Текст книги "Сказки давнего времени"

Автор книги: Ивана Брлич-Мажуранич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

II

Вечером говорить невестка старухе:

– Мы пойдем к куме в гости, а ты нагрей мне воды, пока мы вернемся.

Была невестка прожорлива и только и смотрела: как бы где-нибудь у кого-либо чего-нибудь поесть.

Когда они ушли, и осталась старуха одна, взяла она лучинки, что ей продала девушка, развела огонь на очаге и пошла в сарай по дрова.

Пока она в сарае собирала дрова, услыхала вдруг, как в кухне что-то трещит, что-то стучит: куц! куц!

– Кто там? – спросила старуха из сарая.

– Домовые! Домовые! – отозвались из кухни тихие, отрывистые голоса, словно щебетанье воробьев под стрехой.

Удивилась старуха особенно потому, что это было ночью, и пошла в кухню. Только вошла она в кухню, пламя на очаге как раз охватило лучинки, а вокруг пламени пустились в хоровод «Домовые»– все как один: мужичок-с-ноготок. На них кожухи, шапочки и лапотки, как пламень красные, волосы и борода, будто пепел серые, а очи, словно уголь раскаленный.

Все больше и больше выходит их из пламени: из каждой лучинки по одному. И лишь появятся, тотчас же начинают смеяться, визжать, кувыркаться по очагу, пищать от радости и, ухватившись за руки, водить хоровод.

И понесся хоровод: на очаг, по огню, по золе, под полочку, на скамеечку, на стул, на стол! Танцуй! Пляши! Быстрей! Скорей! Скачут, визжат, толкаются, кривляются.

Соль просыпали, квас пролили, муку разметали, – и все от неудержимой радости. Огонь на очаге языками вьется и блещет, трещит и греет, а старуха глядит да глядит. Ей не жаль ни соли, ни кваса, и радуется она веселью, что Бог посылает ей на утеху.

И кажется старухе, что помолодела она: рассмеялась, как горлица, вскочила, как девица юная, и бросилась в хоровод с Домовыми. А все же осталась у неё тоска в сердце, и это было так печально, что хоровод сразу остановился.

– Люди Божьи – говорит старуха Домовым – не могли бы вы мне помочь увидеть язык моей невестки, и тогда я могла бы сказать моему сыну то, что своими очами я видела, и он, может быть, опомнился бы?!

Старуха начала рассказывать Домовым все, как было. Домовые уселись кружком на очаге, по краюшку, ножки свесили вниз очага, нанизались, словно репейник к репейнику, и слушают старуху: и все покачивают головами от удивления. Качают головами, а красные их шапочки жаром пылают и кажется будто пламенные языки на очаге колеблются.

Когда старуха окончила свой рассказ, воскликнул один из домовых, по имени Малик Тинтилинич:

– Я тебе помогу! Пойду в землю солнечную и принесу тебе сорочьих яиц. Положим мы их под наседку, и, когда вылупятся сорочата, поддастся обману невестка: захочется ей, как и всякой лесной змее, полакомиться сорочатами, и вылезет у нее язык.

Домовые прыснули от радости, что Малик Тинтилинич так ловко придумал. Еще они оживленно визжали, а уже невестка возвращается из гостей, неся пирог. Озлобленная подлетела невестка к дверям, чтобы увидеть, кто это визжит в кухне. Но лишь только она распахнула двери – хлоп! – вспыхнул пламень, вскочили домовые, хлопнули все в один раз ножками об очаг, взнеслись над пламенем, понеслись под кров; скрипнули дощечки на крове – и не стало Домовых.

Только Малик Тинтилинич не убежал, а скрылся в золе.

Когда пламень неожиданно взвился вверх, а двери ударились о свою раму, невестка перепугалась и от страха опустилась, как мешок на землю.

Выпал у нее из рук пирог, рассыпались волосы и гребни, вытаращила она глаза и закричала от злобы:

– Что это такое, старая чертовка!

– Ветер раздул пламя, когда ты распахнула дверь, – невозмутимо говорит старуха.

– А что это в золе? – снова спрашивает невестка, так как из-под золы виднелась пятка красного лапотка Малика Тинтилинича.

– Уголёк – отвечает старуха.

Но невестка не верит, а встаёт и идёт, как была простоволосая, к очагу, чтобы вблизи еще увидеть, что такое с очагом. Только лишь приблизилась она лицом к золе, как Малик Тинтилинич быстро высунул ножку и щелкнул пяткой невестку по носу. Закричала невестка от страха, словно в море тонет, вся почернела в лице, а пепел осыпал её разметавшиеся волосы.

– Что это такое, старая чертовка? – визжит невестка.

– Осыпал тебя каштан из уголька, – отвечаете старуха, а Малик Тинтилинич в золе прыскает от смеха.

Когда невестка пошла умываться, показала старуха Малику Тинтилиничу место, где в сарае невестка посадила наседку чтобы иметь малых цыплят к Рождеству. И в эту же ночь принес Малик сорочьи яйца и положил их под наседку вместо куриных.

III

Приказала невестка старухе внимательно смотреть за наседкой и лишь только вылупятся цыплята, сейчас же сообщить ей. Позовет тогда невестка всё село, чтобы все видели, каких она имеет цыплят на Рождество, как ни у кого другого их не будет.

Пришло время, вылупились сорочата. Сообщила старуха невестке, что вылупились цыплята, а невестка позвала всё село. Пришли и кумушки, и соседки, и стар и млад, был здесь же и сын старухин. Невестка приказывает старухе принести лукошко в сени.

Принесла старуха лукошко, подняла наседку, а там на дне лукошка что-то верещит: выскочили голые сорочата и скок! скок! по полу.

Как только невестка-змея так неожиданно увидела сорочат, – забылась она, проявилась скрывавшаяся в ней змеиная порода, бросилась невестка по сеням за сорочатами и вытянула за ними свой тонкий и острый язык, как будто в лесу была.

Взвизгнули и перекрестились кумушки и соседки и увели своих детей домой, потому что поняли они, что это действительно лесная змея.

А мать радостная пошла к сыну говоря:

– Отведи ее, сынок, туда, откуда ты ее привел, теперь ты своими глазами видел, кого ты в доме держишь. – И мать хотела обнять сына.

Но сын был совсем неразумный человек и ещё больше воспротивился, не веря ни своим односельчанам, ни своей матери, ни даже своим собственным глазам. Не хочет он ничего предпринимать против жены-змеи, а наоборот ещё прикрикнул на мать:

– Откуда у тебя сорочата в это время, старая ведьма? Вон из моего дома!

И увидала мать, что ничем нельзя здесь помочь. Горько заплакала она и попросила только, чтобы не гнал он ее из дому хотя бы днем, чтобы не видели на селе, какого она сына вырастила.

Сын согласился, чтобы мать еще до вечера осталась дома.

Когда наступил вечер, взяла старуха в суму немного хлеба и несколько лучинок из тех, что ей дала убогая девушка, и пошла, причитая, из сыновнего дома.

Лишь только мать перешла за порог, погас огонь в очаге, и упало распятие со стены. Остался сын с женой в темной избе, – и тогда только почувствовал сын, какой большой грех совершил он, поступив так с матерью, и горько покаялся. Но не смеет он жене о том сказать, потому что был робок, и говорит ей:

– Идем за матерью и посмотрим, как она будет погибать от мороза.

Весело выскочила злорадная невестка, отыскала кожух; оделись они и вышли вслед за старухой.

А старуха опечаленная идет по снегу в полночь через поле. Когда она вышла на большое открытое поле, охватил ее такой мороз, что не могла она идти дальше. Вытянула она из сумы лучинки, расчистила снег и запалила огонь, чтобы хоть немного согреться.

Но лишь только пламя охватило лучинки – что за чудо! Выходят из них Домовые совсем так же, как это было дома на очаге!

Выскакивают все они из огня и прямо в снег, а за ними искры разлетаются во все стороны в ночной тьме.

Приятно это старухе, и расплакаться она готова от умиления, что не оставили они ее одну в пути. А они теснятся подле нее, смеются и посвистывают.

– Люди Божьи, – говорить старуха, – не до веселья мне: помогите мне лучше в моем горе.

Рассказала старуха Домовым, как неразумный сын ещё больше озлобился на нее, когда и он, как и всё село, уверился, что у невестки действительно змеиный язык.

– Выгнал он меня, а вы помогите мне, если можете.

Примолкли Домовые, задумчиво стряхивают снег с лапотков и не дают старухе совета.

Наконец Малик Тинтилинич говорить:

– Идем к Стрибору, владыке нашему. Он всему знает совет и помощь.

И быстро Малик взобрался на терновый куст, свистнул, вложив пальцы в рот, а из мрака через поле прискакал к ним олень и двенадцать белок.

Посадив старуху на оленя, Домовые сами взобрались на белок и двинулись в путь к лесу Стрибора.

Едут они ночью: на олене рога ветвистые, а на каждом разветвлении звездочка. Льет олень свет и указывает путь, а за ним мчится двенадцать белок, а у каждой белки по два глаза, как два драгоценных камня. Мчатся они и поторапливаются, так что дух захватывает, а за ними вдалеке несутся невестка и сын.

Так достигли они леса Стрибора, и понес олень старуху через лес.

И в темноте узнала невестка, что это и есть лес Стрибора, где она уже однажды была за грехи свои наказана, но от неизмерной злобы не может ни вспомнить своих новых грехов, ни испугаться ответа за них, а еще больше радуется и говорит: «Пропадет неопытная старуха в этом лесу среди стольких его чар», – и еще быстрее летит за оленем.

Домчал наконец олень старуху к Стрибору, а Стрибор был лесным владыкой. Сидел он середь леса в дубе таком большом, что в нем было семь золотых дворцов и восьмое село, серебряной оградой обнесенное. Перед самым красивым из дворцов сидел Стрибор на троне, в красной мантии.

– Помоги старухе, погибает она от невестки-змеи, – сказали домовые Стибору, отвесив вместе со старухой ему поклон. Рассказали ему все, как было. А невестка и сын подобрались к дубу и через червоточину глядят и слушают, что будет.

Когда Домовые окончили свой рассказ, говорит Стрибор старухе:

– Не бойся, старая! Оставь невестку, пусть она живет со своей злобой, пока её злоба не приведет снова сюда, откуда она слишком рано освободилась. А тебе легко помочь. Погляди вон на то село, серебром обнесенное.

Поглядела старуха и видит, что это её родное село, в котором она еще девушкой жила, а на селе храмовый праздник и народное гулянье. Гудят колокола, поют скрипки, вьются стяги, льются песни.

– Войди через околицу, всплесни руками и тотчас же помолодеешь. Останешься ты в своем селе, выйдешь снова замуж и будешь счастлива, как пятьдесят лет тому назад, – говорить Стрибор.

Развеселилась старуха, как уж давно не была весела, полетела сразу к околице, схватилась уже руками за серебряную калитку, как вдруг что-то вспомнила и спросила Стрибора.

– А что будет с моим сыном?

– Не глупи, старуха! – отвечает Стрибор – откуда ты будешь знать о своем сыне? Он останется в теперешнем времени, а ты вернешься ко времени своей молодости! Не будешь ты знать ни о каком сыне!

Услыхав это, старуха тяжко задумалась. А затем медленно отошла от околицы, вернулась обратно к Стрибору, низко поклонилась и сказала:

– Спасибо тебе, владыко милостивый, за все добро, что ты мне оказываешь. Но лучше уж я останусь со своим горем, но зато буду знать, что имею сына, чем, получив от тебя все блага и богатства мира, должна буду забыть его.

Лишь только произнесла это старуха, страшный гул разнесся по всей дубраве, исчезли все чары в лесу Стрибора, потому что для старухи ее собственные страдания оказались милее всего счастья этого мира.

Заколебался весь лес, провалилась земля, исчез в пропасти огромный дуб с дворцами и селом, серебром обнесенным, скрылся Стрибор и домовые; вскрикнула невестка за дубом, обратилась в змею, забралась в нору, а мать с сыном оказались одни-одинёшеньки посреди леса.

Упал сын перед матерью на колени, целует ее подол и рукава, а затем схватил ее на руки и понес домой, куда счастливый и пришел еще до зари.

Молит сын Бога и мать, чтобы простили они ему. Бог ему простил, а мать в вину ему ничего и не ставила.

Спустя некоторое время юноша женился на той убогой и милой девушке, которая привела им в дом домовых. И по сей день счастливо они живут все вместе, и Малик Тинтилинич зимними вечерами охотно посещает их очаг.

Сказка пятая
Братец Ягленац и сестрица Рутвица

I

НАПАЛИ неприятели на укрепленный город некоей доброй и благородной княгини. Княгиня не могла так быстро собрать свое многочисленное и верное войско для обороны своего города и должна была бежать ночью со своим сыном, с малым княжичем на руках.

Бежала она целую ночь, и, когда уже начало светать, добрались они до страшной Кипень-горы, находившейся на краю княжества.

В те времена нигде уже на свете не было больше ни змей, ни волшебниц, ни ведьм и, вообще, никакой нечисти. Изгнали их святой крест и разум человеческий. Только на Кипень-горе нашел себе убежище последний Змей Огненный, а служило ему семь волшебниц-заточниц. Оттого и была так страшна Кипень-гора. У горы расстилалась тихая долина. Здесь молодая пастушка Милойка жила в плетеной избушке и стерегла свое стадо.

Как раз в эту долину пришла на заре княгиня с дитятей и увидев перед избушкой Милойку, подошла к ней и стала просить ее:

– Спрячь ты на день меня с княжичем в твоей избушке, чтобы нас не нашли неприятели. Как только опять падет мрак, дальше побегу я с княжичем».

Милойка их приняла, напоила их овечьим молоком и спрятала в своей избушке.

Когда наступил вечер, говорить добрая и благородная княгиня:

– Должна я сейчас далее идти с княжичем. Но я тебя прошу взять мой золотой пояс и этот золотой княжича крестик на красной ленточке. Где бы нас ни нашли наши враги, они узнали бы нас по поясу и крестику. Спрячь эти две вещи и сохрани их в своей избушке. Когда мои верные полководцы соберут войска и прогонят неприятеля, тогда вернусь я в свой стольный город, и станешь ты там моей милой подругой.

– Твоей подругой, благородная княгиня, я не могу быть, потому что не могу я равняться с тобой ни происхождением, ни умом. Но пояс твой и крестик я сохраню, потому что в действительном горе и несчастье и сердце нищего может быть другом сердцу царя, – говорит Милойка.

С этими словами Милойка и берет от княгини крестик и пояс на хранение, а княгиня подняла малого княжича на руки и пошла в ночную темь, которая была так непроглядна, что нельзя было разобрать, где трава, а где камень, где поле, а где море.

II

Много лет прошло с тех пор, а княгиня не вернулась ни в свою землю, ни в свой стольный город.

Ее огромное войско и ее славные полководцы оказались совершенно ненадежными и немедленно перешли на сторону неприятеля. Благодаря этому неприятель захватил всю землю благородной и доброй княгини и поселился в ее стольном городе.

Никто ничего совершенно не знал о том, что произошло с княгиней и малым княжичем. А бежав из дворца темной ночью, могла она в море упасть или в пропасть свалиться или погибнуть со своим ребенком и какой-либо иной смертью.

А пастушка Милойка преданно берегла золотой пояс княгини и золотой крестик княжича.

Самые богатые парни, разодевшись, приходили из села к Милойке и просили ее стать женой, потому что золотой пояс и золотой крестик на красной ленте были такой ценности, что и десяток сел можно было на них купить. Но Милойка ни одного из них не хотела себе в мужья, говоря: «Вы приходите не ради меня, а из-за золотого пояса и крестика, но они не мои, и я должна их беречь больше, чем своих овец или избушку свою».

Так говорила Милойка, и взяла она себе в мужья одного бедного и тихого парня, которого совершенно не манил ни золотой пояс, ни крестик.

Жили они в нужде, и часто ни хлеба, ни муки не было в доме. Но у них и мысли не являлось продать пояс или крестик.

Через несколько лет заболел Милойкин муж и умер. А немного спустя тяжкая болезнь свалила и Милойку, и почувствовала она, что тоже должна умереть. Позвала она к себе своих двух детей: малую дочурку Рутвицу и еще меньшого сынка Ягленца и дала каждому из них по подарку: Рутвице надела золотой пояс, а Ягленцу повесила на шею золотой крестик на красной ленте. И говорит Милойка:

– Храни вас Бог, дети мои! Сами вы останетесь теперь на белом свете, а я вас не научила ничему особенному. Но даст Бог и будет вам, беспомощным, достаточно и того, чему я вас научила. Не оставляйте друг друга, как святыню храните то, что вам мать дала на хранение, и я навсегда останусь с вами.

Сказала это мать и умерла.

Рутвица и Ягленац были так малы, что не знали, откуда у матери пояс и крестик, и уж совершенно не понимали того, что мать им говорит. И уселись бедные сироты, прижавшись, рядышком, около тела умершей матери и не знали того, что их ожидает.

Немного спустя пришли из села люди и сказали, что на следующий день Милойку нужно хоронить.

А на другой день произошло следующее: когда люди вернулись с похорон, то пошли все в избу, чтобы думами своим поделиться, и только Рутвица и Ягленац остались во дворе, потому что они все еще думали, что их мать должна откуда-то придти.

Но в это время появился среди них спустившийся с высот орел, бросил Рутвицу на землю, схватил её когтями за золотой пояс и отнёс в небо под облака.

Летит орел и несёт Рутвицу в свое гнездо, как раз к Кипень-горе.

А Рутвице и не тяжело лететь на золотом поясе. Жаль ей только, что разлучили ее с ее братом единым, и все думает: «А почему орел и Ягленца не унёс?»

Так они долетели до Кипень-горы, и тут сразу же увидела Рутвица то, что ещё никогда не видела ни она, никто другой из жителей долины, потому что всякий избегал этой страшной горы. А кто сюда попадал, тот уж больше не возвращался. И видит Рутвица: на одной из стен собрались все семь волшебниц-Заточниц, что на Кипень-горе служили Змею Огненному. Зовутся же они Заточницами и поклялись, оставшись последними из племени волшебниц, отомстить людскому роду.

Смотрят Заточннцы: несет орел девочку. А волшебницы имели уговор с орлами, что всякий должен свою добычу принести на эту стену, и тут на стене должен состояться суд, и будет решено, что с добычей делать, и кому она должна принадлежать. Оттого стена эта и звалась «Разделы».

И зовут волшебницы орла:

– Милый братец! Кликун! Спускайся на Разделы!

Но на счастье: каковы друзья, таков и уговор.

Орлу Кликуну понравилась Рутвица, и он не хочет исполнять уговора и не спускается на Разделы, а несет Рутвицу в свое гнездо орлятам для забавы.

Но для этого ему нужно было перелететь через вершину, потому что гнездо было по ту сторону горы.

А на вершине горы было малое озеро, посереди озера остров, а на острове – старая церковка. Подле озера был лужок, а около лужка борозда, в давние времена проведенная. Через эту борозду не смели перейти ни змеи, ни волшебницы и вообще никакая нечисть. Здесь около озера цвели и благоухали цветы, здесь находили себе приют горлицы и соловьи и другие нежные обитатели гор.

Ни тумана, ни туч не было над светлым заповедным озером, и лишь солнышко с месяцем непрерывно сменяли друг друга.

Когда Кликун долетел с Рутвицей до озера, заметила Рутвица церковку. И лишь увидела она церковку, вспомнила сейчас же мать свою, а вспомнив мать, схватилась за сердечко, а как только схватилась за сердечко, – расстегнулся на Рутвице материнский подарок, золотой пояс.

Расстегнулся пояс, выпала Рутвица из когтей орла и упала прямо в озеро, а за ней упал и ее пояс. Схватила Рутвица пояс и перешла по камышам, по водяной траве и тростнику на остров. И села она тут на камень перед церковкой. А Кликун буйным вихрем понесся дальше, так как не смел он спускаться на святом озере.

Спасена теперь Рутвица, потому что через борозду пробраться к ней не может никакая нечисть. Но какая ей польза оттого, если она, бедная малютка, одна должна сидеть на вершине Кипень-горы, и никто не может к ней, не может и она никуда?

III

Между тем люди, схоронив Милойку, заметили, что орел унес Рутвицу. В первый миг все заголосили, а затем один из них и говорит:

– И лучше, люди Божьи, что орел унес Рутвицу. Едва ли кто-нибудь в селе смог бы позаботиться о двух детях. А для одного Ягленца гораздо легче найти кого-нибудь, кто бы позаботился о нем.

– Да, да, так лучше – немедленно подхватили все остальные. – Позаботиться об одном Ягленце нам будет легко.

Постояли они еще немного перед избушкой, поглядели в ту сторону, куда, поднявшись ввысь, скрылся орел с Рутвицей, а затем опять ушли в дом, чтобы выпить и побеседовать, и беспрерывно говорили:

– Всякий из нас с охотой возьмет Ягленца.

Все так говорили, и, однако, никто из них не обращал на Ягленца даже настолько внимания, чтобы предложить ему хотя бы стакан воды, несмотря на то, что стояла большая жара. Но Ягленца мучила жажда, и он вошел в комнату, чтобы попросить воды. А был он так мал, что его детского лепета никто из присутствующих не понимал. Ягленац хотел, чтобы кто-нибудь достал ему его деревянную кружку, но никто из этих людей не знал, что за перекладиной находится деревянная кружка Ягленца.

Когда Ягленац все это увидел, оглянулся он, осмотрелся по комнате и тотчас же почувствовал, что остался одинок на свете. Нагнулся он над кадкой, которая стояла на полу, напился, сколько мог, водицы и вышел на поиски сестрицы Рутвицы.

Выйдя из избы, пошел по направлению к солнцу, куда, как он видел, орел унес Рутвицу.