Текст книги "Искры гаснущих жил"
Автор книги: Карина Демина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 33 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]
Таннис выдохнула, лишь прикрыв ящик. В бумагу заворачивала спешно и бечевку кое-как завязала: сойдет в темноте. Авось, если и остановят, то приглядываться не станут. Теперь сердце ухало, поторапливая. Оно, конечно, не часы, но чует, как уходит время.
Идти надо быстро.
Но не настолько быстро, чтобы привлечь внимание. Не красться. Не таиться. Она – одна из тех портовых крыс, что давно обжились на складах. Работает. Разгружает редкие суда, которые еще заглядывают в этот угол Нижнего города.
У нее дело.
Надо занести коробку на склад… поручили…
Войтех говорил, что нужно верить в то, что делаешь. И Таннис изо всех сил пыталась поверить, что в коробке с почтовым штемпелем у нее не бомба, а… сигары… или шоколад.
Шоколад ей довелось однажды попробовать. Вкусно было…
…именно, шоколад… оттого и коробка небольшая, однако ценная. И Таннис ее на склад отнести поручено. Вот она и несет, идет широким бодрым шагом, чуть сутулясь, насвистывая под нос песенку… вдоль знакомой стены и дальше, к самой реке…
…с шоколадом.
…с темным шоколадом, который продают на развес, откалывая от темной плитки кусочки. И Таннис непременно купит себе с четверть фунта. А то и сразу коробку конфет… вернется и завтра первым же делом…
У нее почти получилось поверить. А дождь усилился. Хорошо, следы смоет… конечно, пламя их выжжет, но дождь – все равно хорошо.
Вот и угол первого склада. И фонарь. Обычно погасший, ныне он горел ярко, стеклянный колпак опять же новый навесили. Таннис остановилась. Там, за кольцом света, виднелись тени складских помещений и черная туша судна. Массивное, неповоротливое, оно вытеснило обычные для старой пристани лодчонки, прижалось высоким бортом к мешкам с песком. И многие веревки привязали судно к земле.
На берегу суетились люди. Таннис смотрела на цепь охраны, вытянувшуюся вдоль пирса, и на грузчиков, матросов… до нее долетали голоса, обрывки фраз. Смех.
Люди?
Их не должно было быть. Грент обещал увести охрану, но… он не рассчитывал на то, что охраны будет так много. Да и кроме сторожей хватает люду.
Доберется ли огненный шар до корабля?
Да.
Склады стоят вплотную друг к другу. И до борта рукой подать. Огонь взметнется, оседлает узкие крыши, коснется влажной обшивки, высушит и лизнет, пробуя на вкус. Истинное пламя заставит железо рыдать, а людей превратит в прах.
Всех.
Таннис покачала головой: она не убийца. Ей нужны деньги, но… не настолько же! И Грент, должно быть, с ума сошел, если решил втянуть ее в такое.
Дура.
Могла бы сообразить, что груза ему будет мало… подумаешь, груз. Кристаллы при всей их редкости наново вырастить можно. А люди… или Гренту люди не важны? Он и на Таннис смотрел свысока, и на Патрика, и на прочих, кого использовал… именно что использовал.
Соврал.
Охрану никто не стал бы уводить.
Таннис перехватила ящик и решительно отступила в тень.
Убивать она не станет, но… что делать? Остановить часы? Таннис ничего не понимает в бомбах. Патрик смог бы, но Патрика нет, а времени осталось немного. Унести?
Тот, кто шел за ней, вряд ли полезет на склады. А убраться можно и другой дорогой.
Но куда унести бомбу?
На пустырь? Далековато, даже если бегом бежать… а бежать опасно. В такой темени споткнуться проще простого. Упасть и расколоть хрупкий стеклянный сосуд.
Нет. Остаются склады, но не пятый, который слишком близко к берегу. Первый. Он давным-давно заброшен и пуст. Людям там делать нечего. Стоит наособицу. До третьего от него шагов двести… и пламя не докатится, не должно, во всяком случае. С другой стороны склад примыкает к ограде, но за оградой нет домов. Потому, конечно, рвануть бомба рванет, но не так, как хотелось бы Гренту.
…он разозлится.
Плевать.
Под землей не достанет, а родители… мамаша поймет, почему нужно уходить. И денег им Таннис даст довольно… и все как-нибудь, да образуется.
Таннис, развернувшись, шагнула в темноту. Она почти бежала, чувствуя, как уходят отведенные ею же самой минуты. И тиканье часов, казалось, пробивалось сквозь стенки коробки, поторапливая.
Склад. Стена. Серый кирпич, разъеденный водой и морозами. Вот и дыра, в которую протиснуться можно, но боком. И Таннис лезет, втаскивает проклятую коробку… с шоколадом… с чертовым шоколадом, который того и гляди рванет в руках.
Нет уж. Все у Таннис получится.
Сбросить бомбу.
Убраться с пристаней. Отсидеться и выйти, когда буря утихнет. Купить квартирку, и кошек фарфоровых для каминной полки… и набор для вышивания, чтобы стать как благородная дама… будет сидеть вечерками у камина, любоваться на кошек и вышивать.
Именно так!
Таннис огляделась. Глаза ее привыкли к темноте быстро, да и света сквозь проломы в крыше проникало достаточно. Сам склад этот был хорошо знаком. Переступить через старую доску с опасно торчащим гвоздем. Минуть груду щебня… и к яме. Откуда та появилась, Таннис не знала, но яма была глубокой, почти как колодец, а постоянные дожди доверху наполнили ее водой. И коробка ушла в нее с тихим всплеском.
…вдруг да вода огонь пригасит?
Вот и все… можно уходить.
Она добралась до дыры и на свою голову обернулась.
У ямы, на корточках, сидел человек в белом костюме. В руках он держал багор, которым явно намеревался в яме пошарить. И сердце Таннис упало в пятки.
Придурок.
– Стой! – крикнула она раньше, чем успела сообразить, что делает.
Он поднялся…
– Уходи. – Таннис поставила ногу на шатающийся камень. – Уходи отсюда, и быстро, пока…
– Пока что?
Пока не рвануло… сколько осталось на бронзовом циферблате? Пять минут? Десять?
А незнакомец, отбросив багор, теперь разглядывал Таннис. Нет, многого не увидит, пожалуй, даже ничего не увидит, кроме кепки, куртки и брюк… потом пусть ищет, в Нижнем городе каждый второй так одет.
– Знаете, я был бы очень вам благодарен, если бы вы остались на месте.
Ну уж нет, нашел дуру. И Таннис нырнула в провал.
– Стой, кому сказал!
Она неслась к ограде, не разбирая дороги. И память услужливо вела по лабиринту Старых складов, к очередному лазу, который весьма вовремя предстал перед Таннис.
А преследователь не отставал. И ладно, взрывом его не достанет, а в Нижнем городе Таннис с легкостью от хвоста избавится. Ей уже случалось играть с полицейскими в прятки.
Завернуть влево, уходя от дороги в волглую, сдобренную дождем темноту пустырей. И кинуть петлю следа на мусорных кучах, вонь которых и у ищеек дух перебьет. А дальше куда? Таннис остановилась, чтобы перевести дух. Все-таки сердце колотилось что сумасшедшее. И в боку нехорошо покалывало – отвыкла Таннис так бегать.
– Леди, – неподалеку раздался мягкий вкрадчивый такой голос, который заставил Таннис выругаться, – не стоит бегать. Все равно ведь догоню.
Хрен тебе. И Таннис приняла решение. Нет, пока нельзя домой, а вот в тайник – так вполне… туда ведут такие лабиринты…
Только придется вернуться к складам. И она, мысленно посоветовав преследователю провалиться сквозь землю, побежала. Таннис неслась, уже не пытаясь скрыться среди завалов и редких перекошенных по осени деревьев. И дождь, как назло, прекратился, зато выкатилась круглая белая луна, словно желавшая помочь чужаку. Таннис чувствовала его, идущего по ее следу.
Упорный.
И отставать не собирался.
Вот и ограда… и дорога… черный зев канализационного стока должен был быть где-то рядом. Таннис остановилась, переводя дыхание и оглядываясь. Правильно, левее надо…
У нее почти получилось добраться.
– Стой! – Преследователь вынырнул из темноты и схватил Таннис за руку. А она, полоснув по запястью шилом, прыгнула в спасительную черноту. – Стой, с-сказал!
Кажется, он разозлился… и настолько, что следом полез. Таннис слышала, как громко хлюпнули сточные воды под ногами чужака.
Ну-ну, пусть попробует найти ее в лабиринте улиц подземного города. И прижав ладонь к ребрам, Таннис велела боли успокоиться. Скоро у нее получится перевести дух, надо лишь добраться до первой развилки, а там…
Он не отстал ни на первой, ни на второй.
И прошел мимо арочного зала… он гнал. Таннис бежала, думая лишь о том, чтобы спастись.
У нее почти получилось добраться до Клеркенуэльских камер, когда земля содрогнулась эхом далекого взрыва…
ГЛАВА 8
Кейрен из рода Мягкого Олова с детства отличался слабым здоровьем, крайним любопытством и редкостной невезучестью. Это не самое благоприятное для жизни сочетание, однако не помешало ему к двадцати пяти годам получить должность следователя по особым делам. Правда, находились такие, кто усматривал за данным, пожалуй, единственным жизненным успехом Кейрена руку сильного рода, но мнение свое они предпочитали держать при себе. А на слухи Кейрен давно научился не обращать внимания.
За годы работы он не сумел обзавестись друзьями, но и врагов не нажил, что само по себе было удивительно. Люди его сторонились, да и равные по происхождению, точно чувствуя окружающую Кейрена ауру невезучести, не стремились завязывать близкое знакомство. Пожалуй, порой его начинала одолевать хандра, мысли о бренности всего сущего и собственной ничтожности, но приступы длились недолго и заканчивались, как правило, очередным несчастным происшествием, которые случались с завидной регулярностью.
Взять хотя бы сегодняшний вечер…
…его Кейрен планировал провести в гостях у некой дамы, которая наверняка все еще ждет Кейрена.
И будет недовольна.
Нет, Амели, конечно, мила и характером обладает легким, но за испорченный вечер придется извиняться и отнюдь не словами. Кажется, она намекала на гарнитур с топазами, вычурный, но не слишком дорогой. Слава руде первородной, Амели все-таки умеет соотносить свои желания с его возможностями.
Гарнитур и розы.
И конечно, обещание, что подобное больше не повторится. Обещание сдержать не выйдет, и Кейрен понимает это, равно как и сама Амели, но условности будут соблюдены, и ему позволят переступить порог. Усадят в его любимое кресло перед камином, который к появлению Кейрена будет гореть ярко. Он вытянет руки, чувствуя, как медленно, с премерзким покалыванием, отходят пальцы. Амели подаст горячего вина и, присев на колени, будет гладить волосы, щебетать о чем-то своем, не важном.
Он же притворится, что ему интересно.
Древний, не ими заведенный ритуал, который помогает облечь скрытую жизнь в зыбкие одежды приличий. Так было всегда.
…Так было бы и сегодня.
Но вместо этого Кейрен мечется по помойке, пытаясь поймать ускользающий след. Он остановился, переводя дух. Пустота. Шелест дождя по каменным стенам, по металлическим трубам, по грудам мусора, которые уже успели зарасти землей. И на вершинах их пробивалась трава, серая, грязная, как все в этом месте. Кому только в голову пришло разгружаться здесь?
И начальство, получив приказ бессмысленный, но обязательный к исполнению, не нашло ничего лучше, как перепоручить охрану Кейрену.
Он ведь не гвардеец!
Да и гвардии на склады нагнали…
…и чувствуя, как бездарно уходит время, Кейрен не усидел на месте. Какого его понесло к разрушенному складу? И почему он сразу не остановил престранного посыльного, который, вместо того чтобы посылку доставить, утопил ее?
Любопытство.
И невезение, которое вкупе со слабым здоровьем наверняка обернется насморком, неопасным, но раздражающим.
Матушка расстроится.
Кейрен потряс головой и рукой по шее мазнул. Любимый плащ остался на разрушенном складе. Пиджак промок, и рубашка к спине прилипла, отчего мышцы начало сводить мелкой судорогой. Туфли изгваздались в грязи так, что вряд ли получится отчистить. Брюки и вовсе придется выбросить. И злость на начальство, которому взбрело по-родственному поиздеваться над Кейреном, на собственную невезучесть, на странного парня подстегнула. Кейрен, оглядевшись – темно, сыро, пусто, так он никого не найдет, – решился. Он сделал глубокий вдох и, задержав дыхание, вытащил из носа заглушки.
Выдох. И вдох. Медленный, осторожный. И рвоту сдержать.
Он знал, что Нижний город полон неприятных запахов, но подобного не ожидал. И пусть бы дожди слегка приглушили смрад, но… гниль. Ржавчина. Гибнущий металл. Едкий серный дым, которым пропитался воздух, вода и сама земля. Испражнения. И тухлая застоявшаяся вода.
Кейрен подавил первое желание – вернуть заглушки на место – и заставил себя дышать. Он отсчитывал секунды вдоха, глотал воздух и выплевывал его с хрипом, с сипом, приучая к этой дикой смеси запахов. Ненадолго показалось, что все-таки не сумеет – закружилась голова, и колени подкосились. Упал бы, если бы не была столь отвратительна мысль, что ему придется падать в… это.
…О том, из чего «это» состоит, Кейрен старался не думать.
– Найду, – пообещал себе Кейрен, вытирая со лба не то дождь, не то испарину, – и вздерну. Самолично.
Его вряд ли услышали, но полотно ароматов вдруг поблекло, позволив разобрать отдельные тона. Кейрен перебирал нити запахов быстро, вычленяя тот, который мог принадлежать беглецу.
Беглянке.
Женщина. Запах мягкий и вместе с тем терпкий, колючий… и все равно мягкий…
Дорожка стремительно таяла в пелене дождя, который спешил помочь ей.
Ну уж нет!
Если Кейрен и оказался здесь, то от своего не отступится.
Идти по следу было… интересно.
Почти как охота, хотя и она оставляла Кейрена равнодушным, что в глазах семьи лишь подтверждало некоторую ущербность младшенького. И когда впереди замаячила тень, серая, полуразмытая, Кейрен не отказал себе в удовольствии продлить игру.
– Леди, – он остановился, наблюдая за тем, как беглянка вздрогнула и обернулась, – не стоит бегать. Все равно ведь догоню.
Она показала неприличный жест и рванула. Бежала быстро, кидая заячьи петли по мусорным кучам, и Кейрен распутывал их, чувствуя, как азарт накрывает с головой. Догонит.
Рано или поздно, но она выдохнется.
Или решит, что сумела избавиться от него. Спрячется в укрытие, которое будет казаться ей надежным. И Кейрен позволил себе отстать.
На краю сознания мелькнула мысль, что эта погоня может закончиться совсем иначе, нежели он предполагает, что надо бы вернуться к складам, к охране – наверняка его присутствие не осталось незамеченным. Или хотя бы сигнал подать.
Но Кейрен отмахнулся.
Ему больше не было холодно. Напротив, он давно уже не ощущал себя настолько хорошо. И когда след привел к черной ямине, у которой застыла беглянка, он рванулся.
Поймал.
И выпустил, едва не взвыв от боли: вдоль запястья протянулась темная полоса. Живое железо, смешавшись с кровью, затягивало рану. А девица спешила спрятаться в яме. Кейрен, не раздумывая, спрыгнул следом.
И выругался: запах жертвы терялся среди смрада сточных вод.
– Эй… – Голос отразился от стен, и Кейрен остановился, пытаясь сообразить, где находится.
Под землей.
Кейрен вытянул руки, и пальцы коснулись холодного камня.
Труба?
Нет, скорее уж галерея со сводчатым потолком, который местами осыпался. Потолок был достаточно высоким – Кейрен мог стоять в полный рост, а тоннель – просторным. И Кейрен сделал шаг… другой и третий… след звал, и удержаться было невозможно.
Кемдэйтаунекие катакомбы!
Конечно, Кейрену доводилось о них слышать. Большинство подобных историй он полагал досужим вымыслом, но… катакомбы существовали! И девице явно доводилось бывать в них не раз и не два. Здравый смысл вновь потребовал остановиться и вернуться к складам. В конце концов, если хотя бы часть рассказов правда, то заблудиться здесь проще простого.
Но цель была так упоительно близка, и Кейрен, оглянувшись – темнота стала кромешной, плотной, – поспешил по следу.
Его добыча его выведет.
Он молчал. Шел, не поторапливая, но и не отставая, позволяя себе получать удовольствие от этой затянувшейся погони. Падал порой, уже не думая ни о костюме, испорченном безвозвратно, ни о холоде, ни о занемевших пальцах.
Отогреется.
Догонит. Уже немного осталось. Она близка. И дышит сипло, сквозь стиснутые зубы. Спотыкается. Порой позволяет себе остановки на секунду или две… и тогда Кейрен ждет, давая ей отдышаться. Еще немного… минута… и еще…
Она остановилась.
И Кейрен тоже. Пользуясь минутой, он прислушался к темноте. Вода. Камень. Металл, старый, но покрытый толстым слоем ржавчины. Звуки тонут, значит, пространство огромно. И стена, которой Кейрен придерживался кончиками пальцев, исчезает.
Зал?
Похоже на то.
И охоту пора завершать.
Он подходил осторожно, стараясь не тревожить воду. И получалось, если девушка, чей запах стал сильным, ярким, оставалась на месте. Она вертела головой – Кейрен не столько видел, сколько ощущал и ее движение, и страх, и злость, которая придавала ей сил. Его добыча была сильной. У Кейрена почти получилось дотянуться до девушки, когда земля вздрогнула эхом далекого взрыва. И совсем рядом прозвучало:
– Проклятие!
– Стоять! – Кейрен рванулся и вцепился в руку, сжал, наверное, слишком сильно, если незнакомка зашипела от боли.
Ничего, он позже извинения принесет.
Ему удалось перехватить вторую руку и выкрутить, раскрывая ладонь.
– Отпусти! – взвыла девица, роняя нож, который ушел под воду с тихим всплеском.
Без ножа она нравилась Кейрену несоизмеримо больше. Она рвалась, пытаясь выскользнуть, била руками по груди, царапала, выворачивалась, пиналась. И материлась.
– Не стоит, леди, я вас все равно не отпущу.
– Ублюдок.
– Простите, но у вас нет оснований сомневаться в законности моего происхождения.
Она была забавна в своем гневе.
– Тварь! – Женщина вновь пнула ногу, и пинок получился болезненным.
– Пожалуйста, прекратите сопротивление. Мне не хотелось бы причинить вам боль. – Кейрен прижал незнакомку к себе и, наклонившись, вдохнул запах ее волос. Влажные. Жесткие. С терпким ароматом сандала… или нет, не сандал, но каленое железо… или что-то другое, но тоже приятное.
Поймал.
Совсем поймал.
– Ты… – Она и не думала успокаиваться.
Попыталась отстраниться.
– Что ты творишь?
Ничего. Наверное. Он и сам не совсем понимает, точнее та его часть, которая разумна, точно знала, что Кейрен должен был сделать. Связать этой красавице руки, вывести на поверхность и допросить.
– Я тебя поймал. – Кейрен потрогал губами жесткую прядку.
– Ненормальный.
Она хотела добавить еще что-то, но замерла, странно выгнувшись.
– Слышишь?
Дернулась.
– Отпусти!
Слышать что?
Гудение. Шелест, который нарастает с каждой секундой, пока не превращается в грохот, а грохот, отраженный от стен, запертый в узком русле галереи, оглушает. Ощущение близкой опасности запоздало резануло по нервам.
Бежать.
Поздно. Зал вздрогнул. Покачнулся, сыпанул с потолка мелкой каменной крошкой. И в следующий миг удар в спину опрокинул Кейрена. Он перекатился, не разжимая рук, попытался встать, но не сумел. Водяной поток накрыл с головой, сбил с ног, потянул, выламывая кости. И Кейрен вынужден был отпустить свою добычу. Вода прибывала стремительно, порождая сотни водоворотов. Грязная. Смрадная. Забивалась в горло, заливала нос. Кейрен пытался задержать дыхание, но надолго у него не получалось. Он хватал воздух губами и захлебывался. Плыл, выплывал, стараясь не думать о том, что плавать так и не научился.
Держался кое-как.
Пока не заблудился в смрадном потоке. Выплыл. Выдохнул вроде бы, но вновь ушел под воду. Он барахтался, пытаясь сопротивляться, но собственный костюм из отменной шерсти, сшитый на заказ, сковывал движения. И ботинки тянули вниз.
Долго он не продержится.
А рассчитывать здесь не на кого. Все-таки Кейрен из рода Мягкого Олова отличался редкостной невезучестью.
Плавать Таннис научилась сама. Да и то дело, у реки жить и на воде не держаться? Смешно. Все ведь ходили, кто стирать, кто купаться. До самых морозов, а случалось, что и после.
Ныряли.
С пристани, со старых мостков, с разбегу, да еще чтобы с кувырком, по-хитрому. Некоторые и на мост забирались. Таннис тоже как-то попробовала и навсегда запомнила, что собственный страх, от которого оцепенели колени, что смелость – все ж шагнула к сизой далекой воде, что ощущение полета, закончившегося столкновением. Вода была твердой, пусть бы и раздалась, принимая Таннис. Воздух выбило из легких. И тугая боль прошлась по мышцам рук, сковала спину, словно бы вода взяла Таннис в кулак и теперь думала, не раздавить ли…
Отпустила.
И Таннис потерялась, ненадолго, но этого хватило, чтобы испугаться по-настоящему. Показалось, что она никогда не доберется до поверхности. И страх подстегнул. В тот раз Таннис колотила ногами и руками, не думая ни о чем, кроме воздуха. Когда же прорвалась тонкая водяная пленка и Таннис сделала вдох, она рассмеялась от счастья: живая!
А вечером мамаша, которой о забавах донесли, взялась за ремень и гоняла Таннис по квартирке, пока рука не устала, за глупость, значит.
И за то, что снова с Войтехом ходила.
Но как бы там ни было, а плавать Таннис умела.
Водяной поток сбил ее, закружил, поволок по полу. Ее ударило о стену, протянуло вдоль нее, выбивая из стиснутых губ пузырьки воздуха. Держаться. Расслабиться, позволяя воде подтолкнуть себя. Проскользнуть под рукавом водоворота, оттолкнуться ботинками, такими неудобными, тяжелыми, и вверх. Выше. Сильней. Не поддаваться страху.
Не паниковать.
И не думать о том, что зал может затопить до самого потолка.
…не такой он и высокий.
«Голова тяжелая, ко дну тянет», – шутил когда-то Войтех, который как никто другой умел с водою ладить. Он забирался и на старый мост, и на вершину древнего, полуразвалившегося дома, и к новой пристани ходил, где над водой высоко поднимались журавлиные шеи кранов.
«Не надо думать о том, что делаешь».
Он шагал в пропасть легко и летел раскинув руки. Полет длился недолго. В воду же Войтех входил без всплеска, без звука.
«Твое тело само знает, как надо. Позволь ему…»
Таннис пыталась научиться, но не успела…
…Тело Войтеха однажды подвело хозяина, пусть и не по своей вине. А может, и права мамаша была, говоря, что такие, как Войтех, своей смертью не умирают.
Умирать Таннис не хотелось.
Легкие горели. И Таннис сдерживала ругательства, заставляя себя двигаться без лишней суеты. Выше. Еще раз. И вот водяная пленка рвется беззвучно, выпуская ее, а теплый, застоявшийся воздух подземелья наполняет легкие. Дышится легко. И под пальцы попадается решетка, за которую можно уцепиться. Силы надо беречь: как знать, насколько она здесь застряла.
Вода уйдет на нижние ярусы, но пока… Таннис вцепилась в решетку обеими руками. Ботинки тянули ко дну, и, пожалуй, она могла бы снять их, но… остаться без ботинок? И без денег? Ну уж нет, потерпится. Она висела на решетке, прислушиваясь к окружающей ее темноте, в которой прятался тот, кто догнал Таннис. Что с ним стало?
Выплыл?
Утонул?
И хрен бы с ним…
– Эй, – ее голос, и без того лишенный всякой мелодичности, после купания и бега вовсе стал хриплым, – ты где там?
Тишина. Всплеск воды.
Точно утонул.
Или тонет.
– Сюда греби. Тут решетка…
Нет, он, конечно, полицейский и ее не пожалеет, и вообще к ним у Таннис отдельный счет, но… вот чтобы просто бросить… это ж не убийство… он сам… Потом вода схлынет, и Таннис уйдет без помех…
– Эй… как там тебя…
Молчит?
Барахтается ведь рядом, теперь Таннис слышит и чувствует по воде, которая начала облегать, а значит, и вправду скоро схлынет. Но этот до отлива не дотянет. И Таннис, обложив его по благородной мамаше на сей раз вслух – как-то сразу и полегчало, – оттолкнулась от решетки.
– Не дергайся! – сказала она, схватив ищейку за шиворот. – Я тебе помочь хочу.
– Поймала, – отплевываясь, едва не захлебываясь, пробормотал тип.
Вот придурок.
А главное, что тяжеленный и руками по воде шлепает, барахтается, только брызги и поднимает. Бестолочь несчастная… плавать небось совсем не умеет. И Таннис, выругавшись, дотянула-таки до решетки.
– Знаете, – он сообразил за прутья ухватиться, – с вашей стороны было весьма благородно оказать мне помощь. Признаться, не рассчитывал.
Таннис отодвинулась на несколько прутьев. Он тотчас последовал за ней.
Вытащила на свою голову.
– Слушай, – Таннис кое-как высвободилась из куртки, правда, сначала вытащила из кармана кое-что нужное, раз уж по милости этого недоумка она без шила осталась, – давай договоримся?
– О чем, леди?
– Вода уйдет. – Выпутаться из свитера было куда сложнее, но у Таннис получилось. Правда, выбрасывать не стала, закрутила на прут. Глядишь, повезет после отлива голой не остаться. – И мы разбежимся. Я пойду своей дорогой, а ты – своей. Сделаем вид, что друг с другом не знакомы.
Вода была не холодной – ледяной.
А главное, пока держалась.
– Леди, если вы подвинетесь чуть ближе, нам обоим станет немного теплее.
Вежливый какой. Охренеть просто.
– Знаете, я от всего сердца ненавижу холод, – продолжил тип разлюбезным тоном. – У меня сосуды слабые.
Надо же, до чего нежное создание. Сосуды слабые… Но в словах его имелся резон, да и то, что Таннис задумала, не выйдет, если не подобраться вплотную. Перебирая прутья, она подплыла настолько близко, что задела его локтем. И тип развернулся, сгреб Таннис в охапку и прижал к себе.
Он и вправду дрожал, да так, что зубы клацали.
– Так что? – Таннис и сама тряслась, не то от холода, не то от страха. Не догадается ли? – Договорились?
– Конечно, – как-то легко согласился тип.
Врал.
Вот почему все вокруг Таннис за дуру держат? Она вздохнула. Лучше бы ему было правду сказать… а еще лучше – согласиться на ее предложение. В конце концов, он ей жизнью обязан.
Только ж для полицейской ищейки такие долги – западло…
– Леди, я обещаю, что позабочусь о вас.
Таннис и сама о себе прекрасно позаботится, без посторонней помощи. Только пусть вода уйдет.
– Кейрен, – сказал тип, зарываясь носом в мокрые волосы Таннис. Она хотела оттолкнуть, но передумала – дыхание его было теплым, а тепла ей определенно не хватало.
Кейрен, значит.
Красиво.
И наверняка ждет, что и Таннис представится. Хотя… почему бы и нет?
– Таннис.
А вода отползала. Медленно.
– Взрывом, наверное, повредило шлюзы, – сказал Кейрен, перехватывая ее под грудью. Второй рукой он держался за решетку. – Но ведь бомба предназначалась не для этого, верно?
Что он хочет? Чистосердечного признания?
Не дождется.
– Я заметил тебя. На склад заглянул. Интересно стало, что там. Иногда в таких местах находишь крайне неожиданные вещи. А тут ты…
Ага. Нашлась.
Неожиданно. Крайне.
Проклятие! Как можно было его не заметить? Такого длинного, наглого и в белом костюме.
– Мне стало интересно, почему посыльный посылку утопил. Я вообще любопытный. – Кейрен дрожал, и чем дальше, тем сильней. – И невезучий.
Тогда их таких двое. Таннис и за собой особого везения не заметила.
Уровень воды медленно опускался. Еще немного, и ноги коснутся пола… и тогда Таннис утратит единственное свое преимущество.
– Невезучий, значит? – спросила она, пошевелив пальцами. Кастет был старым и немного неудобным, но какой уж есть. Главное – вовсе череп не проломить.
– Есть такое…
Это точно, невезучий…
Зато голова крепкая. Бить пришлось дважды. И Таннис подхватила обмякшее тело, не позволяя ему съехать в воду.
– Прости, но…
В бездну реверансы. Дальше-то что делать?
Уйти? И бросить его здесь? А он найдет обратную дорогу? Вряд ли… еще на подземников наткнется, а эти церемониться не станут. Им что беглец, что ищейка – все еда. Нехорошо выйдет. Да и оставь его, то где уверенность, что он вновь не двинется по следу Таннис? У него же как-то получалось… и значит…
До чего все сложно!
Вода схлынула, убравшись в лабиринт нижних галерей. Сняв с прутьев влажный ком свитера, Таннис кое-как отжала его, с тоской подумала, что деньги в ботинках наверняка промокли. И вода-то была речная, со стоками смешанная… отстирывать придется, а потом сушить.
Хреново.
Ничего, в убежище она разберется и с деньгами, и с Кейреном… благо есть куда запереть. И повязав свитер вокруг пояса, Таннис вздохнула.
– А уж я какая невезучая, – буркнула она, приподнимая Кейрена. Тяжелый… хотя не тяжелее мешка с шерстью. Перекинув Кейрена через плечо, она решительным шагом направилась к тайнику.
Злость подгоняла. И даже крысы, попадавшиеся на пути, взбудораженные взрывом и наводнением, чуяли настроение Таннис и спешили убраться с дороги. Она слышала шелест лап, писк, суету под ногами.
Плохо, что свечу взять не вышло, и хорошо, что дорогу Таннис наизусть помнит.
…А в тайнике есть и лампа, и масло, и много полезных вещей. Не зря, выходит, Таннис столько лет за убежищем присматривала, словно чуяла, что пригодится.
Пригодилось.
Войтех был бы доволен. Правда, от ноши посоветовал бы избавиться.
Ножом по горлу и в канаву… черта с два бы его нашли под землею…
Нет уж…
Пять ступенек. И шаг влево. Переступить через трещину. Вновь ступеньки… лестница узкая, как развернуться в пролетах, особенно если с ношей. И наконец, гулкое пространство подземного зала.
– Прибыли, – с облегчением сказала она, сбрасывая Кейрена. Тот, к счастью, был без сознания. В тайнике пальцы коснулись мягкого крысиного бока, но Таннис рявкнула: – Прочь!
И крыса убралась, признавая за Таннис право на эту территорию.
В углублении – некогда Войтех сам вытаскивал кирпичи, расширяя нишу – лежала лампа, заправленная маслом, запасная одежда, металлическая коробка со спичками и честно заработанными деньгами. А еще краюха черствого хлеба и фляга с дешевым ромом, который пришелся как нельзя кстати. Благо спички не успели отсыреть, и лампа зажглась сразу. Для притерпевшихся к темноте глаз желтый ее огонек был слишком резким, и Таннис зажмурилась, досчитала до десяти и вновь открыла глаза.
Так лучше.
В убежище со времени последнего ее визита ничего не изменилось. И вода сюда не добралась, что вовсе замечательно.
– Будем жить, – сказала Таннис крысе, которая, забравшись на узкий каменный парапет, следила за происходящим. – Ну или хотя бы попробуем.
У Таннис не было привычки разговаривать с собой, но уж больно неуютным было это место, некогда являвшееся частью Клеркенуэльского арестного дома, но давно уже заброшенное, позабытое, как забыто было все, что скрыто в подземельях города.
Оно дремало в полусне-полужизни, едва ли вспоминая о тех, кому случалось бывать здесь.
Бурый кирпич стен. Темные прожилки строительного раствора. Пятна плесени. Крюки, на которых некогда крепились факелы, и черные следы копоти, намертво въевшейся в камень. Цепи, свисавшие со сводчатого потолка. Клещи, штыри, иглы, покрытые толстым слоем ржавчины. Полуистлевшая плеть, свернувшаяся змеей.
Клетки.
И древний массивный стул, намертво прикрученный к полу. Древесина побурела, да и сам камень под стулом изменил цвет. Крысы не тронули ни дерево, ни цепи, которые свисали с подлокотников и ножек. Таннис старалась не думать о том, кого и когда на этот стул усаживали.
И о том, что Войтеху нравилось храбриться, устраиваясь в этом самом кресле.
…Она и сейчас ощущала на себе насмешливый его взгляд.
Он бы не стал с ищейкой церемониться.
