Текст книги "Весенний ветер"
Автор книги: Иван Шмелев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
Утромъ бѣлѣлъ на лужахъ сквозной ледокъ, а теперь, за полдень, бѣгутъ ручьи, нѣжатся на солнышкѣ собаки и полощутся бойко воробьи. Вѣтеръ – «вскрышной», тугой, сыровато-теплый. Потянетъ, рванетъ порой: бойкiй, весеннiй вѣтеръ. Прислушиваешься – шумитъ-смѣется! И небо – въ вѣтрѣ: густое-голубое, за золотистыми прутьями тополей. Тепло, и – свѣжесть. И въ свѣжести этой – струйки: отъ тающаго снѣга, отъ потеплѣвшей земли и крышъ, отъ бьющихся въ вѣтрѣ прутьевъ, которые посочнѣли и сiяютъ, отъ вѣтра, пронесшагося полями и лѣсами… И голубями, какъ-будто, пахнетъ… – томною воркотнею ихъ, – чуется молодому сердцу, – и теплой сыростью погребовъ, запаздавшихъ съ набивкою, и помягчѣвшимъ льдомъ, зелеными-голубыми глыбами, съ грохотомъ рухающимися въ темные зѣвы лавокъ.
Весна… Она засматриваетъ въ глаза разрумяненными «жаворонками» и бѣлыми колпачками пасокъ въ бумажныхъ розанахъ, киваетъ съ телѣги веселой вербой – красноватыми прутьями и сѣренькими вербешками, золотится крестами въ небѣ, кричитъ въ голосахъ разносчиковъ.
***
Пятиклассникъ Өедя – если бы его звали: Георгiй или Викторъ, что значитъ – «Побѣдитель!» – а то все – «ахъ, ты, Өедя, съѣлъ медвѣдя!» – сегодня совсѣмъ весеннiй: купленная для Пасхи легонькая фуражка, съ широкою, модною, тульею и съ настоящимъ «гвардейскимъ» кантомъ, весенняя шинелька, вынутая сегодня из сундука и пахнущая невыносимо нафталиномъ, – къ 4мъ-то, пожалуй, выдохнется! – сiяющiя новыя калоши и кремовый шелковистый шарфикъ. Шарфикъ дѣлаетъ очень интереснымъ. Въ новенькомъ портмонэ – 1 р. 85 к., вырученныхъ вчера у букиниста за «Собранiе Сочиненiй Загоскина» въ роскошномъ переплетѣ. Но самое главное – «ровно въ 4, по Спасской Башнѣ!» На «Вербѣ», под самой стѣной Кремля, гдѣ съ возковъ продается верба, условлена у нихъ встрѣча съ Ниной. Дивное какое имя!..
«Женщины гораздо находчивѣе мужчинъ!» – взволнованный близкимъ счастьемъ, мечтаетъ Өедя, проходя мимо Иверской въ ворота, гдѣ горластые молодцы орутъ – «а вотъ, съ морскимъ, ярославскимъ-костромскимъ!» – а старушки курятъ «монашками» на жестянкахъ и призываютъ сладко: «возьмите благодѣтели-кормильцы, для духовнаго воздушка…» – «Вотъ Ниночка-милочка…! – «Какъ на Спасской пробьетъ 4, буду въ вербахъ!» – А то бы и не найти, миллiонъ народу!..»
А надъ миллiономъ народа, надъ залитою дочерна великою Красной Площадью, на которой, покачиваясь, ходятъ грозди красныхъ и голубыхъ шаровъ и незыблемо возвышаются под «Мининымъ» сѣрыя спины и синiя шапки, съ султанчиками, молодцовъ-жандармовъ, – стрѣльчатыя, увѣнчанная золотымъ орломъ «Спасская» указываетъ на черномъ великомъ кругѣ золотою стрѣлою – 3!
Өедя – въ толпѣ, и его оглушаетъ и гоготомъ, и пискомъ, и щелканьемъ, и тресокмъ, и свистомъ-ревомъ, – всѣмъ миллiоннымъ гуломъ народной «Вербы». Сверкаетъ и плещетъ въ ветрѣ, пестритъ и колетъ – бумажными цвѣтами, вязками розочекъ иконныхъ, пузатыми кувшинами съ лимонаднымъ морсомъ, стекломъ и глазастой жестью, сусалью и подвѣсками, качающимися лампадками на цѣпочкахъ, золотомъ-серебромъ на солнцѣ, ризами и цвѣтными поясками, пущенными воздушными шарами, яркими лоскутами… – звонкою пестротою торга… Кружитъ глаза и уши – «летающими колбасами» съ визгомъ, «тещиными языками» съ пискомъ, издыхающими чертями, свинками, русскими пѣтушками, «мериканскими» яблочками на резинкахъ, трескучими троицкими кузнецами, дудками и барабанчиками, пистолетиками, свистульками, щелкунами, ревущими медвѣдями, бякающими барашками со скрипомъ, барабанною дробью зайчиковъ…
Многоглавный и весь расписной «Блаженный» цвѣтетъ на солнцѣ, надъ громкимъ и пестрымъ торгомъ, – пупырями и завитками, кокошничками и колобками цвѣтныхъ куполовъ своихъ, – главный хозяинъ Праздника. Глазѣютъ-пучатся веселенькiе купола его, сiяютъ мягко кресты надъ ними, и голубиныя стаи округъ него. Связки шаровъ веселыхъ вытягиваются къ нему по вѣтру. А строгiе купола соборовъ из-за зубчатыхъ кремлевскихъ стѣнъ, въ сторонѣ отъ крикливой жизни, не играя старинной позолотой, – милостиво взираютъ на забаву.
Взглядываютъ на нихъ отъ торга – и вспоминаютъ: «Пасха»! И на душѣ теплѣетъ.
А «Спасская» выбиваетъ переливомъ – 3-тью четверть.
«Пора къ вербамъ!..» – спохватывается Өедя, и у него замираетъ сердце.
Онъ представляетъ себѣ тоненькую фигурку Нины, съ длинными темными косами, милое личико, нѣжное, снѣжно-восковое, маленькiй ротикъ-губки, жемчужно бѣлеющiе зубки, остро закинутыя брови и быстрые синеватые глаза, умные-умные, отъ которыхъ онъ все робѣетъ, не въ силахъ оторваться. Онъ видитъ даже, какъ встряхиваетъ она головкой, и косы ея летаютъ, какъ она чуть косится, оглядывая себя и щурясь… Какой уже разъ онъ вспоминаетъ:
«Сама спросила… «вы будете на Вербѣ?» – и первая же сказала, что непремѣнно будетъ… «Въ 4… непремѣнно!» О чудная, неземная… Ни-на!..»
Онъ медленно подвигается въ толкучкѣ, и все вокругъ – будто, неземное!
Пышныя, небывающiя, розы протягиваютъ ему букеты, играютъ на вѣтрѣ, киваютъ ему совсюду, – съ проволочекъ, съ палатокъ, съ вышекъ, – чудятся из чудесной сказки.
Колышащiяся связки шаровъ гибко выглядываютъ къ небу, и онъ неотрывно смотритъ, какъ оторвавшiйся красный шарикъ тянетъ къ «Блаженному» по вѣтру, стукается-ползетъ под куполъ, трется по завитку, какъ клюковка, и вотъ уже у креста, и вотъ уже надъ крестомъ, дѣлается все меньше, меньше… – кружится даже голова.
– Животрепя-щiя бабочки!.. А-вотъ-съ животре-пя-щими-та-а!..
Мальчишка – съ пестрымъ щиткомъ товаровъ. Кричитъ до того пронзительно, словно у него въ глоткѣ дудка.
Радуютъ глаза блескомъ трепещущiя яркiя бабочки, – вспоминается почему-то Нина, – разноцвѣтныя, мягкiя обезьянки из синели, такiя милыя. Өедя покупаетъ себѣ и Нинѣ – и обезьянокъ, и бабочекъ, и накалываетъ, какъ и всѣ, на грудь.
– Па-слѣднiй чижъ… па-слѣднiй чижъ!.. Ку-пите чи-жа-секлетаря!.. – размахиваетъ чижомъ въ клѣткѣ дѣтина въ фартукѣ, съ зеленой обезьяной на картузѣ.
– Чудо ХХ-го вѣка… самопоющiе водяные соловьи!.. Чу-до ХХ-го вѣка… чуввиль-чуввиллль… тррр…
– Ка-му жука?.. Самые американскiе жуки!.. Без ключа – без заводу, ор-ловскiе по ходу! Барыня, дозвольте жучка порекомендовать!..
– Ело-ззающiи му-хи… мму-хи елозющiи!.. Купите мушку для удовольствiя!.. Му-хи еловьи, му-хи, мму-хи!!.
– Самый-то брунетъ, руку къ сердцу прижимаетъ!.. Ба-рышня, ба-рышня… даромъ отдамъ, только поглядите! Въ трубочкѣ ходитъ-прыгаетъ, ножкой дрыгаетъ, семь годовъ картошку копалъ, на десятый въ баночку попалъ!
– Пѣтушки-пѣтушки, бьющiе пѣтушки! Баринъ, обратите такое ваше вниманiе – до чего яры!.. А-йя съ пѣтушками, съ гребешками!..
– Рыбки золотыя… рры-бки, рры-бки живыя-золотыя!..
Золотая стрѣла на «Спасской» – прямо. Четыре перезвона. Поджидали… – и вотъ, четырехъ вязкихъ, какъ по старому чугуну, удара сонно упали въ гомонъ.
– Страшныя муки загробной жизни! видѣнiе аөонскаго монаха Дiонисiя въ аду… съ приложенiемъ фотографiи!..
– Па-слѣднiй чижъ… па-слѣднiй!..
– А ввотъ, съ Пуришке-вичемъ!.. Ко-му Пуришке-вича продамъ?..
– Покажи-ка Пуришкевича…
– Паж-жалуйте-съ, самый шустрый… Приказали бы ужъ парочку бы, баринъ!..
– Морскiе жи-тели! Самые разживые, голубые, хвостъ шиломъ-петелькой!..
– Ши-ляпина продаю… Ши-ляпина! Не скворецъ, а… Ба-рыня, вѣрьте божецкому слову… себѣ двугривенный!..
– Небьющiи куколки секретъ! Извольте-съ, морду объ морду бейте… Да-а, вамъ бы еще кирпичомъ ее!.. Васъ бы вотъ так стуканули объ чево!.. Небьющiи куколки-секретъ!..
– … на построенiе Храма Божiя! Въ селѣ Замости, Мещовскаго уѣзду, Калужской губернiи… на пятое число октября… Божiимъ напущенiемъ… стихейный пожаръ-бѣдствiе испепелилъ… равноапостольнаго…
– Самый злющiй тещинъ языкъ, съ жа-ломъ! Шипитъ-свиститъ, на кончикѣ-то, гляньте… пистолетъ! Злющая была, вчерась только сдохла-померла!..
– Издыхающiи свинки! Барыня, издыхающая свинка!.. Ло-пну-ла..! Барыня моя ло-пнула!..
– Вонъ, вонъ… шары!.. Да вонъ, вѣтромъ сорвало!.. Да вонъ, на кумпалъ-то понесло… шары! Обошли?!. По-шли! Цѣльная вязка пошла… капиталу сколько… Мальчишки срѣзали, болѣ тыщи шаровъ!..
Вѣтеръ ерошитъ розы, треплетъ на вышкахъ перья, пузатитъ-трясетъ палатки, хлещетъ цвѣтами въ лица… Весеннiй вѣтеръ! Щелкаютъ кумачи и ситцы, качаются лампадки, плещутся золотыя рыбки, играютъ «зайчики»…
– Му-хи, м-мухи!.. Елозющiи мухи!.. Мухи елозющiи… му-хи, му-хи!..
– Ай вѣ-теръ-вѣтрило, не дуй минѣ въ рыло, а дуй минѣ…!
Өедѣ и весело, и больно: пробиться трудно, а ужъ семь минутъ 5-го! Какъ же не разсчиталъ?.. Нина ужъ тамъ, конечно…
За иконнымъ рядомъ, въ фольгѣ и блескѣ, съ летающими по вѣтру розочками на привязи, шествуютъ, возносясь на палкахъ, колко сiяющiя клѣточки из жести, въ колокольчикахъ, съ легкими золотыми канарейками.
– Самыя-то Жаръ-Птицы! Мамаша, купите дитѣ вѣчную канареечку-Жаръ-Птицу!.. Ни пьетъ, ни клюетъ, только пѣсенки поетъ!..
Өедѣ мелькаетъ дѣтство, первая вербочка, золотой лучъ солнца, и въ нем – воздушная восковая канарейка, первая радость жизни. Позваниваютъ клѣтки на вѣтеркѣ, мечутся «канарейки», сверкаетъ жесть.
А вотъ и вербы. Онѣ въ возкахъ. Держатся под стѣной неслышно, не путаются въ торгѣ. Красноватыя заросли, въ плюшево-сѣрыхъ мушкахъ, тянутся, что кусты на поймѣ. Сидятъ мужики въ кустахъ. Лошадиныя головы кротко дремлютъ. Стѣна за ними, под нею снѣгъ: несетъ холодкомъ полей. Сколько вѣковъ – надъ ними, за ними, – дремлютъ! Мужики – въ охабняхъ, въ полушубкахъ, съ широкими откидными воротниками, въ дремучихъ шапкахъ, – исконная Россiя.
Өедю волнуетъ сладко: гдѣ-то тутъ Нина, смотритъ. Онъ поправляетъ фуражку и принимаетъ серьезный видъ.
– Хрѣнку-то бы взялъ, родимый!
Отжатые шумнымъ торгомъ, топчутся на грязи съ корявыми пучками, – слабѣющая старость.
– Вашъ степенство!.. Самая святая верба, съ-под Нова-Русалима!..
– Не вѣрьте… – сипитъ сбоку красноносая фигура съ оборванными карманами, съ ворохомъ длинныхъ прутьевъ въ зеленомъ пухѣ, – обратите самое серьезное вниманiе!.. Передъ вами не кто, а бывшiй чиновникъ ко
...
конец ознакомительного фрагмента
