Текст книги "11 дней и ночей"
Автор книги: К. Борджиа
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)
– Что-то сегодня все куда-то уезжают, – заметил Венс, оглядываясь на вошедшую следом за ним Аделу и имея в виду свою собственную жену. – А как здоровье Дженис?
– Спасибо, пока не жалуется, господин Лемингтон, – ответил слуга. – Она сейчас как раз на кухне и готовит вам ужин.
– А мы только что из ресторана, – возбужденно сообщила Адела, уже чувствуя себя здесь хозяйкой.
Ей нравилось раззадоривать стариков, в деланном безразличии которых она все же улавливала укор в свой адрес.
Она бросила на диван сумочку и прошлась по холлу, словно впервые оглядывая старинную мебель из красного дерева, бронзовые бюсты на мраморных стойках и расписной потолок с лепниной. Что и говорить, таких домов уже давно не строят, а если и строят, то почему-то обычно портят исключительно современным внутренним убранством. Настоящий быт с большой буквы дорого стоит.
Когда она повернулась к наблюдавшему за ней Венсу, слуги поблизости не оказалось. Очевидно, он уже ушел по делам, решив не мешать им.
– Насколько твой дом нравится мне больше моего! – воскликнула она и подбежала к улыбающемуся любовнику за поцелуем.
– Ты несправедлива, малыш. У тебя гнездышко что надо, а этот дворец скоро, боюсь, станет мне не по карману.
– Вот и отлично, тогда я его куплю, а тебе отдам свой!
Венсу почему-то показалось, что девушка говорит это на полном серьезе. Однако сейчас он был вовсе не настроен выяснять истину.
Адела начала подниматься по лестнице. Венс нагнал ее и прижал бедром к резным перилам. Она не сопротивлялась, когда почувствовала, что он стягивает с нее трусики прямо из-под юбки.
Это не было грубым раздеванием. Просто трусики были сняты. И все. Венс этим как будто удовлетворился.
Он подобрал со ступени крохотный комок зеленой материи и сунул его себе в карман.
Он даже не поднял подол и без того короткой юбочки. Ему сейчас не нужно было ничего видеть, а достаточно было одного сознания того, что его Лолита лишена самой существенной части своего сегодняшнего туалета.
Сознание того же запалило фитилек сладострастия и самой Аделы.
Венс больше ее не держал, и она двинулась дальше вверх по ступеням.
– Ты не хочешь ничего выпить? – спросил он, когда они незаметно для себя оказались в одной из трех спален на втором этаже.
– Ничего.
Адела подошла к двери, открывавшейся на балкон. Под балконом сразу же начинался лес. Маленький огороженный сад располагался по другую сторону дома.
– Чего же ты тогда хочешь, малыш?
Венс помог девушке справиться с тугой ручкой, и дверь распахнулась.
– Отдохнуть.
Она посмотрела на друга и снова перевела взгляд на густые кроны деревьев.
– Отдохнуть от города, от жары. И даже от одиночества, – добавила она, вдыхая лесные ароматы. – А у тебя здесь прохладно.
– Ты сегодня какая-то загадочная, малыш! – Венс трепетал, сдерживаясь и ощущая близость юного, бесстыдно обнаженного под легкой одеждой тела. – Что-то задумала?
– Все зависит от тебя. Я привыкла, что ты мой режиссер, а я твоя покорная актриса. Мне незачем менять это амплуа. Но только не спеши, я хочу, чтобы все происходило медленно, на грани замирания.
Венс обнял девушку сзади за плечи. Наклонился. Отстранил губами прямые светлые пряди и поцеловал нежную шейку.
– И ты обещаешь мне быть такой же покорной, как всегда?
Он говорил почти с трудом, досадуя на сбивающийся голос, но ничего не мог с собой поделать.
– Обещаю… Мне это тоже нравится.
Она запрокинула голову и поцеловала его в бороду.
– Не думай, что я все отдаю тебе. Я сама при этом получаю гораздо больше.
– Я знаю, – шепнул Венс.
– Мне раздеться? – Голос девушки почти перестал быть слышен.
От кожи исходил тонкий запах французских духов. Всякий раз Адела приносила с собой новый аромат. У Венса кружилась голова.
– Я хочу, – начал он, словно подбирая слова, – я хочу посмотреть, как ты моешься.
Он любил истязать себя, наблюдая.
– Если ты меня отпустишь, я все покажу, – в тон ему ответила девушка, предпринимая слабую попытку разжать объятия.
– Не здесь, – сказал Венс и указал рукой на лес. – Вон там.
Адела поняла не сразу. Когда же до нее дошел смысл предложения, Венс ощутил, что она дрожит всем телом.
– В лесу?
– Да, пока тепло. Ты будешь мыться на поляне родниковой водой. Как лесная фея.
– Но родниковая вода холодная, – возразила Адела, поворачиваясь и приникая к широкой груди мужчины, словно уже сейчас ища у него тепла.
– Ты разведешь костер и согреешь ее.
Такого она еще никогда не делала. Хотя видела нечто подобное в каком-то фильме, и тогда сцена купающейся на лоне дикой природы нагой девушки, признаться, сильно возбудила ее.
Теперь ей предлагали проделать это самой. Могла ли она отказаться от возможности проверить себя на новые ощущения? Она знала, что ей будет стыдно, до слез стыдно стоять нагишом в тазу и обливать себя теплой водой из кастрюльки на глазах полностью одетого пожилого мужчины. Но уже от одной только этой мысли у нее под животом начинался пожар, грозивший в любое мгновение загасить сам себя густой влагой из укромного источника. Она должна через это пройти.
Она должна быть благодарна другу за его причудливые фантазии, которые сразу же становились и ее фантазиями, даже если до этого она не отваживалась ни о чем подобном даже мечтать.
– Мы не будем ждать, пока стемнеет? – спросила она, оттягивая мгновение принятия окончательного решения.
– Нет, не имеет смысла. – Венс отпустил девушку из объятий и направился к выходу. – Теперь ты можешь раздеться. Я ненадолго отлучусь, а потом приду за тобой. Нам не должны помешать.
Он дал ей четверть часа.
Когда он вернулся, Адела стояла у окна в одних туфельках. Вся одежда была аккуратно сложена на постели.
Обняв себя обеими руками под грудью, девушка не трогалась с места и ждала, пока мужчина не приблизится к ней сам.
Вместо этого он с порога поманил ее пальцем.
– Что, прямо так? – удивилась она, делая первые шаги.
– Нет, туфли тоже сними.
Адела разулась и почувствовала себя от этого еще более голой.
Босиком она вышла следом за другом из спальни.
– Нас увидят слуги, – шептала она, спускаясь по главной лестнице и тщетно пытаясь прикрыться ладонями.
– Вряд ли.
Он даже не оборачивался на нее, уверенный в том, что она сделает все, как надо. Они вышли на крыльцо.
Солнце так и не появилось, и девушка инстинктивно поежилась, хотя было вполне тепло.
Венс двинулся вперед, мимо застывшего в оцепенении «кадиллака», совсем недавно доставившего их сюда и теперь с удивлением взиравшего лупоглазыми фарами на свою бывшую пассажирку, которая, совершенно нагая, осторожно кралась за тем, кто обычно сидел за рулем, кралась, стараясь не наступать босыми ногами на острые камешки.
Нужно было как можно скорее миновать пространство, отделявшее дом от первых деревьев, за которыми она могла скрыться от посторонних взоров, оставшись на виду только у одного зрителя, имеющего на нее полное право.
Венс остановился и подождал, пока она не нагонит его.
– Иди первой. Я буду говорить куда.
И она пошла, неловко разведя в стороны руки, будто боясь потерять равновесие на колючках, твердых змеях корней и подлых ветках.
Метрах в тридцати от дома Адела обнаружила впереди себя крохотную полянку. О том, что ей предстоит разыгрывать перед Венсом сцену купания именно здесь, она поняла по пластмассовому красному тазу и двум железным ведрам, стоявшим в зеленой траве.
Чуть поодаль стоял раскладной стул, предназначенный для единственного зрителя.
Девушка в нерешительности остановилась.
Венс прошел мимо нее и занял свое место на стуле, расположенном так, чтобы можно было видеть всю поляну.
Сейчас Венс уже не выглядел таким взволнованным, как в доме. Он явно успел пережить все, чему предстояло подвергнуться девушке, в воображении, и теперь его занимало лишь воплощение задуманного плана.
– Сперва набери воды, – посоветовал он, кивая в ту сторону, где должен был находиться родник.
Адела подобрала ведра и пошла в указанном направлении.
Действительно, перед ней возникла довольно глубокая яма, из стенки которой торчала труба с несильной струйкой.
Адела присела на корточки и по очереди наполнила оба ведра.
Подставив под струйку палец, она лишний раз убедилась в том, что вода ледяная. Значит, костер тоже будет необходим.
Так и получилось. Хвороста на поляне было предостаточно. Но его еще предстояло собрать. Казалось, Венс специально позаботился о том, чтобы сучья и ветки были разбросаны как можно дальше друг от друга, и девушке пришлось немало потрудиться, собирая их в костер, на котором предполагалось согреть два ведра воды.
Адела особенно долго боролась с сухой веткой, никак не желавшей выпутываться из объятий куста.
Зритель пришел в восторг.
Наконец хворост был с грехом пополам сложен, и Венс бросил девушке коробок спичек.
Сам он встал со своего места лишь однажды, чтобы помочь установить подставки для ведер.
Разведя наконец костер и расположив над ним первое ведро, Адела в нерешительности замерла, не зная, что делать дальше.
– Кстати, – сказал вдруг Венс, спохватываясь и вставая с раскладного стула, в котором он уже успел одну за другой выкурить две сигареты. – Я забыл о самом главном.
Девушка умоляюще посмотрела на него, ожидая разъяснений.
– Мыло. Ты постой здесь, а я сейчас за ним схожу.
– Венс, куда ты?
Видя, что друг не шутит, Адела бросилась следом за ним.
– Я же сказал – принесу мыло. – Он улыбнулся. – Даже в таких походных условиях девушке нужно быть чистой.
– Неужели ты думаешь, что мне все равно не придется перемываться потом в доме? Какая тебе разница? Я ведь и так согласилась на купанье. Ради тебя.
– Лучше с мылом, – повторил Венс, будто не слыша того, в чем его пытались убедить.
И ушел.
Голая девушка осталась на поляне одна.
Она вернулась к костру и села на корточки.
Выступать со стриптизом в переполненном, прокуренном зале казалось ей совершенно обычным делом. Множество глаз, устремленных на нее, сами собой образовывали подобие живой ограды, внутри которой она чувствовала себя в полной безопасности, раздеваясь не столько для них, для этих похотливых или погруженных в задумчивость мужских и женских лиц, сколько для своего собственного удовольствия.
Сейчас же все изменилось.
Она была одинока в огромном лесу, где ее не видели, но могли увидеть, где ее нагота наконец-то стала настоящей, постыдной наготой, которая вызывает не ощущение восторга от красивого сочетания линий, а жалость и желание надругаться над ней.
Между тем вода в первом ведре пошла пузырями. Адела с большим трудом сняла его с огня, стараясь не обжечься, и повесила второе.
Венс все не шел.
Появился он минут через десять, сжимая в руке кусок мыла, завернутый в бумагу.
Он положил его на траву рядом с тазом и прошел на свое место.
– Ты неправильно делаешь, – заметил он, присмотревшись к происходящему. – Тебе вовсе незачем греть второе ведро. Иначе у тебя не будет холодной воды, чтобы разбавлять кипяток из первого.
Адела сняла уже успевшее потеплеть ведро с огня, поставила на землю и встала обеими ногами в таз.
Небольшая пластмассовая кружка красного цвета висела здесь же на ветке куста.
Девушка стала черпать ею по очереди из обоих ведер и поливать себя тонкой струйкой.
Потом, стоя лицом к Венсу, тщательно намылилась.
– Тебе нравится? – спросил он, закидывая ногу на ногу.
– Очень… Я чувствую тебя… Твой взгляд… Мне стыдно… Оба одновременно вспомнили, что забыли еще одну важную вещь – полотенце.
После короткого спора было решено, что девушка вернется в дом как есть, не вытираясь. На сей раз победа была за Аделой – она не хотела снова оставаться в одиночестве.
Уже в доме Венс придумал для нее новое испытание: на второй этаж девушке пришлось подниматься по лестнице на четвереньках. Она ползла, а он наблюдал, как следом за ней тянется со ступеньки на ступеньку мокрая дорожка из капель.
Понимала ли Адела, что ее унижают? Странно, но она отдавала себе отчет во всем, что делала, и при этом не испытывала никаких неприятных ощущений. То есть неприятные ощущения были, однако именно благодаря им, благодаря тому, что она находила в себе силы преодолевать их, ей это не просто нравилось – она упивалась своей покорностью. Она знала, что и Вене может видеть это ее состояние, хотя, скорее всего, он воспринимал влажное поблескивание между напряженных бедер как последствие купания.
Она же продолжала купаться. Купаться в этом взгляде, в прохладных струях воздуха, перемещающегося над самым полом, в волнах новых для себя ощущений, в мягком сером свете затухающего дня.
Глава 20
Для многих из нас оказывается гораздо приятнее думать о том человеке, которого именно сейчас нет поблизости и чей воображаемый двойник представляется нам вершиной совершенства. Мы склонны приписывать ему самые замечательные свойства, мы мечтаем, мы строим планы, но все это продолжается лишь до тех пор, пока мы вновь не встретим оригинал, и тогда все наши фантазии кажутся нам скучными и лишенными всякого основания.
Иногда же происходит обратное: не видя человека перед собой, мы забываем о нем, но стоит нам снова его повстречать, как что-то происходит, и он притягивает к себе все наше внимание.
Именно так и вышло у Стефании в случае с Ричем.
Они встретились вновь на следующий день после прерванного свидания в «Марокко», и Стефания не без удивления заметила, что не может ограничиться сухими «привет» и «как дела?». Чаши весов поменялись местами. Баковский был забыт.
Ричард! Она должна разобраться с ним до конца, выяснить, кто он такой, почему при виде его ей все время хочется чего-то, что она пока не в состоянии определить даже для себя самой.
Из «Мотылька» они вышли вместе. Чуть ли не обнявшись. У обоих было отличное настроение, и мечталось о чем-то невероятном.
– Я знаю одно место, где тебе наверняка понравится, – заявила Стефания, беря Рича под руку. – Мы можем зайти туда совсем ненадолго.
– Отлично! Только сначала нужно перекусить. – Он шел по улице, гордый от сознания того, что привлекает живое внимание прохожих своей длинноногой спутницей, словно ступающей по подиуму на демонстрации парижских мод, а не в толпе вечно куда-то спешащих ньюйоркцев. Я чуть не проспал утром и потому не успел позавтракать.
– То-то ты так жадно вглядывался в бутерброд на столе Дот! – смеялась Стефания, откидывая со лба непослушные пряди. – Ты что, из гордости отказался, когда я предложила тебе такой же?
– Мне показалось, что отказаться будет вежливо. Но если бы ты настояла…
– На твоей могилке будет написано: «Погиб голодной смертью от вежливости». Не правда ли, звучит?
– Постой, так это ты придумываешь лозунги против апартеида в Южной Африке? У тебя неплохо получается.
– Мой последний лозунг: «Долой красноречивых компьютерщиков!».
Они весело смеялись и шли дальше. В Нью-Йорке вот уже несколько дней держалась хорошая погода.
В парках, на газонах лежала молодежь. Отдыхали. Целовались. Пожирали толстые сосиски с хлебом. Старики грелись на солнышке.
Голуби неистовствовали, отплясывая перед скамейками, с которых им под лапки летели аппетитные крошки.
Бездомные делали вид, что им очень плохо, и тем самым взывали к совести прохожих, требуя милостыни. Некоторые давали.
Повсюду развевались полосатые полотнища национальной гордости, хлопая на ветру и напоминая о том, что каждый день, прожитый в Америке, есть праздник.
Уличные музыканты извлекали из своих инструментов какофонию, которой следовало внимать, как божественной литургии.
Угнетаемые повсюду негры в костюмах за тысячу долларов блаженно потели в раскаленных лимузинах.
Только здоровущим американским детям в мятых трусах до колен не было никакого дела до погоды. Они жили будущим Америки. И они были этим будущим.
– А тебя не хватятся на работе? – предупредительно поинтересовалась Стефания, когда они, плотно закусив, вышли из бистро на углу 7-й Авеню и направились вдоль витрин магазинов одежды.
– Хватились бы, да некому – шеф укатил в свой любимый Индианаполис (Рич хохотнул), а всем остальным нет до меня никакого дела. К тому же ты ведь сама сказала, что это ненадолго.
– В общем, да, – начала Стефания и, чтобы Рич не заподозрил подвоха, поспешно добавила: – Но ведь мы и так уже вон сколько времени потратили.
– Потратили?
Рич ехидно улыбался.
– Хорошо, провели. Какая разница?
– Никакой. Идем.
Через пять минут Стефания подвела его к заветному лифту, поднялась вместе с ним на последний этаж и с видом полного равнодушия пригласила в сквозняк чердачного беспредела.
– Это принадлежит одному моему другу, – лаконично пояснила она.
– Неплохо…
Рич ходил по давно не подметавшемуся полу и с интересом осматривался. Выглянул из окон на город.
– Что здесь происходит? Ведь не живет же он здесь, твой друг!
– Нет, конечно. – Стефания подошла к дивану и устало села на гордо промявшиеся под ее крепкими ягодицами пружины. – Он тут держит свое ателье. Он модельер.
– И где же он?
Рич сделал круг почета, развернулся и тоже подошел к дивану.
– Как видишь. – Стефания пожала плечами. – Он уехал. В Чикаго.
– А тебя оставил присматривать?
– Можно сказать и так.
Она откинулась на спинку дивана и приняла вопросительно-сладострастную позу. Рич сел.
Стефания опустила правую руку, и ладонь осталась невинно лежать на колене юноши.
– Я здесь впервые за этот месяц, – зачем-то соврала она.
Рич смотрел на нее во все глаза. Они оба ждали чего-то.
Физика говорит о том, что вне зависимости от своих размеров два тела обязательно так или иначе притягиваются друг другом. В случае Рича и Стефании опытным путем было получено блистательное тому подтверждение.
Чем дольше они смотрели друг на друга, тем ближе оказывались их лица.
Когда критическое расстояние было преодолено, Стефания с легким стоном приникла ртом к потвердевшим губам Рича.
Боже, да он ведь не умеет как следует целоваться!..
Хотя Стефания нечто подобное предполагала заранее, сейчас ее охватила внезапная паника. Пытаясь справиться с ней, девушка решила, что лучшее средство – атака, и совершила ошибку.
Когда ее рука скользнула между ног Рича, он вздрогнул, окаменел, распахнул глаза навстречу умоляющему взгляду Стефании… и вскочил.
Она подняла ему вслед руку, но даже не попыталась остановить ускользающие фалды пиджака.
Рич бросился к дверям лифта, нервно ударил кулаком по кнопке и, когда кабина распахнулась перед ним, не оглядываясь, шагнул в прямоугольник света.
Стефания уронила голову на грудь.
Все было кончено в один миг.
– Отлично получилось! – пробасил голос над диваном. Зная, что скрывать нечего, потому что слез нет и до дома не будет, Стефания подняла глаза.
Сияющий Черчилль комкал в кулачищах крохотный фотоаппарат и переминался с ноги на ногу, потрясая брюхом.
– Только обидно, что ты не смогла его удержать. Какая досада! Слушай, а почему он ушел? Жаль, что ты не позволила мне вмешиваться.
Он открыл крышку фотоаппарата и достал перемотанную обратно на катушку пленку.
– Но некоторые кадрики будут просто блеск!
– Дай-ка посмотреть, – сказала Стефания. Черчилль протянул ей катушку, не замечая явной бессмысленности просьбы.
Стефания задумчиво потянула за кончик пленки и внезапно одним рывком выхватила ее всю.
– Ты прав, отличные кадры, – усмехнулась она, возвращая комок засвеченной ленты онемевшему от удивления незадачливому фотографу. – А теперь мне пора. Созвонимся.
Она резко встала и повторила путь Рича.
– Что ты наделала? Зачем? – шептал себе под нос бедный Черчилль, провожая ладную фигурку девушки уже слезящимся взглядом. – Этого никто не сможет повторить. Я не понимаю. Такая хорошая пленка…
Стефании больше не было.
Только где-то внизу осторожно стукалась о стенки шахты старенькая кабина спускающегося лифта.
Глава 21
Керри еще раз сверилась с записной книжкой и доняла, что пришла по адресу.
Обычно клиенты сами приезжали за девушками или присылали своих шоферов. Однако сегодня за вызов была уплачена такая кругленькая сумма, что Дот не возражала, когда выяснилось, что Керри должна добираться до места назначения своим ходом.
Девушка стояла перед внушительного вида особняком, утопавшим в зелени. Дорожка была выложена гравием. Мимо по шоссе с долгими интервалами проскальзывали шальные машины.
Этот район города отличался уединенностью.
Керри поймала себя на мысли о том, что никогда прежде здесь не была.
Захлопывая записную книжку, она представляла, что ей предстоит.
Сегодняшним ее клиентом была женщина.
Накануне миссис Оффали приехала в «Мотылек» и имела разговор с Дороти, которая дала ей на ознакомление каталог своих девушек. Заказчица сразу же остановила выбор на Кэролин Паркс.
– Она совершенная дикарка, – заметила женщина с нескрываемым восторгом. – Но при этом в ней бездна шарма. Завтра я хотела бы видеть у себя именно ее.
Когда наутро Дороти делилась с Керри своими впечатлениями, она высказала предположение, что миссис Оффали – поклонница Сапфо,[28]28
Древнегреческая поэтесса, воспевавшая любовь между женщинами. (Прим. К.Б.)
[Закрыть] причем, видимо, пассивная, если ее соблазнило смуглое тело культуристки.
В отличие от той же Фокси, у Керри еще никогда не было женщин. Поэтому, нажимая на кнопку звонка, она чувствовала, что слегка волнуется.
С другой стороны, ей тоже было интересно.
Дверь открылась.
На пороге стояла миссис Оффали собственной персоной.
Так, будто они добрые соседки и видятся каждый день, миссис Оффали протянула Керри руку и без лишних разговоров пригласила войти.
Это была женщина лет тридцати, невысокая, в изящном брючном костюме, черноволосая – крашеная, сразу же решила Керри, – с короткой стрижкой и большими задумчивыми глазами.
Керри почувствовала в ней то, что принято называть «стержнем».
– Мужа еще нет, так что нам с вами придется немного его подождать, – сказала она, провожая гостью в каминную, одна из стен которой была стеклянной и выходила в красивый садик, усыпанный цветами. – Что вам предложить выпить?
Пока Керри пыталась спрятать за улыбкой удивление по поводу возникновения еще и супруга, которого, ко всему прочему, нужно было ждать, что как-то не вписывалось в ее представление о радостях лесбийской жизни, хозяйка сама наполнила два из трех стоявших на столике бокалов розовым мартини. Третий, вероятно, предназначался мистическому мужу.
Мистическим муж оставался, однако, не более десяти минут, пока Керри была вынуждена поддерживать с миссис Оффали ничего ровным счетом не значившую беседу о погоде и катастрофических изменениях климата по всему земному шару, которые приводили к ужасающим стихийным бедствиям, не обходившим стороной и Америку.
Когда эта животрепещущая тема была исчерпана и разговор сам собой перешел на спорт и уже подбирался к вопросу культуризма вообще и женского в частности, обе женщины увидели, как по садику за стеклянной стеной пробирается интересный мужчина в дорогом костюме цвета морской волны.
Это и был господин Оффали.
На вид ему можно было дать лет сорок, хотя кое-где в красиво уложенных волосах уже просматривалась седина.
Миссис Оффали поднялась ему навстречу и открыла входную дверь.
– Добрый день, сударыня, – сказал он, элегантно прикладываясь к руке Керри губами. – Очень рад вас видеть. Валерия рассказывала мне о вашей красоте. Теперь я вижу сам, что она рассказала мне не все. Нас ждет замечательный вечер, не так ли?
Керри только и могла, что неопределенно повести плечами.
Господин Оффали сел в кресло.
Наливая в мужнин бокал мартини, Валерия посмотрела на притихшую девушку и сказала:
– Вы не находите, что у нас в доме слишком жарко?
– Нет, – простодушно ответила Керри.
– Как бы то ни было, дорогая, вам бы не мешало раздеться. Я хочу, чтобы Маркус до конца убедился в правоте моих слов относительно ваших достоинств.
Маркус утвердительно кивнул и выжидательно уставился на Керри.
Недолгая прелюдия закончилась. Настало время действовать.
Супруги сидели, один – в кресле, другая – на диване, а девушка вышла на середину комнаты и стала с серьезным видом расстегивать на спине платье.
Когда обнажились плечи, Маркус восторженно оглянулся на жену.
– Мы с мужем оба любим сильные тела, – пояснила Валерия, внимательно следя за действиями девушки.
Платье было стоптано на ковер.
Под платьем Керри носила белое белье с пояском. Туфли на высоком каблуке тоже были белые.
– Ты видишь, как великолепно контрастирует с белизной белья ее смуглая кожа? – сказала Валерия. – Послушайте, Кэролин, вы таитянка, я забыла?
– Я родилась на Гавайях.
Керри переступила через платье и посмотрела в стекло на сад.
Дверь за Маркусом никто не прикрыл, теперь она стояла настежь, и из сада приятно тянуло прохладой, смешанной с благоуханиями цветов.
– Все снимать? – спросила Керри, запуская указательные пальчики под резинку трусиков.
– Да, конечно, – сказала Валерия и пригубила свой мартини. – Вы созданы для того, чтобы быть обнаженной.
Керри нравилось ощущение, которое возникало, когда она избавлялась от низа и сохраняла верх. Так было гораздо пикантнее, чем наоборот.
Лифчик ласково придерживал груди, когда она наклонилась, чтобы скатать отстегнутые от пояска чулки.
Маркус повернулся в кресле и что-то говорил жене. Валерия кивала.
Керри оставила чулки скатанными до туфелек, отчего получалось, что она как будто в сапожках.
Расстегнула и бросила поверх платья поясок. Маркус встал.
Керри уже собиралась избавиться от лифчика, но увидев, что хозяин неторопливо приближается к ней, невольно замерла.
Маркус обнял ее и сразу поцеловал в губы.
От неожиданности Керри не успела даже закрыть глаза и потому заметила, как Валерия улыбается ей с дивана. В этой улыбке не было ревности, только интерес и предвкушение.
Разжав объятия, Маркус обошел вокруг девушки, оглаживая ее тело ладонью. Ловко расстегнул лифчик на спине.
Керри стояла, безвольно опустив руки, не помогая ему и не мешая.
Маркус стряхнул бретельки с приподнятых плеч и дал лифчику тихо упасть на ковер.
– Кэролин, поднимите руки, – послышался голос Валерии.
Теперь это уже была не поза бездумного приятия, а сознательное подчинение.
Маркус легонько сжал между пальцами вытянутые соски девушки.
– У вас божественная грудь, – шепнул он. Отпустив, снова обошел вокруг и остановился за спиной.
Керри при этом стояла боком к дивану с наслаждающейся зрелищем Валерией.
Маркус провел ладонью по круглым ягодицам девушки.
Ягодицы имели идеальную форму и были гордостью Керри.
Она ждала, чувствуя, как средний палец мужчины протискивается в узкую расщелинку.
– Не напрягайтесь, – попросил он, заметив, что она невольно сжимает ягодицы.
Керри попыталась расслабиться. Тут вторая рука уперлась ей в спину и начала пригибать к полу. Она наклонилась.
Теперь Маркусу стало проще. Он откровенно трогал девушку сзади между ног, как торговец лошадьми, проверяющий покупку.
– Влажная? – спросили сбоку.
– Да, – ответил он.
– Кэролин, возьмите себя за щиколотки. Она подчинилась.
Почувствовала, как ловкие и совершенно бесстыдные пальцы проткнули оба отверстия.
Хотя никто не мог этого видеть, Керри закрыла глаза. Ей было больно, стыдно и приятно одновременно. «Как на Востоке», – сказала бы Стефания, имея в виду особенности тамошней кухни, где всякая еда соединяет в себе сразу все вкусовые оттенки – горькие, сладкие, кислые и соленые.
– Может быть, погуляем в саду? – предложила Валерия. Керри отпустила щиколотки и выпрямилась.
Маркус обнял ее одной рукой за плечи.
– Хорошая девушка, – обронила Валерия, проходя мимо и первая переступая через порог в сад.
Маркус повел Керри следом, держа за руку.
В саду было много тени и прохладно.
Керри чувствовала, что покрывается мурашками.
Она никак не могла понять, ради кого она здесь – ради мужчины или женщины. Ведь должен же был кто-то из них быть инициатором происходящего.
Близость Маркуса нравилась ей. У него была сильная и теплая рука.
Зато в такой же степени ее смущала элегантная Валерия, стройная, независимая, в безукоризненно сидящем на ней костюме.
Они остановились перед столиком, на котором стояли вазы со всевозможными экзотическими фруктами. Стульев было всего два.
Оба тотчас же оказались занятыми супругами.
Маркус отпустил руку Керри, и девушка замерла перед столиком, предчувствуя новые испытания.
Из-за зелени до них доносились приглушенные шумы с соседнего шоссе. Автомобили мчались куда-то по делам своих хозяев, и никто не догадывался о том, что происходит здесь, в тиши кустов.
– Хочешь абрикос? – спросила Валерия, запуская длинные пальцы в вазу.
Керри не хотела, но не могла же она отказаться, если хозяева предлагали ей очередную игру.
– Да.
Потом она долго следила за тем, как Валерия разламывает абрикос пополам и извлекает косточку.
А потом рука женщины с абрикосом опустилась вниз, и абрикос оказался на высоте сантиметров тридцати от земли.
Это было приглашение.
Супруги ждали. Оба с удовольствием рассматривали обнаженное тело девушки, на котором лежал причудливый узор теней от листвы.
Керри опустилась на колени. Подумала и встала на четвереньки.
Абрикос покачивался в длинных пальцах с тонкими овалами алых ногтей. На указательном пальце поблескивал перстень.
Девушка поползла навстречу абрикосу. Она увидела лакированные туфельки Валерии. Услышала голос:
– Смелее, моя прелесть.
Чтобы получить абрикос, ей пришлось сначала поцеловать держащие его пальцы.
Пальцы издавали аромат розы.
Пока девушка пережевывала сочный плод, рука Валерии ласкала ее лицо.
– Дай ей банан, – подсказал Маркус.
– Дать тебе банан, девочка? – переспросила женщина.
– Да…
– Сядь на корточки.
Постепенно супруги разговорились между собой и о существовании девушки даже как-то забыли. Они беседовали о своих делах, лаконично, без подробностей, называя ничего не говорящие Керри имена знакомых и используя только им одним понятные выражения.
Время от времени Валерия отламывала кусочек банана и сама клала его в послушно открывающийся ротик девушки.
При этом та видела, что на нее даже не смотрят, просто подкармливают, как домашнюю собачку, которая ластится к хозяйским ногам и просит еще и еще.
– Кажется, мы забыли мартини, – заметила между делом Валерия. – А я бы сейчас выпила. Дитя мое, принеси, не сочти за труд, ты ведь помнишь, где стоит бутылка. И бокалы тоже. Ну, будь умницей!
Керри хотела встать на ноги, но тут вдруг поняла, что от нее требуют совсем не этого. Мартини было просто поводом. Как этюд при поступлении в актерскую школу. «Представьте, что у вас жажда, а стакана нет…»
Она снова опустилась на четвереньки и медленно поползла к по-прежнему распахнутой двери на веранду.
Они должны были почувствовать, что она знает условия их игры и согласна с ними. В конце концов работа у Дороти нужна была ей для того, чтобы проверять себя. Она проверяла себя, и за это ей платили.
Игриво повиливая напряженными ягодицами, голая девушка ползла по зеленой траве от столика, за которым вела беседу благополучная супружеская чета, решившая просто немного поразвлечься.
