Текст книги "Вкус свежей малины "

Автор книги: Изабеля Сова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Что у тебя так воняет? – раздался голос.

Я даже вздрогнула. То была Эва.

– Как ты вошла?

– Обыкновенно, через дверь. Было открыто. Что у тебя пригорело?

– Весеннее рагу! – Я понеслась в кухню. – Господи! Хорошо, что ты выключила газ.

– Это не я. Ну, что ты туда накрошила? Давай похвались. – Эва заглянула в кастрюлю. – Морковка, петрушка, помидор, лук, картошка, рис какой-то. А это что? Лапша? И еще ячневая крупа? Неплохой набор.

– Я решила использовать все остатки, чтобы не пропали. Может, что-то можно будет съесть, хотя бы сверху?

– А я всю эту мешанину вывалила бы в ведро, где ей и место.

– Ну вот, сплошные убытки. А я собиралась начать экономную жизнь.

– Жаль, я раньше не знала, а то подкинула бы тебе руководство еще из тощих восьмидесятых. Называется «Зернышко к зернышку». Неплохое название, да? Это замечательное чтение, в сто раз лучше, чем «Трое в лодке».

– А о чем эта книжка?

– Если коротко, об эффективном и творческом использовании остатков. Как испечь бабу из черствого ржаного хлеба или оладьи из морковки. Как освежить заплесневевший джем и пригоревшую капусту. Что можно сделать из прогорклого творога, колбасы с прозеленью и гнилой картошки? Знаешь? – Я помотала головой. – Уланскую запеканку. Просто, а?

– Ты на практике проверяла?

– Нет, я лишь почитываю для улучшения настроения. Что это за записка? – заинтересовалась она моим листком.

– Да так. Я просто записала, что я решила для себя. Знаешь, я начинаю новую жизнь, – похвасталась я.

– В который уже раз в этом году? А последняя запись тоже твоя?

– Покажи? – Я выхватила у нее листок. – «Буду закрывать двери хотя бы на защелку».

– Что ты так глядишь? Это не я.

– А газ?

– Я же уже сказала: я не выключала.

– Рафал. Узнаю его почерк. Он спас мне жизнь. Я должна его поблагодарить. – Я огляделась вокруг. – Куда он опять подевался?

– Кто?

– Телефон. Эвик, большущая просьба: скакни к автомату и звякни мне, чтобы я смогла найти эту чертову трубку.

– Я могу скакнуть, но при условии, что ты не будешь звонить Рафалу.

– Я хочу лишь поблагодарить его.

– Если это Рафал, то он сам позвонит. Не навязывайся ему, имей хоть чуточку гордости. Обещаешь?

4.06. Вчера позвонил Рафал. Я как раз закончила раскладывать пасьянс «Отзовется – не отзовется» – и тут звонок.

– Малинка?

– Рафал! – Плохо, чересчур много энтузиазма. А ведь мужчинам нравится лед. Лед и водка. – Ну, привет.

Это уже лучше, дохнуло Сибирью.

– Я подумал, надо бы узнать, как у тебя дела.

– Нормально. Вот отдала дипломную работу, жду замечаний.

– Здорово. – Уж не легкая ли зависть? – А мне нужно дописать еще одну главу, но это совсем немножко.

– Ну, а кроме этого, как поживаешь? – И кто тебе эта пышнотелая?

– Потихоньку. В общем не жалуюсь.

– С кем-нибудь встречаешься? – поинтересовалась я, но как бы без всякого интереса. Признается или пет?

– Трудно сказать... – В его голосе я уловила нерешительность. – Пытаюсь, пробую.

– Рафал, можешь быть откровенным. Я не собираюсь плакать. Ведь мы же друзья.

– Собственно говоря, встречаюсь, хотя по-прежнему думаю о тебе.

Глупое сердце, зачем ты так колотишься?

– Я тоже иногда думаю о тебе, хотя последнее время гораздо меньше. – Пусть не воображает.

– Это здорово, что ты обо мне думаешь. Знаешь, а я подумал, а что, если нам встретиться?

– С какой целью?

– Друзья должны иногда встречаться. – Жаль, что он не вспоминал об этом несколько последних месяцев.

– Погоди, я загляну в свое расписание на ближайшие дни... – Старый номер.

– С каких это пор у тебя появилось расписание?

Уж не иронию ли услыхала я в его голосе?

– С Нового года. Знаешь, Рафал, я здорово изменилась.

– Завтра у тебя найдется время?

– Вот завтра у меня со временем туго.

– Жаль. Тогда как-нибудь в другой раз.

– Ой, погоди. Я спутала, думала, что завтра вторник.

– А что ты делаешь во вторник?

Ничего не делаю, но хотя бы фантазию от папаши я унаследовала.

– По вторникам у меня тренажерный зал и бассейн. И иногда солярий.

– Ты действительно изменилась, – признал он, не скрывая удивления. – Раньше тебя невозможно было никуда вытащить. Наш разрыв пошел тебе на пользу.

– Когда-то ты не использовал слово «разрыв».

– Я хотел, чтобы ты не так сильно переживала.

– Действительно, – соврала я, – с меня это сошло как с гуся вода. Наверно, это и не было любовью.

– Но в Новый год ты здорово ревела, – напомнил он.

– Я всегда плачу после шампанского. Ты разве не знал?

– На помолвке ты не плакала. – Ишь, подловить меня хочет!

– Разумеется, нет. Я плачу только после поддельного шампанского. А тогда мы пили настоящее, из Шампани.

– Которое отец привез, да? Я слышал, он вернулся.

– Полгода назад. Решил вознаградить нас за те годы, что его не было с нами.

– У него хоть есть чем?

– А как же! Корабль с золотом, куча счетов вдоль границы и неплохая пенсия шпиона, – пошутила я. – Но если серьезно, бездна раскаяния, масса благих намерений и немножко дойчмарок. Как-никак он там проработал пятнадцать лет. У него даже своя фирма была. Поэтому у меня и есть на что посещать все эти сауны и все остальное.

– А мне ты говорила, что он беден, как церковная мышь.

– А тебе я говорила, что всегда буду любить тебя, и ты верил.

– Малина, ты путаешь понятия, – произнес он наставническим тоном. – Когда кто-то говорит о чем-то настолько зыбком, как чувства, ему трудно верить. Но вот конкретные вещи, материальные вопросы – это совсем другое дело.

– А что, состояние счетов моего отца сейчас имеет какое-то значение? – холодно прервала я его. – Если нет, то вернемся к предыдущей теме. Ты хотел встретиться со мной.

– Даже не знаю, есть ли в этом смысл. В твоем голосе столько яда, неприкрытой злости...

– Ишь ты, какой хитрый! – не выдержала Иола. – Сперва предлагает свидание, а потом отказывается, чтобы тебе еще больше хотелось. Правило Ромео и Джульетты.

– Дай ей закончить, – остановила ее Эва. – И что ты ему сказала?

– Чтобы позвонил, когда будет точно знать, хочет он или не хочет встретиться.

– Отлично. Ты обратила правило Ромео против него. Теперь остается только ждать.

– Чего ждать? – возмутилась Эва. – Того, что он милостиво возьмет мобильник и позвонит? Надеюсь, ты швырнешь трубку.

6.06. Нет, я не швырнула. Если он звонит в именины месяца, это означает только одно. Судьба.

– Понимаешь, Малинка, у меня тогда был тяжелый день. Говоря откровенно, я рассчитывал, что ты меня утешишь, как друг.

– Если бы я знала... – Ну зачем я это говорю? Ведь никакие мы с ним не друзья! Дура! Дура! Дура!

– Может, все-таки встретимся?

– Не боишься змеиного яда?

– Рискну. Воскресенье тебя устроит?

– Погоди, загляну в календарь. Да, но только вечером.

– Хорошо, после шести буду. До воскресенья.

Наконец-то мы увидимся! Но что с тобой, Малина? Почему ты не радуешься?

8.06. Мы сидим в «Сингере», говорим о звонке Рафала.

– Ты правильно повела себя, – объявила Иола. – Иногда женщина должна уступить. Наш сосед влюбился в одну бизнесвумен, владелицу рыбного магазина. Он даже о разводе подумывал, но не смог решиться. В конце концов он вернулся домой, надеясь на прощение. Но его жена решила отыграться за каждую минуту разлуки. День за днем она устраивала ему скандалы, по-всякому обзывала, швырялась тарелками. Через месяц сосед подал заявление о разводе. Потом он женился на той бизнесвумен, а наша соседка шестой год пьет в одиночестве. Если бы она проявила хоть капельку рассудительности...

– Вполне возможно, он все равно бы ее бросил. Заранее никогда неизвестно.

– Но только не в этом случае, – стояла на своем Иола. – Ее муж был человек нерешительный и ждал, что жизнь сама решит за него. Если бы жена спрятала уязвленную гордость в карман, они бы и сейчас жили вместе.

– Большая радость! – фыркнула Эва. – Он со мной, потому что так сложилось. Не потому, что хотел или тосковал по мне. Очень романтично.

– Да кто сейчас ищет романтичности? – скривилась Иола. – Покажите мне такую.

– Вот она, сидит перед вами и допивает коктейль.

– Это не романтичность, а глупость, – бросила мне Эва. – У тебя есть еще возможность выйти из ситуации, сохранив остатки собственного достоинства.

– Мне не нужно собственное достоинство, мне нужны чувства, – проблеяла я, доставая платок. – Ты знаешь что это такое – любить?

– Так получилось, что вот уже неделя, как знаю.

– Втюрилась? В кого? В барашка?

– Холодно.

– В директора? – рискнула Иола.

– Молчу как вкопанная.

– Скажи хоть, как его зовут, – не отставала я, – или хотя бы как выглядит.

– И чем занимается, – присоединилась Иола.

– Расскажу, когда все прояснится, – решительно объявила Эва, – а пока пусть это остается моей сладостной тайной.

10.06. Отдала исправленный вариант диплома и жду. Человек постоянно ждет. Ждет квартиры, ждет любви, ждет дурацкого телефонного звонка. На этот раз от Иолы. Она должна принести мне образец мотивационного письма.

– Малина, да ты совершенно не умеешь рекламировать себя, – объявила она, прочитав мое резюме. Что это значит: «Надеюсь, я не слишком докучаю Вам»?

– Я хотела пробудить симпатию.

– Самое большее – жалость. Ты действительно хочешь найти работу? У меня такое странное впечатление, что нет.

– Так оно и есть – не хочу, но надо. Через неделю я получаю последнюю стипендию. Бабушка будет оказывать мне вспомоществование только до конца каникул. А с папашей, как всегда, ничего не понятно. Он то появляется, то исчезает.

– Счастье еще, что у тебя есть я. Я принесу тебе приличное резюме и CV[11].

И вот я жду. Иола не сказала, когда принесет. А я не давлю на нее, потому что у нее своих дел невпроворот. Букеты, всякие причиндалы, всевозможные формальности, предсвадебная гонка. Может быть, и меня ждет то же самое с Ра-фалом?

– Надеюсь, нет, – отрезала Эва.

– А я считала тебя лучшей своей подругой. Что ты имеешь против Рафала?

– Собственно, ничего. Если не считать, что он хитрый и непорядочный.

– Я с ним больше года ходила, и ты только сейчас говоришь?

– Я всегда утверждала, что ты заслуживаешь лучшего, – запротестовала она, – но ты же никого не слушаешь.

– Все, по-твоему, заслуживают лучшего! Рафал – хитрый и непорядочный, Виктор – склад гаджетов, Петр – карьерист. Но тут у нас с тобой мнения сходятся. Но можешь ты назвать мне хоть одного, с кем стоит ходить?

– Могу, – почти беззвучно ответила Эва.

– Я превратилась в одно большое ухо. И кто же этот принц?

– Сын нашего директора, – выпалила Эва, закуривая сигарету. Третью в жизни.

– Ты шутишь? – Она молчала. – Нет, не шутишь. Как его зовут?

– Томек.

– У тебя есть его фотография?

– Есть только вот это. – И она достала из рюкзачка мятый листок. – Ксерокс его характеристики из летнего лагеря трехлетней давности. Он стащил ее из школы, а я стащила у него, отксерила и вернула.

– Покажи! – Я взглянула на листок. – Так я знаю его. В лагере он был у меня в группе. Как раз три года назад. Блондин в очках, да?

– Ты серьезно? – оживилась Эва.

– Сама посмотри. Отзыв воспитателя: мой почерк и моя подпись.

– Действительно. – Она начала читать: – «Томек – мальчик творческий, наделенный огромным воображением и актерским талантом. Товарищи его любят. Доброжелательно относится к старшим по возрасту и к животным. Больших трудностей воспитателям не доставлял». Да, именно такой он и есть. Творческая и впечатлительная натура.

– Ты, видно, не знаешь, как пишутся характеристики в лагере?

– Как?

– Видишь, сверху есть характеристика классного воспитателя.

– Вижу. Ну и что?

– Берутся все карточки, тасуются, и мнение школьного воспитателя переписывается из одной карточки в другую. Иногда добавляешь что-то от себя. «Больших трудностей не доставлял» означает, что парень был пойман на курении или вышиб дверь. А если он оказывался смирным и послушным, то писалось «Никаких трудностей не доставлял».

– Загибаешь!

– Нет, Эвита, не загибаю. Я даже помню, что он натворил. Показал венграм в окно голый зад, потому что они забросали его яблоками. Венгры решили, что таким образом он вызывает их на поединок, и оставшееся время до конца смены подстерегали его, готовые сразиться.

– И что, они побили его?

– К счастью, нет. Я велела ему сидеть в здании, но где там! Он сказал, что вломит им по первое число.

– Какой смелый, – умилилась Эва.

– Дело тут вовсе не в смелости, а в отсутствии воображения. Это были мелкие розничные торговцы, которые не привыкли миндальничать. Нож в живот – и привет. Хорошо, что он попал ко мне в группу. Квятковская сразу сообщила бы в школу.

– За то, что показал голый зад?

– А ты не помнишь, как было в школе? И не за такое люди горели. Меня чуть не завалили на математике только потому, что я сказала учителю, что он не имеет права устраивать в один день две контрольных.

– Расскажи мне что-нибудь о нем. Какой он был?

– Да чего рассказывать? Толстый, провонял табачищем, вместо брючного ремня какой-то шнурок. При виде девочек в мохеровых свитерках он такие слюни пускал...

– Я про Томека спрашиваю.

– Ах, Томек. Да я почти ничего не помню. Как-никак три года прошло.

– Ну пожалуйста. Ну вспомни. – Эва сделала «чертика». «Чертик» используется для того, чтобы умаслить знакомых, и выглядит следующим образом: прикладываешь ладони к голове, согнутые указательные пальцы изображают рожки, и при этом ты строишь умоляющую гримасу. Действует.

– Попробую. Он носил темно-синие джинсы и красную блузу с надписью «Sexy boy», а на дискотеки надевал зеленую. У него были клетчатые плавки и смешные тапки для бассейна. На прощальном вечере он оделся рыцарем. Кольчугу он себе сделал из булавок.

– Малина... Я спрашиваю про характер, интересы.

– А-а. Ну что... У него был пунктик на почве зубов и волос.

– И сейчас тоже.

– Съев шоколадку, он тут же мчался в умывалку. Все время спрашивал меня, не замечаю ли я, что у него откладывается зубной камень и расходятся зубы. Ну что еще? Считал, что он слишком толстый.

– И сейчас тоже, – непонятно почему обрадовалась Эва.

– На первом этаже у нас было зеркало. Так он все время смотрелся в него, втягивал живот, поправлял прическу. И все время мучил меня: «Скажите честно, без уверток: я очень толстый?»

– И что ты?

– Я ему: «Томек, ты беспокоишься о своей внешности прямо как девочка». А он на это: «Времена меняются, пани Малина. Мы, парни, ощущаем все большее давление. Вы читали Твистера?»

– Бедный Томек, – растрогалась Эва.

– Он был слегка зациклен на том, как он выглядит, но знаешь что? У меня совершенно не возникло впечатления, что он пустой или избалованный, как, например, Виктор.

– Потому что он действительно не такой, – уверила меня Эва. – Он впечатлительный и интеллигентный. У него отличное чувство юмора. И еще он любит животных и тоже не ест мяса.

– Короче, ходячий идеал.

– К сожалению, есть один минус.

– Какой?

– Томску всего двадцать лет. Он на семь лет младше меня.

11.06. Сегодня тот долгожданный день. День разговора и истины.

– Я никогда больше не взгляну ни на одного мужчину!

– Трудно тебе будет: половина человечества – это мужчины. – Эва подала мне очередной платок.

– Хорошо, взгляну, но уже никогда не влюблюсь.

– Хотелось бы верить.

– Ты говоришь прямо как Иола.

Я высморкалась в поданный платок.

– Вполне возможно, но посуди сама. Я пережила двенадцать твоих любовных неудач. Почему бы мне не пережить и тринадцатую?

– Огромное спасибо.

– Наверно, я не слишком удачно выразилась, – спохватилась Эва. – Я двенадцать раз слышала от тебя: «Он – моя вторая половинка». Почему бы мне не услышать это в тринадцатый раз?

– Потому что я уже не верю во вторую половинку! – взорвалась я. – Не верю в любовь! Не верю в человеческое бескорыстие!

– Я же говорила тебе: «Не ходи!»

– А я ничуть не жалею. По крайней мере, теперь я знаю, какие мужчины. И вообще люди. Потому с сегодняшнего дня все изменится. С наивностью покончено. С мечтами покончено. Я превращаюсь в машину для достижения успеха. Только карьера, деньги и власть.

– Кто тут говорит о карьере? Малина? Не может быть! – услышала я.

В коридоре стояла Иола.

– Я стучалась, – стала она оправдываться. – Наверно, вы не слышали.

– Это из-за рыданий Малины. Она переживает.

– Рафал женится. – Слова эти прозвучали вовсе не как вопрос.

– Откуда ты знаешь?

– От Виктора, его отец дружен с отцом невесты Рафала. У них какие-то общие дела. Ну что ты так смотришь? Я узнала неделю назад.

– И всю эту неделю ты молчала? Позволила, чтобы я пошла туда и выставила себя круглой дурой. К чему были притчи про соседа и капельку рассудительности?

– Ты, похоже, меня не поняла. – В голосе Иолы я почувствовала холодок. – Неделю назад я узнала об их дружбе. Об их браке Виктор сказал мне только сегодня, и я сразу помчалась к тебе.

– Слишком поздно!

– Извини, но это не моя вина. Я понимаю, что информация дошла до тебя с опозданием. Понимаю, что ты страдаешь от пустоты, образовавшейся после разрыва вашей связи. Но это не причина, чтобы разряжать агрессивность на мне. Ты должна научиться контролировать свои эмоции.

В ответ я залилась слезами.

– Когда у них свадьба? – спросила Эва.

– В конце августа. Отец Виктора получил приглашение.

– Так это правда? Ну, теперь уже на все сто процентов конец с мужчинами! – взвыла я.

Мы втроем сидели в кухне. Я взяла следующий платок, а девочки терпеливо ждали. Наконец, примерно через час, запасы слез у меня иссякли.

– На твоем месте я легла бы спать, – посоветовала Иола. – Завтра ты почувствуешь себя лучше.

– Откуда ты знаешь? – спросила я в нос (распухший от слез). – Откуда ты знаешь, что я буду чувствовать завтра?

– Предполагаю. Но если нет, принесу тебе что-нибудь успокоительное. Ладно, мне пора. Поговорим завтра, когда немножко отойдешь.

Мы остались вдвоем с Эвой.

– Может быть, сожжем его фотографии и тебе станет легче? – предложила она.

Я кивнула. Она принесла спички и коробку с фотографиями. Эва знает, где что лежит в моей квартире, лучше меня.

– Которую первой? О. на этой он вышел полным идиотом. Давай ее.

– Чур, жечь буду я, – оживилась я и поднесла к снимку спичку. Сперва исчезла голова, потом шея, остался кусок рубашки.

И в этот миг в дверь позвонили. Пришел Лешек.

– Устроили Рафалу аутодафе? Смекаю, дело дошло до окончательного разрыва.

– До окончательного разрыва дело дошло еще в Новый год, – объяснила Эва. – А сейчас дошло до окончательного осознания этого печального факта.

– Я могу принять участие в празднестве?

– А входной билет у тебя есть?

– Да. – Он вытащил из рюкзака большущую бутыль джина. – Я как раз думал, с кем ее распить. Диди уехал в Берлин. А Петр в горах, у них там проходит школа менеджеров. Вскоре он получает повышение. И справедливо – в нем столько харизмы. Ладно, конец восторгам. Мы здесь собрались не для этого.

– Точно. Выбери себе фото, – пододвинула я к нему коробку.

– Вот это. Я помню у него эту прическу. Ты тогда познакомилась с нами. Господи, как он мне нравился. И знаете что?

– Ты был уверен, что он не гетеросексуал, да?

– Угадала, Эвита. Я даже получал определенные сигналы, свидетельствующие о его интересе. Странные взгляды. Признаюсь, что, когда он откидывал волосы, на миг сердце у меня начинало биться быстрей.

Я почувствовала, что сейчас снова раскисну.

– А глаза! – продолжал восторгаться Лешек. – Дивные голубые глаза. Такие бездонные, что в них можно было нырнуть и никогда уж обратно не вынырнуть.

– А на меня он уже ими никогда не посмотрит, – почти что взвыла я. – Никогда уже я не буду держать его за руку! Такую теплую и сильную. Больше никогда не коснусь его пальцев.

– И никогда не будешь видеть, как они настойчиво копаются в носу.

– Ну почему ты всегда стараешься все опошлить? – прервал Эву Лешек.

– Такова, к сожалению, реальность. Мне приходилось отворачиваться, чтобы не видеть пальца, углубившегося в ноздрю до среднего сустава.

– Интересно, но на людях он сдерживался. То есть, прости, Эвита, я имел в виду в обществе... ну, сама понимаешь, – засмущался Лешек.

– Понимаю. Иола сочла бы это оговоркой по Фрейду, но я не буду цепляться к словам.

– Я имел в виду большую группу людей, – не унимался Лешек. – Ладно, меняем тему. Ну как, сжигаем?

– Давай. А я принесу пива, чтобы залить огонь, что жжет изнутри.

После этого мы сожгли все остальные фотографии и выпили восемь банок пива, а также большую бутылку джина с тоником.

12.06.Страдаем втроем. Как отрыгивается елкой! В жизни никогда больше в рот не возьму джина.

13 .06.Только что ушел Лешек. Едва мы закрыли за ним дверь, позвонила бабушка:

– Малинка! Ты простужена?

– Нет, то есть немножко. – Мне не хотелось посвящать бабушку в наши взаимоотношения с джином. – У меня уже проходит.

– Главное, как следует прогрейся. И принимай эхинацею, она усиливает сопротивляемость организма. Помогает от всего – переохлаждения, гриппа, отравлений...

– Сегодня же сбегаю в аптеку. А как у тебя?

– Понимаешь, вчера утром был странный звонок. Звонил твой парень.

– Рафал? Но мы уже не вместе. Помнишь, я порвала с ним?

– Помню. И когда он сказал: «Я – жених Малинки», я тут же напомнила ему про это.

– И что он?

– Хмыкнул, как будто смешался, но тут же сказал, что вы продолжаете оставаться друзьями.

– Мне про нашу дружбу ничего неизвестно. – Я постаралась, чтобы слова мои звучали как можно безразличней. – И чего он хотел?

– Он звонил по поводу того куска земли под Краковом, что я унаследовала от Антония. Спрашивал, говорила ли ты уже об этом со мной. Я ответила, что нет, а он: «Малинка обещала посодействовать».

– И выполнила обещание, – шепнула Эва.

– Он вел речь о продаже этого участка. Причем очень выгодной. «Я знаю, – сказал он, – что семье Малинки нужны деньги, и такая инъекция наличных, надо полагать, пошла бы ей на пользу». Потом сообщил, что у него имеется покупатель, но решение нужно принимать буквально немедленно.

– И что? – крикнула я. – Ты продала?

– Еще нет. Через час он должен сюда приехать подписать договор. Я пыталась тебе дозвониться.

– Я выключила телефон.

– Хорошо, что наконец я до тебя все-таки дозвонилась. Так что с продажей? Я собиралась завещать этот кусок земли тебе, но раз ты сама просила Рафала...

– Врет. Ничего не подписывай! Никакие мы с ним не друзья. Просто он попытался провернуть комбинацию за моей спиной.

– Не поняла.

– Сейчас я дам тебе Эву. Она лучше объяснит.

Я передала трубку Эве.

– Здравствуйте. Это Эва.

– Привет. Как там любовные отношения с блондином? В цвету?

– Появились первые бутончики.

– Он признался в любви?

– Набирается смелости. Дозревает. Так мне по крайней мере кажется, но я была бы благодарна за разрешение сомнений. Короче говоря, умоляю погадать мне.

– Ты должна рассказать о Рафале, – напомнила я.

– А, да. Но сперва мне надо рассказать о Ра-фале. Выглядит это следующим образом. Рафал порвал с Малиной полгода назад.

– Малинка говорила, что это она ушла.

– Она не хотела, чтобы в семье ее жалели. Но факты таковы, что порвал Рафал. И все эти полгода обходил ее стороной, не звонил, не поздравлял с праздниками – короче, никаких контактов. Если не считать контактом небрежное «привет», брошенное на праздновании валентинок, а также туманное обещание позвонить. Добавлю также, что почти сразу после разрыва он начал встречаться с давней знакомой, дочкой богатого адвоката.

– Каков негодяй! – возмутилась бабушка.

– А несколько дней назад он вдруг позвонил и предложил восстановить несуществующие узы дружбы. Малина, все еще влюбленная в него по самые кончики немалых своих ушей, не колебалась ни минуты. Она явилась на свидание, полная призрачных надежд. К счастью, поделиться ими с Рафалом она не успела, потому что тот сходу поблагодарил ее за то, что она не пыталась оживить нечто, давно уже ставшее лишь горсткой хладного пепла. Короче говоря, он благодарен Малине за то, что она не умоляет его вернуться к ней. А затем он выложил подлинную причину свидания. А причина эта – ваш участок, который соседствует с участком его соученика. Отец соученика хотел бы купить принадлежащую вам землю, поскольку он намерен построить там резиденцию. Кажется, он раньше уже встречался с вами по этому поводу, но получил отказ.

– Три года назад какой-то козел махал у меня перед носом пачкой банкнот. И приперся он, стервятник этакий, через день после похорон Антония. А когда я предложила ему убраться, он сказал мне, что я не способна мыслить абстрактно. Дескать, я не могу представить себе обмен большого куска земли на солидную пачку банкнот. Наглый до невозможности тип.

– Это и есть отец соученика Рафала. Рафал с ним очень дружен и потому предложил свою помощь. Он рассчитывал, что Малина его поддержит.

– Как он мог быть таким наивным? Порвать с девушкой без пяти двенадцать и верить, что единственным чувством, какое она питает к нему, будет симпатия?

– Малина сама убеждала его в этом. А мы обе прекрасно знаем, как она умеет скрывать свои душевные драмы.

– От меня уж точно, – согласилась бабушка. – Я была уверена, что Рафал ей надоел и она выбрала научную карьеру.

– Рафала она тоже ввела в заблуждение. Потому-то он ничтоже сумняшеся попросил ее о помощи.

– И что же Малинка?

– Вот тут-то, к сожалению, нервы у нее сдали. Вместо того чтобы для развлечения подать ему поначалу иллюзорную надежду, она высказала все, что об этом думает. А поскольку сна успела выпить два пива, то выражений она не выбирала.

– То есть выдала все, что накипело, без обиняков? Так ему и надо.

– В этом-то сомнений нет. Только нужно было сделать это полгода назад. Когда он порвал с нею в пять минут первого.

– Как это? Они успели пожениться?

– К счастью, нет. Я использовала выражение «пять минут первого» в буквальном смысле, имея в виду время на часах, а не как метафору. Просто Рафал объявил ей о разрыве помолвки через пять минут после наступления Нового года.

– Через шесть, – уточнила я.

– Великолепное чувство минуты, – прокомментировала бабушка. – Я не понимаю только одного: как после всего этого он мог просить меня о продаже участка?

– Рафал неглуп. После взрыва Малины он понял, что она страшно переживает разрыв. А поскольку он успел ее хорошо узнать, для него не секрет, как ваша внучка избавляется от горестей. Буду откровенна до конца: она их выполаскивает пивом.

– Так вот почему у нее такой голос. А я-то уж поверила было в простуду. Малинка рядом?

– Бабушка хочет говорить с тобой, – протянула мне трубку Эва.

– Да? – красная как рак, пролепетала я.

– Можешь не смущаться. Бабушке тоже случалось заливать печали. Помню, мне было шестнадцать лет, и я страшно перепилась самогоном. Меня так выворачивало, едва все зубы не вылетели. А тебя?

Меня? Что ж. Откровенность за откровенность.

– Хорошо, что я рот успела открыть, а иначе все пошло бы ушами и ноздрями.

– Моя порода, – сделала бабушка вывод. – В следующий раз можешь мне не врать. Говори правду. Я ведь не Хеня.

– Да, знаю, у мамы случился бы инфаркт. Это ее метод проявлять чувства.

– Но вернемся к похмелью... Принимай эхинацею – быстрей справишься с алкогольным отравлением. Две столовых ложки настойки...

– Вряд ли мне удастся их проглотить. От одной мысли, что настойка на спирту, у меня начинаются спазмы в горле.

– Тогда купи в таблетках. Дай-ка мне снова Эву.

– Я у телефона. Сейчас доскажу. Рафал рассчитывал на то, что Малина, борясь с последствиями перепоя, будет не в силах позвонить вам. И он решил ковать железо, пока горячо.

– И ему почти удалось. Я только пытаюсь понять, почему он так бьется за этот участок. Не из преклонения же перед талантами адвоката Носкевича.

– Носкевич? Так это же фамилия пышнотелой, то есть новой невесты Рафала! – Я запомнила ее, потому что она происходит от «носа».

– Если они поженятся, – подвела итог бабушка, – очень велика вероятность, что когда-нибудь вы окажетесь соседями.

14.06. Завлекательная картинка.

– Если бы я по-прежнему витала в мечтах, то могла бы сочинить следующий сценарий. Я через десять лет. Еще более привлекательная, чем сейчас. Окруженная поклонниками. Богатая и реализовавшаяся профессионально. Утомленная многочисленными путешествиями...

– ...на Луну, – не преминула съязвить Эва.

– Нет, всего лишь на Кайманы, Балеары, Гавайи и тому подобные места. Утомленная интенсивной жизнью и путешествиями, я решаю поселиться на старом пепелище, то есть в гасиенде, которую я построила на бабушкином участке. Я приезжаю в своем «ягуаре» и встречаю его. Он тоже профессионально реализовался, но он несчастлив рядом с глупой растолстевшей женой. Он влюбляется в меня и вымаливает хотя бы один поцелуй. Я колеблюсь. Занавес. Аплодисменты.

– К счастью для тебя и друзей семьи, ты больше не витаешь в мечтаниях, и потому подобные грезы у тебя не возникнут.

– Да, потому что я, как и обещала, превращаюсь в женщину, стремящуюся к успеху.

– Серьезно?

– Я отослала ответы на два предложения. А сейчас дам агрессивное объявление в газету.

16.06. Дала я его сегодня: «Молодая, отважная, энергичная, с высшим образованием ищет творческую работу, дающую возможность роста. Контакт...»Напечатано оно будет в понедельник. А пока что я готовлюсь к защите. Она будет через три недели и три дня.

19.06. Сегодня объявление опубликовано. Может, потренировать сверхсознание? О, телефон! Стоило лишь удобно лечь – и пожалуйста. Вот это сила!

– Слушаю, – произнесла я глубоким альтом. Низкий голос якобы эффективней действует. Так утверждает Иола.

– Я по объявлению. Око актуально? – прохрипел кто-то на другом конце провода.

– Естественно.

– Естественно да или естественно нет?

– Естественно да, – отвечала я, не огорошенная подобной дотошностью.

– Сколько вам лет?

Что это может быть за работа, если этот хрипун начинает с вопроса о возрасте?

– Двадцать шесть.

– Угу. А где вы работали последние два года?

Почему два, а не четыре? Что он хочет вызнать?

– Почему именно два?

– Потому что вы закончили два года назад, да? – Я молчала, и он стал объяснять: – Вам двадцать шесть, институт кончают в двадцать четыре.

– Кто кончает? – уже слегка разозлившись, поинтересовалась я.

– Как это кто? Все! – В его голосе тоже проявилась какая-то нервозность.

– Я – нет. И большинство людей после техникума тоже, потому что в техникуме учатся пять лет.

– Значит, вы после техникума? – В его голосе я услышала легкое презрение.

– Нет, но какое это имеет значение? Лицей, техникум... Разве это важно? – Он не ответил, поэтому я продолжила: – Кроме того, надо принять во внимание направление обучения. Например, на медицинском учатся шесть лет. И многие поступают на медицинский по нескольку лет. А вот на экономическом курс обучения длится четыре с половиной года, тогда как в Академии физвоспитания и в актерской школе всего лишь четыре. Так что не стоит говорить, что все.

– А вы когда закончили? – Нет, ну какой дотошный.

– Как раз сейчас кончаю.