355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Карен Робардс » Тайные сомнения » Текст книги (страница 1)
Тайные сомнения
  • Текст добавлен: 10 сентября 2016, 15:16

Текст книги "Тайные сомнения"


Автор книги: Карен Робардс



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Карен Робардс
Тайные сомнения

ГЛАВА 1

Лиза изумленно взглянула поверх высоких колес небольшой рессорной тележки и недовольно наморщила изящный веснушчатый носик.

– Не понимаю, о чем думал па, назначая нам встречу в этом ужасном месте?

Коляску тянула пони, которую погоняла сестра Лизы Сара. Вдоль утрамбованной грунтовой дороги на дощатом настиле тротуара неторопливо прохаживались неряшливо одетые мужчины и грубо размалеванные женщины. Улица, застроенная деревянными зданиями, в которых располагались магазинчики, склады, салуны и заведения сомнительной репутации, привела бы в замешательство юную леди более отважную, чем Лиза.

– Полагаю, он решил, что проще нам приехать в доки, чем ему гнать фургон с осужденными через весь город. Ты же знаешь, что мы отправились в поездку не ради твоего удовольствия. Папа и мистер Персиваль находятся здесь по очень важному делу. Ты сама настаивала на том, чтобы присоединиться к ним. Помнишь? – обычно спокойная Сара Маркхэм была раздражена, говорила ядовитым голосом, неприязненно поглядывая на юную сводную сестру.

Лиза безвольно откинулась на округлую спинку, обитую войлоком и тяжело вздохнула.

«Малышка слишком измучена жарой», – раскаяние подумала Сара, ей стало стыдно. Неужели она становится чересчур сварливой? Но ведь ей тоже тяжело, ничуть не легче, чем Лизе. Горячее солнце жестоко ко всем жителям Мельбурна и окрестностей. В этот жаркий январский день 1838 года в Австралии страдают все.

Вот уже несколько недель солнце палит немилосердно, стоит засуха. И нет никакой надежды на передышку, даже крошечной. Ссоры вспыхивают с той же скоростью, с какой выгорает растительность на полях и пастбищах вокруг города.

– Нужны же мне новые туфельки!

– Но ты так и не купила никаких!

– Разве я виновата, что нет нужного мне цвета?

Сара вздохнула сокрушенно и мысленно сосчитала до десяти. Лиза молчала угрюмо и недовольно. Руки Сары невольно сжались, слегка натянув вожжи. Пегая кобыла, тянувшая двуколку медленной рысью, удивленно вскинула голову и покосилась на седоков.

– Извини, Клеа, – смущенно пробормотала Сара. Лиза яростно посмотрела на нее. Сара хорошо знала, что ее привычка разговаривать с животными раздражает сестру. Лиза, как и ее мать Лидия, называют животных глупыми тварями. Правда, все что делала Сара, начиная с управления поместьем, а также ведение конторских книг овцеводческой фермы и, конечно же, вынужденный, но необходимый присмотр за Лизой, все раздражало либо ту, либо другую. Эта парочка тоже действовала ей на нервы. Лидия гораздо больше, чем Лиза. Младшая сестра была моложе Сары на шесть лет, наверное, ей можно было бы и простить дурное поведение и капризы только потому, что она слишком юная и неопытная.

Но за те шесть лет, что ее отец был женат на матери Лизы, Сара научилась не обращать внимания на попытки Лизы и Лидии ежедневно злить ее, научилась сдерживать вспышки гнева. Должно быть, она бы и не очень сердилась на Лизу за то, что той захотелось сопровождать отца и его помощника в город, хотя в этом случае, она должна была сопровождать сестру в качестве компаньонки. Но обычно поездка в город не превращалась в многочасовое перемещение из магазина в магазин, а также от портнихи к портнихе и от башмачника к башмачнику. Да еще в такую жару. И все только ради пары нежно-розовых бальных туфелек из атласа, которых, как была твердо убеждена Сара, нет в городе. Но, разумеется, Лиза отказалась прислушаться к Саре. Сцепив зубы, старшая сестра, в который раз поклялась больше ничего не советовать.

Лиза была чересчур своенравной. Сара считала, что для ее поведения больше подходит слово – испорченность. За долгие шесть лет Сара твердо усвоила одно – она никогда не услышит даже намека благодарности за совет или предостережение. Ждать от Лизы извинения – просто безумие.

Лиза понимала, что плита горячая только в том случае, если обжигала собственную руку. Та же история и с бальными туфельками. Лиза смирилась с их отсутствием только тогда, когда получила отрицательный ответ в последней лавчонке. Но к тому времени, а это случилось менее получаса назад, Сара изнывала от жары, жажды и усталости. К тому же она вся вспотела и почти не владела собой.

– Что ж, мне наверное, придется танцевать в черных, – наконец согласилась Лиза.

– Я тоже так думаю, – сарказм, сквозящий в голосе Сары, не произвел на Лизу никакого впечатления.

Совершенно ясно, что Лизе придется надевать черные туфельки, которые она терпеть не могла. Их купили менее трех месяцев назад. Сара почти уверена, что Лиза ни разу не надевала их. В общем-то, дело было даже не в этом. Просто Лизе хотелось, чтобы вокруг предстоящего бала в честь ее семнадцатилетия побольше суетились. Как ни как, а это ее первое официальное появление в обществе владельцев крупных овцеводческих ферм. Несколько месяцев подряд она обдумывала каждую деталь своего нарядного туалета. Она планировала приобретение пары бальных туфель в тон нежно-розовому атласному платью, которое шила сейчас для нее лучшая портниха Мельбурна. Сара невольно вспомнила о стоимости этого платья и еле сдержала тяжкий вздох. Возможно, Лиза с укоренившейся в ней любовью к роскоши вскоре по расходам догонит свою мать. Обычно, Ловелла приносила приличный доход от разведения овец. Но нынче стоит страшная засуха, прибыли резко сократились, а аппетиты женщины не убавились. Без воды овцы мрут как мухи. Они же являются основной статьей доходов фермы.

– Вон мистер Персиваль, – заметила Лиза с явным облегчением, как только двуколка свернула на узкую улочку, ведущую к пристани. Девушка показывала пальцем совсем не как леди. Сара должна была одернуть ее, но в последний момент передумала. У нее не осталось сил и желания вступать в перебранку, которая последует.

Она просто посмотрела туда, куда указывала сестра. На фоне стоявшего у пристани корабля с высокими мачтами, виднелся силуэт коренастого мужчины в широкополой шляпе, сдвинутой на затылок. Мистеру Персивалю было больше сорока лет.

Жизнь на пристани Мельбурна, как всегда, очень активна. Привезенные товары сгружались, осужденные двигались с корабля на причал бесконечной чередой, а их места в трюмах занимала шерсть – основной экспорт Австралии. Резкий запах немытой шерсти, сложенной в тюках под лучами жаркого солнца, был почти невыносим. К нему примешивался запах гниющей рыбы, смолы и морской воды. Саре показалось, что ее ударили под ложечку, она глотнула, сдерживая внезапный приступ тошноты. И решительно переключила внимание на другие виды и звуки. На ветру развевались белые паруса, когда их поднимали или опускали. Серые трапы тяжко стонали, когда по ним скатывались стянутые медными полосами бочки с ромом и черной патокой. У раздетых по пояс мужчин блестели от пота спины. Рабочие ругались и ворчали, перегружая с кораблей и на корабли множество товаров. Хрипло кричали краснокрылые попугаи, яркие какаду взмывали в лазурное небо, а потом резко устремлялись вниз, чтобы утащить что-нибудь с пристани. Обстановка казалась сырой, непродуманной сценой. Однако все-таки возбуждала, напоминая о далеких берегах и долгих утомительных путешествиях.

Сара подумала о том, что представшая перед ней картина, конечно, была бы романтичной, если бы не тошнотворный запах.

Внезапно за ее спиной застонала Лиза. Сара быстро обернулась. Сестра сидела, прижимая к носу изящный надушенный платочек. Это очень похоже на Лизу. У нее всегда есть все необходимое под рукой. Сара криво усмехнулась, прекрасно зная, что нет смысла рыться в карманах собственной практичной серо-коричневой юбки, там нет ничего подобного. В ее жизни нет места милым безделушкам. И, кстати, обычно, окружающий их мир не имел слишком дурного запаха.

– Давай заедем за па и мистером Персивалем и поскорее отправимся домой, – с отвращением сказала Лиза. Молчаливо согласившись, Сара направила лошадей к пристани. Как только коляска остановилась, Сара огляделась, отца нигде не было видно. Персиваль стоял спиной к ним в одиночестве и внимательно смотрел на палубу пришвартованного неподалеку корабля.

Закрепляя вожжи за маленький крючок на передке двуколки, Сара заинтересованно посмотрела туда же, но солнце слишком ослепляло. Девушка увидела только темную полосу оголенной мачты на ослепительно голубом небе.

– О, мисс Сара, мисс Лиза, – воскликнул, оборачиваясь, Персиваль, его внимание привлекла лошадь, бьющая копытом о землю. – Купили все необходимое? – поинтересовался он.

Ни Сара, ни Лиза не стали отвечать на его вопрос, слишком болезненным он им показался. Пока Сара закрепляла вожжи на крючке, мужчина отвернулся от покрытых солью перил причала и подошел к двуколке. Из-под его ботинок при каждом шаге поднимались маленькие облачка пыли. Персиваль был единственным не осужденным европейцем, среди работающих на ферме ее отца. Сара понимала, что это не единственная, но главная причина, по которой его назначили надсмотрщиком. Бывший моряк, как можно было догадаться по многочисленным пикантным оговоркам, вырос в английском сельском графстве. Персиваль страстно стремился стать джентльменом. Около десяти лет назад торговый корабль, на котором он служил вторым помощником капитана, вошел в доки Мельбурна, и тогда Персиваль узнал, что в Австралии можно слыть за джентри [1]1
  Джентри – нетитулованное мелкопоместное дворянство.


[Закрыть]
, если ты не осужденный или не прямой потомок такового. Тогда-то он и решил осесть в разрастающейся колонии английских каторжников. Шесть лет назад Персиваль появился на Ловелле и с тех пор не покидал ферму. Был усердным работником, обладал умением убедить, заставить стать такими же тех, кто попадал под его начало. Уже через год его назначили надсмотрщиком.

Эдвард Маркхэм теперь советовался с ним прежде, чем принять какое-то важное решение. Персиваль управлял фермой на редкость независимо. И стал похож на преуспевающего скотовода. Несмотря на жару, он оделся в черный сюртук, на шее был замысловато завязан галстук. Он вежливо улыбался, глядя на Сару, отчего его морщинистое лицо морщилось еще больше. Он выглядел сейчас довольно добродушно, каковым на самом деле не был. Сара улыбнулась ему в ответ довольно прохладно. Но ее сдержанность, похоже, не охлаждала его. Персиваль оказался чересчур толстокожим. И продолжал решительно ухаживать за девушкой, не обращая внимания на ее откровенное недовольство. Сара не сомневалась, что отец, Лидия и сам Персиваль, уверены в том, что она будет приветствовать его домогательства. В конце концов, она уже давно девица на выданье, ей исполнилось двадцать два года, и поблизости нет ни одного подходящего жениха. Время идет, и Сара с каждым годом не молодеет. Об этом ей не раз напоминала Лидия. Джон Персиваль еще сравнительно молод, (сорок – это не старость, убеждала Лидия, которой было немногим больше), здоров, физически приятен. По мнению семьи, он подходит в качестве жениха чопорной старой деве идеально, ведь больше ей неоткуда ждать иного предложения. Но Сара была настроена решительно и отвергала все попытки принудить ее к замужеству. Если она так и не встретит мужчину, который вызовет в ее душе хоть какое-то теплое чувство, то она вообще не выйдет замуж. А Персиваль не вызывал в ней ничего, кроме отвращения. По крайней мере, ее не пугала перспектива остаться незамужней.

Однако Лиза не разделяла чувств Сары по отношению к Персивалю. Девушка только-только начала входить в образ роковой женщины. И, как считала Сара, слишком переигрывала. Ей очень хотелось отбить поклонника у старшей сестры. Вот и теперь Лиза подарила ему самую обворожительную улыбку, на какую только была способна в шестнадцать лет. На это, конечно же, стоило посмотреть. Девушка была в муслиновом темно-розовом платье, каштановые локоны убраны под легкую соломенную шляпку, которая защищала нежную кожу оливкового цвета от палящих солнечных лучей. Карие глаза сияли, белые зубки посверкивали, когда Лиза улыбалась губами, натертыми лепестками роз в тон цвету платья. Совершенно ясно, что Лиза становится настоящей красавицей. И хотя нос у нее был чересчур вздернут, живость юных глаз скрашивала этот недостаток. Правда, у Лизы был грубоватый квадратный подбородок, но губки надутые и капризные в форме лука Купидона компенсировали и этот недочет. Носик был усыпан золотистыми веснушками, что не умаляло прелести, а наоборот подчеркивало нежность кожи. Лиза была изящна так, как этого требовала мода. Маленькая, но аппетитно округлая фигурка привлечет всех чувствительных самцов, какие имеются в округе. К чести Персиваля он вел себя очень сдержанно, почти не обращал внимания на попытки юной девушки очаровать его. И сейчас он бегло и небрежно ответил на ослепительную улыбку Лизы, снова сконцентрировав внимание на Саре. Увидев недовольную гримаску сестры, Сара не смогла сдержать усмешки, но в результате, улыбнулась предполагаемому кандидату в женихи немного теплее и доброжелательнее, чем обычно. Ободренный, Персиваль снял шляпу, смущенно встряхнул головой, чтобы отбросить назад непослушные каштановые волосы и протянул руку.

– Не хотите ли выйти на минутку, мисс Сара и немного размяться? Мистер Маркхэм поднялся на борт «Септимуса», возможно, ему придется задержаться там какое-то время.

– Возникли какие-то сложности, мистер Персиваль? – нахмурилась Сара, не решаясь выйти из коляски, но потом положила затянутую в перчатку руку в большую широкую ладонь мужчины. Она хорошо знала, что отец терпеть не мог посещение кораблей с каторжниками. Значит, только необходимость могла заставить его ступить на палубу одного из них.

– Вам не следует беспокоиться, мисс Сара, – успокоил ее Персиваль, помогая спуститься на причал. Она подозревала, что его ответ будет именно таким. Как и большинство мужчин, он неодобрительно относился к женщинам, которые суют нос в мужские дела. Его раздражало и то, что девушка активно участвовала в управлении Ловеллой.

– Будет лучше, если вы мне все объясните, – спокойно сказала Сара и посмотрела на воловью упряжку, медленно движущуюся по пристани. В повозке сидело несколько каторжников, закованных в кандалы. Ради приобретения дешевой рабочей силы отец и отправился в эту необычную поездку среди недели. Осужденные были приговорены правительством к каторжным работам на полях австралийских землевладельцев. Эдвард Маркхэм нелегально за плату договорился с капитаном корабля о доставке сильных мужчин. С капитаном он уже ранее имел дело.

Персиваль остановился как страж возле повозки, хотя в этом не было никакой необходимости. Каторжникам бежать некуда. А если бы они попробовали, то их тотчас же выловили бы, словно собак. В данный момент Персиваль стоял к ним спиной, совсем не обращая внимания, будто это самые богобоязненные и добропорядочные граждане в мире.

«Похоже, что у них добрые намерения», – подумала Сара, вновь взглянув на осужденных. После утомительной морской поездки в условиях, которых Сара не могла себе представить, каждый из них помышлял только о спасении жалкого тела. Мужчины ослабли от многомесячного сидения в набитом людьми душном трюме. Полуголодные, с распухшими от цинги деснами они ни для кого не представляли опасности. Потребуется не менее недели отдыха и хорошего питания, прежде чем самые сильные из них смогут приступить к рытью колодцев. Именно для такой работы их сюда и привезли.

Персиваль не спешил отвечать на вопрос Сары. Она рассердилась и резко обернулась к нему. Он рассматривал ее с явным восхищением. Совершенно понятно, что он собирался демонстрировать ей свой восхищенный взгляд. Саре это польстило. Его преувеличенное внимание могло насмешить, если бы не было столь надоедливым. И тут же девушка нахмурилась, он смотрел на нее неподвижным коровьим взглядом, якобы предназначенным для того, чтобы выразить крайнюю степень влюбленности и очарованности.

Он вел себя так, будто видел перед собой неистовую красавицу, которой, как прекрасно сознавала Сара, она не была. И даже рядом не стояла. Она была слишком высокого роста, одетая в простую льняную блузку английского покроя и прямую юбку. Выглядела угловатой. Как известно, мужчины предпочитают мягкие, округлые формы. Ее волосы имели великолепный цвет густого темно-желтого золота, но были жесткими и непокорными, словно конская грива и такими же прямыми.

Несколько лет назад Сара потратила бесчисленное количество бессонных ночей, промучившись с бигуди, на которые накручивала волосы по настоянию Лидии. Все было бесполезно, пришлось отказаться от попыток сделать модную прическу. Теперь она успокоилась и стягивала непокорную гриву в тугой бесформенный узел на затылке. Ей необходимо больше двух дюжин шпилек, чтобы закрепить пучок, но даже и теперь отдельные пряди упрямо вылезали. При этом они не обрамляли лицо и шею очаровательными колечками, как у Лизы, а безвольно ложились на спину и шею, отчего Саре все время хотелось там почесать. Лицо Сары с высокими скулами и выступающим круглым подбородком не было привлекательным, таким какими были лица Лидии и Лизы. Кожа, пока еще нежная и гладкая, слишком быстро загорала, возможно, потому, что Сара почти всегда забывала прикрыть голову шляпкой, находясь под жестокими лучами австралийского солнца несколько часов в день.

Только ее глаза можно было назвать по-настоящему красивыми. Они были золотистыми, как гинея. Между густыми, темными у основания и золотыми на концах ресницами, посверкивали топазы. Даже Лиза и Лидия в конце концов признали, что глаза у Сары, впрямь необыкновенные. Другое дело, что она была слишком худая, с торчащими скулами и выступающим вперед подбородком и походила на тощую кошку. А мужчины, как недавно обнаружила Сара, предпочитают пухленьких котят.

– Мистер Персиваль, – раздраженно одернула она мужчину, который не сводил с нее восторженных глаз. Он посмотрел ей в лицо и смущенно покраснел. Сара взглянула на него по-прежнему холодно, Персиваль покраснел еще сильнее, продолжая взирать на нее любезно и услужливо.

– Вы можете рассказать мне, почему отцу пришлось подняться на борт корабля с каторжниками?

– Появились кое-какие проблемы с осужденными, – неохотно пояснил он.

– Какие проблемы? – Сара уже не скрывала раздражения, охватившего ее. Ее бесили попытки Персиваля поставить ее на место, отведенное им для женщин. Совершенно ясно, если она выйдет за него замуж, он постарается ограничить ее деятельность. Она будет заниматься домашним хозяйством, оставив ему управление всей фермой. Именно потому он и хотел на ней жениться. Сара единственный ребенок Эдварда Маркхэма и имеет преимущество в наследовании Ловеллы. Сара криво усмехнулась, подумав о том, что Персиваль совершенно не знает ее отца. Эдвард склонен к тому, чтобы всегда выходить сухим из воды. А будущее разделение Ловеллы по-видимому, очень скользкое дело, но не более того. Он не потеряет голову настолько, чтобы оставить всю ферму ей, а не Лидии, которая периодически с откровенным простодушием спрашивает о завещании. Сара подозревала, что Лидия уже не раз задавала подобный вопрос адвокату отца и, скорее всего, не безуспешно. Если бы Лидии стало известно, что ей отказано во владении огромной овцеводческой фермой, приносящей высокие доходы!.. Сара не могла отвечать за отца, да и самой ей не хотелось бы в такой день оказаться поблизости.

– Мы заключили сделку с капитаном на шестерых каторжников, заплатили за них наличными, а не как-нибудь. Когда мы сюда приехали, нас ожидали шесть человек, как мы и договорились. Но мой дружок-боцман шепнул по секрету, что нас надули, если не фактически, то по совести. Один из каторжан негодяй и смутьян, они просто не сумели никого уговорить взять его, а теперь пытаются спихнуть его нам. Я все объяснил вашему отцу, и он наотрез отказался взять ненадежного человека. Мистер Маркхэм заявил, и я с ним полностью согласен, что на Ловелле не нужны никакие смутьяны. Особенно, когда дела на ферме идут неважно.

Сара согласно кивнула. Число осужденных, чей труд был кровно необходим Австралии, намного превышало число скотоводов, на которых каторжники работали. Положение на овцеводческих фермах и фермах, где занимались разведением крупного рогатого скота, в Новом Южном Уэльсе было крайне неустойчивым. Ловелла всегда считалась мирным местом. С осужденными обращались хорошо, но вот их соседям не всегда везло. Нет смысла брать на Ловеллу задиру и смутьяна – проблем нынче и без него хватает.

– А разве па не мог просто сказать, что на Ловелле такие не нужны?

– Разумеется, – Персиваль скривился. – Но помощник капитана заявил, что сделка свершилась. Ваш отец согласился, что так оно и есть. Помощник сдался и согласился оставить того каторжника, но у него нет полномочий вернуть деньги. Черт возьми, простите, мисс Сара, вы же знаете, что в последнее время мистер Маркхэм слишком озабочен материальным положением фермы.

– Да уж правда, – согласилась Сара, скрывая радость. Ее отец, в чьей родословной была бережливая бабка из Шотландии, может быть страшным, гоняясь за деньгами, которые, как он чувствовал, могут достаться ему. Она не сомневалась, что отец вернет деньги независимо от того, кто в данный момент командует кораблем.

– Значит, па отправился на корабль для того, чтобы вернуть заплаченные за шестого каторжника деньги? Как вы считаете, он не очень задержится?

Персиваль поджал губы, гордо и важно вскинул голову.

– Надеюсь, он скоро вернется.

– Сара, где па? Если мы срочно не уберемся из этого пекла, то я умру, – жалобно выкрикнула Лиза. Сара и Персиваль сразу же обратили на нее внимание.

Девушка сильно вспотела, лицо покраснело. Она сняла шляпу и обмахивалась ею, как веером. Как только Сара обратила на нее внимание, Лиза уронила шляпу на колени, словно помахивать ей было невыносимо трудно. Сара обеспокоенно нахмурилась. У Лизы были темные волосы и оливковая кожа, из-за чего она быстро перегревалась. Гораздо быстрее, чем Сара. Несмотря на внешнюю хрупкость и обманчиво бледную кожу, Сара была на редкость здорова, как бык. А Лиза, внешне более цветущая, была склонна к частым болезням, нервная и часто теряла душевное равновесие по пустякам.

– Ты не умрешь, Лиза, – твердо заверила Сара сестру. Лиза питала слабость к мелодраматическим сценам, нельзя было потакать ей в этом. Обычно, если Лизу начинали жалеть, то она принималась проливать слезы.

– Не удивительно, что ты осталась старой девой, Сара! У тебя нет ни капли жалости! – возмутилась Лиза.

Сара внезапно густо покраснела, когда сообразила, что Персиваль может услышать Лизин упрек, ведь надсмотрщик стоит совсем рядом. Но мужчина ни словом, ни жестом не дал понять, что услышал разговор.

Одно дело, когда Сара сама понимает, что в двадцать два года она уже давно перешла рубеж, за которым обязана стать семейной дамой, совсем другое, если Лиза заявляет об этом во всеуслышание. Сара, конечно, не собиралась засиживаться в девках, но считала, что лучше быть старой девой, чем несчастной женой.

Она убедила себя в этом задолго до того, когда Персиваль сделал ей первое предложение. Законы превращают жену в имущество мужа, приравнивая ее к мебели или иной другой собственности. Сара даже содрогнулась от мысли о том, что может оказаться в такой власти у мужа. Пока что она удовлетворена собственным положением и подозревала, что будет очень несчастна в качестве супруги мистера Персиваля.

– Сара, у меня раскалывается голова! – простонала Лиза, отвлекая сестру от печальных размышлений. Сара строго посмотрела на обидчицу, не желая прощать унизительное замечание, сделанное сестрой в присутствии Персиваля. Но тут же она всполошилась, увидев побледневшее лицо Лизы и капельки пота, выступившие у нее на лбу. Не было необходимости убеждать Сару, что юная леди действительно очень утомилась.

Сара быстро подошла к двуколке и взяла Лизу за руку. Как она и предполагала, ладони были липкими от пота и холодными.

– Я чувствую себя отвратительно, Сара, – проговорила Лиза.

– Да, милая, правда, – сочувственно подтвердила Сара, она жалела девушку искренне. Лизе нельзя больше оставаться на солнце, но поблизости не было никакого укрытия. Надо что-то предпринять и беспокоиться о Лизе, как Сара убеждалась уже не раз, придется, конечно, ей. Она тяжело вздохнула.

– Я схожу за папой, Лиза, и все объясню ему, мы сможем сразу же уехать. Ты почувствуешь себя лучше, как только мы удалимся от пристани.

– Сара, поторопись, пожалуйста.

– Мисс Сара, вам нельзя туда!

Лиза и Персиваль выкрикнули одновременно. Лиза – измученным, полным страдания голосом, Персиваль – осуждающим тоном.

Лиза замолчала, а Персиваль продолжал наставлять Сару:

– И думать об этом забудьте. Вам нельзя подниматься на борт корабля, где находятся каторжники. Это место не для леди!

Сара глубоко вздохнула, отвернулась от Лизы и спокойно посмотрела в глаза Персивалю. Она снова начала раздражаться. Какой ужасный, ужасный день выдался сегодня. Сколько неприятностей пришлось пережить с утра, сколько еще она сможет вынести, не разъярившись по-настоящему. Впрочем, она редко теряла над собой контроль. Живя столько лет рядом с Лизой и Лидией, поневоле научишься держать себя в руках.

– Я все прекрасно понимаю, мистер Персиваль. Но другого выхода не вижу. Вы предлагаете просто сидеть и ждать, когда Лиза потеряет сознание от жары? А это обязательно случится, не сомневайтесь. Я уже видела, как она падает в обморок.

– Но, мисс Лиза.

– Я иду за отцом, мистер Персиваль. Не стоит больше вам утруждаться напрасно и обсуждать, что прилично, а что – неприлично.

Несмотря на то, что Сара была настроена довольно решительно, мужчина не собирался сдаваться.

– Если вы позволите, я сам схожу за мистером Маркхэмом.

– А мне придется присматривать за каторжниками, верно? – Сара недовольно посмотрела на него и покачала головой.

– Я пойду. Лиза, слышишь, я быстро вернусь. И прошу, ради Бога, надень шляпу.

Лиза вновь застонала и закрыла глаза. Она даже не прикоснулась к шляпе. Сара зажмурилась и мысленно обратилась к Господу, не понимая, почему Лиза сделала таким невыносимым и без того тяжелый день. А потом проворно двинулась к трапу «Септимуса».

Сидящие на подводе каторжники молча наблюдали за ней. Одни – с любопытством, другие – бесстрастно, третьи – с чувством, которого Сара предпочла не заметить. Ей без особого труда удалось пройти мимо них. Она решила, что они промолчали только благодаря ее невыразительной внешности. Вполне вероятно, что они не сделали ей никаких замечаний потому, что слишком устали и удручены тяжелой дорогой. Сара жалела этих людей, несмотря на то, что они были преступниками. Они осуждены на нечеловеческую работу в тяжелейших условиях без перерывов под пристальным надзором надсмотрщиков с плетками и ружьями в руках. И нещадное австралийское солнце немилосердно жжет их непокрытые головы. Очнувшись от этих мыслей, Сара мысленно выбранила себя, представив, как был бы рассержен отец, если бы прочел зародившиеся в ее голове вольнодумные идеи. В Мельбурне, как и во всей Австралии, люди делились на две категории: одни ратовали за свободу, считая, что осужденные и их потомки такие же члены общества Австралии, как и все остальные, значит, достойны соответствующего отношения. Другие утверждали, что бывшие и настоящие заключенные, а также их отпрыски – люди низшего порядка, к ним нельзя относиться так же, как к свободным гражданам.

К первым, по очевидным причинам, относились большей частью каторжники, бывшие заключенные и дети таковых. Вследствие этого они испытывали затруднения, когда хотели, чтобы общественность услышала их горячие призывы к равенству. Но Эдвард Маркхэм, как большинство крупных землевладельцев, относился к людям второй категории. Саре с детства внушали, что осужденные являются существами низшей расы.

«Септимус» был пришвартован недалеко от того места, где они обнаружили Персиваля. Он, как и многие другие корабли, перевозящие каторжников, бороздил океан между Англией и Австралией, и был похож на дырявую лохань, которую может опрокинуть любая приличная волна. Обшивка корпуса слишком долго подвергалась воздействию сырости и непогоды, она стала мрачной, серой. Если когда-то кисть и краска касались ее, то от этого не осталось ни малейшего свидетельства. Середина палубы просела, как хребет старой лошади. Мрачное впечатление дополняли голые мачты и повисший парус. Поднимаясь вверх по шаткому трапу, Сара взглянула на открывшуюся перед ней панораму залива. Около полудюжины кораблей замерли в заливе на якорях, их черные, голые мачты упирались в безоблачное лазурное небо. Еще один корабль с безвольно поникшими парусами буксировала в доки порта флотилия гребных шлюпок. Сам залив выглядел прекрасно. Лучи солнца бриллиантами сверкали на поверхности самого светлого моря. Вода переливалась, словно в глубине сверкали изумруды, сапфиры, а местами она была почти пурпурной.

Сара замерла, наслаждаясь очаровательным зрелищем, но внезапно сообразила, что хотя она находится на сходнях одна, на палубе «Септимуса» суетятся люди. Прищурившись от солнца и ярких бликов на воде, она старалась не замечать нарастающей в висках боли, и попыталась разобраться в происходящем. На палубе собралась целая толпа, люди глухо роптали. Внимание мужчин было приковано к чему-то, но обнаженные, потные, мускулистые спины мешали ей рассмотреть, что там делается. Сара заколебалась, может быть, стоит вернуться на пристань, и в относительной безопасности дождаться возвращения отца. Но вдруг она представила возможную реакцию Лизы и решила довести начатое до конца. Ей очень не хотелось находиться в опасной близости к толпе мужчин, но это все же спокойнее, чем очередная истерика Лизы. Собравшись с духом, Сара двинулась по качающимся сходням. Приблизившись, она услышала отрывистые хриплые звуки, раздающиеся через равные промежутки времени. Они как бы главенствовали над другими шумами дока – тихим шуршанием волн, легкими хлопками парусов, разговорами. Сара нахмурилась, шагнула на палубу «Септимуса», попытавшись определить природу этих звуков. Что происходит там, в центре сгрудившейся толпы? Что заставило мужчин собраться здесь и мрачно, но внимательно следить за происходящим? Она услышала едва уловимый свист, которого не слышала издалека, вслед за ним что-то резко скрипнуло, а потом явственно раздался сдавленный стон. Стонал человек. Сара распахнула глаза и замерла в ужасе. Она медленно двинулась вперед, цепенея от охватившего ее страха, и приблизилась к дальнему борту, туда, где толпа не была такой плотной. Никто не обратил внимания на ее появление, Сара была этому несказанно рада. Внимание присутствующих было сосредоточено на том, что происходило в центре палубы. Звуки слышались теперь совершенно отчетливо, заставляя ее вздрагивать от ужасного предчувствия. Потом снова раздавались стоны. Сара теперь уже не сомневалась, так мог стонать только человек, страдающий от нестерпимой боли.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю