Текст книги "Приключения Иоганна Мекленбургского: Приключения принца Иоганна Мекленбургского. Великий герцог Мекленбурга. Конец Смуты"

Автор книги: Иван Оченков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

– Сколько вас?

– Шестеро.

Я произвел в голове несложный подсчет. Нас двенадцать плюс шесть – это восемнадцать. Бандитов было человек двадцать, как минимум пятерых мы убили. Кого-то наверняка порезали в схватке. Мы в доспехах, если внезапно атаковать пиратов сейчас – есть шанс очистить корабль до того, как к ним придет подмога. Скомандовал:

– Лелик, Болек! Мы с вами в полных доспехах идем впереди с пистолетами. Мушкетеры за нами! Vorwärts[15]15
  Вперед, пошли (нем.).


[Закрыть]!

Такого подвоха пираты явно не ожидали. Одно дело – резать в суматохе обычных моряков, другое – когда на тебя строем прут двенадцать лбов в шлемах, кирасах и ощетинившихся стволами. Напрасно их командир пытался организовать отпор, нескольких смельчаков мы пристрелили в упор. Остальные, не утруждая себя сопротивлением, бросились в свою барку и схватились за весла. Очистив палубу, мои молодцы под командованием Кароля дали дружный залп в сторону последней пиратской посудины, пытавшейся к нам подойти. Я же тем временем стоял перед пиратским главарем, наставив на него еще неразряженный допельфастер.

– Сдавайтесь! Шпага вам не поможет, а пистолет, кажется, дал осечку? Мой, как видите, двуствольный и колесцовый, так что осечки не будет! Сдавайтесь, у меня к вам есть пара вопросов, так что сразу я вас не убью.

Пират, скрипнув зубами, бросил на палубу пистолет и неожиданно с куртуазным поклоном протянул мне шпагу. В благородство решили поиграть? Ну-ну! Я внимательно посмотрел на него. Молодой человек лет примерно двадцати трех – двадцати пяти, с довольно красивым лицом. Локоны длинной прически тщательно завиты. Весьма изящно и дорого для людей его профессии одет. Поверх камзола изрядная испанской работы кираса с золотой насечкой. Нет, ну ты посмотри, какие гламурные пираты пошли! Даже повесить жалко.

– Так, этого связать, рот заткнуть! Соберите команду и найдите капитана!

– Капитан убит, ваша милость!

– Прискорбно! Кто-нибудь умеет управлять этим хозяйством? – показал я на такелаж.

– Ваша милость, мы сумеем, конечно, поставить паруса, но дойти в порт без капитана будет непросто.

– Что, никто не знает, как дойти до ближайшего шведского порта?

– С вашего позволения, я знаю! – подал голос пленник, которому не успели еще заткнуть рот.

– Вот как?

– Да, я владею благородным искусством управления кораблем и могу привести вас куда угодно. При одном условии.

– Звучит как музыка! Продолжайте, друг мой, каком условии?

– Вы меня отпустите!

– Что же, заманчиво. Однако есть пара препятствий, так что, боюсь, сделка не состоится.

– Каких препятствий? О чем вы?

– Видите ли, друг мой… – я снял шлем и, наклонившись к уху пленника, вкрадчиво прошептал: – Что помешает вам привести корабль не туда, куда нужно мне, а туда, куда нужно вам? Скажем, на вашу стоянку. У вас ведь есть стоянка? Что, я угадал? Печалька!

– Я дам вам слово!

– Слово пирата? Умоляю, не смешите мои ботфорты!

– Но я буду в ваших руках! Что помешает вам расправиться со мной, если я вас обману?

– Что же, в этом есть свой резон, но тогда остается второе препятствие.

– Господи Иисусе, а на этот раз что?

– Помните, я обещал вас повесить? Уж такой я педант – что ни пообещаю, все исполню! Эй, кто там! Поднимайте паруса и готовьте веревку, этот господин желает просушиться.

– Эй, подождите, вы же говорили, что не убьете меня!

– Я обещал, что не убью вас сразу, я и не убил до сего момента, но вы так наскучили мне этим разговором, что я, пожалуй, прикажу вас повесить.

– Да, но вы неминуемо погибнете сами!

– Для вас это будет большим утешением? Наслаждайтесь! Посмотрите на меня, друг мой, мне семнадцатый год! Вспомните себя в этом возрасте, вы разве думали, что можете погибнуть? Я точно такой же! Эй, отставить паруса, быстрее веревку, говорят, повешенный на борту – хорошая примета!

– Подождите, вы же еще собирались обсудить размеры моего выкупа, да-да, вы говорили, что отпустите меня?

– Разве я так говорил? Не припоминаю, быстрее, канальи!

– Пять тысяч талеров!

– Что, простите? Да что же это такое! Беременные тараканы быстрее двигаются, чем эти олухи по вантам!

– Десять тысяч талеров!

– О, как я погляжу, к вам возвращается разум? Прелестно! Отставить веревку, сукины дети! Ставим паруса!

Интересно, что же за дичь мне попалась? И не подавлюсь ли я ею?

– Что ж, молодой человек, вы приведете корабль в ближайший королевский порт и отправите своим близким письмо с описанием той щекотливой ситуации, в которую угодили. Я со своей стороны не стану сообщать властям о вашей роли в разыгравшейся здесь трагедии и получу за это пятнадцать тысяч талеров!

– Десять тысяч! Я сказал вам – десять!

– Друг мой, десять – это за вас! А ведь у меня есть еще ваши люди, кроме того, моряки этого ладного судна изрядно натерпелись от вас, и если каждый уцелевший получит, скажем, полсотни талеров, он не станет доносить властям о нашей маленькой тайне. Не так ли?

Слышавшие этот разговор матросы с энтузиазмом подтвердили мою догадку. Один из них сказал даже, что за пятьдесят талеров присягнет на библии, что мой пленный сражался с нами плечом к плечу.

– Вот видите, дружище, сумма вполне обоснованна. Кстати, как вас зовут?

– Вы не представились мне, так что вам нет дела до моего имени!

– Я знаю, как его зовут! – вступил в разговор моряк, собиравшийся присягать на библии. – С вашего позволения, ваша милость, это молодой ярл Карл Юхан Юленшерна. Мне приходилось видеть его и его отца.

– Это же просто прелестно, и где, позвольте спросить, сейчас ваш почтенный родитель – очевидно, ожидает вас на берегу с уловом? Интересный у вашей семьи промысел.

– Вам нет до этого никакого дела! И это не промысел, а старинная привилегия, незаконно у нас отторгнутая, собирать дань со здешних купцов. Впрочем, мой отец сейчас при дворе. Так что чем скорее мы прибудем в Стокгольм, тем быстрее уладим наши дела.

– Не сомневаюсь, мой друг, только проясните мне один вопрос. Ваш почтенный родитель при дворе, а вы, занимаясь вашим семейным делом, решили не ограничиваться обычной прибылью, а зарубить курицу, исправно несущую вашей семье яйца, так? Что с вами приключилось, вы проигрались в карты или завели себе любовницу не по карману?

– Я больше вам ни слова не скажу! – с ненавистью во взоре отвечал мне молодой ярл.

– Да не больно-то и хотелось. Эй, ребятки, приковать его к штурвалу – и пусть правит. Если мы налетим на мель, то не спасать!

Дальнейшее наше путешествие проходило без приключений. На следующий день мы пришли на рейд Стокгольма и бросили якорь. Пока мы ожидали портовых чиновников, я приказал убрать от греха нашего неудачливого пирата к его подчиненным. Тут ко мне опять подошел давешний моряк и, почтительно сняв шапку, спросил:

– Нижайше прошу прощения у вашей милости! А что вы будете делать с «Красоткой Лизхен»?

– С какой еще красоткой, дружище?

– Да так называется наш флейт, уж не обессудьте.

– Господи, и кому только пришло в голову назвать так это корыто? И почему я должен с ним что-то делать?

– Ну как же, ваша милость. Капитана-то люди господина ярла укокошили, и «Красотку»-то нашу почти и захватили. А вы возьми и отбей, так что теперь она вроде как ваша! Тем более что родных у капитана все одно нет и имущество вроде как выморочное. И не извольте гневаться, ваша милость, а только зря вы нашу «Красотку» корытом обозвали. Суденышко оно знатное и ходкое, ну а что вид запущенный – так это дело поправимое.

– Ну-ка, ну-ка, расскажи поподробнее, что-то я не видел до сих пор, чтобы корабли бесхозными были.

– Ваша правда, господин, но чего уж тут подробнее. Корабль вы взяли в бою, мы это подтвердим, и не сомневайтесь даже. Груз принадлежал покойному, так наследников у него нет, опять же что в бою взято – то свято. Ну, дадите, конечно, на лапу кому положено в порту, так уж заведено. И оформите корабль на себя.

– Что же, прибыток – он всегда лучше, чем убыток, а тебе, любезный, какая в этом корысть?

– Да как вам сказать, ваша милость, уж больно вы хозяин щедрый да удачливый, я про таких и не слышал. Не один год хожу, всякое бывало, а таких деньжищ и не видывал. К тому же вам же нужен будет человек приглядывать за судном, а я бы у вас послужил, раз такое дело. Вы не сомневайтесь, я и грамоту знаю, и службу корабельную, да и вообще не подведу. Шкипер, конечно, нужен будет, ну да мне и места боцмана станет, а вам свой человек не помешает.

– Тебя как зовут, такого ушлого?

– Да все Карлом Рюмме кличут, уж больно имя мне мудреное дали родители при рождении.

– Это как?

– Klim Rymin, ваша милость.

– Клим, ты что, русский? – перешел я на язык еще не родившегося Пушкина.

– Свят-свят! Вы что это, ваша милость, тише, услышит кто! Вы что, по-нашему говорите?

– А чего тут такого, я еще полдюжины языков знаю.

– Колыванец я. Для шведов все равно что эст, им без разницы. А с Москвой у них сейчас нелады – еще подумают, что подсылы.

– Подожди, как война, король Карл Девятый вроде как заодно с Василием Шуйским против Сигизмунда.

– Ага, как же, заодно, с такими друзьями и врагов не надо. Так и смотрят, где чего плохо лежит, как пить дать откусят от Москвы Новгород, басурмане!

– Небось подавятся, а ты что же, за Шуйского или как?

– Мое дело сторона, а только, ваша милость, какой с Шуйского царь? Эх, как Ивана Васильевича не стало, нет порядка на Москве.

– А что ты все – Москва да Москва, не вся же Русь Москва?

– Это верно, а только сами рассудите, ваша милость, у Жигимонта в Литве немало землицы-то русской, и в войске его православных немало. А род природного государя пресекся, видать, за грехи наши.

– Ты, кстати, сам-то какой веры держишься, болезный?

– Эх, ваша милость, обасурманился, чего там! Лютеранин я теперь.

– Ладно, мне до того дела нет. Порешим так: сладится дело – будешь на моем корабле боцманом. За жалованье не бойся, не обижу. О, глянь, портовые стервятники показались! Ну, пойдем, боцман, встретим.

Дело и впрямь оказалось несложным, чиновники вполне удовлетворились нашим рассказом и полученными комиссионными. На следующий день в портовой конторе капитан над портом Олле Юхансон торжественно вручил мне документ, согласно которому принц Иоганн Альбрехт Мекленбургский стал судовладельцем.

– Поздравляю вашу светлость с прекрасным приобретением, вы оставите вашему судну прежнее название?

– «Красотка Лизхен»? Нет, пожалуй, моя светлость предпочтет название «Благочестивая Марта». (Не знаю, написана ли уже эта пьеса, но такое имя мне больше нравится.)

– Желание вашей светлости – закон! Мы немедленно внесем необходимые изменения. Кстати, вы поднимете Мекленбургский штандарт?

– Я полагаю, да. Какой же еще.

– В таком случае вам необходимо переставить судно ближе к цитадели – все-таки вы не подданный нашего доброго короля.

– Поближе к пушкам? Что же, это разумно, никаких проблем. Я отдам необходимые распоряжения.

– Вот и чудесно, как все-таки приятно иметь дело с вашей светлостью! Не то что эти грубые мужланы местные негоцианты. Можно ли спросить вас о ваших дальнейших намерениях?

– Ну, для начала мне необходимо быть представленным ко двору его величества Карла Девятого. Я хотел бы предложить ему свою шпагу. К сожалению, я никого не знаю в Стокгольме…

– О, понимаю, понимаю. Дело в том, что его христианнейшее величество сейчас в отъезде и будет не раньше, чем через неделю.

– Весьма досадно! Ну что же, придется подождать. Будет время заняться делами, распродать груз.

– Вот как раз об этом я и хотел с вами поговорить. Королевское жалованье, к сожалению, не такое большое, и я занимаюсь кое-какими делами… ничего серьезного, но я мог бы быть вам полезен при продаже груза. Вы еще очень молодой человек, и вас могут, как бы это помягче сказать…

– Обмануть?

– Да, ваша светлость, к сожалению, не все подданные нашего доброго короля кристально честные люди и могут попытаться нажиться на чужой неопытности. Кроме того, вам совершенно нет необходимости ожидать его величества. Кронпринц Густав Адольф сейчас здесь, и вам было бы полезно познакомиться с ним.

– Оба ваших предложения весьма заманчивы, но вряд ли к принцу так просто попасть.

– Все это действительно непросто, но и не так уж сложно. Юный принц весьма дружен с членом риксрода Акселем Оксеншерной, а я веду с ним кое-какие дела, так что я мог бы…

– Посодействовать? Замечательно! На том и порешим, вы, скажем, с завтрашнего дня займетесь моим грузом. Я целиком доверяю вашей порядочности и надеюсь на вас. А я отправлюсь к достойному господину Оксеншерне с вашим рекомендательным письмом. Немедленно.

– О, ваша светлость! Вы так стремительны! Но дело в том…

– Что в этом порту вы не единственный посредник?

– Я немедленно пишу письмо господину Оксеншерне!

– Кстати, не подскажете ли, старый ярл Юленшерна с королем?

– Именно так, а вы знакомы?

– Лично нет, но кое-что слышал о нем.

– Очевидно, ничего хорошего? Послушайте дружеского совета, ваша светлость, не упоминайте об Юленшерне в доме Акселя. Они друг друга терпеть не могут.

Вернувшись на теперь уже «Благочестивую Марту», я поначалу не узнал своей благоприобретенной собственности. Новоявленный боцман мгновенно взял команду, выражаясь по-кавалерийски, в жесткие шоры, и к приходу хозяина все сверкало. Палуба отдраена, медяшка блестела, такелаж уложен. Короче, глаз радовался. Я благосклонно кивнул своему помощнику и позвал к себе в каюту на серьезный разговор его и своих приближенных.

– Вот что, друг мой Карл, корабль теперь мой, и ты, как и договаривались, будешь на нем моей правой рукой. Формально боцманом, а по сути – мое око и ухо. Если что приключится неподобное – не взыщи, спрошу с тебя. Сейчас дам тебе денег, закупишь провизии, потом прикинешь, что станет рассчитаться с командой, включая долю за Карла Юхана. Если кто пожелает мне служить – смотри так. Тех, кто, как и ты, бился до конца с пиратами, бери без разговоров. Тех, кто по трюму прятался, – на твое усмотрение. С кого будет толк – возьми, кто не глянется – гони. Мне трусов не надобно, на место уволенных набери новых. Чтобы дело корабельное знали, да в бою под банками не прятались. Внял ли?

– Понятно, ваша милость, как не понять, все исполню, как велели. Сам было хотел просить, чтобы команду сменить, значит. Ненадежные оне…

– Еще, прекрати меня называть «ваша милость», я принц и буду герцогом, поэтому «ваша светлость».

– Прошу прощения, ваша ми… ой, светлость ваша! Извиняйте, мы это от темноты!

– Так по кораблю, пожалуй, все, ах да, называется он теперь «Благочестивая Марта». Теперь ты, Кароль! Ты назначаешься лейтенантом моих мушкетеров. В бою ты с ними ловко управляешься, я доволен. Наберешь еще человек двадцать – тут, я смотрю, народу много без дела трется. Кого попало не бери, приглядывайся. Мушкетерам, бывшим в бою, то есть всем, как получим выкуп за нашего благородного разбойника, выплатим премию. Так и скажи им. Учреди крепкий караул, а то мало ли, Юленшерны захотят сэкономить. Ты, Болеслав, будешь пока прапорщиком, или, как говорят шведы, фендриком. Твоя задача – разберись со всем оружием, что есть на борту, и с тем, что от прежнего хозяина осталось, и с пиратским. Потом обежишь всех здешних оружейников, узнаешь цены и все прочее. Приценись, сколько станет наши мушкеты переделать из фитильных в кремневые. Как вспомню возню с фитилями в бою – дурно делается. Кому что не ясно? Vorwärts!

– А вас, мой дорогой Манфред, я попрошу остаться! Мэнни, ты мой секретарь или где? Пойдем в закрома, считать денежки. Так, я не понял, вы еще здесь?

Еще в Дарлове мои верноподданные обогатили меня ровно на семь тысяч двадцать талеров. Жил я там на всем готовом, людей из моей свиты также кормили, поили и одевали, обували за дядин счет. Когда пришлось уезжать, снарядил я их тоже, в общем-то, на халяву. Однако по пятьдесят талеров я всем троим, как только представилась возможность, выдал. Причем Мэнни, насколько я знаю, отдал деньги родным, а вот Лелик и Болек, я так подозреваю, протрынькали. Оно и понятно, ребята большенькие, им ясно объяснили, что ломти они отрезанные и дальше сами. Вот они и приоделись, по бабам сходили на прощанье. Ну, а как? Катарина-то им точно никому не дала, зараза такая, а парни молодые, здоровые что лоси. Эх, а может, у нее только на принцев аллергия? Не-э, тогда бы им хрен хватило. С Мэнни тоже понятно, он еще малец совсем, родню жалко, а тут сестру замуж выдавать скоро. Но как бы то ни было, сто пятьдесят талеров в главу «расход». Идем дальше, восьмерых человек я нанимал из расчета пять талеров в месяц. Деньги эти по их меркам немалые, но и требования у меня были тоже не детские, так что подошло только восемь человек. Почему только пять? Все просто: на службу вояки сейчас нанимаются со своей амуницией, а у моих молодцов амуниции как у латыша – в смысле, хрен да душа! Ну, а поскольку и одежда, и доспехи, и оружие мое, так пять талеров еще и много. Всем заплачено за полгода вперед – еще двести сорок в минусе. Слава тебе господи, что Агнесса с меня денег не взяла за оружие и форму, разорился бы. Еще почти сотня ушла на порох, свинец и припасы. Тут замковый кастелян стал насмерть – у, скавалыга! Когда (если) вернусь к Агнессе, я тебя… награжу, так и надо хозяйское добро беречь! За доставку меня любимого «со товарищи» и багажом в Швецию покойный капитан слупил по десятке с рыла, то есть сто двадцать талеров как одну копеечку. Итого траты на сегодняшний день составили шестьсот десять талеров. Хотя нет, только что двадцатку дал Климу-Карлу на провизию, так что шестьсот тридцать. Ой, да где же шестьсот тридцать, а портовый сбор? А капитану над портом? А, ети ее за ногу, пошлина! Так, припоминаю, мелким крысам роздал по одной монете, прочим хищникам на всех сыпанул из кошеля… дай бог памяти, десяток. Капитану над портом меньше пятидесяти никак нельзя было, а ведь он, паразит, еще на моем грузе наварится. А чего там считать, брал с собой на представительство два мешочка по полсотни серебром, и, что характерно, ничего не осталось. А ведь пошлину еще не заплатил, надо груз оценивать. Ох, грехи наши тяжкие! Стало быть, в нашем остатке должно быть шесть тысяч триста десять талеров. Денежки у меня, кроме тех, что на текущие расходы, лежат в опечатанных ящиках, а те в свою очередь в самых невзрачных сундуках. Так что до монетки пересчитывать не надо. Ну, вроде все. Хотя нет, не все, а где, позвольте спросить, касса покойного капитана? Где-то же он деньги хранил? Хотя бы те, что я заплатил. Внимательно осмотрел его вещи, запасное белье, парадный камзол. Да, капитан жил скромно, тем более должны быть сбережения! Узнаю, кто скрысятничал, – утоплю лично! Что у нас еще, табакерка серебряная, поставец с посудой, шкатулка. Что тут у нас? Угу, это не шкатулка, это несессер с туалетными принадлежностями. Ножницы, щипчики, стаканчик, бритва и еще какие-то приблуды. Все богато украшено серебром с чернением. Хм, а он у вас откуда, любезнейший? Я вот почти герцог, а у меня такого нет. Герба нигде не наблюдается, хотя имущество явно какого-то аристократа. Ладно, в хозяйстве все сгодится. О, нужная вещь, подзорная труба и какой-то прибор, секстант или еще что. Обстукиваю сундук, двойного дна нет, так что тайник в другом месте. Ладно, переходим к следующей кучке. Это имущество молодого ярла Юленшерны, то есть бывшее имущество. Раздевать я его, конечно, не стал, а вот кираса и довольно авантажный шлем с пером – моя добыча. Еще шитая золотом портупея со шпагой и дагой, Портос обзавидовался бы. И пистолет, который он небрежно кинул мне под ноги. Зря кинул, кстати, пистолет хороший, просто за кремнями следить надо. Опять же богато украшенный, ну нам на бедность все в кассу. Денег у разбойников не было, ну, оно и понятно: они ими разжиться шли.

Ладно, Мэнни, с этим закончили, теперь давай умываться, причесываться и переодеваться. У нас свидание с достойнейшим господином Оксеншерной, между прочим, будущий канцлер и глава антикатолической лиги!

Депутат риксрода принял мое высочество без проволочек. Видимо, принцы тут табунами не шляются. Молодой, лет двадцати пяти мужчина, довольно плотный, одет без лишней пышности, но видно, что дорого. Смотрит на меня внимательно и немного строго. Ну, понятно, моей тушке едва семнадцать, еще и бритва не понадобилась ни разу. Так что, по местным меркам, я хоть и принц, но сопляк. Ладно, пообщаемся – посмотрим.

– Мне доложили о вашем прибытии, ваша светлость, а также о драматических событиях, связанных с ним. Надо сказать, что ваша… э… удачливость впечатляет. Я даже думал, что вы старше.

– Увы, жаль вас разочаровывать, но я постараюсь исправить этот недостаток. Дайте мне десять лет – и я стану на десять лет старше!

– Ах-хах, а вы веселый человек, ваша светлость! Но что привело вас в Швецию?

– Увы, друг мой. Меня привели в вашу прекрасную страну превратности судьбы. Мои дражайшие родственники, очевидно, тоже полагая меня слишком молодым, отказали мне в положенных мне по моему статусу выплатах. Кроме того, они попытались наложить руку на мои земли и организовать мою преждевременную кончину. Как видно, для этого я с их точки зрения не слишком молод.

– Однако! Неужели все настолько серьезно?

– Более чем, они даже сговорились с католической инквизицией и попытались организовать аутодафе со мной в главной роли.

– Какая низость! Однако в это трудно поверить, к тому же я очень давно не слышал об инквизиции, если речь не идет об Испании.

– Я бы тоже не поверил, если бы это все не случилось со мной. Меня безо всякой Испании планировали немного поджарить, и я с трудом унес ноги.

– Так вы ищете защиты у нашего короля?

– Нет, я не ищу ни защиты, ни справедливости! И того и другого я добьюсь сам, дайте только срок. Я хочу предложить королю Карлу свою шпагу и надеюсь, находясь у него на службе, получить необходимый мне опыт. После чего я вернусь в свои земли и, если моих прав не признают добром, подтвержу их силой.

– Недурно сказано, ваша светлость! Я помогу вам быть представленным его величеству, а дальше все в ваших руках. Однако хочу заметить, что если вас примут на службу, то вам по вашему статусу прилично командовать отрядом не менее полка. Однако никто не доверит полка такому молодому человеку без воинского опыта.

– У меня есть небольшие средства, и я могу для начала сам собрать небольшой отряд. Так и моя честь не пострадает, и королевская казна буду в неприкосновенности.

– Аксель, Аксель, ну где же ты? – с этими словами в кабинет ворвался молодой человек примерно моего возраста. – Ой, ты занят!

– Позвольте представить вашему королевскому высочеству принца Иоганна Альбрехта Мекленбургского! Он только что прибыл в Швецию и желает поступить на службу к нашему государю и вашему отцу христианнейшему королю Карлу Девятому!

– Душевно рад нашему знакомству, ваше королевское высочество! – сказал я и с самым светским видом изобразил поклон. Хотя сейчас он, как и я, принц, но он сын короля и будущий король, а ваш покорный слуга только герцог.

– Весьма рад! – несколько отстраненно ответил мне юный Густав Адольф.

Что-то он сдержан, хотя мне кто-то говорил, что он недолюбливает аристократов. Ну, вот и познакомились. Хозяин дома вежливо заулыбался: аудиенция закончена.

– Где вы остановились, принц?

– На рейде стоит мой корабль, вы всегда можете найти меня там.

– У вас есть свой корабль? – вспыхнул интерес у Густава Адольфа. Мальчишка!

– Да, ваше королевское высочество! Я отбил его у пиратов, и теперь он мой. Хотите прокачу?

– У пиратов? Отбили? Сами? – вопросы следовали один за другим.

– Да, принц, они имели неосторожность напасть на меня. Сам, конечно, но не один. У меня небольшой отряд, так сказать, моя личная гвардия.

Оксеншерна с любезным оскалом теснил меня к двери, говоря при этом, что «это все очень интересно, но у нас совершенно нет времени». Я не возражал, мне не надо. И я, и Аксель знали, что наследник престола проглотил наживку по самое не могу и теперь не сорвется. Только его это напрягало, а я безмятежно улыбался. Когда я вышел, наткнулся глазами на своих спутников. Без свиты я в последнее время не хожу, так сказать, во избежание. Манфред и Болеслав вскочили и пожирали глазами начальство.

– Ваше королевское высочество, позвольте рекомендовать вам этих храбрейших дворян, сражавшихся плечом к плечу вместе со мной. Манфред фон Торн и Болеслав фон Гершов!

Глаза Густава расширились до самых возможных пределов. Еще бы, Болек – наш ровесник, а Мэнни и вовсе четырнадцать. А они уже СРАЖАЛИСЬ С ПИРАТАМИ! Туше!

– Надеюсь, что ваше королевское высочество окажет нам честь своим посещением?

Королевское высочество еще как окажет! Оно выест мозг всем своим приближенным, но окажет!

На обратном пути я зашел к капитану порта, чтобы окончательно оговорить завтрашние мероприятия. Олле Юхансон встретил меня радушно. Еще бы, представляю, как этот хитрован наварится на мне, бедном. Судьба! Предложил продать корабль. Ага, сейчас! У меня наследник шведского престола клюет, а я наживку продам? Дурных нема! Впрочем, есть положительный момент: он познакомил меня с соискателем на должность шкипера.

Ян Петерсон – коренастый крепыш, лицо обветренное, возраста сразу и не определишь. Держится почтительно, но без подобострастия. Цену себе знает. По словам Олле, опытный моряк, имеет диплом штурмана. Интересно, почему он без места, такой весь из себя положительный? Ага, хозяин продал судно, где Ян служил помощником. Новый владелец рассчитал весь прежний экипаж. Хозяин – барин, бывает. Ну, пока очереди ко мне в шкиперы не наблюдается, посмотрим.

– Когда можете приступить, гере Петерсон?

– Если будет угодно вашей светлости, хоть завтра.

– А отчего не сегодня?

– Прошу прощения, но мне нужно закончить кое-какие дела. Ну, нужно так нужно.

– Завтра мы с господином Юхансоном будем заниматься разгрузкой «Благочестивой Марты» и реализацией груза. Расчет, я полагаю, будет в вашей конторе?

– Именно так, ваша светлость! – подтвердил капитан порта.

– Прекрасно, там и встретимся.

– Тогда разрешите мне откланяться!

– Не смею задерживать.

Дождавшись, когда Петерсон выйдет, я, состроив самую наивную улыбку, спросил у капитана, сколько стоят услуги шкипера.

– Ну, на большом корабле хороший шкипер может получать больше тысячи талеров в год, на всем готовом. Плюс иметь долю в доходах. Однако ваш корабль не назовешь большим, к тому же господин Петерсон не имеет опыта самостоятельного командования… Полагаю, сумма в шестьсот талеров в год будет уместна в данном случае.

– Пятьдесят талеров в месяц? Столько примерно получает младший офицер в рейтарах.

– Это Швеция, мой принц! У нас не так много рейтаров, но чертова пропасть шкиперов! – захохотал Юхансон.

Вернувшись на «Благочестивую Марту», я вызвал к себе пленника.

– Мой дорогой ярл, надеюсь, вам не слишком неудобно гостить на моем корабле?

– О, не стоит беспокойства, ваша светлость! Если учесть, что вы поначалу собирались меня повесить, а теперь всего лишь ограбите, со мной все в порядке!

– Насколько я припоминаю, вы, любезнейший Карл Юхан, пытались взять этот корабль на абордаж, убив много людей при этом, – нахмурился я. – И собирались убить всех, включая мою светлость. Так что я не понимаю сути ваших претензий. Впрочем, если вы так желаете, можно отыграть все назад. Я могу хоть сейчас выдать вас властям на предмет повешенья. Ваша семья не потеряет довольно, значительной, признаю это, суммы, однако напрочь потеряет свою репутацию. Выбор за вами.

– Вы умеете торговаться, ваша светлость.

– А вы нет, потому закончим этот разговор. Скоро король Карл и его двор вернутся в столицу. Я так полагаю, с ними будет ваш отец, так что мы закончим с этим делом. Надеюсь, к обоюдному согласию, не так ли?

– Да, пожалуй, я не прочь завершить его как можно скорее.

– Весьма рад, что наше желание обоюдно! Могу я что-нибудь еще сделать для вас?

– Не стоит, впрочем, если бы вы приказали расковать меня, хотя бы на ночь…

– А вы не устроите какой-нибудь глупости?

– О, вы так трусл… осторожны, ваша светлость!

– Вы напрасно пытаетесь меня оскорбить, господин титулованный морской разбойник. Да, я осторожен и предусмотрителен. Именно поэтому вы мой пленник, а не наоборот. Вы же неосторожны и непредусмотрительны, поэтому останетесь в кандалах. Dixi![16]16
  Я сказал (лат.). Смысл: я сказал все, что хотел сказать.


[Закрыть] Эй, кто там, проводите господина ярла в его апартаменты!

На следующий день я наконец продал груз, доставшийся мне вместе с «Благочестивой Мартой». Замеры, проведенные Юхансоном и его подручными, показали, что вес зерна на нашем корабле составляет восемьдесят ластов. Это вполне коррелировалось с записями покойного капитана в судовом журнале, поэтому возражений у меня не вызвало. Затем мы приступили к обсуждению цены. Надо сказать, я честно попытался выяснить цену на свой груз из сторонних источников. Увы, усилия мои не увенчались успехом. Купцы, услышав вопрос, приходили в возбужденное состояние и начинали сетовать на дешевизну. Дескать, в убыток торгуем, но ради уважения купим. Хотите десять талеров? Ага, сейчас! Готовый хлеб стоил около 30 фунтов за талер. Это очень ценная информация, однако чтобы получить хлеб, зерно надо смолоть в муку, потом испечь… Треть? В общем, на переговоры я пошел, так и не уяснив. Ну да ничего, бывало похуже. Мой добрый друг Юхансон ожидаемо пустился в разговоры о маленьком жалованье, о плохой торговле и других печальных вещах. Я выслушал его с самым сочувственным видом и даже сделал вид, что вытираю слезу кружевным платком. Олле сначала удивился, но быстро сообразил, что перегнул палку, и, вздохнув, предложил двадцать пять талеров за ласт. То есть две тысячи талеров за весь груз. Я, мило улыбнувшись, сообщил ему, что полагаю справедливой цену в пятьдесят талеров. Однако, снисходя к бедственному положению всех шведских чиновников вообще и капитана над портом в частности, готов удовольствоваться сорока пятью, поскольку сумма в три тысячи шестьсот гораздо более соответствует моему представлению о всеобщей гармонии. Господин Юхансон поперхнулся и сообщил, что моя светлость режет его без ножа. Впрочем, из уважения к Мекленбургскому дому вообще и ко мне в частности он готов повысить цену до тридцати пяти талеров. На что я в свою очередь сообщил, что в гробу видел своих мекленбургских родственников, однако, понимая бедственное положение государственного аппарата королевства Швеция, готов уступить до сорока. На этом переговоры зашли в тупик, я хотел три тысячи двести талеров, а мой визави готов был расстаться только с двумя тысячами восемьюстами. Наконец, вдоволь попрепиравшись, мы сошлись на трех тысячах за все и ударили по рукам. Разумеется, только из глубочайшего уважения друг к другу.