Текст книги "Языковое родство славянских народов"

Автор книги: Капитолина Ходова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

* *

*

Важным фактором, способствовавшим обособлению славянских языков или групп языков, была разница в конкретных формах и проявлениях обогащения их словарного состава. История славянских народностей и национальностей сопровождалась усложнением их общественного строя и развитием материальной и духовной культуры. От родового и племенного быта славяне переходят к образованию классов и к возникновению государств. Растут и расцветают города.

Языковые возможности, унаследованные от предшествующих эпох, становятся недостаточными. Рост и развитие языка находят свое выражение прежде всего в лексике. Появляется потребность в новых словах. Расширение объема словарного запаса обеспечивается отчасти путем заимствований из других языков, но главным образом путем самостоятельного использования унаследованных от древних эпох корней, а также суффиксов и префиксов (приставок), т. е. путем преобразования своих наличных словообразовательных элементов.

Внешние влияния в области лексики, проявляющиеся в процессе заимствования, так же, как и различие в путях внутренней эволюции, модифицируют и изменяют языки.

Что касается заимствований, то они были первоначально устными и шли из языков тех культурных областей, с которыми славяне имели территориальную близость. В славянские языки Запада проникали заимствования из латинского и немецкого языков. Особенно много немецких заимствований в лужицких языках: ср. bur ("крестьянин", нем. Bauer), butra ("масло", нем. Butter), negluka ("несчастье", нем. Ungluck), bom ("дерево", нем. Baum), stunda ("час", нем. Stunde) и др. В славянские языки Балканского полуострова проникали заимствования из греческого и турецкого. Например, болг. колиба, "шалаш", "хижина", молив "карандаш", корем "живот", кокал "кость", харесвам "нравиться" и другие – греческого происхождения, а слова черга "грубое шерстяное одеяло или ковер", чешма "источник", калфа "подмастерье", зарзават "зелень", "свежие овощи", куршум "пуля", чувал "мешок", "куль", торба, "торба", "сума" и другие – турецкого. В словенский язык проникали, кроме того, заимствования из немецкого и отчасти итальянского (например, bandera "знамя", barka "лодка" и некоторые другие). Наиболее ранними заимствованиями в русском языке были слова из языков скандинавских (например, ябеда, ларь, крюк, клеймо и другие), финских (пурга, тундра и другие), тюркских (башмак, кафтан, сундук, кисет и другие,). После возникновения письменности и установления широкого культурного обмена между народами процесс заимствования иноязычных элементов выходит за рамки территориальной близости, и приток заимствованных слов увеличивается. Так, в первые века русской письменности в основном через южнославянское посредство в русский язык переносилась греческая лексика, главным образом из сферы церковно-богослужебной: алтарь, ангел, икона, келья, монах и т. п. Заметное влияние оказал на русский язык и латинский, лексика которого проникала к нам не только непосредственно, но и через другие языки (ср., например, слова автор, студент, министр, экзамен и т. д.). С конца XVI до середины XVII в. на русский язык довольно значительное влияние оказывал польский язык (ср. слова вензель, сбруя, писарь, урядник и др.). С Петровской эпохи в силу исторических условий русский язык пополнился словами из немецкого, голландского, французского и английского языков. Особенно много французских слов из области быта и домашнего обихода появилось в русском языке в конце XVIII – начале XIX в. Начиная с XIX в., из английского языка переходят в русский слова, относящиеся к области железнодорожного дела, общественной жизни, быта, спорта. Из итальянского языка в русский попадают многие музыкальные термины.

Заимствования, укрепившиеся в языке, приспособляются к грамматическому строю и звуковым особенностям воспринявшего их языка. Иногда меняется и первоначальное значение заимствованного слова. Так, пол. wezel значит "узел" и родственно глаголу wiazac (вязать). В русский язык оно вошло только в очень специальном значении "вензель".

Но способ обогащения языка посредством заимствований всегда явно уступает в количественном отношении другим способам, главным образом способу образования слов из славянского материала. Новые слова в языке создаются не из произвольных звуковых комплексов, а из комбинаций уже существующих в языке словообразовательных элементов.

Отличительной особенностью почти всех классов слов (кроме числительных, местоимений), сохраняющихся в течение многих столетий и тысячелетий, является способность образовывать большие гнезда производных слов или входить в качестве составного элемента в состав сложных слов. Наличие многочисленных и разнообразных образований от одного корня слова связано с длительным пребыванием этого корня в языке. Слова древнего происхождения отличаются исключительным богатством и разнообразием словопроизводства. Так, например, слово лететь дало русскому языку базу для образования слов: влетать, вылетать, долетать, залетать, налетать, облетать, отлетать, полетать, прилетать, пролетать, перелетать, подлетать, слететь, улететь, слететься, разлететься, летать, вылететь, долететь, залететь, налететь, облететь, отлететь, полет, отлет, налет, прилет, перелет, недолет, вылет, слет, летный., перелетный, летучка, летучий., летун, летчик, летательный, и др. (Примеры акад. В. В. Виноградова). От корня слова жить в русском языке имеется свыше ста разнообразных производных слов.

Производные слова, образованные от прежних корней, сами нередко становятся источником для образования новых слов: так, русское слово травяной, образованное от корня слова трава, послужило основой для прилагательного травянистый; корень слова пуст стал базой для имени существительного пустыня, которое затем стало источником слова пустынный, слово высотник образовано от высотный, которое в свою очередь – от высота, а высота – от высокий.

Существование гнезд производных слов способствует длительному сохранению корней слов в языках. Поэтому мощные словообразовательные тенденции, являющиеся характерной чертой славянских языков, поддерживают их исконное родство в области словаря.

На примере ряда славянских языков, имеющих не только многочисленные параллели в корнях слов, но также и значительное количество общих суффиксов и префиксов, можно заметить своеобразное, специфическое для каждого отдельного славянского языка, употребление суффиксов и префиксов в составе слов.

При сопоставлении словарных материалов славянских языков разницу в использовании суффиксов и префиксов можно наблюдать при наличии в словах, привлекаемых из разных языков, одного и того же корня. Так, польское имя существительное poploch и русское переполох, имеющие одинаковое значение, отличаются друг от друга разницей в приставках при общности корня. Разница в приставках видна и между пол. przemial и рус. помол, пол. przepasc и рус. пропасть, пол. posucha и рус. засуха, сербохорв. омело и рус. помело, чеш. ucesati и рус. причесать и т. д. В качестве примеров использования разных суффиксов в словах с одним и тем же корнем и общим значением можно привлечь, например, название петуха по славянским языкам. Оно образуется от корня глагола петь, но при помощи различных суффиксов: ср. рус. петух (и диалектное петун), белорус. певень, болг. петел.

Ср. также разницу в суффиксах у имен существительных отвлеченного значения: рус. количество, сербохорв. количина, словен. kolikost; рус. чистота и пол. czystosc; рус. единство и пол. jednosc. Ср. имена прилагательные костяной, костистый, костлявый в русском языке и kostnaty, kostlivy в словацком и т. д.

Русское слово земляника отличается от польского poziomka не только отсутствием приставки, но и особыми суффиксами. В этом же заключается сущность отличия между рус. метель и пол. zamiec, рус. месть и пол., словац., чеш. pomsta. Словац. ozimina имеет с рус. озимь общую приставку, но разные суффиксы; болг. зимница отличается от этих слов отсутствием приставки и особыми суффиксами.

В чешском языке с корнем -nik– может сочетаться и приставка vz-, и противоположная ей по значению приставка za-: ср. vznikati "возникать", "происходить", "начинаться" и zanikati "погибать", "прекращаться", "вымирать", "угасать". Но русский язык, имеющий в своем распоряжении и корень -ник-, и приставку за-, глагола заникать не знает.

Некоторые словообразовательные элементы имеют в славянских языках разные области распространения. Так, если приставка из– со значением удаления является характерным признаком исконной южнославянской лексики, то приставка вы– с этим же значением представляет собой отличительную черту восточнославянских и западнославянских слов (ср. болг. глаголы извеждам, изгоня и рус. выводить, выгнать, чеш. vyvadeti, vyhnati).

Количественные соотношения в употреблении разных префиксов и суффиксов неодинаковы по славянским языкам. Суффикс -арь, заимствованный в глубокой древности из латыни, широко известный уже в старославянском языке в составе названий действующих лиц, в русском встречается гораздо реже, чем в чешском: ср. чеш. rybar, rezbar, kovar и рус. рыбак, резчик, кузнец 28. Древний славянский суффикс -ьба (ср. рус. борьба) почти совсем отсутствует в польском языке, тогда как в других языках слов с этим суффиксом довольно много. Для болгарского языка не типичны имена существительные с абстрактным значением, образованные при помощи суффикса -ка (ср. рус. страховка) 29.

Расхождение в морфологической структуре слов при общности запаса словообразовательных элементов и моделей словообразования также сообщают славянским языкам заметную индивидуальную окраску.

* *

*

На основе языков славянских народностей в результате развития самих народностей в нации с появлением и укреплением капитализма складывались национальные языки славян.

Общественно-политические и культурно-исторические условия, в которых протекал процесс образования национальных языков у разных славянских народов, были неоднородны, темпы протекания этого процесса неравномерны, эпохи неодинаковы. Поэтому и возраст современных славянских национальных языков различен. Окончательное формирование большинства национальных языков относится к периоду XVIII-XIX вв. Значительно позже развивается македонский литературный язык. Его образование началось с 40-х годов текущего столетия, когда в ходе борьбы против фашизма было принято решение о превращении Югославии в федеративное государство на основе национального равноправия всех ее народов, в том числе и македонцев.

В связи с образованием национальных языков постепенно прекращается возникновение в них новых диалектных явлений, а затем постепенно начинается стирание диалектных различий под воздействием литературной нормы языка.

Расширение и развитие словарного состава в этот период происходит как за счет словопроизводства от слов старого славянского запаса, так и за счет различных заимствований. Местные диалекты постепенно наполняются элементами национального языка и в то же время вносят свои элементы в его общий запас, преимущественно в области лексики и фразеологии. "Такие привычные русские слова, – пишет акад. В. В. Виноградов, – как земляника, клубника, паук, цапля, пахарь, вспашка, верховье, задор, такие, как улыбаться, хилый, напускной, назойливый, огорошить, чепуха, очень, прикорнуть, попрошайка, очуметь, гуртом, кулак, батрак, мироед, наобум, неуклюжий, мямлить и т. д., по своему происхождению являются областными... выражениями" 30.

Сливаясь в единый язык в процессе развития общенациональной языковой нормы, часть диалектных явлений (особенно в области лексики) входит в национальный язык, другая же часть сохраняется в течение некоторого времени, а затем постепенно вытесняется из обращения. В той или иной мере диалектно-областные различия длительное время сохраняются и в составе национального языка, особенно у некоторой части сельского населения.

Представление о близком родстве славянских языков оказывается еще более полным и всесторонним, если при их сравнении помимо фактов национальных литературных языков привлечь языковой (в особенности словарный) материал диалектов (местных наречий) во всем его многообразии, т. е. учесть факты языка, которые не вошли в национальные литературные языки при их формировании. Совершенно ясно, что лексика литературного языка намного богаче лексики диалектов, мало подвергавшихся влиянию книжного языка. Но в сфере диалектной речи родство славянских языков можно проиллюстрировать многими дополнительными примерами, которые обнаруживают сложность взаимопроникновения и взаимосвязей элементов разных славянских языков в наше время. Так, отдельные говоры русского языка, часто сохраняющие следы глубокой древности, по некоторым своим лексическим чертам являются более близкими к южнославянским или к западнославянским языкам, чем литературный язык. Эта близость обнаруживается в названиях конкретных действий, старинных орудий и предметов домашнего обихода, названиях животных, растений, явлений природы, в качественных характеристиках и т. д.

При сравнении лексики некоторых старославянских памятников с данными русского языка и его диалектов оказалось, что в русских диалектах можно отыскать параллели к очень многим старославянским словам 31.

Таким образом, изучение разнообразных диалектов славянских языков позволяет исследователю наблюдать все новые и новые отношения между языками. Дальнейшее изучение лексики диалектов много даст для уточнения этих отношений.

Укажем некоторые соответствия между русским диалектным словарным материалом и данными славянских языков.

Болгарскому ведро (наречие) "ясно" (о погоде) близко укр. ведро и рус. ведро (имя сущ.) "ясная, тихая, сухая и вообще хорошая погода". В русских диалектах это слово имеет очень широкое распространение. Оно отмечено в Московской, Калининской, Великолукской, Ленинградской, Псковской, Новгородской, Вологодской областях. Дореволюционные исследователи зафиксировали его в Архангельской, Вятской губерниях.

Ср. также чеш. loni, пол. loni, верхнелуж. loni, нижнелуж. loni "в прошлом году" (этому слову родственны также болг. лани, сербохорв. лане, словен. lani) и русское диалектное лони, лонись "в прошлом году", отмеченное в пермских, тверских, архангельских, вологодских, вятских, новогородских, заонежских, ярославских, смоленских, тобольских говорах Урала, приамурских говорах Дальнего Востока. Это слово известно также в украинских карпатских говорах.

Ср. чеш. obili "зерновые продукты", "хлеб в зерне или на корню", словац. obilie "хлебные злаки", "хлеба на поле", "хлеб как товар" и рус. диалектное обилье, отмеченное в архангельских говорах в значении "всякий хлеб на корню", в заонежских говорах в значении "зерновой хлеб", в ярославских говорах в значении "хлебные семена".

Ср. пол. zawora "деревянная задвижка", "засов", "запор", чеш. zavora, "засов, задвижка", сербохорв. заворница "задвижка", укр. завора "задвижка" и русские диалектные формы заворница, заворина, завор, заворка, заворня, завирка и т. д. В архангельских говорах отмечено заворница "жердь, которой закладывают изгородь", заворы "закладываемый жердями проезд между изгородью", в заонежских говорах – заворница, завор "горизонтальные колья в изгороди", в вологодских говорах – завор "ворота в изгороди", заворницы и заворины "жерди", в новгородских говорах – завор и заворы "ворота при полевых изгородях", в тверских говорах – завор "одно из прясел изгороди, которое легко разбирают и собирают", завор, заворка, заворня, заворина "жердь, закладываемая в проход загородки", в бывшей Вятской губернии – заворина "обтесанная жердь, вставляемая в заворки, т. е. в проход в изгороди", в ярославских говорах завор "часть перекладин в изгороди, вынимаемых для проезда телег", в тобольских говорах – заворы "жерди в огороде, которые можно разобрать для проезда".

Ср. болг. гъба, чеш. houba, словац. huba, словен. goba "гриб" и архангельское, костромское, пермское губа "всякий съедобный гриб" или "гриб из породы груздей, но худшего по вкусу качества", вятское губы, "грибы всяких родов", ярославское губы "грибы", губина "ягоды, огородные овощи и грибы, употребляемые в пищу", вологодское губина "грибы и ягоды", смоленское губяшичка "грибной нарост на деревьях".

Ср. пол. korec, чеш. korec, укр. корець "мера сыпучих тел" и новгородское корец "кувшин", "ковш", заонежское корец "ковш", ярославское, калининское, рязанское, смоленское корец, брянское корец, корчик, тульское и калужское корец, корчик.

Ср. пол. kat "угол", укр. кут "угол" и архангельское кут "самый далекий угол в печи или в доме", вологодское кут "место у задней стенки в печи", "кухня", "спальня", "задний угол", кутной угол "угол у порога", куть "задняя часть избы у печки", "угол у дверей, куда сметают сор", новгородское кут "передний угол", вятское кутяны "зрители на свадьбе, толпящиеся в углу", тверское кутник "короткая лавка, идущая от продольной лавки к двери", ярославское куть "угол против печи", "место за печью в заднем углу избы", "место в противоположном от печи углу", тобольское куть "часть избы, находящаяся возле передней части печи", тульское и орловское кут "передний угол в избе, направо от входной двери", смоленское кут, куток "красный угол", калужское кут, куток, кутник "угол в доме", "часть вдавшейся в реку земли".

Ср. пол, gnoj "навоз, удобрения", чеш. hnuj, словен. gnoj, сербохорв. гноj, болг. гной, укр. гнiй "навоз" и рус. диалектное гной "навоз", известное в рязанских и смоленских говорах. Ср. пол. dzieza и тульское, калужское, смоленское, пензенское, рязанское, саратовское, тамбовское дежа, дежка, дижка "квашня", ярославское дежа "квашня", дежник "покрышка на квашню".

Ср. болг. гуна, гуня "род крестьянской верхней одежды, обычно белого цвета", сербохорв. (диалектное) гуна "мужская одежда, подбитая кожей или из овчин" и тульское и орловское гунька "женская рубашка", вятское гуня "сорочка", заонежское гуня "чистая одежда" и "изношенная одежда", тверское гуня "старая, заношенная одежда", архангельское гуньё "старая рухлядь, тряпки, обноски", донское гуни "тряпки, лохмотья", рязанское и пензенское гуни "ветошь, обноски".

Ср. болг. китка, китен "пучок, связка", "кисть", "букет", сербохорв. кита "пучок, букет", словен. kitica "букет цветов", kita "гирлянда", укр. кить, кита "кисть", "букет" и вологодское областное кита "ветки у картофеля", "выдернутый горох", "стебли у гороха", костромское кита "гороховина", "гороховая трава", ярославское кита "гороховый стебель", китица "кисть", "пучек травы или цветов".

Ср. болг. зоб "корм", словен. zob "зерновая пища", сербохорв. зоб, зобане "овес" "зерновая пища", зобище "поле, где сеяли овес", зобити "кормить зерном", зобница "торба для корма лошадей", зобеница "овсяный хлеб", укр. диалектное дзьобенька "сумка, род котомки, надеваемой через плечо", и близкие слова из диалектов русского языка: архангельское зобить, зоблить "есть ягоды, горох, крупу и другие мелкие предметы, беря их поодиночке", зобать "есть муку, зерна", зобня "плетеная из лучины корзина", зобница, зобенка "корзина из бересты", заонежское зобать "есть сухое толокно, муку, ягоды", "жевать", "есть", "раскусывать", зобенка, зобница "корзина", новгородское зобелька "маленькая корзинка, в которую собирают грибы или ягоды", зобенька "берестяная корзина", вологодское зобать "есть ягоды", зобенка "корзина из бересты", тверское зобать "много употребить чего-нибудь, например табаку, вина", вятское зобать "с жадностью есть муку, толокно", зобенка "лукошко", зобня "четверик", ярославское зобинька, зобеньтя "корзина с крышкой, из луба или дранок", тульское и орловское зобачка "лукошко для грибов из липовых лык", брянское пазобника "земляника", курское пазобник "ягоды земляники", иркутское зобня "торба".

Ср. польский глагол ochlonac "успокоиться, прийти в себя", укр. охолонути "охладиться, остыть" и русское северо-западное охолонуть с тем же значением.

Ср. чеш. vir "вихрь", "водоворот", пол. wir "круговорот", "водоворот", "пучина", сербохорв. вир "источник", "омут в реке", "водоворот", словенское vir "ручей", болг. вир "водоворот", "омут", "водоем", "бассейн" и русское диалектное вир, отмеченное в курских говорах в значении "омут", а в пермских, тверских – "место на мельнице, куда падает вода" (ср. употребление этого слова в романе Н. С. Лескова "Некуда" в речи старой няни: "... ничего нет, ни моталки, ничего, ничего. Заехали в вир-болото, да и куликуем." Вир-болото имеет здесь переносное значение – "пустынное, безлюдное, глухое место").

Список соответствий между словарными данными русских диалектов и славянских языков можно было бы увеличить.

В словаре русских диалектов долго держатся старые соотношения между некоторыми наименованиями, сближающие эти диалекты с другими славянскими языками. Как указывалось выше, в древнерус. языке пальцем назывался большой палец, а остальные пальцы рук и ног назывались перстами. В наше время слова перст и палец с теми же значениями отмечены в некоторых вологодских говорах (Чарозерский район) 32. В вятских говорах в начале XX в. слово палец также зафиксировано только в значении большого пальца (для указательного, среднего и безымянного употреблялось название перст) 33.

Словарные связи между славянскими диалектами и языками часто оказывается возможным установить на территориях, разделенных большими пространствами. В. Г. Богораз в начале XX в. отметил в русских говорах Сибири (по реке Колыме) ряд слов, которые он принял за польские (например, осилок "силач", назвище "имя", урмой "гуртом", на уразах "в драке", рассоха "главный приток реки" и др.) 34. По объяснению Д. К. Зеленина, эти особенности языка занесены в Сибирь в XVI-XVII вв. потомками новогородцев, т. е. ильменских словен. К ильменским словенам в разное время приходили с запада группы прибалтийских славян, которые и наложили своеобразный отпечаток на речь населения древней области Великого Новгорода. На севере и востоке Сибири западнославянские черты русских говоров сохранились лучше, чем на европейской территории 35.

Близость между лексикой диалектов, не вошедшей в литературный язык, и лексикой других славянских языков еще раз указывает на то, что в эпоху до формирования национальных языков отношения между славянскими языками носили иной характер по сравнению с современностью.

* *

*

Славянские языки заключают в себе более сходства, унаследованного от древнейших времен, чем различий, приобретенных за период раздельного существования. Представитель любой славянской национальности после некоторой предварительной подготовки и сейчас поймет людей, говорящих на других славянских языках.

Близость славянских языков в области грамматического строя, запаса словообразовательных элементов и слов облегчает представителям братских славянских национальностей изучение славянских языков, способствует укреплению культурных связей между всеми славянскими странами.

ОСНОВНАЯ ЛИТЕРАТУРА

1. О. С. Ахманова, В. В. Виноградов, В. В. Иванов, О некоторых вопросах и задачах описательной, исторической и сравнительно-исторической лексикологии. "Вопросы языкознания", 1956, No 3.

2. Р. А. Будагов, Об основном словарном фонде и словарном составе языка, Л., 1952.

3. Р. А. Будагов, К проблеме устойчивых и подвижных элементов в лексике, "Известия АН СССР. Отделение литературы и языка", т. X, вып. 2.

4. Л. А. Булаховский, Введение в языкознание, часть II, М. 1954.

5. Ж. Вандриес, Язык. Лингвистическое введение в историю (перевод с французского), М., 1937.

6. В. В. Виноградов, Об изучении общего лексического фонда в структуре славянских языков, "Научный бюллетень Ленинградского государственного университета", 1946, No 11-12, Л.

7. В. В. Виноградов, Основные вопросы изучения современных славянских литературных языков, Вестник МГУ, 1949, No 7.

8. В. В. Виноградов, К истории лексики русского литературного языка, сб. "Русская речь", новая серия, I, Л., 1927.

9. Е. М. Галкина-Федорук, Современный русский язык. Лексика, М., 1954.

10. О. Гуйер, Введение в историю чешского языка (перевод с чешского), М., 1953.

11 В. А. Звегинцев, О принципах семасиологических исследований (автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук), М., 1954.

12. Н. А. Кондрашов, Славянские языки, М., 1956.

13. J. М. Korinek, Od indoeuropskeho prajazyka k praslovancine, Bratislava, 1948.

14. И. Леков, Единство и национално своеобразие на славянските езици в техния основен речников фонд, София, 1955.

15. И. Леков, Към въпроса за единството и националното своеобразие на славянските езици в основния им речников фонд, "Български език", 1953, кн. 3.

16. И. Леков, Езиковото родство на славянските нации, "Български език", 1952, кн. 3-4.

17. T. T. Lehr-Splawinski,W.Kuraszkiewicz, F. Slawski, Przeglad i charakterystyka jezykow slowianskich, Warszawa, 1954.

18. Т. Лер-Сплавинский, Польский язык (перевод с польского), М., 1954. Глава I. Праславянская общность; глава IV. Праславянское наследие.

19. А. Мейе, Общеславянский язык (перевод с французского), М., 1951.

20. А. Мейе, Введение в сравнительное изучение индоевропейских языков (перевод с французского), М.-Л., 1938. Глава VIII. О лексике.

21. А. Мейе, Сравнительный метод в историческом языкознании (перевод с французского), М., 1954. Раздел "Словарь".

22. J. Otrebski, Zycie wyrazow w jezyku polskim, Poznanskie Towarzystwo Przyjaciol Nauk, Prace Komisji Filologicznej, t. XII, z. 2. 1948.

23. В. Пизани, Этимология (перевод с итальянского), М., 1956.

24. А. М. Селищев, Славянское языкознание, т. I, М., 1941.

25. А. И. Смирницкий, Сравнительно-исторический метод и определение языкового родства, М., 1955.

26. Fr. Travnicek, Nauka о slovni zasobe, Praha, 1953.

27. Ф. П. Филин, Лексика русского литературного языка древнекиевской эпохи (по материалам летописей), Ленинград, 1949.

28. K. Horalek, Uvod do studia slovanskych jazyku, Praha, 1955.

29. S. Szober, Zycie wyrazow, I-II, Krakow-Warszawa, 1929-1930.

30. П. Я. Черных, Очерк русской исторической лексикологии, М., 1956.

31. И. Эндзелин, Славяно-балтийские этюды, Харьков, 1911.

ИСПОЛЬЗОВАННЫЕ СЛОВАРИ И СПИСКИ СЛОВ.

1. Л. Андрейчин, Л. Георгиев, Ст. Илчев, Н. Костов, Ив. Леков, Ст. Стойков, Цв.Тодоров, Български тълковен речник, София, 1955.

2. Бакотиh, Речник српскохрватског книжевног jезика, Београд, 1936.

3. Р. Bartos, Dialektologie morawska. Dil I, Brno, 1886.

4. С. Б. Бернштейн, Болгарско-русский словарь, М., 1953.

5 E.Berneker, Slavisches etymologisches Worterbuch, Heidelberg, 1908-1913.

6 В. Г. Богораз, Областной словарь Колымского русского наречия, СПБ, 1901.

7. А. Bruckner, Slownik etymologiczny jezyka polskiego, Krakow, 1927.

8. Е. Ф. Будде, Исследование особенностей рязанского говора, РФВ, т. XXVIII, No 3, СПБ, 1892.

9. Е. Ф. Будде, О говорах Тульской и Орловской губерний, СПБ, 1904.

10. Н. М. Васнецов, Материалы для объяснительного словаря вятского говора, Вятка, 1908.

11. В. Волоцкий, Сборник материалов для изучения ростовского (Ярославской губ.) говора, Сб. ОРЯС АН, т. LXXII, No 3, СПБ, 1902.

12 А X. Востоков, Словарь церковно-славянского языка, СПБ, т. I, 1858, т. II, 1861.

13. I. Gebauer, Slovnik starocesky, I-II, v Praze, 1903-1916.

14. М. К. Герасимов, Словарь уездного череповецкого говора, СПБ, 1910.

15 Н. Геров, Речникъ на българский язык, Пловдив, части I-V, 1895-1904.

16. Joza Glonar, Slovar slovenskega jezika, V Ljubljani, 1936.

17. А. Грандилевский, Родина Михаила Васильевича Ломоносова. Областной крестьянский говор, Сб. ОРЯС АН, т. 83, No 5, СПБ, 1907.

18. Б. Гринченко, Словарь украинского языка, тома I-IV, Харьков, 1925.

19. В. И. Даль, Толковый словарь живого великорусского языка, тома I-IV, изд. 4-е, М., 1955.

20. h. Даничиh, Рjечник из книжевних старина српских, I-III, У Биограду, 1863-1864.

21. Диалектологический материал по Новгородской губ., РФВ, т. 71, 1914.

22. Диалектологический материал по Тверской губ., РФВ, 1914,

23. Диалектологический сборник под ред. А. С. Ягодинского, т. I-III, Вологда, 1941-1946.

24. В. Н. Добровольский, Смоленский областной словарь, Смоленск, 1914.

25. Дополнение к опыту областного великорусского словаря, СПБ, 1858.

26. Гл. Елезовиh, Речник косовско-метохиског диjалекта, I-II (Српски диjалектолошки зборник, книга IV-V), Београд, 1932 и 1935.

27. Е. Желеховский, Малоруско-нiмецкий словар, т. I, Львiв, 1886; Е. Желеховский i С. Недiльский, Малоруско-нiмецкий словар, т. II, Львiв, 1886.

28. Д. К. Зеленин, Отчет о диалектологической поездке в Вятскую губернию, СПБ, 1903.

29. F. Ivekоvic, I. Broz, Rjecnik hrvatskoga jezika, I-II, U Zagrebu, 1901.

30. А. V. Isаcenkо, Slovensko-rusky prekladovy slovnik, Prvy diel, Bratislava, 1950.

31. Iсторичний словник українського языка под ред. Е. Тимченко, I, А-Ж, Xapкiв, 1930-1932.

32. Ст. Кабасанов, Говорът на с. Момчиловци, Смолянско, "Известия на Института за български език",БАН, кн. IV, София, 1956.

33. Kar. Кalаl а Mir. Кalаl, Slovensky slovnik z literatury aj nareci, V Banskej Bystrici, 1923.

34. Вук Стеф.Караhиh, Српски рjечник истумачен немачкиjем и латинскиjем риjечима, У Београду, 1935.

35. Jan. Karlowicz, Slownik gwar polskich, Vol. 1-VI, Krakow, 1900-1911.

36. I. Karlоwicz, А. Krynski, W. Niedzwiedzki, Slownik jezyka polskiego, Wyd fotooffsetowe, t. I-VIII, Warszawa, 1952– 1953.

37. А. Б. Карпов, Сборник слов, синонимов и выражений, употребляемых амурскими казаками, Сб. ОРЯС АН, т. LXXXVI1, No 1. СПБ, 1909.

38. L. Kopeckij, Rusko-cesky slovnik, Praha, 1937.

39. С. А. Копорский, Архаические говоры Осташковского р-на Калининской обл., "Ученые записки Калининского педагогического института, т. X, вып. 3, 1945.

40. J. Коtnik, Slovensko-ruski slovar. Ljubljana, 1950.

41.F. S. Kott, Cesko-nemecky slovnik, I-VII, v Praze, 1878– 1893.

42. Jurij Kral, Serbsko-nemski slownik hornjoluziskeje reсe, Budysin, 1931.

43 Г. Куликовский, Словарь областного олонецкого наречия, СПБ. 1898.

44. П. А. Лавровский, Русско-сербский словарь, СПБ, 1880.

45. П. А. Лавровский, Сербско-русский словарь, СПБ, 1870.

46. F. Lorentz, Slovinzisches Worterbuch, I-II, СПБ, 1908-1912.

47. S. В. Lindе, Slownik jezyka polskiego, т. 1-VI, Lwow, 1854– 1860.

48. Ф. Миклошич, Краткий словарь шести славянских языков (русского с церковнославянским, болгарского, сербского, чешского и польского), а также французский и немецкий, СПБ, 1885.

49. F. Miklosich, Lexicon palaeoslovenico-graeco-latinum, Vindobonae, 1862-1865.