Текст книги "Глаз Эвы"

Автор книги: Карин Фоссум

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

***

Женщина. Она могла послужить приманкой, чтобы вытащить его из дома; а мужчина ждал где‑нибудь, чтобы выполнить грязную работу. Но почему? В доме номер 6 на Эрик Берресенсгате был магазин, где продавали сантехнику, поэтому инспектор направился к дому номер 5 и на втором этаже нашел некоего Й. Миккельсена, безработного. Парня лет двадцати пяти, в джинсах с дырками на коленях.

– Вы знаете Эгиля Эйнарссона? – спросил Сейер и уставился на парня: как тот отреагирует?

Они сидели за столом на кухне, друг напротив друга. Миккельсен отодвинул в сторону стопку лотерейных билетов, солонку, перечницу и последний номер «pi Menn»[10]10
  Еженедельный иллюстрированный журнал.


[Закрыть].

– Эйнарссон? Что‑то знакомое, но не могу вспомнить. Звучит так, как будто он исландец.

Ему едва ли было что скрывать. Так что, конечно, не стоило ехать сюда, сидеть здесь за столом, покрытым клетчатой клеенкой, в разгар рабочего дня, – чтобы упереться носом в тупик.

– Он умер. Его нашли в реке пару недель назад.

– О‑о‑о, точно!

Парень потер тонкое золотое колечко в ухе и закивал:

– Ну конечно, я в газете видел. Убит ножом, и все такое. Да, теперь вспомнил. Эйнарссон. У нас тут скоро будет, как в Америке, и все это из‑за наркотиков, если хотите знать мое мнение.

Честно говоря, Сейер не хотел. Он молчал и ждал, с любопытством вглядываясь в молодое лицо. Длинные волосы Миккельсена были расчесаны на прямой, как стрела, пробор, и ему очень шел «конский хвост», в который они были собраны. Надо же, некоторым мужикам это действительно идет, подумал Сейер. Могут запросто так ходить, и это выглядит совершенно нормально. Но таких немного.

– Да, ну, в общем, я его не знал.

– То есть вы не знали, какая у него была машина?

– Машина? Да вы что, откуда мне знать?

– У него был «Опель Манта». Модель восемьдесят восьмого года. В неправдоподобно хорошем состоянии. Он ее у вас купил два года назад.

– Ох, черт! Так это он?! – Миккельсен кивнул, как бы подтверждая свои слова. – Ну конечно, потому‑то мне имя и показалось знакомым. Черт знает что!

Он зашарил по столу в поисках пачки антиникотиновой жвачки, поставил ее на ребро, дал щелчка и снова поставил.

– А откуда, черт бы вас побрал, вы это узнали?

– Вы же подписали договор купли‑продажи, как и полагается. Вы давали объявление в газету?

– Нет, я просто ездил с объявлением на стекле. Я деньги экономил. Прошло всего два дня, и он позвонил. Он был довольно‑таки странный тип, доложу я вам. Копил деньги целую вечность, платил наличными и все такое.

– А почему вы решили ее продать?

– Я не решал. Я потерял работу, и у меня просто не стало возможности ее содержать.

– То есть сейчас у вас машины нет?

– Почему? Есть. У меня «Эскорт», я купил его на автомобильном аукционе, старый такой. Но я им редко пользуюсь, у меня сейчас денег нет на бензин, я на пособие живу.

– Ну, на бензин‑то хватит. – Сейер встал.

– Нет, не хватит, если хотите знать, что я думаю.

Оба усмехнулись.

– Помогает? – спросил Сейер и кивнул на упаковку жвачки.

Парень ненадолго задумался:

– Да, пока действует, но становишься полностью от нее зависимым. Да и дорогая она. А вкус отвратный, все равно что окурок жевать.

Сейер вышел, мысленно вычеркнул Миккельсена, возглавлявшего список, и перенес его имя в самый конец. Перешел улицу, чувствуя, как тепло ему становится в кожаной куртке от припекающего солнца. Это было самое лучшее время года для Сейера – он был полон ожиданий, мечтал о даче на острове Сандэйя, о солнце, море и соленой воде; это была квинтэссенция всех хорошо проведенных летних отпусков. Случалось, он чувствовал озабоченность, потому что был и другой – печальный – опыт: лето с дождем и ветром, такое тоже бывало. А если лето было солнечное, он немного успокаивался и не так сильно чесался.

Сейчас он быстро взбежал по невысоким ступенькам, открыл дверь, толкнув ее, коротко кивнул фру Бреннинген в приемной. По правде говоря, она довольно симпатичная женщина, эта фру Бреннинген. Умненькая и приветливая. Он не был бабником, хотя, может, и следовало бы, но это подождет. Пока он довольствовался тем, что смотрел на женщин.

– Что‑то интересное? – спросил он и кивнул на книгу, которую она почитывала, если все было тихо.

– Ничего, – улыбнулась она. – Интриги, власть и вожделение.

– Прямо про нашу профессию.

Он поднялся по лестнице, закрыл за собой дверь кабинета и уселся на стул от Киннарпс[11]11
  Шведская компания, один из крупнейших производителей офисной мебели в Европе.


[Закрыть], который купил себе сам. Потом снова встал, выудил из шкафа дело Майи Дурбан, снова сел и принялся читать. Немного задержался взглядом на фотографиях – сначала на той, где она была еще жива: красивая, круглолицая, немного полноватая женщина. Черные брови, узкие глаза. Довольно‑таки коротко подстрижена. Ей шло. Привлекательная женщина, жившая без забот. О ней многое говорила ее манера улыбаться: немного дерзкая, дразнящая улыбка, от которой на щеках образовывались ямочки. На другой фотографии она лежала на спине на кровати и смотрела в потолок широко раскрытыми глазами. На лице не было ни страха, ни удивления. Лицо ее вообще ничего не выражало, оно было похоже на маску, которую кто‑то снял и бросил на постель.

В папке лежало несколько фотографий, сделанных в ее квартире. В комнатах был порядок, это были красивые комнаты, полные красивых вещей, женственные, но без всяких там кружев, да и тона нельзя было назвать пастельными – мебель и ковры были интенсивных цветов: красные, зеленые, золотые; такие цвета могла выбрать сильная женщина, подумал он. Ничто не говорило о произошедшем: ничего не было разбито или перевернуто, как будто бы все случилось совершенно бесшумно. Как будто бы ее застали врасплох. Она знала его. Сама открыла ему дверь, разделась тоже сама. Сначала они занимались любовью, и ничто не указывало на то, что она делала это против своей воли. А потом что‑то случилось. Что‑то словно бы сломалось, произошло короткое замыкание. Сильный мужчина мог лишить жизни маленькую женщину всего за несколько секунд, инспектор знал об этом: несколько ударов ногой – и все. И никто не услышит криков жертвы, если рот ее закрыт подушкой из утиного пуха, подумал он. Остатки семени, найденные в теле жертвы, были проверены на ДНК, но поскольку у них еще не было своей базы данных, то сравнивать было не с чем. Соответствующее ходатайство уже находилось в Стортинге, оно должно было быть рассмотрено в течение весны. И вот потом‑то, подумал он не без злорадства, горе каждому со всеми его физиологическими особенностями. Остерегаться придется всем. Все человеческие выделения можно будет соскрести и подвергнуть тесту на ДНК, и доля ошибки будет составлять 1 на 17 миллиардов. Какое‑то время они забавлялись, обдумывая идею: а не следует ли попросить политиков принять закон, обязывающий всех мужчин в коммуне в возрасте от 18 до 50 лет пройти тест; но оказалось, что это тысячи мужчин. Проект обошелся бы в несколько миллионов и занял бы, возможно, несколько лет. Министр юстиции, тем не менее, рассматривала предложение со всей возможной серьезностью, пока ее не ознакомили с делом поближе и она не узнала о жертве побольше. Оказалось, что Майя Дурбан не стоила таких денег. Это Сейер до какой‑то степени мог понять. Иногда он в своих фантазиях заходил далеко и представлял себе будущее, когда все норвежские подданные автоматически будут тестироваться при рождении, а соответствующая информация о них будет заноситься в банк данных. Эта возможность сулила головокружительные перспективы. Какое‑то время он еще сидел и читал протоколы допросов; их было немного – трое коллег, пятеро соседей и двое знакомых мужчин, которые утверждали, что плохо ее знали. И, наконец, – эта ее подруга детства, давшая весьма расплывчатые показания. Возможно, она слишком легко отделалась, не исключено, что она знала больше, чем захотела рассказать. Немного нервная на вид, но вполне порядочная женщина, во всяком случае, никаких оснований ее задерживать у них не нашлось. И зачем ей было убивать Дурбан? Подруги не убивают друг друга, подумал он. Кстати, она произвела на него впечатление, эта художница с длинными ногами и красивыми волосами, Эва Мария Магнус.

***

Никто из техников про зеленый комбинезон ничего не помнил.

Фонарик они тоже не видели, не говоря уже про обрывок бумаги с именем и номером телефона. Бардачок был обследован очень тщательно, там лежали вполне обычные вещи, которые все обычно хранят в бардачках: техпаспорт, инструкция, карта города, пачка сигарет, обертка из‑под шоколада. Две пустые одноразовые зажигалки. И – несмотря на утверждения жены об отсутствии интереса к женщинам – упаковка «Black Jack». Все было тщательно внесено в протокол.

Потом инспектор позвонил в пивоварню. Попросил соединить с отделом кадров. Трубку взял нужный ему человек, у него еще сохранился акцент – Сейер понял, что он с севера страны.

– Эйнарссон? Ну конечно, я его помню. Действительно ужасная история, ведь, насколько я понимаю, у него же семья осталась. Он был один из самых наших добросовестных работников. За семь лет практически ни одного пропуска. А это говорит о многом. Но вот что касается сентября, октября минувшего года… Минуточку! – Сейер слышал, что его собеседник роется в бумагах.

– Трудно найти сразу. Это может занять какое‑то время. У нас ведь сто пятьдесят человек работает. А я не могу вам сам перезвонить?

– Я предпочел бы подождать.

– Ладно, тогда ждите.

В трубке зазвучала застольная песенка. «Пока муж ходил за пивом». Немного странно, конечно, но все‑таки лучше, чем осточертевшая фоновая музыка. Это была датская версия, с аккордеоном. Исключительно забойная.

– Да, точно. – Кадровик кашлянул. – Вы слушаете? Он пришел на работу довольно поздно один‑единственный раз, в октябре. Второго октября. Появился только в полдесятого. Возможно, проспал. Они иногда ходят в пивную, наши парни. Сейер забарабанил пальцами по столу.

– Спасибо вам. И еще один маленький вопрос, пока не забыл. Фру Эйнарссон осталась одна с шестилетним сыном. Она не получила от вас никаких денег. Это правда?

– Да, правда.

– Как же такое могло произойти? У Эйнарссона ведь была страховка, не так ли?

– Да, разумеется, но мы же не знали точно, что произошло. А правила очень четкие. Случается, что люди просто уезжают. Бегут от чего‑то, никогда не знаешь наверняка, что человеку в голову может прийти.

– В таком случае ему пришлось бы сначала потрудиться и зарезать, например, курицу или что‑то в этом роде, – сухо заметил Сейер. – А всю кровь выпустить прямо в машине. Я исхожу из того, что кое‑какие детали вам известны?

– Да, конечно. Но я обещаю, что теперь дело будет взято под особый контроль – сейчас у нас есть вся необходимая информация. – В его голосе чувствовалось беспокойство, и акцент стал сильнее.

– Рассчитываю на вас, – сказал Сейер.

На самом деле забавно, подумал он, но, разумеется, это может быть простым совпадением. Что Эйнарссон проспал именно в этот день. На следующий день после того, как была убита Майя Дурбан.

Чтобы попасть в «Королевское оружие», инспектору пришлось переехать через реку. Он ехал медленно, наслаждаясь скульптурами, стоявшими по обе стороны моста на расстоянии нескольких метров друг от друга. Они изображали женщин за работой, женщин с кувшинами на голове, женщин с младенцами на руках и танцующих женщин. Невероятно красивая выставка высоко над грязной рекой. Потом он повернул направо, миновал старую гостиницу и медленно въехал на улицу с односторонним движением.

Сейер припарковался, вышел и запер машину. В заведении было темно, воздух – спертый, стены, мебель и весь инвентарь были пропитаны табачным дымом и потом, все это въелось в древесину и придавало пабу именно такой вид, который ценили клиенты. На стенах, оклеенных обоями под краску, действительно висело королевское оружие: старые мечи, мушкеты и ружья, даже старинный арбалет, по правде говоря, очень красивый. Сейер остановился у барной стойки, давая глазам привыкнуть к темноте. В конце зала он увидел двойную дверь‑вертушку. Она открылась, и на пороге показался невысокого росточка парень в белой поварской куртке и брюках с узором «пепита».

– Могу ли я видеть управляющего?

Сейер с удовольствием рассматривал парня. Ему понравился этот старомодный поварской костюм, он вообще любил все традиционное.

– Это я. Но мы ничего не покупаем.

– Полиция, – представился Сейер.

– Тогда дело другое. Сейчас, только морозильник закрою.

И он снова исчез. Сейер осмотрелся. В пабе было двенадцать столиков. Расставлены они были подковой, за каждым могло разместиться шесть человек. Сейчас тут не было ни души, пепельницы стояли чистые, а в подсвечниках отсутствовали свечи.

Повар, он же и управляющий, вышел из вращающейся двери и приветливо кивнул. Поварского колпака на его голове не было, но волосы были обильно смазаны жиром, или гелем, или каким‑то фиксатором, они были черные и блестящие и напоминали панцирь навозного жука. Лишь урагану было бы под силу поднять хоть один волосок, оторвать его и швырнуть, например, в суп. «Очень практично», – решил про себя Сейер.

– Вы здесь каждый вечер работаете? – Он уселся на табурет у стойки бара.

– Yes, sir, каждый божий вечер. Кроме понедельника, потому что тогда мы закрыты.

– Не очень‑то удачный распорядок работы у вас, мне кажется. И открыты вы каждую ночь до двух часов?

– Если у кого жена, дети, собака, машина и дом в городе‑то вы совершенно правы. Но у меня ничего этого нет. – Он широко улыбнулся. – Для меня это то, что надо. И потом, работа мне нравится, и ребята, что сюда ходят, тоже. Знаете, мы, как говорится, как одна большая семья.

Он обнял руками воздух, показывая, насколько они большая семья, и подпрыгнул, чтобы влезть на табурет.

– Отлично.

Сейер улыбнулся, разглядывая человечка в клетчатых брюках. Лет ему было где‑то между сорока и пятьюдесятью, белый китель сиял чистотой, ногти тоже.

– Вы ведь знаете парней из пивоварни, которые здесь ошиваются, правда?

– Ошивались. Сейчас они, по правде говоря, больше не приходят. Не совсем понимаю, почему. Примуса нет, наверное, в этом все и дело.

– Примуса?

Эгиля Эйнарссона. В компании его звали Primus Motor[12]12
  Движущая сила.


[Закрыть]. Он как бы всех их объединял. Вы ведь наверняка из‑за него пришли?

– Они что и правда его так называли?

Управляющий улыбнулся, выудил два арахисовых орешка из плошки и пододвинул ее к Сейеру. Орешки показались инспектору похожими на маленьких жирных гусениц, и он не стал их есть.

– Но компания ведь была большая?

– Всего человек десять‑двенадцать, но завсегдатаев было четыре‑пять, и вот они‑то сидели здесь почти каждый день. Честно говоря, в этих ребятах я был уверен, думал, что они‑то останутся. Не понимаю, что произошло. Знаю, конечно, что Примуса кто‑то зарезал. Но никак не могу понять, почему другие‑то не приходят! Весьма прискорбно. Эти парни, знаете, они давали неплохой доход. И им здесь нравилось. Хорошие ребята.

– Расскажите, а что они здесь делали, когда приходили? О чем говорили?

Собеседник инспектора откинул волосы назад, жест был, впрочем, совершенно бесполезный.

– Они постоянно играли в дартс. – Он показал на огромную мишень в глубине зала. – Даже соревнования проводили, и все такое. Болтали, смеялись, что‑то обсуждали. Пили и дурачились, короче, как большинство других парней. Здесь они могли расслабиться без жен. Это место для парней.

– А о чем они говорили?

– О машинах, о женщинах, про футбол еще. И о работе – если происходило что‑то особенное. И о женщинах – я сказал?

. – А случалось, что они ссорились?

– Ну да, но ничего серьезного. Я хочу сказать, расставались они всегда по‑дружески.

– А вы их знали по именам?

– Ну да, если считать Примуса, Педро и Графа именами. Я понятия не имел, как их звали на самом деле. Кроме Арвесена, самого молодого из них. Ника Арвесена.

– А кто такой Граф?

– Художник, график. Делал плакаты, рекламные материалы для пивоварни, кстати, очень неплохие. Я не знаю, как его на самом деле зовут.

– А мог ли кто‑то из них прирезать Эйнарссона?

– Нет, да что вы! Это наверняка сделал кто‑то чужой. Ведь они все были друзья.

– А они знали Майю Дурбан?

– Ее все знали. А вы нет?

Инспектор пропустил вопрос мимо ушей.

– В тот вечер, когда убили Дурбан, у вас ведь было шумновато, правда?

– Точно. И если я этот вечер помню, то только из‑за ваших мигалок. Обычно это не проблема. Но в таких случаях это как бы всех касается.

– А скандал начался до или после того, как вы увидели наши патрульные машины?

– Ой, надо подумать. – Он жевал арахис и облизывал губы. – До того, по‑моему.

– А вы знаете, из‑за чего?

– Да по пьянке, из‑за чего ж еще? Педро выпил больше, чем следует. Мне даже пришлось звонить Майе, хотя я терпеть не могу это делать. Я считаю, что это для меня дело чести – убирать все самому, но в тот вечер не получилось. Он совсем с катушек слетел, я не врач, конечно, но мне кажется, это было очень похоже на белую горячку.

– А он вообще шумный был?

– Немного возбужденный, это точно. Но он не один такой был. Они часто разговаривали слишком громко. Примус‑то на самом деле был одним из самых спокойных, иногда, правда, мог вскипеть из‑за чего‑то, знаете, как маленькие землетрясения в Сан‑Франциско, когда стаканы в барах начинают звенеть. А так – нет. И он часто приезжал сюда на машине, тогда вообще пил колу или «Sepen Up». А когда у них были соревнования, он вел счет и все записывал.

– И наши люди замели Педро?

– Ага. Но потом я узнал, что они передумали.

– За него Эйнарссон заступился.

– Ничего себе! Разве такое возможно?

– Ну, ничто человеческое нам не чуждо. Знаете, ничего нет лучше простых человеческих контактов. Нам их явно недостает. А вы никаких слов не разобрали? В этом шуме?

– Конечно, разобрал, потому что не услышал бы только глухой. «Чертовы бабы» и все в таком роде.

– То есть что‑то, связанное с женщинами?

– Да вряд ли. Выпил лишнего и стал орать. Знаете, у кого чего болит… Насколько я знаю, он был женат, но брак его не был особо счастливым, разве не из‑за этого они все сюда таскались, как по‑вашему? – Он вытащил зубочистку из бочонка на барной стойке и принялся чистить и без того чистые ногти. – А вы думаете, эти два убийства как‑то друг с другом связаны?

– Понятия не имею, – признался Сейер. – Но не могу удержаться, чтобы не спросить, если уж я здесь сижу. Смотрю в окно на улицу и фактически вижу дом, где она жила. Или почти вижу.

– Понимаю, о чем вы. Кстати, прелестная женщина. И выглядела так, как и подобает женщине. – А она сюда часто захаживала?

– Нет. У нее были более благородные привычки. Она могла лишь изредка сюда заскочить, только чтобы опрокинуть рюмку коньяка, очень быстро, и тут же выскочить. Я думаю, у нее было мало свободного времени. Очень активная дамочка, шустрая такая.

– Парни, что ходили сюда, наверняка об этом говорили.

– Слухи про это убийство здесь в зале были – как коровья лепешка. Они все, как мухи, вились над ней – неделями. Люди все одинаковы.

Сейер соскользнул с табуретки.

– И теперь они больше не приходят?

– Да нет, заходят, но редко и уже не так, как раньше. Приходят все поодиночке. Выпьют по два пол‑литра и уходят. Извините, – спохватился он, – я, наверное, должен был предложить вам выпить?

– Как‑нибудь в другой раз. Может, как‑нибудь зайду и тоже возьму пол‑литра. А вы вкусно готовите?

– Заходите вечерком, попробуйте шницель Кордон‑блю.

Сейер вышел за дверь и замер – яркий дневной свет ослепил его. Повар шел за ним.

– Полиция к нам приходила – после того, как умерла Дурбан. Эдакий английский денди с усами колечками вверх.

– Карлсен, – улыбнулся Сейер. – Он из Хокксунна.

– Ну, тогда ладно.

– А вы не обратили внимания, из них в тот вечер никто никуда не отлучался?

Ну, конечно, – ухмыльнулся повар. – Я ждал этого вопроса. Но теперь уже не вспомню. Они часто приходили, уходили, да к тому же полгода прошло. Иногда они заходили в «Семерку», потом возвращались, случалось, они ели в «Пекине» и пили в основном там. Эинарссону могло стукнуть в голову поехать за «Эгебертс» [13]13
  Марка табака.


[Закрыть], я его не продаю. Но что касается конкретно того вечера, я не помню. Надеюсь, вы не в претензии.

– Спасибо, что поговорили со мной. Все равно было приятно познакомиться.

По дороге домой он остановился у магазинчика «FINA» [14]14
  Сеть бензозаправок, при которых есть небольшие магазины.


[Закрыть] . Зашел внутрь и взял «Дагбладет» со стойки у кассы. За прилавком стояла хорошенькая светловолосая девушка с кудряшками. Пухлое личико, круглые золотистые щечки, похожие на свежеиспеченные булочки. Но ей явно было не больше семнадцати, поэтому все чувства, кроме чисто отеческих, он в себе подавил.

– Какой красивый на вас костюм, – сказал он. – У меня похожий дома, в гараже.

– Да? – удивленно улыбнулась она. – А вы не знаете, они бывают детских размеров?

– Господи, понятия не имею!

– А вы можете у кого‑нибудь спросить?

– Конечно, сейчас позвоню.

Он кивнул и раскрыл газету, пока она набирала номер. Ему нравилось, как пахнет в магазинах «FINA», смесью масла и сладкого шоколада, табака и бензина.

– Самый маленький размер на десять лет. Стоит двести двадцать пять крон.

– Не могли бы вы заказать такой для меня? Самый маленький. Он, наверное, будет еще великоват, но дети же растут.

Она кивнула, он положил кредитку на прилавок, поблагодарил ее, заплатил за газету и вышел. Когда приехал домой, достал из морозильника упаковку сметанной каши. Это была готовая каша фирмы «Tine», но все равно жутко вкусная. Он не особо умел готовить, готовила всегда Элисе. А сейчас ему было все равно. Раньше, когда он бывал голоден, он ощущал раздражающее посасывание под ложечкой, смешанное с чудесным предвкушением того, что там у Элисе в кастрюльках. Сейчас голод был похож на заливающегося лаем пса, и, когда он становился нестерпим, Сейер словно бы кидал ему собачью галету. Но вот посуду он мыл просто замечательно. Каждый день в течение более чем двадцати лет их брака он мыл посуду. Он сел за кухонный стол и принялся медленно есть кашу, запивая ее соком. Мысли перескакивали с одного на другое, пока, наконец, не задержались на Эве Магнус. Он поискал в голове какой‑нибудь повод навестить ее снова, но не нашел. Дочка ее была, наверное, одних лет с Яном Хенри. А муж ее бросил и наверняка вообще никогда не встречался с Майей Дурбан. Но он, конечно, был о ней наслышан. Сейер знал, что девочка два раза в месяц по выходным бывает у отца, значит, вероятнее всего, он живет не так далеко отсюда. Он попытался вспомнить, как зовут бывшего мужа Эвы, но так и не смог. Что ж это можно выяснить. Просто так, на всякий случай – кто знает? Еще одно имя в списке. А времени у него достаточно.

Он доел, вымыл тарелку под краном и подошел к телефону. Позвонил в аэроклуб и записался на прыжки в субботу, если только не будет сильного ветра – ветер он просто не переносил. Потом открыл телефонную книгу на фамилии «Магнус» и медленно повел пальцем по списку имен сверху вниз. И как только увидел, сразу же вспомнил: Юстейн Магнус, дипломированный инженер. Адрес: Лилле Фрюденлюнн. Он снова пошел на кухню, сварил себе в кофейной машине большую чашку кофе и уселся в кресло в гостиной. Тут же появился Кольберг и положил голову ему на ноги. Сейер открыл газету и где‑то на середине статьи, автор которой зажигательно агитировал за вступление в Евросоюз, заснул.