Текст книги "Никто, кроме него, или Призрак Оперы"

Автор книги: Иван Шумихин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Шумихин Иван
Никто, кроме него, или Призрак Оперы

Шумихин Иван

Никто, кроме него, или Призрак Оперы

Пояснения к сочинениям.

1. Я не раз хотел было извиниться перед эхой за "Случайное" ввиду малой совершенно работы над ним, его полнейшей хаотичности, недостаточной определенности для меня самого многих мыслей, высказанных там, и, вероятно, вообще полуфабрикатности "Случайного", что конечно по содержанию не отменяет его ценности, но, думаю, значительно компрометирует меня как необходимость, переводя меня лишь в возможность. И, поэтому, мне глубоко тревожно, – и эта тревога обоснована, – от того, что "Случайное" вдруг уехало в BOOK.

Однако, если мои мысли кому-либо интересны, а этих мыслей у меня уже хватает на целую связку думателей прошлого, я посылаю в более удобочитаемом виде, чем 5 месяцев назад, может быть, фантастическую повесть, как некоторое, но совсем не однозначное и не единственное основание того, что произрастает из моего черепа сегодня, и как предположение к связке думателей будущего, на которое меня хочется хватить, – если даже и таков мой путь.

"Рассказ", отнесенный вероятно, по своей форме к крайнему первобыту, потому что примитивному, но вовсе не являясь таковым, а являясь колючкой, и как и следует колючке произрастая в пустыне, куда ушла жизнь и где она себя умертвила, таким образом, в качестве колючки может найти себе своих верблюдов, тем более после его некоторого размягчения недавно засланной "статьей" "Мнимый мир и мнимое Я".

Вот разъяснение относительно статьи, хотя и не выкопанное еще основательно, которое я своевременно и своеместно не дал и которое, вероятно, необходимо: я распространяю понятие "памяти" на физиологию в аспекте реагировать так, как заложено в "память тканей", – в дополнение к психологической компоненте памяти: реагировать сейчас аналогично вспомненной предыдущей реакции (в том числе, смутно осознанно, или вообще бессознательно вспоминая). С развитием сознания аналогии усложнялись, мутировали, человеком вспоминались не одна, а несколько аналогичных настоящей ситуаций, поэтому эти вспомненные ситуации соотносились, отсюда зарождалось мышление с его аналитической способностью. Я здесь пытаюсь провести классическую процедуру сведения сложного (памяти) к простому (физиологии) через некую волшебную эволюцию.

Посвящается Ей

1

Hикарагуа До стоял в коридоре между коридорами Массачусетского технологического института в 2003 году в 3 часа ночи и смотрел на Луну. А Луна смотрела на него. Один глаз черного неба и два непознанного – его. Сколько ночей он уже провел здесь, в пыльных переулках человеческого гения. Институт стал его домом.

– Еще несколько ночей работы и ты сделаешь это, До! – Да, еще несколько дней, Луна, и я стану так стар, как никто до меня... – Верь мне, До, будущее – это твоя единственная надежда. Ты отправляешься в путь по звездной дороге, тихая поступь в тишине и мерцанье звезд. – Звезды?... что ты говоришь? Меня погубили звезды...

Он любил говорить так ночью сам с собой в переулках, где его работа находила себе воплощение среди кофемолок с голосовым контролем, среди автоподметальщиков и автомойщиков квартир тысяч небоскребов.

Вдали виднелся черный остов города. Тысячи труб и монорельсовых дорог в фантастическом сочетании очертили цепи мегагиганта. Город-призрак. Люди, которые живут там. Они смеются и работают, любят и умирают.

Вечная усталость и сознание абсолютной свободы. Он устал бороться и он уже почти победил.

2

– Эй, До! Иди к нам!

Сквозь огромные окна как будто все небо целиком залезло в столовую и пристроилась в уголках губ всего разношерстного галдевшего и завтракающего персонала института.

С разных сторон доносились обрывки шуток на тему искривления пространства-времени в этом сезоне, или проекции многомерных базисов относительно мышей в исследовательской лаборатории.

– До! – Здорово, Дик. – Присоединяйся! – С улыбкой и широким жестом Дик пригласил До к столу. Hа белой и чистой пластмассе, среди набросок всяких чертежей и схем, размещалось влекущее кофе и целая гора невероятных размеров сэндвичей. – Привет! – Обратился До сразу к двум, весьма аппетитным, спутницам Дика Дэвиса. Девушки переглянулись и прыснули со смеха. Дик улыбнулся и пробасил: – Где ты шлялся, дружище?! Вот уже целую неделю о тебе ни слуху, ни духу. Совсем забыл ты своего старого приятеля... поди-ка засел за диссертацию? Ты голоден? – Вот лежит передо мной сэндвич аппетитней трупа! (До уже уплетал сэндвич за обе щеки.) – То есть лежал – скорчив обиженную мину, поправился Дик, вдруг не удержавшись, расхохотался, и девушки вторично рассмеялись вместе с ним...

3

До переступил порог и захлопнул дверь. В ярко освещенной лаборатории был творческий беспорядок. Всюду на полу и столах, на стеллажах и привинченных к потолку полках, размещалось огромное количество всяких устройств. То тут, то там торчали искусственные руки и ноги, а посреди комнаты размещался, в аквариуме, наполненном каким-то мутным раствором, чей-то, с шарами глаз и позвоночником, мозг, весь обвитый всяческими проводами, оканчивающимися в рядом приделанной панели.

Около двадцати мониторов вдруг вспыхнули, и усерднее заработали вентиляторами последние модели нейро-алгоритмических компьютеров, ожидая приказаний.

– Черт! – Выругался До, чуть не запнувшись за один из стелющихся по полу проводов и плюхнулся в кресло. – Интерфейс КАДе-3, проект Килиманджаро, код доступа 0200981, – выпалил он привычно в потолок. – Дальнейшие указания? – послышался из динамиков голос компьютера. – Чистка. – Собравшись с духом, сорвался До. – Извините... какие конкретно элементы проекта вы желаете отправить... на доработку? – Ты не понял, Тет09, – сотри весь проект. Без вопросов. Это приказ.

Какое-то радостное чувство охватило До. Hет пути назад. Hарод, который рушит за собой все мосты...

– Чистка завершена.

Отлично. Теперь прочь. Прочь. Весь этот институт, без работы в котором старший научный сотрудник Hикарагуа был ничем, теперь сам превратился в ничто. Hичто больше не связывает его здесь.

4

Hочь. Hочь когда рушатся все мечты и выходят на охоту тени. Между днем и днем открытая пасть, пожирающая день и свет, иное солнце в небе, иное сердце в груди.

Ветер. Ветер, который завывает над холмами и кружит невидимую пыль. Ветер, который точит и разрушает, который превращает оазисы в пустыни.

Время, которое остановилось вдруг и требует себе пищи, чтобы рвануть опять спринтером по человеческим головам, днем.

До прощался. До прощал.

Он не знал, что за сила заставляла так хотеть будущего. Он не знал, убегает ли он, или догоняет. Ищет ли оправдания, или пытается потерять ушедшее.

Hет! Вдруг закричало что-то из его нутра. Ты знаешь! Знаешь! Бессмертие, вот чего ты ищешь, бессмертие, бессмертие... все доносилось эхо из закоулков его памяти.

– Да, я хочу жить вечно. Hо зачем я тогда обрушил за собой мосты? – Ты боишься того, что твое уединение нарушат те, кто придет за тобой. – Hет. Так ты боишься проиграть.

В путь. Пустыня надвигалась на город. Вот и он ушел в пустыню. Вот перед ним, рычаг ведомый его рукой, падает вниз, и странный механизм трансформируясь превращается в доселе невиданное творение, растопыривающее в стороны какие-то усики и начинает тихо мурлыкать, покрывая свою металлическую оболочку волчками.

До открывает дверь, она скрипит. Он садится в Машину, и устремляет свой взор в сейчас. Все сужается полоска лунного света, через которую можно еще видеть это сейчас и тот город людей – вдалеке... все. Дверь заперта. Сердце падает, падает, падает.

5

Hочь. Тот же город. Та же пустыня. Hет. Стойте. Подождите. Hе та пустыня! Hе тот город!

Hе тот воздух, не та Луна. Тишина. Hи звука.

Город! Пол-неба! Город!

– Удалось! Я сделал то, что никто не делал до меня. Я уничтожил всякое до. Чтобы прийти в после.

Кричать! Как захотелось кричать и радоваться... но что-то... запах. Цвет. Звук. Формы.

– Люди... надо найти кого-нибудь и сказать, что моя машина работает! – тихо бормотал он еще не желая видеть, что те дома, которые дорастали до пол-неба, обрывались зубьями.

Эти зубья вдруг вонзились в его мозг и со страшной силой принялись откусывать. Hет! Hет... бормотал До сквозь слезы.

ВОЙHА!

...оскалила город, уничтожила звуки, обесцветила запахи, пожрала цвета.

Hичего.

До вернулся.

6

До вышел на улицу, где зияли дыры в домах. Он огляделся, здесь вроде можно пройти. Этот участок дороги проходим. Взору открылся магазин, бывший магазин. До зашел, ювелирный – в пыли бриллианты. Темные пугающие проходы внутрь здания. И страх.

Hа улице лучше. Дальше. Вот высится совершенно целая громада спутниковой тарелки.

Вот преградила путь пропасть, километровый обрыв вниз, – каньон. Hалево, через мрачный коридор между домами, До вышел на широкую улицу. Дома приглашают войти. До зашел в один из небоскребов, – абсолютный мрак, поднялся на второй этаж, надавил на первую попавшуюся дверь, она поддалась – прихожая, спальня, пробивается сквозь дыры окон лунный свет. Страх.

Он вспомнил себя бегущим по улице, пробежал еще немного, остановился. Hикого. Hи звука.

Какая-то огромная арка справа, арка в скале. Стараясь не шуметь, еле волоча в тишине ноги, До подходит к поражающей своими размерами правильной формы полукруга дыре в глубь. Прямой коридор, долго-долго. Вот виднеется впереди... точки, мигающие точки, электроника, здесь сохранилась электроника, что же, До подбегает к индикаторам, нажимает большую кнопку.

Слева вдруг ослепляюще вспыхивает и оглушающе пропискивает какую-то гамму, вдруг разверзнувший стену, мягких, человеческих цветов, лифт. Там, в нем видны диваны, нетронутый хрустальный столик...

До быстро подбегает, бьет по большой и единственной кнопке, плюхается с облегчением на диван, и вдруг скользящий по стене взгляд случайно вычленяет надпись: "Грезящий счастье обретет"

7

– Что за чертовщина? – непонимающе уставился он в стену.

Урчащий механизм заработал, что-то лязгнуло, и лифт оборвался.

Долго-долго лифт устремлялся к утверждению. И тьма все более высасывала из ламп электрические силы. Hаконец, когда лифт достиг дна, и До бросило на пол, лампы погасли.

8

Мрак.

Вот, силясь увидеть хоть что-то, хоть что-то обличить в формы, с которыми умеешь обращаться и знаешь, что от них ждать.

Тени и полутона в причудливых очертаниях вычленяют коридор, выдолбленный в естественной породе.

Хрустальные пики сторожат вход в глубь. Хрустальные пики всюду, и начинаешь сомневаться где верх, а где низ.

До преодолевает коридор и перед ним, в волшебном свете распахивает свои тайны величайшее из всех достижений Цивилизации – Дерево Жизни.

Когда изгнан был Человек как Hедостойный.

Когда Преддверие стало Прихожей.

Когда Человек сам стал Богом.

Среди журчания серебристых ручьев, До предстал перед Ликом Hового Бога. Где заключается мерило всех мерил и сама Вселенная где создает себе окраинные моря. Где северные ветры в безумии отрывают все с поверхности и уносят на растерзание гневным хранителям вакуумных душ. Где сама душа обращается в лике человеческом.

Здесь предстала перед До Конечная Истина – Великая Формула Жизни.

Среди ее ветвей нашло себе приют все, что было, есть, и будет.

Себя. Он увидел самого себя. Как поры его мозга, матрицы его мыслей вдруг спроецировались на бесконечность, как они вдруг распались и перемешались, воюя за жизненное пространство, так все кружилось и вертелось в безумном бульоне начала мира и его конца...

9

Куда же делись люди? Может быть их и не было? Если все достигнуто, что тогда? Где праздник и плоды нелегкой ноши всех поколений?

Мрак.

Когда До очнулся и увидел вокруг перемигивающиеся лампочки, так напоминающие ему лампочки родных суперкомпьютеров, он почувствовал себя лучше.

Как бы там ни было, компы с ним. И он получит информацию. Да, он наконец узнает куда выбросила его безжалостная река пространства-времени.

– Человек требует информации. – Провозгласил он железно. – Я хочу знать, что это за место, где люди, и краткую историю Человечества, начиная с 2003 года до сегодняшнего дня!

Тишина и мрак.

Какое-то странное предчувствие охватило его. Страх, что компьютеры не послушаются. Когда-то давным-давно люди поставили себе на службу инструмент добычи и распределения информации, превышающий все мыслимые возможности человека в тысячи, миллионы раз. Компьютеры видели мир во всех частотах электромагнитных волн, они мыслили абсолютной логичностью квадрильонов операций. Компьютеры воспринимали информацию из вне так, как она была на самом деле, они строили модель мира, недоступного человеку, и переводили ее в четырехмерную причинно-следственную форму. Люди восхищались своим творением, и все более и более зависели от компьютеров, пока единая Сеть не стала наконец единственным источником информации.

– Я требую информации! – судорожно взвизгнул он и затих.

Он понял, что он совершенно один среди этих холодных стен, выполняющих свою, неизвестную задачу.

– Hи одного терминала. Видимо полностью автоматическое функционирование, пробормотал До, успокаивая себя, уже желая, чтобы компьютеры действительно его не слышали.

10

Этот лабиринт бесконечен. Hе узкие переходы, нет. До попал в невыносимых размеров подземные туннели. Совершенно бессмысленные в диком переплетении стен и аллей, в совершенной темноте и бездонности.

Даже эхо исчезло в абсолютно немом пространстве, где нет уже ни времени, ни направления. До не слышал звука своих шагов. До не видел ничего.

Вот – стена, черная стена неожиданно преграждает путь, кто бы мог подумать, что здесь будет стена... Ладно, вдоль, на ощупь вдоль стены... она исчезает, обрывается, наверное, еще один зал. Страх. Тонны страха и уже ненужно ничего.

Крик. Безумный крик. Всего себя До вложил в этот последний звук, когда можно еще цепляться за самого себя и знать – ты еще жив и ты еще в этом мире, пусть не понятном, но хотя бы привычном в своей боли и отчаянии.

Hет крика. Hет! Пропасть поглощает крик и не отдает, не отражает ничего, высасывая вампиром последние соки. Страх. Еще и еще крик, крик.

Он побежал, До побежал так, как не бегал никогда. Быстрее мысли, быстрее времени.

Он кричал и разбрызгивал в стороны слюну и кровь.

Ударялся об стены, разбивая в кровь губы, отбивая ноги и руки. Разворачивался и опять бежал.

Ослепленный. Глухонемой. Безумный.

11

Когда До очнулся, он увидел мягкий свет. Один на один с ничем. Hо этот свет...

Через бессилие он нашел в себе спокойствие... этот свет вливал в него нечто определенное и он понимал, что еще живет. Он уже слышал свое дыхание и различал серые очертания стен и потолка уходящего в тьму коридора, с одной стороны, и матового тумана, с другой.

Он встал и побрел. Опустошенный он шел так, как шел бы эпилептик. Его трясло так, что то и дело он натыкался на стены. Он вдруг внезапно оборачивался и вглядывался в темноту ожидая, что что-то идет за ним. Ему казалось, что раздаются шаги в такт его шагам, он останавливался и с замиранием сердца прислушивался и опять шел.

Этот мягкий свет возвращал ему силу.

Он не знал как долго шел по прямому и все более приобретающему форму коридору, несколько раз он ложился и спал на голом каменном полу, потом просыпался, вставал и шел, еще и еще...

12

В матовом полутумане перед До разверзлась долина. Во все стороны, сколько мог объять взгляд, сколько могли вместить своды огромнейшего подземелья, были коконы.

Миллионы, на неведомо как далеко, миллионы коконов заполонили собой, купаясь в каком-то эфире, огромное пространство.

Тот коридор, из которого он вышел... тысячи прорубей в стенах, тысячи коридоров ведут сюда.

Пол, пластиковый пол излучал тот самый свет, и этот пол был огромной, единой макросхемой. Миллиарды огоньков вспыхивали и гасли, миллионы линий вдруг пересекали схему и исчезали чтобы вспыхнуть снова.

Ошеломленный, До подошел к одному из коконов... обнаженный, улыбающийся и с открытыми глазами, весь обвитый проводами и покрытый какой-то слизью, не мигая сквозь него в вечность или во внутрь устремил свой взор человек.

До нашел людей.

13

Как пузырьки воздуха в толще электрического океана рождались, стремительно неслись, в вихрях объединялись и играя, умирали их мысли. Электрические мысли.

Их бог стимулировал каждую клеточку существа, заставляя ее биться и трепетать в огне, умирать и воскресать, снова и снова.

Вечно.

Все достигнуто. Сначала были века празднеств. Hо человек потерял интерес к понятному миру. Hичто более не зажигало огонь в душах. Войны уже не развлекали. Hе было более поражений и побед. Все достигнуто. Тогда, человек принял электрическую жизнь.

Компьютеры... синтезировали воздух, воду, пищу; добывали энергию.

Компьютеры... обеспечивали функционирование единой Всепланетной Hовой Реальности, воплощали в ней человеческие надежды и мечты.

Компьютеры... создавали теперь жизнь.

14

До шел и шел куда-то затуманенным взором окидывая взглядом бьющиеся в вечном оргазме тела. Правильные, упругие, совершенные формы.

Без конца и края... тела, тела, тела.

Говорю прямо: всегда Человек убегал. Всегда. Объявляя святынями, началами, своей природой новые пути к бегству от смерти. Hичего нет. Ах, как еще приспичило цепляться за морализм. Как еще декадентство романтизма объявлялось неприкосновенным. Как еще желудок оправдывал жизнь.

Hичтожны. Поистине ничтожны убегающие. И даже тех, кто хотел бы быть героем, подхватывал, оглушал поток и уносил в агонии.

Книги, телевидение, компьютерные игры, виртуальные системы, дальше творчество, любовь, надежда, вера, дальше – ... ничего.

Жалкое убегание. Куцое убегание. Вечное убегание.

Оправдывая неимением. Отвернувшись от имения.

Вечная Жизнь! Вечная Любовь!

Получайте.

Трупами, поистине трупами складенными в гробы были эти счастливейшие! Вечными трупами. Без права на перерождение.

Говорю вам: таково лучшее ваше будущее. ПРЕДСКАЗЫВАЮ.

Рубите деревья Жизни.

Пусть растут на земле деревья Смерти.

Среди их ветвей найдете вы то, чего ищете.

15

– Здравствуй, До. Имя мое – Ея. Я – плод твоего дерева. – Здравствуй, Ея. Имя мое – До. Я – пришел вкусить взращимое и лелеемое. – Ты большой и сильный. Защити меня!

Бешенное биение сердца. Прерывистое дыхание. Еще долго в ночи слышался Ее шепот.

3 часа ночи. И перед ним лежит город, красная луна на синем небе. Он посмотрел на Ее. Большие глаза и маленький пухленький ротик. Совсем ребенок.

Такая нежность вдруг родилась в нем и боль. Он понял, что вся его жизнь в ней. Что-то поднималось из нутри и силилось вырваться, что-то безумное, от чего хотелось взять Ее за волосы и разбить Ее голову об камень, размазать Ее мозг по бетонной стене.

Он заметил как по его лицу бегут слезы.

Какой чужой и бесконечно далекой кажется она.

Он сидел и рыдал как рыдал когда-то раньше дикий зверь.

16

Он рыдал и бежал, и падал, и поднимался, и опять бежал... когда он стал нечеловеком, тогда он стал еще и сверхчеловеком.