Текст книги "Поцелуй феи. Часть 3 (СИ)"

Автор книги: Иван Сирфидов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Пожалуйста, уходите! – заплакав, взмолилась Лала.

– Что же ты так неприветлива, красавица? – усмехнулся один из чужаков, широкоплечий дядечка с короткой курчавой чёрной бородой.

– Вот это смазлива! – подивился другой, мужик лет сорока, с ещё более короткой остриженной бородой. На его шее виднелся шрам кольцом, словно от удавки. – У меня таких милашек ещё не было. Наконец-то кто-то согреет в лесу.

– Мордаха у девки нереально хороша, – согласился третий, тот что уткнул меч в Руна, лысеющий верзила. – Похоже, они тут вдвоём. Место для ночлега одно. Лошадей нет. Судя по всему, сбежала из дома к кавалеру. Можно попробовать вернуть родне. Если заплатят. Одеяло-то богатое. Купца какого-нибудь дочь, я верно говорю. Или продать её кому. Тоже вариант. Такую купят, охотно.

– Много мороки, – возразил мужик со шрамом. – Сначала пусть нас обогреет. Там посмотрим.

– Эй ты, – обратился верзила к Руну. – Вы тут вдвоём? Кто такие? Куда идёте?

Рун молчал.

– Лучше тебе ответить по-хорошему, – благодушно посоветовал верзила. – И побыстрее. А то мы перейдём к по-плохому.

Ответов ему всё же получить было не суждено. Лала сбросила одеяло, воспарив. Личико её было горестным, но решительным, по щёчкам текли слёзы.

– Уходите! Сейчас же! – строго потребовала она.

Вся троица мгновенно впала в глубокий ступор. Застыли и таращилась на Лалу с открытыми ртами. Первым взял себя в руки мужик со шрамом на шее. Поклонился молча, развернулся и пошёл прочь. Остальные двое повторили за ним. Вскоре их спины растворились средь лесных зарослей. Лала опустилась к Руну, обняла его, продолжая тихо реветь. Её всю трясло.

– Рун, как ты, мой хороший? – взволнованно проговорила она, всхлипывая.

– Да вроде ничего, – с трудом отозвался он бесцветным голосом.

– Сильно тебе больно?

– Нет. А ты как, Лала?

– Испугалась очень.

– Прости. Не смог тебя защитить, – грустно повинился Рун.

– Рун, ты и не должен был. Их трое, а ты один. Кто бы смог? Даже рыцарь не справился бы, – стала подбадривать его Лала.

– Рыцарь не потащил бы тебя в лес, – вздохнул он. – Повёз бы по дороге. В карете. С охраной.

– Мне лес не страшен, мой славный. Я смогу нас защитить, – заверила Лала, утерев глаза пальчиками. – И зверюшки за меня вступятся всегда. Пока я тебе дорога, пока ты мне магию даруешь, я не дам нас в обиду.

– Ты их магией прогнала? – он погладил её по голове, пытаясь успокоить.

– Нет, Рун. Они сами ушли, – слёзки Лала стали понемногу утрачивать обильность. – Большинство людей понимают, кто такие феи. Мне так рассказывали. Редко какие отважатся пытаться зло причинить. Даже совсем плохие благоговеют. А кто не благоговеет, тот боится. Фея может за себя постоять. Только барон ваш почему-то… оказался недальновиден.

– Что если всё же к барону вернуться? – полувопросительно молвил Рун. – Поди тоже всё понял, теперь не посмеет тебя обидеть. Лес не для девиц. Опасно тут.

– Не могу я так поступить, Рун. Никак, – покачала головой Лала. – Я ему не верю, и я ему злое сделала. Он здесь повелитель, я должна уйти с его земель. Мне в лесу не опасно, правда. Когда у меня есть ты.

– Ну ладно, – смирился Рун.

Сколько-то они сидели молча, оба приходя в себя. Рун гладил Лалу по спине, по волосам, чувствуя, как унимается её дрожь, как она расслабляется, постепенно впадая в умиротворение.

– Значит это и были злые люди, Рун? – тихо поинтересовалась она.

– Похоже на то.

– Я злодеев не видала ещё. Это в первый раз.

– Надеюсь, что и в последний. Надо бы нам уйти отсюда, Лала. Что как они вернутся?

– Пусть только попробуют, любимый, – грозно заявила Лала. – У меня сейчас много магии. Это они нас должны бояться, а не мы их.

– Вдруг станут следить за нами.

– А вот и не станут. Я этого не допущу.

Лала взмахнула ручкой, и оставила держать на весу пред собой. Откуда-то сейчас же к ней на ладошку прилетел воробышек.

– Здравствуй, малыш, – приветливо обратилась она к нему. – Можно тебя попросить? Если какие-нибудь люди вдруг начнут идти за нами или следить, пожалуйста, ты и другие птички в лесу, покричите громко, чтобы мы узнали о преследовании. Хорошо?

Воробышек поклонился, чирикнул радостно, и улетел.

– Вот и всё, заинька, – улыбнулась Лала, глядя по-доброму на Руна. – Надеюсь, не станешь требовать штрафов за это с несчастной феи?

– Не стану, – не удержался он от ответной улыбки.

– Как же ты, Рун, выжил один несколько лет в лесу, когда в нём столько злых людей? Не успели уйти, как и наткнулись, – сочувственно молвила Лала.

– Не повезло просто, – пожал он плечами. – Да и это другой лес, в нашем люда вообще меньше. И ты пойми, Лала. Я крестьянин. Что с меня взять? Никто не станет творить злодейство без причины. Ради чего идти на грех? Вот был бы я один, без тебя. Думаешь, что бы произошло, встреть я этих троих? Скорее всего и накормили бы, и к костру своему пустили, и ничего не сделали бы. Вполне доброжелательно бы относились, и не узнал бы никогда, что они злые, считал бы хорошими приятными. Девицы, Лала, не ходят так далеко от поселений. И тому есть причины. Иногда и добрый человек вдруг становится злым, коли уверен, что никто не узнает про то, что он содеял зло, если он рассчитывает остаться безнаказанным. Это хорошо заметно на примере солдат. Дедушка рассказывал. Солдаты, завоевав чужую страну, много творят после победы. Даже те, кто добрыми себя считают. Потому что знают, что ничего им не будет, что вроде как они вправе мародёрствовать и творить насилие. Дедушка мне советовал не ходить в солдаты никогда. В ополчение можно. Так как оно лишь для защиты своего края от завоевателей.

– Грустно устроен ваш мир, – вздохнула Лала. – Мужчина должен быть рыцарем, должен оберегать дам, быть галантным и добрым к ним.

– Возможно, Лала, рыцари потому и рыцари, что они благородного происхождения, – поделился мыслью Рун. – У них всё есть, им ничего не надо. Зачем им тебя грабить, когда они знатны и родовиты, имеют титулы и деньги? Зачем им силой брать девицу, когда они для всех девиц почти что идеал, мечта?

– Да я же не о том, Рун. Не о титулах. А о душе. Когда мужчина не обижает девушек и деток, в душе он рыцарь благородный. Достойный уваженья дам. Ты вот настоящий рыцарь.

– То-то меня девицы в деревне так сильно уважали, – усмехнулся Рун.

– Ты не был с ними галантен, как им узнать, что ты рыцарь? – парировала Лала.

– Я был как раз галантен, – не согласился Рун. – Для них я дурачок, галантность дурака в том, что он дам не беспокоит. Вниманья им не нужно от него.

– Какой ты спорщик. Это не галантно. Девицам надо в спорах уступать, – с улыбкой пожурила его Лала.

– Ну вот и званье отобрали. Был рыцарем минуту лишь назад. И уж разжалован, – с деланным огорчением посетовал Рун. – Пойду я готовить, родная. Кажется мы оба пришли в себя. Ты больше не дрожишь. Скорее поедим, скорее уйдём отсюда.

– Не больно тебе, котик? А то давай полечу, – предложила Лала. – Не знаю только, выйдет ли.

– Да, терпимо. Необходимости в этом нет, – ответил Рун. – Даже не видел, куда и когда мне прилетело. Бац, и уже на земле. Защитника бы тебе, Лала, настоящего. Боюсь я за тебя.

– Не переживай, Рун, никто меня не обидит, – с теплотой заверила Лала. – Давай готовить вместе. Я хочу помочь.

– Давай, – кивнул он. – Я уж теперь не пойду в лес, не рискну тебя одну оставлять. Грибов немного есть, добавим картошки, сыра, нормальная похлёбка выйдет.

– Хорошо, милый, – ласково произнесла Лала.

*****

Наверное ещё с пол дня они отходили от произошедшего. Оба были задумчивы и молчаливы, Лала часто ластилась по дороге, но без слов, подлетит, прижмётся. Рун обнимал её пожалуй с большим трепетом, чем обычно, с какими-то новыми чувствами, словно боялся потерять и опасался, что потеря неизбежна. Он болезненно ощущал свою бесполезность для неё. Много размышлял об этом. Вот сравнить себя и лорда. Был бы с ней сейчас господин Саатпиен. О безопасности тревога на ум бы даже не пришла. Жила бы в роскоши, в богатстве. Питалась сытно, в тепле спала. С охраной ездила. Как ни крути, эгоистично быть с ней. Ей нужен кто-то ещё. Если удастся найти ей лорда, кто магию давать ей сможет, то надо будет от неё уйти. Самому. Не важно, что не хочется безумно, не важно, что она не хочет. Всё равно надо. Так будет лучше. Она вот сделала что-то подобное для него. Бросила, совсем того не желая. Ей было трудно, не было никого рядом, кто магию способен даровать. Но всё равно бросила. Потому что хотела защитить. Надо и ему быть готовым на подобную жертву ради неё. Пока они в лесу, навряд ли им повстречается рыцарь благородный. Ещё сколько-то времени они точно будут вместе. Но как дойдут до города какого-нибудь, нужно иметь моральные силы для принятия правильного решения. Как трудно бы это ни было. Вот такие он думал думы. От этого внутри болело, и эта боль кажется производила больше магии, так как порождена была привязанностью сердца. Магия объятий не может не радовать фею объятий. Но феи чуткие натуры, Лала замечала, что его гнётёт что-то, и ластилась, дабы его утешить, ну и утешиться самой. Тоже не могла до конца оправиться от утренних событий. Для неё это была первая в жизни встреча с откровенным злом. Поэтому и она выглядела задумчивее обычного. Как будто пыталась осмыслить присутствие зла в мире, выстроить своё внутренне отношение к нему, найти способ смириться с тем, что зло есть. Грустила по своему королевству, столь чудесному, где всё такое хорошее и доброе. Чуточку сильнее тосковала по дому, по родным. И снова искала утешение в объятьях. Вот так они и шли. Ещё Руну приходилось тащить на себе одеяло. Свернул его, завязал верёвкой, и нёс на спине. Лала не смогла его обратить назад в материю. Расстроена была из-за злодеев, и потому оказалась не в состоянии развеять заклинание. Один раз попробовала, другой, третий. И никак. Оставалась только ждать. Волшебство было временным, с окончанием действия в полночь. Вроде бы кусок материи не такая уж и ценность, можно просто выкинуть. Но это в теории. На практике крестьяне народ хозяйственный. Вещь полезная, особенно когда ты вдвоём с девушкой, а замену в дороге взять неоткуда. Так что вариант с выкидыванием Рун даже не рассматривал. Странно конечно часами нести на горбу то, чего фактически-то и нет на самом деле. Немного глупо себя чувствуешь. Но куда деваться, раз так вышло.

Только к вечеру, остановившись для ночлега, они наконец полностью вернулись в прежнее счастливое расположение духа. Сначала уселись передохнуть, и Лала тут же воссияла, озаряя Руну сердце. Он тоже разулыбался. Лала буравила его весёлыми глазками, он любовался на неё.

– Вот же засада, это твоё одеяло, – пожаловался он с юмором. – Тяжёлое. Притомился тащить. И нет же чтоб к утру обратно в материю обратиться, хоть спали бы под ним. А оно в полночь. Ни то ни сё, и весь день пёр его.

– Прости, любимый, – повинилась Лала ласково.

– Да я не на тебя досадую, красавица моя, а на неудачу, – добродушно объяснил он. – Ты как раз наоборот, моя удача, самая главная за все мои годы. И десять одеял готов тащить, когда ты рядом.

– Мой рыцарь.

– Ах, если бы. Крестьянин, искусствам ратным необученный. Вот был бы с тобой начальник стражи. Или господин Саатпиен. Тем троим плохо бы пришлось. Мне так кажется.

– Мне они не нужны, Рун. Они не такие симпатичные, как ты, мой славный, – лукаво улыбнулась Лала.

– Ну, это да, – с деланной горделивостью кивнул он. – Надо бы костёр разжечь, да побаиваюсь теперь. Думаешь, предупредят нас птицы, если кто подойдёт?

– Предупредят, заинька.

– А ночью? Воробьи-то спят поди.

– За нами филины присмотрят, и совы. Не беспокойся. Побудь со мной ещё немножко, Рун. Потом разожжёшь.

– Ну хорошо, невеста моя милая.

Они замолчали ненадолго. Мирно было вокруг. Предвечерняя тишина, покой. Лишь где-то вдали трудился неугомонный дятел. Его деловитые постукивания еле слышными звуками разносились меж деревьев.

– Знаешь, Рун. А мне всё равно приятно в сердечке. Что мы будем в лесу. Столь долго, – сказала Лала. – Может тут и не безопасно, зато вдвоём, и днём и ночью. Никто не помешает. А когда до озерца дойдём. О, всё мечтаю, как это будет.

– Чего мечтать, я же и сейчас с тобой, – усмехнулся Рун.

– Там будет всё иначе, – не согласилась Лала. – Словно дивное свидание. Целых три денёчка. Это другое. Романтично очень.

– А ты хочешь со мной свиданий? – полюбопытствовал Рун. – Я вроде ненастоящий кавалер. Романтика нужна от настоящих, а от понарошку лишь дружба, разве нет?

– Ты, Рун, не совсем понимаешь, что значит быть кавалером для феи объятий, – с теплотой посмотрела на него Лала.

– Да где ж тут понять? – чистосердечно молвил он. – Ты-то хоть сама понимаешь? Не влюблена, но хочешь романтики. Так может быть?

– Может, мой котик. Феи не притворяются в подобных вещах. Ты всё равно мой кавалер, просто иначе, чем при влюблённости. Ты лишь жених мой понарошку. А кавалер по правде. Сама не знаю, в какой момент так получилось. Пойми же, магию и счастье порождают твои чувства нежные ко мне, как же я могу их не хотеть? Если бы моё сердечко их отвергало, и я лишь притворялась, что нуждаюсь в них, что ты мне нравишься, вышло бы, что у меня самая подлая, лживая и жестокая природа на свете. Феи не такие, Рун. Таких фей не бывает. К тому же ты мне дорог. Давно уже. Я люблю тебя по правде, милый. Я просто не влюблена в тебя. Но люблю по правде.

– Ну ладно, – буркнул Рун с довольной физиономией. – Всё лучше, чем ничего.

– А тебе этого мало, заинька?

– Мало. Вот когда начнёшь сходить по мне с ума, вот этого пожалуй хватит.

– А ты думаешь, так когда-нибудь будет? – развеселилась Лала.

– Ну я же симпатичный. Сама признала. Думаю, что никуда тебе не деться.

Лала лишь рассмеялась. Вздохнула умиротворённо.

– Не знаю, Рун, что с этим делать. С нашими отношениями, – призналась она вдруг тихим голосом. – Так не должно быть. Какие они у нас. Это всё из-за проклятья. Ну и из-за того, что ты хороший. И из-за того, что не хозяин мне, что отпустил. Всё так сошлось. Удачно для тебя. Я вот размышляю иногда. О своей природе. И… мне кажется… возможно ни одна фея объятий до меня не спала ночами в объятьях. Может я ошиблась, так поступая.

– И что, теперь отдельно спим? – спокойно спросил Рун.

– Вот уж нетушки, – с улыбкой ответствовала Лала. – Плохого в этом нет, я чувствую. Пока ты рыцарь мой надёжный, кто не обидит. Я твоя кошечка.

– Ну, хорошо, – с облегчением выдохнул Рун. – А то я уж как-то настроился на то, что вместе будем. Мне это тоже нравится, чтоб ты знала.

– Да я даже и не сомневаюсь, что нравится, суженый мой, – одарила его ироничным взглядом Лала.

Они ещё сколько-то посидели, согревая друг друга, а после занялись бытом. Лала не хотела просто ждать, вызвалась помогать, потому они и веточки для костра искали вместе, вместе готовили нехитрую походную похлёбку. Затем ужинали, по очереди, ложка-то снова одна на двоих – та, что Рун смастерил для Лалы когда-то, осталась в деревне. Рун решил, пока нет смысла выстрагивать ложку снова, а то опять выйдет столь корявая, что со стыда сгоришь, подождать нет никакой проблемы, феи много не едят, буквально минутка, и Лала уж сыта. Ему самому времени на поглощение пищи требовалось гораздо больше, но Лала его не торопила, сидела в грациозной позе, довольная, поглядывала приветливо на него, а он смотрел с восхищением на неё. Переговаривались о разном. Хорошо было. Рун даже вспомнил былые деньки, как хаживал по лесам с дедом. По ощущению сейчас происходило что-то подобное. Родной человек рядом, с кем уютно. Небо ещё только-только начинало темнеть, а они уж закончили все вечерние дела.

– Ну что, лёжа или сидя? – поинтересовался Рун весело.

Лала чуть призадумалась.

– Лёжа, – лучезарно улыбнулась она.

– Ладно. Можно на одеяле, пока оно ещё есть, – предложил он.

– На одеялке мягенько, – кивнула Лала.

Рун расстелил одеяло поверх куртки. Они улеглись. Лежали, глядя друг другу в глаза. В костерке негромко потрескивали угольки.

– Устала? – спросил Рун заботливо.

– Немножко. Отвыкла по лесам летать, – отозвалась Лала. – Грустишь ты мой хороший. Так и грустишь. Я чувствую. Всё не можешь забыть злых людей?

– Переживаю за тебя, – признался он. – Не того ты нашла себе кавалера. Как воин я пустое место. Ни меча у меня, ни доспехов. Ничего не умею. Вон даже мой бывший дружок Фосс, и тот на ратника обучается. А я просидел в лесу, ничему не научился.

– Рун, хочешь я тебе оружие попытаюсь наколдовать? Или доспехи. Если без штрафов, – аккуратно осведомилась Лала. – Вдруг да выйдет.

– А что мне это даст? – пожал плечами Рун. – Я мечом-то не владею. Меня за них скорее убьют. За меч и доспехи. Чтобы ограбить. Доброе оружие ценится. Надо тебе всё же рыцаря в кавалеры, нравится тебе сие или нет.

Как ни пытался он говорить непринуждённо, Лала уловила в его голосе тоскливые интонации.

– У меня уже есть рыцарь, – подбадривающе улыбнулась ему она. – Я нас защищу, Рун, не волнуйся. Лучше обнимай меня.

– Так вроде ж обнимаю, – подивился он с полушутливым недоумением.

– Ты мыслями своими сильно занят. И обнимаешь, а словно бы тебя и нет со мною рядом. Временами сегодня.

– Мало магии?

– Не мало. Но побольше бы хотелось. И её, и внимания твоего. Хотелось б… нежности.

– Уже и нежности тебе от Руна захотелось? – развеселился он.

– Захотелось. Ты мой жених вообще-то, Рун.

Он посмотрел ей в глаза очень тепло. Она ответила ему милым приветливым ласковым обворожительным взглядом.

– Моя красавица, – произнёс он с любовью, совершенно искренней.

– Ну вот, уже получше, – порадовалась Лала. – Наконец-то заметил меня.

– Прости. Закрывай глазки, раз устала, а я на тебя полюбуюсь ещё пока, – по-доброму молвил Рун.

– Нет, я хочу немножко ещё побыть с тобой, суженый мой. Полюбуюсь на то, как ты мной любуешься.

Они лежали, глядя друг на друга. Их лица, их губы разделяло всего ничего. Рун словно растворялся и тонул в её огромных синих зрачках. И столько было в них, как всегда, разных чувств отражено, приязненных, и светлых, и сердечных, наполненных и лаской, и доверчивостью, и трогательным невинным очарованием. Что голова начинала кружиться. Рун вздохнул, словно пытаясь продышаться.

– С ума меня ты сводишь, Лала, – посетовал он беззлобно.

– Затем и нужны феи объятий, чтобы сводить с ума неопытных юношей, – с нежностью и капелькой юмора поведала она.

– Ну понятно. Мне это нравится, чтоб ты знала.

– Я знаю, Рун.

Лала тоже вздохнула, продолжая излучать безмерную глубокую приязнь. Смотрела на него чарующе. Словно ангел, исполненный неземной любви.

– Рун, – обратилась она к нему тихо.

– Что, солнышко моё?

– А я тебе снюсь? Хоть иногда? – в её голоске слышалось спокойное умиротворение.

– Да. Даже часто.

– И что мы делаем в твоих снах?

– Разное.

– Расскажи. Или там то, о чём не рассказывают?

– Да нет, Лала, ничего такого. Вот например, мне раз приснилось, что я учу тебя рыбу ловить. А когда я поймал одну, ты вдруг расплакалась, что рыбке больно на крючке, и я никак не мог тебя утешить. В другом сне я явился на бал в какой-то знатный дом, и танцевал там с тобой. А цена за танец была… две жертвы. А когда наступила пора расплаты, мне вдруг стыдно стало, что я заставляю тебя это делать. И я ушёл, пока ты отвлеклась. А ты меня искала, всё звала “Рун, Рун”. Просыпаюсь, а ты и правда сквозь сон меня зовёшь.

Лала негромко рассмеялась с теплотой.

– Это в деревне мне снилось, до нашего расставания. Ещё как-то приснилось, что ты спустилась ко мне на летающей колеснице. А я сказал: “я так и знал, что ты богиня”. И мы стали кататься по небу. У лошадей из под копыт летели звёзды, и тут одна подкова отвалилась, и мы опустились в нашу деревню в кузню к Тияру. А потом мы никак не могли подковать эту глупую лошадь, она всё не давалась, лягалась. Приснилось однажды, что ты ушла. Что нету тебя, я тебя искал, искал, звал, проснулся чуть не плача, а ты тут, рядом, в избе, как я счастлив был, ты не представляешь. А вчера ночью, например, снилось… только ты не сердись, ладно? Снилось, что ты переодевалась, а я ждал, сидя спиной, и опять у тебя что-то не получилось. Ну и снова мне пришлось… зажмуриться и обнимать тебя… такой. А ты всё подтрунивала надо мной, что у меня сердце колотится. Оно и правда что-то трепыхалось. Я аж проснулся. Вот уж я был испуган.

– Почему? – удивилась Лала.

– Вдруг бы я взял и открыл глаза. И посмотрел на тебя там, во сне, когда ты… ну, без платья. Во сне же нельзя ничего гарантировать. Обидел бы тебя.

– Рун, это конечно стыдно. Но это ведь сон. Сны не могут обидеть. Мы над ними не властны.

– Всё равно. Не хочу обижать тебя даже во снах.

– Хороший мой, – проговорила Лала ласково. – Много я тебе снюсь, как я погляжу.

– А я тебе нет? – усмехнулся Рун. – Только и слышал в деревне своё имя из твоих уст ночами.

– Да дело-то не во мне, заинька, – добродушно ответила Лала. – Мне нравится, что я тебе снюсь. Это очень принято. Мне не хочется это отнимать у тебя. Но раз уж ты так горюешь, что ты не воин. Можно учиться ратному делу во снах. Я могла бы сделать так, чтоб ты учился. Будут учителя очень умелые, истинные мастера, великие бойцы, будет оружие, любое какое захочешь. Во сне нет ограничений. Только тогда я тебе не приснюсь более. Каждую ночь ты будешь тяжело трудиться над учёбой. И уже никакой Лалы и никаких небесных колесниц.

– И так правда можно научиться? – озадаченно воззрился он на неё.

– Не знаю, милый. Мне кажется, да. Известно, что одна фея получила так от древней прародительницы рецепт давно забытого зелья. А раз зелье можно выучить во сне, то наверное и всё остальное тоже. Я чувствую, что могу это. Сейчас для тебя. Жалко тебя, мой славный, вижу как ты переживаешь. Прямо чувствую это. Если сейчас захочешь, я тебя заколдую. Только без жертвы, Рун. Это же не совсем дар волшебный, ты будешь учиться сам, всё будет зависеть от твоих способностей и усердия.

Рун призадумался.

– А долго это? Так учиться? Быстро можно ратником стать?

– Как и в жизни. Не быстрее. Это же обычная учёба, только в необычном месте, – пояснила Лала.

– Тогда от неё мало проку, – с сожалением заметил он. – Не поможет тебя защищать. Пока я научусь, ты уже и домой вернёшься.

– Может да, может нет. Кто знает, насколько я здесь, – улыбнулась Лала. – Решай, Рун. Это сложное колдовство. Я потом наверное не смогу его уже сотворить. Сейчас могу.

Рун углубился в размышления.

– Ну, хоть азам научиться каким, и то будет неплохо, – произнёс он наконец. – Ладно, я согласен. Не уверен, что это по чести, брать с тебя новое чудо. Но уметь защищать себя и своих близких важно. Тут нельзя безоглядно идти на принцип. Надеюсь всё же, я честь от этого не утрачу. Заколдуй меня, Лала.

– И без штрафа? – спросила она чуть иронично.

– Без. Так и быть. Мне будет не хватать тебя во снах, моя ненаглядная. Но я утешусь тем, что ты со мной в реальности. Дед всегда говорил: “меч без ратного умения просто железка. А ратные умения даже палку сделают в твоих руках мечом. Именно они оружие воина”. Хочу быть вооруженным. Смотришь, и тебе лучше пригожусь.

– Сколько времени хочешь учиться во снах, Рун?

– А сколько можно?

– Кажется, сколько пожелаешь. Тут магии одинаково истратится независимо от срока.

– Знатные годами учатся, насколько я знаю. Сызмальства и до взрослых лет, – подумал он вслух, пытаясь определиться.

– Годы тяжело тебе будет, Рун. Из ночи в ночь беспросветно учиться, – с сомнением озвучила своё мнение Лала. – Тем более, неизвестно, можно так научиться ратному ремеслу, или всё же нет.

– Сны всё равно задаром пропадают. Не жалко, – пожал он плечами. – Если уж пробовать, то по серьёзному.

– Ну, как пожелаешь. Сделаем всё проще. Во снах твоих будет небольшой алтарь, а на нём свиток с этим заклятьем. Как надоест тебе, порвёшь его во сне, и всё закончится. Пока не порвёшь, будет продолжаться.

– Это идеально, – одобрительно кивнул Рун.

– Но ты, любовь моя, не переусердствуй, – попросила Лала. – Коли почувствуешь, что тебе после снов становиться худо, что сил нет совсем, порви свиток, или скажи мне, я всё отменю, хорошо?

– Ага.

Лала коснулась его головы ладошкой.

– Сделано.

– И всё? – удивился он.

– Всё.

– Ничего не почувствовал.

– Я почувствовала. Магия в тебя вошла точно, Рун.

– Спасибо, Лала, – с искренней благодарностью проговорил он. – И прости, что, ну, опять твоими чудесами пользуюсь.

– Да ничего, заинька, – по-доброму ответила Лала, сияя личиком. – Для того и нужны феи. Нам нравится творить чудеса.

– Много магии потратила? – участливо поинтересовался он.

– Порядочно. Но меньше половины даже. На озерце всё быстро восстановим, правда? – невинно посмотрела она на него.

– Само собой, – усмехнулся он. – Эх, жаль что без штрафа. Так бы было совсем замечательно.

– А мне жаль тебя. Не увидишь теперь меня во снах, бедненький. А во снах ведь можно и целоваться, там запретов нет, – лукаво проронила Лала.

– Действительно. Большая потеря, – с деланным огорчением посетовал Рун. – Придётся теперь мне почаще тебе сниться. Чтобы хоть так во снах встречаться.

У Лалы краска прилила к щёчкам.

– Ого, да ты покраснела, – ласково заметил он не без доли тёплой иронии. – Чем мы там у тебя занимаемся?

– Не скажу, – с улыбкой буркнула Лала.

*****

Каждое утро Руна теперь начиналось с сияния. Не солнца, а личика спящей бесконечно счастливой феи. И сегодня было не исключение. Он проснулся, ощущая её рядом, открыл глаза. Она ещё спала, прижалась к нему, а сама так и светится упоительной радостью бытия. Фея невинное существо, и счастье её невинно, оно доброе, оно озаряет твою душу и дарит ощущение торжества чего-то очень хорошего и правильного, ради чего стоит и хочется жить. Это сияние разительно отличалось от их ночей в деревне. Там так не было, там она обычно спала умиротворённой, а прикоснёшься к ней, начинала еле заметно улыбаться. А сейчас просто всепоглощающее безудержное счастье. Тут и понимаешь, почему для неё спать в объятьях столь важно, столь желанно было всегда, тут и задумаешься, не жестоко ли не позволять ей этого? Но когда рядом бабуля, какие варианты? Люди в совместном ночевании ищут дурное, и по сути они правы, для таких вольностей нужно быть женатыми. Нужно быть очень особенными друг для друга, в представлении человека единственный способ достичь сей особенности – брак, когда двое скрепляют свои чувства клятвой под небесами и уж не расстаются с тех пор до гроба. В представлении фей объятий всё несколько иначе, люди им не пара, а вне отношений мужчина-женщина любой уровень близости не грех. Кошки ведь действительно часто спят в постелях хозяев. И ластятся. Проблема в том, что для человека фея вовсе не кошечка. Она – самая желанная девушка на свете. И тут всё зависит от доверчивости феи и ответственности человека. Будешь вести себя с ней как рыцарь, не обижая, не подвергая угрозе её честь и веру в тебя – сохранишь то удивительное, что есть меж вами. Нереалистичную по своему градусу взаимных чувств дружбу-любовь. Станешь пытаться сделать своей, и всё. Плохие люди всегда ставят собственные желания, порой даже самые мелкие, выше счастья других. Плохих людей в мире много, себялюбивых ещё больше, к тому же парню сложно совладать с собой, когда его тянет к девушке, которая ему по сердцу. Потому недоверие людское в целом оправдано. И всё же оно не учитывает, кто такие феи, тоже воспринимая их девицами. Ну как можно захотеть обидеть столь чудесное создание? Особенно когда оно так сияет. Наполняя и тебя счастьем. Глупости это.

Рун разулыбался, любуясь Лалиным личиком, её разметавшимися золотыми волосами. Погладил её по плечику, осторожно, чтобы не разбудить. Порадовался, что это теперь можно. Уже полностью рассвело, ночь выдалась не холодной, воздух имел вполне комфортную температуру, неугомонные птички, как всегда с утра, наполняли воздух мелодичным щебетанием, добавляя ощущения праздничности. На душе ему было очень легко и светло. Боль от вчерашних дум куда-то исчезла.

– Пробудился, суженый мой? – сонно произнесла Лала с закрытыми глазками, продолжая лучезарно светиться.

– Прости. Разбудил тебя, – тихонько повинился он. – Думал, не разбужу.

– Сердечко зачастило у тебя, – довольно объяснила Лала. – Как тут не проснуться. Что это с тобой?

– Залюбовался.

– На меня?

– Ага. На кого же ещё.

– Ну, это приятно. Любуйся дальше.

Она вдруг разомкнула веки и уставилась на него, как-то по-особенному, излучая безмерную приязнь, тепло, любовь. Он смотрел на неё, она на него. Смотрела, смотрела, смотрела. Согревая ему сердце.

– Глазки мне строишь? – усмехнулся он, не выдержав.

– Строю, – весело кивнула она.

– Хочешь, чтоб я совсем голову потерял?

– Хочу.

– Вот я тебя поцелую, раз так. Что будешь делать? – высказал он шутливую угрозу.

– А вот и не станешь, – мило улыбнулась Лала.

– А вот и стану.

– А вот и нет.

– А вот и да.

Он вдруг приподнялся на одной руке, склонился над ней. Навис, глядя прямо в глаза. На её личике проступили удивление и страх. Она смотрела на него, чуть не плача. Не шевелясь лежала, и лишь смотрела. Рун отстранился, расстроенный сел рядом.

– Испугалась? – спросил он тихо.

Лала не ответила. Лежала и молчала. Рун тяжело вздохнул.

– Прости, Лала. Я не в серьёз. Думал, ты поймёшь. Не знаю, почему ты приняла за правду. Но это печально. Вот ты сейчас, чуть погодя, осознаешь, что ошибалась на мой счёт, что я не собирался целовать, а лишь тебя хотел развеселить немного. И снова станешь жизнерадостна. А я теперь всё время буду помнить, что ты такого мненья обо мне. И это не уйдёт и не исчезнет. Не через миг, не через час, не через день. Где я тебе дал повод так сомневаться во мне, не ведаю.

Лала тоже села. Тоже вздохнула.

– Ну вот, теперь выходит, это я тебе обидела. Ты хитренький.

– Ужасно хитрый, – мрачно улыбнулся он.

– Рун, пойми, девушки не владеют своими чувствами, – поведала Лала грустно. – Ты был правдоподобен очень. Мне стало страшно. Такова наша природа. Если девица боится мышки, это же не значит, что мышка жуткий зверь. Девушки так устроены. Ты мужчина, ты сильный, захочешь мне что-то сделать, я не сумею защититься.

– Ну, ты-то сможешь. У тебя есть магия.

– Наивный ты, Рун, – покачала головой Лала. – Ты же мне не враг. Ты мой друг. Как ты себе это представляешь? Защитная магия здесь бессильна.

Они замолчали. Над их головами всё так же разносились жизнелюбивые птичьи трели.

– Лала, давай мириться, – мягко попросил Рун.

– Давай, – сразу оживилась она. Придвинулась к нему вплотную.

– Нет, не в объятьях, – усмехнулся он.

– А как? – полюбопытствовала Лала.

– Обидела меня, так исправляй. Всё повторим, и сделаешь как надо.