Текст книги "Королевский брак"

Автор книги: Кара Колтер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Кара Колтер
Королевский брак

ГЛАВА ПЕРВАЯ

– Мне кажется, что она…

– Извините, мисс.

Молодой полицейский офицер с бледным лицом встал, чтобы снять трубку телефона.

– Драка? Где?.. Простите, вас плохо слышно… Да. Да…

Рэйчел Рокфорд с тоской слушала, как он говорил, и теребила прядь волос. В голосе полицейского слышались скука и нетерпение. Как же ей заставить его понять, что дело, ради которого она сюда пришла, очень важно и неотложно?

– В баре Макалистера? На Четвертой улице? – равнодушно спрашивал полицейский.

Рэйчел заправила за ухо прядь длинных каштановых волос и оглядела помещение за барьером, где сидели полицейские. Ее тоска усилилась. Свет был слишком ярким, отчего столы и стулья казались еще более старыми и обшарпанными. Многие были обмотаны изоляционной лентой. Плитки пола исцарапаны, и рисунок на них давно стерся. Стены нуждались в свежей покраске. Неряшливо сложенные стопки бумаг на столах готовы были вот-вот разлететься в стороны. На задней стене, на большом стенде, висели объявления о розыске каких-то мужчин и потерявшихся детей. Неуместным выглядел красочный плакат с изображением силуэтов двух человек и приглашением на ежегодный бал для полицейских.

Неудивительно, что молодой полицейский офицер проявил такое безразличие к ее сообщению. Он жил в мире, о котором она даже думать не хотела.

– Он так сказал? Тогда понятно, почему они подрались. – Полицейский зевнул.

Такое впечатление, что разговор никогда не кончится. Рэйчел отвернулась, собираясь с мыслями, и рассеянно затянула пояс своего темно-синего плаща. Плащ и длинную белую юбку она надела специально, чтобы иметь респектабельный вид. Она считала, что так в полиции к ней отнесутся более внимательно и серьезно. Теперь стало ясно, что ее надежды не сбылись.

Ее глаза остановились на человеке в поношенной рабочей одежде, сгорбившемся на стуле. Он изучал свои ладони, будто хотел узнать, что его ждет, и, казалось, ничего хорошего не видел.

Рэйчел почувствовала приближение паники. Ей захотелось повернуться и бежать отсюда, но она глубоко вздохнула, моля Бога о ниспослании ей терпения. Она должна пересилить себя и заявить об исчезновении Виктории.

Наконец констебль положил трубку. Но едва он повернулся к Рэйчел, телефон снова зазвонил.

– Вечером в пятницу всегда так, – объяснил он и вновь снял трубку.

Она еле сдержала крик разочарования. Меньше всего ей хотелось выглядеть истеричкой. Рэйчел закрыла глаза, глубоко вздохнула, сосчитала до десяти, открыла глаза… и увидела поднимавшегося по ступенькам человека, присутствие которого в этом помещении производило более чем странное впечатление.

И дело заключалось даже не в том, что на нем было дорогое черное пальто до колеи, небрежно повязанный белый шелковый шарф и элегантные перчатки, и не в высоком росте, широких плечах и безукоризнено уложенных каштановых волосах, которые сияли, словно шелк, в резком свете ламп!

Он не был даже красавцем в традиционном понимании: грубоватые черты лица, высокие скулы, прямой нос, волевой подбородок. Он был не высокомерен, а уверен в себе.

Просто сразу было видно, что в отличие от нее он получит все, чего захочет: полное внимание и уважение. Даже почтение.

Человек открыл дверь и вошел, совершенно не осознавая своей мужской привлекательности и силы.

Он огляделся по сторонам, его взгляд на миг задержался на офицере за барьером, затем остановился на Рэйчел. Изумительный цвет его глаз поразил ее.

Как листва орешника – все оттенки золотого и зеленого. Человек улыбнулся ей, и от улыбки его глаза осветились изнутри, а сердце у Рейчел забилось быстрее. Непонятно почему она быстро отвернулась, вспомнив, как уже отреагировала однажды на привлекательного мужчину. В результате появилась Карли. Вчера был ее день рождения – годик и восемь месяцев. Сегодня малышка осталась с няней, так как ее мама отправилась в полицию.

Нет, решила Рэйчел, никогда она не пожалеет, что родила Карли.

Наконец молодой офицер положил трубку. Рэйчел сразу же начала произносить отрепетированные дома слова, боясь, что вошедший мужчина отвлечет внимание полицейского, но полицейский поднял палец, останавливая ее.

– Так, значит, – сказал он таким тоном, будто они обсуждали прекрасную весеннюю погоду, – ваша сестра отсутствует. Когда вы в последний раз видели ее?

– Я не видела ее довольно давно, – быстро проговорила Рэйчел. – Но мы время от времени говорили по телефону и писали друг другу письма. А сейчас я не могу найти ее. У меня предчувствие, что тут что-то не так.

– А, – сказал полицейский, – предчувствие.

Рэйчел взглянула через плечо, не проявляет ли нетерпения вошедший мужчина, и с удивлением увидела, что он сидит рядом с человеком в рабочей одежде и тихо беседует с ним.

Юрист, подумала она. Его лицо отчетливо выражало сочувствие. Рэйчел вновь повернулась к полицейскому, но успела заметить, как человек в черном пальто вынул из внутреннего кармана сотовый телефон.

– Я писала ей, – продолжала Рэйчел. – Я пыталась дозвониться до нее в течение нескольких недель. Я вернулась в Тортонбург, чтобы понять, почему мне не удалось связаться с ней, но не застала ее дома. На крыльце были свалены газеты, а письма уже не помещались в почтовом ящике. Соседка сказала, что Виктория должна была вернуться еще на прошлой неделе.

– Должна была вернуться? Значит, она уезжала? Вы знали о ее отъезде?

– Не знала, но…

– Почему вы считаете невозможным, что ваша сестра где-нибудь хорошо проводит время и решила продлить свой отдых?

– Почему вы считаете невозможным, что я права и она исчезла? – спросила Рэйчел, начиная сердиться. Полицейский повторил слово в слово то, что она услышала от отца, когда сказала ему, что ее беспокоит отсутствие сестры. Еще отец добавил, что смутно помнит, как Виктория собиралась на какое-то празднование.

– Что же заставляет вас думать, что она исчезла? Я имею в виду, кроме того, что у вас предчувствие?

– Рэйчел, ты здесь? – вдруг услышала она знакомый голос старого друга отца – Ллойда.

Сердце у нее упало. Отец сказал ей, раз уж она настолько глупа, что готова заявить в полицию об исчезновении сестры, то должна найти в полицейском участке Ллойда Креншоу. Но ей очень не хотелось обращаться к Ллойду. Манерой общения, да и обликом, он напоминал ей бульдозер. Даже полицейская форма не могла сделать стройной его квадратную фигуру. И надо же такому случиться, что Ллойд появился именно сейчас.

– Привет, Ллойд, – тихо сказала она, пытаясь скрыть растерянность. – Как поживаете?

– Прекрасно. А ты все такая же! Я думал, ты растолстела. Ну, знаешь, рождение ребенка и все такое.

Рэйчел натянуто улыбнулась: ей не хотелось обращаться к нему не только потому, что присутствие Ллойда ее всегда стесняло, но и потому, что Виктория просто ненавидела его.

– Вы хотите сами заняться делом мисс Рокфорд? – спросил молодой констебль, даже не пытаясь скрыть свое желание избавиться от Рэйчел.

– Каким делом? У тебя проблемы, дорогая?

Его оживление было немного неестественным. Впрочем, в Ллойде всегда было что-то фальшивое. Даже улыбка появлялась у него лишь на губах, а суетливые маленькие карие глазки не улыбались никогда.

Уголком глаза она увидела, что человек в черном пальто встал и подошел к ней.

– Виктория исчезла, – сообщила она Креншоу.

– Слушаю вас, сэр. Чем могу помочь? – раздался рядом голос молодого констебля, на сей раз выражавший уважение и готовность услужить.

– Добрый вечер, – произнес человек в черном пальто. – Меня зовут Дэймон Монтегю.

Он говорил тихо, но Ллойд Креншоу сразу потерял интерес к Рэйчел.

– Принц Дэймон Монтегю? – переспросил он.

– Да. – Дэймон кивнул Креншоу, затем снова повернулся к молодому констеблю. – У меня небольшая проблема. Мой…

– Проблема, сэр? – вмешался Креншоу. – Мы сейчас же ею займемся. Разрешите мне взять бланк и…

– Прошу вас. – Дэймон поднял руку в перчатке, и в его необыкновенных глазах Рэйчел увидела сочувствие к ней и поняла, что ему было забавно видеть подобострастие Креншоу. – Я случайно услышал, что исчезла сестра молодой леди. Вы же видите, она очень расстроена. Я думаю, что ее дело значительно важнее сломанной антенны в моей машине. Констебль… – он прищурился, читая имя, – констебль Бэрк легко справится с моими проблемами.

– Да, сэр. – Во всей фигуре констебля Бэрка было такое рвение, что Рэйчел захотелось ударить его.

– Что, исчезла твоя сестра? Виктория? – громко проговорил Креншоу и почти торжественно повернулся к ней, явно рассчитывая на одобрение принца Дэймона. – Почему ты так думаешь? Твой отец ничего мне не говорил.

– Виктория никогда не была для него на первом месте, – ответила Рэйчел. Отец пренебрегал Викторией, когда они с Рэйчел были детьми, почему же теперь он станет относиться к ней по-другому?

– Не говори глупостей, он всегда безумно любил вас обеих.

Рейчел глубоко вздохнула. Она пришла сюда не для того, чтобы выслушивать насмешки полицейского.

– Ты знаешь, я вспомнил, твой отец говорил, что Вики собиралась в отпуск.

Ее сестра терпеть не могла, когда Ллойд называл ее Вики.

– Мне кажется, с ней что-то случилось, – упрямо повторила Рэйчел. – Я заявляю, что моя сестра исчезла. Виктория обычно сообщает мне, куда и когда она собирается уехать. Ее соседка сказала, что она должна была уже вернуться.

Рэйчел готова была расплакаться.

– Так что ты от меня хочешь, дорогая? – удивленно смотрел на нее Ллойд.

– Чтобы полиция сделала то, что полагается делать, когда кто-нибудь заявляет об исчезновении человека, – сказала она, едва сдерживая рыдания.

– Что ж, раз ты настаиваешь, мы объявим ее в розыск, но знаешь, Рэйчел, Вики всегда была немного взбалмошной.

Это было явной ложью. Взбалмошной ее сестра никогда не была. Нисколько. Упрямой? Да. Любящей риск? Может быть. Сильной духом? Без сомнения.

Но взбалмошной? От горя и страха глаза у Рэйчел наполнились слезами.

– Неправда! – выкрикнула она. Глаза Креншоу не выражали ничего, кроме безразличия. Рэйчел охватило отчаяние, руки задрожали. – Пожалуйста, – прошептала она, – пожалуйста, помогите мне.

И помощь пришла, откуда она менее всего ждала ее. Дэймон снял перчатку и накрыл ее руку своей теплой и сильной рукой.

Ее потрясло неожиданное ощущение покоя и облегчения, какое испытывает усталый, промокший и замерзший путник, добравшийся до теплого, уютного дома после долгого пути.

Она никогда не чувствовала такой поддержки – когда от простого прикосновения вдруг стало легко и спокойно.

Ей вспомнились все тяготы, выпавшие на ее долю матери-одиночки, и сочувствие чужого ей человека утешило и обогрело ее.

По щеке Рэйчел покатилась слеза. Она освободила руку, чтобы смахнуть ее.

– В самом деле, капрал, – сказал с досадой ее защитник.

– Сержант, – поправил его Креншоу.

– Сержант, я думаю, было бы неплохо проявить сочувствие, – произнес принц Дэймон.

Креншоу выглядел как маленький мальчик, которого пристыдили за нехороший поступок. Он молча вытащил из ящика стола бланк и начал писать.

Рэйчел отчаянно пыталась найти в кармане носовой платок. Ее пальцы нащупали детскую пустышку и чепчик. Она уже собралась вытереть слезы чепчиком, как вдруг ей в руку был вложен платок.

Она взглянула на Дэймона. От его доброго и нежного взгляда ей снова захотелось плакать.

– Благодарю вас, – сказала она, прикладывая платок к носу и глазам. Она почувствовала аромат дорогого одеколона, и ей захотелось не отрывать платок от лица.

– Рэйчел, – сказал Креншоу, – как твое второе имя? И назови свой полный адрес.

Слушая рутинные вопросы об имени и адресе, об адресе Виктории, наблюдая, как Креншоу медленно записывает ответы, Рэйчел немного успокоилась.

– Мне уже лучше, – тихо сказала она принцу, стоявшему рядом, и с сомнением поглядела на использованный платок.

– Оставьте его себе, – беззаботно проговорил принц, будто прочитав ее мысли.

– Благодарю вас.

Уже второй раз она благодарит его. А у Рэйчел и Виктории была игра: если одна из них благодарила другую три раза, то должна была добавить: «Теперь я твоя навеки».

Такой простой шуткой они поддерживали доброе отношение друг к другу, которое всегда было спасательным кругом в окружавшем их мире.

Если принц еще здесь побудет, она станет его навеки.

Тем более что доброжелательность Креншоу наверняка сразу исчезнет, как только принц уйдет. Терпение Креншоу было явно на исходе.

– Сэр, ваше заявление уже оформлено?

– Да, – ответил Монтегю, делая вид, что не понимает намека.

– Мы сделаем все возможное, чтобы найти хулигана, который сломал вам антенну. Наверное, такое могли сделать кто-нибудь из Тортонов. Вы же сейчас на их земле. – Креншоу был так доволен собственной шуткой, что рассмеялся. – Возможно, даже сам герцог. В газетах пишут, что между вашими семьями нет любви.

– Я уверен, что у великого герцога есть дела поважнее, – ответил Монтегю, и в его выразительном голосе прозвучало едва сдерживаемое раздражение.

– Что вы, сэр, я просто пошутил. А было бы забавно, если бы герцог оказался в роли хулигана, не так ли?

– Я так не думаю. Что вы собираетесь сделать для поисков сестры молодой дамы?

– Я принял заявление!

– И что потом?

– Я дам ему ход, как положено.

– Возможно, вас не слишком затруднит заехать – вы говорили, Виктория? – домой к Виктории и задать несколько вопросов соседям? Ее домовладелица или подруги могут что-то знать.

На лице Креншоу снова появилось обиженное выражение.

– Вы согласны со мной? – В голосе Монтегю послышался металл, и Рэйчел взглянула на него. В его глазах теперь не было доброты, они были холодными и твердыми. Сейчас он был человеком, который привык отдавать приказания и видеть, что они беспрекословно исполняются.

– Мы сделаем все, что сможем, – неохотно произнес Креншоу, опустив глаза.

– Хорошо. – Монтегю повернулся к Рэйчел, и взгляд у него потеплел. – Вам уже лучше?

– Да. – К ее ужасу, от нервного напряжения она начала дрожать как осиновый лист. Ей пришлось отвернуться и поспешно взглянуть на часы. – О, я опаздываю, мне надо спешить.

– Вы не сможете вести машину в таком состоянии, – спокойно сказал он. – Я отвезу вас, куда вам нужно.

– Нет, не надо. Моя машина…

– Мой секретарь пригонит вашу машину.

– Нет.

– Вероятно, потому, что мы с вами незнакомы?

Голос у него стал мягким и нежным, и ей показалось, будто она всю жизнь знала принца Дэймона. Она тряхнула головой, не в силах произнести ни слова.

– Не беспокойся, – с усмешкой вмешался бесстыдно подслушивавший Креншоу. – Я видел вас вместе. Если еще и ты исчезнешь, Его Высочество будет первым, кого я буду подозревать.

– Не вижу ничего смешного, – резко ответил Монтегю.

Креншоу надулся.

– Я просто пошутил, сэр.

– Сейчас не до шуток! Ее сестра исчезла. У меня самого есть сестра, которую я очень люблю, за которую я отдал бы жизнь. Я знаю, как бы себя чувствовал, если бы она была неизвестно где.

– Хорошо, я понял, что вы меня поставили на место. – В темных крысиных глазках Креншоу появился злобный блеск.

Не удостоив его вниманием, Монтегю повернулся к Рэйчел, и голос у него снова стал мягким.

– Пожалуйста, позвольте проводить вас домой.

– Здесь, в Тортонбурге, у него нет права первой ночи, Рэйчел, – опять вмешался Креншоу.

Рэйчел задохнулась от гнева. Монтегю подчеркнуто медленно повернулся к Креншоу.

– Простите, я вас не понял.

– Кроме того, в газетах пишут, что женщины могут чувствовать себя в безопасности с тех пор, как умерла жена принца. Он же в трауре. Но я полагаю, люди уже заключают пари о том, кого ваши родители найдут для вас, сэр.

Монтегю оперся локтями на барьер и перегнулся через него с безразличным видом.

Рэйчел почувствовала, какая ярость скрывается за спокойствием Дэймона. Креншоу тоже понял, что перегнул палку, и испуганно сделал шаг назад.

– Я уже сказал, что не вижу тут ничего смешного. Мне редко приходится повторять. – Голос Монтегю был спокоен, но в нем явно слышалась угроза.

Креншоу быстро взглянул на Рэйчел, будто она была виновата в гнусной сцене, которую он устроил, и уставился на свои ботинки.

– Я ведь знаю Рэйчел с детства, мы практически одна семья. Вот почему я шутил с ней.

Рэйчел изумилась. Практически одна семья?

– Рэйчел, твой отец сказал, что ты хочешь найти работу. Канцелярская тебе подойдет? Я уверен, что мог бы найти здесь что-нибудь для тебя.

Рэйчел подумала, как это похоже на отца – даже не упомянуть, что она дипломированный специалист по составлению технической документации. И все из-за того, что он хотел видеть ее педагогом. Она рассчитывала получить вскоре контракт на работу по своей специальности и надеялась, что ее положение никогда не станет столь отчаянным, чтобы работать в ужасном полицейском участке, рядом с Креншоу.

– Спасибо, не надо, – твердо ответила она.

Креншоу бросил на Монтегю оскорбленный взгляд.

– Ладно, извините меня, Ваше Высочество. Если у вас нет ко мне больше вопросов, то я, с вашего разрешения, займусь делами.

– Да, – спокойно согласился принц Дэймон Монтегю, – вы можете идти. – Он дождался, пока Креншоу закрыл за собой дверь. – Очень плохо, когда такой человек становится офицером полиции. Ему следовало бы помнить, что он дал клятву защищать и помогать, а не запугивать и оскорблять.

Принц повернулся к Рэйчел с грустной улыбкой. Гнев его исчез.

– Он всегда был немного неприятным, – сказала она.

– Он считает себя другом вашей семьи? – улыбнулся Дэймон.

– Моим другом он никогда не был. Когда-то он учился у моего отца, директора Тортонбургской академии. Они дружат уже много лет.

Он кивнул.

– Все-таки позвольте мне проводить вас домой.

Казалось смешным, что принц Дэймон Монтегю, старший сын принца Чарлза Монтегю из Роксбери, просит разрешения проводить ее домой.

Неужели подобное происходит наяву, а не во сне? А может, в сказке, пусть и нет на ней хрустальных башмачков. Ответить «нет» могла только круглая дура.

– Нет.

У Золушки тоже хватило здравого смысла, чтобы убежать от принца.

– Я не могу допустить, чтобы вы вели машину, когда вам плохо, – настаивал принц Дэймон.

– Мне вовсе не плохо!

Он взял ее за руку, их пальцы на миг сплелись, и оба вздрогнули. Но она вздрогнула не от потрясения или страха, а оттого, что ее сердце внезапно пробудилось после долгого сна.

Как будто принц поцеловал ее и она проснулась. Ты перепутала сказки, Рэйчел, строго сказала она себе.

– Вы и в Тортонбурге обладаете властью? – спросила она, скрыв за шутливым тоном трепетное волнение сердца.

В ответ он рассмеялся тихо и нежно, и она почувствовала, что, кроме светлой радости, которую ей подарила Карли, до встречи с ним все в ее жизни было мрачно и грустно. От работы, от постоянных забот о младенце, от нехватки денег и времени нервы у нее иногда были натянуты как струна.

– Пожалуй, нет. Просто я хочу хоть недолго побыть рыцарем, вызволяющим даму из беды.

Повторить «нет» еще раз у нее не хватило сил. Рэйчел сдалась:

– Вы очень любезны, принц Монтегю.

– Друзья зовут меня Дэймон.

– Не думаю, что нас можно считать друзьями.

– Может быть, еще нельзя. Но мы подружимся.

Он сказал это так уверенно, что у нее загорелись щеки. Рэйчел не была знатной леди. Она не была красавицей, которой можно залюбоваться, не блистала остроумием. В ней не было ничего такого, что могло бы заинтересовать принца, пробудить в нем желание стать ее другом.

Она пошла вперед к выходу, он последовал за ней. Когда они проходили мимо человека в рабочей одежде, который все еще сидел на стуле, принц Монтегю протянул руку и быстро дотронулся до его плеча. Человек выпрямился, на его лице появилась улыбка.

Затем принц обнял ее за плечи. Ткань ее плаща была тонкой, и она почувствовала тепло его руки, его уверенность. Он помог ей спуститься по ступенькам к черному «ягуару», стоявшему справа от полицейского участка. Штрафная квитанция за неправильную парковку белела на ветровом стекле.

– Могу поспорить, что наш друг не терял даром времени и прибежал сюда, чтобы сделать мне сюрприз. – Дэймон не глядя положил бумажку в карман.

Она обеспокоенно взглянула через улицу на свой маленький красный «фольксваген». Во что ей обойдется стоянка? У нее едва хватило денег на поездку в полицейский участок, да и работы у нее еще нет. Но на ветровом стекле ее машины квитанции не было.

– Я должна оплатить стоянку, – сказала она. – Я…

– Не беспокойтесь, – ответил он, – положитесь на меня.

До сих пор Рэйчел очень гордилась своей независимостью. С тех пор как родилась Карли, Рэйчел никого не просила о помощи. Почему же теперь ей так приятно слышать, что о ней позаботятся?

Сегодня она смирит свою глупую гордость. Только один раз. Всего на один вечер. Вечер, который она проведет в сказке.

– Благодарю вас, – сказала она.

Ну вот. Третий раз. Теперь она стала его навеки.

Внезапно она подумала: существуют же семьи, где денег больше, чем могли бы потратить несколько поколений. Она не представляла себе, как можно жить, не беспокоясь о деньгах. Его машина стоила столько же, сколько маленький домик, который она мечтала приобрести для себя и Карли. Когда родилась Карли, она начала понемногу откладывать деньги, но оказалось, что, прежде чем она сможет собрать достаточную сумму, у самой Карли уже будет трое детей. Принц Дэймон открыл дверцу, и Рэйчел скользнула в роскошный, обтянутый кожей салон.

С тихим урчанием «ягуар» плавно тронулся с места и влился в поток машин.

Женщина, которая сидела в машине рядом с принцем Дэймоном Монтегю, казалась ему красавицей, пришедшей из сказки. Безупречно подстриженные волосы до плеч, обрамлявшие милое лицо, были необыкновенного цвета, и он подумал, что слово «каштановый», пожалуй, не подходило для их определения. Глаза цвета мокрого нефрита, небольшой нос, влажные и нежные губы никого не могли оставить равнодушным. Ее манера вздергивать подбородок наводила на мысль об упорстве, даже об упрямстве.

На приятном лице почти не было косметики, а естественный запах скорее мыла, чем духов, создавал ощущение легкости и чистоты.

Ее одежду – темно-синий плащ, белая юбка и такие же туфли-лодочки – можно назвать простой, но подобранной с большим вкусом. Небольшие сережки в форме белых капелек прекрасно гармонировали с ее обликом.

Ему внезапно захотелось поцеловать ее.

Странное желание повергло принца Дэймона Монтегю в изумление. Он не ожидал от себя такого. Сержант Креншоу, конечно, хам, но он сказал правду: с тех пор как год назад умерла жена, Дэймон жил словно в тумане, охваченный глубоким горем. Ему казалось, что его сердечная рана не заживет никогда. И не только из-за смерти жены.

Шарон умерла при родах. Их сын, маленькая копия Шарон, тоже умер.

Людям казалось, будто у него есть все. Когда-то, возможно, так и было. Но теперь ни деньги, ни положение в обществе, ни внимание окружающих – ничто не могло его утешить. Дэймон жил с ощущением потери и другую жизнь даже не мог себе представить.

О его трагедии знали все, даже такие, как Креншоу. Но только что Дэймон почувствовал, что сможет преодолеть свое горе. Начать снова жить. Выполнить свой долг.

Сегодня вечером он покинул родной остров Роксбери и на личном пароме прибыл на соседний остров в герцогство Тортонбург, чтобы встретиться с очередной красавицей, которых его благонамеренная мать упорно продолжала находить для него. Девушка подходила по всем параметрам: высокая, привлекательная, хорошо воспитанная, из знатной семьи. Иначе говоря, хорошая партия.

Когда они вышли из оперы, он увидел, что на его машине сломана антенна, но вместо гнева почувствовал облегчение – у него появился отличный повод отправить белокурую красавицу на такси с Филипом, своим секретарем, распрощавшись с ней на ступенях оперного театра. Так он избежал поцелуев, к которым у него не лежало сердце, и разговоров, которые не вызывали у него интереса.

Общественное положение других мужчин не требовало от них вступать в новый брак прежде, чем заживет в сердце рана. Им не надо было думать о долге произвести на свет наследника, даже вопреки своим чувствам.

Много часов провел он в детской, где никогда не будет спать его младенец, где еще незримо присутствовала Шарон. В уютной комнате с солнечно-желтыми степами, белыми занавесками на окнах, с плюшевыми медведями он будто наяву видел свою молодую жену. Вот она, смеясь, запрокинула голову, глаза заблестели от радости. Она могла бы позвать дюжину слуг, но решила сама разукрасить стены. Он снова видел ее в измазанном краской халате, натянувшемся на ее прекрасном животе, с кистью в руке. Высунув от усердия кончик языка, она рисовала пчелу на носу Винни-Пуха.

– Вам плохо? – раздался участливый голос женщины, сидевшей рядом.

Дэймон вздрогнул от неожиданности.

– Нет, нет, – легко солгал он.

Он предложил отвезти ее домой не только потому, что хотел ей помочь, но и потому, что надеялся побольше узнать о ее сестре.

Дело в том, что недавно он застал в весьма компрометирующей ситуации свою сестру Лилиан и принца Роланда Тортона, сына великого герцога Виктора Тортона из Тортонбурга. Роланд тогда рассказал, что у него есть сестра, незаконная дочь его отца, которая недавно была похищена. Поскольку семьи Монтегю и Тортон враждовали уже несколько веков, Роланд решил тайно приехать в Роксбери, чтобы узнать, не связано ли похищение с семьей Монтегю. Работая под чужим именем конюхом, Роланд встретил Лилиан, и они полюбили друг друга.

Сначала Дэймон пришел в ярость, но потом почувствовал, что Роланд говорит правду.

А когда в полицейском участке он услышал рассказ Рэйчел, ему показалось невероятным, что две женщины – сестра Рэйчел Виктория и дочь Виктора Тортона – исчезли одновременно. Ведь и Роксбери, и Тортонбург были знамениты на весь мир отсутствием преступлений.

Конечно, события в семье Тортон следовало держать в секрете, и Дэймон не мог задать Рэйчел вопросы, которые вертелись у него на языке.

– Вы знаете того человека, с которым разговаривали в полицейском участке? – тихо спросила она. – Я сначала подумала, вы адвокат.

Дэймон не знал, что ответить. Он не был знаком с тем человеком, но понял его боль. Пережив страшную трагедию, он научился сострадать людям и теперь чувствовал чужую боль как свою. Он не мог спокойно пройти мимо. Возможно, ему надо было помогать другим еще и потому, что сам он оказался беспомощен перед постигшим его горем.

Ему было стыдно за свое недавнее прошлое, когда он был так занят только собой и не понимал, что другим людям может быть плохо, и, уж конечно, не пытался им помочь.

– Нет, – сказал он, – я не знаю его.

– Он казался таким растерянным, – осмелилась она заметить.

– У него сына арестовали. Он не знал, что делать. Он простой человек. Шахтер.

– О боже.

Дэймон не сказал ей, что сразу позвонил по сотовому телефону своему адвокату, который сейчас уже должен быть в самолете на пути в Роксбери, чтобы помочь сыну шахтера.

– Думаю, у него все будет хорошо, – проговорил он уверенно.

Женщина рядом с ним улыбнулась, и ему захотелось, чтобы она улыбалась ему всегда.

Он думал о том, что жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на нелепую вражду. Как было бы хорошо, если бы Тортоны и Монтегю не враждовали. Может быть, они могли бы использовать свой авторитет, чтобы совершить что-то по-настоящему благородное, дать людям пример того, как сделать мир лучше. Может быть, они тогда оправдали бы то уважение, которое им выказывали на каждом шагу.

Надо просто любить ближнего, как самого себя.

Он покачал головой, горько улыбаясь своим мыслям.

Чуть больше года назад он был человеком, живущим совсем другой жизнью: управлял семейным бизнесом, играл в гольф и поло, занимался плаванием. С молодой женой они ходили на приемы и балы, отправлялись в круизы.

В их жизни не было места попыткам сделать мир лучше.

Старый монах, брат Раймонд, к которому Дэймон начал регулярно ходить после смерти жены и сына, не уставал повторять, что надо всегда надеяться на чудо, что после горя обязательно будет радость. Монах твердо верил, что ничто в мире не происходит случайно.

Тогда Дэймон не верил ему.

И вот сегодня вечером, сидя рядом с милой и, в сущности, совершенно незнакомой ему женщиной, он впервые почувствовал, что монах прав. Его чувство было подобно огоньку, мерцавшему в окружавшем его мраке. Дэймон постепенно становился таким, каким был раньше. Ему было странно ощущать, что мерцающий огонек обещает будущее. И надежду, непонятным образом связанную с красивой незнакомкой, которая спокойно сидит рядом с ним в его автомобиле, летящем сквозь черноту ночи по дороге, освещенной яркими фарами.