синее, в пол. Тоже проделываю с туфлями, они все, как и платья от известных кутюрье, меня это уже не радует. Кладу простую белую футболку и красный лифчик, без него платье не оденешь. Аккуратно укладываю все это на дно дорогого чемодана. Собираю косметику, духи, крема и отправляю туда же.

Ищу паспорт – его нигде нет. Стараюсь не думать о будущем, просто ложусь в постель и накрываюсь с головой одеялом. Меня нет – я кукла.

***

Лондон встречает нас дождем. Черный Гелендваген ждет на ближайшей стоянке Хитроу. Дима садится за руль, прежде, чем завести машину, он приподнимает мне подбородок и смотрит в глаза. Пронзительный взгляд. Скверно.

– Мне не интересно, что с тобой случилось. Ты моя вещь, моя игрушка. Будешь делать – как велю! С сегодняшнего дня ты потеряла мое доверие. Счет заблокирован, драгоценности в банковской ячейке.

Это произвело эффект разорвавшейся бомбы. Не могу поверить! Я в ловушке. В глазах потемнело, а в ушах стоит звон.

Ему показалось мало:

– Попробуешь снова, останешься без тряпок. Запрещу выходить из квартиры.

Как ни в чем ни бывало он заводит машину и трогается с места. Пока мы едем, он молчит, иногда посматривая на меня.

Ждет реакции? Не дождется! Я в ступоре.

Гостиница встречает нас своей показной роскошью. Шелковое синее белье заставляет меня нахмуриться. Дима любит меня на синем фоне – его заказ. Холодное шампанское дожидается нас на прикроватной тумбочке. Смех душит меня – теперь нельзя спиртное, сигареты... Все таки срываюсь, хохочу как ненормальная.

Увесистая пощечина заставляет замолчать.

– Я в ванную, – бросаю я, скрываясь за деревянной дверью.

Реву, включив воду. Боюсь быть услышанной. Встаю под ледяной душ – отпускает. Вытираюсь, бросаю полотенце рядом с корзиной, выхожу.

Дима лежит, раскинувшись на кровати, совершенно голый. Падаю на четвереньки. Ползу. Не двигается, ждет, что сделаю все сама. Злиться. Забираюсь на кровать. Лижу, сосу, облизываю с ног до головы. Сажусь верхом и скачу, как сумасшедшая. Его начинает отпускать. Схватил грудь, приподнялся, втянул в себя сосок, второй перекатывает пальцами. Кричу!

Кончаем вместе. Падаю на кровать. Жду.

Подвигается, отводит прядь волос с моего лица и покрывает поцелуями свою отметину.

– Прости, думал истерика.

– Так и есть...

– Зачем убегала?

– Маму хотелось увидеть. Скучаю.

Задумался. Жалеет?

– Не могу пока отпустить.

Выхожу из себя:

– Дима, у тебя через два месяца свадьба!

– Какое к тебе это имеет отношение? – искренне удивляется он.

В этой фразе весь Северов.

– Она хорошенькая, – заявляю я.

Видела в журнале ее фото. Стоит, как картинка, открыто смотрит в камеру. Лицо такое искреннее – сама невинность. Ненавижу, ревную, но признаю, что достойна моего Димки.

– И ты ничего...

За эту фразу раньше убила, наверное, сейчас – ничего. Молчу. С недоверием смотрит на меня. Ждал, что буду злиться?

– Северов, а что, если я забеременею?

Зло смотрит на меня.

– Не вздумай!

Молчу. Меня хватает минуты на три, начинаю реветь. Сползаю с кровати, утыкаясь лбом в смятые простыни, молю:

– Отпусти...

Усмехается, думает играю. Целую ноги, преданно смотрю в глаза. Скулю, как побитая собака. Ползаю на коленях:

– Отпусти.

Смотрит презрительно.

– Не контролировал бы каждый твой шаг, решил бы, что наркоманишь? – с изумление сипит.

Плюхаюсь на задницу рядом с кроватью, снова смеюсь и истерю.

Пощечина, вторая.

– Успокоилась? – вопрос, как и сам Дима совершенно спокоен.

– Да, – отвечаю безэмоционально.

Ложусь в постель, безвольно опускаю руки на его плечи – он так любит. Еще несколько минут смотрит мне в глаза, чмокает в висок и закрывает глаза. Стараюсь дышать ровно, словно сплю, закрываю глаза. Сон не идет, через время меняю положение тела. Делаю вид, что сплю.

Мысли гадкие в голову лезут. Боюсь реакции Северова, если скажет делать аборт, пойду – заставит. Дар убеждения у него врожденный. Только больно мне при мысли, что не будет его – ребенка Северова.

Неделя проходит спокойно. Дима все еще смотрит на меня с недоверием, ждет, что сорвусь. Не оправдываю его надежд. Держусь. Из последних сил, как по лезвию хожу, но улыбаюсь.

Помыкает мной как хочет. Домой привез, приставил охрану. Генка ненавязчиво, но грамотно контролирует каждый мой шаг. Вожу его по городу, прощупываю. Думаю как сбежать. Охрана бдит. О каждом шаге начальнику стучит. Стараюсь не сорваться на Генадия.

Уже чуть виден живот, но Дима не замечает. Является каждую ночь, если притворяюсь спящей, ложится рядом и прижимается ко мне. Утром уходит, а я думаю, что могло бы это значит. Никогда он со мной церемонился. Может сожалеет о чем? Отметаю эту мысль. Только не Димка!

Перед свадьбой ходит сам не свой. Из дома не выпускает, боится партнера, на дочери которого женится. Все больше чувствую себя его собственностью.

Терпение лопается на шестой неделе заточения. Ревность рвет на части. Гордости уже нет, но с разговорами точно не полезу. Не поймет. Готовлю побег. Северов является за полночь, набрасывается, как голодное животное на мое тело. Подчиняюсь. С радостью. Целую нежно, с напором. Отдаюсь без остатка. Что бы помнил меня, а я его так точно не забуду. Попрощаться хочу по-бабски, как могу.

– Что не так? – спрашивает после.

– Отлично все, – улыбаюсь, нежно массируя шею.

Знаю, что нравится, всегда помогало. Внимательно вглядывается в мои глаза. Ищет ответы на свои вопросы. Но я все решила для себя, мне легко притворяться. Не верит.

– До свадьбы нужно слетать в Тель-Авив. Собери вещи дня на три.

Злюсь. Сегодня наметила побег. Нашла как Генку нейтрализовать. Пытаюсь соскочить:

– Не очень себя чувствую, может мне остаться?

– Поедешь со мной! – подозревает. Чертова интуиция.

Соглашаюсь, спрашиваю что брать,в мыслях меняя план побега. Отвечает. Встаю с кровати. Собираю вещи. На дно чемодана незаметно сую, небольшую спортивную сумку с заготовленными для побега вещами. Убегу из Борисполя.

Едем. Уличные фонари, мелькают за окнами. Взял за руку. Я вскинулась, но в ответ сжимаю его руку. Наслаждаюсь редкими моментами нежности. Сидит, закрыв глаза, нежно водя большим пальцем по моей ладони.

Борисполь кишит людьми. Одними глазами прощаюсь с Димой, понимая, что именно сейчас наши пути должны разойтись. Пытаюсь отпроситься в дамскую комнату.

– После регистрации, – одергивает меня.

– Хочу сейчас...

– Терпи.

Крепко держит за руку. В зале ожидания доводит до туалета, ждет за дверью. Понимаю, что не удалось.

Летим. Заказал красного вина. Делаю вид, что пью.

– Может чаю?

С благодарностью, киваю. Наслаждаюсь ароматным напитком и засыпаю. Проснулась после посадки. Вывел за руку. Получили вещи. Шагаем по бесконечным дорожкам Бен Гуриона. На улице приятно. По-летнему тепло, чувствуется, что не дома. Киев провожал апрельской прохладой, Тель-Авив встретил теплым бризом. Вдыхаю полной грудью. Дима смотрит на меня, его глаза заволакивает дымкой. Хочет. Не доезжаем до гостиницы, берет прямо в машине. Может поэтому не любит нанимать водителей?! Выматываю его до предела...

Привез в гостиницу. Роскошно, но меня давно это не радует. Делаю вид, что восторгаюсь. Лезу в сумочку проверить паспорт, только когда Дима уснул, но его там уже нет. Вспоминаю, что Северов сдавал пакет в сейф и грустно улыбаюсь. Все предусмотрел!

Решаюсь бежать без документов. Смотрю на мужчину, лаская взглядом, но подойти не решаюсь. Не таясь, вытаскиваю спортивную сумку, мягко прикрываю за собой дверь. Выхожу из гостиницы и улыбаюсь.

Счет заблокирован, мои драгоценности в банковской ячейке, ключ у Северова. В кармане лишь пять тысяч долларов, люди и с меньшим сюда приезжали. Ухожу из центра пешком. Не хочу тратиться на такси. Покупаю по дороге фалафель, ем и вспоминаю бесконечные диеты. Не хочу! Начинаю новую жизнь. Для человечка, которого я люблю, не важно сколько я вешу и моя талия в сантиметрах значения не имеет.

Сажусь на автобус до первого попавшегося городка. Ашдод.

Лишь час езды, а я из мегаполиса попадаю в чистый уютный городок с кучей парков. Хожу по району Бэт, в поисках квартиры. Район дешевый, но зеленый, вокруг парк, рядом много магазинов и рынок. Настоящий, восточный, как на картинках. Напротив парка в окне вижу объявление: сдаю. Звоню, хозяин русский. Удалось договориться на год. Жду.

Старая "хонда" тормозит в двух шагах от меня. Машу приятному мужчине лет сорока в застиранной футболке и шортах. Тут люди не думают о нарядах. Становится непривычно стыдно за свои брендовые джинсы и элегантный топик.

– Вы Лиза? – спрашивает мягким баритоном.

Протягиваю руку, улыбаюсь совершенно новой открытой улыбкой.

– Алексей, – представляется мужчина, – Пойдем? Ничего, что я на ты? Тут быстро к этому привыкаешь. Ты откуда?

Алексей сыплет вопросами.

– Из Украины.

Мужчина радуется, он из Донецка. Называю его земляком, тоже из Донбасса.

Квартирка недорогая, маленькая я к таким не привыкла. Мебель старая, потрепанная...

– Можете менять тут все по своему вкусу, – понимает мои сомнения мужчина. – Я не против. Матери квартиру брали, умерла месяц назад. Думал продать или как...

Осматриваюсь...

Понимаю, что мне нравится. Уютно. Ну и что, что мебель старая. Да и квадратные метры много мне радости не принесли.

– Беру, – почти кричу я, радуясь, как девчонка.

Сошлись на том, что оплачу год сразу, а там видно будет. Молодец мужик, не стал лезть в душу, документы требовать. Сказал все оформит сам.

–Мне главное комуналку оплачивай, чтобы не ходили из служб.

Закрыла за ним дверь, глубоко вдохнула и рассмеялась. На ум пришли слова песни: "Я свободен, словно птица в небесах..."

Я свободна!

***

Пару дней наслаждалась жизнью. Изучала город, ходила к морю. Оно тут голубое-голубое, как лазурь. Богатые районы обходила, я теперь бедна, как церковная мышь. Вот и Димка думал, что без денег не уйду. Хочу доказать самой себе, своему нерожденному ребенку – я сильная. Не в роскоши богатство, в другом. Вот и я это поняла. Жаль долго к этому шла, но ведь получилось. Пьянела от жизни, наслаждалась каждым моментом .Потом пришло время протрезветь.

Посчитала свои финансы. Поняла – романсов нам с ними не спеть. Алексею отдала львиную долю запасов денег, понимая, что взял с меня он по-Божески. Шекелей было немного, а долларов осталось полторы тысячи. Разложила деньги, достала старенький ноут, пора поискать информацию о родах в Израиле.

К концу моего поиска реву. Денег у меня на третью часть родов и ни копейки на проживание, не говоря о дородовых анализах и обследованиях.

Вспоминаю Северова. Мне кажется я начинаю его ненавидеть.

К концу дня беру себя в руки. С утра настраиваю себя на поход в поисках работы. Выудив несколько объявлений в бесплатной газете, иду на рынок.

В первом же магазине спрашивают, знаю ли я иврит. Опускаю глаза, вру, что знаю. Смеется:

– Поработаешь пока на весовке, выучишь, будешь торговать. Называет сумму моей зарплаты, зажмуриваюсь от злости на весь мир, но соглашаюсь.

Работа тяжелая. Целый день фасую, нарезаю, тягаю ящики. Дома падаю на кровать и тут же засыпаю. К концу месяца вымотана до предела. Живот выпирает из брендовых джинсов. Решаюсь купить обновки. Захожу в непривычный для меня "ширпотреб" беру, не глядя, простую ситцевую майку на бретелях, свободную к низу, бриджи на резинке и вьетнамки. Отдаю баснословную, для меня сумму. На глаза наворачиваются слезы. Стойко держусь до самого дома, только там начинаю реветь.

Следующий выходной посвятила поискам клиники. Выслушали, осмотрели, дали несколько советов, поругали, что поздно пришла, но поставили на учет, истребив все мои запасы денег.

Еще через месяцев привыкаю к ритму. Хожу на работу, завела подругу. Не откровенничаю, в душу не лезу, но приятно с соседкой попить чаю. Нина старше меня лет на десять, но наивнее раз в сто. Не спорю с ней, улыбаюсь. Нинка гладит мой живот, ей интересно кто будет, а мне нет. Я уже не связываю ребенка с Северовым. Он только мой.

Вчера начала делать документы в посольстве. Обещали к родам закончить.

Просто живу, не думаю о родах. Только по ночам приходит Димка, во сне. Не вспоминаю наши больные игры, снится другой Северов. Такой, как он бывал в минуты нежности: расслабленный, мягкий... Хотя кого я обманываю, мягким он не был никогда. Жесткий, беспринципный, но родной. Мой Димка. Ночами реву, обнимая огромный живот. Встаю, включаю музыку и танцую. Пытаюсь забыть. Лечусь от зависимости...

Люблю. Понимаю – должна ненавидеть! Не выходит!

Иду к Нинке, пью травяной отвар и выкладываю ей все о похождениях, роскошной жизни, побеге и о Димке. Ревет со мной.

– Лизка, может позвонишь ему?

– Нет, Нина, все кончено, – грустно отвечаю.

– Поймет! – заверяет подруга.

– Не знаю....

Мучаюсь сомнениями, вспоминаю вокзал, ночь, после этого. Нет, не поймет. Я кукла для него. Я не живая.

Еле втискиваюсь в уже узкие на меня бриджи. Через месяц рожать. Деньги собрала почти все. Рассчитываю на последнюю зарплату. Еду в Тель-Авив за документами. Боюсь автобусов из-за вечных поисков дамской комнаты, ребенок давит на мочевой. Смело втискиваюсь на переднее место. Водитель косится на беременную с укором в глазах. Не обращаю внимания, мечтательно глажу живот. Выхожу на автостанции. Отсюда несколько остановок до посольства. Решаю идти пешком. Прохожу узкими улочками. Наслаждаюсь редкими порывами ветра. Еще стоит жара. Говорят, в сентябре будет легче. Посольство встречает меня распахнутыми коваными воротами и милиционером в украинской форме. Улыбаюсь. Не понимала, как скучаю по родине.

Грозная на вид женщина посылает меня в банк, оплатить услуги консула. Шагаю по мостовой, крутя головой по сторонам. Останавливаюсь, рассматривая старые дома. Банк закрыт на обед. Ищу лавочку, открываю газировку и делаю большой глоток.

Нельзя здесь без воды. После обморока от обезвоживания, не расстаюсь с маленькой бутылочкой. Уже немного читаю на незнакомом мне языке, Нинка понемногу учит. Читаю, как маленькая все вывески. Через дорогу висит красочный баннер: Шварма. Решаю побаловать себя вредной, но очень вкусной едой, покупаю огромную питу. Смеюсь вместе с уличным продавцом, пытаясь засунуть ее себе в рот. Радуюсь, что иврит уже немного знаю, общаясь с пареньком. Люди тут добродушные, особенно местные. Шутит со мной, смеется. Как не рассмеяться в ответ.

В банке прохлада – хорошо. Наслаждаюсь, пока оплачиваю нужные квитанции. Возвращаюсь по той же улице, но стараюсь поспешить. Еще возвращаться в Ашдод.

Вижу ворота посольства и застываю. Возле забора стоит Дима, опираясь бедром на Гелентваген.

***

Поза Северова напоминает коршуна, охотящегося за своей добычей. Смотрит прямо на меня. Отталкивается от корпуса машины. Направляется ко мне.

Дрожащие руки роняют квитанции. Смотрю, как бумажки разлетаются на ветру. Из горла вырывается хрип. Прихожу в себя и срываюсь на бег. Бегу что есть мочи. Слезы застилают глаза. Не оглядываюсь. Ныряю в переулок. Спотыкаюсь о бордюр и падаю, прикрывая живот. Встаю. Болит нога, но я не обращаю на нее внимания. Прихрамывая, бегу дальше. Краем глаза замечаю содранную коленку и несколько капель крови катящихся по ноге. Становится нехорошо, дыхание сбивается. Понимаю, что грозит обморок и падаю, чувствуя, что в последний момент меня подхватывают чьи то руки.

Темнота.

Очнулась резко, как от толчка. Резкий вдох рядом со мной. Со страхом осматриваюсь. То ли гостиница, то ли VIP – палата. Дима стоит у окна. На меня не смотрит. Зол...

Молчу, стараюсь не дышать. Не помогает.

– Не старайся, я уже понял, что ты очнулась, – голос напряженный.

Села, подтянув колени к груди, обхватила живот руками. Жду приговора.

– Не молчи! – рычит он.

Не знаю, что предпринять. Слезы льются из глаз. Чувствую приближение истерики.

Оборачивается. Смотрит в глаза. Деревенеет.

– Не плач, – голос нежный, как шелк.

Шок. Ждала криков, приказов, но нежность...

– А? – не знаю, что сказать.

– Ты меня боишься?

– Что? – не могу прийти в себя.

Берет за руку, прижимает к себе, зарывается лицом в волосы. Вдох, еще один...

"Дыши, Лиза, дыши" – мысленно приказываю себе.

– В чужой стране, без денег, языка и беременная. Я сходил с ума!

– Почему?

Игнорирует мой вопрос, прижимает так, что дышать нечем.

– Где жила? – короткий, лаконичный вопрос – узнаю Северова.

– В Ашдоде, – не считаю нужным скрывать.

– С кем?

Смеюсь. Громко, надрывно! Отталкиваю мужчину от себя, снова реву. Вскакиваю с кровати, пячусь к двери.

Ловит, прижимает руки к бокам и обхватывает так, что не вырваться. Утыкаюсь в грудь носом и наслаждаюсь. Запахом, силой, надеждой...

– Ревную, оправдывается он.

– Хочу к маме, – шепчу сорванным голосом.

– Сам отвезу, после родов. Заодно и тещей познакомлюсь.

– Не смешно, – вспоминаю невесту.

– Не смеюсь.

– Твою жену возьмем с собой, – язвить лучше, чем рыдать.

– Я не женат.

– Почему, – шепчу, испуганно глядя в глаза.

– Тебя искал, – так же тихо отвечает он. Смотрит в глаза и медленно склоняется к губам. Встречаю на полпути.

Как будто заново родилась. Снова в его руках. "Прижимай, сильнее"– хочу сказать, но не могу оторваться.

Ребенок шевельнулся. Застываем оба. Я отрезвела. Отступаю от Димы. Обхватываю живот.

– Мой он. Не отдам.

Смотрит непонимающе.

– Ты сказал забыть ...

– Вот как? Боялась? – в лице презрение. Ко мне?

– Я не знаю что думать. Люблю, но ребенка не тронь.

– Значит я в твоих глазах сволочь? – немею от его вопроса.

Жду.

Нервно сжимает кулаки.

Отступаю.

– Боишься... – шепчет он. Вижу презирает, но себя.

– Заигрался я Лиза. Хотел быть могущественным, сильным, а стал сволочью, – отступает, давая мне пространство. – Возвращайся, Лиз. Все отдам и твое и свое, лишь бы не бояться где ты да что с тобой. Хочешь, в соседней комнате спать буду. Не гони только.

Растерянно моргаю. Не верю.

Живот болит. Сжимаю руками и молчу. Слушаю.

– Когда пропала, как заведенный бегал, – отворачивается к окну, – верил без денег и документов, не уйдешь. Сам себя обманывал. Ушла! От меня! Я кипел, но именно тогда начал понимать, что я не пуп земли. Поставила ты меня на место. Ругал тебя, да! Листал криминальные сводки и дрожал, как дитя. Потом звонок с посольства – пришла. Привез паспорт сам и жил через дом, ждал. Ты поставила меня на колени... Не оставляй теперь!

Это был подкуп!

– Ты знал?

– О чем?

– О беременности? – со страхом жду ответа.

– Знал, – он потер лицо, борясь со своими демонами, и продолжил, – после нашего разговора проверил. После и живот был виден. Боялся, что назло аборт сделаешь.

– А я боялась, что ты заставишь, – это похоже на сюрреализм.

Зло сверкнув глазами, он все же кивает.

– Да, ты так и должна была думать, теперь понимаю. Привязать я тебя к себе хотел, чтобы не делась никуда. Чтобы моей была. Не смотря на свадьбу эту. Много хотел. Большего.

– Дима, – мой голос срывается, слезы текут, – люблю. – Шепчу, утыкаясь носом в спину Северова.

Оборачивается, подхватывает на руки, сжимает...

– Люблю, – шепчу ему, – так давно.

– Не уйдешь теперь. Моя.

– Мой, – шепчу в ответ.

Шепот, ласки. Смех, когда пристраиваем мой живот в удобное положение. Меня не обижают его подколы. Мне радостно. Мы в моей маленькой квартирке. Мой Димка смотрится тут алогично. Мне неловко. Он смеется, рассказывая о доме своих родителей. Тот был не больше. Заинтересованно бродит по комнате, зацепился взглядом на маленькой фотографии с ультразвука. Гладит фото.

– Кто?

Не понимаю сразу.

– Девочка, – улыбаюсь.

С нежностью смотрит на меня.

– Где деньги на хоромы взяла?

Смеюсь.

– Я из деревни, Дим. Там не хранят деньги в банках. Когда ты "арестовал" мои счета, у меня налички пять штук было.

– Молодец. Не додумался. Нужно было под матрасом искать.

Вскидываю бровь. Смеется над скопированным с него жестом.

– В нижнем белье, – признаюсь я.

– Хватило?

– Только на квартиру.

Испуганно смотрит.

– В магазине работала, – предупреждаю вопрос.

Откладывает фото, подходит. Смотрит на мои ладони. Стесняюсь, на маникюры денег не было. Пытаюсь спрятать за спину, не дает. Целует каждый пальчик, гладя пальцем мазоли.

– Прости, – шепчет тихо.

Иду на кухню. Стоит рядом, страхует. Хочет помочь. Не пускаю. Завариваю чай, как он любит. Достаю выпечку.

–Сама? Не знал...

– Не хотел знать, – с тоской замечаю.

Хмурится, но ктвает.

– Вкусно!

Наслаждаюсь видом мужчины вкушающего еду, приготовленную мной. На душе тепло.

Живем скромно, вместе ходим за продуктами. Димка таскает сумки, злится, но молчит. Готовлю еду, как он любит. Ест, только успевай добавку класть. Гуляем. Вечерами ходим к морю. Шепот волн, огни кораблей...

Стою босая на песке. Дима обнимает со спины. Смотрим вдаль.

Вскрикиваю. По ногам течет.

– Дима, вОды!

Подхватывает на руки, забывая сандалии. Сует в машину. Едем молча. Всю дорогу держит за руку. Мне больно, но я сдерживаюсь. Смотрю и снова не верю. Мой?

– Мой, – шепчу.

Улыбается, отвечает:

– Моя...

Шестнадцать часов в больнице.

– Дима, не могу, – сиплю.

– Сделайте, хоть что-то, – рычит он на персонал.

Вырубаюсь. Прихожу в себя от укола. Снова боль и Димкина рука, сжимающая мое запястье:

– Мой...

Улыбается сквозь слезы.

– Не дам уйти – моя, – рычит Северов и мне становится легко.

Снова боль.

– Девочка, – выдыхает акушерка.

Димка прижимает к себе.

– Папаша, подержите.

Берет ребенка, смотрит с нежностью.

– Похожа на тебя.

Я улыбаюсь устало. Мне хочется спать.

Три дня в больнице. Жалуюсь, хочу засыпать с ним. Устала быть без Димки.

Вдыхаю морской бриз. Буду скучать за пляжем. Едем в Бен-Гурион, пора домой. Жаль расставаться с идиллией. Тут он был только моим. Смотрю на Димку. Воркует над Сонькой, поглядывая на меня. Следит. Смеюсь. Вот глупый, куда я без них. Одними губами шепчу:

– Мой.

В ответ:

– Моя...

В Борисполе встречает Генка, наш бессменный страж. Удивленно смотрит на Димку с Сонечкой в руках, потом на меня. Ловит мой взгляд, становиться вновь невозмутимым. Скрываю улыбку.