Текст книги "Возвращение росомахи (Повести)"

Автор книги: Камиль Зиганшин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Глава 22
ЧП на дороге

Промысловый сезон близился к завершению. Охотники вразнобой возвращались в село. Кто с богатыми трофеями, кто с не очень. Но в целом план по пушнине и заготовке мяса госпромхоз выполнил. Сдав охотоведу добытые за четыре месяца меха, промысловики получили небольшой аванс и занялись накопившимися за зиму в домашнем хозяйстве делами. А для Степана Ермиловича настала самая напряженная и ответственная пора. Он тщательно разбирал и сортировал принятую пушнину по цветам, сортам. Складывал получившиеся «пачки» в мешки. Как только сошел паводок и дорога чуть подсохла, загрузил все это богатство в коляску служебного мотоцикла «Урал» и поехал в город сдавать мягкую рухлядь на меховую базу.

Дорога через марь местами была размыта вешними ручьями. Степану приходилось останавливаться и заваливать эти промоины травянистыми кочками и сушинами. В итоге до города добрался лишь под вечер. Переночевав у однокурсника-кинолога, со вторника по четверг занимался сдачей пушнины. Спорил, добивался справедливых цен по каждой шкурке, оформлял передаточный акт, уточнял график расчетов. В итоге удалось почти полностью отстоять не только сортность и цветовые категории, но и получить приличный аванс. Договорились, что полный расчет будет произведен после завершения пушного аукциона.

В пятницу полдня пробегал по кабинетам областного охотуправления: выписывал бланки для летнего и зимнего учета, журналы ежедневных наблюдений, а главное – получил, наконец, свою зарплату за три месяца. Степан на радостях накупил полную коляску продуктов и всевозможных городских вкусностей к предстоящему совершеннолетию дочери. Пообедав в столовой, выехал в Верхи.

Степан любил прокатиться с ветерком. Но отвести душу была возможность лишь на пятнадцатикилометровом участке от города до моста. Прямая, как стрела, дорога в этом месте шла по высокому лесистому берегу. Доехав до заветного места, охотовед крутанул ручку газа до упора и помчался так, что в ушах засвистело.

И надо ж было такому случиться – наперерез ему из чащи выскочили лосиха с лосенком. Чтобы избежать удара, Степан вынужден был резко взять влево. «Урал» занесло, и груженая коляска стянула его на край обрыва. Мотоцикл полетел, кувыркаясь, в воду. Степана спасла хорошая реакция – успел спрыгнуть. Вскочив на ноги, он подбежал к обрыву.

Напористое течение уже подхватило «железного коня» и со скрежетом волочило по камням. Впереди наперегонки неслись, исчезая и вновь выныривая, пакеты, коробки. Степан побелел: там же сумка с деньгами!

Хватаясь за кусты, он скатился вниз. Тем временем «Урал», вытолкнутый мощным сливом на столообразный валун, застыл на нем, как корабль на рифах.

Пробежав вперед, Степан обогнал плывшие коробки и, не раздеваясь, кинулся им наперерез. Выхватывая их из прозрачной воды, перекидал на берег. Пристально всматриваясь, он простоял в ледяной воде еще минут пять, но сумка с деньгами так и не появилась. По дну притащило лишь батон колбасы.

«Сумка тяжелая, могла застрять между камней, зацепиться ремнем за корягу или выступ», – прикинул Степан и двинулся вверх по руслу, внимательно оглядывая каждый сантиметр дна. Нашел еще пару банок консервов, а вот сумки нигде не было.

«Может, она так и лежит в коляске?» – подойдя к подрагивающему от напора воды верно прослужившему двенадцать лет мотоциклу, охотовед заглянул в люльку. Фартук разорван, внутри пусто. Даже сидушку вышибло. Не доверяя глазам, Степан прощупал рукой каждую выемку, как будто сумка могла спрятаться в них.

«Наверное, она выпала и застряла на месте падения», – предположил охотовед и пошел вверх по течению, тщательно осматривая дно. На месте приводнения мотоцикла обнаружил лишь деревянный ящик с инструментом. Почувствовав в ногах ломоту от студеной воды, Степан вышел на берег и побежал к шумевшему в метрах двухстах мелкому галечному перекату – если сумку унесло течением, то она должна была застрять на нем. Увы, на гальке белела лишь размокшая коробка с зефиром.

Степан прошелся еще несколько раз по речке вверх, вниз. Безрезультатно. Ноги опять нестерпимо заломило. Выйдя на берег, надергал сухой травы и сунул ее под кучу сучьев, нанесенных в половодье. Доставая из нагрудного кармана зажигалку, нащупал похрустывающую пачку – там была его зарплата. Приободренный Степан вздохнул: хоть эти деньги уцелели!

Через минуту костер полыхал в полную силу. Развесив на воткнутых в песок палках штаны, носки, сапоги, охотовед собрал уцелевший груз и разложил его вокруг огня для просушки. Все делал автоматически, без конца поглядывая на речку: вдруг сумка проплывет.

Согревшись, опять зашел в воду, но в косых лучах заходящего солнца она вглубь уже не просматривалась. Стало ясно, что поиски придется отложить до завтра. А пока солнце не совсем село, лучше осмотреть мотоцикл: можно ли восстановить его?

Осмотр еще больше расстроил Степана. Удар был настолько силен, что выбило половину спиц из колес. Проржавевшую раму в двух местах разорвало, руль погнуло, а бока искорежило так, будто по ним кувалдой били.

«Даже на запчасти не сгодится… Ну, с „Уралом“ как-нибудь разберусь, а вот деньги мужикам где взять?.. Деньги немалые… Нет, завтра, как солнце поднимется, буду искать, пока не найду. Не иголка же… А если не найду?.. Придется занимать. У кого?.. Как не вовремя все это. Послезавтра у Маруси день рождения!» – проносилось в голове.

Степан вышел на берег и нервно заходил взад-вперед. Мысленно перебрав всю родню и знакомых, он пришел к выводу, что занять можно будет только у Подковы. Тот частенько ссужал сельчанам под проценты. Но даст ли он такую крупную сумму?

Надев подсохшую одежду, Степан задумался: где ночевать? До города километров тринадцать. Если быстрым шагом – часа два. А на попутке вообще минут десять. Правда, шансов на нее мало – за все время лишь две машины прошумели.

Поколебавшись, Степан все же решил идти в город: ведь и начальству надо доложить о случившемся. Спрятав выловленный груз в кустах, он поднялся на дорогу.

* * *

Начальник охотуправления рассказ Степана об аварии и порче бланков выслушал на удивление спокойно.

– От беды, Степан Ермилович, никто не застрахован. Слава богу, сам цел. Бланки вообще не проблема. Мы их в типографии сразу на три года отпечатали. Да и мотоцикл твой давно пора списать – два срока отслужил. Все уж поменяли, а ты все ездишь… Пиши объяснительную, дальше моя забота. Начальник ГАИ свой человек. Думаю, с учета снимем без проблем. Вот только дать тебе взамен пока нечего.

Степан не верил своим ушам: так просто разрешилась одна из двух проблем. Он почему-то сразу уверовал, что, вернувшись, найдет и сумку. Воодушевленный тем, что не придется обращаться к Подкове, он заторопился к речке. Но, как в народе говорят, лишь черта помяни, он тут как тут. Сзади послышалось натужное урчание мотора, и из-за поворота выкатился на малом ходу знакомый ГАЗ-66.

Увидев охотоведа, Семен Львович притормозил.

– Здравствуйте, Степан Ермилович! Какими судьбами?

– Пушнину сдавал.

– На вас лица нет. Заболели, что ли?

– Да нет… Мотоцикл вчера угробил… В речку с обрыва слетел. Иду посмотреть, что на запчасти можно снять.

– Неприятная история. Сочувствую! Далеко идти-то?

– До поворота на мост.

– Садитесь, подброшу.

Вода в реке за ночь поднялась и сильно помутнела: похоже, в верховьях прошел обильный дождь. Искать что-либо в такой мути было бесполезно. Оставалось одно – просить деньги у Подковы. Степан не стал ходить вокруг да около и откровенно рассказал ему о своей беде.

Когда озвучил необходимую сумму, экспедитор аж присвистнул. Вообще-то он обрадовался, но виду не подал. Причина радости была проста. Подкова давно мечтал заполучить лайку охотоведа. И неудивительно – Мавр имел столь выдающийся экстерьер и навыки, что редко с какой выставки возвращался без медали. К Степану он попал щенком от того самого одногруппника, у которого ночевал в городе. Его отец, известный в стране кинолог, всю жизнь занимался селекцией западносибирских лаек.

Семен Львович понимал, что охотовед ни за что не продаст своего медалиста, а тут такой подходящий момент. Теперь главное – грамотно подвести Степана к нужному решению. Что-что, а вести переговоры прожженный коммерсант умел.

– Да-а уж! Влипли вы, Степан Ермилович, как кур в ощип! – Проникновенно вздохнув, Подкова продолжил: – Вот вы, поди, думаете, Семен деньги лопатой гребет. А я ведь в Верхи иной раз в убыток езжу. Знаешь, сколько бензина за рейс жгу? Так он еще каждый квартал дорожает. А я за все годы ни разу закупочные цены не снизил… А машина! Удивляюсь, как она на таком бездорожье до сих пор не развалилась! Да что тебе объяснять – сам ездишь… Двигатель давно пора менять, но никак не наберу нужной суммы. Все по мелочам расходится. То резина облысела, то радиатор потек, то аккумулятор сдох. Контора-то на ремонт ни копейки не дает. Говорят: «Ты на хозрасчете».

– Семен Львович, я все это понимаю, но больше не к кому обратиться! Выручай! На тебя вся надежда. Не подведу. За год, максимум за два, рассчитаюсь с процентами.

Подкова, выдержав паузу, пошел в атаку:

– Ермилыч, ты же знаешь, охотник я зеленый, а участок на отшибе. Вокруг ни души. Страшновато одному. Толковая собака хотя бы на первое время позарез нужна. Вот если б ты Мавра на годик дал, я бы тоже постарался.

Степан опустил голову. Задумчиво водя рукой по лицу, зашуршал щетиной. Собака для него была главной отрадой. Любил он ее до дрожи в груди. И Мавр отвечал безоглядной преданностью. Сколько раз, рискуя не только шкурой, но и жизнью, выручал! Но, похоже, выхода нет: придется согласиться! «Не навсегда ведь», – уговаривал он сам себя, а вслух сказал:

– Семен Львович, ты ж понимаешь, собака – это не ружье и не машина. Собака – существо особое. Она привязанность имеет. Не знаю, примет ли тебя?

– Ты не переживай. Я цену Мавра знаю, уж как-нибудь подлажусь.

Степан опять задумался, взвешивая все «за» и «против». Он понимал, что занять такие деньги больше не у кого. После недолгой внутренней борьбы произнес осевшим голосом:

– Согласен. А как быстро ты всю сумму сможешь набрать?

– Часть у меня есть, а остальное, думаю, друг даст. К нему съездим и сразу в Верхи…

Глава 23
Предательство. Побег

Когда автолавка подкатила к степановскому дому и во двор уверенно зашел Подкова, у Мавра почему-то похолодело в брюхе. Пес нутром почуял беду. Улыбчивый, с розовой лысиной человек в потертом синем халате, противно пахнущий одеколоном, ему никогда не нравился. Его неуловимый, скользкий взгляд вызывал у Мавра озноб, словно от сквозняка. Особенно встревожило лайку то, что хозяина будто подменили: он непривычно ссутулился, взгляд был хмурым и каким-то потерянным. Собака заглянула ему в лицо: «Что случилось? Чем помочь?» – спрашивала она и, виляя хвостом, демонстрировала готовность исполнить его любое желание.

Степан отвел глаза и, тяжело вздохнув, прошел в дом. Вернулся с красной папкой. Мавр сразу узнал ее: с ней они всегда ездили на собачьи выставки.

«Значит, ничего страшного, куда-то поедем».

Но хозяин почему-то передал ее Лысому, и они сели за стол под кустом обильно цветущей сирени. Сначала что-то писали, потом долго считали, складывали в пачки разноцветные бумажки. Мавр знал, что за них хозяин получит от Лысого кучу разных пакетов. В одном из них обязательно будут любимые им сладкие камушки.

Он с нетерпением ожидал этого момента. Бумажек много, значит, угощение будет щедрым. Но хозяин почему-то унес их все в дом. Вернувшись, подошел к Мавру, обнял за шею, погладил по спине. Поцеловав в нос, прошептал:

– Прости, Мавруша, но по-другому никак.

Степан встал и подвел лайку к столу, за которым сидел Подкова.

– Это твой новый хозяин! Слушайся его, – отчетливо, с расстановкой произнес он.

Мавр, поняв, что его отдают в чужие руки, возмущенно зарычал, резко попятился: «Я не согласен!» Пес был уверен, что хозяин одумается и отменит свое решение: ведь он всегда служил ему верой и правдой!

– Гляди-ка! Понял! – пробормотал Подкова.

Взволнованный Степан, едва сдерживая дрожь в голосе, твердо повторял:

– Иди, Мавр! Иди! Иди!.. Теперь он твой хозяин.

Не головой, а необъяснимым сверхчутьем Мавр понял, что должен выполнить команду. Он приник к ноге Степана, потерся об нее плечом – это означало: «Тяжело, но подчиняюсь».

Охотовед благодарно потрепал лайку за загривок и, передав поводок Подкове, решительно подтолкнул растерянного пса к калитке. Семен Львович чтобы расположить его, хотел было погладить пса, но, заметив в его глазах сатанинский блеск, передумал.

– Не укусит? – спросил он с тревогой.

– Как вести себя будешь, – горько улыбнулся Степан. Помолчав, добавил, напирая на каждое слово: – Главное, не обижай. Собака – существо преданное. Ее обидеть – большой грех.

– Не беспокойся! Притремся! – заверил Подкова и осторожно, как бы проверяя настрой Мавра, все же провел рукой по спине. Лайка внутренне напряглась, но стерпела.

– Я тут намордник на всякий случай прихватил. Надену пока.

– Валяй, коли взял.

Намотав на руку поводок, прикрепленный карабином к ошейнику, Семен Львович повел собаку к машине. Мавр не сопротивлялся, но у калитки обернулся, все еще надеясь, что хозяин его позовет. Но того уже не было.

Посадив лайку в кабину, Подкова без задержки выехал из Верхов. Ему надо было еще заехать на участок. Подремонтировать там крышу промысловой избушки.

Оставив, как обычно, машину прямо на дороге (кроме него и Степана тут мало кто ездил), закинул на спину рюкзак с провиантом, на плечо – обернутый полиэтиленом рулон рубероида и, взяв на поводок Мавра, зашагал к зимовью.

Когда переходили ключ, из-под поваленной осины выскочила лиса. Ринувшийся за ней Мавр с такой силой дернул поводок, что Подкова, влекомый тяжелым рулоном, со всего размаха впечатался лицом в сырую землю.

Очищаясь от налипшей грязи, он прохрипел: «У, сука, убью!» Эти слова Мавру не были знакомы, но в их интонации слышалась такая злость, что шерсть на загривке вздыбилась, а в горле вскипело рычание. Момент был серьезный.

– Ты чего?! Виноват, а еще крысишься! Раз такой прыткий, сам тащи эту дуру!

Подкова достал из рюкзака веревку, сложил ее пополам. Свободные концы привязал к рулону, а петлю, накинув на загривок собаки, пропустил под мышками передних лап. Приученный таскать нарты, Мавр спокойно потянул черное «бревно» по лесной тропе. Оно то и дело застревало между стволов, и тогда Подкове приходилось подправлять рулон. В одной из низинок рубероид скатился в заиленную лужу и засел в ней столь крепко, что Мавр, пытаясь вытащить его, порвал веревку. Подкове пришлось лезть в болотину, связывать ее, и вместе с собакой вытягивать рулон.

Весь перепачканный, он, срывая раздражение, со всей силы пнул пса. Тот, обнажив два ряда острых зубов, зарычал и посмотрел с такой угрюмой свирепостью, что Семена Львовича будто огнем опалило. Это окончательно вывело его из себя. Притянув лайку за поводок к стволу березы, он отломил от сухостоины увесистую ветвь и стал наносить собаке удар за ударом. Один из них пришелся по чувствительному носу. Мавр аж взвыл от боли. Еще удар, еще!

– Не смей так смотреть!.. Не смей так смотреть! – орал Подкова, в ярости брызжа слюной.

Пес понял: если не смириться, то Лысый может забить до смерти. Он опустил голову и заскулил. Человек удовлетворенно просипел:

– То-то!

Немного поостыв, добавил:

– Давай шагай, осталось немного…

Мавр никогда не симпатизировал Лысому, но после этого инцидента просто возненавидел его. Подкова же, довольный результатом воспитания, шел в приподнятом настроении.

– Ну, вот и прибыли! – произнес он, по-хозяйски оглядывая избушку, лабаз.

Привязав собаку под пихтой, бросил ей кусок ливерной колбасы и принялся за работу. Подправил дверь, оббил тонкой жестью четыре столба, на которых стоял лабаз, – дабы мыши не могли взобраться до сложенных на нем припасов. После этого перекрыл новым рубероидом порванную упавшим деревом крышу, трубы замазал глиной. Закончив работу, сварил кашу, поел сам и поставил полную миску лежащей под деревом лайке. Но та даже головы не повернула. Ливерная колбаса тоже лежала нетронутой.

В город выехали утром. На разбитой, рассекающей заболоченную марь, дороге трясло и бросало так, что Мавр едва сдерживал приступы рвоты. Наконец дорожное полотно стало ровней, и собака перевела дух. Город с лесистой гривки открылся неожиданно и сразу весь – от края и до края. Запахи, рокот от проносящихся машин, множество тесно стоящих многоглазых домов Мавру были знакомы. Здесь он с хозяином уже не раз бывал.

Поселили его не в конуре, а в чистом сарайчике на краю обширного двора. Пол застелен войлоком, у двери две кастрюли. Одна с водой, вторая с похлебкой, заправленной кусками мяса. Рядом несколько сахарных косточек. Такая щедрость удивила Мавра. Да и самого Лысого словно подменили. Заходя в сарай, он безостановочно что-то ласково бубнил. Что именно, пес не понимал – еще не привык к его голосу. Все это для Мавра было странным и необъяснимым.

Причина такой перемены в поведении была проста. Если б Мавр мог посмотреть на себя со стороны, то он непременно восхитился бы совершенством своего экстерьера. Подкова и взял лайку не столько для охоты, сколько для заработка на случке. Прекрасная родословная и девять медалей, из них четыре – золотые, на региональных выставках гарантировали хороший доход от Мавра как производителя.

На пятый день непривычного внимания и мясного изобилия к дому Семена Львовича подкатила сверкающая машина. Из нее вышла солидная парочка с молодой, изящной лайкой на поводке. Подкова одел Мавру намордник и повел через двор к гостям.

Послушно следуя за ним, пес изучал обстановку: калитка закрыта, забор невысокий, лес рядом. На светло-серую сучку и стоящих рядом с ней людей глянул мельком. Все его внимание было сосредоточено на том, чтобы не упустить удобный момент для побега.

Хозяева лайки внимательно осмотрели кобеля. Мужчина, от которого исходил дурманящий запах, попросил Подкову открыть собаке пасть. Тот, погладив Мавра, снял намордник. Пес без слов понял, что от него требуется, и с гордостью продемонстрировал ослепительно-белые, здоровые зубы. Все довольно заулыбались. Семен Львович – шире всех.

– Умница! – не удержался, похвалил он. Струящаяся улыбка не сходила с его лица. – А нюх у него такой, что любую вещь найдет. Сейчас убедитесь.

Подкова дал Мавру понюхать ключ и, накинув ему на голову платок, отбросил его метров на пятнадцать. Отстегнув поводок от ошейника, приказал:

– Ищи!

Мавр понял, что удобный момент настал. Он прижался к своему обидчику боком и, задрав заднюю лапу, помочился на брюки. Ошеломленный Семен Львович принужденно засмеялся:

– Какой шалун!

Пес тем временем триумфально прошествовал мимо остолбеневших гостей и одним махом перепрыгнул через ограду.

Скорей, скорей в спасительный лес! Скорей, скорей под его защиту!

Оказавшись в зеленой чаще, Мавр понесся, перепрыгивая через валежины, пни, огибая кусты. Вот и дорога. Она была знакома – тут они несколько раз проезжали с хозяином, а совсем недавно – с Лысым. Ободренный пес побежал по обочине прочь из города. Сзади послышался знакомый гул – Лысый?! Мавр сиганул в кусты. Точно – он! Машина пронеслась, оставив за собой пыльный хвост.

«Значит, в селе появляться нельзя. Ничего страшного, у них с хозяином есть избушка в лесу. О ней Лысый не знает. Поживу там. Буду охранять ее. Когда хозяин придет и увидит, что дом цел, он поймет, что Мавр самый лучший, самый надежный друг, и больше Лысому его не отдаст» – такая череда рассуждений пронеслась в голове лайки.

Дождавшись, когда пыль осядет, Мавр вышел на дорогу и затрусил по обочине. Вот и речка зашумела. Сразу после моста вправо должен быть съезд на старую лесовозную дорогу. Все верно – память не подвела!

Пес был горд собой: удались и месть, и побег! Теперь можно передохнуть.

Глава 24
Дружба с Топом

Светает в начале лета рано. Как только засерело утро, Мавр был в пути. Одолев по марям изрядное расстояние, увидел горы. Где-то в первой гряде должно быть логово Лысого. От него надо держаться подальше. Лучше обойти отрог и до хозяйского участка пробираться лесом. Бежалось так легко, что пес и не заметил, как достиг цели. Тут все знакомо. Под защитой патлатых кедров на прогалинах белели пышные клубы ягеля, атласно зеленели плотные листики брусники. На полянке – потемневшая от дождей избушка. Под обрывистым берегом – широкое полукружье серой гальки, намытое вытекающим из распадка ключом.

Мавр помнил, что под крыльцом должна лежать припрятанная им зимой сахарная кость. «Попирую под навесом!» – размечтался он.

Увы! Его ожидало разочарование: кость сгрызли мыши, его любимый угол засыпало наметенным ветром мусором, затянуло паутиной. Все выглядело уныло и неустроенно. Ожидаемой радости не получилось. Наоборот, на душе стало прескверно. А каково еще может быть собаке, привыкшей получать утром и вечером полную миску еды, привыкшей, чтоб ее мыли, вычесывали, смазывали ранки и ссадины? Теперь же пищу надо было добывать самому. Охотясь в паре с хозяином, Мавр хорошо умел находить зверя по запаху, держать его до подхода охотника, а вот умерщвлять хозяин ему не позволял. Даже наоборот, как правило, отгонял его от загнанной добычи и, сделав несколько щелчков фоторужьем, шел дальше.

Чтобы утихомирить желудок, он сжевал пару клубков ягеля. Невкусно, но голод ослаб. Мавр прилег на крыльце и задремал. Во сне ему привиделась сахарная кость. Он жадно принюхался. От нее почему-то пахло росомахой. От расстройства пес даже открыл глаза. Кость исчезла, а вот запах, наоборот, окреп. Похоже, росомаха совсем близко. Лайке даже показалось, что ощущает ее взгляд… Точно! Вон в листве блеснули черные бусинки, донесся шелест удаляющихся шагов.

Связываться с вонючкой у Мавра не было желания: в памяти были еще свежи уроки прежних лет. «Хорошо, что ушла», – обрадовался он и спустился к ручью. Напившись воды, прилег на песчаном бугре: на нем комарья поменьше. Тут уши уловили легкий скрежет гальки. Пес напрягся. В прибрежных кустах смородины мелькнул темный нескладный силуэт. Мавр оторопел – росомаха шла прямо на него.

«Ну что ж, буду биться! К зимовью подпускать нельзя», – решил он и принял боевую стойку.

Росомаха же шла спокойно, не проявляя признаков агрессии. Более того, Мавру показалось, что она рада их встрече. Что-то в ее дружелюбном взгляде напомнило ему одного из двух росомашат, которых они с хозяином прежде не раз навещали. Неужели это Топ?! Точно! Он!

Топ же, сбитый с толку абсолютным сходством Мавра с другом детства, был уверен в том, что перед ним Амур. По его напряженной позе он решил, что тот все еще сердится на него из-за мускусной атаки зимой.

Но вот и собака приветливо закачала из стороны в сторону хвостом-калачом. Топ от радости перекувыркнулся через голову, еще раз, еще… Мавр узнал эти коронные прыжки и подбежал к старому знакомому. Только тогда Топ по запаху определил, что это Мавр, а не Амур.

С этого дня росомаха и пес стали жить вместе: охотиться на пару было легче и добычливей. Особенно на зайцев. Тут они действовали по простому сценарию. Мавр, преследуя бегающего, как правило, по кругу зайца, выгонял его на затаившуюся в засаде росомаху. Топ выскакивал наперерез и валил косого. Со временем пес перенял от росомахи и другие приемы охоты и стал таким же добычливым, как и его широколапый друг.

Единственное, чему Мавр так и не смог научиться, – промышлять ночью. В этом смысле он был обычным псом, законным сыном той первородной Собаки, которую страх перед темнотой и ненависть к луне привели к пещерному костру и побудили обменять свободу на службу человеку.

Не было дня, чтобы Мавр не вспоминал хозяина. «Может, сбегать в село?» – колебался иногда он. Ведь так много важного надо сообщить ему: о том, что они с Топом охраняют избушку. Что она цела. Правда, во время недавней грозы сорвало навес. Что Топ многому научил его, и теперь он сможет лучше помогать хозяину в охоте.

Как он это расскажет, пса не волновало. Он об этом даже не задумывался. Просто знал, что хозяин поймет, также, как и сам он понимал его.

Тропу в село Мавр знал с детства: каждый год по нескольку раз пробегал по ней. Но страх оставить без присмотра зимовье каждый раз останавливал его.

Как-то в середине лета он все же не утерпел и отправился в Верхи. На двери дома висел замок. По совсем слабому запаху хозяина пес понял, что тот здесь давно не появлялся. Не беда! Выпадет снег, и он как всегда придет в свою лесную хижину.

Откуда ему было знать, что Степан, чтобы побыстрей рассчитаться с Подковой, продал корову, бычка и, поскольку ягоды и орехи еще не поспели, жил и работал на госпромхозовской пасеке, где у него были и свои ульи. Жена же с дочерью уехали в город: Маше надо было перед поступлением в институт ходить на подготовительные курсы.