Текст книги "Умирать или не умирать ответ простой... (СИ)"

Автор книги: Канамет М

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

"Бесконечные обивания порогов госучреждений превращают тебя в сварливую школьную уборщицу", – говорил, шутя Алик ей, если она слишком жестко наседала на младшего брата.

В ответ она только улыбалась, доставая свое спрятанное доброе сердце – наследство от матери.

За ее судьбу Алик опасался больше, чем за судьбу брата. "Сильная девушка пугает парней. Надеюсь, ей попадется какой-нибудь слабохарактерный добродушный великан, которым она будет управлять, и пробивать стены жизненных обстоятельств".

– Ну, все, – сказал Руслан. – Я сейчас подгоню коляску...

– Ошейник забыли.

Руслан принес ортопедический воротник и надел на шею брата.

– Ошейник, – сказал Алик еще раз и рассмеялся. – Я так привык называть его ошейником, что не могу вспомнить, как... оно называется на самом деле.

– Я думал так и называется, – ответил Руслан и почесал голову. – Только сейчас до меня дошло, что ошейник не то название ... вообще для какого-либо медицинского предмета.

Неожиданно послышались приглушенные гитарные аккорды.

Руслан вытащил телефон из карманов джинсов:

– Алло. Привет... Нормально, – Руслан, прислонился к изголовью кровати, и слегка сдвинув брови, начал кивать голосу из телефона. – Ага... Ага... Конечно... Хорошо.

Алик тем временем смотрел в сторону, не обращая внимания на звонок. Все что касалось этого мира, его уже мало заботило.

Брат, закончив говорить, отключил телефон и сунул обратно в карман. Ему неприятно было сообщать брату, кто звонил, но он посчитал, что должен это сделать:

– Это Юрий.

– Какой Юрий? – спросил Алик, без всякого интереса, чтобы не промолчать.

– Твой одноклассник. Помнишь? – "Твой бывший лучший друг", – говорил Руслан про себя.

Тут внутри Алика неприятно зашевелилось прошлое – давно отложенное в угол, утрамбованное и забытое, проснулось и перевернулось на бок.

Не выказав ни малейшего волнения на лице, Алик продолжил выбранным тоном безразличия.

– А-а-а. "Как не помнить". – И что ему нужно?

– Он просит посмотреть по инету кое-какую информацию. Говорит сам не бум-бум в этом. Он открывает магазин бэ-ушных телефонов, тут недалеко.

– Понятно. – Это означало, что Алик больше не хочет продолжать эту тему и Руслан замолчал. Они давно научились читать мысли друг друга.

Юрий был одним из двух лучших друзей Алика еще в прошлой жизни. После злосчастного для Алика дня они еще три года дружили, пока Юрий мог прогуливать школу, навещая больного друга. Последний раз они виделись семь лет назад, незадолго до школьных выпускных одноклассников.

Руслан с легкостью мог отказать Юрию, но он знал, что Алик не разрешит вмешиваться в их с Юрием дела.

– Он тут стоит, ждет, – сказал Руслан. – Я быстренько сбегаю, возьму у него пустую флэшку и тут же вернусь.

– Можешь не бежать, я никуда не тороплюсь.

Взгляд Алика невольно устремился опять в сторону окна. Он смотрел сквозь стекло, сквозь настоящее и видел прошлое.

Вскоре после возвращения из больницы одноклассники и друзья повалили волной. Каждый день по несколько часов засиживались они у кровати Алика. Вскоре интерес к Алику начал спадать. Через месяц остались только несколько ближайших друзей. Они приходили каждый день и не давали ему скучать. Вскоре визиты сократились до одного посещения в неделю, потом до одного раза в месяц. Через год остался только один из них – Юрий. Он навещал друга почти каждый месяц. Спустя три года он тоже окончательно исчез.

Жизнь после этого пошла другая, тяжелая, медлительная, беспросветная. Дни вечно скучные, вечно однообразные, такие же, как вчерашние, позавчерашние, месячной или годичной давности.

День полз черепахой, но недели и месяцы пролетали стремительной ласточкой. При прошествии целого года иногда вспоминались только праздники. Но когда оборачивался назад, удивлялся, как время отодвинуло его – Алика от той или другой памятной даты прошлого.

Обычный человек, каждый будний день выходит на улицу, идет на работу, каждый день, видит одну и ту же дорогу, одну и ту же работу, одни и те же лица, движения. Такие люди, часто жалуются, что не успели обернуться, как жизнь пролетела незаметно.

Когда видишь одно и то же каждый день, то в памяти эти одинаковые дни накладываются друг на друга. Все равно, что снимать на пленку неподвижно стоящего человека. Когда проигрываешь кино, пленка идет, то есть жизнь, а на экране воспоминаний – ничего.

Алик, не выходя на улицу много лет, видел в десять раз меньше обычных людей, поэтому его жизнь бежала в десять раз быстрей. Иногда, то, что было три года назад, казалось, событием прошлого месяца.

"Что бы жизнь казалась длинней, надо больше путешествовать, больше пробовать новое, меньше повторяться. Разнообразие продлевает жизнь". Эти советы он давал сестре и братьям.

Прошли года с момента страшной даты, появилась новая история жизни. День травмы стал точкой второго отсчета. Прошлое разделилось на две части, на то, что было до и на то, что после. "Все хорошее застряло позади. Теперь меда нет, осталось жало, корова больше не дает молока только говно, белую полосу ампутировали, осталось сплошная чернота".

Однажды один из бывших друзей купил автомобиль на заработанные деньги. Второй засветился в газете, раскрыв громкое преступление. Через месяц другой женился и через год у него родился сын.

Друзья повзрослели, он нет. Их дорожки разошлись, вернее они ушли, Алик остался.

"Когда у тебя есть ноги, у тебя есть почти все, когда нет ног, у тебя почти нет ничего".

* * *

Прошло полчаса как фильм начался. Два брата молча смотрели на монитор компьютера и за это время не перекинулись ни единым словом или взглядом.

На экране парализованного героя одевал высокий крепкий негр.

– Черт, что за ужас, – нарушил тишину Алик. – Чувствую себя голым, а меня снимают скрытой камерой. Хорошо, еще, что вместе с нами никто не смотрит это.

– Ну и что если бы и сидели. Люди же понимают.

– Я знаю, что понимают. Но мне не очень хочется, во время сеанса случайно поймать взгляд другого человека, и прочесть в его глазах "Я тебя понимаю".

Руслану нечего было на это ответить, и они замолчали еще на полчаса.

На экране ночь, в своей постели Филипп плакал и бился, силясь подняться.

Теперь тишину нарушил брат Алика:

– Этот эпизод заставил вспомнить детство, первые месяцы после твоего возвращения из больницы. Помнишь?

Алик часто моргал, его щеки и губы побледнели. Руслан смотрел на монитор и не видел лица брата.

– Помню, конечно... приступ паники у него, – ответил Алик. Он начал мотать головой, пытаясь вздохнуть, но что-то мешало ему, словно невидимый обруч сжимал его грудь. – Это у него клаустрофобия.

Вдруг Алик вспомнил больницу и свои первые недели болезни. Приступы удушья начались у него еще тогда. И чтобы успокоить его, в пример, всегда показывали соседа по койке. Вадима – ныряльщика и его черный от переизбытка зеленки, дырявый висок.

"Летом у нас всегда наплыв ныряльщиков", – шутил часто один из врачей. Вадим был припозднившимся ныряльщиком.

Почти любая травма позвоночника сопровождается еще и смещением межпозвоночных дисков. Самый простой способ вернуть все на место, это вытянуть голову из тела.

Хирург брал хорошо продезинфицированную леску и кривую иглу. Иглой прокалывали лицевой хрящ чуть ниже висков и под ним продевали леску. Потом за лески цепляли шестикилограммовый груз, который свисал с изголовья кровати больного. Длилась эта пытка от двух недель, до месяца.

Вадим во время обычного ночного приступа удушья, так сильно мотал головой, что после очередного рывка, оставил хороший кусок собственного мяса на леске. Через месяц Вадим умер, но не из-за лески.

Воспоминание только ухудшило положение Алика. Он смотрел на монитор и думал:

"Черт, я трачу последний день своей жизни в этом мире, на то, от чего стараюсь уйти навсегда".

– Я спросил тебя тогда, – говорил Руслан, не отрывая взгляд от монитора. – Твои руки такие тяжелые, что ты не можешь их поднять? Ты указал подбородком на стол в двух шагах от меня и спросил: – "Видишь тот стакан? Попробуй сдвинуть его с места взглядом". Я был маленьким и не понимал о чем ты. Потом я часто вспоминал сказанное тобой и спустя годы, до меня, наконец, дошло...

Руслан оглянулся и, заметив лицо брата, вскочил обеспокоенный.

– Все нормально?

– Трудно дышать... меня сейчас вырвет... воды... принеси...

Руслан потоптался на месте еще секунды две не зная за что хвататься, но когда услышанное дошло до него, побежал в кухню.

Алик крутил головой и втягивал воздух открытым ртом. Со стороны казалось, ортопедический воротник ожил и пытается его задушить.

Проглотив стакан воды, Алику не стало легче. Он попросил снять с него "ошейник" и отвести к окну. Брат быстро поставил дополнительную наставку на спинку инвалидного кресла, опустил до полу-лежачего состояния Алика и только потом снял воротник с его шеи.

Алик, наконец, вздохнул глубоко. Перестав моргать, он окинул даль, разминая взгляд. Казалось, он вдыхал своим взором широкий простор родной улицы и вышину горизонта.

– Ну как? Лучше? – спрашивал Руслан, и цветом, его лицо, мало чем отличалось от лица больного брата.

– Да, вроде все в порядке, – ответил Алик и вздохнул еще раз. – Легко дышится.

– Что это было с тобой?

– Кажется, клаустрофобия заразная болезнь. И она передается через экраны монитора. Я думал давно выработал иммунитет... но оказывается это не совсем так.

Прежде чем младший брат вставил слово, Алик добавил:

– Я побуду один. Ты иди, досмотри. Расскажешь, когда закончиться.

– Книгу, может музыку? – предложил Руслан.

Алик отрицательно мотнул головой и нежной улыбкой приласкал брата.

Руслан похлопал его по плечу:

– Я буду поглядывать в твою сторону. Но если что, крикни.

Руслан отошел на три шага и опять уселся за монитор компьютера.

Алик в улыбке подставил лицо дневному весеннему свету.

"Ну, привет солнышко. Если сегодня мой план удастся осуществить, завтра к этому времени, я буду уже мертв. Так что это наша последняя встреча, если верить священнослужителям... или не верить... в общем при любом раскладе мы с тобой больше не увидимся".

Придуманная бессонница поможет ему умереть. Три месяца назад врач прописал ему снотворное от бессонницы. Оно не помогло. Через две недели пришлось увеличить дозу. Еще через неделю прописали другое снотворное, более сильное. Через две недели оно тоже перестало помогать. Лечащий врач удивляясь, опять прописал новое лекарство еще сильнее прежнего. Но предупредил, что это самое сильное из всех существующих снотворных и если они тоже не помогут, придется взяться за твою бессонницу серьезно. Алику этого было достаточно, и он на этом остановился.

Каждый вечер, получая от сестры дозу таблеток, он дробил их на маленькие кусочки и пока не растаяли во рту, расплевывал по комнате. Лена два раза в неделю пылесосила комнату, и на такие мелочи не обращала внимание. Он не хотел привыкания к этим таблеткам, иначе потом, потребовалось бы больше снотворного, что бы умереть.

– Я давно уже умер, – говорил про себя Алик. – Только голова и осталась. Тело уже давно на том свете. Словно врата мира живых и мира мертвых захлопнулись у меня на шее, и я застрял между ними.

Мои мысли тоже давно там. В первые месяцы болезни видел сны, как я здоровый бегаю в школу с друзьями, играю в футбол. Потом они изменились. Снилось как я бегу, бегу изо всех сил, но меня легко догоняют. Я вытаскиваю пистолет, только никак не могу нажать на курок, сил не хватает пальцам. Сколько раз я видел этот сон и ни разу не смог нажать этот чертов курок.

А больше года назад, сны перестали сниться мне. Говорят, что со слепыми так бывает. Но я-то не слепой. Наверное, сны перестают сниться, когда перестаешь мечтать. А кто человек без мечты? Животное? Овощ?

Зачем самому страдать и других заставлять страдать. У матери было больное сердце, и оно не выдержало бы, если бы я умер раньше нее. Но пришло время, исполнить мысль, зародившаяся во мне еще семь лет назад. Сколько лет я холил и лелеял ее, что отточил до идеального плана. В отличие от матери, братья и сестра молодые и здоровые, они выдержат этот удар. Это лучше чем висеть мертвым грузом у них на шее. Может, они и привыкли заботиться обо мне, как люди привыкают умываться и чистить зубы по утрам. Но они должны обзавестись семьей как старший брат. Хуже будет, если я помешаю этому.

Каждый день я умираю по чуть-чуть в их сердцах. Через двадцать лет никто уже не прольет слезу на моей могиле. Годы забот обо мне, высосут тонкой струйкой из них, всю любовь что они чувствуют сейчас ко мне. Надо уметь вовремя уйти и оставить о себе добрую память.

Пора, наконец, прекратить этот фарс под названием жизнь.

Неприятно конечно огорчать родных, но цель давно определена. Но... все так странно. Странно не потому что все кажется необычным, а совсем наоборот. Тут и речи не идет о недостатке решимости. Все так легко и непринужденно, просто нет ощущения того что я делаю это впервые. Столько раз надумано и передумано все. Кажется, я уже много раз кончал жизнь самоубийством.

А мысль неосуществления семилетнего плана, приводило его в непередаваемый ужас.

– Если не сумею сегодня умереть, я просто сойду с ума, и проживу дурачком еще пятьдесят лет. Попытка самоубийства это роскошь, которую я не смогу позволить себе еще раз.

Интересно, что хуже, ад или отсутствия всего? Черт его знает. Пятьдесят процентов шансов спросить его самого при личной встрече.

Тут на нос ему села муха. Он дернул головой, муха тут же улетела, только нос начал чесаться. Он давно научился не замечать этого и не стал звать брата.

Пришлось научиться. Однажды ночью он разбудил мать, что бы она почесала ему за ухом. Она вскочила, сонная, шатаясь по сторонам, словно пьяная, чуть не упала. Ему тогда стало так жалко ее, что когда она, выполнив его просьбу, легла обратно в постель, он заплакал.

"Где ты теперь? Мама", – говорил он давно остывшее слово. – "Жаль что я не богатый, как этот аристократ из фильма. Вылечить бы тебя и жить с тобой и не быть никому в тягость. С тобой я бы вытерпел все.

Алик смотрел вдаль, отсутствующим взглядом, взглядом, видящим дальше горизонта. Справа бесшумно подошел брат и заговорил:

– Я подумал, ты спишь. Последнее время ты днем спишь много. Эти таблетки, что ты пьешь? Мне кажется, они так на тебя действуют.

– Наверное, – ответил Алик, хотя знал, таблетки тут не причем. – Ну как, понравился фильм?

– Ну, фильм как фильм. Ничего интересного.

– Мне тоже так показалось, – ответил Алик.

– Нельзя верить критикам. Черт бы их побрал. Эти их комедии, совсем и не комедии.

Алик улыбнулся.

– Но музыка хорошая в концовке, – добавил Руслан.

– Да я слышал, мне тоже понравилось.

– Кажется, я ее, где-то слышал, но не помню где.

– Может, слышал, а может и нет. У меня такое часто бывает, когда слышу красивую песню. Если даже и впервые слышу.

Руслан молча кивнул несколько раз. Он почти во всем соглашался с братом.

– Лена еще не звонила? – спросил Алик.

– Пока нет, – Руслан вытащил мобильник и посмотрел на часы. – Когда уходила, сказала, вернется к двум. Еще час если верить ей. Но так как она пошла за покупками, смело можно приплюсовать еще час.

Они промолчали несколько минут.

– Каков дальнейший план действий? – спросил Руслан.

– Принеси, пожалуйста, наушники, – сразу ответил Алик.

Руслан обернулся за три секунды.

– Книги, музыка?

– Музыка, – ответил Алик.

– Свинцовый метал?

Алик кивнул в улыбке:

– Врубай Nightwish, и по порядку.

Руслан не торопился исполнять просьбу брата.

– Давно ты их не слушал.

– Давно, – согласился Алик. – Соскучился по ним. Поэтому и не слушал.

– Вчера я шлялся по страничкам метал групп в Википедии, – начал Руслан. – Прослушал хиты нескольких и выделил одну. Скилет или Скайлет называется, точно не знаю. Но уверен, тебе они понравиться.

– Нет, – ответил Алик категорично. – Сегодняшний день не для новых знакомств.

– Как скажешь.

Руслан надел наушники Алику:

– Ну, ты ори, если что. Я тут рядом, за компом.

– Вернется сестра, позови, если даже буду спать, – предупредил Алик.

Руслан кивнул, включил музыку и ушел.

Алик ублажал слух густым приятным звуком, и освещенная солнцем улыбка, разлилась по его лицу.

Полчаса спустя, Лена вернулась. Совместно с младшим братом, они быстро переодели Алика в новый спортивный костюм.

Сестра сказала, что ему идут эти новые брюки, и что он в нем выглядит настоящим красавчиком.

Ему было смешно это слышать. Как, бесформенному хламу вроде меня, может идти какая-либо одежда? И какая разница, сменю я одежку или нет? Что измениться если я надену не синие штаны трехмесячной давности, а серые – новые?

Если бы счастье мерили по какой-нибудь шкале и за образец взяли бы мальчика, которому только что подарили четвертый плейстейшен, то вряд ли теперешнее состояние Алика, могло сравниться с одной стотысячной долей счастья мальчика. Эту новую одежду он воспринимал как дополнительные, ненужные хлопоты. Поэтому баллы счастья, наоборот, ушли бы в минус.

* * *

Старший брат Алика – Марат, со своей дочкой шести лет, сидел в кресле, переключая пультом каналы. Сам Алик, в ортопедическом воротнике, с задранным подбородком, сидел в инвалидной коляске рядом с ними.

В комнату вбежал четырехлетний сын Марата с разбегу врезался в объятья отца. Запыхавшись и весь красный, мальчик в беззаботной улыбке оглянулся на больного дядю.

Жесткий воротник придавал ему строгий и гордый вид. Но мальчика это не смутило. Улыбаясь не тускнеющей улыбкой, он вырвался из рук отца, ударил старшую сестру ногой и опять убежал в кухню. Там трудились сестра Алика, жена старшего брата и тетя Лида.

Руслан сидел в соседней комнате, вместе с сыном дяди – Артуром, другом и однокурсником по ВУЗу. Артур делился сегодняшними новостями из студенческой жизни. Иногда оттуда слышались обрывки их беседы и шепот. После шепота обычно доносился хохот.

– Ну как ты?

Старший брат уже спрашивал Алика и сделал это еще раз, что бы не молчать.

Алик дернул уголком рта.

– Да ничего особенного.

– Младший слушается хорошо? – нашел Марат за что зацепиться не повторяясь. – После учебы сразу приходит домой? Или еще подростковые заскоки играет в одном месте?..

– Все нормально, – Алик улыбнулся. Старший брат потрепал его руку, тоже улыбаясь.

Девочка заинтересованно смотрела и слушала разговор братьев.

"Очень любопытная, – думал Алик. – Больше смотрит на нас, чем на тигрицу и ее детенышей по телевизору".

– На счет сестры я спокоен, я хорошо знаю ее, – не успокаивался Марат. – Но вот младший. У него все еще ветер в голове. Ты если что, скажи, я сразу поставлю его на место...

– Все нормально, – перебил Алик. Начиная злиться он, чуть не повысил голос. – Все нормально, – повторил он еще раз, спокойно.

Старший брат, довольный ответом, продолжил переключать каналы. Когда на экран телевизора вернулась мордочка дикого тигрёнка, он отложил пульт.

Нападки Марата на Руслана, были частыми явлениями. Алик подозревал чувство вины, у Марата, к нему. Ушел, оставив их одних.

Алик не хотел злиться на Марата, он вообще ни на кого не собирался злиться. Когда кто-то нелестно начинал отзываться о младшем брате, реакция Алика всегда бросалась вперед, опережая разум.

Он сильно любил Руслана. Алик переживал за младшего больше чем за самого себя.

Годы что они провели в тесной комнатке, сблизили их на столько, что они стали единым целым. Алик был для Руслана не только братом, объектом забот и другом, он стал для него и дневником, в котором записывал свое самое сокровенное, дневником умеющий давать советы. Он рассказывал Алику, пересказывал весь прожитый день и жизнь. А младший брат для Алика стал глазами и ушами в мир – за стенами этого дома.

"Даже он стал мне чужим", – подумал Алик, наблюдая за старшим братом. – "Если родной брат стесняет меня, то, что и говорить про друзей детства. Что связывает меня с ними теперь? Ничего. Узел развязался", – Алик поднял взгляд опять на брата. – "Он заботился обо мне, когда Руслан был еще ребенком. А сейчас и поговорить-то с ним уже не о чем".

Тут сынок Марата, подражая губами, звукам мотора вбежал в комнату и под гортанный визг покрышек, врезался в сестру. Девочка наградила его двумя, тремя тумаками. Когда он собрался уезжать его схватил отец и запер в объятьях. Мальчик весь раскрасневшись потянулся натужно, но вырваться на свободу не смог, его авто явно буксовало. Тогда он начал лягаться и кусать руку отца.

– Прекрати, – строго приказал Марат.

Но мальчик не собирался прекращать. Он начал лягаться в сторону сестры, и за это она показала ему язык. Мальчик ответил тем же, но его высунутый язык не обладал тем эффектом, которым обладал высунутый язык девочки. Эту природную несправедливость он в свои четыре года уже подметил. И когда с третей попытки мальчик вырвался из рук отца, он первым делом отомстил. Ударил сестру и опять убежал.

Девочка не стала гнаться за ним. Она с высоты своего разума просто смерила надменным взглядом убегающую обезьянку и приладила волосы за ухо.

Девочка заметила улыбающегося Алика, который за ними наблюдал, и тоже ответила ему улыбкой. Ее щеки немного покраснели, словно извиняясь за своего нерадивого глупого родственника.

"Ну что ж, кажется, самое время начинать, – подумал Алик. – Выбор был из двух, сын дяди или дочка Марата. Надеюсь, потом никто не догадается, как это произошло. Хотя какая мне будет разница".

– Ну как там дела на кухне? – обратился Алик к старшему брату. – Стол уже накрывают? А то, я уже проголодался.

Марат, словно этого и ждал.

– Я сейчас спрошу, – сказал он и вышел. Хотя это легко могла сделать и дочка сидевшая рядом.

Марат, когда приходил в гости, старался сразу же откликаться на все просьбы больного брата, словно восполнял этим свое отсутствия в их жизни.

"Надеюсь, у меня есть минуты две или три, а то могу и не успеть", – подумал Алик и посмотрел на девочку.

Девочка из-за не знания как вести себя в обществе больного дяди, вела себя тихо и как нельзя лучше. Она иногда смотрела на него и улыбалась. Алик тоже улыбнулся и обратился к ней:

– Не могла бы ты оказать мне небольшую услугу?

– Конечно, – отозвалась она сразу.

– У меня в комнате, рядом с моей кроватью, на шкафчике, стоит две баночки с лекарствами. Так вот одна из них полная, а в другом две штучки остались. Можешь съесть эти две штучки, они вкусные, только ни в коем случае не ешь из полной баночки? Потом, пересыпь пожалуйста из полной бутылки половину лекарств в пустую. Все поняла?

Девочка мотнула головой.

Алик опять все пересказал, но медленно и с перерывами после каждого действия, которое она должна была совершить.

– Поняла теперь?

Девочка неуверенно кивнула.

– Точно поняла?

Девочка опять кивнула.

– Не ешь белые таблетки. Только желтенькие, – еще раз более внушительно повторил Алик. – Ты разбираешься в цветах?

– Да. В школе я учусь на одни пятерки.

– Тогда скажи какого цвета спина вон того тигренка?

– Желтого.

– С желтым цветом, по крайней мере, ты знакома. Молодчина. Тогда иди и сделай, как я сказал. Только никому об этом не говори. Хорошо? Не ешь белые таблетки, – прокричал Алик уходящей девочке.

За накрытым праздничным столом, разговор шел исключительно между тремя женщинами. Парни слушали не очень внимательно, но в нужном месте успевали кивать. Иногда выпадая из беседы, они принимались за еду, или полушепотом перекидывались шутками понятными только им. Алик тоже больше прислушивался к парням, но последняя тема женщин затрагивала лично его. Поэтому ему пришлось повернуть внимание в сторону женской части стола.

Сестра возмущалась тому, как зубной врач обошелся с Аликом.

– А что конкретно врач ответил? – спросила тетя.

– Он сказал, что никогда не оперировал людей с первой группой инвалидности.

– Кого же он тогда оперировал? Здоровых, что ли? – и тетя Лида негодующе помотала головой.

– Может, просто деньги ему нужны? – догадалась жена брата.

– Ясное дело, – ответила тетя. – Я попрошу Валеру поговорить с ним, как только вернется.

– Сволочи, – горячилась сестра Алика. – Нацепили белые халаты, собрались в одну кучу и возомнили себя богами. Без жертвоприношений задницу с места не сдвинут.

Лена злилась больше еще и потому, что зубной врач, отказав принять Алика, повернулся и быстро ушел. Она огорошенная неожиданным концом разговора не успела дать достойного ответа.

Девушка с жалостью посмотрела на больного брата и погладила его по лицу.

– Ты права, совсем человечность потеряли, – вставил в минутную тишину, Марат. – Иногда они считают за оскорбление, когда начинаешь разговаривать с ними на равных.

– Ему бы на место Алика, – выпалила сестра Алика.

Зубная боль действительно беспокоила Алика. Нападая раз в месяц, боль проходила только на второй или третий день. Но сейчас эта проблема не имела для него никакого значения. Через час все решиться. Через час он умрет, умрет зубная боль, умрет душевная боль, все вокруг исчезнет. Весь мир умрет.

По спине Алика пробежал холодок. На секунду ему стало страшно. Но сопоставив свою смерть с тем, что его ожидает в мире живых, к нему вернулась железная решимость. Страх перед такой жизнью, побеждал страх перед смертью.

"Дело решенное. Дальше, главное следовать плану, и все должно получиться".

В конце нам всем придется заплатить за свою прожитую жизнь – смертью. Но самое обидное, за неудавшуюся жизнь мы платим ту же цену.

Сынок Марата, весь день бегал как заведенный. К вечеру его завод подошел к концу, и сидя за столом, его глаза уже начинали слипаться. Он уже два раза поймал свою упавшую голову, на полпути к тарелке с недоеденным мясом.

Наконец взрослые решили пожалеть мальчика и, пропустив лично для него маловажные моменты застолья, перешли сразу к десерту.

Не доев и половины куска именинного торта, мальчик уронил голову назад и его отнесли в соседнюю комнату, на диван.

Застолье и разговоры продолжались. Алик во всем этом не принимал участие. Он словно бестелесный призрак, молча наблюдал со стороны.

Сестра, обратилась к нему, улыбнулась и что-то проговорила. Он ничего не слышал, и в ответ просто улыбнулся.

Ему вспомнилось далекое прошлое. Двухгодовалая сестра впервые попробовала газировку, и ей так понравилось, что попросила еще "аксировки".

Алик медленно переводил взгляд с сестры на младшего брата. Парни в конце стола шептались и смеялись о своем. Руслан заметил взгляд Алика и кивнул, словно говоря: "Что-нибудь нужно? Я мигом".

Алик только улыбался и мотал головой. Ему вспомнился случай, как он, играя с маленьким братом, сделал ему подножку и тот, ударился об угол тумбочки. На его левом виске выросла большая шишка, и мать тогда отругала Алика, крича, что он чуть не убил брата.

Марат сидел, задумавшись. В детстве старший брат был его защитником. Однажды в школе Марат избил одного парня старше себя, за то, что тот ударил Алика.

Иногда Марат, переглядываясь с дочкой, показывал разные рожицы и смешил ее.

Слезы умиления и счастья готовы были потечь из глаз Алика. За последнее время, счастья он видел только оглядываясь назад, в прошлое.

Тут он вспомнил мать. В горле сдавило, в груди отяжелело.

"Все что у меня было, все осталось в прошлом". – Он открыл рот и вдохнул глубоко, чтобы не заплакать.

– Пойду я, – сказал Алик сестре полушепотом. – Устал очень.

– А именинный торт? Ты же не попробовал. Зря тетя пекла его для тебя?

– Конечно, я и забыл, – сказал Алик с извиняющейся улыбкой на лице.

Он забыл не только про торт, он уже забыл вкус только что съеденных блюд. Алик попытался вспомнить, что сейчас ел, но не смог.

Он уже не торопился уходить. "Получасом раньше, получасом позже".

Алик по-прежнему, словно глухой не слышал происходящего за столом. Он только наблюдал за братьями и сестрой, вспоминая прошлое.

Когда сестра пошла в первый класс, она боялась оставаться одна в школе. Почти месяц Алик учился с ней в одном классе.

Однажды Марат показал ему удочку, которую обменял у одноклассника на обертки от жевательных резинок. И они не спросив ни у кого разрешения, отправились ловить рыбу. Алик хорошо помнил, как они за полчаса поймали пять карпов размером с ладонь. И когда дядя и мать нашли их около зарослей камыша, она набросилась на них молотя кулаками, (больше доставалось, конечно, Марату) они позабыли и про удочку и про рыбы. Обоих словно преступников запихнули на заднее сиденье двадцать четвертой волги и повезли домой. После тяжеловесных оплеух матери так жгло лицо и плечи, что про удочку они вспомнили только на второй день. Возвращаться на озеро что бы подобрать было опасно и глупо. Это была их первая и последняя с братом совместная рыбалка.

– Только что вспоминал, как мы в детстве убежали на рыбалку, – сказал Алик, лежа уже в постели. Рядом стоял Марат и Лена. – И как мама нас наказала тогда.

Марат улыбнулся, немного натянутой улыбкой и сдвинул брови, отыскивая в памяти, давний случай из детства.

"Это у меня, наперечет, то, что можно вспомнить", – подумал Алик. – "У Марата уже есть жена и дети. Воспоминания из нашего общего прошлого, у него ушли на второй план, уступив новым воспоминаниям – о первой влюбленности, о рождении своего первого ребенка, его первому шагу, о рождении второго ребенка".

– Кажется, что-то припоминаю, – проговорил Марат. Но по его неуверенному лицу и мимике было видно, что его воспоминания, не очень ясные, не очень полные и живые, по сравнению с воспоминаниями Алика.

Марат присел на кровать больного брата. Лена решила не мешать и ушла.

– Знаешь, после этого я ни разу не был на рыбалке, – признался Марат. – Так сразу захотелось посидеть с удочкой у озера. Давай как-нибудь в ближайшие выходные вырвемся. Всем вместе, возьмем и дядю, с тетей. Я завтра же удочек накуплю.

Алик грустно улыбнулся.

"Нет",– подумал он. – "Эта не та рыбалка, что была тогда", – вслух сказал:

– Может быть.

– Ловлю на слове, – сказал Марат и взмахнул воображаемой удочкой в сторону больного. – А то ты совсем не выходишь из дому.

Старший брат встал, что бы уйти.

– Сделай для меня одно одолжение, – попросил Алик.

– Все что угодно.

– Я всегда пью витамины перед сном, дай мне, пожалуйста, несколько штучек. Вон из той пестрой баночки, на тумбе.

Марат взял баночку и прочитал:

– Витаминный комплекс, – открутив крышку, высыпал на левую ладонь пять штучек, – А сколько нужно?

– Дай штучек десять.

– Не многовато?

– Это же витамины, – сказал Алик, вкладывая в свой голос столько равнодушия, сколько мог выдать его неспокойное сердце.

– Я слышал, что и с витаминами можно переборщить, – словно специально упирался Марат.

– Это здоровые, могут переборщить, – отвечал Алик. – Мне много витаминов нужно, больше чем здоровым.

– Вот поэтому тебе нужно на солнце выходить, что бы поменьше таблеток пить. Витамины – но все равно таблетки.