Текст книги "Трижды замужем."
Автор книги: Карин Гур
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)
Конец декабря 2008 года. Я живу в Иерусалиме, недавно ушла на пенсию. Через месяц мне исполнится шестьдесят два года. Этот Новый год я буду встречать в компании с мужчиной, которого так упорно искала два последних года...
ЗИМНИЕ КАНИКУЛЫ
Сколько помню себя, рядом был Паша. Мы вместе ходили в детский садик, в школе сидели за одной партой и уже не обращали внимания, когда нам кричали:
– Жених и невеста, тили, тили тесто...
Мы «тили это тесто» после девятого класса. Мною двигало чистое любопытство, что же такое необыкновенное происходит между мужчиной и женщиной. Мои одноклассницы были столь же неопытны, как и я, литературы на эту тему никакой не было, в кинофильмах даже поцелуи показывали со спины. С кем-то поделилась на ушко старшая сестра, тётя или более опытная подружка. Мужская пиписечка, похожая на жирненького червячка, неожиданно превращается в грозное оружие, рвущее нежную женскую плоть в первую брачную ночь. Жуткие подробности о лужах крови и адской боли.
Одним прекрасным летним деньком, когда мама и папа отправились на работу, мы с Пашой решили дойти до конца. Всё оказалось не так страшно: и не очень болело и кровища не текла, но и ничего особенно приятного я тоже не почувствовала. Всё же я постонала, поойкала, чтобы Пашка проникся важностью момента и надолго запомнил, зараза, что он со мною сотворил. Паша потом целовал мои щёки и заплаканные глазки, и твердил, что большего удовольствия в жизни не испытывал.
Родители пронюхали о наших проказах и не могли дождаться, пока мы окончим школу, чтобы нас поженить. Я привыкла к нему, как к школе, как к парте, как к портфелю с учебниками, только книги я любила больше. А ещё больше я любила Альберта Романовича, нашего математика. Мужчину лет тридцати пяти сутулого, с огромным носом, плешью, просвечивающейся в растрёпанных волосах, и грустными глазами. На рубашке у него вечно не хватало пуговиц, в брюках он, похоже, спал. Он был такой худой, что у меня возникло подозрение, будто кроме стакана полу тёплого какао и медового пряника из школьного буфета, он больше ничего не ел.
Но во время урока он преображался совершенно . Глаза сияли, мел был похож на дирижёрскую палочку. И, слушая как он диктует: «Из пункта А в пункт Б отправился...», я прикрывала глаза и представляла, что он – пункт А, а я – пункт Б и чётко видела, что и куда направилось... Звучал его голос:
– Марчук, не спи на уроке, – и, вздрогнув, я приходила в себя.
Я мечтала о нём ночами и пресный секс с Пашой становился ярче и содержательней, когда я представляла Альбертика на месте своего партнёра.
Окончив школу, мы поехали поступать в Киев. Он – в политех, я – в Киевский государственный институт культуры им. Корнейчука на библиотечный факультет. После второго курса летом поженились.
Каждой зимой во время каникул у нас в школе устраивался вечер встречи студентов с выпускниками. Я решила на сей раз свой шанс не упустить и за три дня до встречи, отправившись утром в школу, дождалась начала уроков и выкрала из учительской ключ от медпункта. Сделав оттиск на кусок пластилина, вернула его на место и заказала себе запасной ключ.
Вечер протекал по давно намеченному сценарию. Выступала директриса, потом наша бывшая классная руководительница. Каждый из студентов тоже что-то рассказывал о своих успехах в учёбе. Наконец, торжественная часть окончилась, заиграла музыка, народ повеселел. Альберт Романович вышел из актового зала и направился в сторону учительской за своим пальто. Я догнала его уже почти у самого выхода.
– Альберт Романович, вы уже домой?
– А, это ты Марчук, или ты уже теперь Стеценко? Да, пора.
– Подождите, я откопала в библиотеке старый учебник по математике, хочу Вам показать.
– Слушай, Наташа, я устал, давай завтра. Или дай мне его с собой, я дома посмотрю и тебе верну.
– Нет, ну пожалуйста, пять минут. Только здесь темно, пойдёмте, я знаю местечко.
Учитель тяжело вздохнул:
– Хорошо, только давай быстро.
Я отправилась в сторону медпунка, он шёл за мной, опустив голову и не глядя по сторонам тяжёлой походкой уставшего человека.
«Ничего, – подумала я, – сейчас я тебя взбодрю.» Открыла дверь своим ключом, мы вошли и я закрыла нас изнутри. Альберт Романович потянулся к включателю:
– Давай, показывай скорей.
– Подождите, не включайте свет.
Медпункт освещался слабым светом луны и отблеском искрящегося от мороза снега. Он стоял и оторопело смотрел, как я стягиваю с себя платье, лифчик, расстёгиваю сапоги, снимаю чулки и пояс вместе с трусиками. Стоя перед ним босыми ногами на холодном линолеуме, обнажённая, ждала от него решительных действий.
– Наташа, ты что делаешь? – голос у него сел. – Быстренько оденься.
Подойдя к нему вплотную, взяв его ладони в свои, положила на мою упругую, прохладную, с маленькими розовыми сосками грудь.
– Наташа, – он шептал, но руки не снимал, – Наташа, я не могу, я твой учитель... Да и ты замужем.
– Ты мне уже не учитель, я своего мужа не люблю и жить с ним не буду... – и сжала его ладони своими.
И он дрогнул. Сбросив пальто, рванул на себе рубашку. Последние пуговицы с обиженным всхлипом оторвались и разлетелись в стороны. Мы повалились на клеёнчатую кушетку, которая нужно сказать, с честью выдержала обрушившееся на неё испытание.
Когда наши пункты А и Б наконец слились в одно целое, я взвизгнула от восторга – сбылись мои мечты – Альбертик был моим. Мы подходили друг другу, как пробка к бутылке, как сосиска – к булочке, как патрон – к нагану.
Не знаю сколько времени прошло, но бушевавшее во мне пламя потихоньку утихло, мы оделись и, крадучись, выбрались со школы.
Дома меня ждал Паша:
– Ты где была, я всю школу перевернул.
– Я была с другим мужчиной, а что? Паша, давай разведёмся.
– С кем ты была, с Бугаём?
Миша Бугаенко, по кличке Бугай, был наш одноклассник, к которому Паша меня ревновал с первого класса. Мишка толкал штангу, весил сто тридцать килограмм и состоял из сплошных железных мускулов. Навряд ли Паша пойдёт выяснять с ним отношения.
– Да, с ним, – Альбертика не выдам я ни за что, даже если меня будут пытать, как «Молодую гвардию». Он был женат и не в моих планах было разрушать его семью и выходить за него замуж.
Развели нас без всяких проблем, у нас не было ни детей, ни совместно нажитого имущества. Родители поворчали, поворчали и смирились.
Оставшиеся десять дней каникул мы встречались с Альбертиком всё в том же медпункте, куда пробирались потихоньку по вечерам. Связь со мной разбудила в нём первобытные страсти, напомнила моему учителю, что он ещё и мужчина совсем не старый. Я с радостью откликалась на все его сексуальные фантазии и мы улетали в блаженстве в страну Эроса. Проснувшись поздним утром, машинально завтракая, думала лишь о том, что вечером опять буду трепетать в его объятиях. Ходила я вся в засосах: на шее, груди, попке и внутренней стороне бёдер, лелеяла и гордилась ими, как медалями за боевые победы и очень переживала, когда они прошли.
Альберт и внешне изменился. Перестал сутулиться, стал причёсываться, носить белые рубашки и отглаженные брюки. Никто не понимал причины столь разительных перемен.
Я уехала на учёбу. У Альберта и его жены через девять месяцев родилась первая долгожданная дочь.
ЗАРЕЖУ.
Близился срок окончания института и передо мной возникла проблема: получить распределение в какую-нибудь глушь библиотекаршей на три соседних села или срочно искать себе мужа-киевлянина.
Нужно только поставить перед собой цель и очень к ней стремиться. Как-то днём отправились мы с девочками в кафе на Крещатике отмечать Машкин день рождения. Заказав кофе, пирожные и мороженое, сидели, обсуждая свои девичьи делишки. Неожиданно я почувствовала чей-то упорный взгляд. Оглянулась. Рядом расположились трое мужчин. На столе стояли бутылка вина, тарелки с мясным и рыбным ассорти. Они курили и о чём-то оживлённо спорили. Самый молодой, кудрявый брюнет, похожий на грузина, впился в меня своими чёрными глазами. Заметив, что я оглянулась, улыбнулся, сверкнув белыми зубами, и приветливо кивнул. Я тут же отвернулась. Интересно, за кого это он меня принял? В это время подошёл официант и водрузил на стол шампанское и большую коробку конфет «Птичье молоко».
– Это вам, девушки, от соседнего стола.
– Маша, – шепнула я имениннице, – повернись и поблагодари. Машка так и сделала. Грузин подошёл и, продолжая улыбаться, спросил:
– Что дамы празднуют?
Маша ответила. Я сидела молча, не поворачивая головы.
– Так мы вас приглашаем в ресторан. Разве можно таким красивым девушкам отмечать день рождение одними сладостями? Они только портят ваши юные фигурки. Кстати, разрешите представиться : Олег Кириллович, можно просто Олег, а это мои друзья – Артур и Александр.
Так я познакомилась с Олегом. Его обманчивая внешность объяснялась тем, что грузинкой была его бабушка со стороны мамы. Олег работал главным инженером на Киевской кондитерской фабрике им. К. Маркса. Он ухаживал очень красиво. Театры и рестораны, букеты и подарки. Плюс, к тому же, не посягал на мою честь, сказал, что у нас будет праздник после свадьбы. Через два месяца я сдалась и согласилась стать его женой. Свадьбу сыграли скромно, заказав стол в ресторане на двадцать человек, на этом настояла я. Одна пышная свадьба у меня уже была, больше не хотелось. В красивом розовом платье, без фаты я мало походила на невесту.
Поздно ночью отправились к Олегу в его собственную кооперативную квартиру в Дарнице. Уже в лифте, подымаясь на седьмой этаж, Олег стал страстно целоваться, кусая за губы. Открыв дверь, двумя рывками разорвал платье и бельё и, повалив на диван, без всяких прелюдий овладел мною. Это у него называлось «праздником после свадьбы». Было больно, я не готова была к близости, пыталась его остановить, но тщетно, он входил в меня вновь и вновь. Он был султан, а я одна заменяла ему гарем из пятнадцати жён. Чуть позже перебрались на кровать и всё продолжилось до самого рассвета. Проснувшись и не обнаружив своего новоиспечённого мужа рядом, я отправилась в ванную, заперла дверь на задвижку и подставила липкое истерзанное тело под тёплые струи воды. «Вот так, девушка, – думала я, – ничему тебя жизнь не учит, Нельзя выходить замуж за нелюбимого. Получила киевскую прописку, рассчитывайся теперь. Не может же это длиться вечно, в конце концов он насытится и оставит меня в покое.» – успокаивала себя. Выйдя из ванны, завёрнутая в полотенце, обнаружила Олега у двери темнее тучи.
– Никогда, слышишь, никогда не смей закрываться в ванной...
Сорвав полотенце и развернув лицом к стене, резким толчком продолжил процесс.
И тут тело мне изменило. Не видя его лица, я вдруг представила себя в объятиях Альберта и стала двигаться навстречу мужчине, продвигая его всё глубже и глубже в мою ракушку. В глазах помутилось от желания и, услышав женский крик, поняла, что это я кричу:
– Ещё, ещё, вот так... не останавливайся...
Следующие три дня превратились в сплошную цепь плотских утех. Я не помню или мы ели, спали. Ночь и день слились воедино, простыни сбились на пол, а мы не выпускали друг друга из горячих объятий. Казалось, тела наши сплелись навеки.
Олег сдался первый. Проснувшись утром, я увидела его у зеркала, уже одетого в костюм и повязывающего галстук.
Заметив, что я открыла глаза, он наклонился надо и поцеловал мои вспухшие губы:
– Я ухожу на работу, Наташенька, отдыхай, ты заслужила. – И добавил после паузы: – Если ты мне изменишь, я тебя зарежу.
И я поверила. Мой первый пыл прошёл. На работу он меня не пустил. Я уныло слонялась по квартире, убирала, готовила, мыла хрустальную посуду в буфете, пылесосила, стирала и, при этом, была готова по первому его требованию расставить ножки. В хорошую погоду выходила на лавочку и сидела на солнышке со старушками– соседками, слушая как они перемывают друг другу косточки. Они косились на мой живот и тактично намекали, что любая будет рада помочь мне нянчить наследника.
А Олег был неутомим ни днём, ни ночью. Я устала и уже была готова положить свою грешную голову на плаху. Пусть режет!
Через полгода я уговорила его отпустить меня на работу хоть на полставки, в соседнюю школу библиотекаршей. Через что мне пришлось пройти, я описывать не стану. Ключи я два раза в неделю оставляла своей соседке, Валентине Антоновне, полной женщине климактерического возраста. В моём отсутствии она помогала с уборкой за определённую плату.
Я отдыхала полдня от его поползновений и подыскивала себе подходящую кандидатуру, чтобы Олег меня с ним застукал. В самом деле, не станет же он меня резать, просто выгонит к чёртовой матери. Но и это меня не устраивало. Почему я не ушла от него сама? А куда уходить? Вернуться с позором домой и слышать от мамы, что вот, мол, до чего я докатилась, муж выгнал из дома, и чем это мне Паша был плох, женился уже и детки у него. Я пока терпела и вынашивала планы, как заставить Олега со мной развестись и при том содрать с него себе хотя бы на кооператив.
Всё решилось само собой. В один прекрасный день у меня разболелся зуб и я, сходив к стоматологу, вернулась раньше времени домой. Вставила ключ, но он не поворачивался. Я толкнула дверь рукой, она открылась. Воры что-ли забрались? Я на цыпочках вошла в гостиную. Первое, что я увидела прямо на ковре голую волосатую задницу моего мужа, зажатую белыми дряблыми ляжками моей, страдающей от климакса, соседки. «Господи, какое счастье!» Мне хотелось обнять Валентину Антоновну и расцеловать в пухлые розовые щечки. Вместо этого я испустила истошный крик, на который выскочили бабульки из соседних квартир. Открыв буфет, я с наслаждением принялась колотить ненавистный хрусталь и столовый сервиз, голося при этом, что сейчас выпрыгну с седьмого этажа. Олег, едва подтянув трусы, первым делом выпроводил свою престарелую любовницу, и, захлопнув дверь, принялся успокаивать меня, падать на колени и просить прощения. Я ответила, что не прощу его ни за что, и сообщу в партком о его аморальном поведении. Этого Олег испугался больше всего, можно было лишиться такого «сладкого» во всех отношениях места, где он очень даже неплохо наживался. Масло и коньяк, сахар и сливки, шоколад и орехи обеспечивали ему очень доходную жизнь.
Потом, сев на диван, я рыдала, приговаривая, что я такого не заслужила и что ноги моей в его доме не будет...
Мы пришли к джентльменскому соглашению. Тихонечко разводимся, а Олег снабжает меня суммой денег достаточной на покупку квартиры, обстановки и других мелочей, согревающих разбитое женское сердце.
Вернувшись в родной город, я устроилась на работу в областную библиотеку.
БАРХАТНЫЙ СЕЗОН
Перебравшись в свой родной город, обустроившись в новой квартире на, доставшиеся мне с таким трудом, Олежкины деньги, я зажила в полной гармонии души и тела. Пресыщенная бурной сексуальной жизнью в своём втором замужестве, я долгое время смотреть не хотела в сторону мужчин. Даже, мелькнувший как-то в окне трамвая, Альбертик, ведущий за ручку свою маленькую девочку, впервые не вызвал во мне ни малейшего трепета.
Но время шло, природа и молодое здоровое тело требовали своего. Только заводить случайные связи в нашем крохотном городке мне совсем не хотелось. Будут потом языки чесать и, конечно, во всём меня винить, дескать такая вот и растакая... Я научилась успокаивать насущные призывы сама, лаская себя и доводя до оргазма.
Осенью мы с моей одноклассницей, разведёнкой, как и я, Иришкой поехали в Сочи на бархатный сезон. Она было моя приятельница, так как «подружкой» все годы моей учёбы в школе был Паша.
Спасибо Олегу, денежки у меня были, Иришка тоже не бедствовала, мы сняли на Ривьере двухкомнатную квартирку с душем и маленькой кухонькой. Все платили тогда рубль за ночь и ютились друг на дружке далеко от моря, мы заплатили три и были полными хозяйками.
Быстренько нашлись кавалеры. Требования у нас были весьма скромные: во-первых, парни должны были приехать примерно в то же время, что и мы. Нам вовсе не хотелось менять партнёров, как перчатки. Их семейное положение нас мало интересовало, но конечно, желательно холостяки, без проблем, ищущие постоянных партнёрш на время отпуска. Во-вторых, естественно, не земляков, а лучше так вообще из России.
Утром мы уже красовались на пляже во всей своей красе, как фотография и негатив. Иришка, голубоглазая блондинка в чёрном купальнике, я – кареглазая шатенка, в белом. Тощие манекенщицы дохли от зависти обозревая наши, в меру откормленные на добротных украинских харчах, тела. Две тонкие полоски ткани с трудом прикрывали роскошество наших аппетитных форм.
Мужского внимания было хоть отбавляй, но мы не спешили. Наконец, появились двое парней. Высокие, красивые, похожие, как братья, с ослепительно белой, не тронутой загаром кожей. Они и оказались братьями-погодками. Когда ребята подсели к нам под тент и поздоровались, я им ответила:
– Привет, ленинградцы.
– Не питерские мы, а москвичи...
Ну и порядок, то что и требовалось доказать, как говорил мой обожаемый Альбертик.
Братья перебрались к нам и были в полном нашем распоряжении все три недели отпуска. Мы с утра отправлялись на пляж, плавали и загорали, обнимались и целовались на виду у публики. Ездили в Пицунду и на озеро Рица, вечерами посещали рестораны, а тёплыми южными ночами отправлялись купаться на море. Нам удалось найти укромное местечко, где можно было плавать нагишом и резвиться в полное наше удовольствие и, постелив на гальке покрывало, сливаться в объятиях под шум прибрежных волн. Благословенные были времени, никто не боялся ни загара, ни СПИДА, а уж за свою репутацию мы могли точно не волноваться. Иногда, заигравшись, мы менялись партнёрами и это лишь вносило разнообразие в наши сексуальные игры. Там же мы впервые с Иришкой устроили нашим кавалерам сеанс «девочка с девочкой», что лишь ещё больше подогрело их и, вернувшись домой, мы не заснули до утра, упиваясь взаимной близостью. Есть в этих, ни к чему не обязывающих, отношениях и своя прелесть. Море, нега, вино, вкусная еда настраивают на желание оторваться от обыденности, вкусить все прелести телесных совокуплений, доставить удовольствие партнёру и насладиться сполна самой. Женщине не нужно думать, что она опять не выспится, что утром бежать на работу, а потом по магазинам, забирать детей, кормить, проверять тетрадки, купать, стирать и, добравшись до брачного ложа, мечтать о том, чтобы муж её сегодня не тронул. А когда он всё же взбирается на неё, ждать покорно, не участвуя в процессе, пока он скорее кончит.
Думаю, наши братики не скоро забудут этот отпуск. Никакими телефонами и адресами мы не собирались обмениваться, но, прощаясь, мой кавалер вручил мне бумажку:
– Это мой телефон на работе. Будешь в Москве, позвони, продолжим знакомство.
Хм, на работу... И чего же это он домашний не даёт?
Ах, шалунишка. Да мне-то что, «продолжать знакомство» я не планировала.
РЫЖИЙ ЖЕНЬКА
Вернулись домой в уже наступившие осеннюю слякоть, первые дожди и предчувствие скорых холодов. Я углубилась в пыльный мир книг и журналов, терпеливо ожидая перемен в своей судьбе. Прошли зима и весна. Был конец мая. Работая на второй смене, я стала замечать в конце дня в читальном зале одиноко сидящее рыжее длинноволосое юное существо в очках. Я даже не сообразила сразу мальчик это или девочка. Подойдя ближе и увидев на щеках золотистую щетину, поняла, что это мальчишка лет шестнадцати – семнадцати. Он читал, не глядя по сторонам и не замечая, что все уже давно ушли.
Обычно я ограничивалась строгим окриком:
– Закрываемся, – но сегодня, заинтересованная, чем же это он так увлечён, подошла и склонилась над ним.
– Что читаем, молодой человек?
Мальчик вздрогнул, захлопнул обложку и покосился поверх очков на глубокий узкий вырез в моей блузке. Молча стал складывать лежащие на столе книги и тетради.
– Не торопись, у тебя ещё полчаса, пока я закрою архив и подсобники. Так что же ты читаешь? – хотя уже определила по обложке, что это был томик Фолкнера. Умненький молодой человек, редко увидишь мальчика в его возрасте, читающего подобную литературу.
Рыжий молчал. Глухонемой, что-ли? Или стесняется...
Я сказала ему:
– Подожди меня у входа.
Закрыв все двери, выключив свет, накинув лёгкую курточку, я вышла на улицу. Рыжий ждал, сидя на ступеньках и прижимая к себе рюкзачок с тетрадками. Увидев меня, он встал и, не подходя, топтался на месте.
– Пойдём, – я потянула его за рукав. – Ты где живёшь? -
Он показал пальцем вниз.
– А я в новом микрорайоне, проводи меня к троллейбусу.
Уже стемнело, мы медленно шли по центральной улице, засаженной высокими клёнами.
– Я... я... я... г... го... гото... влюсь к эк.. за... менам,– неожиданно произнёс мой попутчик густым крепеньким баском. Так вот оно что! Мальчик заикался и стеснялся своего недостатка! Да, дела. Что же это родители его так запустили? Я читала когда-то, что дети начинают заикаться после перенесённого потрясения и можно их излечить, поставив вновь в критическую ситуацию.
– Поехали ко мне? – спросила я его. Даже в темноте было видно, как он покраснел и молча кивнул. Зайдя в квартиру, я усадила его на кухне, вручила последний номер «Нового мира» и отправилась в ванную смыть грязь после рабочего дня. Сначала я хотела применить свой излюбленный приём – выйти к нему обнажённой, но потом решила, что это слишком и может напугать мальчика так, что он и вправду онемеет. Облачившись в шёлковый халатик на голое тело, вышла из ванной и стала заваривать чай, готовить бутерброды, рассказывая о своей школе, первом муже и всякой ерунде. Пусть мальчик успокоится и помолчит. Халат распахивался то сверху, то снизу, являя его взору мои прелести и настраивая юношу на неизбежность того, что должно произойти.
Я будто и не обращала на это внимание, небрежно поправляя пояс. В голове мелькала рассудительная мыслишка, мол, зачем ты, Наташка, это делаешь, оставь мальчика в покое, успеет он насладиться запретными играми, но новая мысль отталкивала первую. Уже растревоженная ожиданием близости с мужчиной, я доказывала сама себе, что всё равно у него кто-то будет первым, так почему же не я... Рассудительная Наташа обозвала меня самыми последними словами и, похоже, победила. Мы допили чай, доели бутерброды.
Я убрала посуду в раковину.
– Уже поздно, тебе пора, и, повернувшись к нему спиной стала мыть посуду. Под тонкой тканью явственно обрисовался изгиб спины и всё, что ниже. Он поднялся, подошёл сзади и, обхватив меня двумя руками, прошептал:
– Пожалуйста, не прогоняй меня...
Рассудительная Наташа ахнула и испарилась. Осталась женщина, соскучившаяся по мужской ласке.
Я повернулась к нему лицом, он опустился на колени, развязал пояс, халат упал на пол. Уткнувшись головой в мой живот, рыжий мальчик покрывал моё тело горячими поцелуями. Я подняла его, сняла очки и стала медленно раздевать, целуя шею, губы, плечи. Он был по-мальчишки худ, но очень хорошо сложён – широк в плечах, тонок в талии. Не выпуская друг друга из объятий, мы отправились в спальню, и, поощряемый мною, он вполне прилично справился с первым боевым крещением. За первым разом последовал второй, мальчик был готов продолжать ещё, но я шепнула ему:
– Пора, уже поздно, дома будут волноваться. Я тебе вызову такси.
Он смотрел на меня сияющими счастливыми глазами:
– Меня зовут Женя. Я уже три месяца люблю тебя больше всех на свете, а ты не обращала на меня никакого внимания. – Он совсем не заикался.
Так в моей жизни появился рыжий Женя, мой новый любовник. Он заканчивал школу, готовился к выпускным экзаменам, но каждый вечер приезжал ко мне совершенствовать своё мастерство. Учился всему Женя легко и быстро, тестостерон перехлёстывал у него через край, да к тому он был щедро награждён от природы великолепной пиписечкой.
Я вспомнила, как на горячей сочинской гальке, прошептала своему москвичу: «Я хочу поцеловать твою пиписечку...» Он обиделся: «Это у тебя пиписька...» Я ему объяснила, как глубоко он ошибается: вот у меня-то, как раз, всё расставлено по своим местам: пиписечка отдельно – влагалище – отдельно. А мужчин пиписечка она и есть пиписечка, только многофункциональная, и нечего обижаться. Или он предпочитает, чтобы я ему шептала: «Можно поцеловать твой мужской половой орган?» или «... твой член». Только «член» у меня ассоциируется с комсомолом, партией или сборной, скажем, по футболу. Если отбросить в сторону все матерные слова, которым называется эта самая штуковина, отличающая мужчину от женщины, то чего только не напридумывали. Мои однокурсницы на перемене делились впечатлениями, захлёбываясь от восторга: «Он пять раз вбил в меня ночью свой гвоздик...», «он три раза бросил палку», а третья сокрушалась, что «его шарик оказался сдутым». Значит, я должна ласкать и целовать его «гвоздик», «палку» или «шарик»?
Женечка благополучно сдал экзамены, отпраздновал свой выпускной бал и явился ко мне через два дня поздним вечером. Я его не ждала, понимая, что мальчику нужно со своими ровесниками отгулять окончание средней школы, и он поднял нагую меня с постели, длинным настырным звонком в дверь. Взяв на руки, отнёс в спальню, нежно целовал, а потом проник в меня и долго-долго не мог оторваться. Я уже взлетала несколько раз в небеса, а он не мог никак успокоиться... Наконец, откинувшись на подушку, он произнёс:
– Наташа, мне нужно с тобой поговорить серьёзно...
Мама дорогая, уж не жениться ли он задумал?
– Я тебя слушаю, солнышко моё, что стряслось?
– Наташа, я тебе изменил...
Вот это да! Радости моей не было предела, но всё-таки где-то какой-то червячок шептал: «И чего же ему со мной не хватало? Стара, видать, для него уже...».
Я уткнулась лицом в подушку.
– Наташа, Наташа, ты не плачь... – мальчик целовал мои плечи, – это моя одноклассница, она давно за мной бегала, а на выпускном выпили и... ну, сама понимаешь...
Я всё прекрасно понимала. Мой рыженький Женечка решил проверить свою мужскую силу ещё на ком-то:
– Надеюсь, ты был на высоте? – я повернула к нему своё смеющееся лицо.
– Я... я... (ой, только бы не начал опять заикаться)... – он не удержался и похвастался – она сказала, что я лучше всех...
БОРИС
Прошли две недели. Женечка испарился бесследно, похоже наслаждался новыми отношениями. Позвонила мама и стала вычитывать, вот, я совсем пропала, а родители не молодеют, и совести у меня нет... Я сослалась на занятость и пообещала завтра приехать. Не успела я положить трубку, как телефон зазвонил вновь, видно мама ещё не всё высказала. Я как раз собралась на перерыв и бросила раздражённо:
– Мама, завтра обо всём поговорим...
– Извините, – из трубки донёсся приятный баритон, – можно поговорить с Натальей Андреевной?
– Да, я Вас слушаю. – И кому это я понадобилась?
– Наталья Андреевна, с Вами говорит Терещенко Борис Евгеньевич. Мы могли бы поговорить?
– А что Вам собственно нужно? – Терещенко? Что-то знакомое...– Он тут же ответил:
– Я Женин папа.
– Господи, что с ним случилось?
– Ничего такого особенно, так мы могли бы поговорить?
– Хорошо, подождите меня после работы. Вы ведь знаете, где я работаю. – Конечно знает, раз позвонил.
– Софа, подмени меня, пойду перекушу, – попросила я свою коллегу и отправившись в подсобку, поставила чайник. «Чего ему от меня понадобилось? О чём это он собирается со мной поговорить? Уговаривать, чтобы я отцепилась от его малолетнего сыночка? Так он меня сам бросил...» – размышляла я, поедая свой бутерброд и запивая чаем.
К концу дня я и думать забыла о звонке и вспомнила лишь увидев у входа, прогуливавшегося взад вперёд, мужчину.
Когда он подошёл ко мне, я была поражена его сходством с сыном. Передо мною был Женя, повзрослевший на двадцать лет, высокий широкоплечий, только рыжие волосы коротко подстрижены. Я не могла отвести от него взгляд и что-то ёкнуло в районе диафрагмы и подогнулись ноги. Вот те раз! Похоже, я влюбилась с первого взгляда. Влюбилась! Я! Которая никогда в жизни не верила в эту муру про любовь с первого взгляда. Из всех мужчин в этом мире влюбилась в папу моего бывшего любовника, да к тому же женатого мужчину! Альбертик не в счёт, это была дурь малолетней школьницы. Что же с этим всем делать? Хорошо, что вечер и на улице темно, потому что всё это было на моей физиономии написано крупным почерком.
Вот когда я поняла слова Мастера, рассказывающего сошедшему с ума Ивану: « Любовь выскочила перед нами, как из-под земли выскакивает убийца в переулке, и поразила нас сразу обоих!»*, только, похоже сейчас она поразила одну меня.
– ... и уже две недели, практически, не показывается дома, – только сейчас до меня дошло, что рыжий папа мне что-то говорит. – Наталья Андреевна, Вы меня слышите?
– Да, да, только давай на ты, а то я себя чувствую Жениной училкой. Я не знаю, где он, я его уже две недели не видела. А как Вы... ты узнал, что я ... что мы... Надеюсь, особых претензий ко мне нет? Скажите спасибо, что мальчик перестал заикаться.
– Мы живём здесь рядом, знаешь где кафе? Так там во дворе. Я, возвращаясь с работы, видел несколько раз вас с Женькой. Вот маленький гадёныш, ему нужно готовиться к вступительным в институт, а он где-то шляется. Ладно, извини Наташа, я пошёл.
«Как пошёл, куда пошёл, – кричало всё внутри меня, – я не хочу, чтобы ты уходил», – но я лишь кивнула в ответ головой.
Теперь закончив смену и выйдя на улицу, я крутила во все стороны головой в ожидании случайной встречи с Борисом. Спустившись к кафе, заходила во двор и смотрела на все светящиеся окна, в дурацкой надежде увидеть знакомый силуэт. Однажды чуть не столкнулась с Женей. Он стоял под фонарём в обнимку с девочкой, ставшей на цыпочки, и целовался взасос. Я скользнула в открытую дверь кафе, переждала там полчаса и ушла. Не хватало, чтобы Женя, увидев меня, решил, что я бегаю за ним.
Все мои мысли были заняты рыжим папой Борей. Мысли чистые и романтические: вот мы за ручку гуляем по парку, или сидим рядом в кинотеатре, или просто разговариваем, глядя друг другу в глаза.
Прошло месяца полтора. Выйдя вечером после работы, я даже не увидела, а почувствовала, что он рядом. На другой стороне улицы стоял и курил рыжий широкоплечий мужчина. Он подошёл ко мне:
– Добрый вечер, Наталья, я вот пришёл рассказать Вам... тебе, что Женя сдал все экзамены и, похоже, поступил.
