Текст книги "Чужая вина (Пленник) (Другой перевод)"

Автор книги: Карин Монк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Хейдон ужаснулся самому себе, понимая, что во многих отношениях он не так уж и отличается от Чарлза.

– Как вы думаете, если бы вы обратились к Чарлзу с просьбой, он бы одолжил вам деньги?

– Нет. Он только пришел бы в восторг, получив доказательство своей правоты.

– Не думаю, что он хотел бы видеть вас и детей выброшенными на улицу, – возразил Хейдон. – Если бы вы обратились к нему за помощью, я уверен, что он вам бы не отказал.

– Вы не знаете его так, как знаю я, – отозвалась Женевьева. – Чарлз был бы очень доволен, если бы все произошло так, как он и предсказывал. То есть я осталась бы без дома и дети попали бы в приюты или работные дома. Подобный катастрофический исход успокоил бы его гордость, задетую тем, что я выбрала не его, а Джейми, и лишний раз подтвердил бы в глазах жителей Инверэри его мнение о моем помешательстве.

– Но вы ведь не знаете…

– Я ценю ваше беспокойство, лорд Рэдмонд, – прервала Женевьева. – Но все это я привыкла решать сама. Думаю, так будет и впредь.

– Что же вы намерены делать?

– Поищу, что я могла бы продать.

Хейдон окинул взглядом обшарпанную мебель и две не представляющие ценности картины.

– Не похоже, чтобы у вас остались ценные вещи.

– Кое-что осталось.

– Достаточно, чтобы собрать к завтрашнему утру четыреста сорок фунтов?

– Нет. Но мистер Хамфрис сказал, что у меня есть в запасе тридцать дней, и я полагаю, что банк предоставит мне отсрочку и после этого.

– Мистер Хамфрис уверен, что я завтра оплачу все ваши долги. А кроме того, что толку во времени? Ну пропустите еще одну выплату по закладной, увеличите сумму долга, и что дальше?

– Я найду выход, – ответила Женевьева. – Я продам кое-какие вещи. Это удовлетворит банк, покуда я найду способ выплатить оставшийся долг.

Хейдон покачал головой.

– Королевский банк Шотландии не принадлежит вашему отзывчивому маленькому другу, мистеру Хамфрису. Все, что им нужно, это получить деньги. Если они заявили, что через тридцать дней подадут на вас в суд, то, безусловно, так и сделают. В результате ваш дом продадут по ничтожной цене, деньги пойдут на уплату ваших долгов, а вы с детьми окажетесь на улице. А пока что банк опустошил ваш счет – это означает, что сейчас вы даже не можете купить молока или яиц.

– Я все это прекрасно поняла, лорд Рэдмонд. – Женевьева поднялась. – По-моему, у вас достаточно оснований тревожиться за себя, не забивая себе голову моими затруднениями. Завтра в одиннадцать я встречусь с мистером Хамфрисом и объясню ему, что мне нужно немного времени. Я скажу, что финансы моего мужа сейчас связаны инвестициями, но через неделю или две все уладится. Этого времени будет достаточно, чтобы собрать деньги и отдать долг.

Хейдона это не убедило. Даже если Женевьева соберет четыреста сорок фунтов, остаются ежемесячные выплаты. Это окажется ей не по силам, а кроме того, нужны ведь деньги и на повседневные расходы. Хейдон понимал ее благородное стремление помочь бездомным детям и заблудшим взрослым, которых она взяла в свой дом, но ей придется осознать, что у нее нет средств на содержание стольких людей. С другой стороны, великодушие являлось сущностью этой девушки. Если бы не ее желание помогать другим, он бы сейчас не стоял перед ней.

– Я пойду с вами, – сказал Хейдон.

– В этом нет надобности.

– Есть. – Упрямство Женевьевы выводило его из себя. – Люди считают вас замужней женщиной, и в их глазах я должен отвечать за ваши долги. Мы вместе встретимся с мистером Хамфрисом и убедим его, что у нас есть деньги. Будем надеяться, что нам удастся получить отсрочку на неделю или более. А потом, – добавил он, мрачно глядя на почти голые стены, – нам останется только рассчитывать, что вы найдете бриллианты, спрятанные в рамах этих картин.

– … А потом лорд Рэдмонд сказал, что банк заберет все деньги от продажи дома и мы окажемся на улице.

Джейми, Аннабелл, Грейс и Шарлотта в ужасе уставились на Саймона – их лица в темной спальне походили на маленькие бледные луны.

– Женевьева этого не допустит, – заявил Джейми, стараясь выглядеть более уверенным, чем был в действительности. – Она найдет способ рассчитаться с банком.

– Не найдет, потому что банк забрал все ее деньги, – возразил Саймон. – Лорд Рэдмонд сказал, что нам не хватит даже на молоко и яйца.

– Господи! – глаза Грейс испуганно расширились. – Что же нам делать?

– Мы умрем с голоду, – вздохнула Аннабелл. – Мы будем слабеть, худеть, а когда наконец умрем, то окажемся такими маленькими, что нас всех положат в один простой сосновый гроб и похоронят в одной могиле, на которой Женевьева даже не сможет поставить надгробье. Она посадит там розовый куст, будет приходить туда каждый день и поливать его слезами, и на нем раз в год будут расцветать шесть роз – по одной за каждого из нас. – Она снова вздохнула, прижав колени к груди.

– Меня не считайте. – Джек вытянулся на кровати, заложив руки за голову. – Я не останусь здесь голодать.

Джейми удивленно посмотрел на него.

– Не останешься?

– Завтра я уйду. Я и не собирался задерживаться здесь надолго.

– И куда же ты отправишься? Джек пожал плечами.

– Скорее всего в Глазго. Там я раздобуду денег.

– Заработаешь на фабрике? – восхитился Саймон. Ему нравилось представлять себе сложные механизмы, выполняющие множество задач, прежде чем выплюнуть в итоге пуговицу или чайник.

Джек презрительно фыркнул.

– Еще чего – работать на фабрике! Это все равно что сидеть в тюрьме или умереть.

– Тогда как же ты собираешься раздобыть денег? – поинтересовался Джейми.

– Также, как и всегда. Глазго полон ротозеев, напрашивающихся на то, чтобы их обчистили. Большинство из них настолько богаты, что даже не заметят, если у них пропадут часы или бумажник.

Аннабелл неодобрительно поджала розовые губки.

– Ты не должен больше воровать, Джек. Тебя опять поймают и посадят в тюрьму.

– А Женевьева не сможет отыскать тебя в Глазго, – добавила Грейс. – Наверно, тюрьмы там очень большие.

– Не нужна мне ваша Женевьева, – сердито буркнул Джек. – Я больше не попаду в тюрьму. Я всю жизнь ворую и никогда не попадался, если не считать последнего раза. Я умею стянуть вещь и быстро смыться. Люди, как правило, даже не замечают, что их обокрали. Если ты умен и проворен, то можешь недурно зарабатывать таким способом.

Саймон с любопытством посмотрел на него.

– Значит, ты не был умен и проворен, когда тебя поймали?

– Ну, ошибся разок, – нехотя признал Джек. – Больше этого не повторится.

– Если ты убежишь, у Женевьевы будут неприятности.

Спокойные и серьезные слова Шарлотты заставили всех умолкнуть. Никто из детей не хотел, чтобы с Женевьевой случилось что-нибудь плохое.

Джек шевельнулся на кровати. Ему не хотелось осложнять жизнь Женевьевы, но он не видел причин оставаться здесь. В конце концов прежде всего нужно заботиться о себе. Джек поступал так с самого раннего детства, так зачем что-либо менять? Только потому, что Женевьева забрала его из тюрьмы и избавила от порки? Конечно, Женевьева сидела ночи напролет у кровати Хейдона, когда у него был жар, а потом сказала, что он ее муж, спасая его от ареста, – она рисковала ради них обоих, но это еще не значит, что Джек обязан оставаться в ее доме.

Тем не менее совесть не давала ему покоя.

– Если у Женевьевы из-за тебя будут неприятности, нас всех могут забрать у нее, – сказала Грейс.

– Неужели они, правда, могут это сделать? – Джейми казался ошарашенным подобной перспективой.

– Не думаю, что они смогут забрать тебя, Джейми, – успокоил его Саймон. – Ты ведь никогда не сидел в тюрьме.

– Я там родился. – В его голосе слышались нотки гордости – результат долгих разговоров с Женевьевой, которая старалась внушить мальчику чувство собственного достоинства, невзирая на злосчастные обстоятельства его появления на свет.

– Это не имеет значения, – объяснила Аннабелл. – Ты ведь не воровал и не нарушал никаких законов в отличие от нас. Суд не может забрать тебя только потому, что ты родился в тюрьме.

– Если у нас отберут дом, всех нас отдадут в исправительную школу или работный дом, – заключила Грейс. – Женевьева не сумеет нам ничем помочь.

– Я не смогу там жить. – Шарлотта судорожно глотнула, стараясь не плакать. – Они будут поручать мне работу, которую я не смогу выполнить из-за того, что я слабая и хромая, а когда я упаду, станут бить меня и называть ленивой и глупой… – Слезы все-таки потекли по ее щекам. – А рядом не будет никого из вас, чтобы помочь мне.

– Не плачь. – Грейс обняла Шарлотту и прижала ее к себе. Грейс было двенадцать лет – всего на год больше, чем Шарлотте, – но жизнь сделала ее зрелой не по годам. Она убежала от дяди, который пытался изнасиловать ее в восьмилетнем возрасте, провела год в маленькой шайке карманников, потом попала в тюрьму, откуда ее забрала Женевьева. – Что бы ни случилось, я не позволю им разлучить нас – слышишь, Шарлотта?

– И я тоже, – добавила Аннабелл, склонив голову на дрожащее плечо Шарлотты.

Аннабелл хорошо знала, что такое отчаяние и одиночество. Ее мать умерла, когда она была совсем маленькой, а пьяница-отец избивал девочку и однажды так швырнул ее через всю комнату, что она ударилась о стол и потеряла сознание. У Аннабелл остался шрам на виске, который она старательно прикрывала волосами.

– Тогда и я пойду с вами. – Лицо Джейми внезапно прояснилось. – А может быть, они отпустят с нами и Женевьеву?

В глазах Шарлотты снова блеснули слезы.

– Никто из вас никуда не пойдет, – неожиданно буркнул Джек.

Маленькая компания удивленно воззрилась на него.

Во всем были повинны слезы Шарлотты. Они блестели на ее щеках, как будто влажные следы боли и страха, проникая прямо в сердце Джека. Ничто не производило на него более сильного впечатления. Когда Джек прибыл в дом Женевьевы, он вообще не собирался обращать внимание на кого-либо из детей, думая, что сумеет в подходящий момент сбежать, не оглядываясь назад. Но мысль о том, что Шарлотту и других детей будут бить и обижать в исправительной школе, была для него невыносимой. Джек почти ничего не знал об их жизни до прихода сюда, но отлично понимал, что каждому из них приходилось страдать от страха, одиночества и беспомощности, покуда их не спасла Женевьева. В ее доме они впервые почувствовали себя в полной безопасности.

Джек просто не мог стоять и смотреть, как детей оторвут от единственного человека, который любил их по-настоящему, чтобы снова вышвырнуть на свалку как ненужный хлам.

– Все, что нам нужно, это раздобыть денег и заплатить этому паршивому банку, – заявил он. – Тогда вы все сможете остаться здесь.

– Но где нам взять деньги? – спросил Джейми.

– Женевьева считает, что может что-то продать, но лорд Рэдмонд сказал, что ей все равно не набрать достаточно денег, – отозвался Саймон. – Он посоветовал ей лучше поискать бриллианты.

– Не думаю, что у Женевьевы есть бриллианты, – промолвила Аннабелл. – Никогда не видела, чтобы она носила какие-нибудь драгоценности.

– У нее раньше были кольцо и ожерелье, которые принадлежали моей бабушке, – сказал Джейми, – но она продала их в антикварный магазин мистера Инграма, когда взяла Саймона.

Саймон кивнул.

– Женевьева притворялась, будто очень рада, что продала их, но я-то видел, что ей грустно. Она повела нас пить чай и купила нам пирожные с лимоном вместо лепешек, сказав, что нам есть что отметить.

– Я собираюсь искать деньги не здесь, а там. – Джек многозначительно указал головой в сторону окна.

– В занавесках? – недоуменно спросил Джейми. Джек закатил глаза, но вовремя напомнил себе, что они совсем еще малыши.

– На улицах.

– Ты собираешься украсть их? – Грейс закусила губу. Джек кивнул.

– Мы тебе поможем, – восторженно заявил Саймон. – Мы все умеем шарить по карманам – конечно, кроме Джейми, но я думаю, он научится.

– Это мелочи. Это не то, что нужно, – возразил Джек. – Нужно украсть что-то по-настоящему ценное – украшение с дорогими камнями, а может быть, статую или картину.

– Украсть картину нелегко, – со свойственной ей практичностью заметила Грейс. – Они слишком большие – их не спрячешь под пальто.

– Придется забраться в чей-нибудь дом, чтобы найти дорогие вещи, – добавила Аннабелл. – А как нам это сделать?

– Я умею взрывать замки, – гордо сообщил Саймон. – Однажды я проделал это, чтобы залезть в дом.

Джек поднял брови.

– И что же ты там украл?

– Я съел огромный имбирный кекс, половину пудинга с финиками, четыре сдобные пышки с вареньем, тарелку холодной баранины с горохом, пакет изюма, кусок масла, выпил пинту двойных сливок и запил кружкой эля.

– Тебя не стошнило? – удивленно спросил Джек.

– Вырвало прямо на брюки начальника тюрьмы, – ответил Саймон. – Он очень хотел, чтобы Женевьева меня забрала.

– Женевьева расстроится, если узнает, что ты снова взрываешь замки, Саймон, – предупредила Аннабелл. – Когда ты пытался взорвать крышку кастрюли, то прожег большой ковер в столовой. Хорошо еще, что ты не спалил весь дом.

– Это был несчастный случай. Теперь я отлично справлюсь.

– Оливер говорит, что взрывать замки незачем, – сказала Шарлотта. – По его словам, во всем Инверэри нет замка, который нельзя было бы открыть, запасшись терпением.

– Он научил нас открывать без ключа парадную дверь и черный ход, – с гордостью сообщил Джейми. – Но Оливер сказал, чтобы мы не делали это при Женевьеве. Она считает, что такой опыт нам ни к чему.

– Беда в том, что, когда забираешься в чей-нибудь дом, не знаешь толком, есть ли там что-нибудь ценное, – задумчиво произнес Джек. – Мне нужно место, где наверняка есть вещи, которые стоят хороших денег.

– Почему бы тебе не украсть что-нибудь из магазина мистера Инграма? – предложила Аннабелл. – Там есть рыцарские доспехи. Женевьева говорит, что они, возможно, принадлежали самому сэру Ланселоту. Он был одним из рыцарей Круглого стола.

– Вряд ли я смогу незаметно украсть доспехи, – сухо заметил Джек. – А кроме того, кому они нужны?

– У мистера Инграма полно других вещей, – заверила его Грейс. – Женевьева иногда носит туда продавать вещи.

– Она показывала нам прилавок с разбитыми горшками из древнего Египта, – сказал Саймон. – Краска облупилась, и пользоваться ими нельзя, но она заставила нас рассматривать их и сказала, что они стоят целое состояние.

Но это не убедило Джека.

– Если кому-то нужен горшок, почему он не может купить целый и чистый?

– Они дорогие, потому что очень старые, – объяснила Аннабелл. – Людям нравится, что этими вещами пользовались давным-давно.

– Я знаю кое-кого, кто купит у меня краденое, но ему не нужны черепки из Египта, – сказал Джек. – Он предпочитает вещи, которые идут нарасхват у богатых.

– У мистера Инграма есть и драгоценности, – сообщила Шарлотта.

Джек вопросительно поднял брови.

– С дорогими камнями, с бриллиантами и рубинами?

– Он хранит их в специальном застекленном прилавке и очень сердится, если к стеклу прижимают нос и оставляют следы.

– Женевьева иногда смотрит туда, когда ждет, пока мистер Инграм ей заплатит, – поведал Джейми. – Она говорит, что большая часть этих драгоценностей принадлежала богатым людям, которые жили во Франции и бежали оттуда, чтобы им не отрубили головы.

«Это уже что-то», – подумал Джек.

– Прилавок заперт?

– Не думаю, – ответила Грейс. – Но тебе придется встать на место продавца, чтобы открыть его.

– Там много красивых вещей, – добавила Аннабелл. – Уверена, что мистер Инграм не заметит, если ты что-нибудь возьмешь.

– Мне понадобится взять несколько штук, чтобы хватило для уплаты в банк.

– Если не хватит, мы всегда можем вернуться и украсть что-нибудь еще, – предложил Саймон.

– «Мы»! – фыркнул Джек. Неужели они действительно думают, что он возьмет их с собой? – Ну уж нет. Я сделаю это сам.

Дети с огорчением посмотрели на него.

– Но мы только хотим помочь! – воскликнул Джейми.

– Мы будем стараться, – заверил Саймон.

– Я не могу рисковать, что кого-то из вас поймают, – заявил Джек.

– А если поймают тебя? – спросила Аннабелл.

– Меня не поймают.

– А вдруг? – Джек пожал плечами.

– Я старше всех вас. Если меня поймают, я смогу о себе позаботиться. Я не привык ко всему этому. – Он обвел рукой красиво обставленную комнату с темно-зелеными портьерами, не пропускающими холода из окон, и ковром с причудливым рисунком, касавшимся его босых ног мягко, словно шелк. – Куда бы меня ни отправили, я сумею вытерпеть.

Грейс упрямо покачала головой.

– Может, ты и старше, но не прожил здесь столько, сколько я. Ты должен взять с собой хотя бы меня. Я буду стоять на стреме и дам тебе знать, когда появится мистер Инграм.

– Я прожила здесь три года – всего на год меньше тебя, Грейс, – сказала Аннабелл, решительно выпятив подбородок. – А так как я актриса, то сумею отвлечь мистера Инграма, покуда Джек будет красть драгоценности.

– Я отвлеку его получше тебя, – усмехнулся Саймон. – Как взорву что-нибудь, он сразу туда побежит смотреть.

– Мы хотим обокрасть магазин мистера Инграма, а не взорвать его, – напомнила Аннабелл.

– Я не собираюсь взрывать магазин, – обиженно отозвался Саймон.

– Я бы тоже хотела пойти. – Шарлотта устремила на Джека серьезный взгляд. – Люди всегда глазеют на меня, ведь я сильно хромаю, – значит, тебя они не заметят.

– Вовсе ни к чему, чтобы люди на тебя глазели, – буркнул Джек, взбешенный этой идеей.

– Да мне же все равно, Джек, – улыбнулась она. – Лишь бы удалось помочь Женевьеве.

– А я боюсь оставаться один, – пожаловался Джейми. – Можно я тоже буду помогать?

Джек уставился на обращенные к нему умоляющие лица.

Его первым побуждением было сказать им, что они слишком малы, чтобы сопровождать его. Но сам-то он занимался воровством лет с девяти, когда был всего на год старше Джейми. Тогда он окончательно понял, что мать не собирается забрать его у злобных старика и старухи, которым отдана сына вскоре после его появления на свет. Они устроили ему поистине адскую жизнь. Ее краткие визиты становились все менее частыми, но когда она появлялась, это походило на луч света в темном царстве. Напудренная и нарумяненная, с пышным телом, втиснутым в тугой корсет и выцветшее платье с большим вырезом, мать казалась Джеку изумительной красавицей, какой и на свете не бывает. Она гладила его по голове и обнимала, а Джек вдыхал исходивший от нее таинственный сладковатый аромат, который напоминал ему о цветах и меде, пока он не подрос и не узнал, что это просто дешевое виски. «Это долго не продлится, мой мальчик, – обещала ему мать. – Осталось накопить совсем немного денег, и тогда мы купим прекрасный коттедж и будем жить в нем вместе». Потом она уходила, а старик избивал Джека до полусмерти, говоря, что его мать всего лишь пьяная шлюха и он больше не желает, чтобы ее ублюдок пользовался его добротой. В конце концов визиты матери прекратились вовсе, а старик колотил Джека все сильнее. В один прекрасный день Джек дал ему сдачи лопатой и убежал, не зная, стал ли он убийцей или нет.

Джек привык воровать в одиночку, не усложняя себе жизнь наличием сообщников. Но в итоге дело обернулось арестом и тюремным заключением. Пожалуй, решил он, эту работу лучше выполнить с помощниками. По крайней мере будет кому стоять на стреме. А если что-нибудь пойдет не так, как надо, то, как предложила Аннабелл, другие могут отвлечь внимание.

– Ладно, – согласился Джек. – Будете все мне помогать. Но вы должны делать только то, что я вам велю. Понятно?

Начинающие грабители торжественно кивнули.

Глава 6

Хлопья снега падали на черные крыши домов и мощеные улицы, одевая Инверэри белой пеленой. Снежинки порхали в холодном воздухе и медленно опускались в серые неспокойные воды залива Лох-Фаин, на шляпы леди и джентльменов, бредущих по морозным улицам, и те выглядели так, словно носили на головах огромные белые колпаки.

Джек топал ногами, тщетно пытаясь согреться. Ботинки, которые дала ему Женевьева, были слишком велики. Снег набивался внутрь сквозь изношенную кожу, и ноги у Джека промокли. Он жалел, что не догадался набить ботинки газетной бумагой. У Джека никогда не было обуви, которая приходилась бы ему впору. Для своего удобства он использовал различные способы, заполняя свободное пространство чем попало и заматывая трещины. Газета сделала бы теперешние ботинки вполне сносными, и скорее всего они и промокали бы меньше. Их предыдущий владелец, очевидно, не торчал в них в мокром снегу, с раздражением думал Джек.

Он предпочел бы не выходить на дело в такую скверную погоду.

На свежем снегу остаются особенно четкие следы. К тому же в снегопад меньше народа на улице. Кому охота прогуливаться или даже тащиться за покупками, когда сверху сыплет и сыплет. Теперь ему будет труднее затеряться в толпе с украденными драгоценностями в кармане. Но, к сожалению, в их положении медлить нельзя. По словам Саймона, банк настаивал на немедленной выплате. Этим утром Женевьева и Хейдон договорились встретиться с управляющим, поэтому детей освободили от обычных уроков. Джек сразу же предложил отправиться на прогулку, что очень обрадовало Оливера, Дорин и Юнис. Еще бы, можно было спокойно заниматься делом, не отвлекаясь поминутно на путающихся под ногами детей. Правда, Джек не стал упоминать, что пойдут они на главную улицу Инверэри. Если бы кто-нибудь поинтересовался, что они там делают, он мог бы легко объяснить, что они просто любуются рождественскими украшениями в витринах магазинов.

– Сейчас там старик с женой – выбирают пару серебряных канделябров, – доложила Грейс, вернувшись от витрины интересующей их лавки. – Мистер Инграм помогает им.

– Они близко от прилавка с драгоценностями? – спросил Джек,

Грейс покачала головой.

– Стол с канделябрами стоит совсем в другом месте.

– А мы не можем войти внутрь? – Джейми забавлялся, собирая маленькие снежные горки, а потом, воображая себя великаном, раздавливал их. – Я замерз.

– Джек сказал, что мы должны подождать, пока в магазин набьются покупатели, – напомнила ему Аннабелл.

– Но мы уже давно здесь, а в магазине ни разу не было больше двух человек, – пожаловался Джейми. – Мистеру Инграму следовало бы продавать что-нибудь поинтереснее этого старья, – например, горячий чай и шоколад.

– Почему бы нам не пойти в кафе и не закусить? – предложил Саймон. – Я проголодался.

– Ты вечно голоден, – поддразнила его Шарлотта.

– Мы не можем идти в кафе без денег, – заметила Аннабелл.

– Тогда вернемся домой и попросим денег у Оливера, – сказал Саймон.

– Оливер не даст нам денег на кафе, раз мы уже дома, – возразил Джейми, раздавливая каблуком очередную снежную горку. – Он просто усадит нас в кухне и накормит тем, что приготовила Юнис. У Саймона потекли слюнки.

– Может, она приготовила лепешки с патокой.

– Мы не пойдем домой, – твердо заявил Джек, – пока не сделаем то, зачем пришли. А теперь заткнитесь и слушайте внимательно.

Дети послушно умолкли.

– У мистера Инграма торговля сегодня идет вяло, поэтому придется делать все только при этих двух стариках. Каждый помнит, что ему делать?

Все кивнули.

– Отлично. Войдя, шумите посильнее – мистер Инграм не должен подумать, будто вы хотите что-то стянуть. Я появлюсь через минуту. Грейс будет стоять на стреме, пока я займусь прилавком, а остальные пусть отвлекают внимание мистера Инграма. Запомните главное: если что-нибудь пойдет не так и меня поймают, вы все должны выбираться из лавки как можно быстрее. Не пытайтесь мне помочь – просто бегите домой.

Глаза Шарлотты расширились.

– Но, Джек…

– Если вы не поклянетесь сделать это, мы все сразу же вернемся домой, – пригрозил Джек.

Шарлотта уставилась на свои мокрые ботинки.

Джек сразу же пожалел о своей резкости. Лучше быть помягче с Шарлоттой. Она не так уверена в себе, как остальные: то, что ей пришлось испытать до того, как Женевьева выручила ее, не прошло бесследно.

– Со мной все будет в порядке, Шарлотта, – заверил Джек, приподняв ее голову за подбородок и глядя в глубину карих с зеленым отливом глаз. В них были страх, сожаление и что-то еще, чего он не понимал. Нахмурившись, Джек смотрел на Шарлотту, не отпуская ее подбородок. Снежинки ложились кружевом на пальто, шляпу и темно-рыжие шелковистые волосы девочки. В тот момент она казалась ему более совершенной, чем любая из дам на тех картинах, которые Женевьева водила их смотреть. Кожа Шарлотты бледная и как будто прохладная, но в ней достаточно тепла, чтобы превращать снежинки в серебристые капельки. И внезапно Джек понял, что он видит в огромных глазах Шарлотты. Беспокойство. Беспокойство за него.

На сердце у Джека стало теплее.

– Все будет в порядке, Шарлотта, – повторил он, осторожно смахнув с ее щеки серебряную слезинку. – Обещаю тебе.

– Мне холодно, – снова пожаловался Джейми, потирая замерзшие руки.

– Идем, – решил Джек. – Надвиньте шляпы и прикройте лица шарфами, чтобы вас не могли разглядеть. Снег сыплет вовсю, так что это никому не покажется странным. Когда вы увидите, что я отхожу от прилавка с драгоценностями, можете уходить. Только не выбегайте разом – идите к двери медленно и спокойно, как будто вы уже все посмотрели и теперь пойдете дальше, в следующий магазин. Встретимся у церкви в конце улицы. Домой вернемся вместе. Все ясно?

Дети кивнули.

– Хорошо. – Джек окинул их критическим взглядом, стараясь убедиться, что в их внешности нет ничего, способного вызвать подозрения. Они были вполне прилично одеты. Лица чисто вымыты, щеки румяные от холода. Никто из них не выглядел оборванным, голодным подростком, готовым что-нибудь украсть. – Ну пошли.

Медный колокольчик весело звякнул, возвещая об их прибытии. Шестеро детей вошли в магазин, смеясь и болтая, и начали стряхивать снег с пальто и обуви. Дав мистеру Инграму время осознать, что они сравнительно хорошо одеты и не пытаются избежать его внимания, дети разбрелись в разные стороны, так что лавочнику, чтобы держать их в поле зрения, пришлось бы постоянно бегать глазами с места на место.

Джейми с благоговением разглядывал сверкающие рыцарские доспехи в углу. Аннабелл, изобразив на лице скорбь, изучала картину, которая изображала безутешную молодую женщину, обнимающую убитого возлюбленного. Шарлотта, прихрамывая, подошла к книжной полке, заглядевшись на тома в кожаных переплетах с золотым тиснением, а Саймон, нахмурившись, уставился на статую двух обнаженных борцов. Почему скульптор заставил их бороться без одежды, было выше его понимания – ему казалось, что они выглядят нелепо, Грейс стояла у задней стены, изображая интерес к набору белых и голубых тарелочек, стоящих на резном серванте неподалеку от прилавка с драгоценностями.

– Вы абсолютно уверены, мистер Инграм, что эти канделябры из Версальского дворца? – вопрошал обрюзгший джентльмен в плотном пальто и черной фетровой шляпе.

Его супруга, очевидно страдавшая пристрастием к сытной пище, еле уместила свой огромный зад в кресле рядом с полированным столом красного дерева, на котором стояла пара массивных канделябров.

– Они принадлежали самому Людовику XIV, – заверил покупателя мистер Инграм – маленький человечек с аккуратно причесанными седеющими волосами и слегка недовольным выражением лица. Он, несомненно, не был в восторге оттого, что подлинность его товара подвергают сомнению. – Великолепная пара и очень редкая. Украдена французским герцогом, который был советником Людовика XVI во время революции. Бедняга едва успел унести ноги из Франции, сохранив голову на плечах, Вы только вообразите себе те грандиозные исторические события, свидетелями которых были эти канделябры, – продолжал он, украшая повествование ароматом интриги. – Изумительная работа. Мне даже жаль с ними расставаться.

Джек небрежно направился к задней стене, остановившись на секунду у старой заржавленной шпаги. Вряд ли она стоила очень много, но, если бы у него появился собственный дом, он бы не возражал повесить на стене такую штуку. От прочих предметов ему становилось не по себе, как будто они взирали на него с презрением.

Грейс слегка махнула головой в сторону прилавка с драгоценностями. Джек кивнул и обернулся, чтобы убедиться, что мистер Инграм все еще рекламирует свой товар.

– Подумайте об обедах, которые освещали эти канделябры – о романтических тайнах и драмах, развертывавшихся перед ними. – Мистер Инграм говорил так, словно канделябры имели глаза и уши. – Они украсят ваше жилище – вам будут завидовать все, кто их увидит…

Притворяясь заинтересованным несколькими предметами, находившимися между ним и прилавком с драгоценностями, Джек потихоньку двигался дальше. Бросив еще один быстрый взгляд на мистера Инграма, он скользнул за прилавок и присел, оставшись незамеченным.

Джек выругался про себя – Грейс оказалась не права. Прилавок был заперт на маленький висячий замок. Джек еще не приобрел достаточного опыта в открывании замков без ключа. Конечно, он мог бы легко взломать его, но это создало бы слишком много шума.

Лучше вывинтить шурупы, держащие петлю,

Джек скользнул глазами по столику сзади. На нем лежали вещицы, которые надо было почистить, прежде чем продавать. Маленький блестящий кинжал лежал в одном из углублений на упаковочной соломе. Еще раз посмотрев на мистера Инграма, Джек схватил кинжал и принялся за работу.

Острие клинка почти идеально подошло к головке шурупов. Быстро поворачивая кинжал, Джек вывинчивал их один за другим и бесшумно клал на пол. Освободив петлю, к которой был прикреплен замок, он извлек ее и открыл дверцу прилавка.

Сверкающие ряды драгоценностей – брошей, ожерелий, колец с рубинами, сапфирами, бриллиантами и изумрудами – едва не ослепили его. Здесь хранилось целое состояние, которого хватило бы ему на всю жизнь – возможно, даже на целых две. Одно быстрое движение руки по голубому бархату – и он мог бы начать новую жизнь, где нет места вечным поискам еды, ночевкам на улицах и мозолям от тесных башмаков. Интересно, какое наказание полагается за такую крупную кражу? Его бы повесили, если бы поймали, или, что еще хуже, отправили в тюрьму на всю жизнь?

– Не знаю, – говорила покупательница, качая головой, так что ее напудренные, похожие на печеные яблоки щеки тряслись, как студень. – Я бы хотела вещь покрупнее, с птицами или фруктами…

Джек колебался, не зная, взять ли ему все или только несколько предметов. Ему еще ни разу не попадалась такая добыча. Он понимал, что с таким сказочным богатством можно навсегда забыть, что значит голод и отчаяние, приобрести дом, где всегда будет полным-полно еды, а камин и лампы будут гореть хоть днем, хоть ночью. Можно купить одежду не хуже, чем у старого толстяка, выбирающего канделябры, быть по-настоящему свободным, каким, по его мнению, могут сделать человека только деньги. От такой ослепительной перспективы у Джека закружилась голова.

Затем он вспомнил, что, если заберет все, мистер Инграм наверняка заметит это очень быстро и позовет полицию. Его поймают, а Джейми, Саймон, Аннабелл, Грейс и Шарлотта попадут под подозрение, поскольку присутствовали в магазине во время кражи. Женевьева потеряет все, включая детей, которых так любит. Джек не мог нанести ей такой удар. Она была так добра к нему.