Текст книги "Искупление кровью"

Автор книги: Карин Жибель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

Дверь камеры распахнулась так резко, что Марианна чуть не свалилась со своего пьедестала. Свет буквально пронзил сетчатку.

Начальник. С ним, позади него, какой-то фантом.

– Добрый вечер! – поздоровался Даниэль. – Знакомься: это Эмманюэль Оберже.

Марианна так и стояла какое-то время с разинутым ртом. А она-то была уверена, что выиграла бой… Новенькая застыла рядом с офицером, сжимая в руках пакет. Высокая, ужасно худая. Бледная, круги под глазами. Волосы темные, длинные, неухоженные. Светлое платье придавало ей еще больше сходства с зомби, вылезшим из могилы. Марианна, сжав челюсти, пошла навстречу вторгшимся. Даниэль понимал, что ярость уже клокочет в ней и скоро гейзером вырвется наружу.

– Я не хочу, чтобы она тут была!

– Твоего мнения никто не спрашивает, – отчеканил он. – Так что закрой рот.

Она хотела было протестовать, но сдержалась. С другой стороны, что тут скажешь? Даниэль бросил на нее суровый взгляд, перед тем как уйти.

– Не забудь о договоре, Марианна… Спокойной ночи, дамы!

Дверь клацнула, привидение вздрогнуло. Марианна, стоя перед незнакомкой и уперев руки в бока, мерила ее взглядом: так лев глядит на антилопу перед финальным прыжком. Значит, это и есть зверь в человеческом обличье? Этот призрак, рискующий рассыпаться на части от малейшего дуновения? Марианна сделала всего один шаг вперед, и новенькая отступила на дрожащих ногах.

– Послушай меня хорошенько! Мне прекрасно жилось тут одной, и я не в восторге, что ты сюда притащилась!

Не было никакой причины прямо сейчас нападать на нее, но у Марианны просто чесались кулаки. Уже хотелось ударить. Просто потому, что она имелась в наличии, вторгалась на ее, Марианны, территорию. Незаконное проникновение.

– Ты занимаешь верхнюю койку! И чтобы ни звука! Слышать не хочу твой паршивый голосок! И никакого здесь телевизора, тем более радио! В твоих интересах не храпеть, иначе я тебя задушу подушкой… Эй! Слышишь, что тебе говорят?..

Никакой отчетливой реакции. Только ужас в расширившихся зрачках.

– Ты глухая, немая или дебильная?.. Откуда ты такая взялась?.. Эй! Я с тобой говорю, кретинка! Ты откуда взялась?

– Из… Из больницы…

– Гениально, оно еще и говорить умеет! Из дурки, да?! В тюрьме уже сидела?

Фантом отрицательно замотал головой.

– Оно и видно! Первая ночь на киче! Тогда я тебе объясню, какие тут порядки! Если ты, конечно, не слишком тупая, чтобы понять! Ты имеешь право на один ящик, один-единственный! Не хочу, чтобы твое шмотье перемешивалось с моим, до моих вещей вообще не смей дотрагиваться! Даже пялиться на них не смей! Если напачкаешь, уберешь за собой! Да и вообще, уборка теперь на тебе!

Марианна придвинулась еще ближе. Новенькая распласталась по двери.

– И если ты меня разозлишь чем бы то ни было, я разобью твою поганую морду так, что родная мать тебя в морге не опознает. Усекла?

Марианна наконец умолкла, видя, что новенькая расплакалась. Прерывистые рыдания как-то смешно сотрясали ее.

– Хватит нюнить, как ссыкуха малолетняя! Залезай в свою нору, чтобы я не видела больше твоей кладбищенской рожи!

Мадам Фантом оставила вещи и полезла на верхнюю койку. Марианна вздохнула, гнев ее несколько поутих. Она выключила свет и тоже легла. Я заткнула ей пасть! Не так-то это было трудно, положим… В конечном итоге Марианна не слишком гордилась собой. Но следовало непременно заявить о своем праве первенства. Закон джунглей – закон сильнейшего. Приготовить оружие еще до того, как противнику придет в голову сама мысль о битве. Она вдруг услышала сдавленный плач. Со всей силы ударила ногой по верхней койке, рискуя обрушить ее себе на голову.

– Прекрати нытье! – крикнула она. – Чтобы ни звука!

Мадам Фантом снова затихла. Марианна представила себе, как она кусает подушку, чтобы заглушить рыдания. Это причинило легкую боль, какую-то отдаленную. Так иногда старый шрам начинает чуть-чуть кровить. Ее первая ночь в тюрьме. Тогда она выплакала все слезы.

Глухая ночь. Дождь припустил сильнее. Марианна дремала под одеялом. Вдруг койка задрожала. Открыв глаза, она увидела, как мадам Фантом спускается по лесенке. Сжала кулаки, готовая бить наотмашь, если та нападет. Но истощенная тень удалилась, наткнулась на стол, потом на стул, и, наконец, нашла дверцу в туалет. Марианна шумно задышала, в прескверном настроении, будто соседка пробудила ее от глубокого сна.

Тут же она услышала, как ту выворачивает наизнанку, и ее саму затошнило.

Шумно спустила воду, высморкалась. Сущий ад!

Надо от нее побыстрее отделаться. Лучше всего прямо завтра. Пусть уж будут наручники, чем такое терпеть!

Марианна прошагала к выключателю, нажала на кнопку в тот самый момент, как Эмманюэль вышла из сортира. Та застыла на месте, глаза наполнились каким-то гротескным страхом.

– Ты собираешься каждую ночь меня вот так изводить?

– Простите, я себя неважно чувствую…

– Ах, вот оно что? Может, ты собираешься снова прилечь? Ты возьмешь жавелевую воду и вычистишь нужник. Живо!

Эмманюэль вернулась в туалет, Марианна пошла за ней по пятам, убедиться, что та в точности исполнит приказ. Встав на колени перед горшком, она молча трудилась. Ее костлявые руки беспрерывно дрожали. Барщина, крепостное право: вся во власти госпожи.

Как она может не возмутиться? Наверняка попробует нанести удар исподтишка! Ну, давай, попытайся! Уж я задам тебе трепку! Но Эмманюэль только все протерла на совесть и поднялась с колен. Собиралась еще поспать, но Марианна преградила ей путь.

– В конце концов я решила, что ты будешь дрыхнуть здесь! – сказала она с жестокой улыбкой. – Чтобы не будила меня каждые пять минут, когда тебе нужно в сортир!

Эмманюэль наконец открыла рот, но не успела произнести ни слова. Марианна схватила ее за горло, прижав к перегородке:

– Тебе есть что сказать, паскуда? Ты спишь здесь и держишь пасть на замке. Иначе порву. Ясно?

Мадам Фантом кивнула. Марианна выпустила добычу.

– Мой тебе совет: больше меня не буди. Или ты труп.

Она пошла назад, прихватив по дороге сигарету, которой спокойно насладилась в своей койке. Закрыла глаза, торжествуя победу. Полную победу.

Вот только мертвенно-бледное лицо Эмманюэль запечатлелось в душе, даже в снах преследуя Марианну.

Среда, 25 мая, 6:00

Перед глазами сырой и серый рассвет.

Дождь, пока она спала, прошел, но ветер нес на себе его отпечаток: память о запахе, сильном и сладком. Посреди преисподней такие мелочи, малозаметные, приобретают чрезвычайное, даже чрезмерное значение.

Сидя на койке, Марианна растягивалась – методично, не забывая ни единую группу мышц. Приступ кашля сотряс ее. Смолы и никотин поднимаются на поверхность, легкие бунтуют, принимая вертикальное положение. Марианна протянула руку за пачкой «кэмел», лежавшей на столе. Поморщилась, вспомнив кошмарный сон, который ей приснился ночью. Ей пригрезилось, что…

Брошенный пакет попался на глаза. Марианна поперхнулась дымом. Новый приступ кашля. Она здесь не одна… Мадам Фантом! Неудержимый гнев заполнил каждую клеточку тела, от макушки до пяток. Нет, не какой-то там безобидный сон: другая – здесь, в ее, Марианны, собственной камере! Будто опасный паразит завелся в доме. Быстро, словно фильм в ускоренном показе, она прокрутила события, и к горлу подступила тошнота. Но кто тошнотворней: насекомое или тот, кто давит его, просто наступая пяткой? Не важно. Она толкнула створку и обнаружила сокамерницу свернувшейся клубочком возле унитаза. Окоченевшей от холода, с глазами, опухшими после целой ночи слез.

– Убирайся, нужно поссать! – пролаяла Марианна.

Эмманюэль с трудом поднялась, опираясь о горшок, и мигом исчезла. Марианна задержалась у зеркала, оглядела себя, как делала каждое утро. Наконец решила сократить очную ставку и уселась на унитаз. Вот только ничего не получалось. Та, другая, за перегородкой. Можно услышать ее шаги, даже увидеть, как она подходит. Как пописаешь в подобных условиях. А ведь надо, и даже очень. Холодный пот выступил по всему телу, Марианну охватила дрожь. Через несколько долгих минут ей удалось расслабиться и опорожнить мочевой пузырь, причем ходячий труп наверняка приник ухом к перегородке и ловит каждый звук.

Когда Марианна вышла, Эмманюэль уже взобралась на койку. Верхнюю. Так обезьяна залезает на дерево, чтобы спастись от змеи. Но змея тоже умеет лазать по деревьям.

Сожительство невозможно, немыслимо. К чему стараться? Марианна знала, что у нее не получится. Лучше как можно скорее покончить с этим.

– Слезай, – велела она. – Надо поговорить.

Эмманюэль не двигалась с места, оцепенев от страха. Одним прыжком Марианна очутилась на самом верху лесенки. Дернула за руку свою жертву, заставив ее совершить прыжок ангела, затем слезла и нагнулась над телом, распростертым на полу, будто ветхая тряпка.

Та, другая, покалечилась, падая. Держалась за левую щиколотку обеими руками.

– Вставай, нечего тут! – заорала Марианна.

Схватив за волосы, подняла ее с пола и швырнула в стену. Эмманюэль закрыла руками лицо. Но Марианна ограничилась нещадно бичующими словами:

– Мне от одной твоей рожи блевать хочется. Не желаю, чтобы ты оставалась тут! Попросишь перевести тебя в другую камеру, о’кей? Эй! Ты поняла?

– Да, – отвечала мадам Фантом. – Но… Но…

– Но, но! – передразнила Марианна ее сбивчивую речь. – Но – что?

– Вдруг они не захотят?

– Будь убедительной! Если останешься здесь еще на ночь, не увидишь, как наступит утро. Усекла или тебе показать наглядно?

Марианна провела рукой себе по горлу. Эмманюэль расплакалась внезапно, это вошло уже у нее в привычку. Рухнула на колени. Марианна закатила глаза.

– Ты хуже тряпки! – выпалила она с безжалостной улыбкой.

– Можете убить меня, мне все равно…

Марианна, исчерпав угрозы, опять вздохнула. Если я хочу, чтобы она свалила, нужно набить ей морду. Но как ударить женщину, которая стоит на коленях, вся в слезах? Выше ее сил.

– Черт, прекрати рыдать! В ушах звенит!

Эмманюэль не могла остановиться. Ее худое тело содрогалось в нервном припадке, будто от шедших изнутри толчков. Закрыв лицо руками, она безудержно изливала весь запас своих слез. Марианна кружила вокруг нее, сжав кулаки и оскалив зубы. По мышцам словно пробегал сверхмощный разряд тока.

Нужно покончить с ней! Вырубить ее, чтобы перестала терзать мне слух! Прекратить ее страдания, а заодно и мои!

Наконец она вернулась на свой тюфяк, внезапно обессилев. Вымотанная, немощная. Только и сделала, что заткнула уши. Было в этих рыданиях что-то адское. Демоническое. Они мучительно отдавались по всему телу, полосовали мозг, наподобие скальпеля. Я должна ее остановить. Господи, она сведет меня с ума!

Внезапно дверь камеры отворилась. А ведь до завтрака еще далеко. Явился Даниэль в сопровождении Жюстины. Несколько мгновений они стояли, ошеломленные. Переводили взгляд с одной женщины на другую. С Эмманюэль, которая продолжала рыдать, на Марианну, которая сидела по-турецки на койке, заткнув уши.

– Что здесь происходит? – властным тоном осведомился начальник.

Жюстина склонилась к Эмманюэль.

– Вам плохо? – спросила она со своим обычным участием.

– Она все время вот так ревет! – выкрикнула Марианна. – Я больше не могу!

– А не ревет ли она из-за тебя, случайно? – спросил Даниэль.

Марианна направила ему вызывающую улыбку:

– Кто знает!

Жюстина, смерив ее суровым взглядом, обхватила жертву за плечи, подвела к стулу, налила воды в стакан. Черты Марианны исказила ревность.

– Эй! – заорала она. – Нечего ей пить из моего стакана!

– Довольно, мадемуазель де Гревиль!

Марианна умерила гнев. Надзирательница давно не называла ее так! Даниэль тоже подошел к мадам Фантом:

– Она причинила вам вред?

Эмманюэль глядела на него с отчаянием.

– Нет, месье, – пробормотала она. – Просто для меня это место невыносимо…

У Марианны отвалилась челюсть.

– Вы уверены, что она ничего не сделала вам? – настаивал офицер. – Почему вы не можете наступить на ногу? Вчера вечером вы не хромали.

– Я упала с кровати… Я не привыкла спать наверху.

– Ну ничего себе! – воскликнул он с сарказмом. – Вы взяли да и упали с кровати, сами по себе! Я склонен полагать, что вы лжете, потому что смертельно напуганы!

– Нет! Уверяю вас, эта девушка очень любезна…

Даниэль едва удержался от смеха, услышав последнее замечание, всю несуразность которого новенькая не могла оценить. Но для Марианны это было чересчур: она взорвалась, как дорожка из пороха. Нашла себе сестру милосердия!

– Скажешь тоже! – заорала она с искаженным лицом. – Я едва не пустила ей кровь! Я заставила ее спать на полу в сортире! Она у меня даже вылизала толчок! И я скинула ее с койки как раз перед вашим приходом!

– И ты гордишься собой, полагаю? – отозвался Даниэль.

– Мне здесь никто не нужен! Мне не нужна эта размазня! Если вы оставите ее здесь, я ее порву на кусочки и спущу в унитаз!

Жюстина подошла, глаза ее пылали гневом. Марианна вдруг заработала оплеуху, да такую, что яд в ее железах мгновенно иссяк. Охранница осталась на месте, стоически ожидая того, что могло воспоследовать.

– Отойди, – посоветовал Даниэль.

– Нет, – спокойно ответила надзирательница. – Хочешь ударить меня, Марианна?.. Давай.

Никакой реакции. Полный нокаут. Никогда не думала, что Жюстина способна… То был шлепок, не более. Но от нее все гораздо хуже.

– Ну что? С ней, поди, легче, чем со мной, не так ли? – отчеканила охранница.

– Ты прекрасно знаешь, что я никогда не ударю тебя, – прошептала Марианна со слезами в голосе.

– Нет, не знаю. Я вижу перед собой маленькую дрянь, которая рада измываться над бедной беззащитной женщиной. Думаю, это называется трусость.

Новый удар, куда сильнее первого.

– Жюстина…

– Надзиратель. Нет больше никакой Жюстины!

Марианна вжалась в тюфяк. Ей просто хотелось избавиться от непрошеной соседки. Как им это объяснить? Стыд на мгновение сковал ей язык. Мучительный стыд, скачущий по черепной коробке, словно шарик от пинг-понга. Даниэль присел рядом с Эмманюэль:

– Это правда? Она вам в самом деле угрожала? Вы действительно ночевали в туалете?

Марианна закрыла глаза. Еще и этот ублюдок будет разыгрывать доброго самаритянина!

Эмманюэль перестала плакать. Она бросила на сокамерницу испуганный взгляд:

– Нет! Не понимаю, зачем она это говорит!

– Вы боитесь? Мы здесь, вы можете говорить свободно…

– Да нет же! Она ничего такого не делала! Это… моя вина! Это я не давала ей спать… Все время вставала, шумела. Думаю, она сорвалась, вот и все.

– Заткнись! – завопила Марианна.

Пусть она замолчит. Марианна подобрала свой башмак, стоявший под койкой, и изо всех сил запустила в Эмманюэль. Но промахнулась, и Даниэль получил прямое попадание в висок. Простой башмак, брошенный Марианной, представлял собой грозный снаряд. Начальник потерял равновесие, рухнул на пол. Марианна язвительно расхохоталась, глядя, как он поднимается, явно чувствуя свое унижение. Силу удара тоже. Жюстина достала наручники, и Марианна тотчас же перестала смеяться.

– Это мы лучше уладим в другом месте! – холодно объявила она. – Повернись ко мне спиной и протяни запястья!

– Черта с два я вам протяну! – заголосила Марианна. – Я не оставлю ее одну в моей камере! Не хочу, чтобы она трогала мои вещи своими грязными лапами!

Надзиратели прижали ее к койке, сковали руки за спиной.

– Гнусные вертухаи! У вас больше нет права надевать на меня наручники!

Ее подняли, поволокли в комнату надзирателей, силой усадили на стул. Жюстина встала перед ней, скрестив руки, с суровым лицом:

– Давай рассказывай, что ты заставила пережить мадам Оберже!

– Я не желаю с вами говорить! Идите на фиг!

– Сбавь тон! – приказал начальник. – Мы здесь не для того, чтобы терпеть твои выходки!

Последовало долгое молчание: всем требовалась передышка. Допрашивать Марианну, предварительно силком затащив ее в кабинет, – все равно что жонглировать гранатой, из которой выдернули чеку. Она вскочила с места одним прыжком, Даниэль без церемоний пихнул ее обратно на стул, который отъехал чуть не на целый метр.

– Еще раз прикоснешься ко мне, и я тебя убью! – прорычала Марианна.

– У тебя, похоже, нервы шалят! Несколько часов в подвале их, наверное, успокоят!

– Хорошо, сажайте! Лишь бы не видеть твою поганую ублюдочную морду!

Даниэль хотел было схватить ее, но получил удар ногой, особенно прицельный. От боли у него перехватило дыхание, он сложился пополам над столом, инстинктивно схватившись за весьма чувствительные части своей анатомии.

– Здорово попало, а, начальник? – ревела Марианна. – Наверное, дикая боль!

Жюстина бросилась на выручку, помогла ему выпрямиться. Даниэль стоял, опершись о стол, закрыв глаза, и пытался справиться с болью, которая пронизывала его до самых пяток, а потом снова поднималась наверх.

– Хочешь, позову врача? – спросила надзирательница.

Он помотал головой, еще сильней стискивая зубы.

– Ага! Позови врача! Нужна ампутация! – ликовала Марианна.

Даниэль, такой же бледный, как мадам Фантом из сто девятнадцатой, глубоко, прерывисто дышал. Потом поднял веки и вонзил в Марианну уничтожающий взгляд. Его глаза, такие голубые, в данный момент были скованы полярным холодом.

– В карцер ее! – приказал он.

Даниэль вытащил из ящика стола электрическую дубинку, они с Жюстиной подхватили под руки заключенную, которая яростно отбивалась, выкрикивая самые грязные ругательства из своего словарного запаса. Но ее держали крепко, она только напрасно тратила силы. В подвале Даниэль остановился перед первой камерой и удерживал этот комок истерии, пока Жюстина подбирала ключ. Дальше зарешеченный тамбур, за ним еще дверь. Он швырнул Марианну в клетку.

Она с размаху грохнулась на пол, что прервало поток оскорблений; ей понадобилось несколько секунд, чтобы перевести дыхание. Это место она знала назубок: смирительная камера. Вертухаи использовали ее, чтобы изолировать заключенных, бьющихся в нервном припадке. Маленькая темная каморка, почти пустая. Ни стола, ни тюфяка. Только отхожее место в виде дыры и кран с холодной водой.

И большое кольцо, вделанное в стену, к которому приковывали самых неукротимых.

– Жюстина, поднимись и займись новенькой, – приказал начальник.

Охранница заколебалась. Она не имела права оставлять его наедине с заключенной. Тем более что представляла себе, зачем нужен такой тет-а-тет.

– Нет, я останусь…

– Говорю тебе: поднимись.

– Что ты собираешься делать?

– Не спорь со мной, дьявол! Поднимайся! Немедленно!

Жюстина развернулась, закрыла за собой двери. Закрыла глаза на то, что может произойти. Предоставила Марианну ее судьбе.

Придя в кабинет, налила себе кофе. Она сама напросилась, в конце концов… Руки дрожали, кофе лился мимо чашки. Да, напросилась, что верно, то верно, и все же… Это не ее вина… Она не способна себя контролировать… Я не могу ему позволить. Нет, не могу…

Одни в камере, одни на этаже. Она одна в целом мире. Можно начинать поединок.

– Что, все еще болит? – с вызовом бросила Марианна.

Она улыбалась, но ненависть перекосила ее черты. Улыбалась, чтобы скрыть, как ей страшно. Она нарушила правила, перешла все границы. И ждала наказания.

Даниэль не станет писать рапорт, созывать Дисциплинарный совет: он их тех, кто предпочитает старые добрые методы. Око за око, зуб за зуб. С Марианной он мог себе это позволить. Уж она-то не слабая беззащитная женщина. Скорей разъяренная масса мышц, ведомая больным рассудком. Дикий зверь, которого следует укротить. И жгучая боль между ног взывала к отмщению.

– Как болит – сейчас сама узнаешь, – буркнул он, потрясая дубинкой.

– Брось это! И сними с меня наручники, если у тебя еще что-то осталось в штанах!

– О’кей! Но сначала надо уравнять шансы!

Разряд, направленный в низ живота, отбросил Марианну к стене, откуда она медленно сползла на пол.

– Теперь мы на равной ноге? Так, Марианна?

Действовать, пока к ней не вернулись все ее способности. Даниэль нагнулся, чтобы снять браслеты, потом поднял ее с пола, как соломенную куклу. Первый удар кулаком в живот согнул ее пополам. Второй, под ребра, заставил задохнуться. Оба удара неодолимо сильные. Все-таки Марианна ответила апперкотом в челюсть, который заставил начальника провальсировать до решетки. Но продолжить она не смогла, все еще не хватало дыхания. Даниэль вернулся на ринг. Новый тычок под ребра, мощный удар по спине. Методичная взбучка… Не бить по жизненно важным точкам, чтобы не отправить ее в больницу. Просто в нокаут.

Он остановился, когда Марианна уже не пыталась встать. Верный знак, что она капитулировала под лавиной ударов. Прислонившись к решетке, Даниэль пошевелил разбитой челюстью, потом закурил, глаз не спуская с узницы. Она не стонала: всегда стеснялась выказывать, что ей больно. Так или иначе, она не встанет, пока не подадут знак. Иначе незамедлительно воспоследует наказание.

Докурив, Даниэль схватил ее за свитер, поднял на ноги. Одной рукой надел на нее наручники, другой притиснул к стене. Схватил за горло. Марианна выдержала его взгляд.

– Ну как, унялась?

Он так сдавил ей гортань, что она не могла говорить. Безмолвно, одними губами произнесла: «иди ты на…» Снова удар правой по лицу, чуть не выворотивший шейные позвонки. Останется след. Но Марианна канючить не станет. Пусть себе бьет и бьет.

– Повторяю вопрос: ты унялась или я продолжу?

– Чтоб ты сдох! – просипела Марианна.

Жуткую боль причиняла необходимость унизиться перед ним, признать его победу. Куда более сильную, чем удары. Марианна стукнула его по ноге, увидела, как исказилось от боли его лицо, но он не ослабил хватку. И она получила новую порцию. Даниэль держал ее так крепко, что она даже не могла упасть.

– Сдаешься, Марианна?

– Прекрати! – пробормотала она.

Он еще сильней притиснул ее к стене. Довольный.

– Ты больше никогда не посмеешь меня ударить, грязная маленькая шлюха! – проорал он. – Поняла?

Марианна кивнула, опустив глаза. Все закончилось, он выпустил ее, позволил упасть. Потер ушибленную ногу, а Марианна съежилась на полу, стараясь расставить органы по местам. Даниэль вымыл под краном руки, красные от крови, затем, не жалея воды, ополоснул лицо; только прерывистое дыхание Марианны нарушало тишину в камере. Пару секунд он вглядывался в нее с беспокойством. Не слишком ли далеко я зашел? Но ведь она донельзя крепкая… Такое впечатление, что он колотил каменную стену. Надо просто дать ей немного времени.

Он подобрал наручники, дубинку и запер за собой дверь. В коридоре прислонился к стене, голова кружилась. Ему даже пришлось присесть. Закатав штанину, увидел шишку величиной с мяч для гольфа.

Прихрамывая, добрался до цивилизованных этажей. На верхней площадке лестницы его ждал Санчес.

– Поранился? – спросил директор.

– Да нет, это так, ничего…

– Зайди ко мне в кабинет. Надо поговорить.

Даниэль дотащился до ледника, устроился в кожаном кресле.

– Жюстина приходила ко мне, – начал Санчес.

Начальник вздохнул, массируя ногу. Эта фурия явно оставила трещину в берцовой кости.

– Она мне рассказала, что произошло с Гревиль. Хотела, чтобы я спустился в карцер. Я сказал, что полностью доверяю тебе. Что ты знаешь, что делаешь…Ты задал ей трепку?

– Да.

– В каком она состоянии?

– Я не убил ее, если ты это хочешь знать! Скорей у меня болят кулаки!

– Кажется, она врезала тебе ногой по…

– Проехали, – отрезал Даниэль.

– Ты отреагировал верно.

– Если не убрать новенькую из ее камеры, Марианна ее в порошок сотрет!

– Я на тебя рассчитываю, только ты можешь ее вразумить.

– Вразумить?! Попроси лучше вразумить целый приют для буйнопомешанных!

– Ознакомь ее с условиями договора, пусть принимает или пеняет на себя! Со всеми вытекающими последствиями!

– По моему мнению, такая угроза на нее не подействует. Вот подожди, пока она узнает, за что Оберже попала к нам! Та и трех часов не продержится!

– Думаю, это можно уладить…

– А я думаю – тебе плевать: пусть хоть поубивают друг дружку!

– Прекрати молоть чепуху! Не нужна мне новая волна, – прорычал Санчес. – Довольно того, что было…

Самоубийство, двое серьезно пострадавших при пожаре в мужском блоке месяц назад. Дурная слава заведения могла заморозить карьеру директора, помешать его продвижению по службе.

– Дай ей понять, что у нее нет выбора. Если понадобится… удвой дозу порошка.

– О’кей, попробую, – вздохнул Даниэль.

– Даю тебе карт-бланш, чтобы обуздать девчонку! И пойди переоденься, у тебя кровь на рукаве…

Выходя из кабинета, Жюстина нос к носу столкнулась с начальником. Она отступила.

– Ты куда? – спросил Даниэль.

– Скоро прогулка…

– Девки подождут, – отрезал он, закрывая дверь. – Нам есть о чем переговорить с глазу на глаз…

Он уселся и знаком велел надзирательнице устроиться напротив.

– Я был у Санчеса, – начал Даниэль.

Она не ответила, взгляд ее был прикован к пятнам крови на пуловере шефа. Крови Марианны.

– Что это тебе в голову взбрело пойти к директору, а?

– Что ты сделал с Марианной?

– Немного поучил ее хорошим манерам… Ты что-то имеешь против?

Она наконец посмотрела ему в глаза:

– Ты не имеешь права!

– А она? Она имеет право, чтобы снять стресс, швырять мне башмак в физиономию или бить по яйцам? Она имеет право измываться над бедной женщиной, которая едва стоит на ногах?.. Полагаешь, я должен был составить рапорт об инциденте и подать в судебную коллегию?

– Именно так!

– Хорошо, пойди спроси у нее, предпочла бы она заработать сорок пять дней карцера? Уверен, она ответит «нет»…

– Никто не собирается ее спрашивать! – вскричала охранница. – Есть процедура! Мы здесь не для того, чтобы избивать заключенных!

– При чем тут заключенные? Марианна не такая, как все, если ты еще этого не заметила! С ней процедура не проходит и никогда не пройдет… Как будто у меня в обычае избивать заключенных!

– Знаю, с ней трудно справиться, но до последнего времени ее удавалось держать под контролем…

– Ах, в самом деле? И как, по-твоему, нам это удавалось?

Жюстина недоуменно воззрилась на него.

– Что, по-твоему, творила бы Марианна, если бы не получила одну-другую взбучку с тех пор, как ее к нам перевели? Что творила бы она, если бы у нее не было сигарет, чтобы успокоить нервы?

Жюстина опустила взгляд. Она давно это подозревала.

– Это ты снабжаешь ее, верно?

– Да, я, – выпалил он без страха. – И чтобы ты не предпринимала бесполезных шагов, знай: директор в курсе…

Глаза охранницы расширились от изумления.

– Да, да! Жаль разбивать твою светлую мечту о правосудии! Но дело обстоит так, и ничего не изменится…

Жюстина хотела выйти из кабинета, но Даниэль схватил ее за руку:

– Погоди, я не закончил… Жюстина, ты хороший надзиратель, лучший из всех, в этом нет сомнений… Моника слишком ограниченна, а Соланж – садистка! Я думал, что ты достаточно умна, чтобы понять… И достаточно человечна…

– Чего ты требуешь в обмен на подарки, а?

– Чего я требую?.. Ничего! Неужели ты намекаешь…

Даниэль состроил оскорбленную мину, достойную студии актерского мастерства.

– За кого ты меня принимаешь, в конце концов? Я требую, чтобы она вела себя как подобает, только и всего!

Жюстина пожалела, что зашла так далеко. Даниэль надавил еще сильнее:

– У Марианны нет ни гроша. Ни разу ни единой передачи. Как же ей покупать сигареты, в которых она так нуждается, чтобы выживать? Иногда я приношу ей еду, потому что она подыхает с голоду. Ты знаешь не хуже меня, что рацион скудный и те, у кого нет денег, не едят досыта. Иногда я ей доставляю гостинцы, которые помогают скрашивать пребывание в этом аду…

Жюстине хотелось плакать.

– Я предоставляю ей мужскую поддержку. Это тоже важно. Она молода, полна жизни и… лишена всего. Ей нужно, чтобы рядом был мужчина, кто-то вроде отца.

Отца – нет, он для этого недостаточно стар. Даниэль быстро поправился:

– Или, скорее, старшего брата… Не я придумал эту систему. Я работаю здесь девятнадцать лет и знаю, о чем говорю, поверь. Не будь меня, вы бы сами все это расхлебывали.

Жюстина помотала головой, не желая признавать очевидное.

– Ты можешь возражать, это ничего не изменит! Такая девушка, как Марианна, – бомба замедленного действия. Ей двадцать лет, и она знает, что всю жизнь проведет здесь! Никакой надежды, никакого будущего. Ни посещений, ни писем. У нее нет ничего. Отчаявшийся заключенный – оружие, заряженное и всегда нацеленное на нас. А она – оружие боевое! Ее сбыли сюда, к нам, потому что не знали, что с ней делать! Она уже напала на двух охранниц, нужно было найти способ держать ее в руках. Она сама подошла ко мне и спросила, не могу ли я помочь, представь себе! Даже предложила… заплатить натурой. Я отказался, конечно… Но пожалел ее…

– Ее вынудили… пасть так низко! – отозвалась надзирательница.

– Да, возможно. Но не я ее вынуждал! Это система.

– А наркотик? Я все знаю об абстинентном синдроме… Это тоже ты?

Даниэль слегка побледнел.

– Да, – признался он. – Это единственный способ держать ее…

– Это действительно мерзко! – вскричала Жюстина. – Ты хочешь прикончить ее, да?

– Я ей не даю убойных доз, если тебя это утешит… Просто чтобы продержаться… Она меня умоляла об этом. Если бы я отказал, она давно уже покончила бы с собой или того хуже: угробила бы надзирательницу. Тебя, например…

– Нет! Я тебе доверяла… У меня были сомнения насчет сигарет и наркотиков, но…

– Ведь ты сама знаешь, что я прав! Послушай… Марианна сказала мне, что без дури просто помешается. Подохнет… Как, по-твоему, я должен был поступить?

– Доктор должен был назначить ей лечение, основанное на замещении! Как всем прочим!

– Марианна – не все прочие! И потом… Она просит всего лишь одну дозу время от времени, чтобы успокоиться, она не подсела по-настоящему. Это был единственный способ ее контролировать… Ты ведешь себя смирно, а я тебе приношу то, чего ты требуешь… Я ничего другого не смог придумать! Если бы я так не поступил, она бы вела себя, как в централе. Убила бы кого-нибудь, и ее отправили бы в психушку…

Жюстина колебалась: осуждать его или благодарить за то, что он рисковал ради Марианны.

– Никто другой не в курсе, разумеется. Ты можешь меня выдать, это твое право. Но ты должна все спокойно обдумать, прежде чем сделать шаг, о котором будешь жалеть всю жизнь…

– Ты мне угрожаешь?

– Вовсе нет. Так или иначе, если ты на меня настучишь, меня переведут в другое место… Я пострадаю, пострадает моя семья. Но и ты тоже. Все охранники ополчатся на тебя… Что до Марианны, то… Пойди сама у нее спроси! Она тебе скажет, что об этом думает! Можешь быть свободна, девушки начинают волноваться…

Из камер в коридор доносились яростные крики, заключенные барабанили в двери.

– Я спущусь и навещу Марианну! – заявила Жюстина.

– Нет. Она еще слишком опасна. Я сам спущусь. Не хочу, чтобы она тебя пришибла. И потом, я должен с ней поговорить… Вразумить ее насчет новенькой. Ты сможешь навестить ее вечером, когда я ее приведу в камеру.