Текст книги "Возвращение росомахи (Повести)"

Автор книги: Камиль Зиганшин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Глава 34
Долгая дорога домой

Косматый зверь брел нескончаемой сумрачной тайгой двадцатый день. Его шаг по-прежнему был ровным, четким, как и в первые дни пути. По почти прямой линии следа было ясно, что он точно знает, куда идет. Позади остались сотни километров. О том, что его ждет впереди и когда покажутся горы, где он родился, Топ не знал. Он просто шел, подчиняясь зову родины. Когда появлялись попутные звериные тропы, пользовался ими. Это было не только удобно, но и полезно – то и дело набегали зайцы, олени.

В одной из долин Топ уловил запах дыма. Снедаемый любопытством, он круто отклонился от своего направления. На галечном берегу шустрой речушки чадил дымокур. Рядом убежище двуногого из туго натянутой безволосой шкуры цвета пожухшей травы. Поодаль по колено в воде человек. Зачерпывая корытцем гальку с песком, он покачивал его, сливая содержимое в речку. Эта странная процедура повторялась все время, пока Топ наблюдал за ним. Как ни силился зверь понять смысл этих однообразных движений, так и не смог найти им объяснение. В нем даже пробудилось сочувствие к этому несчастному, занятому бессмысленным перекатыванием камушков в корыте.

* * *

Завершался второй месяц пути. Равнины с мрачными мшистыми ельниками все чаще чередовались с холмистыми возвышенностями, заставленными бронзовыми колоннами сосен.

С наступлением тьмы тайгу теперь частенько тревожил страстный рев-стон сохатых. Настала пора, когда быки разыскивают нежных подруг и бьются с соперниками за право быть их возлюбленными. Мычание неслось с разных сторон и эхом металось по лесу. Один лось простонал совсем рядом. Вскоре оттуда донесся стук рогов, прерывистое дыхание и треск сучьев под копытами. Вот в орешнике замелькали охристые «лопаты» с многочисленными отростками, налитые кровью глаза, вздыбленная на загривке шерсть, широкая грудь, поджарый круп таежных великанов. Быки, упершись рогами, месили копытами землю, отстаивая право огулять стоящую поодаль лосиху. В это же время главный информатор – ветер – принес Топу волнующую весть – где-то рядом косой. Росомаха медленно двинулась на этот запах…

Ночь неохотно сдавала свои позиции, но медленно восходящее светило с каждой минутой неузнаваемо преображало мир: гасило звезды, сдирало мрак сначала с макушек холмов, затем и со склонов, обнажая ложбины. Вот и кедровки проскрежетали побудку. Повылезали из земляных норок и молниями замельтешили по лесу бурундуки, слетели с деревьев в траву кормиться ягодами рябчики. Тайга пробуждалась, а Топ, вычистив шершавым языком морду и лапы от крови наполовину съеденного зайца, наоборот, готовился ко сну на мягкой рыжей перине из накопившейся за многие годы хвои.

На следующем переходе его ожидал приятный сюрприз: между стволов сосен проглянули зазубрины гор. Вид разрывавших линию горизонта сизых зубцов необычайно воодушевил Топа – значит, дом близок! Он любил горы. Ему нравилось чередование серых потоков из громадных валунов с зелеными языками кедрового стланика. Нравились шумно сбегавшие по дну распадков пенистые ключи. Нравилось наблюдать, как из узких холодных расщелин, заваленных гранитными глыбами, выползают, цепляясь за выступы скал, клочья тумана. Долина, по которой поднимался Топ, постепенно сужаясь, превращалась в тесное ущелье.

Придерживаясь правого склона, Топ продолжал упорно углубляться в замысловатый лабиринт гор. Скалистое ущелье все поднималось и поднималось уступами, местами почти отвесно. Чем выше взбирался Топ, тем холоднее делался воздух. В расщелинах забелели снежники. Их становилось все больше. Изголовье ущелья и вовсе оказалось сплошь забито крупнозернистым снегом. Слева, на севере, высился остроконечный ослепительно-белый пик, безраздельно господствовавший над всей округой. Он венчал суровый, безжизненный водораздел одного из хребтов.

Перевалив через него и спустившись в долину, Топ опять попал в лето. Полное безветрие, богатейшее разнотравье, стаи куропаток, сосновые боры очаровали уставшего путешественника, и он решил задержаться тут.

Обосновался на межгорном плато, огражденном от северных ветров гребнем, состоящим из множества игольчатых скал. Его подножье подпирали заросли кедрового стланика. На загнутых вверх ветках висели гроздья бурых с фиолетовым отливом шишечек. Спрятанные в них орешки обеспечивали сытую жизнь многим обитателям этих мест.

Глава 35
Медведь

День ото дня холодало. Северный ветер безостановочно гнал в теплые края стаи птиц, а по земле перебирались в глухие дебри медведи. Там, в заваленных снегом берлогах, они спокойно проспят до весны. Могучие звери шли напролом, каждый своей дорогой, оставляя дымящиеся в прохладном воздухе колбаски из непереваренных кедровых скорлупок: прежде чем залечь в берлогу, они должны полностью освободить кишечник.

Топа приближение зимы не пугало. Пищи было в достатке. В один из промозглых, ветреных дней он после удачной охоты на куропаток брел по неровно затвердевшей от утренника земле к ручью. Под лапами гремел пожухлый лист, потрескивал в лужах новорожденный ледок. День только начинался, но благодаря повалившим из туч хлопьям снега было светлее обычного. Белые мухи бесшумно падали весь день. К вечеру тайгу укрыло белым одеялом. Поднявшийся ветер загонял снежинки в щели, полости, надувал за скалами сугробы. За долгую зиму там вырастут целые холмы. Зайцы и куропатки, не успевшие сменить свой серенький наряд на белый, были теперь хорошо заметны. Это облегчало Топу охоту. После очередной успешной вылазки он, как обычно, взобрался на свой любимый наблюдательный пункт – скалистый утес. Соскреб когтями налипший на широкие ступни снег и, пригретый полуденным солнцем, свернулся в клубок. Разбудил треск веток. По долине брел мосластый медведь. Коричневая шерсть, слипшаяся от смолы и репьев, свешивалась с боков клочьями. По тому, как часто косолапый отдыхал, было понятно, что он идет из последних сил: то ли болен, то ли стар.

Топ сразу определил – миша не жилец, но он так плотно поел, что поленился преследовать топтыгина. Только через день, когда желудок опустел, он двинулся по его следу. Там, где медведь ложился, от груди отпечатывался глубокий желоб. По нему и вмятинам от острых локтей было видно, насколько худ зверь.

Все говорило о том, что у Топа хороший шанс заиметь гору мяса. Чем дальше, тем чаще лежки. Редкая, особенно на животе, медвежья шуба не защищала зверя от мороза. В одном месте в остекленевший снег впаялись коричневые шерстинки – похоже, долго лежал. Следы вели к источнику с солоноватой водой. Он не замерзал даже в сильные морозы. Особенно любили посещать его копытные.

Здесь снега было меньше, и вместо борозды тянулась цепочка ямистых отпечатков. В них проступали алые пятна: похоже, голые ступни топтыгина полопались и кровоточили. Возле источника медвежьи следы смешались с волчьими. По ним Топ видел, что серые взяли бедолагу в кольцо и атаковали. К пятнам крови прибавились клочья шерсти, как медвежьей, так и волчьей. Ветер успел согнать их в снежные стаканы. Миша каким-то чудом вырвался из волчьего оцепления, и толчея следов тянулась, сходясь и расходясь, вдоль берега еще метров сто. Развязка наступила под обрывом.

Частокол белеющих ребер обозначил место пиршества волчьей стаи. На истоптанном снегу валялась недоеденная голова. Это все, что осталось от некогда могучего зверя.

Сделав большой круг, Топ убедился, что серые покинули эту территорию, и вернулся к останкам медведя. Прожив здесь три недели, он доел не только голову, но и перемолол, перетер крепкими коренными зубами мозговые кости. На медвежий дух как-то забрел старый волк. Твердый, тяжелый взгляд выдавал в нем нелюдимого бирюка. Топ отдыхал в это время неподалеку. Он был сыт и не стал отстаивать свои права. Серый попытался погрызть оставшиеся кости, однако зубы старика не смогли с ними справиться. Похватав от безысходности пропитанный кровью снег, волк так и удалился ни с чем. Когда от медведя ничего не осталось, и Топ покинул это место.

* * *

Зима достигла пика своего могущества. Принаряженные алмазной бахромой деревья трещали от стужи. В эти дни мало кто отваживался высунуть нос из своих убежищ – мороз сразу пробирал до нутра. Один лишь ворон, украшенный заиндевелыми бакенбардами, продолжал шуршать крыльями над тайгой, оставляя за собой след кристаллизованного пара. Заметив кого-либо, он от удивления оглашал промороженное пространство раскатистым «к-р-р-у-у!».

Топ тоже отлеживался в глубокой снежной норе. Однако голод заставил на третий день выбраться. Вышел не в сумерках, а днем – солнце все же смягчало стужу.

Мороз сразу вцепился когтистой лапой в морду. Пронзив калеными иглами ноздри, вытек из глаз слепящей влагой. А лоб заломило так, словно с головой провалился в полынью.

В тугом, жгучем воздухе Топ не чувствовал ни единого запаха – все выстудило. Теперь вся надежда на глаза. Изучая на снежной пелене немногочисленные следы, он видел только старые. Чтобы не обморозить нос, Топ периодически прятал его под мышку. Подушки лап, несмотря на то, что густо опушены шерстью, тоже приходилось по очереди вжимать в мохнатое брюхо.

Из распадка донесся странный стук: как будто кто-то стучал дубиной по стволу. Спустившись пониже, Топ увидел однорогого сохатого, бившего оставшейся «лопатой» по стволу березы: лесной великан решил избавиться от второго рога – видимо, устал ходить с перекошенной на один бок головой.

Неожиданно сверху посыпалась, кружась, шелуха кедровых шишек – не белка ли? Увы! Это были недоступные Топу клесты! Дойдя до круто обрывающегося склона, он свернулся в клубок и скатился на дно впадины, оставляя за собой гладкий, волнистый желоб. Отряхнувшись, двинулся вдоль заваленного снегом русла. Его внимание привлекла струйка пара, поднимающаяся из-под каменного козырька. Взобравшись на снежный намет, Топ увидел отверстие, густо обрамленное пушистым инеем. Что же там внутри? Может, берлога? Принюхался – медведем не пахнет.

Протискиваясь в черный зев, он коснулся головой игольчатой завесы. Холодная осыпь прошелестела по спине. Когда глаза немного привыкли к мраку, он разглядел приземистый грот. Стены ребристые, с выходами слоистых пород. Здесь было заметно теплей. Любознательный зверь решил осмотреть пещеру. Осторожно ступая по камням, он прошел в более просторный зал. Тут чувствовался сквозняк. Двигаясь навстречу воздушному потоку, Топ услышал мелодичные звуки. Как будто серебряный молоточек бил по наковальне: тинь, тинь, тинь… Чем дальше он шел, тем громче тинькало и прозрачней становилась тьма. Пройдя поворот, Топ увидел сноп голубоватого света, льющегося сквозь высокий узкий пролом. Снег, окаймлявший его, от теплого воздуха таял, и капли со звоном падали в озерцо.

На берегу лежали крупные кости каких-то животных. Голодный путешественник попытался погрызть их, но бросил: на вкус – обычный камень. В воздухе что-то прошуршало. Топ поднял голову и разглядел темные комочки. Это были летучие мыши, свисавшие с шершавого свода вниз головой. Их было много: сотни, если не тысячи.

Цепляясь когтями за неровности стены, Топ вскарабкался повыше и снял один комочек. Мяса немного, но оно оказалось нежным и приятным на вкус. Радости росомахи не было предела. Топ даже подпрыгнул от восторга: теперь можно не беспокоиться о пропитании! А если учесть, что в этом каменном мешке тепло и полно воды, будущее представлялось сытым и спокойным.

Глава 36
Перевал

Пещера и летучие мыши помогли Топу пережить необычайно суровую зиму. Когда мороз слабел, он выходил охотиться наружу: летучих мышей, до которых можно было дотянуться, становилось все меньше. На плато уже попахивало весной. Снег кое-где залоснился настом. Деревья, тронутые первыми вздохами тепла, оживленно зашептались. У приствольных кругов завитал едва уловимый запах прелых листьев, прошлогодней травы и влажного мха. С проплешин доносился дикий хохот ошалевших от весенних страстей куропаток, перемежающийся с жизнерадостным теньканьем веселых синичек.

Как только сошел снег и подсохла земля, Топ продолжил путь в родные края. Со скальной гряды хорошо просматривалась вереница конусовидных гольцов Головного Хребта. Уходя на север, они растворялись в легкой дымке. В глубоких морщинах пепельных склонов лежали не успевшие растаять плотные надувы. Топа потрясла мощь и высота этой горной цепи.

Водораздела неутомимый путник достиг за дневной переход. С него открылся вид на более низкие отроги, переходящие у горизонта в зеленую равнину, поблескивающую плошками озер. Казалось, дальше уже нет ничего, кроме этой изумрудной глади. Но где-то там, вдали, должен быть еще один горный массив, к которому так стремится Топ.

Издавая трубные крики, над ним пролетел на север журавлиный клин. Теперь в нем звучала ликующая радость, не то что осенью. Тогда журавли, покидая родовые долины, курлыкали протяжно и печально.

Предвкушение встречи с родным краем подстегнуло Топа: прыгая с камня на камень, он устремился вниз вдоль ручья. Спускаясь, Топ то и дело вставал на задние лапы. Делал он это не только, чтобы выбрать лучшую дорогу, но и чтобы не встретиться с людьми – ведь тут они уже должны быть. Когда до равнины оставалось совсем немного, склон неожиданно оборвался отвесной стеной. Разогнавшийся ручей слетал с нее, красиво рассыпаясь в воздухе на жемчужные гроздья, в водобойный котел. В некотором удалении от него на обширной площадке стояли длинные серые строения, окруженные столбами с рядами колючей проволоки, натянутой между ними. За изгородью ходили огромные собаки и двуногие. Точно такие же «селения» встречались Топу и по ту сторону гор, но там они были безлюдными, заросшие березками. Чтобы не попасться людям на глаза, Топ обошел это страшное место стороной.

Глава 37
Зверобои

Дальше сплошную тайгу стали разрывать непривычно широкие тропы и пустоши, усеянные пнями с ровным срезом. На некоторых уцелевших кедрах виднелись шрамы от затесов. Беспокойство Топа нарастало. Он физически ощущал приближение беды. В подтверждение тому издалека донесся рокот. Так же рокотало железное чудище Круглолицего.

Пока Топ решал, с какой стороны в этот раз обойти опасное место, рокот прекратился и воцарилась тишина. Вернее, не тишина, а смена звукового фона. Для росомахи шелест листьев, птичий гомон, стук дятла, остервенело выколачивающего из дерева хлеб насущный, были столь привычны, что он их не замечал.

Вскарабкавшись для лучшего обзора на дерево, Топ увидел людей, поднимающихся по косогору с огнебойными палками в руках. В это время из подлеска показался небольшой табунок оленей. Судя по тому, что люди замерли, они тоже заметили животных. Громыхнули выстрелы. Передняя оленуха упала, а остальные бросились врассыпную. По тому, как тяжело бежал рогач, Топ понял, что он ранен. Один из двуногих припустил было за ним, но вскоре почему-то вернулся.

Хорошо изучивший повадки людей, Топ решил дождаться, когда зверобои разделают добычу и уйдут – тогда можно будет поживиться внутренностями. Увы! Зверобои унесли тушу целиком. Вылизав траву, обрызганную кровью, Топ почувствовал, как он голоден, и решил добыть раненого оленя.

Пройдя чуть более километра, обнаружил его на берегу лопочущего между валунов ручья. Голова рогача по самые уши лежала в воде – видимо, пытался пить. Съев мяса столько, сколько смог осилить за раз, Топ не стал даже отдыхать – хотел побыстрей покинуть эту опасную территорию.

Глава 38
На родине

Когда ровную линию горизонта вновь изломали лиловые зубцы, у Топа не было сомнения – это его горы! В центре взор ласкал приметный белоголовый купол, по бокам – столообразные вершины пониже.

Последние километры одолел без единой остановки. Взойдя на первый кряж, прилег отдохнуть в тени разлапистых кедров. Воздух, густо насыщенный ароматом хвои, хотелось вдыхать бесконечно долго. Гряды гор от него разбегались так далеко, что казалось, нет им ни конца ни края. На самом же деле этот горный массив был не столь велик: порядка восьмидесяти километров в самой широкой части.

Здесь Топу все было знакомо. Прямо перед ним – родной участок. Там он встретился с Лаской… Найдет ли ее? Этот вопрос волновал его больше всего. Подлетела сорока и, прыгая по веткам, с воодушевлением что-то протараторила. Видимо, поприветствовала старого знакомого.

В надежде найти свою подругу Топ направился к пещерке, в которой они частенько отдыхали или прятались от мошки. Вот и ложбинка с родничком-живуном, бьющим из-под узловатых корней. Его даже в самые сильные холода обметывало льдом лишь у берегов. Где-то тут и должен быть проход в пещерку. Точно – вот он!

Забравшись в сухой грот, Топ с волнением обнюхал мох, листья, устилавшие каменный пол. Они до сих пор хранили родные запахи, но свежих среди них не было. Улегшись на прохладную плиту, он прикрыл глаза. Давние, уже полузабытые события вдруг стали всплывать из тайников памяти, звучать и видеться будто наяву. Вспомнилось, как счастливо и беззаботно они с Лобастым жили у двуногих, с каким воодушевлением он осваивал науку самостоятельной жизни, как выручил его Амур, как с Мавром наказали Круглолицего, как с Лаской растили малышей.

«Эх, найти бы ее!» Топ страстно желал встречи с милой его сердцу росомашкой еще и потому, что настало время гона. Но, сколько ни ходил, ни колесил он по участку и за его пределами, следов подруги не обнаружил. Ушла! Куда? Неизвестно.

Поскольку в пещерке даже в самые знойные дни было прохладно и не докучал гнус, Топ в ней и поселился. Жил, придерживаясь простого распорядка. В течение дня, спасаясь от жары, дремал в гроте. С приближением вечера вставал и отправлялся на охоту. Вернее, даже не на охоту, а на кормежку: как известно, летом у росомах с питанием проблем нет. Тут тебе и сочные коренья, и мед, и яйца, и птицы, и грызуны.

Как ни странно, через какое-то время Топа потянуло к двуногим. Во сне ему все чаще виделись пышнотелая хозяйка, добрейший Пуля. Как хорошо и весело жилось с ними! Эти сны-воспоминания бередили душу зверя, но он все не решался сходить в село.

Глава 39
Разгул браконьерства

В начале осени Подкова наряду с товарами повседневного спроса привез в Верхи два снегохода «Буран» и предложил промысловикам, про которых знал, что те втихаря браконьерят, взять в аренду. «Доверенные» охотники не отказались. По условиям договора они должны были в течение двух лет ежегодно сдавать по двести килограммов брусники, клюквы, по восемьдесят штук рябчиков, двадцать тетеревов, десять глухарей, а главное – по полторы тонны мяса. Чтобы охотовед не поднял шум, какого именно мяса, в договоре не указали. По выполнению этих условий снегоходы переходили в собственность охотника.

В следующий заезд парк пополнился еще двумя машинами и бочками бензина к ним. Обладатели скоростной, не знающей усталости техники, охотники теперь могли загнать любого зверя. Оставалось только дождаться, когда ляжет снег. А лег он буквально день в день с открытием промыслового сезона – 15 октября. Уже через неделю выбеленные окрестности покрыла густая сеть следов от зубчатых траков. Две гусеницы и одна опорно-поворотная лыжина позволяли «Буранам» без особого труда передвигаться по таежной глухомани, легко раздвигая подрост своим полукруглым носом.

Ребристые ленты на снегу появились даже в прежде недоступных местах. Рядом, зачастую – следы в ужасе бежавшего зверя. О развязке красноречиво повествовал окровавленный снег.

Добычливей всего охота была на безлесых горельниках и марях. Да и непролазная тайга день ото дня делалась все более доступной: стремясь побольше заработать, опьяненные легкой добычей, браконьеры не ленились растаскивать завалы, пропиливать мотопилами в них проходы.

Заготовки мяса у Подковы резко выросли. Он ликовал – доходы с каждого рейса утроились, и деньги, вложенные в снегоходы, отбились в первый же сезон. А алчные арендаторы радовались, что обзавелись такими замечательными помощниками. Увещевания же Степана не превышать нормы отстрела не останавливали их: милиция далеко, а охотовед пошумит, пошумит да перестанет – ему тут жить.

Больно было Степану Ермиловичу видеть, как скудеет тайга, но время было лихое – мир перевернулся: зло торжествовало! Иные мужики словно с цепи сорвались. Чем бессовестней и наглей вел себя человек, тем больше зарабатывал. Казалось, что этому безумству не будет конца…

Пусто стало в тайге. Прежде каждый шаг в лесу был наполнен сладостным ожиданием: вот сейчас из-за куста выскочит заяц или из снежной спальни вылетит красавец глухарь. Теперь это все осталось в прошлом.