Текст книги "Тревоги Тиффани Тротт"

Автор книги: Изабель Вульф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 25 страниц)

Изабель Вульф
Тревоги Тиффани Тротт

БЛАГОДАРНОСТИ

Многие помогали мне в написании этой книги, и я хотела бы поблагодарить их от всего сердца. Я благодарна прежде всего Клер Конвилл, возможно лучшему агенту в мире; Аманде Деннинг – за то, что была моим добровольным соучастником преступления или, скорее, забавы; Эрику Бейли и Кейт Саммерскейл за помощь в создании образа Тиффани; Рейчел Хор за ее редакторское руководство и всему талантливому коллективу издательства «Харпер Коллинз». Я также в долгу перед Ким Макроддан и Линн Гарднер за их идеи и постоянную поддержку; Элизабет Меллен за квалифицированную консультацию по младенцам и искусству; Луизе Клермонт за то, что делила со мной горести и печали; Марьяне Ванской и Мэриан Ковингтон из Челси-Вестминстерской больницы; Лорен Бринк и Эдипу Аданиру из «Ритца»; сотрудникам Челсийского арт-клуба за то, что позволили мне сунуть к ним нос; Уильяму Ханхэму за то, что показал мне Олбани, и Ричарду Бесвику за духовой оркестр. За переводы я хотела бы поблагодарить Линдис Халлан, Кристину Лернер, Кристину Ди Риенцо и Такако Прентис. Большое спасибо также Мэрион Мак-Карти за ее огромный энтузиазм. Я глубоко благодарна, как всегда, Мэтью Вульфу и всей моей семье.

Посвящается моим родителям.

Памяти моего брата Саймона Пола Вульфа, самого веселого человека, какого мне когда-либо приходилось встречать.

Май

Ну что ж, приступим. Шампанское есть, сырные чипсы есть, цветы есть, воздушные шарики есть, торт есть, свечки есть… о господи, господи, куда подевались подставки для свеч? Проклятье, я не наберу тридцать семь штук. У меня только… восемнадцать, девятнадцать, двадцать. Проклятье! Проклятье! Куда подевался этот список? Ага, вот он. Так. На чем я остановилась? Ах да… Подставки для свеч. Соленое печенье есть, орешки есть, разная еда есть. Н-да… еда. Ее полно. Не представляю, как мы справимся со всем этим изобилием: сто пятьдесят тостов с креветками, двести бутербродов с копченым мясом, триста пятьдесят сосисок гриль, сто восемьдесят бутербродов с копченым лососем и двести двадцать три рулетика со шпинатом и сыром. Интересно, как шесть человек умудрятся все это съесть? И плюс еще девяносто пять шоколадных эклеров. На шестерых. На полдюжины. А если быть точной, на двенадцать процентов от всех приглашенных. Я, конечно, чуть-чуть разочарована, потому что многого ожидала от этого праздника. Я специально украшала гостиную. Поклеила ее потрясающими обоями и повесила люстру ручной позолоты. Правда, потом у меня возникло чувство, что в этом году я потратила денег немного больше, чем обычно, стараясь довести дело до конца. В конце концов, мне есть что отметить – очень серьезные отношения с действительно классным парнем. Алекс. Мой друг. Мой парень. Такой замечательный. Очень хороший. Правда-правда. Многие из моих друзей с ним еще не знакомы, и мне хотелось устроить этот праздник и для себя и для него. А теперь, похоже, все расстраивается. Нет ничего хуже, когда устраиваешь такие вечеринки, а люди в последнюю минуту сообщают, что не могут прийти. Но ты-то уже все закупила! К несчастью, сегодня ко мне не смогла прийти куча народу – а именно сорок четыре человека, – поэтому моя грандиозная вечеринка на пятьдесят персон превратится в камерные посиделки для шестерых. Так что вряд ли обо мне напишут в «Хайбери энд Айлингтон Экспресс». Проклятье. У всех моих подруг вдруг возникли проблемы с домработницами, или няни у них отказались от места, или их отпрыски заболели, или мужья оказались не в настроении. Это невыносимо, когда большинство друзей переженилось и семейный долг для них дороже приятной вечеринки. Например, Ангус и Элисон сегодня утром отменили встречу из-за того, что у Джека случился «детский конфуз», – неужели нужно так красочно это описывать?

– Я очень беспокоюсь: оно все такое желто-зелено-оранжевое, – сказала Элисон.

– Спасибо, что поделилась со мной, – ответила я с металлом в голосе.

На самом деле ничего такого я не сказала.

– Бедный малыш, какая неприятность. В любом случае спасибо, что дала мне знать, – сказала я.

А потом в полдень Джейн и Питер вылили на меня ведро холодной воды, заявив, что не придут, потому что их няня ушла к соседскому мальчику. И даже Лиззи – моя лучшая подруга! – даже Лиззи не сможет прийти.

– Прости, дорогая, – сказала она мне вчера утром по телефону, – но у меня совершенно вылетело из головы, что начались каникулы и мне надо куда-нибудь вывезти девочек.

– Да ничего, ничего, – ответила я философски. – Куда вы собираетесь?

– Смотреть птиц в Ботсвану. В Окаванге в это время года просто божественно.

Боже мой, ну надо же, ради каких-то каникул целый день торчать в заповеднике.

– Мне только что удалось отправить багаж с «Кокс энд Кингс», – сказала она. По телефону было слышно, как она закуривает. – Мы вылетаем в Га-бароне сегодня вечером.

– Мартин едет с вами? – поинтересовалась я.

– Не будь дурой, Тифф, – сказала она, громко фыркнув. – Он же работает.

Ну конечно. Я дура. Бедняга Мартин.

А вчера вечером позвонила Рейчел и заявила, что не сможет почтить праздник своим присутствием, потому что ужасно чувствует себя по утрам («Но у меня праздник вечером», – напомнила я). А через два часа звякнула Дейзи и сообщила, что у нее странные боли внизу живота и она не решается прийти, потому что, возможно, это ребенок толкается. Утром позвонил Роберт и сказал, что у него заболела теща и поэтому они оба не могут прийти, а потом Фелисити сообщила мне, что у Томаса режутся зубки и он постоянно плачет. Так что нас осталось шестеро. Шесть не обремененных семейными обязанностями человек: Салли, Кит, Кэтрин, Фрэнсис, Эмма, я и, конечно, Алекс. Мой друг. Мой парень. Пусть у меня нет мужа, зато есть парень. Это больше, чем у остальных моих одиноких подружек. Бедняжки. Им, наверное, так тяжко. Быть одинокими. В нашем-то возрасте. Ужасно! И непонятно – ведь они такие замечательные. И привлекательные. Особенно Салли. Она просто шикарная женщина. И при деньгах. Но даже Салли трудно найти подходящего парня. К счастью, у меня есть Алекс. Слава богу. И это серьезно. Я встречаюсь с ним уже довольно долго – восемь месяцев, три недели и пять дней. На самом деле, уж коли на то пошло – я даже подписалась на журнал «Новобрачные и обустройство дома».

Надо сказать, вечеринка получилась незабываемая. В некотором роде. Начало было многообещающим. Первой, в семь тридцать, приехала Салли, и это меня просто потрясло, ведь она пашет в Сити двадцать пять часов в сутки и, насколько мне известно, заработала уже целое состояние. Я имею в виду, что ее премиальные как минимум вдвое больше моего годового дохода. Но даже при всем при этом она очень щедра – подарила мне шарфик от «Эрме». Вот это да! Не так уж много таких шарфиков! Общественность непременно должна на это среагировать. Представляю заголовки газет: «В трущобах Айлингтона был замечен шарф от „Эрме"». Цены на недвижимость в этом районе подскочили».

– Я купила его без пошлины, – усмехнулась Салли. – Сэкономила тридцать процентов в аэропорту «Кеннеди». О, Тиффани, ты отделала гостиную – у тебя так красиво! – Она сняла бледно-розовый кашемировый жакет, и стали видны ее нежные, тронутые загаром руки. – У меня был ужасный день, – продолжала она, опускаясь на диван. – Доллар сегодня утром за полчаса упал на десять центов. Всюду паника. Просто сущий ад!

Мне всегда трудно представить Салли за работой, как она разговаривает по телефону в своем насыщенном тестостероном отделе в Сити, как выкрикивает, надрываясь: «Продавайте! Продавайте! Продавайте!» Именно этим она и занимается, не каждый день, но довольно часто, и это так не вяжется с ее внешностью, ведь выглядит она нежной и хрупкой, как фарфоровая кукла. Не то что Фрэнсис, которая приехала второй. Фрэнсис, по контрасту, довольно, м-м-м, крупная. Красивая, думаю, сказали бы вы. Эффектная, яркая, как буфет в стиле шератон. Она подозрительно умна – еще бы, в Оксфорде получила диплом по праву с отличием. Не думаю, что это делает ее очень привлекательной в глазах мужчин.

– С днем рождения, Тиффани! – воскликнула она своим глубоким грудным голосом. У нее потрясающий голос – густой и низкий, как звук фагота. Она выглядит очень респектабельно в льняном костюме, темном, разумеется, так как ходит в нем в суд. Золотисто-каштановые непослушные волосы коротко подстрижены, отчего лицо кажется еще крупнее. В общем, она подарила мне прекрасную книжку «Факты налицо: руководство по пластической хирургии для женщин».

– Очень дальновидно с твоей стороны, Фрэнсис, – сказала я. – Ты ведь знаешь, я очень этим интересуюсь.

– Да, поэтому и купила, – ответила она. – Чтобы вызвать у тебя отвращение. Фотографии там просто кошмарные.

А потом появилась Кэтрин с огромным букетом пионов. Пальцы у нее всегда перепачканы краской, от длинных рыжих волос слегка пахнет скипидаром.

Кэтрин реставрирует картины, тщательно протирает их специальными составами, устраняет глубоко въевшуюся грязь и пыль веков. Показывает их, так сказать, в первозданном виде.

– Извини, Тифф, я не переоделась, – сказала она. – Надеюсь, у тебя здесь не слишком официально.

– Конечно нет, ведь нас всего шестеро, – сказала я. – У каждого в последнюю минуту нашелся повод отказаться.

– А, отлично, – сказала она, взглянув на обеденный стол, – тем больше нам достанется! Черт, эти сосиски так и просятся в рот!

Кэтрин мальчишеского типа. Она постоянно ходит в джинсах, ее слегка веснушчатое лицо всегда сияет, на нем ни следа косметики. Я никогда не видела ее накрашенной. Даже туши нет на ресницах. Даже блеска на губах. Тогда как я… ну, полагаю, лучше умолчать, что я обычно использую. Тонны и тонны продукции косметологической промышленности я наношу чуть ли не садовым совком, заполняя морщины под глазами, которых становится все больше.

В восемь появилась Эмма с большой коробкой шоколада «Годива».

– Школа – это просто кошмар, – заявила она. – У меня сегодня целый день была группа самых отъявленных негодяев. Не поддающихся педагогическому воздействию, как говорится. С днем рождения, Тиффани. Боже мой, какая гора съестного! Ты ожидаешь в гости целый полк?

– Нет, всего пару взводов. Последним приехал Кит.

– С днем рождения, Тиффани! – сказал он, крепко меня обняв и смачно чмокнув в щеку. Кит – это Божий подарок. Я часто думаю, мне следовало бы забыть об Алексе – интересно, где он? – и сосредоточиться на Ките. Мама считает, что мне надо выйти за него. Папа считает, что мне надо выйти за него. Лиззи считает, что мне надо выйти за него. Все-превсе считают, что мне надо выйти за него. Почему бы мне действительно не выйти за него? Наверное, потому, что момент, когда это должно было произойти, минул несколько лет назад. Но Кит по-прежнему моя вторая половина – моя творческая вторая половина. Я придумываю слова, а он – видеоряд. Видите ли, Кит мой арт-директор. Мы и познакомились, когда делали рекламу «Камей» у «Гёгл Гагл энд Пеготти». Но теперь он мой верный рыцарь, мой лучший друг и довольно часто коллега. Мне очень нравится работать с Китом. Он свободный художник, как и я, мы работаем вместе над отдельными проектами, хотя я знаю, что он мечтает снимать рекламные клипы для телевидения.

– Ты получила заказ на «Киддиминт»? – спросил он, когда мы сидели в моем в садике, потягивая шампанское.

– Да, – ответила я, составляя букет из поздних садовых лилий, чтобы поставить их в вазу в гостиной. – Представляешь, текст требуют через три недели. А у меня в голове пусто. Никогда раньше не имела дела с зубной пастой, а тем более с детской. Они хотят сделать мультфильм. Может, придумать какой-нибудь сюжет с котом Макавити из «Старого опоссума»?[1]1
  Имеется в виду стихотворение «Макавити – преступный кот» из книги Т. С. Элиота «Старый опоссум. Практическое руководство по котам и кошкам».


[Закрыть]

– Ты имеешь в виду что-нибудь вроде: «Если будешь „Киддиминтом" чистить зубы дважды в день, то злодей Макавити никогда не явится!»

– Да, смысл примерно такой. Что-нибудь в этом роде. Было бы здорово, если мне будут платить отчисления с каждой копии. А ты над чем работаешь?

Он усмехнулся:

– Я буду ассистентом режиссера – снимаем рекламный ролик лака для волос.

– Кит, это же здорово!

– Да. – Он едва скрывал радость. – Кино и телевидение. Большой бюджет. Это будет просто здорово. Лак «Хэд старт». Снимать будем в киностудии «Пайнвуд», в стиле научной фантастики. Мы уже нашли актрису, похожую на Клаудиу Шиффер. Она восхитительна, просто великолепна – а как трясет волосами перед камерой! Но Порции я об этом не скажу, – добавил он, встревожившись. – Не хочу, чтобы она испытывала неуверенность в себе.

Жаль, подумала я. Порции, более известной как «Порше», совсем не повредило бы чуть-чуть усомниться в Ките – уж очень она в нем уверена. Она чуть ли не ходит по нему на шпильках от Маноло Бланик, оставляя кровоточащие раны. Не понимаю, почему он так беспокоится о ней. Хотя нет, понимаю, ведь он мне достаточно порассказал. Он так беспокоится, потому что любит ее, и полюбил навеки, с тех пор как увидел ее ковыляния в серии клипов про водку. Порция – фотомодель, но вряд ли она эталон верной подруги. Если честно, она Кита с грязью мешает. Но он ее обожает. Забавно, да? Он ее просто боготворит. И чем более она равнодушна, тем больше она его притягивает. Вот и я так. Я всегда невероятно мила с мужчинами – и что они со мной делают? Отвратительно со мной обходятся. Уж не знаю почему. И не могу сказать, что я не стараюсь произвести на них впечатление. Я часами слушаю их бред о проблемах на работе, готовлю им ужин. Если они хотят пойти на концерт, я достаю билеты, выстаивая очереди. Я покупаю открытки, чтобы они могли поздравить свою маму с днем рождения, и пришиваю им пуговицы к пальто. А что получаю взамен? Они не звонят, когда обещают позвонить, они даже не вспоминают об этом. А иногда – и это самое противное – они уходят и не возвращаются. И все мужчины, к которым я была добра, вот так обошлись со мной. Ну не странно ли? То есть все, кроме Алекса. Алекс всегда был таким милым. Таким внимательным. Таким заботливым. Например, он сделал мне хорошую скидку на занавески от Нины Кэмпбелл и дал несколько бесплатных советов, в какой цвет покрасить кухню.

– Послушай, Тиффани, обоями теперь никто не клеит, – сказал он. – А мыть стены губкой – это довольно-таки vieux chapeau.[2]2
  Vieux chapeau – старомодно (фр.).


[Закрыть] Думаю, тебе стоит выбрать спокойную светлую клеевую краску, скажем кремовую с легким оттенком бледно-абрикосового. Я смешивал такую для леди Гарсингтон – могу смешать и для тебя.

А еще он помог мне подобрать аксессуары для ванной: керамические бутылочки под старину, узорчатые полотенца и очаровательные хрустальные дверные ручки – никакого старомодного кафеля с рыбками, никаких ковриков с кисточками. О нет. Я действительно многому у него научилась. Чего только он не знает о витражах… Но где же он? Обычно Алекс пунктуален, как часы «Ролекс». Интересно, кстати, что он подарит мне на день рождения: может быть, годовую подписку на «Мир интерьера» или какую-нибудь изящную вещицу для дома? На Рождество он подарил мне пару бархатных диванных подушек, вышитых желтыми хризантемами, – свойственная ему чуткость. В этом весь Алекс – очень, очень милый и внимательный, хотя… нет, сейчас я не хочу говорить о нем ничего плохого, единственное, что можно покритиковать, так это его равнодушие к теннису. А я люблю теннис. Алекс совсем не спортивный. И еще я не в восторге от его застегнутых на все пуговицы полушерстяных пижам и привычки играть в постели в «Скраббл». Но ведь нельзя иметь все сразу. Всегда можно пойти на компромисс. Нужно просто шире смотреть на вещи. Так приятно было встретить кого-то по-настоящему заботливого и внимательного после моего печального опыта с Филлипом. Филом. Повсеместно известным как Филлип Эндерер. Нет, Алекс был после него как глоток свежего воздуха.

Внезапно Кит встал и подошел к застекленной двери.

– Жаль, Порция не пошла со мной, – сказал он, слегка нахмурив брови. – Понимаешь, у нее снова мигрень. Она не в настроении. Но сказала, что не против, если я пойду один. Не хочет портить мне вечер. Она такая хорошая. И совсем не собственница. Я предложил заехать к ней ненадолго и побыть с ней, – добавил он с печальной улыбкой, – но она сказала, что обойдется и без меня.

Вот так сюрприз, подумала я. Из гостиной послышались хлопки пробок от шампанского и взрывы хлопушек.

– Ура! Давайте сегодня оттянемся! – услышала я голос Фрэнсис.

– Да, давайте, – отозвалась Эмма. – Давайте действительно оторвемся по полной. Сегодня же пятница, мы чертовски много работали. А сейчас праздник. М-м, эти канапе очень вкусные. Передай мне пиццу. У меня сегодня была целая орава пятиклассников – тупых, как свиная задница.

– Салли, ты не уберешь свой ноутбук? – прокричала Фрэнсис. – Расслабься. Начинаются выходные.

– Извините, – умоляюще сказала Салли. – Мне только надо быстренько посмотреть, как дела на Уолл-стрит – насколько фунт приблизился к доллару. Это пара секунд.

– Мне поручили контролировать их подготовку к сертификату о среднем образовании, – продолжала Эмма. – Мы сейчас проходим наполеоновские войны, так один из этих тупиц умудрился приплести к битве при Ватерлоо атомную подводную лодку!

– Невероятно! – отозвалась Фрэнсис.

– Да, представьте себе, – это голос Эммы.

Я посмотрела на Кита. Его черные вьющиеся волосы здорово отросли, лицо было усталым и напряженным. Он задумчиво вертел в руках бокал. Затем повернулся ко мне:

– Не знаю, что и делать, Тифф.

– Что такое? – спросила я, хотя, конечно же, знала, в чем дело. У нас и раньше были такие разговоры.

– Порция, – со вздохом сказал он.

– Все те же проблемы?

Кит молча кивнул.

– Она говорит, ей нужно время, – пояснил он, пожав плечами. – Она еще не готова. Конечно, я не хочу давить на нее, – добавил он. – Просто надеюсь, что она передумает. Я действительно люблю ее настолько, что хочу жениться. Хочу завести семью. Эта одинокая жизнь – болото.

– Правильно, правильно! – сказала Кэтрин, входя через застекленную дверь. – Но ты редкий экземпляр, Кит, – мужчина, который действительно хочет серьезных отношений. Черт возьми, я бы не раздумывая вышла за тебя!

– Правда? – спросил он.

– Да. Если предложишь. Почему ты никогда мне не предлагал? – вдруг спросила она. – Уверена, мы бы с тобой спелись.

– Или мне, Кит, – сказала Салли, входя следом. – Я бы моментально тебя ухватила. Берегись, Порция, я иду за твоим мужчиной! – Она обольстительно засмеялась, но на ее лице мелькнуло выражение неподдельного сожаления. – Хорошо бы все мужчины были как ты, Кит, готовые преклонить колено, тогда бы девчонки вроде нас не лили слезы каждую ночь в чашку с горячим шоколадом.

– Говори за себя, – включилась Фрэнсис. – Я-то слез не лью – я хожу по вечеринкам. От этого больше проку. И музыка заглушает тиканье моих биологических часов.

– А я своих не слышу, – отозвалась Эмма. – Они у меня электронные.

– А у меня – как Биг Бен, – ответила Фрэнсис. – Только что заводить их не надо. Но знаете, – продолжила она, очищая перепелиное яйцо, – мне наплевать, потому что, когда мне стукнуло тридцать шесть, я поняла, что большинство мужчин просто не заслуживает внимания. И вообще, – добавила она, – кому они нужны? Лучше уж я покатаюсь субботним утром на роликах в парке, чем пойду в «Сейнзбериз»[3]3
  «Сейнзбериз» – название фирменных гастрономов и магазинов самообслуживания.


[Закрыть] с каким-нибудь никчемным типом.

– Не думаю, что ты действительно так считаешь, – сказала я. – Это все потому, что ты каждый день возишься со всякими чудовищными бракоразводными делами, а это у кого хочешь отобьет желание выходить замуж.

– Не только поэтому, – ответила Фрэнсис. – Хотя если пятнадцать лет разбирать, кто в кого метнул хлебный нож, тут уж хочешь не хочешь станешь брюзгой. Просто большинство мужчин – зануды. Жуткие зануды! Конечно, кроме тебя, Кит, – поправилась она.

– Спасибо, – желчно ответил тот.

– Так стоит ли мучиться и заарканивать парня только для того, – продолжала Фрэнсис, – чтобы он мне до смерти надоел!

– Или сбежал с другой, – в сердцах сказала Эмма, – как мой папаша.

– Нет действительно хороших, интересных, порядочных, надежных мужчин, – заключила Фрэнсис.

Нет, есть, самодовольно подумала я. И один из них мой.

– Я смотрю правде в глаза, – продолжала та. – Надо адекватно воспринимать окружающую действительность. А действительность нам не на руку. Мне не светят сладкие свидания, – добавила она твердо. – Так что я решила поставить крест на замужестве.

– Лучше быть одной, чем вместе с кем попало, – добавила Эмма.

– Вот это верно! – сказала Кэтрин.

– Три миллиона одиноких женщин не могут быть не правы, – продолжила Фрэнсис, у которой всегда была наготове какая-нибудь статистическая подробность. – И потом, зачем утруждаться, если все равно сорок процентов всех браков кончаются разводом?

– А почему они кончаются разводом? – спросила Эмма с внезапной горячностью. – Как правило, по вине мужа. Вот почему. Конечно, мой отец был во всем виноват, – яростно добавила она. – Ему понравилась другая. Все банально и просто. И она, эта женщина, была банальной и простой. Но она была моложе моей матери, – сказала она с горечью. – Мама так никогда и не оправилась после этого удара.

– Мужчины гораздо больше получают от брака, чем женщины, – заявила Фрэнсис. – Недавно проводился опрос, и шестьдесят процентов замужних женщин подтвердили, что, если бы начать все сначала, они ни за что не вышли бы за своих мужей.

– Ох, что-то мне не по душе ваши речи, – вмешался Кит. – Мужчинам тоже нелегко. Женщины заставляют нас чувствовать себя… лишними.

– Вы и есть лишние, – сказала Фрэнсис, умеряя свою агрессию, но в ее голосе по-прежнему слышался металл. – Что мужчина мне может дать такого, чего у меня нет? У меня есть дом, машина, хорошая работа, отпуск два раза в год – за границей, в шкафу полно одежды от кутюр, а каминная полка ломится от приглашений. Что еще может добавить мужчина?

– Страдание! – сказала Эмма злобно.

– Отсутствие свободы! – сказала Кэтрин.

– Скуку! – сказала Фрэнсис.

– Тяжелый стресс! – сказала Эмма.

– Тиранию! – сказала Кэтрин.

– Предательство! – сказала Эмма.

– Ребенка? – произнесла Салли вопросительным тоном.

– О, не будь такой старомодной! – возразила Фрэнсис. – Для этого мужчина совсем не обязателен. Сколько тебе лет?

– Тридцать восемь.

– Если тебе так хочется ребенка, заскочи в банк спермы или найми мужчину на ночь.

– В крайнем случае можно договориться об интимной встрече с временным любовником, – добавила Эмма со смехом. – Я слышала, они неприхотливы, не придется даже покупать сексуальное белье.

– Или, если вы готовы подождать еще несколько лет, можно обойтись без спермы и клонироваться, – сказала Фрэнсис. – Этот день недалек – помните овечку Долли?

– Я бы очень хотела иметь ребенка, – сказала Салли. – Очень хотела бы. И мои родители хотят, чтобы я родила, – они постоянно мне об этом твердят. Но у меня никогда не будет своего ребенка, – добавила она. – Клонированного, или от мужчины на ночь, или еще какого-нибудь.

– Почему? – спросила Фрэнсис. – Теперь это не позор. Я бы и сама завела ребенка, если бы мне было не лень. Все эти вставания в три часа ночи убьют меня во цвете лет.

– Господи, тебе же всего тридцать восемь, а не шестьдесят три! – воскликнула Кэтрин.

– А как ты относишься к материнству без мужа, Салли? – спросила Фрэнсис.

– Ну, я не думаю, что это будет честно по отношению к ребенку, – ответила та. – И потом, всегда получается так, что какому-нибудь бедняге приходится за это платить, даже если он и не помышлял ни о каком ребенке.

– Значит, этому придурку надо было соблюдать осторожность, – злорадно заявила Эмма.

– Ну… да. Но, по правде говоря, – это всего лишь мое мнение – я думаю, что так нечестно, и я знаю, что никогда так не поступлю, – сказала Салли. Внезапно из ее сумочки раздалась звонкая трель. – Извините, – сказала она, доставая мобильник. – Это по поводу моей корректировки долгосрочных государственных займов США. Что-то уж очень поздно звонят. Я сейчас. – Она ушла в гостиную и там стала расхаживать взад и вперед, с явным воодушевлением объясняя что-то своему коллеге из Нью-Йорка.

– Счастливая старушка Тиффани, – сказала Кэтрин, откусывая полбутерброда. – Ей не надо беспокоиться о таких вещах.

– Это точно, – сказала Эмма, слегка поежившись от прохладного ветерка. – У нее есть мужчина. У нее все схвачено, и она доведет дело до свадьбы. – Она поднесла ладонь к уху. – Я уже слышу звон колоколов. Так когда он будет поставлен перед фактом, Тифф?

– Э… ну… думаю, я не… Жалко, солнце уже зашло.

– Так когда? – спросила Фрэнсис, сделав большой глоток шампанского. – И можно я буду твоей подружкой по несчастью?

– Ха-ха-ха! Что ж… я не знаю… м-м…

Я посмотрела вверх. Толстая пелена облаков, серых, как сталь, постепенно затягивала небо. Откуда они взялись?

– Вам не холодно? – спросила я. – Кто хочет еще тарталетку с пармезаном и паприкой? – Я попыталась сменить тему, потому что, понимаете, я совсем не хотела сыпать им соль на раны – у меня-то есть парень, а у них нет. А также потому, что, если уж быть до конца честной, я во время всей этой дискуссии благодарила Бога за Алекса. Даже если у него покатые плечи и визгливый смех, от которого, по правде говоря, иногда сжимается мое сердце. Но все же, размышляла я, мне не нужно по крайней мере задумываться об искусственном оплодотворении или мучиться по поводу яичников, потому что а) у меня есть парень и б) я знаю точно, что он любит детей. Он действительно, действительно их любит. Просто обожает. Возится со своими племянником и племянницей, очень балует их, и я уверена—он стал бы отличным отцом. Он не будет против того, чтобы менять подгузники. Возможно, это даже доставит ему удовольствие. Конечно, он не совершенство – есть в нем кое-что, от чего я далеко не в восторге, включая козлиную бородку, ужасный вкус в выборе носков и тощие, немускулистые бедра. Но никто не совершенен. Всегда можно пойти на компромисс, да? Так поступают все умные люди. Алекс обаятельный. Необыкновенно приятный. И конечно, не какой-то там ветреный тип. Не то что Фил. Когда мы с Алексом познакомились, он вел себя как истинный джентльмен – он только через три месяца отважился взять меня за руку. И это было замечательно. В некотором роде. В любом случае я абсолютно уверена, что Алекс готов предстать перед фактом. Хотя бы потому, что недавно он так взволнованно и напряженно посмотрел на меня. И восемь месяцев – это вполне достаточно, правда? В нашем-то возрасте! Я имею в виду, ему тридцать восемь, мне – теперь тридцать семь. Так зачем же тянуть? Почему бы просто, как бы это сказать, не разрубить гордиев узел? У него же нет трех бывших жен и пятерых детей, которых он должен содержать; он совершенно не обременен семейством – и это, кстати, еще один большой плюс.

Так вот, пока остальные продолжали спорить о том, что мужчинам и женщинам следует поменяться ролями, а также о падении популярности брака, я уже мысленно ходила по магазинам, подготавливаясь к свадьбе, которая состоится… может быть, в сентябре? Прекрасный месяц. Или нет, пожалуй, это слишком скоро, лучше в декабре. Мне нравится свадьба зимой. Очень романтично. Мы пели бы «Остролист и плющ» при свете свечей, на алтаре лежал бы расшитый блестками покров, а я могла бы надеть очаровательное платье с отделанным мехом шлейфом. А где мне заказать платье? В модельном ателье в Челси? У Кэтрин Уокер? Страшно дорого, но в любом случае, если папа даст денег, думаю, Алекс предпочтет платье от Энтони Прайс. Я знаю, Алекс будет доволен, если цветы предоставит «Мозес Стивенс». Он очень трепетно относится к цветам. А сколько гостей? Пара сотен – 217 человек, если точнее. Я уже составила список. Это сэкономит время, не так ли? А где же мы проведем медовый месяц? Наверное, где-нибудь, где много произведений искусства, например во Флоренции. Алексу это точно понравится. А может быть, в Севилье. Или в Брюгге. Там, где много художественных галерей и по меньшей мере семнадцать соборов. И…

– Тиффани, а где Алекс? – спросила Кэтрин. – Уже четверть десятого.

– Э-э, не знаю, – сказала я. – Может, застрял на работе.

– А над чем он работает? – поинтересовалась Эмма.

– Отделывает большой дом в Пимлико,[4]4
  Пимлико – центральный район Лондона.


[Закрыть] там сейчас просто ужас. Коричневая дерюга на стенах. Кухня из огнеупорной пластмассы. Ковры с рисунком в виде цветной капусты. Он сказал, что пробудет там целый день, но… вообще-то, он уже должен быть здесь.

– Может быть, он попал в аварию, – с сочувствием предположила Фрэнсис.

– Господи, надеюсь, нет, – сказала я. Зайдя в дом, я с тревогой набрала номер его мобильника. «Спасибо, что позвонили по номеру 0236-112331, – загнусавил механический женский голос. – Пожалуйста, оставьте ваше сообщение после сигнала». Черт.

– М-м, Алекс, привет… это я, Тиффани, – сказала я. – Мне просто хочется знать, где ты. Э-э… надеюсь, у тебя все в порядке. Я немного беспокоюсь. Но, наверное, ты уже в пути. Я на это надеюсь, потому что уже девять пятнадцать, все в сборе и, если честно, немного отбились от рук, ха-ха-ха! На самом деле тут у нас разгорелись жаркие дебаты о взаимоотношениях полов, и я думаю, нужен еще один мужчина, чтобы восстановить равновесие. Так что до встречи, надеюсь, скорой. М-м-м. Тиффани.

– Черт, становится темно, правда? – услышала я голос Эммы. – Ой, капает – дождик!

– Женщины сейчас просто кошмарно относятся к мужчинам, – говорил Кит, в то время как все заходили внутрь, – а потом вы удивляетесь, почему мы вас за милю обходим. Это же нечестно. Вы отказываетесь идти на компромисс. Мы вам не нужны, если мы не само совершенство.

– Нет, все не так! – закричали женщины, усаживаясь на стулья и на диван в гостиной.

– Да, именно так. А сами-то вы совершенны? – спросил Кит, опустившись в шезлонг. – Посмотрите на себя.

– Да, мы совершенны, – заявили все. – Мы абсолютно очаровательны. Разве ты не заметил?

– Ну конечно, – галантно ответил Кит.

– Я бы с радостью пошла на компромисс, – заявила Салли, – но я ведь даже не могу познакомиться с мужчиной – все равно, подходящий он или нет.

– Но ты же работаешь с тысячами мужчин в Сити! – воскликнула Кэтрин с завистью.

– Да, но они никогда не смотрят на коллег-женщин, потому что боятся быть обвиненными в сексуальном домогательстве. В любом случае они не воспринимают нас как полноценных женщин – мы для них просто мужчины в юбках. И потом, когда я встречаю нормального парня за пределами Сити, – скажем, доктора или ветеринара, – продолжила Салли, – он обходит меня за милю, потому что я такая… – Она покраснела. – Такая…

– Богатенькая! – одновременно вскричали Фрэнсис и Эмма.

Салли закатила глаза.

– Ну же, Салли! – настаивала Эмма. – Твоя роскошная квартира в Челси-Харбор, твоя колоссальная зарплата – от нас-то не скроешь! Этим какого угодно мужчину отпугнешь.